Кивинов Андрей Владимирович. Мент обреченный

   В коридоре Андрей вытер лоб. Прекрасные ощущения. Хорошая, кстати, пытка. Расколешься тут же и чистосердечно.
   – Ну как? Что-то ты долго. – Широколицый Палыч поднялся со скамьи.
   – Му-му, – ответил цитатой Андрей.
   – Понимаю. Ну что, в отдел?
   – Угу.
   – Ты давай в гардероб, возьми и мою шинельку, вот номерок, а я в регистратуру заскочу, там телефон есть. Говорят, депонент дают, Витька Мальцев получил сегодня.
   Андрей с неким злорадством в душе посмотрел на ожидающих своей очереди несчастных, но, вспомнив про собственный пульпит, застонал. Может, нет никакого пульпита? Не болит же зуб. Брать номерок, опять дрожать в очереди, плевать в тампоны, нюхать перегар зубоживодера, плакать от нестерпимого света?
   На улице, перед входом в поликлинику, Андрей выплюнул вату в сугроб, уже захарканный тампонами, и приложил горсть снега к горевшей щеке. Ка-а-айф…
   К поликлинике строем подходил взвод отряда милиции особого назначения. Без песен. Жалко ребят. Легче пару заложников вытащить, чем больной зуб.
   Из дверей вывалился злой, как раненый вампир, Палыч.
   – Вот чего творят! Нет видишь ли, денег! Ох, аферисты! Они, чувствую, на наши деньги бизнес крутят!
   – Не крутят. – Андрей наконец восстановил речь. – Я тут с главбухом пил. Весь депонент ушел на закупку «Колгейта». Только не трепли никому, это секретная информация. Мне Михална на ушко сообщила, по пьяному делу.
   – «Колгейт»? Это что, компьютер, что ли? Или аппаратура какая?
   – Зубная паста.
   – Ах да… Слушай, мне мяса надо купить домой, а тут гастроном недорогой. Я заскочу. Хочешь, подожди.
   – Нет, у меня материалов гора.
   – Ну, смотри. Будут меня искать, я еще в поликлинике.
   – Хорошо.
   Андрей двинулся к остановке. Пип-бип! Опер обернулся. Черный «ниссан-патрол» мигнул фарами.
   – Дюша!
   Щурясь от отражаемого снегом солнечного света, Андрей разглядел водителя, кивнул и открыл дверь машины.
   – Здорово.
   – Тебе куда, в отдел?
   – Да, подкинешь?
   – Садись.
   «Ниссан» бесшумно тронулся и занял место в потоке.
   – У тебя ж «мерс» был. Темно-зеленый такой.
   – Жене подарил. Да и надоел. Нужен прогресс. Пару фирм на днях под «крышу» взяли, да банк один развели на кредит. Вот, прикупил. Ничего «джип».
   – Что за фирмы-то?
   – Ты, Андрюха, не беспредельничай. Я ведь тебе по дружбе.
   Андрей усмехнулся. Борька Чернов, его земляк и почти однокашник, сейчас сидящий слева, тоже приехал в свое время в город ловить удачу. Наверное, поймал. И держал ее за горло своей мускулистой лапой. При всем желании удача не то что не могла выскользнуть из рук Чернова, но даже пискнуть не смела. Борька подъедался бригадиром бандитской группировки, держащей весь город, и носил кликуху «Дядя Бенс» – может, из-за фамилии, а может потому, что первая фирма, на которую он наехал, занималась продажей кетчупа. Судя по «ниссану», кетчупом дело не ограничилось.
   Андрей иногда сталкивался с ним – в основном лбом. Учреждения, представляемые двумя земляками, все-таки были антагонистичны. Однако во время этих столкновений Андрей занимал нейтральную позицию, вспоминая детский садик, где оба писали в один горшок. Былую дружбу в оперативных целях он не использовал (так и дурак может), но и не сливал дяде Бенсу никакой милицейской информации, кроме той, что и так была всем известна.
   Возможно, и сейчас у Борьки под сиденьем лежал заряженный «бульдог», но у Андрея даже в мыслях не было ломать Чернову руки и изымать оружие. Благодаря чувству дистанции, при котором служебные вопросы не пересекались с личными, приятельские отношения между Борькой и Андреем на протяжении последних лет не портились.
   Раньше из-за этих отношений у обоих возникали определенные проблемы – Андрея дергал в кабинет замполит, а Борьку – на «стрелку» пахан, – но все заканчивалось благополучно. Андрей ссылался на оперативное внедрение в банду, а Борька прикидывался, что вербует человека во внутренних органах. В конце концов все привыкли к этому бесконечному внедрению и не обращали на него внимания.
   – Зуб, что ли, драл?
   – Заставили.
   – Ты дал, реально. Кто?
   – Начальник.
   – В отделе?
   – В управлении. Поголовная стоматологи-за… тьфу, язык сломаешь! Короче, операция «Чистые зубы».
   – Чистые руки?
   – Зубы. Все на борьбу с кариесом.
   – Чего-то я не въезжаю, реально.
   – И слава Богу. Я сам не въезжаю.
   – Я не понял, это Педагог придумал?
   – Слабовато у вас с информацией. Газеты-то читаешь? Радио, Ти-Ви?
   – А чего я там услышу? Или увижу? Рекламу? Бредни про террористов? Для организации террористического акта я беру только самый свежий тротил и самый надежный бикфордов шнур. А теперь мой маленький секрет. Зажигалка «Крикет». Ба-бах! Спасибо моему маленькому секрету. Ха-ха-ха!
   Борька заржал над собственной шуткой.
   – И напрасно не читаешь. Педагога скинули.
   – Ну?! За что?
   – Точно никто не знает. По слухам, на деньги, выделенные министерством для покупки школьного инвентаря, он отгрохал себе трехэтажный особняк. Официальная версия – в связи с уходом на пенсию по возрасту. Поставили нового. Бывший дантист. Вот, первые шаги к укреплению правопорядка.
   Андрей ткнул пальцем в щеку. Борька снова хихикнул.
   – А я гляжу, чего возле зубной поликлиники ментов столько. Думал, заминировали.
   – Да лучше бы заминировали.
   Приятели замолчали. Выскочивший на дорогу пацан, продававший обычно газеты, бегал вдоль притормаживающих на светофоре машин и рассовывал в окна рекламные портреты. На город надвигались выборы губернатора, из двух кандидатур горожанам предлагалось добровольно выбрать достойного. Избирательная активность населения была невысока, кандидаты пытались стимулировать ее самыми невероятными способами. Одна валютная проститутка в сугубо доверительной беседе рассказала Андрею, что сутенер заставляет их во время работы агитировать за одного из кандидатов. За агитацию платит зелеными. Причем вовсе не из кармана клиента.
   Пацан сунул проспект в «ниссан». Борька скомкал бумагу и протер чуть запотевшее стекло.
   – Кондишен барахлит. Надо съездить в салон разобраться, реально. У нас, Андрюха, тоже проблемы. Просто беда. Ты только никому, а то ведь разборки будут.
   Андрей кивнул.
   – Папа наш тут приболел.
   – Автоген?
   – Он самый. Сердечко прихватило. Ну, пацаны врачам-то «бобов» отмаксали реально, те операцию сбацали. Крутую операцию, ребята на всякий случай врачей из Штатов привезли. Для консультации. Конкретных врачей. Ну все, починили Автогену мотор. А у него амнезия приключилась после наркоза. Прикинь? Ничем не снять. Автоген почему-то решил, что он мать Тереза. Стал по больничкам ездить, по приютам. Весь общак на милостыню да одеяла перевел. Реально забыковал. Врачам-то пацаны сами после этого операцию сделали. По пересадке мозга друг другу. Без базара. Но толку? С Автогеном что делать? Грохнуть нельзя, он же имя, он – Автоген, пахан. Без него с нами никто и говорить не станет. Пока выкручиваемся кое-как. Возим на «стрелки» в «тачке», но из машины не выпускаем. А то начнет одеяла раздавать. Так, издалека показываем, а трем на «стрелке» сами. Мол, Автогену западло с вами тереть, не того вы полета, сявки. Но слухи-то ползут. Расколют нас, тогда хреново. Борьба за стул начнется. Классовая и кассовая.
   – Жидкий?
   – Что жидкий?
   – Стул.
   – Да нет, у меня нормальный.
   «Джип» притормозил у крыльца отдела милиции.
   – Ну, давай, братан. Ни пуха,
   – Взаимно.
   Дежурный крутился в огромном стоматологическом кресле, специальная медицинская лампа освещала пульт, не отбрасывая тени. На стеклянной перегородке, где раньше висел гипсовый герб, теперь лыбилась саблезубая американка, рекомендующая «Орбит». Лыбилась, конечно, фотография американки, что раздражало. В углу, возле «аквариума» с двумя пьяницами, валялись обломки глобуса.
   – Мне есть что? – Андрей кивнул на книгу происшествий.
   – Там, в коридоре, целая делегация. По твоей земле, какая-то заявочка непонятная. Вроде разбой. Я им велел тебя подождать, чтобы напрямую. Разберешься, зайди, не забудь.
   – Хорошо.
   Андрей достал из кармана платок, намочил его из графина, приложил к щеке и вышел в коридор.
   Платок давно высох, но Андрей по инерции прикладывал его к щеке. Рана от удаленного зуба уже не дергала острой болью, но противно ныла. Это здорово отвлекало. Андрей никак не мог сосредоточиться, по нескольку раз повторял одни и те же вопросы и не сразу вникал в услышанные ответы. Происшествие, в общем-то, было незамысловатым. Натурально-реально обычный разбой.
   В коридоре Андрея ждали трое. Первым он пригласил одетого в длинное элегантное пальто молодого человечка. Молодой человечек положил на стол сумочку-визитку и довольно нервно объяснил, в какую неприятную ситуацию (кто бы мог подумать?!) он попал не далее как час назад. Он назвался Груздем Александром Алексеевичем, коммерческим директором акционерного общества полузакрытого типа «Люмпен Пролетейшн».
   Этот самый «Люмпен» закупил партию новейших компьютеров «Покер» в крупном республиканском центре. Вся партия влезла в трейлер типа «КамАЗ». Денежки перевелись через банк, документация в полнейшем порядке. Стоимость товара – один миллион (лимон) американских долларов США. Сюда, в город, «КамАЗ» перегоняли два мудака-дальнобойщика, увы, без охраны (не успели заказать, понимаете, не успели), которым было велено без всяких остановок доставить груз из пункта А в пункт Б со скоростью сто километров в час. А они, уроды, все-таки не послушались старших. Остановились. И какая досада – на территории, охраняемой оперуполномоченным Вороновым, в то самое время, когда зуб оперуполномоченного летел в плевательницу-пепельницу. Или чуть раньше. Или чуть позже. Что не суть. Ссуть, как известно, в парадных. Если очень приспичит.
   Старшему водиле-драйверу очень приспичило. За двадцать минут до пункта Б. И ничего под рукой – ни экологического унитаза, ни пустой бутылки, ни памперса, на худой конец. Не в форточку же… Холодно и некультурно.
   Пришлось наказ нарушить, тормознуть возле невзрачного подъезда невзрачного дома буквально на две минутки – вывести жидкость из организма. Вот тут-то беда и приключилась. Когда поймавший «русский кайф» драйвер с легким мочевым пузырем и сердцем подходил к «КамАЗу», из остановившейся «копейки» без опознавательных знаков выскочили три сказочных молодца и под угрозой предметов, похожих на пистолеты (да настоящие!), в грубой форме произвели выемку второго шофера из кабины. Недальновидных дальнобойщиков этапировали в обгаженный кем-то подъезд (все зассали, сволочи!) и пристегнули парой наручников к паровой батарее, пригрозив расправой, если те начнут орать и звать подмогу. Для наглядности в кровь разбили старшему драйверу нос.
   Когда, вдоволь нанюхавшись цветочного парадного аромата, водители, освобожденные от оков пробегавшим мимо сантехником (спешу, мужики, спешу на заявку, клиент прежде всего), вышли на улицу, то ни «копейки», ни «КамАЗа», ни тем более компьютеров там не обнаружили. Чем и поспешили обрадовать акционерное общество «Люмпен Пролетейшн». Потерпевший Груздь не стал играть в детектива-частника и, схватив в охапку убитых горем драйверов, помчался в милицию. Вот вроде бы и все. «Поможите, чем могите, дай вам Бог здоровья и долгих лет бытия, мы в долгах не останемся. Зубы болят? Что ж вы молчите? У меня прекрасный врач. И берет недорого, тысяч пятьсот за зуб, хотите познакомлю?»
   Андрей записал показания директора, попросил принести заявление с печатями, затем опросил старшего водителя, которому не вовремя приспичило, после вызвал молодого.
   В настоящую секунду тот в красках (зеленые, синие, белые) пытался передать Андрею весь пережитый ужас. Ужас передавался очень натурально, без каких-либо расхождений с предыдущим рассказом.
   Андрей, привыкший, а точнее, наученный горьким опытом не верить никому на слово, задавал коварные вопросы, стремясь на мелочах уличить во лжи потерпевших. Как известно любому сыщику, можно сговориться в целом, но в мелочах никак не договоришься – даже при наличии каспаровской шахматной памяти.
   Водители, не обладающие шахматной памятью, в мелочах не расходились. Врать настолько уверенно физически невозможно. Поэтому Андрей прекратил бесполезные потуги и целиком переключился на обстоятельства похищения-разбоя «КамАЗа» с оргтехникой.
   Парень, немного простоватый здоровяк, уже успокоился (стены, стены!) и довольно подробно называл приметы машины и преступников.
   – Синяя такая «копеечка», старушка, крыло левое менялось, не родное. Диски бежевые, недавно крашенные. Салон не разглядел, стекла замерзшие. Что еще? Движок, возможно, барахлит. Пару раз глох, когда уходили.
   – Откуда знаешь? Ты ж не видел?
   – Ухо – не брюхо. С этим у меня без нарушений. Я ж шофер.
   – Хорошо. Может, что еще расслышал? Имена, кликухи позорные. Бывает, в запарке слетает с языка.
   Парень почесал подбородок.
   – Да вроде не было. Так, когда грозились, понтовали. «В натуре» там, «кончай базар». Обычный, в общем, жаргон.
   – Ладно, в глаза что-нибудь бросалось? Приметы особые, шрамы, наколки, бородавки? Прыщи?
   – Да нет, ничего такого. Нормальные бычьи рожи, только что без рогов, но зато в «петушках». Нет, вру. Старший в кепке был. Ему в районе тридцатника, это молодняк в «петушках».
   – Так, Леха, я сейчас договорюсь с экспертами, составите фоторобот. Ты хорошо лица запомнил, опознаешь, если что?
   – Глаз – не противогаз. Попробую. Вроде на память не жаловался.
   – Ну и отлично. Напарник тоже будет составлять, только перед тобой. Мы потом проверим, у кого из вас глаз вернее. Все, подожди в коридоре, я брякну экспертам.
   Водитель встал, помял в руках мохнатую шапку (зачем их все мнут?) и шагнул к дверям. На пороге в нерешительности остановился (вспомнил, вспомнил!).
   – Ну?
   – Вы про жаргон спросили. Была одна фраза, не такая, как обычно. Я вспомнил. Когда в подъезде молодой Михалычу по носу саданул, на него этот, в кепке, наехал. «Что, – говорит, – а-зэ упало?» Да, да, так и сказал: «А-зэ упало». Может, это ругательство какое новое? Типа «крыша поехала», вы не слышали раньше?
   Андрей пожал плечами.
   – Нет. Сейчас этих неологизмов развелось, без словаря не прожить. «Пушки», «терки», «бобы»… Наверное, и это оттуда. «А-зэ». Натурально.
   – А, ну, хорошо. Я так, на всякий случай.
   – Передай своему напарнику, что в следующий раз… Словом, пускай терпит.
   Шагая по коридору в дежурку регистрировать материал, Андрей увидел, что со стены исчез стенд с правилами правописания. Вместо него возник новый, более красочный. Зуб в разрезе. Назывался стенд «Причины возникновения кариеса».
   «Хорошо, не сифилиса», – подумал Андрей и открыл дверь в дежурку.
   Вечером, закончив работу, он завернул к дому, возле которого случилась драма. Никаких следов от драмы уже не осталось. Легкий снежок припорошил двор, лужа в подъезде подсохла, а окурков валялось столько, что собирать их и вычленять нужный стал бы только псих или проверяющий из управления. Андрей обошел квартиры. Драма подтвердилась. Люди видели «КамАЗ», видели «Жигули», видели бандитов и водителей. Звонить в милицию не стали, подумали, что совершается преступление. («Их же грабили, грабили! Что я, враг своим детям – в милицию звонить?!») Спасибо, что хоть рассказали и вышли на звонок.
   Многие, впрочем, не выходили и не рассказывали. Но Андрею хватило свидетелей, чтобы убедиться, что история водителей имела место быть и они не спрятали «КамАЗ» сами, намереваясь толкнуть компьютеры налево, а все свалить на неизвестных в «петушках» и кепочке. Конечно, не исключено, что троица сговорилась с водителями и компания разыграла драму, как в театре, разбив для убедительности одному из участников шнобель, но доказать это на сегодняшнюю минуту реальной возможности не представлялось. Даже несмотря на обещанное Груздем поощрение. Сам Груздь ни на кого из сотрудников фирмы не грешил («Меня же все любят!»), никаких подозрений не высказывал («Кто знал про сделку? Господи, да все знали!»).
   Получается, «КамАЗ» перехватили на въезде в город и висели на хвосте вплоть до полной остановки трейлера. Миленько. А если б не приспичило драйверу? Или терпел бы он, сжав зубами баранку? Это вопрос. Всем вопросам вопрос. Хотя кто его знает, какой план был у супостатов? Может, гаишник засланный машинку тормознул или дамочке козлоногой плохо стало на обочине? Мало ли… Драйверов опускают стабильно и регулярно. Они такие беззащитные.
   Мороз щипал за обнаженные части тела, и Андрей поспешил на остановку. Город плотно оккупировала матушка-зима, принеся с собой пневмонию, бронхит и гололед. Андрей поплотнее запахнул легкую куртку – в прошлом году неделю валялся в горячке, как раз перед Рождеством. Добегался по морозу.
   У Марины было тепло. Во всех отношениях. Андрей блаженно оттаивал, сев на маленький стул и прислонившись спиной к паровой батарее. Марина хлопотала на кухне, откуда в комнату проникал аромат жареной картошки.
   Когда они сели к столу, Марина предложила выпить. «Чтоб дети грома не боялись!» Выпили. Андрей напряг память и вытащил из чулана два запыленных анекдота. Марина сделала вид, что ей смешно. Андрей сделал вид, что ему тоже. Выпили еще. Андрей похвастался вырванным зубом. «Бедненький, тебе было больно». – «Не очень. Но если б не приказ, в кресло не сел бы. Жалко зуб, даже больной. Он ведь мой, его корни во мне, а мои нервы в нем. А теперь он валяется в жуткой плевательнице, словно в морге. Мертвый. Отслужил. Отжевал. Лишняя деталь больного Воронова».
   – Что с тобой, Андрюша?
   – Старею. Извини, под каждую ерунду подвожу теорию. Глупости, конечно. По жизни надо шагать с высоко поднятой головой, радоваться всему, что нас окружает, и воспринимать все с благодарностью. Как в песне.
   – Ты устал?
   – Усталость вовсе не самое страшное состояние. Она не возникает просто так. Это реакция. Ты устаешь, когда отдаешь энергию. У тех, кто не устает, энергия уходит вхолостую. Налево. Может, я опять теорию подвожу или чепуху полную несу, но я очень хотел бы устать. Сейчас я живу вхолостую.
   – Боже, какая глупость. Вхолостую… Может, у тебя хандра?
   – Может быть.
   Марина закурила.
   – Как Пашка?
   – Нормально. Две тройки, но четверть закончил прилично
   – Остальные двойки?
   – Обижаешь.
   – На каникулы никуда не отправляешь?
   – Мать приедет.
   – А Новый год?
   – Я, ты и он. У меня. Да?
   – Да.
   Они помолчали немного, наблюдая за узорами табачного дыма и слушая свист ветра за окном.
   – Знаешь, мне кажется, я знаю, в чем твоя беда. Ты слишком близко воспринимаешь каждый пустяк. При твоей работе надо быть толстокожим, как бегемот. Чтобы дробь шкуру не пробивала. А убиваться из-за каждой мелочи типа зуба здоровья не хватит.
   – Я не убиваюсь.
   – Поверь, я хоть и не психолог, но сущность людей угадываю довольно точно. Ты именно такой человек. И это не зависит от тебя. На Западе давно придумали пилюли для людей такого типа.
   – Пилюли? Чепуха какая.
   – Практичность. Когда ты предчувствуешь наступление неприятной психологической ситуации, глотаешь пилюлю. И все в порядке.
   – То есть по боку? Так у нас давно придумано аналогичное средство. – Андрей щелкнул по бутылке.
   Марина улыбнулась.
   – Возможно. Люди, воспринимающие среду очень остро, спиваются. Или гибнут от инфарктов.
   – Это моя перспектива? Спасибо, дорогая.
   – Найди способ освобождаться от ненужных эмоций. А еще лучше – не пускай их, не придавай значения тому, чему действительно не стоит придавать значение. Создай внутри себя некий фильтр. Хочешь интересный пример? Индусы своих покойников сжигают, а пепел пускают по ветру над речкой. Но дрова у них вещь дорогая, на каждого не напасешься. Так они мертвеца чуть подпалят и сбрасывают в Ганг. Те плывут, пока их рыбы не съедят или стервятники не склюют. Целыми косяками плывут. А индусы Ганг за священную реку держат, пьют из нее, купаются, моются в ней. И никто не умирает от этого. Но если я или ты выпьешь, то тут же в косяк попадешь. Почему так? Они просто не обращают на это внимания. Они искренне верят, что никогда не отравятся, ведь Ганг священен. Фильтр на уровне подсознания.
   – Фильтр? – грустно повторил Андрей, наливая в свой бокал «Хванчкару». – Это, конечно, здорово, но, если честно, не хочется в пылесос превращаться.
   С любовью в тот вечер покончили быстро, минут за пятнадцать. Гуд лак – гуд лак.
   Возле дома Андрея опять окружили собаки. Маленькие помойные друзья. Клацали челюстями, наклоняли мохнатые лишайные головы к оставленным Андреем следам, пускали слюни. Псов прибавилось, свора осмелела. Две собаки приблизились к человеку вплотную, как бы оценивая возможную жертву.
   «Почему их никто не ловит? – подумал Андрей, последние пять метров до подъезда преодолевая со скоростью хорошего спринтера. – Загрызут ведь, твари колченогие». В подъезде он стукнул по поясу, убеждаясь, что пистолет не выпал во время вынужденного рывка. Поднявшись на второй этаж, он увидел, что стая разбегается в разные стороны, как шайка разбойников после неудачного налета. «Неужели собрались вместе только для моей торжественной встречи? Спасибо, милые мои, но я уж как-нибудь сам».
   Пашка еще не спал, по обыкновению наслаждаясь сериалами.
   – Ужинал?
   – Да, пельмени варил. Надоели.
   – Там еще макароны остались. Что в школе?
   – Сказали принести по пятьдесят тысяч.
   – Зачем?
   – Завтра идти к зубному. А поликлиника платная. У школы денег не хватает.
   В кошельке оставалось тысяч шестьдесят. До получки, которую, по слухам, задержат на десять дней. Не надо было покупать Пашке книгу, как-нибудь протянули бы.
   Андрей достал книгу из пакета. Она была яркой, с красивой обложкой, с крупным шрифтом и шикарными иллюстрациями. Но и стоила двадцатник. «Ариэль».
   – Держи. Это лучше сериалов.
   – «Ариэль»? Это про стиральный порошок?
   – Нет, – негромко ответил Андрей. – Фантастика. Про мальчика, который умел летать, как птица.
   – Опять сказки?
   – Не сказки. – Андрей достал кошелек из куртки. – Вот деньги.
   Он положил пять червонцев на стол.
   – Мы елку покупать будем?
   – Ты хочешь?
   – Конечно.
   – Хорошо, купим.
   Андрей убрал кошелек и отправился в ванную.
   – Людей надо любить, – Фанат Херувимов по обыкновению развернул свежий номер «Вестей». – Это я не про себя. Я цитирую заголовок. Содержимое раскрывать?
   – А'а, – кивнул Грицук. Оперы собрались в кабинете шефа на утреннюю сходку, сам шеф еще не появился.
   – Вопр.: «Что сейчас, на ваш взгляд, является первостепенным для стабилизации работы правоохранительных органов, для повышения раскрываемых преступлений и улучшения криминальной обстановки?»
   Отв.: «Мое глубокое убеждение, основанное прежде всего на жизненном опыте, заключается в том, что все должен решать человеческий фактор. К людям надо повернуться лицом. Людей надо любить. Людям надо улыбаться. Тогда и люди будут вас любить и потянутся к вам. Когда мы и люди окажемся в одной железной связке, никакая преступность нам не страшна».
   Вопр.: «Что конкретно вы собираетесь предпринять на новом посту?»
   Отв.: «Как я уже заметил, люди должны видеть наши улыбки. А что главное в улыбке? Это зубы. Хорошие, крепкие, белые зубы! Без кариеса, без больных корней, без искривлений. Вы посмотрите, что сейчас происходит. Человек, придя в милицию, натыкается на дежурного, у которого не улыбка, а сплошной пародонтоз. У участкового – запах изо рта, у постового – дырка на дырке от никотина. Разве такому сотруднику гражданин может доверить самое сокровенное? Разве может он надеяться на какую-либо помощь? И еще один немаловажный момент. Хватит идти на поводу у преступности! Хватит обращаться с ней как с невинной девочкой. Пора преступности показать зубы! Но хорошие, надежные зубы! Хватит лаять на нее, как слон на Моську! Кусать так кусать!»
   Вопр.: «Сейчас в городе проводится операция „Чистые зубы“. Каковы ее основные задачи?»
   Отв.: «Задачи те же, о которых я упомянул ранее. Выявление не желающих работать по-новому сотрудников и удаление их из наших рядов. Щипцами! Без новокаина! Я уже отдал приказ в подразделение о составлении списка таких лиц и лично займусь аттестацией каждого. Но мы не забываем и о поощрениях. Возрождаем институт почетных грамот, благодарностей, досрочных званий. Людей надо, надо любить…»
   Фанат Херувимов свернул газету и мрачно прокомментировал:
   – Да плох тот дантист, что не мечтает стать начальником милиции. Тоха, ты чем зубы чистишь?
   – Ко'да «Помарином», а ко'да ничем.
   – Ты первый кандидат в список. Мужики, кого под танк бросим? Вернее, под бормашинку? В приказе сказано, одного человека от отдела.
   – Отжеребимся.
   Женька Ермаков поковырял ногтем мизинца в зубах и подцепил застрявший в огромном дупле кусочек сыра.
   – Эх, чудны твои дела, Господи. Полный пи… Не успели к учителю привыкнуть с его диктантами, нового назначили. С зубами. И соответственно, с новой командой. Слышали, кто у нас теперь начальником городского розыска?
   – Ну?
   – Бывший протезист. Он с нашим в медицинском училище учился. Шире рот, господа, шире рот! Вчера приказ пришел.
   Оперы замолчали. Андрей достал маленькое зеркальце и попытался рассмотреть пульпит в своей «четверке». Не получилось, слишком темно. Тоха бросил в нечищеный рот подушечку «Дирола» и громко зачавкал. Ермаков продолжал манипуляции мизинцем.