Дон Колдсмит
Раскол племен

Предисловие

   Каждый прочитавший «Путь конкистадора» — первую книгу из задуманной Доном Колдсмитом саги о его возлюбленной Стране Высоких Трав — Канзасе и о тех, кто населяет эту страну и является частью этой земли, — наверняка ждал продолжения с тем же страстным нетерпением, что и я.
   На протяжении многих лет американские индейцы, включая и меня самого, нередко заявляли, что им надоело читать книги о себе, написанные белыми.
   «Белые люди, — говорили мы, — не понимают нашей культуры. Они сочинили сотни томов, наполненных ложью, служащих лишь углублению взаимного непонимания. Такие книги нам не нужны А немало хороших писателей — коренных американцев — не могут опубликоваться. Почему бы не печатать их?»
   Позднее большинство из нас, полагаю, несколько изменили свои взгляды. Теперь мы просто хотим видеть книги, написанные с пониманием и уважением к индейской культуре, о которой в них идет речь Книги Дона Колдсмита, без сомнения, отвечают этому требованию.
   Что касается меня, я рад, что доктор Колдсмит избрал именно эту тему. Ему свойственны глубокое и неизменное уважение к американским аборигенам и понимание, редко присущее представителям других культур. Он обладает также истинным чутьем на мистическое и сверхъестественное, без чего невозможно понять душу индейских племен. И еще он поистине любит и чтит описываемую землю, точно улавливая самый дух места. Когда мы были в холмах Канзаса, Дон Колдсмит говорил мне, что они прекрасны и полны жизни, показывал тропы, ведущие по холмам и долинам, тропы, по которым ходили герои его романов. И истории, прочитанные мною в его книгах, оживали, когда я стоял там вместе с их автором. Души этих людей, этой земли для него — нечто живое и реальное, и он хочет, чтобы они стали живыми и для нас.
   В этой книге Снимающий Голову — в прошлом испанский конкистадор Хуан Гарсия, — а вместе с ним и мы, — глубже погружается в жизнь и обычаи индейцев. Но мы видим нечто большее, чем просто историю о том, как Хуан Гарсия ассимилируется в племени и постепенно становится уважаемым вождем клана. Мы являемся свидетелями того, как обитатели североамериканских прерий проходят путь от своих «черных» дней до того времени, когда они становятся прославленными всадниками; мы видим зарождение сообщества воинов; мы наблюдаем за деятельностью традиционного совета племени, этого органа демократии охотничьих культур прерий; мы узнаем, как творится история; и, пожалуй, самое важное — мы понимаем, что, несмотря на многочисленные культурные различия между нашим современным обществом и представителями Народа, они тем не менее такие же люди, как мы.
   «Раскол племени» — захватывающая история, знакомящая нас с новыми персонажами и в то же время показывающая нам становление и развитие характеров тех, с кем мы уже встречались в предыдущей книге. Эта новая часть удивительно точного и подробного, масштабного повествования. Она описывает живую культуру, цивилизацию, непрерывно и изобретательно приспосабливающуюся к новым условиям, людей в их развитии (как все люди во все времена) — историю, у которой нет конца.
   В этих широких рамках разворачивается вечная тема конфликта между спокойной и склонной к размышлениям зрелостью, с одной стороны, и неугомонной, ищущей приключений юностью — с другой. В романе «Путь конкистадора» Хуан Гарсия стал Снимающим Голову. Он познакомил индейцев с лошадьми, которых в племени стали называть оленьими собаками, и научил людей ездить верхом. Благодаря этому новому умению Народу удалось одержать решающую победу над своими старыми врагами, Крушителями Черепов. Прежде представители Народа лишь защищались. Теперь за ними неожиданно закрепилась репутация опасных воинов-всадников.
   Молодежь, о которой повествует эта книга (прошло несколько лет), не участвовала в той знаменитой битве. Они слышали рассказы о ней и, конечно, разделяли в душе гордость своего народа, но в той победе не было их заслуги. И теперь, как все молодые люди, они жаждут завоевать собственную славу — ведь честолюбивой, энергичной молодежи мало слушать рассказы стариков о былом. Им надо проявить себя, и война кажется им наиболее подходящим способом сделать это, несмотря на то что Народ никогда не был склонен к агрессии. Вождь, Снимающий Голову, столкнулся со сложной проблемой, для решения которой ему понадобится особая мудрость — и его собственная, и его близкого друга и советчика Койота. Власть вождя в обществах такого рода находится в прямой зависимости от его умения убеждать. Снимающий Голову не может попросту приказать молодым остаться дома и не искать неприятностей.
   Как читатели, мы можем симпатизировать обеим сторонам. Все мы когда-либо сталкивались с конфликтом между отцами и детьми. Он существует во всех культурах и во все времена. Главная сюжетная линия романа — и одновременно источник его прелести и притягательности — то, как Снимающий Голову, в глубине души оставшийся испанцем Хуаном Гарсией, решает эту вечную дилемму в контексте культурной традиции Народа. Именно здесь талант и проницательность Дона Колдсмита являются нам с неожиданной стороны. Снимающий Голову — не тот великий белый вождь, который встречается нам во множестве романов, где белый человек, оказавшись в диких краях, стремительно взлетает к славе, удаче и становится лидером в чуждой ему культуре. Снимающий Голову — не Тарзан, не Человек По Имени Конь (речь о голливудском фильме, не о книге Дороти Джонсон). Он — не иллюстрация «превосходства» белого человека, ставшего лучшим индейцем, чем сами индейцы. Он нуждается в советах и мудрости Койота, чтобы удержать свое положение вождя — положение, которое он получил прежде всего потому, что у него были лошадь и удила и он умел ездить верхом. Он хороший лидер, но всего лишь человек, и именно это делает его образ гораздо более симпатичным и достоверным.
   Снимающий Голову, как и все герои этого романа, как и все вообще в саге Колдсмита, реален. В книге «Раскол племени» юность — это юность, со свойственными ей недостатками, а старики бывают не только мудры, но и по-стариковски неразумны. Нам всем есть чему поучиться у этой книги. И в то же время — это приключения, это хорошо рассказанная история, и это — обещание продолжения, новых рассказов о жизни людей из Страны Высоких Трав.
 
   Роберт Дж. Конли, Сиу-Сити, Айова,
   Ноябрь 1986.

ПРОЛОГ

   Пройдут годы, и в легендах Народа останется память о том, что раскол в племени начался сразу после Великой Битвы. И это любопытно. Люди уже успели приспособиться к изменениям в своей жизни, включая появление лошадей. Охотиться на бизонов теперь стало настолько легче, что Народ сделался процветающим и уважаемым на равнинах племенем.
   И тогда под предводительством Снимающего Голову, молодого чужака с волосатым лицом, который привел первых лошадей, Южный клан встретился со страшными Крушителями Черепов в бою. Впервые за всю историю племени люди не просто храбро защищались, но одержали полную победу. Айээ, из поколения в поколение о Великой Битве будут петь песни!
   Южный клан стал с этого времени называться кланом Лошади, а Снимающий Голову, сам того не желая, занял место вождя, погибшего в бою. Клан Лошади стал теперь самым авторитетным среди Народа. На Большом Совете, собиравшемся каждое лето в дни Танца Солнца, уважали мнение его воинов. Дети их были сыты, а женщины довольны. Их жилища, типи, покрывались множеством шкур, и каждая семья владела табуном лошадей, который постоянно увеличивался.
   Поэтому странно, что именно в это время возник раскол, едва не уничтоживший племя изнутри. Можно было подумать, что при таком благополучии не останется места для конфликтов. И все же конфликт возник, несмотря на легкую жизнь, ставшую уже привычной.
   Или, может, благодаря ей.
   Люди прежних поколений были слишком заняты тем, чтобы выжить. Охотиться на бизонов так, как это делали до появления лошадей, было трудно. А если охота не была удачной, значит, зима окажется тяжелой и во многих типи станут оплакивать умерших в Месяц Голода.
   Это было, — как сказал один из стариков, — время истертых мокасин.
   Теперь, с лошадьми, охотиться стало легче. Появилось больше времени на то, чтобы мечтать, строить планы, отдыхать и петь песни о храбрости.
   И, к несчастью, больше времени стало у молодых горячих голов для бахвальства и угроз и мыслей о новом сражении с Крушителями Черепов. Для многих воинов племени Великой Битвы было более чем достаточно на всю жизнь. Но были еще те, кто в ней не участвовал или кто примкнул к клану Лошади уже после битвы и жаждал новой войны. Именно эти неугомонные души раздували открытый огонь из тлеющих искр недовольства.
   Сначала раскол Охотников оставался почти незамеченным. Тех юношей, что были постарше, посвящали в воины после того, как они проявят себя на охоте или, реже, в бою, обычно оборонительном.
   Потом появились лошади, и те молодые охотники, которые научились ими управлять, стали называть себя, сперва в шутку, Лошадниками. После Великой Битвы они с гордостью продолжали носить это имя, уже покрытое славой.
   Тем временем старшие воины, те, что с честью сражались рядом с павшим в той битве вождем, стали называть себя Лучниками. Гордясь своим вкладом в общую победу, они хотели быть уверенными, что роль тех, кто оставался среди жилищ и отражал атаку пешими, не останется неоцененной.
   Таким образом, одновременно существовали два общества воинов, объединенных взаимным восхищением и уважением. Старшие Лошадники, в сущности, принадлежали к обоим сразу. Обе группы строго придерживались правил, установленных советом. Все шло своим чередом и продолжалось бы так, наверное, бесконечно, если бы не смутьяны.
   Оглядываясь назад, первый намек на раскол можно было заметить еще перед Великой Битвой. Горстка молодых людей решила совершить набег. Они столкнулись с большим отрядом врага и после пыток были убиты, а их тела оставлены с таким расчетом, чтобы соплеменники их обнаружили. Однако это все еще выглядело лишь случайным происшествием. Казалось невероятным, чтобы молодые воины пренебрегли обычаями племени и предприняли подобную вылазку на свой страх и риск. Хотя на самом деле до этого времени у племени вообще не было никаких правил насчет того можно ли умышленно искать боя с Крушителями Черепов.
 

Глава 1

   Старый воин смотрел, как его племянники неумело свежуют антилопу. Ему было неспокойно, ибо они забрались на территорию врагов дальше, чем намеревались. И то, что началось как приятная охота с целью поучить сыновей его сестры, теперь грозило обернуться бедой. Воин бросил тревожный взгляд на полосу низкого кустарника у подножия скалы. Антилопа упала в месте — хуже не придумаешь. Нужно побыстрее закончить дело и уйти в более безопасное место.
   Воин выпрямился, чтобы лучше видеть кусты впереди. Действительно ли он заметил там движение? Старик хотел бы, чтобы его зрение снова стало острым, как в ту пору, когда ему было столько же лет, сколько этим двоим юнцам.
   Что-то ударилось о его рубаху, словно брошенный камень, старик испуганно взглянул вниз и с изумлением увидел торчащий из своей груди оперенный конец стрелы. Воин все еще отказывался принять случившееся. Огромная слабость овладела стариком, он опустился на колени, и боль наконец достигла его сознания.
   Двое подростков испуганно оглянулись. Старик жестом приказал им бежать, видя, что три вооруженных врага выпрыгнули из-за камней на склоне холма и скачками приближаются к ним. Младший мальчик бросился к лошадям, схватил свисающий повод и ловко вскочил на коня. Второй юноша на миг задержался возле умирающего дяди. Две другие лошади, испуганные неожиданными резкими движениями людей, галопом устремились за своим собратом. Юноша тщетно пытался удержать своего коня — повод вырвался из его пальцев, и лошади скрылись, оставив лишь облако пыли. Молодой индеец повернулся лицом к врагам. Он был безоружен, поскольку, занявшись антилопой, отложил в сторону все оружие и даже нож для снятия шкуры выронил в суматохе. Юноша огляделся. Вокруг не было ни камня, ни даже палки.
   Трое уже окружили его, три молодых воина немногим старше его самого. Один шагнул вперед и ударил его ладонью по лицу. Чем страшнее мучения, тем больше славы воину, это он знал.
   Надежды на спасение не было. Лучшее, на что он мог теперь рассчитывать, это — умереть достойно. Двое бросились на него. Юноша попытался отобрать оружие у одного из врагов, но промахнулся. Очень плохо, теперь они будут осторожнее. Он надеялся лишь, что его мучители не захотят завоевать себе слишком уж много ку[1], прежде чем покончат с ним.
   День грозил оказаться очень долгим.
 
   Снимающий Голову, некогда Хуан Гарсия, сын испанского гранда, удобно расположился, перед своим типи. Он оперся плечом о ствол ивы и не спеша попыхивал трубкой. Был славный весенний день, и он забавлялся, глядя на проделки своего маленького сына Орла, играющего у входа в типи, и следил за точными, грациозными движениями жены, жарившей на огне жирный кусок мяса из загривка бизона.
   Один вид ее стройного, гибкого тела неизменно возбуждал его.
   Женщина бросила на мужа взгляд и улыбнулась, читая его мысли. Их отношения были идеальными. Снимающий Голову никогда не слышал о столь удачном союзе на своей далекой родине.
   Он говорил себе, что его решение остаться в клане изначально было делом случая — ранение, жеребая кобыла, на которой нельзя ехать, сломанное копье. И все же в глубине души Снимающий Голову знал правду. Главной причиной стала эта стройная девушка и ее семья.
   Он все еще с трудом верил, что возглавляет этот клан. После Великой Битвы в живых не осталось никого из вождей, и молодые воины провозгласили вождем его. Лишь благодаря помощи и советам своего тестя, Койота, и старого шамана, Белого Бизона, он смог справиться с этой ролью. И теперь, признанный в этом качестве вождями других кланов на Большом Совете, Снимающий Голову чувствовал себя более уверенно. Почти самоуверенно, если говорить честно.
   Он надолго запомнит, как его самоуверенность разбилась вдребезги.
   Услышав шум, Снимающий Голову обернулся. К границе лагеря приближались три всадника; они пели, кричали и вели в поводу двух лошадей. Опытный глаз вождя сразу отметил, что этих лошадей он раньше никогда не видел. Он понял это еще до того, как узнал седоков.
   Тот, что держался впереди, был дерзкий молодой воин, на которого вождь уже обращал внимание раньше. Этот юноша, еще будучи учеником — Кроликом, казался мрачным и невнимательным, но, несмотря на это, проявил себя неплохим всадником, хотя Снимающего Голову приводила в отчаяние его недисциплинированность. «Как же его зовут?» — пытался вспомнить вождь. Другие мальчишки дали юноше прозвище, которое накрепко к нему пристало. Оно было как-то связано с его неприятным характером. Ах, вот оно! Юношу звали Барсук. Это — зверь угрюмый и агрессивный, и имя очень подошло молодому человеку.
   Снимающий Голову улыбнулся, подумав о том, как в племени даются имена. Свое он получил в первый же день, когда его нашли люди. Раненый и ослабевший, испанец снял тогда шлем, но следившим за ним показалось, что он снял голову. Разведчики пошутили, но имя прилипло. Наверное, мало кто помнит происхождение его имени, но теперь оно кажется Снимающему Голову не менее подходящим, чем прежнее — Хуан Гарсия.
   Барсук был уже близко, и Снимающий Голову видел, что тот на скаку размахивает над головой оружием, кричит и поет.
   В душе вождя шевельнулось смутное чувство тревоги. Он не мог бы точно назвать причину своего мрачного предчувствия, но оно было. Предчувствие раздражало, оно ныло и дергало, словно заноза в нарывающем пальце. Что же случилось?
   Койот вышел из своего типи, стоявшего поблизости, кивнул зятю и сел. Снимающий Голову заметил, что Койот тоже выглядит озабоченным. В самом воздухе ощущалось нарастающее беспокойство.
   Барсук пел, точнее, нараспев немелодично восхвалял свою доблесть. Двое мужчин могли расслышать только часть слов.
   — ...встретил врага и убил его... добыл великую славу... снова раскрасили свои лица кровью...
   Снимающий Голову увидел, что лбы Барсука и обоих его спутников разрисованы кровью. Такой обряд иногда использовался, чтобы показать, что молодой воин вступил в пору мужества. Ему мазали лицо кровью первого убитого им бизона в знак успеха.
   Но эти юноши уже прошли посвящение в воины. К чему тогда этот повторный ритуал?
   Снимающий Голову взглянул на непривычное оружие в руках юного Барсука, потом на двух незнакомых лошадей. Слабея от ужаса, он начал понимать значение повторного кровавого ритуала.
   Юноши столкнулись с одним или двумя Крушителями Черепов и победили их. Кровавые метки были нанесены вновь как свидетельство того, что эти юнцы впервые убили человека.
   Молодой вождь даже немного удивился тому, насколько это его встревожило. Он сам убивал. Наверное, будет делать это и в будущем, если понадобится. Если понадобится. Дело, видимо, в этом. И все же тут есть еще что-то.
   — Скверная история, Снимающий Голову, — заговорил Койот. — Молодые не должны совершать самостоятельные военные набеги без разрешения вождя и совета.
   Конечно. Молодой вождь был слишком неопытен и упустил из виду главную проблему. Поступать так, как эти юнцы, значило бросать вызов его власти.
   Кроме того, такие безрассудные действия легко могли навлечь опасность на племя. Создать для своих угрозу набега Крушителей Черепов — да это просто немыслимо!
   — Ты созовешь совет? — спросил Койот самым будничным тоном.
   Снимающий Голову не переставал восхищаться умением тестя советовать и подсказывать так, чтобы это было совершенно незаметно. Конечно же, совет — это то, что нужно. Он кивнул как раз в тот момент, когда Белый Бизон, шаман, быстрыми шагами пройдя через весь лагерь, приблизился к ним. Старик остановился, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы.
   — Вы видели? — спросил он.
   — Конечно, — это ответил Койот. — Сегодня вечером вождь соберет совет, чтобы решить, что делать.
   Он жестом предложил вновь пришедшему сесть, и втроем они принялись обсуждать возникшую проблему.

Глава 2

   К моменту наступления полной темноты — а именно на это время был назначен совет — вся деревня взволнованно гудела. Многие члены клана, те, кто помоложе, были в приподнятом настроении, пели и танцевали, радуясь успеху юных воинов. Как ни странно, некоторые из них, казалось, считали, что совет собирается в честь этого события. И они, конечно, не ожидали неодобрения.
   Более взрослые воины хранили сдержанность и спокойствие, понимая всю серьезность ситуации.
   Лошадники оказались в сложном положении и выглядели растерянными. Они были молоды и горячи, поэтому с легкостью могли понять нарушителей порядка и, возможно, даже восхищались ими. И в то же время суровое обучение, сделавшее их первым на Равнинах дисциплинированным конным отрядом, заставляло возмущаться этим откровенным вызовом власти.
   Да и сам Снимающий Голову испытывал двойственное чувство. Несколько лет назад он сам вовсю нарушал правила некой далекой военной Академии. Вождь мог поставить себя на место этих неудержимых, юных, горячих голов. Наверное, именно по этой причине он знал, что лучше подавить бунт против власти в самом зародыше.
   Был разожжен костер совета, и люди начали заполнять освещенный круг, отыскивая удобные места. Там, где сидела молодежь, все еще царила счастливая, праздничная атмосфера.
   Койот понял, что впереди их ждут проблемы, может быть, даже худшие, чем они предположили, когда появились молодые воины. Троих виновников события сопровождали еще несколько человек, и у всех были раскрашены лица. Кровавая символическая церемония получила продолжение. На лбу у каждого члена этой компании красной краской был нанесен широкий мазок.
   Раскрашивание лица не было чем-то необычным. Во время ритуальных танцев оно порой бывало весьма затейливым и впечатляющим. Но сейчас совсем другое дело. Речь шла не о ритуалах. Налицо были молодые мужчины, объединившиеся в группу и украсившие лоб широкой красной полосой. Безусловно, она должна была обозначать мазок кровью. Койот опасался, что она должна была также символизировать вызов власти.
   Все это Койот сообщил своему зятю, пока соплеменники собирались на совет. Снимающий Голову кивнул, понимая всю напряженность ситуации. Ритуал совета, однако, следовало соблюсти. По кругу была пущена трубка, каждый воин, затянувшись, выпускал клубы дыма на четыре стороны света, к земле и к небу. Наконец трубка вернулась к вождю, и Койот, являвшийся ее хранителем, убрал ее обратно в футляр.
   Снимающий Голову открыл совет, потребовав отчета у раскрашенных красным молодых воинов во втором ряду круга. Барсук важно поднялся, в то время как его спутники взирали на него с восхищением.
   — Вождь, — начал он, — мы охотились втроем. — Он указал на двух своих товарищей. — Мы встретили троих Крушителей Черепов. Они свежевали антилопу и сначала даже не видели нас. Я убил одного стрелой, второй ускакал, а третий не смог поймать свою лошадь. Прежде чем убить его, мы все завоевали немало ку. Потом мы раскрасили себя кровью в честь победы.
   Снимающий Голову кивнул. Обычай добывания славы был ему уже знаком. Коснуться живого врага считалось величайшим проявлением храбрости, поскольку было небезопасно. У вождя имелось свое мнение по поводу славы, добытой путем причинения страданий беспомощному пленнику, но он ничего не сказал. Один из воинов попросил разрешения говорить. Снимающий Голову кивнул.
   — Вождь, — начал он. — Я хотел бы спросить этих молодых воинов, подумали ли они о том, что расскажет тот, кто убежал? Крушители Черепов могут выслал против нас военный отряд!
   — И пусть! — презрительно усмехнулся Барсук. — Мы покажем им, чего стоят воины клана Лошади!
   Старший воин, похоже, был не согласен, но ничего не сказал. Заговорил другой:
   — Мой вождь, это опасно. Мы не можем разбредаться мелкими группами и выслеживать Крушителей Черепов, чтобы убивать их.
   Без разрешения заговорил Барсук:
   — Могут те, кто не боится.
   Ропот возмущенного удивления пробежал по кругу, и — более тихо — возгласы одобрения со стороны молодых воинов.
   — Остановитесь! — решительно приказал Снимающий Голову. И зачем только, мелькнуло у него в голове, он согласился стать вождем? — Таких речей быть не должно! Дело не в храбрости. Верный Глаз, — указал он на воина в летах, — был вместе с Лучниками в Великой Битве.
   — А где был ты, Барсук? — негромко и насмешливо прозвучал голос Койота.
   Барсук, конечно же, еще не достиг поры мужества два года назад, когда состоялась битва. Койот прекрасно знал об этом, но прибегнул к уловке, чтобы дискредитировать юного воина перед советом. По кругу пробежал легкий смешок, и Барсук метнул на говорящего взбешенный взгляд. Койот пожал плечами с невинным видом и ничего не сказал.
   Еще один воин из Лучников заговорил, после того как вождь кивком разрешил ему это.
   — Мой вождь, похоже, совет должен придумать какие-то правила.
   Многие согласно закивали, и обсуждение продолжилось. Спустя довольно длительное время решение было принято, хотя молодые бунтари и остались им недовольны. На военные вылазки не наложили полное табу, но их можно было предпринимать только с ведома вождя и его советников. Чтобы действовать наверняка, надлежало получить от шамана пророчество успеха. Выход в военный набег без его благословения, независимо от численности воинов, должен был рассматриваться как нарушение закона.
   Участники совета, имевшие право голоса, дружно одобрили новые правила. Кое-кто, однако, заметил презрительные усмешки на раскрашенных красным лицах.
   Молодые сидели угрюмо и молча, и Койот не был уверен в том, что они готовы подчиниться.
   Обсудили еще один вопрос, о том, как обеспечить выполнение закона. Это всегда было обязанностью воинов. Но теперь, когда в клане не одно воинское сообщество, кто должен этим заниматься? После долгого обсуждения решили, что обеспечивать соблюдение закона будут Лучники, самая старшая и надежная группа. Нарушители закона скорее станут уважать годы и опыт заслуженного воина, чем молодого Лошадника.
   «С этим можно легко поспорить, — тревожно думал Снимающий Голову. — Возможно, у ровесников было бы больше шансов понять друг друга». Но на данный момент проблема казалась решенной. Он искренне надеялся, что гневное выражение на размалеванных красным лицах — временно. Однако вождь не стал бы заключать пари, что это так.
   Койот с неким мрачным предчувствием заметил еще кое-что. Когда совет закончился, несколько подростков, еще не посвященных в воины, с восхищением окружили тех, с раскрашенными лицами. К своему великому огорчению, Койот увидел, что среди этих глупых обожателей — сын Верного Глаза, одного из тех, кого назвали трусом.
   Ничем хорошим это кончиться не могло.

Глава 3

   Некоторое время казалось, что юные нарушители притихли и подчинились. Барсук и его друзья самым тщательным образом испрашивали положенного одобрения шамана прежде, чем отправиться на охоту. Разумеется, провидение было к ним благосклонно. На охоте им сопутствовал успех, и в их жилищах не знали нужды.