Страница:
– Да, она была девственницей, – рассеянно подтвердила Лакейша. Она все еще пыталась переварить информацию, которую я ей сообщила. – Наверное, они… они занимались этим после того, как я ушла. Он, наверное, приходил в комнату.
Возбуждение Лакейши прошло, и она снова покачала головой.
– А потом она, наверное, пошла и совершила такую глупость…
Отлично, хоть что-то проясняется. Я замедлила шаг, и Лакейша тоже замедлила, сама того не сознавая. До психологического центра оставалось два квартала.
– То есть прыжки с крыши лифта не были для твоей соседки обычным занятием?
– Чтобы Бобби… – у Лакейши задрожал голос, – …каталась на крыше лифта? Никогда! С какой стати она пошла и сделала такую глупость? Она же умная девушка… то есть была умной девушкой. Слишком умной для таких вещей. К тому же Бобби боялась высоты. Она даже не смотрела в окно, ей казалось, что мы живем слишком высоко.
Я чувствовала, я это чувствовала! Ее кто-то столкнул! Другого объяснения нет.
– Насчет этого парня, Тодда… – Я старалась не показать, как мне не терпится услышать подробности. И что сердце у меня в груди забилось со скоростью сто ударов в минуту. – Когда Роберта с ним познакомилась?
– На прошлой неделе, на танцах.
– На танцах?
– Ну да, в нашем кафетерии.
Мы так и не отменили танцы, которые были назначены на вечер после гибели Элизабет. Сара не единственная, кто встретил мое предложение в штыки, студенческое правительство тоже взбунтовалось, и Рейчел пришлось уступить. На танцы собралось на удивление много народу, и был только один неприятный момент – какие-то фанаты Джордана Картрайта возмутились выбором музыки и чуть не подрались с другими студентами, которым больше нравился Джастин Тимберлейк.
– Тодд был на этих танцах, – сказала Лакейша, – и с того вечера они с Бобби стали встречаться.
– Ты знаешь фамилию Тодда?
– Нет. – Несколько мгновений Лакейша казалась встревоженной, но потом ее лицо прояснилось: – Но он живет в нашем здании.
– Вот как? Откуда ты знаешь?
– Потому что Бобби не нужно было регистрировать его на ресепшен.
– Этот парень, Тодд… – Я буквально затаила дыхание. – Ты его видела?
– Нет, я никогда с ним не встречалась. Но на танцах Бобби мне его показала, правда, издалека.
– Как он выглядит?
– Высокий.
Видя, что Лакейша не собирается ничего добавлять, я подсказала:
– Высокий, а еще?
Она пожала плечами и сказала извиняющимся тоном:
– Он белый, а белые парни, они все… ну, вы понимаете.
Ну да. Всякий знает, что все белые парни на одно лицо.
– Вы думаете, этот парень, Тодд, – теперь Лакейша тоже стала называть его «этот парень Тодд», – имеет какое-то отношение к… к тому, что случилось с Бобби?
– Не знаю. – Когда я произнесла эти слова, то обнаружила, что мы находимся перед зданием, где размещаются психологи-консультанты. Как быстро мы пришли! Я была разочарована. – Лакейша, мы пришли.
Девушка посмотрела на двустворчатые двери, но мне показалось, что она их не видела. Потом Лакейша сказала:
– Вы же не думаете, что этот парень Тодд столкнул ее в шахту, правда?
Мое сердце замедлило темп, а потом, кажется, и вовсе остановилось.
– Я не знаю, – осторожно сказала я. – А ты? Роберта не говорила, что он, как бы это выразиться, склонен к насилию?
– Нет. – Лакейша замотала головой. Бусинки стукались и трещали, как погремушки. – В том-то и дело. Она казалась такой счастливой. Не представляю, с какой стати ей совершать такую глупость? – Глаза Лакейши наполнились слезами. – Зачем ей было прыгать, если она встретила парня своей мечты?
Я думала о том же.
11
В обеденный перерыв я ввела в курс дела Магду и Пита. Я рассказала им обо всем, что происходило, упомянула и о Купере. Но не про то, что я в него безумно влюблена. От этого мой рассказ стал гораздо короче и намного неинтереснее.
В ответ Пит только набрал на вилку чили, поднес к лицу и стал подозрительно разглядывать.
– Тут что, есть морковь? Ты же знаешь, я терпеть не могу морковь.
– Пит, ты меня не слышал? Я сказала, что, по-моему…
– Я тебя слышал, – перебил Пит.
– Ага. Тебе не кажется…
– Нет.
– Но ты даже не дослушал…
– Хизер, – сказал Пит, осторожно выбирая морковь и отодвигая ее на край тарелки, – по-моему, ты слишком часто смотрела по телевизору сериал «Закон и порядок».
– Дорогая, я тебя люблю. – Это был ответ Магды. – Но посмотрим правде в глаза. Всем известно, что ты немного… – Она повертела пальцем у виска. – …с приветом. Ты понимаешь, о чем я?
Я не верила своим ушам. Женщина, которая потратила пять часовна то, чтобы на ее ногтях нарисовали статую Свободы, называет «с приветом» меня!
Я сердито посмотрела на обоих.
– Послушайте, за две недели из-за дурацкого лифт-серфинга погибают две девушки, которые никогда раньше даже не интересовались этой ерундой и не были в ней замечены!
Пит пожал плечами.
– Всякое бывает. Ты будешь есть свой маринованный огурчик?
– Ребята, я не шучу! Я правда думаю, что этих девушек кто-то столкнул в шахту лифта. Здесь явно прослеживается закономерность. Обе девушки, как бы это выразиться, поздно расцвели. Ни у одной из них раньше не было парня. Потом вдруг у каждой внезапно появился парень, и у каждой – за неделю до смерти…
– А может быть, – предположила Магда, – они потому так и повели себя, что каждая все эти годы ждала подходящего мужчину, а потом вдруг обнаружила, что секс – вовсе не такая потрясающая штука.
После этого разговор совсем прекратился, потому что Пит поперхнулся.
Остаток дня прошел как в тумане. Поскольку за короткий отрезок времени случилось две смерти, на нас накинулись газетчики – в основном из «Пост» и «Ньюс», но звонил и репортер из «Таймс».
Потом еще пришлось по распоряжению Рейчел разослать всем жильцам резиденции официальное уведомление, что в эти выходные в здании будет круглосуточно дежурить психолог-консультант, и все желающие могут обратиться к нему за помощью. Мне пришлось сделать семьсот копий и уговорить студентку, которая в этот день работала на ресепшен, раскидать их по трем сотням почтовых ящиков – по два экземпляра для каждой двухместной комнаты, и по три – для более дешевой трехместной.
Поначалу Тина, которая работала за стойкой, наотрез отказалась. Похоже, Джастин всегда делала по одной копии на этаж и вывешивала их возле лифтов. Но Рейчел хотела, чтобы каждый житель резиденции получил собственный экземпляр. Пришлось сказать Тине, что мне все равно, как вела дела Джастин, я хочу, чтобы было сделано так В ответ Тина драматично воскликнула:
– Никого не волнует, что случилось с Джастин! Она была самой лучшей начальницей, а ее уволили безо всякой серьезной причины! Когда она узнала, что ее увольняют, она плакала, я видела. Я так и знала! В Нью-Йорк-колледже нет справедливости!
Мне хотелось заметить, что Джастин, вероятно, плакала от облегчения: за то, что она натворила, ее всего лишь уволили, а не посадили в тюрьму. Но, думаю, мне не полагалось упоминать при студентах, что Джастин уволили за воровство, примерно по тем же причинам, по которым не рекомендуется называть место, где мы работаем, общежитием. Вряд ли это поможет создать атмосферу безопасности и комфорта.
Поэтому я ничего такого не сказала, лишь пообещала Тине оплату в полуторном размере за то, что она разнесет уведомления по всем комнатам. Тина сразу повеселела.
Я вернулась домой – не забыв про молоко – около шести. Купера не было, вероятно, он сидел в засаде или занимался чем-нибудь еще, чем целыми днями занимаются частные детективы. И это меня вполне устраивало, потому что мне очень даже было чем заняться. Я стащила из общежития список жильцов и собиралась внимательно просмотреть его, отмечая всех студентов с именами Марк или Тодд. Потом собиралась обзвонить их всех, взяв номера в телефонном справочнике резиденции, и спросить, не знали ли они Элизабет или Роберту.
Я сама толком не знала, что скажу, если кто-то из них ответит, что знал. Наверное, не стоит с места в карьер спрашивать: «Ну, так это ты столкнул ее в шахту лифта?» Но я решила, что разберусь по ходу дела.
Только я засела за список, устроившись со стаканом вина и печеньем, которое нашлось в буфете, как кто-то позвонил в дверь.
И тут я вспомнила, что вызвалась посидеть сегодня вечером с ребенком Пэтти.
Пэтти, едва взглянув на меня, поняла, что-то не так.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего. – Я взяла у нее Инди. – Вернее, случилось, но не со мной. Сегодня погибла еще одна девушка.
– Еще одна? – Фрэнк, муж Пэтти, казалось, был в восторге. Насильственная смерть некоторых людей приводит в возбуждение, и Фрэнк явно из этой породы. – От чего она умерла? От передозировки?
– Она упала с крыши лифта и разбилась. – Пока я это говорила, Пэтти ткнула мужа локтем в бок, да так сильно, что он ойкнул. – Во всяком случае, пока мы ничего другого не выяснили. Но я в порядке, правда.
– Ты уж с ней поласковей, – сказала Пэтти мужу. – У нее был тяжелый день.
Когда Пэтти выходит в свет, она вечно суетится. Ей неуютно в нарядной одежде, наверное, потому, что она еще не сбросила вес, который набрала из-за беременности. Какое-то время мы с Пэтти пытались вместе заниматься по вечерам спортивной ходьбой по Сохо – в счет шестидесяти минут физической активности в день, предписанных министерством здравоохранения. Но Пэтти не пропускала ни одной витрины магазина. Она останавливалась, спрашивала меня: «Как ты думаешь, мне пойдут эти туфли?» – а потом заходила в магазин и покупала.
А я не могла пропустить ни одной булочной – заходила и покупала багет. Вот мы и бросили ходить, потому что у Пэтти и так гардероб ломится от одежды, а мне ни к чему столько хлеба.
К тому же Пэтти некуда носить все эти новые вещи. В душе она очень домашняя женщина, что для жены рок-звезды не очень хорошо. А Фрэнк Робийярд – настоящая рок-звезда, звезда с большой буквы. Джордан Картрайт по сравнению с ним – просто мелюзга. Пэтти познакомилась с Фрэнком, когда они оба участвовали в шоу Леттермана, Фрэнк пел, а Пэтти была одной из официанток, обслуживающих зал. У них любовь с первого взгляда – знаете, такая штука, про которую все читали, но которая со мной лично почему-то никогда не случается.
– Фрэнк, хватит, – сказала Пэтти своей единственной истинной любви. – Мы опоздаем.
Но Фрэнк все расхаживал по кабинету, разглядывая хозяйство Купера.
– Он уже кого-нибудь подстрелил? – спросил Фрэнк, имея в виду Купера.
– Не знаю, если и подстрелил, то мне об этом не рассказывает.
С тех пор как я поселилась у Купера, мой рейтинг в глазах Фрэнка сильно вырос. Джордан ему никогда не нравился, но Купер – его герой. Фрэнк даже купил кожаную куртку, точь-в-точь как у Купера, причем подержанную, чтобы она сразу выглядела потертой. Фрэнк не понимает, что в реальности жизнь частного детектива совсем не такая, какой ее показывают по телевизору. У Купера даже пистолета нет. Для работы Куперу нужны только фотоаппарат и способность слиться с окружающей средой. По части последнего Купер, как выяснилось, на удивление большой мастер.
– Так что, вы с ним уже встречаетесь? – спросил вдруг Фрэнк. – Ну, вы с Купером.
– Фрэнк! – завизжала Пэтти.
– Нет, – сказала я.
Кажется, только за последний месяц я отвечала на этот вопрос раз в трехсотый.
– Фрэнк, – сказала Пэтти, – Купер и Хизер – просто соседи. Невозможно встречаться с соседом по квартире. Знаешь ведь, как это бывает: когда люди видят друг друга в халатах, вся романтика сразу куда-то девается. Правда, Хизер?
Я заморгала. Никогда об этом не задумывалась. А вдруг Пэтти права, и Купер никогда не увидит во мне девушку, с которой стоит встречаться? Даже если я получу Нобелевскую премию по медицине? И все из-за того, что он слишком часто видел меня в домашних спортивных штанах? И без макияжа!
Пэтти и Фрэнк попрощались со мной. Пока они спускались по лестнице и садились в ждавший их лимузин, мы с Инди стояли и махали им. За ними, держась на почтительном расстоянии, наблюдали торговцы наркотиками с нашей улицы. Они все просто боготворят группу Фрэнка. Уверена, дом Купера потому никогда не грабили и не портили граффити, что все в округе знают – мы дружим с гласом народа, Фрэнком Робийярдом, и дом считается неприкосновенным.
Или, может, потому, что в доме есть охранная сигнализация, а на окнах цокольного и первого этажей установлены решетки. Как знать?
Мы с Инди провели приятный вечерок: устроились в моей спальне – где я могла одновременно приглядывать и за ребенком моей лучшей подруги, и за Фишер-холлом – и смотрели по телевизору детективные сериалы. Посматривая на высокое кирпичное здание со множеством огней, я невольно вспоминала слова Магды – ее шутку, дескать, Элизабет и Роберта в конце концов поняли, что секс вовсе не так хорош, как его расписывают. Бобби до недавнего времени была девственницей, во всяком случае, если верить ее соседке. И вполне вероятно, что Элизабет Келлог тоже.
Может, и правда, в этом все дело? Может, это и есть то звено, которое связывает двух девушек? Может быть, в Фишер-холле кто-то убивает девственниц?
Или я просто насмотрелась детективных сериалов.
Пэтти и Фрэнк приехали за своим отпрыском вскоре после полуночи. Я передала им Инди у входной двери, малыш заснул во время фильма «Переход через Иордан».
– Как он себя вел? – спросила Пэтти.
– Как всегда, безупречно, – сказала я.
Пэтти взяла на руки спящего ребенка и фыркнула. Фрэнк остался ждать в лимузине.
– Это он с тобой такой, потому что ты умеешь с ним обращаться. Когда-нибудь тебе обязательно надо самой завести ребенка.
– Не сыпь мне соль на раны.
– Извини, – смутилась Пэтти. – Я, конечно, рада, что ты можешь иногда посидеть с нашим ребенком, но ты ни разу не сказала, что не можешь посидеть, потому что занята! Хизер, тебе надо вернуться в нормальную жизнь. И я имею в виду не только музыку. Тебе надо с кем-то встречаться.
– Я встречаюсь с уймой народу.
– Я не про первокурсников Нью-Йорк-колледжа.
– Да, – вздохнула я. – Тебе легко советовать, у тебя идеальный муж. Ты не знаешь, как оно бывает в реальной жизни. Думаешь, Джордан – это аномалия? Ничего подобного, Пэтти, это норма!
– Неправда, – заявила Пэтти. – Ты обязательно кого-нибудь встретишь, только не бойся рисковать.
Боже, что она говорит! Я только и делаю, что рискую. Я пытаюсь не допустить, чтобы неизвестный психопат убил еще кого-нибудь. Разве этого мало? Мне надо еще надеть на палец кольцо?
На некоторых невозможно угодить, все им мало!
12
Одна мысль не давала мне покоя все выходные, как я ни пыталась ее прогнать. Мысль о девственницах из Фишер-холла. Знаю, звучит как бред сумасшедшего. Но я все время об этом думала.
Может, Пэтти права, и ребята из общежития – прошу прошения, из резиденции – занимают в моем сердце то место, которое должна была бы занимать любовь к собственным детям, если бы, конечно, они у меня были? Потому что я непрестанно беспокоилась о студентах и ничего не могла с этим поделать.
Хотя вряд ли в здании осталось так уж много девственниц – это я по роду своей деятельности знаю. С тех пор как я заменила в конфетнице, стоящей на моем столе, «Поцелуйчики» Хершиз на презервативы в индивидуальной упаковке, я не раз видела, как студенты в пижамах шлепают в мой кабинет в девять утра (а если вы думаете, что девять утра – это не рано по студенческим меркам, значит, вы никогда не учились в колледже) и беззастенчиво тащат их из вазы.
Никакого смущения, никаких извинений. Больше того, когда презервативы кончились и ваза несколько дней оставалась пустой, детки на меня так и накинулись: «Эй, где презервативы? Они что, кончились? И что теперь делать?»
Короче говоря, я хорошо представляю, кто в нашем здании их берет. И, поверьте мне, таких много. Так что в Фишер-холле осталось мало девственниц.
Но неизвестный парень как-то исхитрился найти двоих и убить.
Я не могу допустить, чтобы погибли другие девушки. Но как этому помешать, если я понятия не имею, кто тот парень? Справочник мне не помог. Оказалось, что в нашем здании живут три Марка, но ни одного Тодда. Есть, правда, один Тад. Один из Марков – негр, он живет на этаже Джессики (я позвонила и узнала у нее), другой – кореец (про него я узнала от ассистента, отвечающего за этаж). Таким образом, эти два отпали, поскольку Лакейша сказала, что Марк – белый. Тад оказался геем, это было настолько очевидно, что когда он взял трубку, я извинилась и промямлила, что ошиблась номером.
Третий Марк, по словам его соседа по комнате, уехал на выходные домой, но к понедельнику должен вернуться. Однако, как я узнала у старшей по его этажу, ростом он всего пять футов семь дюймов – вряд ли его можно назвать высоким.
Мое расследование зашло в тупик. А попросить профессионального совета у Купера я не могла, потому что его все выходные не было дома. Уж не знаю, от меня ли он прятался, был занят работой или… чем-нибудь еще. С тех пор, как я поселилась в его доме, Купер ни разу не приводил на ночь женщину, что, если верить Джордану, для него рекордно длинный период воздержания. Но он часто уезжает из дома на несколько дней и вполне можно предположить, что он ночует у своей нынешней пассии, уж не знаю, кто она.
Это в его стиле: он не тычет мне в нос тот факт, что у него есть подружка, потому что у меня нет дружка.
В общем, время шло, а я ни на шаг не продвинулась в поисках убийцы девственниц Фишер-холла (если, конечно, убийца существовал), и мне становилось все труднее оценить тактичность Купера. Наверное, именно поэтому, когда наконец настал понедельник, я с утра пораньше уже сидела в кабинете, успев подкрепиться кофе с рогаликом, и изучала личное дело Роберты.
Содержимое папки с ее личным делом было очень похоже на личное дело Элизабет, хотя в Нью-Йорк девушки приехали с разных концов страны – Роберта была из Сиэтла. У обеих матери вмешивались в жизнь колледжа. Так, мать Роберты звонила Рейчел и требовала, чтобы ее дочь поселили с другой девушкой.
Меня это удивило: кому может не понравиться Лакейша?
Но из «отчета об инциденте» – он составляется всякий раз, когда кто-то из персонала официально беседует с жильцом, – следовало, что Рейчел, поговорив с Робертой, установила, что проблема с Лакейшей возникла не у самой девушки, а у ее матери, миссис Пейс. В отчет были занесены ее слова: «Я не желаю, чтобы моя дочь жила с одной из них».
Работая со студентами, с подобным сталкиваешься каждый день. Хорошо еще, что обычно такие проблемы возникают не с самими детьми, а с их родителями. Как только родители возвращаются домой, все налаживается. А плохо то, что люди, подобные миссис Пейс, вообще существуют.
Я сделала над собой усилие и стала читать дальше. В отчете говорилось, что Рейчел вызвала Роберту в свой кабинет и спросила, хочет ли она сменить комнату, как потребовала мать. Роберта сказала, что не хочет, потому что Лакейша ей нравится. Рейчел отпустила Роберту, перезвонила ее матери и произнесла стандартную речь как раз для таких случаев: мол, «студенты колледжа получают существенную часть образования за пределами классной комнаты, знакомясь с новыми для себя стилями жизни и культурами. Здесь, в Нью-Йорк-колледже, мы всячески поощряем осознание многообразия культур. Неужели вы не хотите, чтобы ваш сын/ваша дочь в будущем, выйдя на работу, умели находить общий язык с самыми разными людьми?»
Затем Рейчел сказала миссис Пейс, что Роберта не будет переселена в другую комнату, и повесила трубку.
Вот и все, что было в личном деле Роберты. Единственный признак того, что у нее возникали хоть какие-то проблемы с адаптацией к жизни колледжа.
Я услышала треньканье лифта, потом по мраморному полу застучали каблучки Рейчел. Через секунду в дверях появилась она сама с чашкой дымящегося кофе в одной руке и утренним выпуском «Таймс» в другой. Она удивилась, обнаружив меня в такую рань на рабочем месте. Я почти всегда опаздываю минут на пять, хотя живу в пяти минутах ходьбы от работы.
– О боже! – обрадовалась Рейчел. – Ты так рано! Хорошо провела выходные?
– Да.
Я закрыла папку с делом Роберты и украдкой подсунула ее под другие бумаги, лежавшие на моем столе. Не то, чтобы я не имела права его читать, просто мне почему-то не хотелось делиться с Рейчел своими подозрениями. Формально мне, наверное, полагалось рассказать ей о ключе, о презервативе, или, по крайней мере, о том, что обе девушки недавно познакомились с парнями. Но я не могла забыть слова Купера. Вдруг он прав? Вдруг и Элизабет, и Роберта действительно упали случайно, а я поднимаю шум только на основании собственных домыслов? Вдруг Рейчел запишет в моем личном деле, что у меня есть параноидальные наклонности? И это помешает мне успешно пройти испытательный срок? Вдруг меня даже уволят за это, ведь уволили же Джастин, хотя, конечно, я не прикарманиваю керамические обогреватели?
Я не хотела рисковать, и решила оставить свои подозрения при себе.
– А как прошли твои выходные?
– Ужасно! – Рейчел покачала головой.
Для человека, который провел «ужасные» выходные, она выглядела на редкость хорошо в новом, замечательно сшитом костюме. Черный цвет выгодно оттенял ее кожу цвета слоновой кости, и темно-каштановые волосы смотрелись более выигрышно.
– Родители Роберты приезжали за ее вещами, – продолжала Рейчел. – Это был просто кошмар. Бедные, мне их так жаль.
– Да, – сказала я, – это ужасно.
На столе зазвонил телефон. Рейчел сняла трубку.
– Алло? Здравствуйте, Стэн. О, большое спасибо, но я в порядке, правда. Да, это было просто ужасно…
«Стэн». Вот это да! Выходит, Рейчел теперь обращается к доктору Джессапу по имени. Ну да, наверное, если в твоем общежитии – то есть, пардон, в резиденции – погибнет пара жильцов, то ты очень хорошо познакомишься со своим руководством.
Я стала просматривать краткие отчеты, которые оставили сменщики, дежурившие в выходные. Обычно мне удается закончить с бюджетом, платежными ведомостями и всеми распечатками часам к одиннадцати. А потом до конца дня я могу бродить по Интернету, сплетничать с Магдой или Пэтти, или пытаться разобраться, кто мог убить девушек. Я уже решила, что этот понедельник на рабочем месте посвящу последнему пункту.
Только я пока не придумала как.
Я только-только закончила платежную ведомость, когда в поле моего зрения появились две ноги в кроссовках «Найк». Я подняла голову, ожидая увидеть студента с более или менее разборчивой запиской, которую я смогу добавить к своей коллекции. Но вместо этого увидела Купера.
– Привет, – сказал он.
Разве я виновата, что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди? У меня есть уважительная причина: я его довольно давно не видела. Почти семьдесят два часа. Ну, и к тому же я вообще изголодалась по мужчинам. Наверное, только поэтому я никак не могла отвести взгляд от его джинсов. Под потертой кожаной курткой на Купере была голубая рубашка точь-в-точь такого же цвета, как его глаза в лучиках морщинок.
– Что…
Больше я не могла произнести ни одного связного слова, а все из-за его джинсов и из-за того, что я – неудачница, которую угораздило по уши в него влюбиться. Я смотрела, как он достает из-под мышки газету. Разворачивает ее и кладет передо мной.
– Что… – опять пролепетала я.
Во всяком случае, мне казалось, что я произнесла именно это.
– Вот, хотел убедиться, что ты об этом знаешь. Во всяком случае, узнаешь до того, как тебе начнут названивать из «Ю Эс Уикли» и застанут врасплох своими вопросами.
Я посмотрела на газету. «Нью-Йорк пост». На первой странице была помещена огромная фотография моего бывшего жениха и Тани Трейс, обедающих вместе в каком-то уличном кафе в Сохо. Под фотографией шла подпись огромными буквами:
Они обручились!
13
Вот это да! Немного же им понадобилось времени, если учесть, что мы с Джорданом расстались… сколько времени назад… четыре месяца? Или пять?
Возбуждение Лакейши прошло, и она снова покачала головой.
– А потом она, наверное, пошла и совершила такую глупость…
Отлично, хоть что-то проясняется. Я замедлила шаг, и Лакейша тоже замедлила, сама того не сознавая. До психологического центра оставалось два квартала.
– То есть прыжки с крыши лифта не были для твоей соседки обычным занятием?
– Чтобы Бобби… – у Лакейши задрожал голос, – …каталась на крыше лифта? Никогда! С какой стати она пошла и сделала такую глупость? Она же умная девушка… то есть была умной девушкой. Слишком умной для таких вещей. К тому же Бобби боялась высоты. Она даже не смотрела в окно, ей казалось, что мы живем слишком высоко.
Я чувствовала, я это чувствовала! Ее кто-то столкнул! Другого объяснения нет.
– Насчет этого парня, Тодда… – Я старалась не показать, как мне не терпится услышать подробности. И что сердце у меня в груди забилось со скоростью сто ударов в минуту. – Когда Роберта с ним познакомилась?
– На прошлой неделе, на танцах.
– На танцах?
– Ну да, в нашем кафетерии.
Мы так и не отменили танцы, которые были назначены на вечер после гибели Элизабет. Сара не единственная, кто встретил мое предложение в штыки, студенческое правительство тоже взбунтовалось, и Рейчел пришлось уступить. На танцы собралось на удивление много народу, и был только один неприятный момент – какие-то фанаты Джордана Картрайта возмутились выбором музыки и чуть не подрались с другими студентами, которым больше нравился Джастин Тимберлейк.
– Тодд был на этих танцах, – сказала Лакейша, – и с того вечера они с Бобби стали встречаться.
– Ты знаешь фамилию Тодда?
– Нет. – Несколько мгновений Лакейша казалась встревоженной, но потом ее лицо прояснилось: – Но он живет в нашем здании.
– Вот как? Откуда ты знаешь?
– Потому что Бобби не нужно было регистрировать его на ресепшен.
– Этот парень, Тодд… – Я буквально затаила дыхание. – Ты его видела?
– Нет, я никогда с ним не встречалась. Но на танцах Бобби мне его показала, правда, издалека.
– Как он выглядит?
– Высокий.
Видя, что Лакейша не собирается ничего добавлять, я подсказала:
– Высокий, а еще?
Она пожала плечами и сказала извиняющимся тоном:
– Он белый, а белые парни, они все… ну, вы понимаете.
Ну да. Всякий знает, что все белые парни на одно лицо.
– Вы думаете, этот парень, Тодд, – теперь Лакейша тоже стала называть его «этот парень Тодд», – имеет какое-то отношение к… к тому, что случилось с Бобби?
– Не знаю. – Когда я произнесла эти слова, то обнаружила, что мы находимся перед зданием, где размещаются психологи-консультанты. Как быстро мы пришли! Я была разочарована. – Лакейша, мы пришли.
Девушка посмотрела на двустворчатые двери, но мне показалось, что она их не видела. Потом Лакейша сказала:
– Вы же не думаете, что этот парень Тодд столкнул ее в шахту, правда?
Мое сердце замедлило темп, а потом, кажется, и вовсе остановилось.
– Я не знаю, – осторожно сказала я. – А ты? Роберта не говорила, что он, как бы это выразиться, склонен к насилию?
– Нет. – Лакейша замотала головой. Бусинки стукались и трещали, как погремушки. – В том-то и дело. Она казалась такой счастливой. Не представляю, с какой стати ей совершать такую глупость? – Глаза Лакейши наполнились слезами. – Зачем ей было прыгать, если она встретила парня своей мечты?
Я думала о том же.
11
«О-ля-ля, о-ля-ля,
о-ля-ля», – сказала я.
«О-ля-ля, о-ля-ля,
о-ля-ля», – сказала я.
Когда он смотрит на меня,
Я повторяю «О-ля-ля!»
Гляжу я на него, моля.
«Дай мне немного о-ля-ля».
«О-ля-ля». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни Валдес/Капуто. Из альбома «Рокет-поп». «Картрайт рекордс»
В обеденный перерыв я ввела в курс дела Магду и Пита. Я рассказала им обо всем, что происходило, упомянула и о Купере. Но не про то, что я в него безумно влюблена. От этого мой рассказ стал гораздо короче и намного неинтереснее.
В ответ Пит только набрал на вилку чили, поднес к лицу и стал подозрительно разглядывать.
– Тут что, есть морковь? Ты же знаешь, я терпеть не могу морковь.
– Пит, ты меня не слышал? Я сказала, что, по-моему…
– Я тебя слышал, – перебил Пит.
– Ага. Тебе не кажется…
– Нет.
– Но ты даже не дослушал…
– Хизер, – сказал Пит, осторожно выбирая морковь и отодвигая ее на край тарелки, – по-моему, ты слишком часто смотрела по телевизору сериал «Закон и порядок».
– Дорогая, я тебя люблю. – Это был ответ Магды. – Но посмотрим правде в глаза. Всем известно, что ты немного… – Она повертела пальцем у виска. – …с приветом. Ты понимаешь, о чем я?
Я не верила своим ушам. Женщина, которая потратила пять часовна то, чтобы на ее ногтях нарисовали статую Свободы, называет «с приветом» меня!
Я сердито посмотрела на обоих.
– Послушайте, за две недели из-за дурацкого лифт-серфинга погибают две девушки, которые никогда раньше даже не интересовались этой ерундой и не были в ней замечены!
Пит пожал плечами.
– Всякое бывает. Ты будешь есть свой маринованный огурчик?
– Ребята, я не шучу! Я правда думаю, что этих девушек кто-то столкнул в шахту лифта. Здесь явно прослеживается закономерность. Обе девушки, как бы это выразиться, поздно расцвели. Ни у одной из них раньше не было парня. Потом вдруг у каждой внезапно появился парень, и у каждой – за неделю до смерти…
– А может быть, – предположила Магда, – они потому так и повели себя, что каждая все эти годы ждала подходящего мужчину, а потом вдруг обнаружила, что секс – вовсе не такая потрясающая штука.
После этого разговор совсем прекратился, потому что Пит поперхнулся.
Остаток дня прошел как в тумане. Поскольку за короткий отрезок времени случилось две смерти, на нас накинулись газетчики – в основном из «Пост» и «Ньюс», но звонил и репортер из «Таймс».
Потом еще пришлось по распоряжению Рейчел разослать всем жильцам резиденции официальное уведомление, что в эти выходные в здании будет круглосуточно дежурить психолог-консультант, и все желающие могут обратиться к нему за помощью. Мне пришлось сделать семьсот копий и уговорить студентку, которая в этот день работала на ресепшен, раскидать их по трем сотням почтовых ящиков – по два экземпляра для каждой двухместной комнаты, и по три – для более дешевой трехместной.
Поначалу Тина, которая работала за стойкой, наотрез отказалась. Похоже, Джастин всегда делала по одной копии на этаж и вывешивала их возле лифтов. Но Рейчел хотела, чтобы каждый житель резиденции получил собственный экземпляр. Пришлось сказать Тине, что мне все равно, как вела дела Джастин, я хочу, чтобы было сделано так В ответ Тина драматично воскликнула:
– Никого не волнует, что случилось с Джастин! Она была самой лучшей начальницей, а ее уволили безо всякой серьезной причины! Когда она узнала, что ее увольняют, она плакала, я видела. Я так и знала! В Нью-Йорк-колледже нет справедливости!
Мне хотелось заметить, что Джастин, вероятно, плакала от облегчения: за то, что она натворила, ее всего лишь уволили, а не посадили в тюрьму. Но, думаю, мне не полагалось упоминать при студентах, что Джастин уволили за воровство, примерно по тем же причинам, по которым не рекомендуется называть место, где мы работаем, общежитием. Вряд ли это поможет создать атмосферу безопасности и комфорта.
Поэтому я ничего такого не сказала, лишь пообещала Тине оплату в полуторном размере за то, что она разнесет уведомления по всем комнатам. Тина сразу повеселела.
Я вернулась домой – не забыв про молоко – около шести. Купера не было, вероятно, он сидел в засаде или занимался чем-нибудь еще, чем целыми днями занимаются частные детективы. И это меня вполне устраивало, потому что мне очень даже было чем заняться. Я стащила из общежития список жильцов и собиралась внимательно просмотреть его, отмечая всех студентов с именами Марк или Тодд. Потом собиралась обзвонить их всех, взяв номера в телефонном справочнике резиденции, и спросить, не знали ли они Элизабет или Роберту.
Я сама толком не знала, что скажу, если кто-то из них ответит, что знал. Наверное, не стоит с места в карьер спрашивать: «Ну, так это ты столкнул ее в шахту лифта?» Но я решила, что разберусь по ходу дела.
Только я засела за список, устроившись со стаканом вина и печеньем, которое нашлось в буфете, как кто-то позвонил в дверь.
И тут я вспомнила, что вызвалась посидеть сегодня вечером с ребенком Пэтти.
Пэтти, едва взглянув на меня, поняла, что-то не так.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего. – Я взяла у нее Инди. – Вернее, случилось, но не со мной. Сегодня погибла еще одна девушка.
– Еще одна? – Фрэнк, муж Пэтти, казалось, был в восторге. Насильственная смерть некоторых людей приводит в возбуждение, и Фрэнк явно из этой породы. – От чего она умерла? От передозировки?
– Она упала с крыши лифта и разбилась. – Пока я это говорила, Пэтти ткнула мужа локтем в бок, да так сильно, что он ойкнул. – Во всяком случае, пока мы ничего другого не выяснили. Но я в порядке, правда.
– Ты уж с ней поласковей, – сказала Пэтти мужу. – У нее был тяжелый день.
Когда Пэтти выходит в свет, она вечно суетится. Ей неуютно в нарядной одежде, наверное, потому, что она еще не сбросила вес, который набрала из-за беременности. Какое-то время мы с Пэтти пытались вместе заниматься по вечерам спортивной ходьбой по Сохо – в счет шестидесяти минут физической активности в день, предписанных министерством здравоохранения. Но Пэтти не пропускала ни одной витрины магазина. Она останавливалась, спрашивала меня: «Как ты думаешь, мне пойдут эти туфли?» – а потом заходила в магазин и покупала.
А я не могла пропустить ни одной булочной – заходила и покупала багет. Вот мы и бросили ходить, потому что у Пэтти и так гардероб ломится от одежды, а мне ни к чему столько хлеба.
К тому же Пэтти некуда носить все эти новые вещи. В душе она очень домашняя женщина, что для жены рок-звезды не очень хорошо. А Фрэнк Робийярд – настоящая рок-звезда, звезда с большой буквы. Джордан Картрайт по сравнению с ним – просто мелюзга. Пэтти познакомилась с Фрэнком, когда они оба участвовали в шоу Леттермана, Фрэнк пел, а Пэтти была одной из официанток, обслуживающих зал. У них любовь с первого взгляда – знаете, такая штука, про которую все читали, но которая со мной лично почему-то никогда не случается.
– Фрэнк, хватит, – сказала Пэтти своей единственной истинной любви. – Мы опоздаем.
Но Фрэнк все расхаживал по кабинету, разглядывая хозяйство Купера.
– Он уже кого-нибудь подстрелил? – спросил Фрэнк, имея в виду Купера.
– Не знаю, если и подстрелил, то мне об этом не рассказывает.
С тех пор как я поселилась у Купера, мой рейтинг в глазах Фрэнка сильно вырос. Джордан ему никогда не нравился, но Купер – его герой. Фрэнк даже купил кожаную куртку, точь-в-точь как у Купера, причем подержанную, чтобы она сразу выглядела потертой. Фрэнк не понимает, что в реальности жизнь частного детектива совсем не такая, какой ее показывают по телевизору. У Купера даже пистолета нет. Для работы Куперу нужны только фотоаппарат и способность слиться с окружающей средой. По части последнего Купер, как выяснилось, на удивление большой мастер.
– Так что, вы с ним уже встречаетесь? – спросил вдруг Фрэнк. – Ну, вы с Купером.
– Фрэнк! – завизжала Пэтти.
– Нет, – сказала я.
Кажется, только за последний месяц я отвечала на этот вопрос раз в трехсотый.
– Фрэнк, – сказала Пэтти, – Купер и Хизер – просто соседи. Невозможно встречаться с соседом по квартире. Знаешь ведь, как это бывает: когда люди видят друг друга в халатах, вся романтика сразу куда-то девается. Правда, Хизер?
Я заморгала. Никогда об этом не задумывалась. А вдруг Пэтти права, и Купер никогда не увидит во мне девушку, с которой стоит встречаться? Даже если я получу Нобелевскую премию по медицине? И все из-за того, что он слишком часто видел меня в домашних спортивных штанах? И без макияжа!
Пэтти и Фрэнк попрощались со мной. Пока они спускались по лестнице и садились в ждавший их лимузин, мы с Инди стояли и махали им. За ними, держась на почтительном расстоянии, наблюдали торговцы наркотиками с нашей улицы. Они все просто боготворят группу Фрэнка. Уверена, дом Купера потому никогда не грабили и не портили граффити, что все в округе знают – мы дружим с гласом народа, Фрэнком Робийярдом, и дом считается неприкосновенным.
Или, может, потому, что в доме есть охранная сигнализация, а на окнах цокольного и первого этажей установлены решетки. Как знать?
Мы с Инди провели приятный вечерок: устроились в моей спальне – где я могла одновременно приглядывать и за ребенком моей лучшей подруги, и за Фишер-холлом – и смотрели по телевизору детективные сериалы. Посматривая на высокое кирпичное здание со множеством огней, я невольно вспоминала слова Магды – ее шутку, дескать, Элизабет и Роберта в конце концов поняли, что секс вовсе не так хорош, как его расписывают. Бобби до недавнего времени была девственницей, во всяком случае, если верить ее соседке. И вполне вероятно, что Элизабет Келлог тоже.
Может, и правда, в этом все дело? Может, это и есть то звено, которое связывает двух девушек? Может быть, в Фишер-холле кто-то убивает девственниц?
Или я просто насмотрелась детективных сериалов.
Пэтти и Фрэнк приехали за своим отпрыском вскоре после полуночи. Я передала им Инди у входной двери, малыш заснул во время фильма «Переход через Иордан».
– Как он себя вел? – спросила Пэтти.
– Как всегда, безупречно, – сказала я.
Пэтти взяла на руки спящего ребенка и фыркнула. Фрэнк остался ждать в лимузине.
– Это он с тобой такой, потому что ты умеешь с ним обращаться. Когда-нибудь тебе обязательно надо самой завести ребенка.
– Не сыпь мне соль на раны.
– Извини, – смутилась Пэтти. – Я, конечно, рада, что ты можешь иногда посидеть с нашим ребенком, но ты ни разу не сказала, что не можешь посидеть, потому что занята! Хизер, тебе надо вернуться в нормальную жизнь. И я имею в виду не только музыку. Тебе надо с кем-то встречаться.
– Я встречаюсь с уймой народу.
– Я не про первокурсников Нью-Йорк-колледжа.
– Да, – вздохнула я. – Тебе легко советовать, у тебя идеальный муж. Ты не знаешь, как оно бывает в реальной жизни. Думаешь, Джордан – это аномалия? Ничего подобного, Пэтти, это норма!
– Неправда, – заявила Пэтти. – Ты обязательно кого-нибудь встретишь, только не бойся рисковать.
Боже, что она говорит! Я только и делаю, что рискую. Я пытаюсь не допустить, чтобы неизвестный психопат убил еще кого-нибудь. Разве этого мало? Мне надо еще надеть на палец кольцо?
На некоторых невозможно угодить, все им мало!
12
Я – секретный агент в засаде,
Я в засаде на твое сердце.
Мои руки на курке и прикладе,
И в прицеле у меня твое сердце
Лучше сразу убегай или бейся,
Я в засаде на твое сердце
От меня спасенья нет, не надейся,
Все равно отдашь ты мне свое сердце.
«Засада на твое сердце». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни О'Брайен/Хенке. Из альбома «Засада на твое сердце». «Картрайт рекордс»
Одна мысль не давала мне покоя все выходные, как я ни пыталась ее прогнать. Мысль о девственницах из Фишер-холла. Знаю, звучит как бред сумасшедшего. Но я все время об этом думала.
Может, Пэтти права, и ребята из общежития – прошу прошения, из резиденции – занимают в моем сердце то место, которое должна была бы занимать любовь к собственным детям, если бы, конечно, они у меня были? Потому что я непрестанно беспокоилась о студентах и ничего не могла с этим поделать.
Хотя вряд ли в здании осталось так уж много девственниц – это я по роду своей деятельности знаю. С тех пор как я заменила в конфетнице, стоящей на моем столе, «Поцелуйчики» Хершиз на презервативы в индивидуальной упаковке, я не раз видела, как студенты в пижамах шлепают в мой кабинет в девять утра (а если вы думаете, что девять утра – это не рано по студенческим меркам, значит, вы никогда не учились в колледже) и беззастенчиво тащат их из вазы.
Никакого смущения, никаких извинений. Больше того, когда презервативы кончились и ваза несколько дней оставалась пустой, детки на меня так и накинулись: «Эй, где презервативы? Они что, кончились? И что теперь делать?»
Короче говоря, я хорошо представляю, кто в нашем здании их берет. И, поверьте мне, таких много. Так что в Фишер-холле осталось мало девственниц.
Но неизвестный парень как-то исхитрился найти двоих и убить.
Я не могу допустить, чтобы погибли другие девушки. Но как этому помешать, если я понятия не имею, кто тот парень? Справочник мне не помог. Оказалось, что в нашем здании живут три Марка, но ни одного Тодда. Есть, правда, один Тад. Один из Марков – негр, он живет на этаже Джессики (я позвонила и узнала у нее), другой – кореец (про него я узнала от ассистента, отвечающего за этаж). Таким образом, эти два отпали, поскольку Лакейша сказала, что Марк – белый. Тад оказался геем, это было настолько очевидно, что когда он взял трубку, я извинилась и промямлила, что ошиблась номером.
Третий Марк, по словам его соседа по комнате, уехал на выходные домой, но к понедельнику должен вернуться. Однако, как я узнала у старшей по его этажу, ростом он всего пять футов семь дюймов – вряд ли его можно назвать высоким.
Мое расследование зашло в тупик. А попросить профессионального совета у Купера я не могла, потому что его все выходные не было дома. Уж не знаю, от меня ли он прятался, был занят работой или… чем-нибудь еще. С тех пор, как я поселилась в его доме, Купер ни разу не приводил на ночь женщину, что, если верить Джордану, для него рекордно длинный период воздержания. Но он часто уезжает из дома на несколько дней и вполне можно предположить, что он ночует у своей нынешней пассии, уж не знаю, кто она.
Это в его стиле: он не тычет мне в нос тот факт, что у него есть подружка, потому что у меня нет дружка.
В общем, время шло, а я ни на шаг не продвинулась в поисках убийцы девственниц Фишер-холла (если, конечно, убийца существовал), и мне становилось все труднее оценить тактичность Купера. Наверное, именно поэтому, когда наконец настал понедельник, я с утра пораньше уже сидела в кабинете, успев подкрепиться кофе с рогаликом, и изучала личное дело Роберты.
Содержимое папки с ее личным делом было очень похоже на личное дело Элизабет, хотя в Нью-Йорк девушки приехали с разных концов страны – Роберта была из Сиэтла. У обеих матери вмешивались в жизнь колледжа. Так, мать Роберты звонила Рейчел и требовала, чтобы ее дочь поселили с другой девушкой.
Меня это удивило: кому может не понравиться Лакейша?
Но из «отчета об инциденте» – он составляется всякий раз, когда кто-то из персонала официально беседует с жильцом, – следовало, что Рейчел, поговорив с Робертой, установила, что проблема с Лакейшей возникла не у самой девушки, а у ее матери, миссис Пейс. В отчет были занесены ее слова: «Я не желаю, чтобы моя дочь жила с одной из них».
Работая со студентами, с подобным сталкиваешься каждый день. Хорошо еще, что обычно такие проблемы возникают не с самими детьми, а с их родителями. Как только родители возвращаются домой, все налаживается. А плохо то, что люди, подобные миссис Пейс, вообще существуют.
Я сделала над собой усилие и стала читать дальше. В отчете говорилось, что Рейчел вызвала Роберту в свой кабинет и спросила, хочет ли она сменить комнату, как потребовала мать. Роберта сказала, что не хочет, потому что Лакейша ей нравится. Рейчел отпустила Роберту, перезвонила ее матери и произнесла стандартную речь как раз для таких случаев: мол, «студенты колледжа получают существенную часть образования за пределами классной комнаты, знакомясь с новыми для себя стилями жизни и культурами. Здесь, в Нью-Йорк-колледже, мы всячески поощряем осознание многообразия культур. Неужели вы не хотите, чтобы ваш сын/ваша дочь в будущем, выйдя на работу, умели находить общий язык с самыми разными людьми?»
Затем Рейчел сказала миссис Пейс, что Роберта не будет переселена в другую комнату, и повесила трубку.
Вот и все, что было в личном деле Роберты. Единственный признак того, что у нее возникали хоть какие-то проблемы с адаптацией к жизни колледжа.
Я услышала треньканье лифта, потом по мраморному полу застучали каблучки Рейчел. Через секунду в дверях появилась она сама с чашкой дымящегося кофе в одной руке и утренним выпуском «Таймс» в другой. Она удивилась, обнаружив меня в такую рань на рабочем месте. Я почти всегда опаздываю минут на пять, хотя живу в пяти минутах ходьбы от работы.
– О боже! – обрадовалась Рейчел. – Ты так рано! Хорошо провела выходные?
– Да.
Я закрыла папку с делом Роберты и украдкой подсунула ее под другие бумаги, лежавшие на моем столе. Не то, чтобы я не имела права его читать, просто мне почему-то не хотелось делиться с Рейчел своими подозрениями. Формально мне, наверное, полагалось рассказать ей о ключе, о презервативе, или, по крайней мере, о том, что обе девушки недавно познакомились с парнями. Но я не могла забыть слова Купера. Вдруг он прав? Вдруг и Элизабет, и Роберта действительно упали случайно, а я поднимаю шум только на основании собственных домыслов? Вдруг Рейчел запишет в моем личном деле, что у меня есть параноидальные наклонности? И это помешает мне успешно пройти испытательный срок? Вдруг меня даже уволят за это, ведь уволили же Джастин, хотя, конечно, я не прикарманиваю керамические обогреватели?
Я не хотела рисковать, и решила оставить свои подозрения при себе.
– А как прошли твои выходные?
– Ужасно! – Рейчел покачала головой.
Для человека, который провел «ужасные» выходные, она выглядела на редкость хорошо в новом, замечательно сшитом костюме. Черный цвет выгодно оттенял ее кожу цвета слоновой кости, и темно-каштановые волосы смотрелись более выигрышно.
– Родители Роберты приезжали за ее вещами, – продолжала Рейчел. – Это был просто кошмар. Бедные, мне их так жаль.
– Да, – сказала я, – это ужасно.
На столе зазвонил телефон. Рейчел сняла трубку.
– Алло? Здравствуйте, Стэн. О, большое спасибо, но я в порядке, правда. Да, это было просто ужасно…
«Стэн». Вот это да! Выходит, Рейчел теперь обращается к доктору Джессапу по имени. Ну да, наверное, если в твоем общежитии – то есть, пардон, в резиденции – погибнет пара жильцов, то ты очень хорошо познакомишься со своим руководством.
Я стала просматривать краткие отчеты, которые оставили сменщики, дежурившие в выходные. Обычно мне удается закончить с бюджетом, платежными ведомостями и всеми распечатками часам к одиннадцати. А потом до конца дня я могу бродить по Интернету, сплетничать с Магдой или Пэтти, или пытаться разобраться, кто мог убить девушек. Я уже решила, что этот понедельник на рабочем месте посвящу последнему пункту.
Только я пока не придумала как.
Я только-только закончила платежную ведомость, когда в поле моего зрения появились две ноги в кроссовках «Найк». Я подняла голову, ожидая увидеть студента с более или менее разборчивой запиской, которую я смогу добавить к своей коллекции. Но вместо этого увидела Купера.
– Привет, – сказал он.
Разве я виновата, что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди? У меня есть уважительная причина: я его довольно давно не видела. Почти семьдесят два часа. Ну, и к тому же я вообще изголодалась по мужчинам. Наверное, только поэтому я никак не могла отвести взгляд от его джинсов. Под потертой кожаной курткой на Купере была голубая рубашка точь-в-точь такого же цвета, как его глаза в лучиках морщинок.
– Что…
Больше я не могла произнести ни одного связного слова, а все из-за его джинсов и из-за того, что я – неудачница, которую угораздило по уши в него влюбиться. Я смотрела, как он достает из-под мышки газету. Разворачивает ее и кладет передо мной.
– Что… – опять пролепетала я.
Во всяком случае, мне казалось, что я произнесла именно это.
– Вот, хотел убедиться, что ты об этом знаешь. Во всяком случае, узнаешь до того, как тебе начнут названивать из «Ю Эс Уикли» и застанут врасплох своими вопросами.
Я посмотрела на газету. «Нью-Йорк пост». На первой странице была помещена огромная фотография моего бывшего жениха и Тани Трейс, обедающих вместе в каком-то уличном кафе в Сохо. Под фотографией шла подпись огромными буквами:
Они обручились!
13
Она тебя заткнула!
Ты это заслужил?
Она тебя заткнула!
Да как же ты с ней жил?
О чем же она думала?
Что ты это простишь?
О чем же она думала?
Что превратишься в мышь?
Вот я бы так не сделала!
Поверь мне, никогда!
Вот я бы так не сделала!
Ты нужен мне всегда!
«Она тебя заткнула». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни Валдес/Капуто. Из альбома «Засада на твое сердце». «Картрайт рекордс»
Вот это да! Немного же им понадобилось времени, если учесть, что мы с Джорданом расстались… сколько времени назад… четыре месяца? Или пять?