Страница:
– По сравнению с другим актрисами я одеваюсь более чем скромно.
И, подхватив упавшую ягодку, сунула ее в рот. Однако Дамон продолжал недовольно хмуриться.
– Мне не нравится, когда мужчины глазеют на мою полуодетую жену! Нетрудно догадаться, о чем они думают при этом!
Джулии стало по-настоящему смешно. Опершись подбородком о сложенные руки, она метнула на мужа лукавый взгляд.
– И о чем же они думают? – поинтересовалась она.
Дамон под предлогом того, что ее бокал пуст, встал, обошел стул и, присев на край, налил ей вина. Джулия не шевельнулась, даже когда он жадно уставился на ее грудь. Наконец Дамон, чуть сжав подбородок девушки, откинул ее голову.
– Пытаются представить, так ли мягка твоя кожа, как кажется.
Палец скользнул по щеке, замер около мочки ушка.
– Гадают, какова ты на вкус… мечтают распустить волосы, рассыпать их по твоим плечам, прильнуть губами к груди…
Рука, медленно ласкавшая шею, переместилась чуть ниже… накрыла теплый холмик.
Джулия судорожно хватала воздух, она вцепилась в край стула, стараясь овладеть собой. Больше всего ей хотелось прижаться к Дамону, ощутить тепло сильных рук. Он продолжал неспешно ласкать ее; серебристо-серые глаза неотступно следили за сменой настроения Джулии.
– Все они хотят похитить тебя, унести в постель и никогда не выпускать.
Его пальцы пробрались за лиф, чуть сжали тугой сосок. Джулия, вздрогнув, поймала его запястье.
– Ты поклялся, что отвезешь меня в гостиницу.
– Помню.
Он неохотно отнял руку, но тут же наклонился, так что губы оказались совсем рядом, а теплое и сладостное дыхание обдало щеки Джулии.
– У тебя в уголке рта крошки от меренг. Девушка машинально высунула язык и облизнулась. Дамон не отрываясь смотрел на нее. Джулия торопливо отвела его руку и случайно наткнулась взглядом на сверкающий бриллиант. В пламени свечей камень переливался всеми цветами радуги. Не следовало принимать такой подарок, да еще носить то, что должно принадлежать другой женщине.
– Забери его, – прошептала она, протягивая кольцо Дамону.
– Мне оно ни к чему.
– Но перстень мне не принадлежит.
– Ошибаешься, – спокойно возразил он. – Ты моя жена.
Джулия озабоченно вздохнула:
– Это символ брака, никогда не существовавшего и которому не суждено осуществиться.
– Но я хочу, чтобы ты его сохранила. Кто знает, как сложатся наши судьбы, но может статься, однажды ты посмотришь на это кольцо и вспомнишь, что когда-то была моей.
Джулия до сих пор не понимала, что он считает это кольцо свидетельством обладания. Она молча положила драгоценность на стол, словно расставаясь с чем-то бесконечно дорогим. Но цена была слишком велика.
– Прости, – пробормотала она, не в силах поднять на него глаза, и мгновенно почувствовала, как изменилась атмосфера в комнате. Словно неукротимый воин рвался в бой, исполненный желания победить и завладеть. Понимая, что Дамон едва сдерживается, Джулия неловко застыла. Наконец он, по-видимому, немного успокоился.
– Когда-нибудь ты попросишь вернуть его, – твердо пообещал он.
И тут Джулия, испугавшись, сделала ошибку: взглянула на Дамона. Его лицо было в опасной близости от нее, взгляд пронзал подобно острому кинжалу. В эту минуту любой мог понять, как удалось этому человеку исключительно усилием воли вытащить семью из бедности.
– Нет, – тихо ответила она. – Даже если полюблю тебя, не приму кольцо и не стану твоей вещью.
– Вещью, – повторил он резко, словно ожег хлыстом. –Именно так, по-твоему, я отношусь к тебе?
Джулия поднялась и гордо вскинула голову:
– Будь я твоей женой, позволил бы ты мне идти куда угодно, делать все, что захочу, без упреков и нотаций? Смирился бы с моим занятием, разрешил проводить многие часы за репетициями и возвращаться в полночь после спектаклей? А твои друзья и родные? Представляю сплетни, злобные наговоры, язвительные намеки, уверения в том, что я не многим лучше уличной женщины. И способен ли ты вынести все это?
Лицо Дамона потемнело: очевидно, худшие подозрения Джулии были вполне оправданны.
– Почему театр так много значит для тебя? – допытывался он. – Неужели отказ от цыганской жизни такая уж большая жертва?
– Просто не желаю ни от кого зависеть. Это единственное, в чем я уверена. Мне не нужны титул, богатство, бесконечные увеселения и даже тихая жизнь в загородном поместье – то, что выбрал бы для меня отец.
Дамон неожиданно сжал ее бедра своими.
– Не правда. В глубине души тебе хочется этого.
Джулия принялась отбиваться, но не смогла вырваться из стальной хватки. Он неумолимо притягивал ее все ближе, пока девушка не перестала сопротивляться и не отдалась его воле. То, что еще секунду назад было борьбой, превратилось в страстные ласки, и Джулия замерла, поняв, что еще немного, и она потеряет голову. Боже, он хочет ее, хочет с неудержимой силой, и она готова на все!
– Мне надо ехать, – выдохнула она. Дамон немедленно разжал руки, но у Джулии не осталось сил отойти в сторону.
– Так легко ты от меня не отделаешься, – предупредил он. – Никуда от меня не денешься и никогда не избавишься!
Джулия молча смотрела на него со смесью гнева и желания. Как трудно отказываться от того, о чем так долго мечтала. Муж… дети, дом… покой и радость, счастье и забвение… Теперь эти безликие образы обретали реальные черты. Да, она жаждет стать женой Дамона, рожать ему темноволосых ребятишек. Тайные грезы вот-вот сбудутся, и отречься от них труднее всего на свете!
И неожиданно в ушах зазвучал издевательский голос Логана Скотта:
«Ты, конечно, вправе отдать Савиджу душу и тело, но… я не советовал бы».
Джулия оступилась и прижала руки к груди, пытаясь прийти в себя. Дамон подошел и стал сзади, не дотрагиваясь, однако, до нее.
– Я провожу тебя в гостиницу, – глухо произнес он.
– Не стоит… – начала она, но Дамон, не обращая внимания, позвонил и велел подать экипаж. По дороге оба напряженно молчали. При случайных толчках их бедра все время соприкасались. Джулия пыталась отодвинуться, но почему-то ей это плохо удавалось. Ну уж нет, она скорее умрет, чем пересядет на противоположное сиденье под этим холодным издевательским взглядом.
Но вот пытке пришел конец, и Дамон помог Джулии выйти из кареты.
– Я сама поднимусь наверх, – предупредила девушка, поняв, что он собирается ее проводить. Дамон решительно качнул головой:
– Это опасно. Я доведу тебя до двери.
– Я прожила здесь две недели без твоей защиты, и никто меня пальцем не тронул, – заметила Джулия.
– Бога ради, я пальцем к тебе не притронусь. И если бы намеревался соблазнить тебя сегодня, ты уже лежала бы в моей постели. Я всего лишь хочу благополучно доставить тебя в номер.
– Это совершенно ни к чему…
– Сделай одолжение, – процедил Дамон сквозь стиснутые зубы. Судя по выражению его лица, в эту минуту он с наслаждением придушил бы строптивицу.
Выведенная из себя, Джулия раздраженно воздела руки и зашагала вперед, мимо столика владельца и опустевшей столовой, к лестнице, ведущей на второй этаж. Насупленный Дамон последовал за ней. Оба молча прошли длинный полутемный коридор и остановились перед комнатой Джулии. Девушка принялась торопливо открывать дверь. Но ключ почему-то слишком легко повернулся в замочной скважине.
Сообразив, что она, должно быть, забыла запереть номер, Джулия сделала вид, что сражается с непослушным ключом. Не хватало еще, чтобы ее обвинили в легкомыслии и беспечности!
Взявшись за ручку, девушка остановилась и оглянулась на Дамона.
– Ты выполнил долг джентльмена, – сказала она. – Спокойной ночи.
Дамон, пошатнувшись, как от удара, долго разъяренно смотрел на нее, прежде чем устремиться прочь. Джулия со вздохом вошла в номер, пошарила на столе в поисках спичек и зажгла масляную лампу. Аккуратно вставив на место стекло, она чуть привернула фитиль. Комната наполнилась мягким желтоватым светом.
Джулия почти рухнула на стул. Голова разламывалась от тревожных мыслей, не дававших покоя…
Случайно подняв глаза, девушка заметила, как в зеркале что-то мелькнуло. Послышался скрип половиц. Джулия окаменела от ужаса. Здесь кто-то, есть! Она успела повернуться и издать приглушенный крик, прежде чем чья-то тяжелая рука зажала ей рот. Незнакомец рывком притянул ее к себе.
Широко раскрытыми от страха глазами она уставилась на грузную фигуру лорда Лангейта. Его приятель, Стратерн, крепко держал ее, не давая пошевелиться. Опять они! Те двое негодяев, что преследовали ее сегодня! По всей видимости, они успели хлебнуть лишнего и находились в полном восторге от себя и задуманного предприятия.
– Не ожидала увидеть нас, прелесть моя? – вкрадчиво произнес Лангейт, самодовольно пригладив сальные волосы, зачесанные поперек лысеющего черепа. Его похотливый взгляд медленно скользил по пытавшейся вырваться девушке. – Ну и лакомый же кусочек – такого нам еще не попадалось, верно, Стратерн?
Тот что-то одобрительно промычал. Лангейт плотоядно ухмыльнулся.
– Не бойся, милочка. Мы тебя не обидим! Немного развлечемся, а потом хорошо заплатим. Сможешь купить любую побрякушку, какую захочешь! И не надо так сверкать глазками, дорогая! Бьюсь об заклад, не один джентльмен вроде нас побывал между этими прелестными бедрами!
Он шагнул ближе и, поймав руку Джулии, поднес к тугому кому, распиравшему брюки. Гримаса вожделения исказила жирное лицо.
– Ну вот, – проворковал он, – все не так уж плохо, верно? Тебе понравится, обещаю…
Но тут дверь с шумом распахнулась, и Стратерн отлетел в сторону. Девушка, потеряв равновесие, упала, больно ударившись локтями и коленками, отползла в угол и прижалась к стене. Разметавшиеся волосы мешали видеть происходящее. Слышались лишь глухие удары кулаков, животный вой и вопли.
Джулия наконец догадалась откинуть с лица спутанные пряди и с трудом сообразила, что Дамон вернулся и готов исполнить свое обещание расправиться с обидчиками. Стратерн, схватившись за живот, катался по полу, а Дамон продолжал колотить Лангейта, пока тот не взмолился о пощаде. Несмотря на страх и пережитое потрясение, Джулия осознавала, что Дамон в самом деле прикончит негодяя.
– Пожалуйста, не надо, – охнула она. – Они ничего не успели сделать. Остановись. Ты убьешь его, Дамон…
Услышав свое имя, он оставил Лангейта, глянул на нее темными как уголь глазами, и увиденное, похоже, удержало его от преступления и заставило забыть убийственную ярость. Не обращая внимания на дрожащего как осиновый лист жалкого толстяка, Дамон потер виски, чтобы немного прийти в себя. Очевидно, это ему удалось. Он брезгливо вытер окровавленные руки о сюртук Лангейта и подошел к Джулии. Приятели воспользовались передышкой, чтобы, стеная и ругаясь, покинуть комнату.
Джулия безмолвно протянула мужу руки. Дамон наклонился, подхватил ее, как ребенка, и прижал к груди. Девушка боязливо льнула к нему, не в силах отодвинуться.
– Спасибо, – еле слышно выговорила она. – Спасибо…
Дамон сел на кровать и, усадив Джулию себе на колени, начал осторожно гладить по спине. Теплые пальцы вытерли слезы со щек. Дамон тихо бормотал что-то нежное, бесконечно успокаивающее, и Джулии стало тепло и уютно. Но она по-прежнему не открывала глаз, боясь, что вновь разразится слезами. Не догадайся Дамон вернуться, эти подлецы безжалостно изнасиловали бы ее. И что потом?! Жизнь была бы кончена.
– Почему…. почему ты пришел? – наконец выдавила она. Рука Дамона на мгновение замерла.
– Я уже хотел спуститься вниз, когда мне послышался твой крик. И я, рискуя показаться круглым дураком, тем не менее решил удостовериться все ли в порядке.
Джулия крепко стиснула его пальцы.
– Который раз ты меня спасаешь!
Дамон взял ее за подбородок и, не давая отвернуться, посмотрел в глаза.
– Послушай, Джулия, я не всегда смогу вовремя прийти тебе на помощь. И по чистой случайности оказался сегодня здесь…
– Но все кончилось хорошо, – перебила она, безошибочно уловив перемену в Дамоне. Куда девались мягкость и доброта. Сейчас в его голосе явственно звучал упрек.
– Ничего не кончено, – грубо возразил Дамон. – И опасность возрастает с каждым днем. Таких, как Лангейт, немало, и все хотят заполучить тебя, насладиться твоими прелестями. Если намереваешься по-прежнему выступать на сцене, значит, тебе круглые сутки нужна охрана, а на эту роль я вряд ли гожусь.
Он бесцеремонно швырнул Джулию на постель и встал над ней, пронзая беспощадным взглядом.
– Если именно о такой жизни ты мечтала, будь по-твоему. Я не собираюсь лишать тебя столь изысканного удовольствия. Но послушай моего совета и найми кого-нибудь, способного защищать тебя от легионов обожателей. И запирай чертову дверь перед уходом!
Джулия молча наблюдала, как Дамон рассерженно шагает к выходу. С губ уже были готовы сорваться слова:
«Не уходи… ты нужен мне…»
Но упрямство мешало признаться в собственной не правоте. Дверь за ним захлопнулась. Джулия схватила подушку и что было сил швырнула в стену. Но даже это не принесло облегчения.
Да как он смеет читать ей нотации, словно она поощряла этих… Неужели то, что она сама зарабатывает себе на жизнь игрой на сцене, дает кому-то право набрасываться на нее? Почему считается, что женщина должна обязательно находиться под покровительством мужчины?!
Вскочив с постели, девушка повернула ключ в замке, отгородилась от Дамона и всего мира, оставшись в тесном замкнутом пространстве. Она медленно побрела назад, устало потерла ладонями лицо и с удивлением обнаружила, что щеки все еще мокры от слез.
До сих пор Джулия не подозревала, насколько ненавистно Дамону ее занятие. Они зашли в тупик. Дамон заставит ее сделать выбор – он никогда не допустит компромисса. Профессия актрисы не слишком уважаема в обществе, и ни один добропорядочный муж этого не потерпит.
Джулия в отчаянии заметалась по комнате, обхватив себя руками. Возможно, пройдет несколько лет, и она встретит кого-нибудь еще… человека, лишенного аристократической надменности и высокомерия лорда Савиджа. Он будет мягче характером, смирится с ее стремлением к независимости и станет неплохим мужем.
Но совместное прошлое навсегда свяжет ее и Дамона, как бы она ни пыталась об этом забыть. Те же силы, что свели их когда-то, не дадут окончательно порвать все отношения. Какую ошибку она совершила, годами скрываясь от мужа, надеясь, несмотря ни на что, что в один прекрасный день он исчезнет! Сменила имя и образ жизни, наивно полагая, что они никогда не встретятся. Не надо было убегать – следовало давно все обсудить и прийти к разумному решению.
К несчастью, жалеть поздно. Джулия ощущала, что ни к кому больше не испытает столь неодолимого притяжения, страсти, безумного восторга обладания. И если она предпочтет все это славе и поклонению, Дамон щедро вознаградит ее – даст роскошь, богатство, дом, детей… Но пожертвовать сценой – все равно что лишиться руки или ноги, и когда-нибудь Джулия возненавидит мужа за неспособность заполнить сосущую пустоту в душе.
Прислонившись лбом к окну, Джулия тупо смотрела в пространство. Леди Аштон будет куда лучшей женой для Дамона. Полин ничего не надо, кроме его имени и титула, и она не станет требовать уступок, на которые Дамон не в состоянии пойти.
После бессонной ночи Джулия кое-как натянула на себя одежду и отправилась в театр под густой вуалью. Правда, предосторожность оказалась тщетной – в этот ранний час на улице почти не было прохожих. Войдя в здание, она увидела стоявшего на сцене Логана. Тот внимательно рассматривал новый задник, но его поза выказывала, что мужчина озабочен иными мыслями, которыми он ни с кем не желал делиться.
Услышав шаги Джулии, Логан обернулся. Видимо, его нисколько не удивило столь раннее ее появление. Он легко втащил се на подмостки и тут же отнял руку.
– Отвратительно выглядишь, – заметил он.
– Не выспалась, – буркнула Джулия, выдавив фальшивую улыбку. – Нечистая совесть.
– Избавляйся от этой ненужной обузы, – посоветовал Логан. – Я, во всяком случае, давно забыл, что это такое, и с тех пор сплю, как младенец.
– Потом объяснишь, как тебе это удалось, – полушутя предложила Джулия.
– Вот именно, потом. У меня не слишком приятные новости. В «Кепитл» пришла записка на твое имя, и ее переслали сюда. Насколько мне удалось узнать, кто-то из твоих родных болен.
– Мама, – прошептала Джулия, задохнувшись от страха.
– Нет, кажется, отец. Подробности мне неизвестны.
– Отец?! – ошеломленно воскликнула девушка. – Не может быть! Он никогда не болел, он.
Она замолчала, растерянно уставясь в какую-то точку перед собой. Наверное, в самом деле случилось нечто ужасное, иначе Ив никогда бы не позвала дочь. Невозможно представить отца прикованным к постели. Он такой крепкий… и не страдал ничем, кроме легкой простуды.
– Собираешься ехать? – спокойно осведомился Логан.
– Вряд ли. Нет времени, завтра премьера.
– Я отменю спектакль. Сыграем во вторник. Джулия, окончательно сбитая с толку, взглянула на Логана. Он никогда не решался на такое – еще один из его незыблемых принципов.
– Почему? – тихо спросила девушка.
– Сможешь вернуться ко вторнику? – поинтересовался он, не отвечая.
– Разумеется, – кивнула Джулия бесконечно тронутая столь внезапным проявлением доброты. – Большинство антрепренеров на твоем месте ни за что не отпустили бы меня. Такого я не ожидала.
Логан пожал плечами:
– Заставь я тебя играть завтра, и ты напрочь испортила бы мою пьесу.
– Ты мог бы отдать poль Арлисс, – предложила девушка. – Она выучила мои реплики. Нет нужды ждать до вторника.
– Роль твоя. Никто не сумеет так ее сыграть.
– Спасибо, но…
– Поезжай к отцу. Постарайся помириться с ним. И сразу же возвращайся, иначе я урежу твое жалованье.
– Слушаюсь, сэр, – покорно пробормотала Джулия, ничуть не заблуждаясь относительно видимого бессердечия Логана. – Кстати, я только что поняла, – благодарно улыбнулась она, – что в душе ты щедр и великодушен. Но не волнуйся, я не очерню твою репутацию, рассказав об этом всем и каждому в труппе.
Глава 10
И, подхватив упавшую ягодку, сунула ее в рот. Однако Дамон продолжал недовольно хмуриться.
– Мне не нравится, когда мужчины глазеют на мою полуодетую жену! Нетрудно догадаться, о чем они думают при этом!
Джулии стало по-настоящему смешно. Опершись подбородком о сложенные руки, она метнула на мужа лукавый взгляд.
– И о чем же они думают? – поинтересовалась она.
Дамон под предлогом того, что ее бокал пуст, встал, обошел стул и, присев на край, налил ей вина. Джулия не шевельнулась, даже когда он жадно уставился на ее грудь. Наконец Дамон, чуть сжав подбородок девушки, откинул ее голову.
– Пытаются представить, так ли мягка твоя кожа, как кажется.
Палец скользнул по щеке, замер около мочки ушка.
– Гадают, какова ты на вкус… мечтают распустить волосы, рассыпать их по твоим плечам, прильнуть губами к груди…
Рука, медленно ласкавшая шею, переместилась чуть ниже… накрыла теплый холмик.
Джулия судорожно хватала воздух, она вцепилась в край стула, стараясь овладеть собой. Больше всего ей хотелось прижаться к Дамону, ощутить тепло сильных рук. Он продолжал неспешно ласкать ее; серебристо-серые глаза неотступно следили за сменой настроения Джулии.
– Все они хотят похитить тебя, унести в постель и никогда не выпускать.
Его пальцы пробрались за лиф, чуть сжали тугой сосок. Джулия, вздрогнув, поймала его запястье.
– Ты поклялся, что отвезешь меня в гостиницу.
– Помню.
Он неохотно отнял руку, но тут же наклонился, так что губы оказались совсем рядом, а теплое и сладостное дыхание обдало щеки Джулии.
– У тебя в уголке рта крошки от меренг. Девушка машинально высунула язык и облизнулась. Дамон не отрываясь смотрел на нее. Джулия торопливо отвела его руку и случайно наткнулась взглядом на сверкающий бриллиант. В пламени свечей камень переливался всеми цветами радуги. Не следовало принимать такой подарок, да еще носить то, что должно принадлежать другой женщине.
– Забери его, – прошептала она, протягивая кольцо Дамону.
– Мне оно ни к чему.
– Но перстень мне не принадлежит.
– Ошибаешься, – спокойно возразил он. – Ты моя жена.
Джулия озабоченно вздохнула:
– Это символ брака, никогда не существовавшего и которому не суждено осуществиться.
– Но я хочу, чтобы ты его сохранила. Кто знает, как сложатся наши судьбы, но может статься, однажды ты посмотришь на это кольцо и вспомнишь, что когда-то была моей.
Джулия до сих пор не понимала, что он считает это кольцо свидетельством обладания. Она молча положила драгоценность на стол, словно расставаясь с чем-то бесконечно дорогим. Но цена была слишком велика.
– Прости, – пробормотала она, не в силах поднять на него глаза, и мгновенно почувствовала, как изменилась атмосфера в комнате. Словно неукротимый воин рвался в бой, исполненный желания победить и завладеть. Понимая, что Дамон едва сдерживается, Джулия неловко застыла. Наконец он, по-видимому, немного успокоился.
– Когда-нибудь ты попросишь вернуть его, – твердо пообещал он.
И тут Джулия, испугавшись, сделала ошибку: взглянула на Дамона. Его лицо было в опасной близости от нее, взгляд пронзал подобно острому кинжалу. В эту минуту любой мог понять, как удалось этому человеку исключительно усилием воли вытащить семью из бедности.
– Нет, – тихо ответила она. – Даже если полюблю тебя, не приму кольцо и не стану твоей вещью.
– Вещью, – повторил он резко, словно ожег хлыстом. –Именно так, по-твоему, я отношусь к тебе?
Джулия поднялась и гордо вскинула голову:
– Будь я твоей женой, позволил бы ты мне идти куда угодно, делать все, что захочу, без упреков и нотаций? Смирился бы с моим занятием, разрешил проводить многие часы за репетициями и возвращаться в полночь после спектаклей? А твои друзья и родные? Представляю сплетни, злобные наговоры, язвительные намеки, уверения в том, что я не многим лучше уличной женщины. И способен ли ты вынести все это?
Лицо Дамона потемнело: очевидно, худшие подозрения Джулии были вполне оправданны.
– Почему театр так много значит для тебя? – допытывался он. – Неужели отказ от цыганской жизни такая уж большая жертва?
– Просто не желаю ни от кого зависеть. Это единственное, в чем я уверена. Мне не нужны титул, богатство, бесконечные увеселения и даже тихая жизнь в загородном поместье – то, что выбрал бы для меня отец.
Дамон неожиданно сжал ее бедра своими.
– Не правда. В глубине души тебе хочется этого.
Джулия принялась отбиваться, но не смогла вырваться из стальной хватки. Он неумолимо притягивал ее все ближе, пока девушка не перестала сопротивляться и не отдалась его воле. То, что еще секунду назад было борьбой, превратилось в страстные ласки, и Джулия замерла, поняв, что еще немного, и она потеряет голову. Боже, он хочет ее, хочет с неудержимой силой, и она готова на все!
– Мне надо ехать, – выдохнула она. Дамон немедленно разжал руки, но у Джулии не осталось сил отойти в сторону.
– Так легко ты от меня не отделаешься, – предупредил он. – Никуда от меня не денешься и никогда не избавишься!
Джулия молча смотрела на него со смесью гнева и желания. Как трудно отказываться от того, о чем так долго мечтала. Муж… дети, дом… покой и радость, счастье и забвение… Теперь эти безликие образы обретали реальные черты. Да, она жаждет стать женой Дамона, рожать ему темноволосых ребятишек. Тайные грезы вот-вот сбудутся, и отречься от них труднее всего на свете!
И неожиданно в ушах зазвучал издевательский голос Логана Скотта:
«Ты, конечно, вправе отдать Савиджу душу и тело, но… я не советовал бы».
Джулия оступилась и прижала руки к груди, пытаясь прийти в себя. Дамон подошел и стал сзади, не дотрагиваясь, однако, до нее.
– Я провожу тебя в гостиницу, – глухо произнес он.
– Не стоит… – начала она, но Дамон, не обращая внимания, позвонил и велел подать экипаж. По дороге оба напряженно молчали. При случайных толчках их бедра все время соприкасались. Джулия пыталась отодвинуться, но почему-то ей это плохо удавалось. Ну уж нет, она скорее умрет, чем пересядет на противоположное сиденье под этим холодным издевательским взглядом.
Но вот пытке пришел конец, и Дамон помог Джулии выйти из кареты.
– Я сама поднимусь наверх, – предупредила девушка, поняв, что он собирается ее проводить. Дамон решительно качнул головой:
– Это опасно. Я доведу тебя до двери.
– Я прожила здесь две недели без твоей защиты, и никто меня пальцем не тронул, – заметила Джулия.
– Бога ради, я пальцем к тебе не притронусь. И если бы намеревался соблазнить тебя сегодня, ты уже лежала бы в моей постели. Я всего лишь хочу благополучно доставить тебя в номер.
– Это совершенно ни к чему…
– Сделай одолжение, – процедил Дамон сквозь стиснутые зубы. Судя по выражению его лица, в эту минуту он с наслаждением придушил бы строптивицу.
Выведенная из себя, Джулия раздраженно воздела руки и зашагала вперед, мимо столика владельца и опустевшей столовой, к лестнице, ведущей на второй этаж. Насупленный Дамон последовал за ней. Оба молча прошли длинный полутемный коридор и остановились перед комнатой Джулии. Девушка принялась торопливо открывать дверь. Но ключ почему-то слишком легко повернулся в замочной скважине.
Сообразив, что она, должно быть, забыла запереть номер, Джулия сделала вид, что сражается с непослушным ключом. Не хватало еще, чтобы ее обвинили в легкомыслии и беспечности!
Взявшись за ручку, девушка остановилась и оглянулась на Дамона.
– Ты выполнил долг джентльмена, – сказала она. – Спокойной ночи.
Дамон, пошатнувшись, как от удара, долго разъяренно смотрел на нее, прежде чем устремиться прочь. Джулия со вздохом вошла в номер, пошарила на столе в поисках спичек и зажгла масляную лампу. Аккуратно вставив на место стекло, она чуть привернула фитиль. Комната наполнилась мягким желтоватым светом.
Джулия почти рухнула на стул. Голова разламывалась от тревожных мыслей, не дававших покоя…
Случайно подняв глаза, девушка заметила, как в зеркале что-то мелькнуло. Послышался скрип половиц. Джулия окаменела от ужаса. Здесь кто-то, есть! Она успела повернуться и издать приглушенный крик, прежде чем чья-то тяжелая рука зажала ей рот. Незнакомец рывком притянул ее к себе.
Широко раскрытыми от страха глазами она уставилась на грузную фигуру лорда Лангейта. Его приятель, Стратерн, крепко держал ее, не давая пошевелиться. Опять они! Те двое негодяев, что преследовали ее сегодня! По всей видимости, они успели хлебнуть лишнего и находились в полном восторге от себя и задуманного предприятия.
– Не ожидала увидеть нас, прелесть моя? – вкрадчиво произнес Лангейт, самодовольно пригладив сальные волосы, зачесанные поперек лысеющего черепа. Его похотливый взгляд медленно скользил по пытавшейся вырваться девушке. – Ну и лакомый же кусочек – такого нам еще не попадалось, верно, Стратерн?
Тот что-то одобрительно промычал. Лангейт плотоядно ухмыльнулся.
– Не бойся, милочка. Мы тебя не обидим! Немного развлечемся, а потом хорошо заплатим. Сможешь купить любую побрякушку, какую захочешь! И не надо так сверкать глазками, дорогая! Бьюсь об заклад, не один джентльмен вроде нас побывал между этими прелестными бедрами!
Он шагнул ближе и, поймав руку Джулии, поднес к тугому кому, распиравшему брюки. Гримаса вожделения исказила жирное лицо.
– Ну вот, – проворковал он, – все не так уж плохо, верно? Тебе понравится, обещаю…
Но тут дверь с шумом распахнулась, и Стратерн отлетел в сторону. Девушка, потеряв равновесие, упала, больно ударившись локтями и коленками, отползла в угол и прижалась к стене. Разметавшиеся волосы мешали видеть происходящее. Слышались лишь глухие удары кулаков, животный вой и вопли.
Джулия наконец догадалась откинуть с лица спутанные пряди и с трудом сообразила, что Дамон вернулся и готов исполнить свое обещание расправиться с обидчиками. Стратерн, схватившись за живот, катался по полу, а Дамон продолжал колотить Лангейта, пока тот не взмолился о пощаде. Несмотря на страх и пережитое потрясение, Джулия осознавала, что Дамон в самом деле прикончит негодяя.
– Пожалуйста, не надо, – охнула она. – Они ничего не успели сделать. Остановись. Ты убьешь его, Дамон…
Услышав свое имя, он оставил Лангейта, глянул на нее темными как уголь глазами, и увиденное, похоже, удержало его от преступления и заставило забыть убийственную ярость. Не обращая внимания на дрожащего как осиновый лист жалкого толстяка, Дамон потер виски, чтобы немного прийти в себя. Очевидно, это ему удалось. Он брезгливо вытер окровавленные руки о сюртук Лангейта и подошел к Джулии. Приятели воспользовались передышкой, чтобы, стеная и ругаясь, покинуть комнату.
Джулия безмолвно протянула мужу руки. Дамон наклонился, подхватил ее, как ребенка, и прижал к груди. Девушка боязливо льнула к нему, не в силах отодвинуться.
– Спасибо, – еле слышно выговорила она. – Спасибо…
Дамон сел на кровать и, усадив Джулию себе на колени, начал осторожно гладить по спине. Теплые пальцы вытерли слезы со щек. Дамон тихо бормотал что-то нежное, бесконечно успокаивающее, и Джулии стало тепло и уютно. Но она по-прежнему не открывала глаз, боясь, что вновь разразится слезами. Не догадайся Дамон вернуться, эти подлецы безжалостно изнасиловали бы ее. И что потом?! Жизнь была бы кончена.
– Почему…. почему ты пришел? – наконец выдавила она. Рука Дамона на мгновение замерла.
– Я уже хотел спуститься вниз, когда мне послышался твой крик. И я, рискуя показаться круглым дураком, тем не менее решил удостовериться все ли в порядке.
Джулия крепко стиснула его пальцы.
– Который раз ты меня спасаешь!
Дамон взял ее за подбородок и, не давая отвернуться, посмотрел в глаза.
– Послушай, Джулия, я не всегда смогу вовремя прийти тебе на помощь. И по чистой случайности оказался сегодня здесь…
– Но все кончилось хорошо, – перебила она, безошибочно уловив перемену в Дамоне. Куда девались мягкость и доброта. Сейчас в его голосе явственно звучал упрек.
– Ничего не кончено, – грубо возразил Дамон. – И опасность возрастает с каждым днем. Таких, как Лангейт, немало, и все хотят заполучить тебя, насладиться твоими прелестями. Если намереваешься по-прежнему выступать на сцене, значит, тебе круглые сутки нужна охрана, а на эту роль я вряд ли гожусь.
Он бесцеремонно швырнул Джулию на постель и встал над ней, пронзая беспощадным взглядом.
– Если именно о такой жизни ты мечтала, будь по-твоему. Я не собираюсь лишать тебя столь изысканного удовольствия. Но послушай моего совета и найми кого-нибудь, способного защищать тебя от легионов обожателей. И запирай чертову дверь перед уходом!
Джулия молча наблюдала, как Дамон рассерженно шагает к выходу. С губ уже были готовы сорваться слова:
«Не уходи… ты нужен мне…»
Но упрямство мешало признаться в собственной не правоте. Дверь за ним захлопнулась. Джулия схватила подушку и что было сил швырнула в стену. Но даже это не принесло облегчения.
Да как он смеет читать ей нотации, словно она поощряла этих… Неужели то, что она сама зарабатывает себе на жизнь игрой на сцене, дает кому-то право набрасываться на нее? Почему считается, что женщина должна обязательно находиться под покровительством мужчины?!
Вскочив с постели, девушка повернула ключ в замке, отгородилась от Дамона и всего мира, оставшись в тесном замкнутом пространстве. Она медленно побрела назад, устало потерла ладонями лицо и с удивлением обнаружила, что щеки все еще мокры от слез.
До сих пор Джулия не подозревала, насколько ненавистно Дамону ее занятие. Они зашли в тупик. Дамон заставит ее сделать выбор – он никогда не допустит компромисса. Профессия актрисы не слишком уважаема в обществе, и ни один добропорядочный муж этого не потерпит.
Джулия в отчаянии заметалась по комнате, обхватив себя руками. Возможно, пройдет несколько лет, и она встретит кого-нибудь еще… человека, лишенного аристократической надменности и высокомерия лорда Савиджа. Он будет мягче характером, смирится с ее стремлением к независимости и станет неплохим мужем.
Но совместное прошлое навсегда свяжет ее и Дамона, как бы она ни пыталась об этом забыть. Те же силы, что свели их когда-то, не дадут окончательно порвать все отношения. Какую ошибку она совершила, годами скрываясь от мужа, надеясь, несмотря ни на что, что в один прекрасный день он исчезнет! Сменила имя и образ жизни, наивно полагая, что они никогда не встретятся. Не надо было убегать – следовало давно все обсудить и прийти к разумному решению.
К несчастью, жалеть поздно. Джулия ощущала, что ни к кому больше не испытает столь неодолимого притяжения, страсти, безумного восторга обладания. И если она предпочтет все это славе и поклонению, Дамон щедро вознаградит ее – даст роскошь, богатство, дом, детей… Но пожертвовать сценой – все равно что лишиться руки или ноги, и когда-нибудь Джулия возненавидит мужа за неспособность заполнить сосущую пустоту в душе.
Прислонившись лбом к окну, Джулия тупо смотрела в пространство. Леди Аштон будет куда лучшей женой для Дамона. Полин ничего не надо, кроме его имени и титула, и она не станет требовать уступок, на которые Дамон не в состоянии пойти.
После бессонной ночи Джулия кое-как натянула на себя одежду и отправилась в театр под густой вуалью. Правда, предосторожность оказалась тщетной – в этот ранний час на улице почти не было прохожих. Войдя в здание, она увидела стоявшего на сцене Логана. Тот внимательно рассматривал новый задник, но его поза выказывала, что мужчина озабочен иными мыслями, которыми он ни с кем не желал делиться.
Услышав шаги Джулии, Логан обернулся. Видимо, его нисколько не удивило столь раннее ее появление. Он легко втащил се на подмостки и тут же отнял руку.
– Отвратительно выглядишь, – заметил он.
– Не выспалась, – буркнула Джулия, выдавив фальшивую улыбку. – Нечистая совесть.
– Избавляйся от этой ненужной обузы, – посоветовал Логан. – Я, во всяком случае, давно забыл, что это такое, и с тех пор сплю, как младенец.
– Потом объяснишь, как тебе это удалось, – полушутя предложила Джулия.
– Вот именно, потом. У меня не слишком приятные новости. В «Кепитл» пришла записка на твое имя, и ее переслали сюда. Насколько мне удалось узнать, кто-то из твоих родных болен.
– Мама, – прошептала Джулия, задохнувшись от страха.
– Нет, кажется, отец. Подробности мне неизвестны.
– Отец?! – ошеломленно воскликнула девушка. – Не может быть! Он никогда не болел, он.
Она замолчала, растерянно уставясь в какую-то точку перед собой. Наверное, в самом деле случилось нечто ужасное, иначе Ив никогда бы не позвала дочь. Невозможно представить отца прикованным к постели. Он такой крепкий… и не страдал ничем, кроме легкой простуды.
– Собираешься ехать? – спокойно осведомился Логан.
– Вряд ли. Нет времени, завтра премьера.
– Я отменю спектакль. Сыграем во вторник. Джулия, окончательно сбитая с толку, взглянула на Логана. Он никогда не решался на такое – еще один из его незыблемых принципов.
– Почему? – тихо спросила девушка.
– Сможешь вернуться ко вторнику? – поинтересовался он, не отвечая.
– Разумеется, – кивнула Джулия бесконечно тронутая столь внезапным проявлением доброты. – Большинство антрепренеров на твоем месте ни за что не отпустили бы меня. Такого я не ожидала.
Логан пожал плечами:
– Заставь я тебя играть завтра, и ты напрочь испортила бы мою пьесу.
– Ты мог бы отдать poль Арлисс, – предложила девушка. – Она выучила мои реплики. Нет нужды ждать до вторника.
– Роль твоя. Никто не сумеет так ее сыграть.
– Спасибо, но…
– Поезжай к отцу. Постарайся помириться с ним. И сразу же возвращайся, иначе я урежу твое жалованье.
– Слушаюсь, сэр, – покорно пробормотала Джулия, ничуть не заблуждаясь относительно видимого бессердечия Логана. – Кстати, я только что поняла, – благодарно улыбнулась она, – что в душе ты щедр и великодушен. Но не волнуйся, я не очерню твою репутацию, рассказав об этом всем и каждому в труппе.
Глава 10
Логан одолжил ей свою модную темно-красную карету, и всю дорогу до поместья Харгейтов Джулия гадала, верно ли поступила, не сказав Дамону о поездке. Ее не оставляло тревожное ощущение собственной не правоты. Вероятно, надо было во всем ему признаться! Пожалуй, зря она не захотела его волновать. Дамон лучше, чем кто бы то ни было, понял бы ее противоречивые чувства к отцу.
Но, вспомнив о последней ссоре, Джулия упрямо вздернула подбородок. От Дамона нечего ждать сострадания! Скорее он бросил бы очередную уничтожающую реплику насчет того, что она вольна сама справляться с собственными бедами. С ее стороны чистейшее лицемерие – произносить пламенные речи о свободе и независимости, а потом при первой же буре бежать к нему за помощью.
С каждой милей нетерпение Джулии росло, но когда карета с эскортом подъехала к дому, девушка с удивлением осознала, что боится. Боится того, что увидит в родном доме. Боится встретиться с больным отцом. И уверена, что он немедленно прикажет ей убираться вон.
Экипаж остановился перед крыльцом. Лакеи помогли девушке сойти на землю. Подбежавшие конюхи взяли под уздцы лошадей и показали кучеру дорогу на конюшню и каретный двор. Не успела Джулия подняться на верхнюю ступеньку, как дверь распахнулась и на пороге появился дворецкий. За его спиной стояла Ив.
– Мама… – удивленно прошептала Джулия, бросаясь в объятия худенькой женщины. Хотя здоровье Ив было не слишком крепким, она еще никогда не выглядела так хорошо. Откуда взялись силы! Она по-прежнему оставалась очень изможденной, но скулы уже не так выдавались, на щеках играл легкий румянец, а карие глаза спокойно взирали на мир. По-видимому, сознание того, что она необходима мужу, преобразило женщину. Тот редкий случай, когда он прикован к постели, а она стала главой семейства.
– Замечательно, что ты приехала, – пробормотала мать. – Я боялась, что тебя не отпустят.
– Как он? – с тревогой спросила Джулия, пока они шли к лестнице. В доме стояла неестественная тишина – казалось, все окутано невидимым саваном.
– Отец слег несколько дней назад, – негромко, но взволнованно ответила Ив. – Горячка, и очень тяжелая – доктора опасались за его жизнь. Но теперь, кажется, худшее позади.
– Он поправится?
– Врачи считают, что прежние силы не вернутся. Другой на его месте вряд ли выдержал бы такое. Пройдет немало времени, прежде чем Эдвард оправится от болезни.
– Наверное, он не захочет видеть меня, – выпалила Джулия, нервно ломая пальцы.
– Ошибаешься. Он звал тебя.
– Почему? – настороженно спросила девушка. – Если хочет в очередной раз заявить, что я испортила себе жизнь и опозорила семью, не стоит…
– Поговори с ним, – попросила мать. – Эдвард прошел через ад и жаждет видеть свое единственное дитя. Не знаю, что он собирается тебе сказать, но умоляю, вспомни о христианском всепрощении.
– Попытаюсь, – немного поколебавшись, согласилась Джулия.
Ив сокрушенно покачала головой:
– До чего же ты похожа на отца! Я не сомневаюсь, что, несмотря ни на что, ты его любишь, но не желаешь поступиться гордостью.
– Люблю, – вызывающе бросила Джулия, – но это не сотрет из моей памяти все его слова и поступки. Любовь не мешает людям мучить друг друга.
Обе принялись молча подниматься наверх.
– Не хочешь умыться с дороги? – робко спросила наконец Ив.
– Предпочитаю сначала поговорить с отцом, – отказалась Джулия, боясь, что не вынесет ни минуты промедления. – Если, конечно, он в состоянии.
Они остановились перед комнатой Эдварда.
– Джулия, – мягко сказала Ив напоследок, – пойми, что люди иногда меняются. Даже такие, как твой отец. Наверное, очень страшно оказаться на волосок от смерти, и это заставило Эдварда по-другому взглянуть на те вещи, которые он много лет пытался игнорировать. Пожалуйста, будь добра к нему и выслушай все, что он скажет.
– Разумеется, не думаешь же ты, что я ворвусь к нему и начну осыпать обвинениями?
Джулия застыла на пороге, дожидаясь, пока Ив подойдет к постели больного. Тонкий солнечный луч, проникший сквозь щель в лимонно-желтых гардинах, обрисовал хрупкую фигурку матери. Нагнувшись над мужем, Ив коснулась его плеча и что-то шепнула.
Джулия была потрясена собственным равнодушием. Сердце словно окаменело – ни гнева, ни сожаления, ни печали. Она не испытывала никаких чувств к отцу, и это страшно ее тревожило.
Ив выпрямилась и сделала Джулии знак подойти. Девушка медленно ступила в комнату. И вмиг оттаяла точно по волшебству: жалость и раскаяние захлестнули ее, грозя перелиться через край. Эдвард всегда был сильным волевым мужчиной, но сейчас казался маленьким и одиноким. Куда девались бравая выправка и гордый вид! Он выглядел ужасно постаревшим. Желтоватая, словно восковая кожа, измученное осунувшееся лицо…
Джулия осторожно присела на край постели, взяла отца за руку, с горечью ощущая, как она слаба, как тонки кости. Он сильно похудел.
Девушка сжала пальцы отца, будто пытаясь перелить в него частичку своих жизненных сил.
– Папа, – тихо промолвила она, – это я, Джулия.
Прошло немало времени, прежде чем длинные ресницы дрогнули. В глазах сохранился прежний блеск. Эдвард проницательно, оценивающе оглядел дочь. За всю жизнь Джулия ни разу не видела, чтобы он смущался. Отец всегда оставался Хозяином положения, но сейчас, видимо, был в таком же смятении, как она, и безуспешно подыскивал нужные слова.
– Спасибо, – едва слышно прошептал он. Его рука дрогнула, и на мгновение Джулии показалось, что отец хочет отнять ее. Но вместо этого Эдвард чуть сильнее сжал ладонь дочери – о большей ласке она и мечтать не смела.
– Я думала, что ты снова велишь прогнать меня, – неловко пробормотала Джулия.
– А я решил, что ты не приедешь, – вздохнул Эдвард, тяжело дыша. – И не стал бы винить тебя за это.
– Мама сказала, как сильно ты болел, – отозвалась Джулия, не выпуская его руки, – Но знай я об этом с самого начала, обязательно уверила бы ее и врача, что ты слишком упрям, чтобы позволить какой-то лихорадке взять верх.
Отец, мучительно морщась, попытался приподняться. Ив подбежала, чтобы помочь, но Джулия уже подложила ему под спину подушки. Эдвард бросил на жену загадочный взгляд:
– Дорогая… я хотел бы поговорить с Джулией с глазу на глаз.
– Понимаю, – слабо улыбнулась Ив и, легко скользя, словно видение, исчезла из комнаты. Джулия, усевшись в кресло у кровати, недоуменно посмотрела на отца. Непонятно, что он может сказать ей после всех ссор и яростных скандалов.
– Что случилось? – тихо спросила девушка. – Хочешь потолковать о моей сценической карьере или замужестве?
– Нет, – с усилием качнул головой отец. – Обо мне.
Он потянулся к чашке. Джулия поспешно налила туда воды из маленького фарфорового кувшинчика и поднесла отцу. Тот осторожно отхлебнул немного.
– Я никогда не рассказывал тебе о моем прошлом… настоящую правду о семье Харгейт.
– Правду? – повторила Джулия, поднимая брови. История Харгейтов всегда казалась ей весьма банальной. Не слишком знатная, хотя и богатая семья всю жизнь пыталась достичь более высокого положения посредством выгодных браков с отпрысками аристократических фамилий, чья кровь считалась гораздо благороднее, нежели их собственная;
Но, вспомнив о последней ссоре, Джулия упрямо вздернула подбородок. От Дамона нечего ждать сострадания! Скорее он бросил бы очередную уничтожающую реплику насчет того, что она вольна сама справляться с собственными бедами. С ее стороны чистейшее лицемерие – произносить пламенные речи о свободе и независимости, а потом при первой же буре бежать к нему за помощью.
С каждой милей нетерпение Джулии росло, но когда карета с эскортом подъехала к дому, девушка с удивлением осознала, что боится. Боится того, что увидит в родном доме. Боится встретиться с больным отцом. И уверена, что он немедленно прикажет ей убираться вон.
Экипаж остановился перед крыльцом. Лакеи помогли девушке сойти на землю. Подбежавшие конюхи взяли под уздцы лошадей и показали кучеру дорогу на конюшню и каретный двор. Не успела Джулия подняться на верхнюю ступеньку, как дверь распахнулась и на пороге появился дворецкий. За его спиной стояла Ив.
– Мама… – удивленно прошептала Джулия, бросаясь в объятия худенькой женщины. Хотя здоровье Ив было не слишком крепким, она еще никогда не выглядела так хорошо. Откуда взялись силы! Она по-прежнему оставалась очень изможденной, но скулы уже не так выдавались, на щеках играл легкий румянец, а карие глаза спокойно взирали на мир. По-видимому, сознание того, что она необходима мужу, преобразило женщину. Тот редкий случай, когда он прикован к постели, а она стала главой семейства.
– Замечательно, что ты приехала, – пробормотала мать. – Я боялась, что тебя не отпустят.
– Как он? – с тревогой спросила Джулия, пока они шли к лестнице. В доме стояла неестественная тишина – казалось, все окутано невидимым саваном.
– Отец слег несколько дней назад, – негромко, но взволнованно ответила Ив. – Горячка, и очень тяжелая – доктора опасались за его жизнь. Но теперь, кажется, худшее позади.
– Он поправится?
– Врачи считают, что прежние силы не вернутся. Другой на его месте вряд ли выдержал бы такое. Пройдет немало времени, прежде чем Эдвард оправится от болезни.
– Наверное, он не захочет видеть меня, – выпалила Джулия, нервно ломая пальцы.
– Ошибаешься. Он звал тебя.
– Почему? – настороженно спросила девушка. – Если хочет в очередной раз заявить, что я испортила себе жизнь и опозорила семью, не стоит…
– Поговори с ним, – попросила мать. – Эдвард прошел через ад и жаждет видеть свое единственное дитя. Не знаю, что он собирается тебе сказать, но умоляю, вспомни о христианском всепрощении.
– Попытаюсь, – немного поколебавшись, согласилась Джулия.
Ив сокрушенно покачала головой:
– До чего же ты похожа на отца! Я не сомневаюсь, что, несмотря ни на что, ты его любишь, но не желаешь поступиться гордостью.
– Люблю, – вызывающе бросила Джулия, – но это не сотрет из моей памяти все его слова и поступки. Любовь не мешает людям мучить друг друга.
Обе принялись молча подниматься наверх.
– Не хочешь умыться с дороги? – робко спросила наконец Ив.
– Предпочитаю сначала поговорить с отцом, – отказалась Джулия, боясь, что не вынесет ни минуты промедления. – Если, конечно, он в состоянии.
Они остановились перед комнатой Эдварда.
– Джулия, – мягко сказала Ив напоследок, – пойми, что люди иногда меняются. Даже такие, как твой отец. Наверное, очень страшно оказаться на волосок от смерти, и это заставило Эдварда по-другому взглянуть на те вещи, которые он много лет пытался игнорировать. Пожалуйста, будь добра к нему и выслушай все, что он скажет.
– Разумеется, не думаешь же ты, что я ворвусь к нему и начну осыпать обвинениями?
Джулия застыла на пороге, дожидаясь, пока Ив подойдет к постели больного. Тонкий солнечный луч, проникший сквозь щель в лимонно-желтых гардинах, обрисовал хрупкую фигурку матери. Нагнувшись над мужем, Ив коснулась его плеча и что-то шепнула.
Джулия была потрясена собственным равнодушием. Сердце словно окаменело – ни гнева, ни сожаления, ни печали. Она не испытывала никаких чувств к отцу, и это страшно ее тревожило.
Ив выпрямилась и сделала Джулии знак подойти. Девушка медленно ступила в комнату. И вмиг оттаяла точно по волшебству: жалость и раскаяние захлестнули ее, грозя перелиться через край. Эдвард всегда был сильным волевым мужчиной, но сейчас казался маленьким и одиноким. Куда девались бравая выправка и гордый вид! Он выглядел ужасно постаревшим. Желтоватая, словно восковая кожа, измученное осунувшееся лицо…
Джулия осторожно присела на край постели, взяла отца за руку, с горечью ощущая, как она слаба, как тонки кости. Он сильно похудел.
Девушка сжала пальцы отца, будто пытаясь перелить в него частичку своих жизненных сил.
– Папа, – тихо промолвила она, – это я, Джулия.
Прошло немало времени, прежде чем длинные ресницы дрогнули. В глазах сохранился прежний блеск. Эдвард проницательно, оценивающе оглядел дочь. За всю жизнь Джулия ни разу не видела, чтобы он смущался. Отец всегда оставался Хозяином положения, но сейчас, видимо, был в таком же смятении, как она, и безуспешно подыскивал нужные слова.
– Спасибо, – едва слышно прошептал он. Его рука дрогнула, и на мгновение Джулии показалось, что отец хочет отнять ее. Но вместо этого Эдвард чуть сильнее сжал ладонь дочери – о большей ласке она и мечтать не смела.
– Я думала, что ты снова велишь прогнать меня, – неловко пробормотала Джулия.
– А я решил, что ты не приедешь, – вздохнул Эдвард, тяжело дыша. – И не стал бы винить тебя за это.
– Мама сказала, как сильно ты болел, – отозвалась Джулия, не выпуская его руки, – Но знай я об этом с самого начала, обязательно уверила бы ее и врача, что ты слишком упрям, чтобы позволить какой-то лихорадке взять верх.
Отец, мучительно морщась, попытался приподняться. Ив подбежала, чтобы помочь, но Джулия уже подложила ему под спину подушки. Эдвард бросил на жену загадочный взгляд:
– Дорогая… я хотел бы поговорить с Джулией с глазу на глаз.
– Понимаю, – слабо улыбнулась Ив и, легко скользя, словно видение, исчезла из комнаты. Джулия, усевшись в кресло у кровати, недоуменно посмотрела на отца. Непонятно, что он может сказать ей после всех ссор и яростных скандалов.
– Что случилось? – тихо спросила девушка. – Хочешь потолковать о моей сценической карьере или замужестве?
– Нет, – с усилием качнул головой отец. – Обо мне.
Он потянулся к чашке. Джулия поспешно налила туда воды из маленького фарфорового кувшинчика и поднесла отцу. Тот осторожно отхлебнул немного.
– Я никогда не рассказывал тебе о моем прошлом… настоящую правду о семье Харгейт.
– Правду? – повторила Джулия, поднимая брови. История Харгейтов всегда казалась ей весьма банальной. Не слишком знатная, хотя и богатая семья всю жизнь пыталась достичь более высокого положения посредством выгодных браков с отпрысками аристократических фамилий, чья кровь считалась гораздо благороднее, нежели их собственная;