Даниэль Клугер Чайки над Кремлем

1

   Аэропорт «Бисмарк» походил сверху на серый лист бумаги, расчерченный для игры в «крестики-нолики». Сходство усиливалось тем, что стоявшие на земле самолеты действительно напоминали аккуратно проставленные крестики.
   Средних лет мужчина, в хорошо сшитом темно-сером костюме, сидел в третьем ряду кресел, справа от прохода, и с нескрываемым любопытством смотрел в иллюминатор. Оторвавшись от созерцания пейзажа под крылом набиравшего высоту самолета.
   «Дорнье» набрал высоту, гул двигателей стал ровным, под крылом, слегка подернутые облачным паром, проплывали ровные квадраты убранных полей.
   В решетчатом динамике, над входом в кабину экипажа, послышался голос стюардессы:
   – Господа, прошу минуту внимания. Наш самолет продолжает полет на высоте шести тысяч метров. О пересечении границы Фатерланд вам сообщит командир экипажа капитан Кляйнер. Счастливого полета, господа!
   Мужчина отстегнул ремни безопасности, поднялся из кресла и неторопливо пошел по салону в сторону хвостовой части. Устеленный толстым ковром пол слегка пружинил под ногами.
   Умывальное помещение оказалось закрытым. Он присел в свободное кресло, немного подождал. Девушка, сидевшая через проход от него, скользнула по нему равнодушным взглядом. Мужчина улыбнулся. Девушка не ответила на улыбку и отвернулась с прежним безразличием.
   Границу Фатерланда – старого Рейха – самолет должен был пересечь минут через двадцать-тридцать. Вернувшись из умывальной, мужчина в сером костюме решил вздремнуть, но в эту минуту к нему обратился сосед-полковник:
   – Первый раз летите?
   – Настолько заметно, полковник? – он шутливо поднял руки. – Совершенно верно, сдаюсь. Впервые. Что же касается мест там, внизу, – он снова улыбнулся, – там я бывал. Как и вы, впрочем, тоже. Я не ошибся?
   Полковник рассмеялся:
   – Не ошиблись, друг мой. Разрешите представиться: полковник Рейнсдорф, старый воздушный волк, не сочтите за бахвальство. А тогда… – он кивнул в иллюминатор, – тогда, в тридцать девятом, командовал эскадрильей. Крест за Польскую кампанию и, – он прикоснулся к правой щеке, – вот эта метка.
   – Почти незаметно, – сказал штатский. – Шрамы украшают мужчину. Разрешите и мне представиться: Отто Лауфер. Всего лишь строитель, инженер-строитель. Что же до тридцать девятого – лейтенант, командовал взводом егерей. Здесь же, в Польше, был ранен и покончил с военной карьерой.
   – А я еще три года тянул фронтовую лямку, потом – испытателем. До сего дня, – полковник протянул ему портсигар. – Французские. «Галуаз»
   – Не курю, благодарю вас. Простреленное легкое.
   – А я не собираюсь бросать ни табак, ни алкоголь, – полковник затянулся с видимым наслаждением. – Подумать только, пятнадцать лет миновало, – меланхолично заметил он, выпустив дым. – Все-таки, началась вторая половина столетия.
   – Да, вторая половина… Не символично ли, – сказал инженер, – что вторая половина двадцатого столетия проходит под знаком свастики? Мог ли я предполагать тогда… – он замолчал, благосклонно глядя на подошедшую к ним стюардессу.
   – Господа, на борту запрещено курить, – строго сказала она.
   – Кто командир экипажа? – спросил Рейнсдорф.
   – Капитан Кляйнер, господин полковник.
   – Так вот, передайте капитану Кляйнеру, что полковник Рейнсдорф не собирается менять свои привычки в угоду штатским педантам, и за свои шестнадцать лет, проведенных в небе рейха, выкурил не меньше тонны самого разнообразного табака. Идите и доложите, – и, демонстративно не обращая более внимания на стюардессу, он окутался клубами голубоватого сигаретного дыма.
   Инженер развел руками и рассмеялся:
   – Делайте, что вам приказывает начальство, фройляйн. Кстати, нет ли у вас сегодняшних газет?
   – «Фелькишер Беобахтер», господин…
   – Лауфер, – подсказал пассажир. – Отто Лауфер, к вашим услугам, фройляйн. Принесите мне, пожалуйста, газету и кофе.
   Инженер проследил взглядом, как она скрылась в служебном помещении, и повернулся к Рейнсдорфу:
   – Право, вы излишне строги к очаровательным девушкам.
   – Ей следует сразу указать на ее место… – буркнул полковник.
   Чтобы отвлечь его, Лауфер сказал, окинув взглядом салон:
   – В газетах писали, если не ошибаюсь, что это первый пассажирский самолет с реактивным двигателем?
   Полковник, услышав его вопрос, немедленно забыл о стюардессе.
   – Совершенно верно, – он оживился. – Старина «Дорнье». Первый и пока единственный. Впрочем, по секрету скажу: вот-вот появится «Юнкерс». В полтора раза мощнее.
   – Не может быть!
   – Поверьте, – полковник улыбнулся с долей превосходства. – Для того, чтобы долететь от берегов Эльбы до берегов Моря Гитлера «Юнкерсу» не придется идти на дозаправку в столице генерал-губернаторства.
   – Чудеса, – сказал инженер.
   Полковник Рейнсдорф рассмеялся.
   – Это не чудеса, дружище, – сказал он. – Чудеса нас ожидают в недалеком будущем, когда господин Вернер фон Браун, у которого я имею честь служить ныне, закончит свою новую разработку.
   – Фон Браун? – Лауфер нахмурился, словно пытаясь что-то вспомнить. – Пенемюнде?
   – Именно.
   – Наше ведомство строило там дорогу.
   – То-то мне ваше лицо показалось знакомым, – весело сказал полковник. – В сорок шестом?
   – Совершенно верно… Пенемюнде – это ракеты? – спросил Лауфер. – Вы имеете в виду новые «Фау»?
   – Нет, господин Лауфер, я имею в виду полет на Марс! – полковник многозначительно поднял указательный палец. – Кто знает, может быть, нам с вами предстоят заоблачные путешествия.
   – Вряд ли, – сказал Лауфер. – Я и в пассажирском самолете чувствую себя не очень уютно. На земле как-то спокойнее.
   – Ну-ну, не стоит прибедняться, – сказал Рейнсдорф. – Вы же ветеран, старый солдат. Новые ощущения, новые впечатления – это замечательно. Лично я с нетерпением жду первого старта.
   – Очень интересно, – вежливо сказал Лауфер. Он еще раз окинул взглядом салон. Его взгляд встретился с безразличным взглядом девушки, сидевшей в соседнем ряду.
   Вернулась стюардесса, принесла газету и две чашечки кофе:
   – Господа, ваш кофе.
   – Я не просил, – буркнул полковник, но кофе, все-таки, взял.
   – Капитан Кляйнер приносит вам свои извинения, – сказала стюардесса виноватым тоном. – Он просит передать также, что много о вас слышал и благодарит вас, господин полковник, за то, что вы избрали для своего полета именно его самолет. Это высокая честь.
   – Ладно, девочка, – добродушно сказал полковник. – Не такой уж я грубиян, каким кажусь. Просто не люблю, когда мне делают замечания.
   Газета оказалась не сегодняшней, а вчерашней – за пятое сентября тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Лауфер пролистал страницы. Ничего интересного, во всяком случае, такого, что заслуживало бы внимательного прочтения. Тихоокеанский театр военных действий, Заполярье. Проблемы флоридского оккупационного корпуса. Превентивные операции в Западной Сибири. Хотя…
   – Что там новенького? – спросил полковник.
   – Арестована группа военных заговорщиков, готовивших покушение на фюрера, – прочитал Лауфер. – Среди них – русский генерал Власов, фельдмаршал Роммель, полковник граф Штауфенберг, генерал Шредер… – он остановился: – Шредер, генерал Шредер… – он задумался.
   – Мерзавцы… – сказал Рейнсдорф. – Впрочем, я думаю, с ними быстро разберутся, – он расстегнул верхние пуговицы френча, достал из внутреннего кармана плоскую фляжку.
   – «Наполеон», – сообщил он. – Ч-черт, не люблю находится в воздухе в качестве пассажира. Чувствую себя полным идиотом, а нам лететь еще около часа… Выпьете со мной?
   – С удовольствием… Вам незнакома фамилию Шредер, полковник?
   – Я знал одного Шредера, в сороковом он служил в африканском корпусе Роммеля. Правда, тогда он был полковником. Может быть, речь о нем? В те времена он не был похож на предателя. Хотя черт их разберет, этих аристократов.
   – Аристократов?
   – Ну, да. Он же был фонШредер… Возможно, речь не о нем. Я уже не помню, но мне кажется, что роммелевский фон Шредер погиб под Эль-Аламейном.
   – Возможно, возможно… – задумчиво произнес Лауфер.
   – Меня должны встречать, – сказал полковник. – Если вы не решили, как добраться до городка, предлагаю воспользоваться моей машиной.
   – Спасибо, меня тоже должны встречать. Я, собственно, по делам ведомства. Прокладка нового шоссе. Коллеги предупреждены, так что, не беспокойтесь. Но – спасибо за предложение, вы очень любезны. Не исключено, что я им воспользуюсь.
   – А, ерунда. Просто от аэропорта до Нойштадта четыре километра. Нойштадт – на самом берегу. Вы там бывали когда-нибудь?
   – Нет, ни разу.
   – Очень внушительное зрелище. Рекомендую морскую поездку, если выпадет свободный час, не пожалейте пяти марок.
   – Обязательно, – Лауферу наскучил словоохотливый сосед, да и настроение, по мере приближения самолета к месту конечной посадки, ухудшалось. Он поддерживал разговор из вежливости, ограничиваясь односложными фразами. Разговор увял сам собою. Полковник вскоре задремал. Ровный гул двигателей и несколько глотков коньяка начали оказывать свое действие и на инженера Лауфера, он тоже погрузился в дремоту, точнее – в полудремотное состояние.
   Самолет сделал вираж, и Отто Лауфер проснулся. Впрочем, проснулся не от виража, а оттого, что вспомнил, с чем связана фамилия Шредер. И это усилило ощущение настороженности и некоторой неуверенности, дважды возникавшее у него за последние полтора часа.
   Сосед дремал, чуть посапывая во сне. Инженер повернулся к иллюминатору. Они приближались к ровной водной глади, в которой, как в огромном зеркале, отражалось тусклое вечернее солнце.
   – Любуетесь? – полковник проснулся и тоже потянулся к иллюминатору. – Изумительное зрелище… Да-а… – он вздохнул. – Между прочим, я участвовал в воздушном параде.
   – Каком параде? – рассеянно спросил инженер, не отрываясь от величественной картины внизу.
   – Том самом, единственном новогоднем параде, в январе сорок второго, в Москве…
   – Говорят, для туристов сохранили уголок?
   – Да, небольшой остров, остатки Кремля и еще какого-то древнего здания. Как пример убожества славянской архитектуры, – сказал полковник и приложился к фляжке. – Я, конечно, не архитектор, но вам, строителю, это наверное, покажется интересным. Вы бывали в Москве? Я имею в виду, в прежние времена.
   – Нет, никогда, – ответил Лауфер. – Знаете, господин полковник, я сейчас подумал и решил воспользоваться вашим любезным предложением.
   Полковник Рейнсдорф посмотрел на него все еще сонными глазами.
   – Я не уверен, что встречающие позаботятся о транспорте, – Лауфер смущенно улыбнулся. – Мне просто неловко было… Если это возможно.
   – А-а! – полковник закивал. – Конечно, я захвачу вас.

2

   Кафе, находившееся на втором этаже аэропорта «Дас Райх», вызывало у посетителей смутную ностальгию по добрым старым временам и по доброй старой отчизне, «Фатерланду», о котором вздыхал, пожалуй, каждый из пятнадцати тысяч жителей Нойштадта, во всяком случае, большинство из них. Двое мужчин, сидевших за одним из дальних столиков, явно не были новичками в этих местах, по некоторым незначительным деталям их скорее можно было принять за старожилов. Хотя бы потому, что местное пиво они предпочитали привозному баварскому.
   Мужчины были примерно одного возраста – лет по тридцать каждому – и в их лицах, при желании, усматривалось некоторое сходство. Один из них был в кителе лейтенанта, рядом, в свободном кресле, лежали офицерский плащ и фуражка, второй – в отлично сшитом костюме. На лацкане пиджака красовался значок туристского бюро Нойштадта.
   – Ты встречался с ним когда-нибудь? – спросил лейтенант.
   – Нет, ни разу. Как-то не доводилось. Да и Центр не особенно поощряет знакомства, не связанные с делами.
   – Правда ли, что такие операции он всегда возглавляет лично?
   – Так говорят. «Возглавляет» – не то слово. Вернее будет сказать – активно участвует в их проведении.
   – Странно, – лейтенант нахмурился. – Такое впечатление, что он никому не доверяет?
   – Не думаю. Скорее, просто стиль работы. При его опыте и заслугах можно себе позволить некие странности. Вот встретимся, можешь, при желании, спросить у него, – сказал штатский.
   – Нет уж, спасибо, – судя по холодности тона, лейтенант не принял шутливости собеседника. – Мне почему-то кажется, что мы не сойдемся характерами.
   – Думаю, в этом нет ничего страшного. Ни он, ни мы не набиваемся друг другу в друзья. Верно? – штатский чуть улыбнулся. – Главное – сделать дело. А после – вежливо попрощаемся, и – до следующего раза.
   – Ольга знает о том, что летит с ним одним рейсом?
   – Нет. Она даже не знает о его прибытии.
   – А он?
   – Разумеется, нет, – ответил штатский несколько раздраженно. – Ты же знаешь, Макс, что это совпадение. Рейсы нечасты, ничего удивительного в том, что они оказались в одном самолете. Я не считал необходимым извещать его о каждой мелочи.
   – Мне все это не очень нравится, – сказал офицер.
   – Что именно?
   – То, что Центр присылает своего человека и впридачу требует беспрекословного подчинения.
   – Ну и что? – снова спросил штатский. – Ты орден надеешься получить? В таком случае, позволю себе спросить: от кого?
   – Ты прекрасно понимаешь, что дело не в наградах. Я хочу только одного, – упрямо сказал лейтенант, несколько понижая голос. – Я хочу, чтобы мне доверяли.
   – Похвальное желание, – лениво сказал штатский. – В таком случае, можешь радоваться: твое желание исполнено. Если бы тебе или мне не доверяли, его не прислали бы сюда. Слишком крупная фигура. Так что, – он похлопал лейтенанта по плечу, – ты видишь в его прибытии недоверие, а мне, например, лестно, что такой ас заинтересовался нашим планом. Не дуйся, пей пиво и не создавай лишних трудностей. У нас их, я думаю, и без того хватает, разве нет?
   Лейтенант не ответил, но по его лицу было видно, что он не переубежден.
   Кельнер принес заказ. Они подняли рюмки.
   – За удачу.
   Лейтенант распечатал пачку, закурил.
   – Еще пива? – предложил штатский.
   – Не успеем, – сказал лейтенант. – Вон он, видишь? Заходит на посадку. Пора, Алекс.
   Они вышли из кафе и спустились в зал ожидания. Кроме них возле открытого тамбура были еще двое военных летчиков – видимо, тоже встречали кого-то.
   – Не нервничай, – спокойно заметил Алекс. – Возьми себя в руки, Макс.
   – Я не нервничаю… Вот они.
   Ворота тамбура раскрылись, вошли пассажиры, оживленные после полета. Военные летчики вытянулись перед прилетевшим полковником и каким-то штатским. Остальные проходили мимо. Их взгляды равнодушно скользили по встречающим.
   – Как ты думаешь, кто? – спросил лейтенант.
   – Сейчас узнаем. Он должен подойти к нам. Помнишь пароль?
   Лейтенант сердито фыркнул.
   Пассажиры прошли, тамбур опустел.
   Макс и Алекс переглянулись.
   – Ничего не понимаю… – прошептал штатский. – Его нет.
   – Центр не назвал никаких примет?
   Алекс молча покачал головой.
   – Что будем делать? – спросил лейтенант. – Может быть, его и в самолете не было?
   – Вон идет экипаж, – Алекс кивнул. – Подойди к стюардессе.
   – Тысячу извинений, фройляйн, – Макс, подойдя к девушке, щелкнул каблуками. – Лейтенант Макс Вальдхайм. Позвольте вопрос.
   – Сколько угодно, лейтенант, – стюардесса улыбнулась.
   – Вашим рейсом должен был прибыть мой товарищ, Отто Лауфер. Но я почему-то не вижу его.
   – Лауфер? – стюардесса на минуту задумалась, потом кивнула. – Да, конечно, я помню господина Лауфера. Если не ошибаюсь, он уехал вместе с полковником… полковником Рейнсдорфом. Вы, возможно, разминулись, – она еще раз улыбнулась лейтенанту и проследовала за пилотами в служебное помещение.
   – Ты слышал? – растерянно спросил Вальдхайм.
   – Слышал.
   – Что это значит?
   Алекс молча покачал головой.
   – Полковник Рейнсдорф? Впервые слышу.
   – Когда связь с Центром? – спросил лейтенант.
   – Сегодня вечером.
   – Будем сообщать?
   Алекс вздохнул.

3

   На следующий день лейтенант Макс Вальдхайм одиноко сидел в кафе «Уютный погребок», за угловым столиком. Пепельница, полная окурков, свидетельствовала о том, что лейтенант провел здесь не менее двух часов, несмотря на отсутствие картонных кружков, фиксировавших количество выпитого пива. Он выглядел обычным молодым офицером вермахта, предавшимся в свободные часы меланхоличным воспоминаниям о любимой девушке или престарелых родителях, оставшихся в Германии. Таких молодых людей в серой и черной форме было много в Нойштадте. Центр Рейхскомиссариата Восточных Земель привлекал честолюбивых людей. Жизнь здесь была куда суровее, чем, например, во Франции или Голландии, а сама служба – опаснее, некоторые партизанские банды проникали из-за Уральского хребта глубоко, вплоть до окрестностей Нойштадта. Но, с другой стороны, в условиях относительного затишья на Западно-Сибирском фронте и сворачивания операций на Тихом океане – против американцев и их немногочисленных союзников – только здесь, в сердцевине Восточных Земель молодые люди могли рассчитывать на успешную военную карьеру. Ходили слухи, что командование давно подготовило план вторжения в неоккупированную зону США с флоридского плацдарма, но фюрер, по каким-то своим соображениям, положил план под сукно. Разумеется, не исключался вариант, что война против США перейдет из паллиативной в активную фазу, но представлялся он делом отнюдь не ближайшего будущего. Вряд ли, впрочем, Гитлер удовлетворится аннексией Флоридского полуострова, тем более, что германские рейдеры, как ни в чем не бывало, продолжали топить американские суда, с молчаливого согласия командования – как это было и до перемирия.
   Погруженный в раздумья Макс Вальдхайм не обратил внимания на появление в кафе нового посетителя, когда же он заметил направлявшегося к его столику Алекса, то отвернулся с безразличием. Они не договаривались о сегодняшней встрече. Появление Алекса в кафе означало, что произошло нечто чрезвычайное.
   Алекс огляделся по сторонам. Помедлив, словно в раздумье, он неторопливо подошел к столику Макса.
   – Позволите присесть, господин лейтенант?
   – Прошу вас.
   – Благодарю.
   Алекс сел за столик, напротив лейтенанта.
   – Что случилось?
   Алекс подозвал кельнера, заказал пива и только после этого снова повернулся к Максу.
   – Ты читал сегодняшнюю газету?
   – «Нойес Лебен»? Нет, а что случилось?
   Вместо ответа, Алекс протянул ему газету.
   – Раздел происшествий, – сказал он. – Внизу, на третьей полосе.
   Лейтенант развернул газету.
   – Катастрофа на шоссе, – прочитал он и недоуменно взглянул на товарища. Алекс кивнул. Вальдхайм начал читать: «Вчера утром, на шоссе, в двух километрах от города, разбился автомобиль, принадлежавший управлению Люфтваффе…»
   – Про себя, – посоветовал Алекс, и отпил из принесенного кельнером бокала. – Я все это уже наизусть знаю.
   Дочитав, лейтенант отложил в сторону газету.
   – Дела… – протянул он. – Ты проверил? Здесь нет ошибки?
   – Проверил. Вспомни, стюардесса сказала, что он уехал вместе с полковником Рейнсдорфом. А в сообщении говорится, что обнаружены тела водителя и трех пассажиров. В том числе полковника Рейнсдорфа. Бьюсь об заклад, что среди остальных пассажиров оказался наш инженер Отто Лауфер.
   Лейтенант снова пробежал глазами заметку.
   – Надо же, – сказал он, – водитель не справился с управлением. Мокрое шоссе. Попробуй теперь объяснить это Центру.
   – Особенно если учесть, что, как говорил мне один приятель из городского управления гестапо, они не исключают террористического акта… – Алекс Гертнер махнул рукой и тяжело вздохнул.
   – Что будем делать? – спросил лейтенант.
   – Не имею ни малейшего представления. Мы даже не сможем ответить на вопрос, почему он не подошел к нам. Мы должны немедленно известить Центр и ждать новых распоряжений.
   – Связь через два дня, – напомнил лейтенант. – Мы не имеем возможности известить их раньше.
   – А что ты предлагаешь?
   – Пока ничего, – сказал Вальдхайм. – Но сидеть сложа руки и ждать, когда пришлют нового эмиссара из Центра… – он покачал головой. – И потом: что это мы с тобой запаниковали? Ну, не будет этого профессионала. Но мы и сами, по-моему, не очень-то жаждали его участия. Грех говорить, я не хочу сказать, что рад гибели этого…
   – Ястреба, – подсказал Алекс.
   – Именно. Но тому, что мы можем действовать без чьей-либо опеки – рад. Думаю, что и ты тоже.
   Алекс, словно в некотором сомнении, покачал головой.
   – Может быть, ты и прав, – сказал он. – Во всяком случае, будем действовать по ранее разработанному плану.
   – Слава Богу! – Вальдхайм улыбнулся. – Наконец-то мы сможем сказать Ольге хоть что-то определенное. Кстати, она уже знает?
   – Нет. Я сегодня поставлю ее в известность.
   – Когда ты встречаешься с ней?
   – Вечером, как обычно, – Алекс взглянул на часы. – Мне пора. Шеф задал массу работы. Нужно успеть до пяти. Пока.
   Лейтенант проводил его взглядом, допил свое пиво и закурил новую сигарету. Подошел кельнер.
   – Господин офицер желает что-нибудь заказать?
   – Еще пива, – буркнул лейтенант.
   – Сию минуту, господин лейтенант, – кельнер отошел к стойке.
   Лейтенант рассеянно взял газету, оставленную Гертнером и снова прочел небольшое сообщение на третьей полосе. То, что нелепая случайность ставила под угрозу срыва тщательно разработанную операцию, просто не укладывалось в голове.
   – Господин лейтенант?
   Подумав, что это подошел кельнер, Вальдхайм сказал:
   – Поставьте пиво и… – но подняв голову, увидел, что перед столиком стоит совершенно незнакомый человек.
   – Простите, что нарушаю ваше одиночество, – что-то в голосе незнакомца заставило Вальдхайма насторожиться. – Позволите присесть?
   Лейтенант неопределенно пожал плечами, что, при желании можно было принять за согласие.
   – Благодарю вас, – весело сказал незнакомец. – Знаете, я только недавно приехал, никого здесь не знаю, – он сел напротив Вальдхайма. – Позвольте вас угостить?
   – Я уже заказал, – хмуро ответил лейтенант.
   – Еще раз простите. Я не случайно подошел к вашему столику, ваше лицо показалось мне знакомым, – незнакомец крикнул кельнеру:
   – Два пива и сосиски!
   Лейтенант настороженно посмотрел на него.
   – Вы очень похожи на моего старого друга, – сказал незнакомец и улыбнулся. – Может быть, вы родственники? Его звали Генрих Штейнер, к сожалению, он погиб…
   Вальдхайм почувствовал легкое головокружение. Он внимательнее взглянул на говорившего, но худощавое лицо последнего не выражало ничего, кроме веселого любопытства.
   – Он погиб в Сибири, в сорок седьмом… – пробормотал Макс.
   – Совершенно верно, – незнакомец бурно обрадовался. – У него оставались две дочери, старшую звали Лизелотта, а младшую…
   – Младшую – Анна-Мария.
   – Ну кто бы мог подумать! – незнакомец всплеснул руками. – Благодарю вас, – сказал он кельнеру, принесшему заказ. Когда кельнер отошел, он снова повернулся к лейтенанту, смотревшему на него с плохо скрытым изумлением. – Так вы, значит, действительно родственник Генриха?
   – Племянник, – ответил Вальдхайм. – Сын младшей сестры.
   – Разве у него была сестра? – незнакомец удивленно поднял брови. – Генрих никогда не рассказывал о ней. Она жива, надеюсь?
   – Умерла в прошлом году.
   – Прискорбно, – незнакомец печально поджал губы. – Сочувствую, господин лейтенант… лейтенант?..
   – Лейтенант Вальдхайм, к вашим услугам.
   С лица незнакомца мгновенно слетели остатки веселости.
   – Ну вот, – сказал он. – Я всегда жаловался на недостаток воображения тех, кто сочиняет такие идиотские пароли. Меня зовут Вольфганг Келлер.
   – А…
   – Нет, – строго сказал Келлер. – С сегодняшнего дня и, надеюсь, в течение ближайших двух недель, меня зовут Вольфганг Келлер.
   Вальдхайм осторожно скосил глаза на газетную страницу.
   – Вас смущает сообщение о вчерашней автокатастрофе? – спросил Келлер. – Инженер Отто Лауфер погиб в автокатастрофе. Это чистая правда. Подробности вас не должны интересовать. Есть еще вопросы?
   – Почему вы не подошли к нам в аэропорту?
   – Я не получил предупреждения о том, что в самолете, кроме меня, будет еще один человек, причастный к операции, – холодно сказал Келлер.
   Лейтенант слегка покраснел.
   – Вы имеете в виду Ольгу?
   – Я имею в виду девушку, приметы которой вы сообщили в Центр на прошлой неделе.
   – Это чистое совпадение, – сказал Вальдхайм. – Она летала в Берлин по служебным делам, не связанным с операцией.

4

   Лейтенант Макс Вальдхайм и Вольфганг Келлер неторопливо шли по набережной. Дождь, с самого утра барабанивший по окнам и крышам домов, сделал ее пустынной, хотя время было еще почти курортное – начало сентября.
   – А здесь прохладнее, чем в Берлине, – сказал Келлер. – Наверное, из-за дождя. Часто идут дожди?
   Вальдхайм неопределенно пожал плечами. Он все еще не оправился от неожиданности.
   – Странный городок, вы не находите? То ли гарнизон, то ли курорт. Ранняя осень, ранняя зима. Летом – жарко, комары и, видимо, обилие туристов… Вам нравится это место? – спросил приезжий.