Кэннелл Стивен. Король мошенников

   – Нет, сэр, – ответил бармен. – Мне только извест­но, что он какой-то редкой породы и дорого стоит.
   – Дорого стоит? – Джона Бумажного Воротничка начал разбирать смех. Когда он наконец овладел собой, то удивленно покачал головой. – Осмелюсь сказать, что «дорого стоит» в этом случае едва ли уместное определение. Лучше бы подошло «бес­ценный».
   – Неужели? – спросил бармен.
   Теперь уже все внимание Тексако было приковано к этому разговору. Его мозги величиной с горошину кру­тились, гулко ударяясь о толстые стенки черепа.
   – За это животное я прямо сейчас даю вам девять тысяч долларов. – Джон положил дипломат на стойку бара, открыл его со щелчком и начал выбрасывать отту­да пачки новых хрустящих стодолларовых купюр. – Я только что продал несколько своих скаковых лошадей за наличные, – произнес он, обращаясь к Тексако, кото­рый тупо кивал, поедая глазами деньги.
   – Что вы делаете? – возмутился бармен, увидев, что Джон уже покрыл стодолларовыми пачками почти всю стойку бара. Это были «жемчужные» деньги, получен­ные от босса Тексако, вернее, от его психопатического брата.
   – Послушайте, мистер, уберите свои деньги, – ска­зал бармен. – Пес не мой. Его оставил один человек, просил меня присмотреть, потому что охрана аэропорта не пустила его с собакой в зал прилетов.
   Поморщившись, как будто его ударили под дых, Джон Бумажный Воротничок собрал деньги обратно в дипло­мат, защелкнул его и посмотрел на бармена.
   – Этот пес – потрясающе редкой породы. Баунчатрейнский шотландский терьер. Рискну предположить, что подобных животных в мире осталось не больше сотни. И самое главное, он полноценный са­мец. Ведь большинство мужских особей этой породы были кастрированы. Их вывели в южной Шотландии специально для турецких султанов, а высшие турецкие духовники вскоре приказали умертвить всех самцов, кроме нескольких. Таким способом они не позволили породе распространиться по свету, так сказать, защитили права владения. Потом самцов стали кастрировать. Я занимаюсь разведением скаковых лошадей, – объяснил Джон, – но, помимо этого, со­трудничаю с Английским собачьим клубом, регулярно пишу туда статьи. В мире осталось десять, ну в край­нем случае двенадцать полноценных самцов… и один из них, вот этот маленький шельмец, сидит сейчас пе­ред вами. На нем можно заработать целое состояние только на комиссионных от вязки.
   Роджер довольно посапывал. Казалось, он был счаст­лив слышать, что некастрирован и стоит больших де­нег.
   – Передайте счастливчику, который владеет этим псом, что если он захочет его продать, то мое предложе­ние остается в силе. Я буду вон там, у шестнадцатых ворот. У меня через час рейс на Даллас. – Он допил то, что осталось в бокале, оставил на стойке щедрые чаевые и ушел.
   Тексако проводил его глазами, затем соскользнул с табурета, вышел из бара и… увидел Бино, который разговаривал по телефону-автомату в нескольких ша­гах от него.
   – …Не знаю, – говорил Бино в трубку. – Навер­ное, не получится. У нас просто нет таких денег. Когда, сказали, это нужно ей сделать? – Он слушал примерно с полминуты и нахмурился. – Значит, она не прилетит этим рейсом. А я так надеялся…
   Тексако похлопал его по плечу:
   – Эй, приятель, я хочу поговорить насчет вашего пса.
   Бино повернулся и посмотрел на него, продолжая внимательно слушать собеседника в трубке. Затем прошептал:
   – Я сейчас не могу с вами разговаривать. – И, от­вернувшись от Тексако, проговорил в трубку: – Но по­слушай, это же будет стоить уйму денег! Я уже пригото­вился забрать ее. Ты же вроде говорил, что анализы от­рицательные. – Затем наступила долгая пауза. Бино при­творился, что напряженно слушает. – Понимаю, понимаю… ей пришлось остаться в больнице. Нужна пе­ресадка костного мозга. – Он вынул из кармана носо­вой платок и вытер глаза. – Ладно. Но где, черт возьми, я найду девять тысяч долларов? Ты уверен, что по стра­ховке это не предусмотрено? – Послушав некоторое вре­мя, он кивнул. – Хорошо, я постараюсь. Ладно… ладно, поцелуй ее от меня, скажи, что я ее люблю и обязательно достану деньги. – Бино тихо всхлипнул и повесил трубку. По щекам его текли слезы. Он повернулся и на­правился в сторону вестибюля. Тексако схватил его за руку.
   – Эй, приятель… может быть, я смогу вам помочь?
   – Что? – Бино посмотрел на него, как если бы ви­дел в первый раз. – Кто вы?
   – Я сидел в баре, вон там, когда вы оставили сво­его пса. А Сол, мой сынок, он вроде как, типа, влю­бился в эту маленькую собачонку, и я пообещал ему найти вас и поговорить – может быть, вы его прода­дите?
   – Это невозможно. Он редчайшей породы. – Бино продолжил путь.
   – Я случайно услышал ваш разговор по телефону и понял, что у вас проблемы с деньгами. Так вот, могу раскошелиться на этого дворнягу – может быть, даже тысячи на две, потому что мой сынок никогда прежде так не фанател ни перед какой собакой.
   «Никудышный ты лжец, Тексако, – подумал Бино. – Вранье у тебя на лице написано».
   – Этот пес бесценный. Я бы не продал его даже за вдвое большую цену.
   – Ладно. Увеличиваю в два раза. Четыре тысячи. – Алчность вкупе с низким коэффициентом умствен­ного развития делали свое дело. Глаза Тексако забле­стели.
   Бино изобразил терзание.
   – У моей девочки лейкемия. Ей нужно сделать пе­ресадку костного мозга. – Он снова всхлипнул и выта­щил носовой платок, пытаясь овладеть собой. – Изви­ните, мне нужно идти. Мой автомобиль на двойной пар­ковке^[35].
   – Хорошо. Согласен на четыре пятьсот. Последняя цена. Вам ведь нужно девять, а это половина. Договори­лись? Вы продаете автомобиль и еще что-нибудь и получаете все бабки.
   Бино смотрел на него несколько секунд.
   – И как вы заплатите?
   – У меня есть карта «Виза». Мы пойдем вон к тому автомату, я суну ее туда и выдам вам наличные.
   Тексако заранее радовался навару в четыре с поло­виной тысячи чистыми, когда он продаст пса этому се­дому мудаку, который пишет статьи в этот, бля, собачий журнал.
   – Если бы мой ребенок умирал, – нажал он, – я бы не думал в первую очередь о собаке.
   – Вы правы, – шмыгнул носом Бино. – Вы абсо­лютно правы.
   Они направились к банкомату. Потом Тексако пере­считал деньги, но не отдал Бино. По пути в бар к Плуту Роджеру они оба видели Викторию – она по-прежнему сидела в кресле и читала – и Джона по прозвищу Бу­мажный Воротничок, сидевшего у шестнадцатых ворот в ожидании рейса на Даллас. В баре Плут Роджер собрал вокруг себя уже целую толпу. Три женщины, служащие аэропорта, гладили его и почесывали за ухом. Бино до­стал бумажник и вынул сертификат Американского со­бачьего клуба.
   – Вот подтверждение его родословной, – сказал он, протягивая Тексако красиво оформленную никчемную бумажку. После чего тот наконец расстался с деньгами. Бино передал ему поводок, затем поцеловал Роджера. – Прощай, дружище. Извини, но, может быть, с твоей помощью удастся спасти Синди. – Роджер лизнул его в лицо. – Бино поднял на Тексако глаза, в них светилась грусть. – Его зовут Сэр Энтони Аквитанский. Он любит «Педигри дог-чау», говядину с ливером и курятину. А чтобы побаловать, я покупал ему «Собачьи лакомства от Альпо».
   – Я это учту, – сказал Тексако. Затем взял поводок и торопливо вышел из бара.
   Плут Роджер поплелся за ним. Он был хорошо вы­дрессирован. Каждый раз, когда Тексако собирался на­тянуть поводок, Сэр Энтони Аквитанский оказывался рядом.
   Тексако направился на поиски седого человека с хру­стящими стодолларовыми купюрами в дипломате. У шест­надцатых ворот, где был объявлен рейс на Даллас, его не было. Тексако заволновался. «Он же был здесь всего не­сколько минут назад!»
   Затем объявили посадку на рейс на Майами. Викто­рия встала и пошла к пункту контроля, где предъявила билет, подождала, пока просветят сумочку, прошла под аркой и двинулась дальше по пандусу. Бино последовал за ней. Тексако с ужасом наблюдал, как они удаляются. Бино тоже прошел под аркой, повернулся, сунул в рот два пальца и свистнул. Плут Роджер немедленно сорвал­ся с места и побежал.
   – Ты куда? – крикнул Тексако и потянул за поводок. Тут же выяснилось, что ошейник у Роджера был на липучках «Велкро»^[36], и он помчался впе­ред как пуля, оставив огорошенного Тексако держать по­водок с пустым ошейником.
   Роджер проскочил под аркой и прыгнул на руки Бино. После чего тот ступил на эскалатор и исчез из виду вслед за Викторией. Тексако Филлипс ринулся за ними. Он начал прорываться через пункт контроля, но два аэропортовских копа схватили его за руки, пы­таясь остановить. То, что произошло дальше, имело самые печальные последствия. Экс-полузащитник «Патриотов» провел левой довольно содержательный хук и достал одного из копов. Тот упал без чувств, а Тексако Филлипс вприпрыжку побежал по пандусу, преследуемый командой обозленных аэропортовских копов.
   – Мой пес! – кричал он. – Мой пес! Они, бля, украли моего пса!
   Но копы слушать его не собирались. Они были слишком заняты игрой «догони и задержи», поэтому вначале старательно обработали и без того плоское лицо Тексако полицейскими дубинками, начиненными ме­таллом, а также произвели несколько бейсбольных уда­ров по его сморщенным яйцам. После бросили «Мейсом»^[37], пока не иссякли баллончики. Тексако Фил­липс валялся на полу, напоминая выброшенную на берег рыбу.
   Бино и Виктория остановились, открыли складной ящик с надписью: «Таможня США. Собаки на службе контроля за соблюдением законов о наркотиках», поса­дили туда Роджера, а затем поднялись на борт самолета и устроились на своих местах в первом классе.
   Бино пересчитал четыре тысячи пятьсот долларов, только что полученных от повязанного по рукам и но­гам Тексако Филлипса, положил их в конверт, закле­ил и надписал: «Джону Бейтсу». Затем позвал служа­щую аэропорта, сопровождавшую пассажиров к само­лету.
   – Не могли бы вы пройти с этим конвертом в би­летную кассу и вызвать по радио джентльмена, фамилия которого указана вот здесь? Передайте ему, что все до­стать не удалось, так что ему придется обойтись четырь­мя с половиной.
   – Хорошо, сэр.
   Назад служащая аэропорта возвратилась довольно быстро и сказала, что мистер Бейтс ждал у кассы и она передала ему конверт и сообщение.
   – А что там был за шум? – спросил Бино, приятно улыбаясь. – Этот человек, за которым гнались полицей­ские, что он сделал?
   – Пытался прорваться через пункт контроля пасса­жиров. Это считается федеральным преступлением. Го­ворят, у него был пистолет. А за это минимальное наказание – десять лет. Так что, боюсь, мы его не скоро увидим.
   – Неужели? – притворно удивился Бино.
   – Конечно. К таким вещам ФБР относится очень серьезно, – ответила она и удалилась.
   – Надо же, – улыбнулась Виктория, – с помощью одной собаки мы убили двух зайцев.
   Плут Роджер в ящике завилял хвостом, как будто требуя заслуженных аплодисментов.
   Через десять минут самолет взлетел, направляясь в Майами. Там они должны были сделать пересадку на Ба­гамы.
   Тексако Филлипс был устранен. Теперь при­шло время ввести в игру Томми Рина.

Часть четвертая
ВВОД ЛОХА В ИГРУ

   Порой лжи люди верят охотнее, чем правде.

Цыганская пословица

Глава 16
«СЕЙБЕ-БЕЙ»

   По прибытии в международный аэропорт Фрипорта Плуту Роджеру согласно существующим на Багамах пра­вилам сделали укол от бешенства, после чего выдали ве­теринарный сертификат. Теперь он сидел на переднем сиденье взятого напрокат английского «форда» с конди­ционером, унылый, с новенькой пластиковой биркой на ошейнике, где говорилось, что он прошел проверку, в инспекции министерства сельского хозяйства и торгов­ли Содружества Багамских островов.
   Автомобиль проехал по обсаженной пальмами ал­лее и свернул направо, на скоростное шоссе Большой Багама^[38], направляясь к клубу «Сейбе-Бей», который был расположен в самой восточной оконечности ост­рова. Они миновали Пеликанью гору, проехали через пыльную деревушку Маклинс-Таун, в которой оказа­лось много строений XV века, то есть времен Колум­ба, которые все были выкрашены в яркие цвета и пря­тались в тени огромных кипарисов. Разумеется, хвата­ло и жалких лачуг, построенных из консервных банок с навесами на деревянных подпорках перед дверями, отчего издали казались похожими на сгорбленных ста­риков, опирающихся на клюку, под испепеляющим тропическим солнцем.
   Архитектор, построивший клуб «Сейбе-Бей», очевид­но, был человеком знающим. Поместив его на самой око­нечности острова, он умело использовал то обстоятель­ство, что строения будут обдуваться ветрами Атлантики, а также пассатами из глубины острова, с пролива Про­видения.
   Бино свернул под арку в европейском стиле со ста­туями Магеллана и Колумба по бокам на извилистую дорогу с белым покрытием из ракушечника. Справа виднелось великолепное поле для гольфа, спроекти­рованное Арнолдом Палмером^[39]. Наконец впереди по­казалось здание клуба. Оно представляло собой смесь архитектурных стилей, которые причудливо дополня­ли друг друга. В брошюре, которую Виктория купила в аэропорту, говорилось, что вход в клуб и порткоше^[40] сооружены из фрагментов готического монастыря XIV века, которые Уильям Рэндолф Херст обнаружил в зна­менитом французском городке Лурде, в амбаре. Он про­дал их Хантингтону Хартфорду, который затем пере­вез материал на остров Большой Багама. Вот так ос­татки памятника архитектуры позднего Средневековья оказались частью оформления въезда в клуб «Сейбе-Бей». Великолепие старой феодальной Европы плюс кричащее безвкусие Багам – потрясающий эффект! Как бы завершая экспозицию, появилась стая розовых фла­минго, которые свободно разгуливали по окрестнос­тям, с грациозной неуклюжестью вышагивая на длинных ногах, напоминающих ходули, вытягивая длинные шеи.
   Порткоше был открыт, и с подъездной дорожки вид­нелся изумрудно-зеленый Атлантический океан.
   – Я вижу, денег наши клиенты не жалеют, – нару­шила молчание Вики.
   – Наваривают на наркотиках, – угрюмо отозвался Бино. – Вся эта роскошь накапала им с кончика иглы.
   Виктория удивленно посмотрела на него. Таких ин­тонаций у Бино она прежде не слышала.
   Указатель рядом со входом объяснял, как пройти в бар «Хемингуэй» в восточной части отеля и к клубу ры­боловов дальше у причала. Морской ветерок покачивал купу пальм, в тени которых примостилось элегантное зда­ние гольф-клуба. Где-то неподалеку играли в теннис, были слышны удары мячей.
   – Давай-ка выбираться отсюда, – сказал он, – а то я, чего доброго, надумаю проехать на этом маленьком «форде» через вестибюль и остановлюсь у бассейна.
   Виктория молча кивнула. Она знала, что он вспоми­нает Кэрол.
   Бино миновал стаю фламинго, затем запечатленных в камне двух знаменитых первооткрывателей и снова вы­ехал на шоссе.
   Они остановились в отеле «Занаду-Бич» во Фрипорте, рядом с яхт-клубом. Одной стороной отель выходил на белый песчаный пляж и могучие волны океана, а дру­гой – на живописные яхты на пристани в небольшой бухте. Они зарегистрировались, потом Бино занес багаж Виктории к ней в номер.
   – Пойду искать Дакоту и Даффи, – сказал он, беря поводок Роджера. – Встречаемся через час в баре «Викер».
   Виктория разобрала вещи и вышла на узкий балкон полюбоваться океаном. Свежий ветерок шевелил ее короткие волосы. Почувствовав легкое голо­вокружение, она закрыла глаза.
   «Надо же, влезть в игру, причем так основательно! В игру без правил или в лучшем случае с правилами, кото­рых я не понимаю. Чем это все закончится? – спраши­вала она себя. – Доживу ли я до того момента, когда будет известен ответ на этот вопрос?»
   Она связалась с людьми, против которых всего лишь две недели назад могла выступать с обвинительными за­ключениями в суде. Это пугало ее и одновременно воз­буждало.
   Виктория переоделась и час спустя вошла в неболь­шой бар, обращенный к океану, с плетеной мебелью и вентиляторами, медленно вращающимися под потол­ком. Бино она увидела сразу. Он сидел за столиком у окна с Дакотой и пожилым человеком, который вы­глядел так, как будто уже умер и неожиданно решил вылезти из гроба, чтобы выпить в последний раз. Се­дые волосы на голове пребывали в эйнштейновском беспорядке, а сквозь тонкую, как бумага, кожу про­свечивали голубые вены, напоминающие узор автомо­бильных дорог на карте. Увидев Викторию, старик ожи­вился и вспыхнул улыбкой. Фирменной, такой же, как у Бино.
   – Привет, – сказала она, глядя на Дакоту, которая успела за это время слегка подзагореть, что только при­бавило шарма ее ослепительной красоте.
   На Дакоте были белая рубашка, завязанная выше та­лии, и розовые шорты. Роскошные черные волосы спа­дали на плечи. Она потягивала через длинную соломин­ку какое-то местное питье и никак не отреагировала на приветствие, даже не кивнула.
   – Виктория, позволь представить тебе моего дядю, Даффи Бейтса, – произнес Бино несколько церемонно.
   – Даффи Эпилептик? – уточнила она, вспом­нив, как его называл Бино.
   – Я вполне могу обойтись и без этого добавления, – сказал Даффи, снова очаровательно улыбнувшись.
   – Вчера вечером они посетили казино, – продол­жил Бино, – и Даффи стащил со стола пару костей, которые тут же отослал в Майами своему брату. В клу­бе «Сейбе-Бей» используют дорогие кубики, которые называются «идеал казино». Они отполированы с точ­ностью пять тысячных на дюйм и потому переворачи­ваются абсолютно случайно. Брат Даффи подготовит две дюжины комплектов кубиков, близких к оригина­лу, так что ни крупье, ни пит-босс с первого взгляда разницы не заметят. Да и не будут они ничего разгля­дывать слишком пристально, потому что для начала мы будем проигрывать. Нам нужно добыть со стола по крайней мере двенадцать комплектов подлинных кос­тей, которые потом будут высверлены и нагружены. Следует учитывать, что, наряду с различными «непра­вильностями» в написаниях букв, кости «идеал кази­но», используемые в клубе «Сейбе-Бей», наверняка имеют контрольные пометки, видимые при ультрафи­олетовом освещении, или прочие средства идентифи­кации.
   – Как это? – спросила Виктория.
   – Пластик, из которого сделан кубик, покрывают специальной краской, видимой только при ультрафи­олетовом освещении, – пояснил Бино. – Даффи счи­тает, что здесь кости меняют раз в сутки, в девять ве­чера. Каждый новый комплект скорее всего имеет свои идентификационные метки. Нам нужно проделать всю работу: добыть кости со стола, высверлить, нагрузить, возвратить на место, а затем «нагреть» эту контору – максимум за двадцать четыре часа, то есть прежде, чем они сменят кости и появятся другие с другими метка­ми. По оценке Даффи, улов в зале «Кейдж рум» к утру составляет свыше двух миллионов. Итак, мы появляемся в казино, где Дакота должна будет от­колоться и закадрить Томми. На профессиональном языке это называется «разогрев». Он сейчас здесь, жи­вет на вилле брата неподалеку от «Сейбе-Бей». Так что билеты, которые мы прислали Каллиопе, сработали. Если все пойдет нормально, мы с Даффи проведем «тэт» до трех ночи, выиграем два миллиона и ударимся в бега, причем со всех ног, потому что Томми рассвире­пеет не на шутку. Но это запланировано. Дакоте при­дется задержаться, рассказать Томми «сказку» и уп­равлять процессом «пропитки».
   – «Пропитка», – пояснил Даффи, – это когда на лоха находит просветление после того, как вы его «об­стригли», и он бросается за вами в погоню.
   – Завтра в шесть утра за нами должен прилететь ку­зен из Майами. Он будет ждать нас на частном аэродро­ме Дип-Уотер в десяти милях к западу от клуба «Сейбе-Бей», – добавил Бино.
   – Ты не сказал, что должна буду делать я, – напом­нила Виктория.
   – А вы что, не захватили с собой вязанья, дорогая? – произнесла Дакота хриплым чувственным голосом. Ее губы слегка изогнулись в улыбке.
   – Мисс Бейтс, я вас чем-то раздражаю? – спросила Виктория, стараясь оставаться спокойной.
   – Раздражение – это не то слово. Просто у вас в этой игре в отличие от меня нет никаких обязанностей, вот и все. Это не по правилам. Если Томми что-то запо­дозрит, то отдуваться придется в первую очередь мне. Знаете ли, очень неприятно, когда вас бьют.
   – А если бы не я, вас бы вообще здесь не было. Это я рассказала Бино о Торговом банке в Нассау, где они хранят все свои активы, полученные за наркотики.
   – Ну и что? Так и будете жить прошлыми заслугами?
   – Мне бы хотелось, чтобы вы перестали разговари­вать со мной в таком тоне, – огрызнулась Виктория.
   Бино и Даффи молча наблюдали за перепалкой. На­конец Дакота кивнула и высосала остатки питья через соломинку, издав громкий чавкающий звук, затем ото­двинула высокий бокал и улыбнулась.
   – Отсос – это мой лучший номер в программе. А какой у вас, Вики?
   – Терпеливо сносить дерьмо, – откликнулась Вик­тория, поставив точку в этом обмене любезностями.
   – Пойду готовить гарпун для Томми. Задача непростая. У меня ведь есть соперница, некая Каллиопа Лав. – Дакота вышла из бара, все присутствующие про­водили ее взглядами.
   – Это она так разминается? – холодно поинтересо­валась Виктория.
   – Не надо на нее обижаться, – сказал Бино. – У Дакоты в афере самая опасная роль. Она должна заарка­нить этого психопата и довольно долго «разогревать».
   – Это означает, что она должна будет с ним спать? – Голос у Виктории дрогнул. Томми был отвратителен, как кипяченые помои. Она не могла себе представить, как это возможно – лечь с ним в постель.
   Бино не ответил. Он наблюдал за любителями сер­финга, катающимися на волнах.
   – Она делает то, что должна делать, чтобы заставить его поверить в то, во что мы хотим, чтобы он поверил, – сказал Даффи. – Если для этого понадобится войти с ним в половой контакт, она это сделает.
   – Вот как… – протянула Виктория.
   Бино не отрывал глаз от океана, думая о чем-то своем.
   – Может быть, Виктория сможет взять на себя работу» по клиринговому банку? – предположил Даффи, заставив Бино повернуть голову в их сторону.
   – Я готова выполнить любое задание, какое пору­чат, – сказала Виктория.
   – Вчера мы послали в отдел изучения кредитоспо­собности клиентов казино новое издание «Финансового бюллетеня Мак-Гуайра», – объяснил Даффи. – Туда вхо­дит перечень финансовых и банковских учреждений Аме­рики. Все казино используют эти бюллетени для провер­ки кредитоспособности игроков. Мы перепечатали одну страницу, добавив Скотоводческий банк Центральной Ка­лифорнии во Фресно. Когда они позвонят по указанно­му номеру во Фресно, сигнал автоматически будет пере­адресован на телефон-автомат у клуба «Сейбе-Бей». Как вы смотрите на то, чтобы сидеть на телефоне и в нуж­ный момент «запеть»?
   – Я смотрю на это положительно, – ответила Вик­тория.
   В три часа со специальным курьером из Майами прибыли кости. Бино и Даффи загрузили их в подло­котники инвалидного кресла и установили на место портативный туалет. Затем все залезли в средних раз­меров голубой фургончик «шевроле», который Даффи взял напрокат. Инвалидную коляску Бино поставил сзади. Виктория села за руль, Роджер запрыгнул на переднее сиденье рядом.
   Виктория должна была выполнять работу водите­ля-эвакуатора. Она поставит фургончик рядом с теле­фоном-автоматом и начнет наблюдение за централь­ным входом в клуб «Сейбе-Бей». Роджер остается при ней. После двенадцати ночи в любой момент может возникнуть аварийная ситуация. Ну и, конечно, «пе­ние». Она уже почти наизусть выучила информацию, которую нужно будет сообщить финансовому менед­жеру казино, когда он позвонит. Роль, конеч­но, была скромная, но это единственное, что можно было поручить ей при создавшихся обстоятель­ствах. Потому что Виктории ни в коем случае нельзя попадаться на глаза Томми. Он узнает ее немедленно. Еще бы, прокурорша, которая хотела засадить его бра­та! А это будет означать конец всему.
   Они сидели в фургончике, ждали Дакоту. Наконец она показалась из парадной двери отеля и направилась к машине. Виктория была поражена. На Дакоте было жел­тое вечернее платье, невероятно сексуальное, сильно от­крытое спереди, с боков разрезы. Платье больше откры­вало, чем закрывало. Соски и бедра нахально выпирали, натягивая тонкую материю. Это было вульгарно и ши­карно одновременно.
   Влезая в фургончик, Дакота поймала удивленный взгляд Вики.
   – Конечно, немного в стиле потаскухи, но мне по­зволено забросить удочку только раз. Клиент либо про­глотит крючок, либо мы провалились.
   Виктория тронула машину, Плут Роджер примостился рядом, положив морду ей на бедро. Маленький терьер уже признал ее полностью. Они покатили по шоссе Боль­шой Багама в сторону клуба «Сейбе-Бей» и достигли вос­точной оконечности острова почти в восемь тридцать. Солнце только начало садиться. Пылающая оранжевая сфера некоторое время побалансировала на границе тем­но-синего неба и зеленого океана, а затем, как в замед­ленной съемке, плавно скользнула за горизонт. Как буд­то бильярдный шар упал в лузу.