Кларк Саймон. Пригвожденное сердце

Саймон Кларк
Пригвожденное сердце

1

   — Папа, гляди! Я лечу!
   Шестилетний мальчик мчался по берегу, взметая фонтаны песка, расшвыривая белые ракушки, и легкий ветерок развевал у него за спиной плащ Супермена, похожий на ярко-красную скатерть. Примерно через каждые полдюжины шагов мальчик нарочно падал.
   Крис Стейнфорт крикнул сыну:
   — Если взлетишь, то слишком далеко не улетай. Покружи немного над морским фортом и возвращайся.
   Дэвид бежал по пляжу, где, кроме них двоих, никого не было. Он обернулся, едва не поскользнувшись на пучках водорослей, и кинулся назад, крикнув запыхавшимся голосом:
   — Ведь это теперь наш морской форт... правда, пап? Мы его купили.
   — Точно, малыш. Наш на все сто. — По правде говоря, подумал Крис, им принадлежало около пяти процентов, а все остальное было привязано к гигантской закладной.
   Он остановился, твердо расставив ноги на песке, и поглядел на морской форт девятнадцатого века. Высеченный из скалы цвета сливочного масла форт громоздился над песками, словно выброшенный на берег линкор, и прямо-таки сиял под теплым апрельским солнцем. По обоим его флангам наступающий прилив бурлил и пенился сверкающей заводью.
   — А когда мы сможем пойти в бассейн?
   — Дэвид, его еще не построили. Вообще-то надо очень много чего сделать, прежде чем мы сумеем туда хотя бы просто переехать.
   — Я хочу переехать сейчас. Он такой классный.
   — Я тоже. Но придется потерпеть.
   Дэвид поднял на отца голубые глаза, где мерцало то веселье, которое появлялось всегда, когда мальчик оживлялся. Солнце разбрызгало ему по вздернутому носику россыпь веснушек, будто распылило аэрозолем.
   — Пап, расскажи, а что там будет?
   Крис Стейнфорт тепло ухмыльнулся.
   — Ну, ты знаешь: старинный морской форт.
   — Вроде замка?
   — Ага. Его построили, чтобы остановить врага, который нападет на нас с моря. А мы, понимаешь, хотим переделать его в гостиницу.
   — Это когда люди платят, чтобы пожить?
   — Верно.
   — Даже бабушка с дедушкой?
   — Нет. Они приедут погостить бесплатно. У нас там будет своя квартира. В твоей спальне окно выходит на море.
   — И бассейн?
   — Конечно.
   — Здорово!
   Дэвид кинулся на отца, с энтузиазмом колотя его кулаками в живот.
   Крис, схватившись за живот, рухнул наземь.
   — Ох... Я Зоргон Противный, и Супермен сделал из меня отбивную. Помогите! Помогите! Ох...
   Дэвид прыгнул отцу на спину, навалившись всем весом так сильно, что у Криса перехватило дух и он ткнулся лицом в песок.
   Его малыш уже не так мал. Шесть лет, и ударить он мог вполне чувствительно.
   — Папа, а можно я теперь стукну тебя по голове? — вежливо осведомился Дэвид.
   — Нет, нельзя. — Крис рассмеялся долгим сердечным смехом, шедшим из самой глубины. Уже много лет он не чувствовал себя так хорошо. Идея превращения старого морского форта в отель стала сбывающейся мечтой.
   Отец и сын кувыркались на пляже, набирая песок в волосы и одежду. Наконец Дэвид перевернулся и сел, хихикая. А потом спросил, спустится ли к ним мама.
   — Нет. Она в гостинице. Ей надо созвониться с водопроводчиками, строителями и еще кое с кем. В форте полно работы.
   — Полным-полно?
   — Да. Поэтому нам нужно встретиться с одним человеком из Аут-Баттервика насчет фургона.
   — А когда мы сможем сходить в морской форт? Мне хочется посмотреть пушки.
   — Может, завтра. — Крис улыбнулся так, что заболели щеки.
   Оживление Дэвида достигло предела, и он снова помчался по берегу, перескакивая от одной кучки ракушек к другой. Его плащ ярко блестел на солнце.
   Крис сидел на пляже, наслаждаясь солнечным теплом. Над головой, словно клочки белой бумаги, висели на фоне неба чайки. Большинство из них кружили над морским фортом. Эта масса камня, разогретого солнцем, создавала восходящий поток теплого воздуха, на котором птицы поднимались высоко в небо. А потом оттуда улетали в сторону моря за рыбой.
   Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Воздух был свежим и слегка пах водорослями. Зачем люди в течение девяти десятых своей жизни заточают себя на фабриках, оглушенные шумом станков, или в конторах, провонявших перегретыми фотокопиями? Здесь Крис чувствовал себя по-настоящему живым.
   — Ракушки, ракушки, ракушки! Вот твои чертовы ракушки!
   Монотонный голос сына вывел Криса из задумчивости. Он открыл глаза и увидел невероятно широкую ухмылку мальчика.
   — Дэвид, сколько раз я тебе говорил? Не ругайся!
   — Я и не ругаюсь. — Радостный взгляд Дэвида стал еще веселее. — Черт возьми, я только сказал «вот твои чертовы ракушки». — Мальчик с размаху шлепнул в ладонь отцу пригоршню раковин моллюсков. — Эти ракушки мертвые, мертвые комиксы. На них нарисованы лица, как на пенсах. Только не совсем как на пенсах. Потому что здесь видно их глаза, и рты, и разные вещи, и...
   — Ага, чудесно, — пробурчал Крис, не слушая, и сунул раковины в карман джинсов.
   — А теперь будем строить песочный замок?
   — Нет. У нас нет...
   — Ну давай!..
   — Ладно. Только быстро. — Рут бы этого не одобрила. Она всегда корила его за излишнюю мягкость к Дэвиду.
   Крис начал руками сгребать песок в кучу. Здесь, за высшей точкой прилива, песок был сухим и рассыпчатым, его было легко копать голыми руками.
   Да и вся жизнь для Стейнфортов стала необычайно легкой. Всего за неделю после помещения объявления на старый дом нашелся покупатель, расплатившийся наличными. Застройщик, которому принадлежал морской форт, вцепился в их предложение, хотя это было чуть ли не на четверть меньше первоначально запрашиваемой цены. Оформление имущества — обыкновенно процесс мучительно долгий — прошло гладко. Уже через шесть недель они с Рут сидели в кабинете нотариуса, подписывая акт о передаче недвижимости.
   Два дня назад Крис вывез свою семью из их родного городка, где жила дюжина поколений Стейнфортов. Шел дождь. Лавки, склады и акр за акром дешевых домов послевоенной постройки выглядели уныло — пустошь красного кирпича.
   На окраине города они миновали обнесенное железным забором кладбище, где покоились поколения Стейнфортов. Крис про себя отметил это легким кивком.
   Пока они ехали, дождь унялся, тучи поредели, и к тому времени, как они покрыли семьдесят миль до побережья, солнце уже жарило вовсю.
   Незаметно для себя Крис набросал здоровенную кучу песка, почти себе по пояс. Вот это да! Он заметил, что дышит часто и тяжело. Черт, надо быть в лучшей форме, когда дело дойдет до работы в морском форте. Он не может позволить себе болезни или каких-нибудь иных помех, если хочет, чтобы отель открылся вовремя и дело не кончилось банкротством.

* * *

   Дэвид наблюдал за работой отца. Песочный замок должен получиться огромным. Когда он будет достаточно высоким, Дэвид разбежится и нырнет в него прямо в костюме Супермена.
   Дэвид все еще надеялся, что однажды сумеет подпрыгнуть так высоко, чтобы по-настоящему взлететь. Тогда он взмоет ввысь, как белая чайка, которая сейчас проносится над волнами. Он найдет старую чашку — нет, ведро, — пролетит над самой водой, зачерпнет полное ведро и помчится — вжжиииик! — на пляж и выльет все на папу.
   Папа наверняка лопнет от смеха. Последнее время, с тех пор, как они поселились в гостинице, он часто смеется. Мама тоже.
   Так много предстоит исследовать! Пляж — мили и мили побережья. Странные дюны, похожие на маленькие холмы. Болота позади дюн, сплошь покрытые кочками высокой травы и грязными лужами.
   — Ну, как думаешь, Дэвид, достаточно высоко?

* * *

   Крис поднялся, обтирая ладони о брюки. Он тяжело дышал; по лбу катился пот.
   Морской форт опять невольно притянул его взгляд. В голове стали роиться планы, как это бывало всегда с тех пор, как он увидел это место. Пробить обращенную к морю стену, сделать окна с тройным остеклением, предоставив гостям панорамный вид на море. Со стороны суши постояльцы будут смотреть на дюны в направлении болот. Рай для орнитологов. А также идеальное место для измученных стрессами руководителей, которые мечтают на время отпуска отвлечься от всего-всего-всего. Здешнее побережье оставалось кусочком древней девственной природы. Песчаная ничейная земля между сушей и океаном.
   И снова он в уме начал складывать цены работ по переустройству. Если предприятие постигнет неудача, то это будет означать финансовый крах.
   — Пап! Они в воде! Они в воде!
   Дэвид длинными прыжками бежал к нему по берегу.
   — Кто в воде? — Крис оглянулся на наступающий прибой. — Там никого нет.
   Дэвид посмотрел на отца серьезными голубыми глазами.
   — Они подошли. Сначала был один. Потом двое. Потом трое!
   — Ты видел людей? Они плавали?
   — Вроде. Людей с лицами. Они стоят на воде. Они следят за мно-о-ой!
   — Лица есть у всех.
   — Я зна-а-ю. Но у этих людей... — он поднес руки к лицу и покрутил пальцами, — странные лица.
   Кто-то подшучивает, подумал Крис, оглядывая пляж.
   Никого.
   Может, какие-нибудь ребятишки плещутся в море?
   Вряд ли. Без гидрокостюма в это время года через несколько минут замерзнешь до полусмерти.
   Он посмотрел на сына. По его выражению Крис понял, что тот не выдумывает.
   Опять-таки, сказал себе Крис, Дэвид Алистер Стейнфорт обладает сверхъестественной способностью видеть людей. Которых нет.
   Речная Блесна Номер 3 — вспомнил он тот случай, когда Дэвид видел «всякие вещи» в речке, что текла рядом с их старым домом.
   Взяв сына за плечи, Крис осторожно повернул его спиной к морю. Дэвид слегка дрожал.
   — Это, наверно, были чайки в воде или...
   — Папа, это правда...
   — Или тюлень.
   — Тюлень? — Дэвид был озадачен.
   Крис увидел решение и ухватился за него.
   — Именно тюлени. Ты их видел по телеку. Они немножко похожи на собак, только без шерсти. И... — Вдруг накатило вдохновение. — И когда они резвятся в море, то очень похожи на людей со странными лицами. Пойдем, пора повидаться с тем человеком насчет фургона.
   Без особого успеха отряхнув песок с костюма Супермена, Дэвид сунул свой кулачок в руку отца. Крис слегка стиснул его. Кисть мальчика была на ощупь горячей и шершавой от песка.
   Держась за руки, отец и сын зашагали по пляжу к дюнам, на которые поднялись одновременно. Они остановились, чтобы поглядеть назад. Крису открывшийся вид показался воистину сказочным. Справа от него, полузасыпанный песком, покоился скелет рыбацкого баркаса; побелевшие от солнца и соли шпангоуты походили на ребра давным-давно умершего морского чудища, выброшенного на высокое сухое место приливом.
   Крис глубоко вдохнул. Господи, от воздуха кожа прямо-таки горела!
   Быстро поднимающийся прилив почти окружил морской форт. По обеим сторонам от него пляж был уже почти затоплен, и первые волны бились о насыпь, которая соединяла его с сушей. Через десять минут и эта дорожка будет покрыта водой, а форт превратится в остров.
   Когда взгляд Криса упал на крутящиеся хлопья пены, сверкавшие в солнечных лучах, у него вдруг засосало под ложечкой.
   От слепящего блеска он прищурился.
   Что же он увидел?
   Заслонив глаза ладонью, Крис вглядывался в море рядом с фортом.
   В конце концов, может, и впрямь вдоль этой полоски береговой линии водятся тюлени? Место ведь довольно глухое... И вдруг всего лишь на миг он увидел — нет, подумал, что видит, — за бурунами поднявшуюся из глубины темную голову и плечи человека.
   И почудилось на секунду-другую, будто и человек пристально смотрит на него. Что-то очень значительное было в этом пронзительном взгляде. Непонятно отчего Крис ощутил тревогу.
   Он напряженно всматривался в морскую гладь, покуда не заслезились глаза, потом пожал плечами. Все исчезло.
   Тюлень, сказал он себе. Наверняка тюлень. Только сумасшедший стал бы купаться в Северном море в такое время года. Крис улыбнулся про себя. Ему, прожившему всю жизнь в городе, еще придется привыкать ко всей этой флоре и фауне.
   — Давай, Дэвид, — проговорил он, сжимая руку сына. — Пора идти.

2

   Через три часа после того, как его заперли в прачечной океанского грузового корабля, инженер издал глубокий стон и умер.
   Шестнадцатилетний юнга скорчился в углу, крепко обхватив руками коленки и неестественно тараща испуганные глаза.
   Это был ад. Сущий ад.
   Сидя под замком в крохотной каюте рядом с мертвецом, он широко разевал рот, словно стараясь прожевать последние глотки воздуха.
   Его лицо.
   Паренек обхватил голову руками и качнулся.
   Зачем они это сделали?
   Никогда в жизни он никому не причинил зла.
   Все шло так хорошо. Его первое плавание через Атлантику из Нью-Йорка обещало быть легким. Команда, состоявшая сплошь из американцев, кроме кока-филиппинца, была похожа на одну большую дружную семью. Все обращались друг к другу по именам, за исключением, разумеется, шкипера — ну, должен же кто-то быть главным. Еще вчера вечером они с Таббсом играли в шашки и слушали по радио рождественские гимны. У них ловилось радио американских вооруженных сил в Германии. И даже когда диск-жокей выполнял заявки от родственников для солдат, служащих в Европе, он не испытывал тоски по дому. Марк Фауст обрел новую семью прямо здесь, на большом грузовом корабле «Мэри-Энн», везущем замороженную говядину в Норвегию.
   Таббс дал ему попробовать пива. Первый глоток по вкусу напоминал то, что соскребают с днища корабля, — но после второго пиво уже не было таким противным. И все в кают-компании смеялись и добродушно хлопали его по спине. К тому моменту, как Марк допил бутылку, он чувствовал себя великолепно, внутри потеплело, хотя пиво было ледяным.
   Интересно, что сказали бы мама с папой, если бы узнали обо всем этом? Дома выпить вина ему позволяли только на Рождество и только глоток шерри для торжественного тоста. Полагалось лишь пригубить его — оно не должно было доставлять особого удовольствия.
   А тут все совсем по-другому. Надо же, как клёво! Смеяться и выпивать в кают-компании, слушать, как из приемника громыхает «Упокой, Господь, славных ребят» и от звука динамиков подрагивают бутылки, а потом...
   ...а потом все пошло хуже некуда.
   В кают-компанию ворвались с полдюжины человек, вооруженных автоматами и винтовками. Томмо Грин вскочил было, но ему тут же сорвало с черепа пол-лица зарядом мелкой дроби.
   Вот тогда Рождество превратилось в ад.
   Нападавшие казались огромными, чуть ли не великанами, с темными, загорелыми лицами. Но их глаза... Их глаза светились такой жестокостью и ненавистью! Будто в глубине глазниц полыхает огонь. Эти глаза наводили на Марка больше ужаса, нежели оружие в здоровенных кулачищах.
   Если бы они сказали, что явились прямо из преисподней, он бы поверил.
   Уже через несколько секунд его вместе с Таббсом затолкали в прачечную. Сердце толстяка не выдержало такого потрясения.
   Прилив нежно покачивал «Мэри-Энн». Судно стояло на якоре в одном из сотен фьордов, которые глубоко врезались в норвежское побережье.
   Марк медленно поднял голову. Свет мутной лампочки отражался на вставных челюстях мертвеца, наполовину вывалившихся изо рта; одного зуба не хватало. Наверно, драка в каком-нибудь порту, или, может, Таббс просто налетел на телеграфный столб после лишней рюмки рома. Сам же Таббс как будто сидел, опершись спиной о железную переборку.
   Марк заметил, что покойник притягивает его взгляд. Глаза закрыты, лицо побелело, поскольку кровь спустилась из верхних частей тела в нижнюю половину, и руки стали синими. Мертвец обмочился. Влага просочилась сквозь полотняный комбинезон и растеклась по металлическому полу лужицей цвета апельсиновой газировки.
   У Марка в голове что-то щелкнуло. Он вскочил и начал колотить в дверь, крича, чтобы его выпустили.
   Ему казалось, что он кричит уже несколько часов, когда открылась дверь. Здоровенный бандит, огромный, как медведь, возник в проеме. Один лишь взгляд этих глаз заставил Марка умолкнуть.
   — Он умер, умер, — невнятно бормотал Марк. — Он умер. Я хочу выйти. Я хочу... Он умер. Вы посмотрите, он умер.
   Бандит приложил палец к губам, требуя тишины, затем спокойно сжал кулак и ткнул им Марку в лицо, отшвырнув его назад на мертвого толстяка и на стеллаж, с которого белой лавиной рухнули простыни и наволочки.
   Не проронив ни слова, человек вывинтил лампочку из патрона и вышел из прачечной, заперев за собой дверь.
   Тьма была полной. Она, казалось, подползала все ближе и ближе.
   И мягко обволакивала его. Обволакивала, окутывая холодом. Словно объятия мертвеца.
   — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь... Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста. Не оставляйте меня одного...
   Уши покойника не слышали голоса Марка Фауста.

3

   — Дэвид, прекрати. Пальцы сломаешь.
   — Я ничего не делаю.
   — Ты опять ковыряешь в носу. — Рут отворила заднюю дверцу машины, чтобы выпустить его.
   Она привезла их в ближайшее от морского форта цивилизованное место — крохотную прибрежную деревеньку Аут-Баттервик.
   Дэвид уверенно и самостоятельно направился в сторону одного-единственного аут-баттервикского магазина — громоздкой приземистой хибары, сколоченной из белых досок. Он вломился в дверь, словно принимал участие в полицейском рейде, и исчез внутри. Крис ждал, пока жена запрет машину.
   После многих лет езды на старых драндулетах, ломавшихся с нудным постоянством, эта машина, «форд-миерра», была для них чем-то особенным.
   Как-то вечером он съехал с шоссе на проселочную дорогу. И здесь Крис с Рут занялись любовью на заднем сиденье своего новенького автомобиля.
   Такого они не делали со времен ухаживания. Однако это не заставило Криса пожалеть, что те золотые деньки давным-давно минули. Было тесно, неудобно; то и дело они стукались обнаженным телом о холодный пластик. В любой момент кто-нибудь мог пройти мимо. В лунном свете взору пораженного путника открылся бы голый вздымающийся зад.
   Потом, на заднем сиденье, со спущенными до колен джинсами, они хватались за животы от смеха.
   — Что это вы так самодовольно ухмыляетесь, мистер Стейнфорт? — поинтересовалась Рут, беря его под руку.
   — Ничего особенного. Просто представил себе, на что ты будешь похожа через полгода перемешивания цемента и таскания кирпичей.
   — У нас будут мускулы, как у Шварценеггера, и мы начнем материться, как сапожники.
   — Тебя что-нибудь тревожит?
   Она повернулась к мужу, и ветер бросил ей на лицо прядь подстриженных до плеч темных волос.
   — Тревожит? — Рут пальцами убрала волосы. — Сотни вещей. А тебя?
   — Тысячи. — Крис взглянул на жену и смог удержаться от улыбки. У нее был не только такой же вздернутый носик и веснушки, как и у Дэвида, но и такой же озорной блеск в глазах.
   — Пошли, — сказала она, — поглядим, чем там занимается сын Супермена.

4

   Бум! Бум! Бум!
   Возврата нет.
   Именно так.
   Марк Фауст знал, что надо сделать.
   Он находился в самой нижней части корабля и поворачивал огромные железные колеса, которые откроют забортные клапаны. Когда они будут открыты, морская вода ринется внутрь «Мэри-Энн» и потопит ее в считанные минуты.
   Поверни колесо, поверни колесо.
   Оно поворачивалось — медленно, очень медленно.
   «Господи, поворачивайся! Поворачивайся!»
   Смазка и ржавчина оставляли на руках черные и красные пятна. Корабль покачивался на волнах. Над головой единственная лампочка, заляпанная грязью, моталась из стороны в сторону, освещая трюм скудным желтым светом. Мотки старой цепи, кабеля, части механизмов и пустые коробки отбрасывали тени, которые метались то влево, то вправо, словно исполняя какой-то сумасшедший танец.
   Бум! Бум! Бум!
   Это безумие, в отчаянии подумал Марк. Полное безумие. Сон. Сейчас он проснется от крика команды: «С Рождеством!»
   Боже милостивый... Скоро наступит Рождество. Индейка. Елка. Серпантин. Подарки. Открытки с Санта Клаусами в санях и...
   Господи Иисусе. Что-то пробежало по его ноге. Темное и шустрое.
   Крысы!
   Прибывающая вода гнала их из трюмов наверх.
   Их были десятки; они бежали вверх по цепям и проводам, и темные мокрые тела блестели в слабом свете. Одна подскочила и прыгнула Марку на лицо. Толстый холодный хвост хлестнул по щеке, а коготь расцарапал верхнюю губу.
   Над головой не затихало яростное буханье.
   Три дня назад пираты освободили Марка, чтобы он для них готовил. Однажды ему приказали отнести еду в каюту капитана. Марк знал, что большая часть команды убита. А жив ли шкипер?
   Он вошел в каюту и остановился; от напряжения заломило шею. «Есть кто-нибудь?»
   Тишина — если не считать низкого урчания машины да плеска волн о железные борта «Мэри-Энн».
   Он так сильно сжал поднос, что его край больно врезался в живот. «Эй?»
   По-прежнему ни звука; тем не менее Марк был уверен, что в каюте кто-то есть. Через единственный иллюминатор сочился серый свет, позволявший разглядеть койку с грязной кучей одеял. На полу валялась одежда, некоторые веши были разорваны.
   Марк уставился на стол, прикрепленный к одной из стен. Он был вымазан ржавой жидкостью. Тут и там она застыла черными сгустками.
   Кровь.
   Это слово медленно просачивалось в его мозг. За последние дни он так много ее видел, что слово как будто утрачивало свое значение. Кровь... она собиралась в липкие лужи в коридорах, ее пятна покрывали стены кают-компании, словно шкуру далматинца, подошвы приклеивались к ней на ступеньках.
   Облизывая сухие растрескавшиеся губы, Марк заметил, как тень двинулась в углу каюты.
   — Кто тут?
   Тень приняла человеческие очертания, когда мужчина поднялся. Увидев лицо, Марк содрогнулся, словно его вдруг ударило током. Глаза человека были неимоверно большими, круглыми, как тарелки, — и черными, как машинное масло.
   Но когда мужчина, шатаясь, выступил из мрака, Марк разглядел лицо. Его голова была кое-как забинтована, и повязка закрывала глаза. Два причудливых пятна крови просочились сквозь бинты, от чего казалось, будто у человека, как у панды, два больших расплывчатых глаза, пристально следящих за Марком, который стоял, вцепившись в свой поднос.
   — Это ты, малыш? Фауст?
   Он едва сумел выговорить полушепотом:
   — Да, шкипер.
   Капитан, прихрамывая, двинулся вперед, цепляясь руками за воздух, пока не нащупал Марка; тогда он крепко схватил его за плечи.
   — Они выкололи мне глаза, малыш... потому что я сказал этим ублюдочным убийцам, что не повезу их.
   Потом шкипер усадил Марка на койку и рассказал все, что ему известно; его заскорузлые руки дрожали.
   — Им нужны три-четыре человека из нашей команды, потому что среди них нет моряков. Всех остальных убили, бедняг. Мы тоже умрем не позже, чем через два дня.
   — Что же нам делать? Давайте нападем на них!
   Капитан повернул пандообразные размытые глаза к Марку и грустно усмехнулся.
   — Слепой и подросток?.. Да, сынок, они должны умереть. Я наслушался их похвальбы. Для этих зверей убивать и мучить — пища и питье. Нет, я все обдумал и не вижу другого выхода. Мы обязаны это сделать.
   — Что сделать?
   — Сынок, ты должен затопить судно.
   И вот сейчас, в грязном чреве корабля, Марк начал откручивать последний кингстон, чтобы впустить темную воду.
   Над головой без остановки стучали. Это было похоже на звук далекого двигателя с мощным, медленным ходом. Бум... Бум...
   Внутренним взором Марк видел, как слепой шкипер «Мэри-Энн» в холодильном отсеке колотит по металлическим стенам железным ломом, и изо рта у него вырываются огромные белые клубы пара, как из парового двигателя на полных оборотах.
   Это заставит бандитов бегом кинуться вниз, не проглотив свое виски. «Что, черт побери, он там делает?» — будут спрашивать они друг у друга. И лишь Всемогущий Господь знает, что им уготовано. К тому времени, когда они сумеют открыть дверь холодильного отсека, уже нельзя будет исправить то, что сделает Марк.
   «А юнга? Где, черт возьми, юнга? Да мы раздавим его корабельным якорем, как только поймаем эту мелюзгу!»
   Эта мысль придала ему сил. Марк схватил четырнадцатифунтовую кувалду и начал бить по кингстону, пока вал накрепко не заклинило в гнезде. Теперь никто не сможет повернуть его, не разобрав весь механизм.
   Пираты попались, как крысы в ловушку.
   Кончив дело, Марк бросился вслед за убегающими крысами. Он добрался до лестницы, ведущей по стальной служебной шахте на палубу, и полез вверх.
   Снаружи было темно. Ледяной ветер взъерошил Марку волосы и проник под одежду.
   Когда парень выпрямился, то оказался лицом к лицу со здоровенным мужчиной. Его глаза неестественно ярко светились в темноте.
   Господи! Он даже и не подумал, что может встретить кого-то из них на палубе.
   Как ни странно, пират выглядел изумленным, увидев юнгу ночью на палубе.
   Прежде чем человек успел среагировать, Марк повернулся и бросился бежать. Палуба была мокрой. Он поскользнулся. Вставая на ноги, Марк увидел, как бандит поднимает револьвер.
   Теперь Марк бежал, не поскальзываясь. И не останавливаясь. Он даже не замедлил бега, когда услышал хлопок выстрела. Пуля содрала шесть дюймов краски с поручня чуть левее Марка.
   В темноте леер походил на белый забор.
   Марк Фауст на раздумывал. Он перемахнул через него...
   ...и упал в иной мир.

5

   «Ублюдок», — в бешенстве подумал Крис Стейнфорт, надавливая на педаль газа.
   — Не гони так, Крис.
   — Я ужасно злюсь. — Крис обогнал трактор на прямом участке дороги. — Надо же, как этот идиот поступил с нами!