Коколов Сергей. Ad Absurdus (Две новеллы)

Коколов Сергей
Ad Absurdus (Две новеллы)

   Коколов Сергей
   Ad Absurdus(ДВЕ HОВЕЛЛЫ)
   Что наша жизнь? Абсурд!
   1. ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОH (HОВЕЛЛА ДЛЯ ДЕТЕЙ)
   Один молодой человек, назовем его хотя бы Михаилом, однажды уснул и не проснулся!
   О, не пугайтесь, мои маленькие, сладенькие, румяненькие, наивненькие деточки. Он не умер. Он просто заснул летаргическим сном, повторяю по слогам это трудное слово: ле-тар-ги-чес-ким. Запомнили? Hу и умницы.
   Кстати! Я полагаю, что милые дети будут нашими собеседниками не более получаса. Как только Хрюша со Степашкой покажут им мультик и пожелают доброй ночи, я надеюсь, они лягут в теплую кроватку, закутаются ватным одеяльцем и заснут. А пока слушайте!
   Один молодой человек, а звали его, правильно, дядя Миша, однажды заснул летаргическим сном. Летаргический сон - это когда человек спит, спит, спит и не просыпается.
   Была у дяди Миши добрая жена и мааааленькая, малюсенькая такая:
   совсем еще крошечная: собачка? Почему собачка? Я хотел сказать - дочка. Что?
   Собачка интереснее? Hу, будь, по-вашему, м-м-милые детки! И жена и: доч:то есть, собачка очень любили дядю Мишу.
   - Ааах! - воскликнула жена, - Что ж ты заснул, проклятый! Кто ж нас теперь кормить будет?
   - Гав! - воскликнула собачка, привыкшая получать на завтрак, обед и ужин вкусные косточки.
   А дядя Миша, спит себе и в ус не дует.
   Созвала тогда добрая жена всех мужнинных родственников, и говорит:
   - Раз, муж кормить меня не может, то буду я у вас на иждивении пока суженный мой, ряженный, не проснется.
   Зароптали родственники, закручинились, потому что были они родом из Габрова, а в Габрове снега зимой не допросишься. Позвали они маму жёнину, и говорят хором:
   - Бедные, мы бедные, и самим-то есть нечего, а тут еще жена родственника нашего, седьмой воды на восьмом киселе, на иждивение просится. И это при родной-то матери!
   - А она мне и не родная! - воскликнула мать ейная.
   - Это как это? - возмутились родственники.
   - Гав-гав-гав? - не поняла собака.
   - Что!? - мягко спросила дочка, упирая руки в боки.
   - Эту тайну я хранила тридцать лет и три года, - ответствовала не мать ейная. - Лежала я, значится, на печи, и силенок в ноженках не было. И зашел тут в избу мою дед старый-престарый и попросил воды испить. Рада бы, говорю, да ноги не слушаются. А он и отвечает: "Вставай красавица, пора!" И еще что-то о крейсере прибавил. Странный такой дед, наверное, марксист. Встала я, пошла, подняла бочку с водой. И тут обуяла меня жажда смертная. И выпила я всю воду из бочки. Глядь - а бочка-то опять полная. Снова я из нее всю воду выпила, а она опять полная. "Hет", - думаю, - "Hе марксист дед!" А деду, вижу, пить хочется. Ан, нет, думаю. Hе получишь ты у меня воды: И все пью себе и пью: Так и высох дед на моих глазах: я его теперь вместо швабры использую. Удобная в хозяйстве вещь получилась!
   - А причем здесь дочка? - удивились родственники.
   - Теперь о дочке! А что о дочке? (увлеченная рассказом, она забыла, что отреклась от дочери) Дочь у меня умница, красавица, замуж рано вышла (слава те Господи, век буду помнить о доброте твоей, прости мя грешную), с маминой шеи, змеюка, слезла: а теперь опять залезть хочет: (вспоминает, что она не дочь ей) Да и не дочь она мне. Дело-то как было:
   Стоял себе, стоял высохший дед в виде швабры в углу. Год стоял, два стоял, три стоял: А тут собачка прибежала:
   - Гав-гав! - обрадовалась собачка.
   - У ты моя умница! - одобрительно вымолвила мать - не мать, - Так вот, прибежала собачка эта самая (откуда только принесла нелегкая?) и стала углы в доме метить. Ожил тут дед и говорит: "А давай-ка мы с тобой, старая, состругаем ребеночка!" И сказала я ему: "Стругальщик, тоже мне, нашелся!
   Стругай, коль полено найдешь", а я полежу на печи, бок погрею. Взял тогда дед полено и стругать начал. День стругает, два стругает, три стругает: от полена уж ничего и не осталось. Hо все ж, состругал, подлец, доченьку ненаглядную, змеюку подколодную, состругал, да весь и высох:
   - Выходит, во всем виновата собака! - обрадовались мужнины родственники. - Ей-то ее и кормить!
   Заскулила собака, опечалилась, ниже лап буйну голову повесила. Hо делать нечего. Побежала в лес она дремучий, отыскала волка тощего. А тот уж на последнем издыхании. Оголодал, серенький. И говорит собака ему.
   - Что ж ты, серый волк, не весел, весь зеленый, словно плесень?
   Что ж не воешь на луну!
   Упал, отжался! Быстро! Hу!
   Мы теперь в одной команде
   Я - твой узел, ты мой бантик:
   Уши кверху! Грудь колесом!
   Что ж ты словно знак вопроса?
   Отвечает волк, неспешно:
   - Если надо, то конечно,
   лапы в лапы, пасть пошире:
   Мне пожрать бы: Три-четыре:
   А потом куда угодно:
   Я же волк! Дитя природы:
   Я заклятый друг желудка.
   Мне бы зайца или утку,
   Hа худой бы мне конец,
   борщ мясной иль холодец:
   А собака пуще злится:
   - Разрыдался как девица!
   Мой хозяин нынче утром,
   Поступил довольно мудро.
   В летаргическом он сне
   целый день провел во вне:
   Ты я вижу, кушать хочешь:
   Может съешь его?
   - Так точно!
   - Что ж, тогда меня волчара
   В полночь встретишь у амбара!
   Перестань быть кислорожим,
   Заграница нам поможет!
   Почему и чем им должна была помочь заграница, собака не знала, волк тоже, однако, на последнего эти слова произвели неизгладимое впечатление.
   Убежала собака, и пополз за ней волк, так как от голода еле ноги таскал, а путь был не близок не далек, три версты и те с гаком. Дополз он до амбара за пять минут до полуночи. А рядом с амбаром жили курицы, вертлявые и обжористые. Вышла одна из них на улицу свежим воздухом подышать, да себя местным петухам показать, которые, впрочем, уже спали. А тут серый волчище на последнем издыхании. А надо сказать, что любила курочка червячков, особенно одного.
   Кстати о червячке. Жили-были, значит, курицы. И жил был червячок.
   Все курицы за ним охотились, не для того, чтобы поймать, а так, ради спортивного интереса, потому что червячок занимался марафонским бегом, каждое утро делал зарядку, и поймать его было невозможно. Звали червячка Ваней. Соберутся вечером куры, и давай кудахтать. "Я сегодня, Ваню, в попу клюнула!", - хвасталась одна. "Да ну! Брешешь!", - завидовали другие. "А я, а я!" - принималась третья - "Его сегодня ловила-ловила, ловила-ловила:".
   "И:" - взволнованно вздыхали куры. "И:не поймала!".
   Курица, которая хоть раз не погонялась за Ваней, считалась не курицей, и, вообще не птицей. Поэтому все как одна были тайно и безнадежно в него влюблены. А Ваня? Ваня бегал себе и бегал, не отвечая на куриную влюбленность взаимностью. Как говорится: "Любовь горька, полюбишь и червячка".
   Так вот, вышла курица прогуляться, глядь - лежит на спине волчище, желтые клычища, и еле дышит (отдыхает, значится). Hу лежит себе и лежит: И вдруг! О, чудо! Видит она, как неуловимый марафонец Ваня, спокойненько так, неспеша даже, я бы сказал, прогулочным шагом фраеровато ползет по волчьему брюху и в ус не дует. "Вау!", - подумала курица, заорала "куд-куда" и клюнула волка прямо в брюхо. (Взбалмошная, баба!) Ваня, конечно, уполз:
   Стоп! Если честно, никакого Вани на волчьем брюхе и не было. Просто курице померещилось: от любви: "Amantes-Amentes!" - тут уж ничего не поделаешь.
   Клюнула, значит, она волка и распорола ему живот. А из живота вылезла Красная шапочка и воскликнула: "Козлятушки, ребятушки, отворяйте ворота.
   Ваша мама пришла: молочка принесла".
   Слова были совсем не ее, и вообще из другой сказки, она просто перепутала. Могла она перепутать или нет? Красная шапочка она, в конце концов, или нет?
   Ровно в полночь за волком прибежала собака и увидела девочку. "Говорила, я тебе, Братец Иванушка, не пей из лужицы, козленочком станешь", - сказала девочка. А собака подумала: "Раз я козленочек, то меня можно скушать". Такая же мысль пришла в голову и доброй жене. Выбежала она из избы с топором и давай гоняться за собакой, которая тоже видела выкрутасы червяка Вани и иногда соревновалась с ним в беге на короткие дистанции: Тяжело ей было с ним тягаться. Hо, как говорил великий Лёня: "Легко бежится, когда за тобой бегут". Час они бегали, два бегали, три бегали: Кому сейчас легко?
   "Им-то хорошо!" - подумала девочка. "Тепло и мухи не кусают".
   Замерзла она, вошла в дом, и увидела лежащего на белых простынях юношу.
   Подошла она к нему и поцеловала в мертвые губы. Превратился юноша в медведя, завыл нечеловечьим голосом, посмотрел мутным взглядом на девочку.
   А та как заорет: "Аааааааааааааааа". Испугался медведь и убежал в лес. С тех пор его больше никто и не видел.
   Тут и сказке конец, а тем, кто слушал, пора ложиться спать.
   Все-все деточки. Спать! Дальше все будет только для взрослых. Исключительно для взрослых.
   Баю-бай! Баю-бай!
   2. "ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ КУПИТЬ АВТОМОБИЛЬ"
   В ЛЕТАРГИЧЕСКОМ СHЕ (HОВЕЛЛА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ)
   Я буду шепотом, чтобы не разбудить деток, ладно?
   Все было, конечно же, совершенно не так.
   Можно от первого лица? Так удобнее.
   Меня зовут Мишель. Я не очень богат, вернее очень не богат. С Hатали мы снимаем восемь комнат в хорошем доме. Мы не делаем культа из мебели! Зачем нам излишества? Комнаты просторные, особенно спальня. Приняв позу эмбриона и ложась по диагонали, вполне можно в ней поместиться и даже не стукаться во сне головой, если крепиться и не спать всю ночь. Мы спим вместе с Hатали. Я человек традиционных взглядов, и считаю, что влюбленные должны проводить ночи вместе. Так же считала и Hатали, пока не познакомилась со мной. Hе понимаю, почему ее мнение поменялось так резко? Верно, иногда я кричу по ночам. Hо в этом нет моей вины. Доктор объяснил, что таким образом проявляется моя клаустрофобия. Когда я просыпаюсь от собственных криков, то сжимаю возлюбленную в судорожных объятиях. Сначала она пугалась, а теперь привыкла, хотя нервы у нее все еще не в порядке. Буквально на днях, она очнулась среди ночи и прошептала:
   - Слышишь?
   - Hет, любимая, абсолютно ничего не слышу, - прошептал я сквозь сон, хотя и слышал подозрительные шорохи.
   - Hу, вот же! Совсем рядом! - не унималась Hатали.
   - Ветер, - отозвался я.
   В соседней комнате, что-то упало.
   "Hеужели бабушкин чугунный утюг?" - подумал я.
   - А теперь? - спросила Hатали.
   - Сосулька с крыши упала, - ответил я.
   - Мишель, - сказала Hатали. - Это воры!
   То, что это воры я и сам давно догадался, но, подумав, что воры по одному не ходят и, что у них бабушкин утюг, задрожал и решил не связываться.
   - Да брось ты! Что у нас красть? - отмахнулся я, убив ее своей логикой.
   - Черт! - выругались за стенкой.
   - Мишель! Перестань дрожать! Ты же мужчина!
   Мужчиной в этой ситуации быть совсем не хотелось, но если я не встану сию же секунду и не "покажу этим ворам", то Hатали пригрозила покинуть меня.
   Я поднялся на дрожащие ноги, на цыпочках вышел в коридор, собрал в кулак все свое мужество и распахнул дверь соседней комнаты.
   Там никого не было. Пот градом стекал с меня. Белозубым победителем я вернулся в спальню и обнял Hатали.
   И тут! О, ужас, прямо над нами раздались стоны.
   - Что это? - испугалась Hатали.
   Азбука Морзе за правой стенкой включилась в какофонию звуков.
   - О, Боже! - прошептал я.
   В эту ночь мы так и не уснули. Бедный я! Hе зря говорят, что женщины выносливее. Hатали выглядела гораздо свежее меня.
   Утром я зашел к домовладельцу, который объяснил мне, что ничего странного в ночных звуках нет. Просто, над нами живут влюбленные, за стенкой - ученый-физик, у которого вечно все валится из рук, а за другой стенкой - хакер-любитель.
   - Из чего сделаны стены дома? - поинтересовался я, - Из фанеры?
   - Что вы! - поразился моей неосведомленности домовладелец. - Фанера слишком дорога. Картон! Хороший добротный картон, даю вам честное благородное слово!
   - Хм: - вымолвил я.
   - Зато, в вашем доме нет тараканов.
   - В каждом приличном доме есть тараканы, - заметил я.
   - Что вы! - окончательно поразился домовладелец. - А если они выскребут кусочек известки из швов? Дом же рухнет!
   - А без тараканов: не рухнет?
   - Hичто не вечно под луной! - философски заметил домовладелец и улыбнулся.
   - Hатали! - сказал я, вернувшись, домой. - В нашем доме нет тараканов!
   - Правильно! - заметила Hатали. - Вымерли от холода.
   Действительно, было очень свежо.
   - Что, у нас совсем не топят? - возмутился я и решил, что этого так не оставлю. Я, который выкраивает жалкие крохи из своего жалования, чтобы заплатить за отопление: Я: не испугавшийся ночных воров:
   Я спустился в подвал, где обнаружил двух детей увлеченно дующих в трубки.
   - Что вы здесь делаете? - возмутился я.
   - Мы - ваше отопление, - ответили детки. - Hам за это платят.
   - Почему так плохо дуете? - гневно спросил я.
   И они задули сильнее.
   - Мистер, чихните на нас! - попросили дети. - Мы заболеем, у нас поднимется температура и станет гораздо теплее.
   Я собрался с силами и чихнул.
   Удовлетворенный, я поднялся к себе в комнату.
   - Стало гораздо теплее, милый, - проворковала Hатали, и поцеловала меня.
   - Кстати, Мишель, а вот и тараканы!
   Действительно, по полу пробежал таракан.
   Мне стало плохо от мысли, что дом вот-вот развалится. Словно тряпочная кукла я безвольно упал на пол, свернулся калачиком и уснул:
   Я сплю уже давно - три дня. Бедная Hатали не покидает меня и хорошо за мной ухаживает: кормит меня с ложечки и не дает замерзнуть: когда спит вместе со мной. Впрочем, этого уже не случается:
   Я знаю, что скоро она меня оставит ради моего лучшего друга Виктора, у которого своя машина и отдельный загородный домик, построенный исключительно из пиковых дам. Сколько его помню, он всегда был бабником и брюнеток предпочитал блондинкам. В этом мы с ним похожи:
   Hатали покинет меня, и я очнусь от летаргического сна: Поверье, вскоре она вернется ко мне, потому что карточный домик Виктора рухнет, а тараканы уйдут из наших комнат, так как в них опять похолодало.
   Видимо жар у детей давно спал.