Страница:
— Ловите его! Да не этого! Свяжите его! Да кого вы вяжете? Эй, что вы стоите как истуканы и ничего не делаете? Осторожней с котлом! Ах, ради всех демонов ада!
Но времени на раздумье уже не было. Гораций и так много сделал со своей стороны.
Гоблины с оружием в руках приближались к нему. Я поспешил к Пруди и схватил ее за руку. Но сделал это слишком резко, потому что она уронила свою бедную голову и та с глухим стуком упала на пол, развернувшись к ней лицом. Святые угодники! Пришлось поднять голову за волосы — особого выбора у меня не было. Но когда я снова повернулся к маленькой горничной, она уже исчезла.
— Вы что-то ищите?
Огр! Пруди захватил огр. Он держал гномессу, прижав ее к себе словно обычную куклу. Куклу без головы.
Верзила, злобно улыбаясь, смотрел на меня.
— Махнемся?
Вид у него был вполне серьезный.
— Проклятье, — выругался я.
С другой стороны чердака ситуация тоже к лучшему не изменилась. Гоблины махали своими рапирами перед носом Горация. А Глоин и Ориель продолжали лежать со связанными руками. Наверное, стоило им что-то сказать… но что? Что мне очень жаль?
Что мы еще встретимся позже? Все это не имело никакого смысла. Я взял голову Пруди двумя руками и попробовал представить себе, каково сейчас карлику, который ее любил.
Но априори, он провел не слишком-то приятный вечерок.
Что же теперь делать?
Я подбежал к котлу и без особой цели со всей силы пнул ногой здоровенную чугунную штуковину. Идеальный способ переломать себе на ноге пальцы.
— Ну и бордель, — выругался я.
Время было совсем неподходящим для такого ребячества. Огр, который держал Пруди, непонимающе смотрел на меня.
— Эй, а это тебя не интересует?
Я посмотрел в сторону Горация. Он держал гоблинов на почтительном расстоянии, но долго ли ему удастся так продержаться? А что касается моих друзей, то их положение оставалось без изменения. С тяжелой душой, поклявшись, что еще приду за ними попозже, я добежал было до первых ступенек маленькой деревянной лестницы, но мне преградил дорогу Мордайкен.
— Не пройдет!
Я нанес ему прямо в лицо отличный удар кулаком, и он покатился по земле. Этот безумный шаг оказался очень удачным.
Ко мне присоединился Гораций, который продолжал махать руками, словно крыльями мельницы, отгоняя своих противников. Оказавшись достаточно близко друг от друга, мы обменялись взглядами и со всех ног пустились по лестнице.
— А как же остальные? — пробормотала голова у меня в руках.
— Не беспокойтесь, Пруди, — ответил я, — мы обязательно вернемся за ними.
Не надо лишних вопросов: необходимо найти в себе силы, чтобы претворить в жизнь безумную идею. Но только без вопросов. Не стоит и шутить по этому поводу!
Просто мои лучшие друзья остались в руках безумного, пышущего яростью типа, а Смерть собственной персоной, ростом не выше травы, находится на кладбище в обществе живых мертвецов. Но что касается второй части, то тут дела идут довольно хорошо. Ах да, еще не надо забывать о Пруди, у которой нет больше тела. Надо ее предупредить, что вести хозяйство одной головой будет довольно затруднительно.
— Где тут находится выход? — спросил я Горация, свернув в коридор.
— Вон там.
Он показал в сторону потайной двери, и мы начали спускаться еще по одной, очень крутой лестнице. Я несколько раз чуть было не сломал себе шею. Голова Пруди закрыла глаза.
На мгновение мы остановились, чтобы перевести дыхание.
— Черт подери, Гораций! Я должен тебе по гроб жизни.
— Это все естественно, патрон. Мне все равно казалось неуместным передавать вас со связанными руками и ногами этому психу. Особенно после такого неудачного сезона.
— Твои слова согревают мне сердце.
Мы вышли в сад.
Снег покрыл все вокруг.
Бордель
Покинутое жилище
Дурной
Вот это праздник
Но времени на раздумье уже не было. Гораций и так много сделал со своей стороны.
Гоблины с оружием в руках приближались к нему. Я поспешил к Пруди и схватил ее за руку. Но сделал это слишком резко, потому что она уронила свою бедную голову и та с глухим стуком упала на пол, развернувшись к ней лицом. Святые угодники! Пришлось поднять голову за волосы — особого выбора у меня не было. Но когда я снова повернулся к маленькой горничной, она уже исчезла.
— Вы что-то ищите?
Огр! Пруди захватил огр. Он держал гномессу, прижав ее к себе словно обычную куклу. Куклу без головы.
Верзила, злобно улыбаясь, смотрел на меня.
— Махнемся?
Вид у него был вполне серьезный.
— Проклятье, — выругался я.
С другой стороны чердака ситуация тоже к лучшему не изменилась. Гоблины махали своими рапирами перед носом Горация. А Глоин и Ориель продолжали лежать со связанными руками. Наверное, стоило им что-то сказать… но что? Что мне очень жаль?
Что мы еще встретимся позже? Все это не имело никакого смысла. Я взял голову Пруди двумя руками и попробовал представить себе, каково сейчас карлику, который ее любил.
Но априори, он провел не слишком-то приятный вечерок.
Что же теперь делать?
Я подбежал к котлу и без особой цели со всей силы пнул ногой здоровенную чугунную штуковину. Идеальный способ переломать себе на ноге пальцы.
— Ну и бордель, — выругался я.
Время было совсем неподходящим для такого ребячества. Огр, который держал Пруди, непонимающе смотрел на меня.
— Эй, а это тебя не интересует?
Я посмотрел в сторону Горация. Он держал гоблинов на почтительном расстоянии, но долго ли ему удастся так продержаться? А что касается моих друзей, то их положение оставалось без изменения. С тяжелой душой, поклявшись, что еще приду за ними попозже, я добежал было до первых ступенек маленькой деревянной лестницы, но мне преградил дорогу Мордайкен.
— Не пройдет!
Я нанес ему прямо в лицо отличный удар кулаком, и он покатился по земле. Этот безумный шаг оказался очень удачным.
Ко мне присоединился Гораций, который продолжал махать руками, словно крыльями мельницы, отгоняя своих противников. Оказавшись достаточно близко друг от друга, мы обменялись взглядами и со всех ног пустились по лестнице.
— А как же остальные? — пробормотала голова у меня в руках.
— Не беспокойтесь, Пруди, — ответил я, — мы обязательно вернемся за ними.
Не надо лишних вопросов: необходимо найти в себе силы, чтобы претворить в жизнь безумную идею. Но только без вопросов. Не стоит и шутить по этому поводу!
Просто мои лучшие друзья остались в руках безумного, пышущего яростью типа, а Смерть собственной персоной, ростом не выше травы, находится на кладбище в обществе живых мертвецов. Но что касается второй части, то тут дела идут довольно хорошо. Ах да, еще не надо забывать о Пруди, у которой нет больше тела. Надо ее предупредить, что вести хозяйство одной головой будет довольно затруднительно.
— Где тут находится выход? — спросил я Горация, свернув в коридор.
— Вон там.
Он показал в сторону потайной двери, и мы начали спускаться еще по одной, очень крутой лестнице. Я несколько раз чуть было не сломал себе шею. Голова Пруди закрыла глаза.
На мгновение мы остановились, чтобы перевести дыхание.
— Черт подери, Гораций! Я должен тебе по гроб жизни.
— Это все естественно, патрон. Мне все равно казалось неуместным передавать вас со связанными руками и ногами этому психу. Особенно после такого неудачного сезона.
— Твои слова согревают мне сердце.
Мы вышли в сад.
Снег покрыл все вокруг.
Бордель
Мы продвигались среди теней, скрываясь за деревьями. Живые мертвецы все еще были здесь: залезая друг на друга, они образовывали настоящие горы тел с торчащими руками, более или менее сгнившими ногами и гримасами на лицах. Зловонная масса, кажущаяся неподвижной, покрытая толстым слоем снега. Издали все это выглядело каким-то меняющим формы монстром, хнычущим и стонущим, упрямо отказывающимся сдвинуться с места.
Я пустился бегом, держа в руках то, что осталось от Пруди, Гораций несся галопом, наступая мне на пятки.
Из этого хаоса высунулась голова. Она с большим удивлением посмотрела на меня.
— Что происходит? — спросил я.
— Вон там сама Смерть, — заметила Пруди. — Эй! Привет!
Гномесса (точнее, ее главная «деталь») снова принялась плакать. Очевидно, она испытывала какие-то трудности в связи со своим новым положением.
— М-м-м-м! М-м-м-м-м-м! М-м-м-м-м-м-м! — протестовал кто-то в глубине кучи.
— Дракон? Дракон… под вами?
Голова сделала утвердительный знак. Пруди тихонько взвизгнула. Гораций озадаченно почесал подбородок.
— Патрон…
Я махнул рукой в его сторону.
— Подожди.
И после этого снова повернулся к зомби.
— Но зачем вы это сделали?
— Она сама попросила нас сделать так. Смерть нам сказала: не дайте мне двигаться.
— Теперь вы можете прекратить ее держать.
Зомби бросил в мою сторону злобный взгляд.
— Ни за что.
— Патрон, может, нам все же стоит поторопиться?
Я повернулся к Горацию.
— Хочу свое тело, — заявила голова Пруди.
— Ты можешь приподнять все это? — спросил я Горация и показал на кучу живых мертвецов.
— Могу попробовать, но…
— Хочу мое тело.
— Так попробуй.
— Патрон…
— Хочу мое тело!
— Заткнись!
Пруди посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Очень сожалею, — сказал я. — И обещаю вам, что попозже мы этим обязательно займемся. — Ну, давай! — Это уже Горацию.
Огр пожал плечами, отступил немного назад, чтобы взять разбег, и ринулся к колышущейся пирамиде. Как только зомби поняли, что происходит, то тут же попытались этому воспротивиться. Но было уже поздно. Гораций на полной скорости врезался в них.
Масса тел развалилась, словно выставленный в начале игры треугольник кеглей. Живые мертвецы стремительно разлетелись в разные стороны и тяжело упали в сугробы.
Некоторые еще остались на месте пирамиды, но большинство рассыпалось, натыкаясь друг на друга. Я положил голову Пруди на снег и попробовал поймать несколько монстров за плечи, с целью убедить их не разбегаться далеко. Большинство было слишком неполными, чтобы быстро двигаться. Это мне помогло.
— Эй! — запротестовала одна из живых мертвецов.
В самом сердце пирамиды, на ее дне, дрожа, буквально зарывшись в снег (торчал только самый кончик хвоста), сидел спрятавшийся Грифиус. Мне показалось, что его распирает от ярости.
— Зачем ты это сделал? И…
Он увидел голову Пруди.
— Все кончено, — сказал я. — Обе ваши сестры захвачены в плен.
— Патрон! — тревожный вопль Горация заставил меня поднять голову.
Гоблины барона Мордайкена выскочили в сад, и мы оказались обнаруженными. Они стремились прямо к нам, в их руках, как грозные вентиляторы, сверкая, мелькали рапиры.
Я схватил дракона на руки и повернулся к живым мертвецам, которые развалились на снегу и потихоньку приходили в себя.
— Нам надо быстренько найти надежное убежище, — сказал я, указывая Грифиусу на преследователей.
По брошенному на меня взгляду стало понятно, что он не слишком-то согласен с этой идеей. Может быть, мое обращение с ним, на его взгляд, было слишком фамильярным.
Я распахнул свое пальто и пихнул в тепло маленького зверька.
— А котел? — взволнованно спросил Грифиус, — они закрыли котел?
Пришлось быстро кивнуть головой, застегивая полы пальто. Зомби, размахивая руками, начали собираться вокруг нас. А гоблины продолжали наступать. Столкновение было неизбежным. Я повернулся к живым мертвецам.
— Они пришли за Смертью! — громко крикнул я. — Они уже захватили в плен двух ее сестер.
Зомби смотрели на меня с недоверием. Я подхватил с земли голову Пруди и пустился бежать, Гораций следовал за мной по пятам. По раздавшемуся за нашими спинами звуку стало ясно, что моя хитрая стратегия удалась, по крайней мере, на какое-то время: живые мертвецы набросились на гоблинов с твердым намерением рассчитаться с ними за предательство.
Наша компания с бешеной скоростью неслась по склону кладбища. Гораций распахнул калитку одним ударом плеча. Мы еще на несколько мгновений задержались, чтобы попробовать поймать второе дыхание. У нас под ногами лежал Ньюдон, еще более загадочный, еще более волшебный, чем когда-либо. Силы мои были на исходе. Грифиус высунул голову из-под пальто и огляделся.
— Я теперь знаю, как выйти из этого тела, — сказал он. — А что случилось с Пруди?
— Вы знаете…
— Да… Вперед!
Дракон изрыгнул в сторону города струю оранжевого пламени.
— Чтоб тебя, — сказал я. — Конечно, поступайте, как считаете нужным, только будьте поосторожней.
Вы чувствуете, я в первый раз, можно считать, не выругался.
— Сожалею, — извинился Грифиус. — Так что там с Пруди?
— Спросите у нее, — вздохнул я.
Но находящаяся в моих руках голова горничной закрыла глаза.
Вот так-то, этот маленький дурачок опять оказался у разбитого корыта. Ага.
Природа и Магия была захвачены бароном Мордайкеном. Орды вооруженных до зубов гоблинов мчатся по нашему следу. Смерть спрятана у меня под пальто и уже начала чихать. А он — сожалеет?
На кладбище возня достигла своего пика.
Недалеко от нас отходила в сторону маленькая, узкая, плохо освещенная улица.
Пришлось воспользоваться этим путем. Снег поглощал все — и нашу безудержную кавалькаду, и гул наших мыслей.
Мы начали спускаться в сторону города.
Я пустился бегом, держа в руках то, что осталось от Пруди, Гораций несся галопом, наступая мне на пятки.
Из этого хаоса высунулась голова. Она с большим удивлением посмотрела на меня.
— Что происходит? — спросил я.
— Вон там сама Смерть, — заметила Пруди. — Эй! Привет!
Гномесса (точнее, ее главная «деталь») снова принялась плакать. Очевидно, она испытывала какие-то трудности в связи со своим новым положением.
— М-м-м-м! М-м-м-м-м-м! М-м-м-м-м-м-м! — протестовал кто-то в глубине кучи.
— Дракон? Дракон… под вами?
Голова сделала утвердительный знак. Пруди тихонько взвизгнула. Гораций озадаченно почесал подбородок.
— Патрон…
Я махнул рукой в его сторону.
— Подожди.
И после этого снова повернулся к зомби.
— Но зачем вы это сделали?
— Она сама попросила нас сделать так. Смерть нам сказала: не дайте мне двигаться.
— Теперь вы можете прекратить ее держать.
Зомби бросил в мою сторону злобный взгляд.
— Ни за что.
— Патрон, может, нам все же стоит поторопиться?
Я повернулся к Горацию.
— Хочу свое тело, — заявила голова Пруди.
— Ты можешь приподнять все это? — спросил я Горация и показал на кучу живых мертвецов.
— Могу попробовать, но…
— Хочу мое тело.
— Так попробуй.
— Патрон…
— Хочу мое тело!
— Заткнись!
Пруди посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Очень сожалею, — сказал я. — И обещаю вам, что попозже мы этим обязательно займемся. — Ну, давай! — Это уже Горацию.
Огр пожал плечами, отступил немного назад, чтобы взять разбег, и ринулся к колышущейся пирамиде. Как только зомби поняли, что происходит, то тут же попытались этому воспротивиться. Но было уже поздно. Гораций на полной скорости врезался в них.
Масса тел развалилась, словно выставленный в начале игры треугольник кеглей. Живые мертвецы стремительно разлетелись в разные стороны и тяжело упали в сугробы.
Некоторые еще остались на месте пирамиды, но большинство рассыпалось, натыкаясь друг на друга. Я положил голову Пруди на снег и попробовал поймать несколько монстров за плечи, с целью убедить их не разбегаться далеко. Большинство было слишком неполными, чтобы быстро двигаться. Это мне помогло.
— Эй! — запротестовала одна из живых мертвецов.
В самом сердце пирамиды, на ее дне, дрожа, буквально зарывшись в снег (торчал только самый кончик хвоста), сидел спрятавшийся Грифиус. Мне показалось, что его распирает от ярости.
— Зачем ты это сделал? И…
Он увидел голову Пруди.
— Все кончено, — сказал я. — Обе ваши сестры захвачены в плен.
— Патрон! — тревожный вопль Горация заставил меня поднять голову.
Гоблины барона Мордайкена выскочили в сад, и мы оказались обнаруженными. Они стремились прямо к нам, в их руках, как грозные вентиляторы, сверкая, мелькали рапиры.
Я схватил дракона на руки и повернулся к живым мертвецам, которые развалились на снегу и потихоньку приходили в себя.
— Нам надо быстренько найти надежное убежище, — сказал я, указывая Грифиусу на преследователей.
По брошенному на меня взгляду стало понятно, что он не слишком-то согласен с этой идеей. Может быть, мое обращение с ним, на его взгляд, было слишком фамильярным.
Я распахнул свое пальто и пихнул в тепло маленького зверька.
— А котел? — взволнованно спросил Грифиус, — они закрыли котел?
Пришлось быстро кивнуть головой, застегивая полы пальто. Зомби, размахивая руками, начали собираться вокруг нас. А гоблины продолжали наступать. Столкновение было неизбежным. Я повернулся к живым мертвецам.
— Они пришли за Смертью! — громко крикнул я. — Они уже захватили в плен двух ее сестер.
Зомби смотрели на меня с недоверием. Я подхватил с земли голову Пруди и пустился бежать, Гораций следовал за мной по пятам. По раздавшемуся за нашими спинами звуку стало ясно, что моя хитрая стратегия удалась, по крайней мере, на какое-то время: живые мертвецы набросились на гоблинов с твердым намерением рассчитаться с ними за предательство.
Наша компания с бешеной скоростью неслась по склону кладбища. Гораций распахнул калитку одним ударом плеча. Мы еще на несколько мгновений задержались, чтобы попробовать поймать второе дыхание. У нас под ногами лежал Ньюдон, еще более загадочный, еще более волшебный, чем когда-либо. Силы мои были на исходе. Грифиус высунул голову из-под пальто и огляделся.
— Я теперь знаю, как выйти из этого тела, — сказал он. — А что случилось с Пруди?
— Вы знаете…
— Да… Вперед!
Дракон изрыгнул в сторону города струю оранжевого пламени.
— Чтоб тебя, — сказал я. — Конечно, поступайте, как считаете нужным, только будьте поосторожней.
Вы чувствуете, я в первый раз, можно считать, не выругался.
— Сожалею, — извинился Грифиус. — Так что там с Пруди?
— Спросите у нее, — вздохнул я.
Но находящаяся в моих руках голова горничной закрыла глаза.
Вот так-то, этот маленький дурачок опять оказался у разбитого корыта. Ага.
Природа и Магия была захвачены бароном Мордайкеном. Орды вооруженных до зубов гоблинов мчатся по нашему следу. Смерть спрятана у меня под пальто и уже начала чихать. А он — сожалеет?
На кладбище возня достигла своего пика.
Недалеко от нас отходила в сторону маленькая, узкая, плохо освещенная улица.
Пришлось воспользоваться этим путем. Снег поглощал все — и нашу безудержную кавалькаду, и гул наших мыслей.
Мы начали спускаться в сторону города.
Покинутое жилище
Наконец-то состоялось наше возвращение в дом номер тридцать три по Финнеган-роад.
Дверь оказалась выбита, но внутри все было более-менее в порядке, если так можно сказать о том состоянии, в котором мы оставили дом при поспешном бегстве. Я засыпал на ходу. Голова Пруди не переставала стонать и плакать. Это начинало уже действовать на нервы.
— Что тут поделаешь? — сказал я и поставил голову на комод.
— Мне очень жаль, — заявила голова и закатила глаза. — Снова увидеть этот дом, и…
Остальное утонуло в душераздирающих рыданиях.
— Не надо никаких вопросов, — попросил я.
В данной партии мне выпало стать чемпионом по даче советов.
— Как… чих… всегда… чих… вам… чих… доверяю… чих… мсье Мун.
— Отлично, — согласился я, повесил свое пальто на вешалку и вернулся к Пруди.
Так как держаться ей было нечем, голова упала набок. Не очень-то просто жить в таком состоянии.
— Мы… э-э-э… сделаем все возможное, чтобы найти ваше… тело, Пруди. Где… где вы расположитесь на эту ночь?
— В своей кровати, — ответила она совсем тихим голосом.
— Великолепно.
С превеликими предосторожностями я поднял голову и отнес ее в комнату Пруди, деликатно уложил ее на подушку, а потом поцеловал в лоб.
— Спокойной ночи.
Пожелание «приятных снов» показалось мне каким-то неуместным в данной ситуации. Я закрыл за собой дверь и с облегчением вздохнул. А потом вернулся в гостиную, где меня ждал Грифиус.
Гораций Плум поднялся наверх укладываться спать.
Мне наконец удалось налить себе огромную порцию бренди, удобно устроиться на диване и закинуть ногу на ногу. Мои глаза закрывались сами собой.
— Ну, теперь рассказывай.
Дракон начал свою историю, а я слушал ее со всем вниманием, на которое был еще способен. Хорошая новость: смерть нашла способ, как покинуть это тело. Плохая новость, уже известная мне: ее сестры оставались в плену у барона Мордайкена. Это почти поражение… Скажем так, сейчас обе сестры находятся в котле. Они являются пленницами, и никто не знает, что с ними случится, если они слишком долго останутся там.
Смерть объяснила мне разницу между простой звездной жидкостью и концентрированным эликсиром Дьявола — это та гадость, которая была налита в котел.
Та жидкость, которую они собирались нагревать. Чрезвычайно опасный яд.
— Знаешь, что приобретает существо, когда начинает кваситься в концентрированном эликсире? — спросил меня Грифиус.
Не совсем понятно, к чему он клонит.
— Нет, — признался я. — И что же оно приобретает?
— Истину.
— Истину?
— Именно.
— И что тогда?
— Что тогда? — вздохнула Смерть. — Кто знает, какой эффект произведет Истина на Трех Матерей?
Я ничего не ответил. Именно ради этой жидкости Мордайкен сначала заключил Трех Матерей в физические тела — то был единственный способ иметь их всех трех одновременно под рукой. Котел с эликсиром представлял уже второй этап плана.
— Это будет пытка, — продолжала Смерть. — И этим он хочет чего-то добиться.
— Чего именно?
Дракон, как это часто с ним бывало, расправил крылья.
— Это только один барон знает.
Мой стакан с бренди уже давно опустел и стоял на паркете. Закинув руки за голову, я почувствовал, что тоже перехожу ко второму этапу.
— Что касается этого Дьявола, есть ли способ его найти? Попробовать с ним договориться?
Грифиус покачал головой.
— Я чувствую его присутствие, — сказал он. — Он где-то в самом центре города и на данный момент на свободе. Мне интересно, каким образом это произошло.
Закрыв глаза и развалившись на диване, я попробовал представить себе Дьявола.
Бичующее создание с рогами и раздвоенным хвостом, царствующее среди заполненного лавой ада. Каким образом он собирается нагадить?
— Меняю жизнь на хороший кусок жареной свинины, — сказал я.
Дракон только махнул хвостом.
Мы еще какое-то время обсуждали Дьявола: что из себя представляет этот тип и что он может запросить в обмен на свободу Трем Матерям. У Смерти был свой план, но она не больно-то захотела им со мной поделиться. Ситуация зашла в тупик.
Пойти и привести сюда двух других сестер? Но как это сделать?
На данный момент мы представляем из себя довольно посредственную команду: голова гномессы, ручной дракон, спящий огр и полный неудачник.
Я задался вопросом, что Мордайкен может сделать с Ориелем и Глоиным теперь, после того, как тех покинули обитавшие в них существа. По крайней мере, понятно, что убивать моих приятелей барон не станет, поскольку Смерть находится у меня в руках.
И это уже утешало.
Мы обсуждали создавшуюся ситуацию до самого рассвета. Постепенно на горизонте появилось бледное сияние. Ночь начала отступление. Я даже не заметил, как уснул, прекрасно зная, что Грифиус еще продолжает говорить.
Дверь оказалась выбита, но внутри все было более-менее в порядке, если так можно сказать о том состоянии, в котором мы оставили дом при поспешном бегстве. Я засыпал на ходу. Голова Пруди не переставала стонать и плакать. Это начинало уже действовать на нервы.
— Что тут поделаешь? — сказал я и поставил голову на комод.
— Мне очень жаль, — заявила голова и закатила глаза. — Снова увидеть этот дом, и…
Остальное утонуло в душераздирающих рыданиях.
— Не надо никаких вопросов, — попросил я.
В данной партии мне выпало стать чемпионом по даче советов.
— Как… чих… всегда… чих… вам… чих… доверяю… чих… мсье Мун.
— Отлично, — согласился я, повесил свое пальто на вешалку и вернулся к Пруди.
Так как держаться ей было нечем, голова упала набок. Не очень-то просто жить в таком состоянии.
— Мы… э-э-э… сделаем все возможное, чтобы найти ваше… тело, Пруди. Где… где вы расположитесь на эту ночь?
— В своей кровати, — ответила она совсем тихим голосом.
— Великолепно.
С превеликими предосторожностями я поднял голову и отнес ее в комнату Пруди, деликатно уложил ее на подушку, а потом поцеловал в лоб.
— Спокойной ночи.
Пожелание «приятных снов» показалось мне каким-то неуместным в данной ситуации. Я закрыл за собой дверь и с облегчением вздохнул. А потом вернулся в гостиную, где меня ждал Грифиус.
Гораций Плум поднялся наверх укладываться спать.
Мне наконец удалось налить себе огромную порцию бренди, удобно устроиться на диване и закинуть ногу на ногу. Мои глаза закрывались сами собой.
— Ну, теперь рассказывай.
Дракон начал свою историю, а я слушал ее со всем вниманием, на которое был еще способен. Хорошая новость: смерть нашла способ, как покинуть это тело. Плохая новость, уже известная мне: ее сестры оставались в плену у барона Мордайкена. Это почти поражение… Скажем так, сейчас обе сестры находятся в котле. Они являются пленницами, и никто не знает, что с ними случится, если они слишком долго останутся там.
Смерть объяснила мне разницу между простой звездной жидкостью и концентрированным эликсиром Дьявола — это та гадость, которая была налита в котел.
Та жидкость, которую они собирались нагревать. Чрезвычайно опасный яд.
— Знаешь, что приобретает существо, когда начинает кваситься в концентрированном эликсире? — спросил меня Грифиус.
Не совсем понятно, к чему он клонит.
— Нет, — признался я. — И что же оно приобретает?
— Истину.
— Истину?
— Именно.
— И что тогда?
— Что тогда? — вздохнула Смерть. — Кто знает, какой эффект произведет Истина на Трех Матерей?
Я ничего не ответил. Именно ради этой жидкости Мордайкен сначала заключил Трех Матерей в физические тела — то был единственный способ иметь их всех трех одновременно под рукой. Котел с эликсиром представлял уже второй этап плана.
— Это будет пытка, — продолжала Смерть. — И этим он хочет чего-то добиться.
— Чего именно?
Дракон, как это часто с ним бывало, расправил крылья.
— Это только один барон знает.
Мой стакан с бренди уже давно опустел и стоял на паркете. Закинув руки за голову, я почувствовал, что тоже перехожу ко второму этапу.
— Что касается этого Дьявола, есть ли способ его найти? Попробовать с ним договориться?
Грифиус покачал головой.
— Я чувствую его присутствие, — сказал он. — Он где-то в самом центре города и на данный момент на свободе. Мне интересно, каким образом это произошло.
Закрыв глаза и развалившись на диване, я попробовал представить себе Дьявола.
Бичующее создание с рогами и раздвоенным хвостом, царствующее среди заполненного лавой ада. Каким образом он собирается нагадить?
— Меняю жизнь на хороший кусок жареной свинины, — сказал я.
Дракон только махнул хвостом.
Мы еще какое-то время обсуждали Дьявола: что из себя представляет этот тип и что он может запросить в обмен на свободу Трем Матерям. У Смерти был свой план, но она не больно-то захотела им со мной поделиться. Ситуация зашла в тупик.
Пойти и привести сюда двух других сестер? Но как это сделать?
На данный момент мы представляем из себя довольно посредственную команду: голова гномессы, ручной дракон, спящий огр и полный неудачник.
Я задался вопросом, что Мордайкен может сделать с Ориелем и Глоиным теперь, после того, как тех покинули обитавшие в них существа. По крайней мере, понятно, что убивать моих приятелей барон не станет, поскольку Смерть находится у меня в руках.
И это уже утешало.
Мы обсуждали создавшуюся ситуацию до самого рассвета. Постепенно на горизонте появилось бледное сияние. Ночь начала отступление. Я даже не заметил, как уснул, прекрасно зная, что Грифиус еще продолжает говорить.
Дурной
Усадьба Мордайкена.
Все огни зажжены.
Вауган Ориель и Глоин Мак-Коугх тщательно связаны, отнесены в их апартаменты и закрыты на два оборота. Барон еще так и не решил, что же ему делать с этой парочкой.
На чердаке котел по-прежнему оставался на своем месте. Мать Природа и Мать Магия без остановки обсуждали свое положение, но под действием эликсира их силы с каждой минутой ослабевали, поэтому бороться не получалось. Никто не знал, как именно действует изготовленный Дьяволом яд. Определенным было только одно: скоро они это действие почувствуют, вопрос лишь в нескольких часах. Ну, может быть, в одном дне.
Под котлом так и продолжала сиять, отбрасывая зловещие отблески, пентаграмма.
Противодействие магии. Она работала великолепно. По крайней мере, молодой Вауган Ориель даже и не подумал воспользоваться своими магическими способностями. А может быть, в данном случае ему просто помешали связанные за спиной руки. Да и как может работать какая-либо формула, мучился барон, если вокруг исчезла вся магия? Такое положение, когда ничем невозможно управлять, очень раздражало Мордайкена. События, казалось, выскользнули из рук и, похоже, очень хорошо обходились без постороннего вмешательства. И вот уже несколько дней странное ощущение, что он является всего лишь наблюдателем, не давало ему покоя. Танцем заправлял Дьявол. Команды отдавал Дьявол. А ничего не понимающему барону оставалось только слушаться и подчиняться.
— Все началось очень хорошо, — рассуждал Мордайкен, когда ворота усадьбы открылись, словно створки западни, пропуская фиакр, который бодро тянули четыре волосатых скелета. — Все началось действительно очень хорошо.
Экипаж рысью направился в сторону дворца на Броад-ин-Гхам. Подпрыгивая, как вульгарный мешок с картошкой, барон хватался за все, что попадало под руку. Прилипнув к своему кожаному сиденью, он в какой-то момент подумал было обругать своего проклятого кучера, по имени Кошкарев, но вовремя вспомнил, что это один из немногих живых мертвецов, сохранивших ему верность.
Фиакр несся с огромной скоростью, из-под ног у скелетов летел снег, но, несмотря на издаваемый ими грохот, мимо проплывал застывший в своем сне город.
Где-то вдали колокола пробили три часа.
Мордайкен задумался о том, в каком расположении духа он найдет королеву. Их последняя встреча, казалось, тянулась вечность. Королева как-то неубедительно высказала удовлетворение по поводу того реального прогресса, которого достиг ее слуга. Но она должна умерить свои притязания.
«Ваше Величество, — бормотал барон, сидя на скамье фиакра, в то время как четыре волосатых скелета тормозили деревянными башмаками, чтобы вписаться в поворот, — двое из Трех Матерей уже схвачены, а вы так до конца мне и не доверяете. Нет, так не пойдет.
Ваше Величество. Я совершил невозможное. Но все равно потерпел неудачу. Теперь я предаюсь в руки вашего всемогущего правосудия».
Наверное, лучше сформулировать по-другому.
«Ваше Величество, прекрасная новость! Нам осталось захватить всего лишь одну Мать». — «Хорошая новость? Но я думала, что ты уже захватил всех трех». — «Я такого никогда не утверждал, Ваше Величество, а просто сказал вам, что у меня прекрасная новость». — «А ты можешь объяснить мне, в чем разница этих двух понятий?»
Нет, нет, нет и нет.
Определенно, все будет не так просто.
Мордайкен начал скользить взглядом по старым домам Верихайгейта. Квартал выглядел пустынным; улицы покрывал пушистый снег. Вдали, словно проткнув сумрак, маячили башни Броад-ин-Гхам, казавшиеся в зимнем обрамлении такими веселыми.
Барон почувствовал, как у него сжалось сердце.
Где сейчас Джон Мун?
Какие темные замыслы лелеет он в своей голове?
Все должно было так хорошо получиться.
А теперь совершенно ничего не понятно.
Ведь он влил эту звездную жидкость в кружки всем троим приятелям, разве не так?
Так, в этом нет никаких сомнений.
И он видел своими глазами, как все трое выдули свое пиво, так?
Несомненно.
По крайней мере…
Мордайкен покачал головой.
Бег фиакра явно начал замедляться. Барон подался вперед и похлопал по плечу кучера. Уродливая фигура повернула к нему лицо. Сквозь запотевшее оконное стекло Мордайкен мог различить только контуры слуги. Он отодвинул задвижку окна. Вожжи натянулись и экипаж остановился.
— Ради всех демонов ада, Кошкарев, что происходит? Почему мы не едем?
— Ничего не происходит, хозяин. Это все ваши лошади.
— Мои лошади?
— Они устали.
Барон пожал плечами. Лошади? Устали?
— Что ты мне рассказываешь? — заерзал он. — Они не могут устать, они мертвые.
— Ну тогда, наверное, с ними произошло еще что-то, хозяин.
— Еще что-то?
— Посмотрите сами.
Мордайкен высунул голову в окошко и осмотрел свой экипаж. Четыре лошади-скелета с висящими на боках лохмотьями полусгнившей плоти выгнули спины и демонстративно отказывались идти дальше.
— Что с ними такое?
— Вы хотите мое мнение, хозяин?
— Давай, не бойся.
— Они хотят того же самого, что и все прочие, хозяин.
— Того же самого? Да говори ты яснее!
— Независимости, хозяин.
Барон выкатил глаза, покачал головой и с гневом захлопнул окошко экипажа.
Независимость им! Лошадям! Еще одна идея этой шлюхи Атанас!
Он открыл дверцу экипажа и вышел на дорогу. Живой мертвец, выполняющий роль кучера, сидел на козлах, вытянувшись, как жердь. Лошади стояли, подняв глаза к небу.
Мордайкен подошел к одной из них и, подняв ей морду, заставил животное посмотреть себе в глаза. На самом деле, голова представляла из себя череп, лишенный плоти, на котором еще остались несколько пучков от гривы. В глубине глазниц со злостью поблескивали два красных глаза. Все это издавало жуткое зловоние.
— Ну-ка, скажи мне, — попросил ее барон, — мозгов у тебя нет, но ты хочешь независимости?
Животное медленно высвободило голову и снова опустило ее. Она подняла с земли целую горсть снега и принялась жевать. Барон закрыл себе рот рукой. Его чуть было не вырвало.
— Сами-то думать не умеют, — проговорил живой мертвец, натягивая вожжи, — вот и хватаются за чужие мысли.
Мордайкен мрачно посмотрел на него.
— Сам вижу.
— Вот так-то, — вздохнул зомби и аккуратно разломал в ладони зуб. — Новые времена.
Барон повернулся в сторону города. Конечно, независимость живых мертвецов являлась частью плана: наилучший способ заставить Смерть проявиться. Вот только на деле все получилось далеко не так, как было задумано. Смерть в расставленную ловушку не попалась. А вот теперь даже его лошади требуют независимости. Это уже слишком.
Экипаж продолжал стоять посреди дороги.
Мордайкен прислонился к уличному фонарю.
Нижние миры, которые откроются посредством ада, минимум в сто раз компенсируют все затраченные усилия. Дьявол сдержит свое слово, не правда ли? Но пока еще все это произойдет, ведь сам барон не выполнил своей части договора. Он так и не заполучил Смерть. И где она скрывается? Что ни говори, но именно на него свалили всю грязную работу. И в то время как Мордайкен, словно последний вульгарный рабочий, трудится, выбиваясь из сил, это он-то, последний отпрыск знаменитого рода, устраивающий такие роскошные оргии и сеансы пыток, астролог королевы Астории, допускаемый в ее покои, Дьявол просто прохлаждается. Исчадие ада спит на шелковых черных простынях и его охраняет, по крайней мере, половина дворцовой стражи.
Одна из лошадей задрала морду и, словно пытаясь высказать свое нетерпение, заржала. Она издала примерно такой же звук, какой издает пловец, пытающийся перевести дыхание в бассейне с лавой.
Мордайкен раздраженно подошел к ней.
— Что, какие-то проблемы?
Лошадь в упор уставилась на него. Ее хозяин со всей силы нанес ей удар кулаком в челюсть и сразу же отступил назад.
— Бардак! — выругался он, потряхивая кистью руки.
Барон опустил глаза. Низ его брюк был весь облеплен свежим снегом.
— Бардак, бардак, бардак, — добавил он к сказанному.
— Что, хозяин? — поинтересовался кучер.
— Заткнись, — рявкнул Мордайкен и пошел пешком вдоль улицы. — Будь так добр, заткнись.
Не отрывая взгляда от высоких башен Броад-ин-Гхам, он попробовал обратить свои мысли к аду: дева с пышными телесами массирует его волосатое тело и нежно вкладывает ему в руки бич, которым можно пользоваться в свое удовольствие. О-о-о-х! Вот это да!
Вот это настоящая жизнь…
Но лицо девы внезапно начало расплываться и вместо нее появился Дьявол собственной персоной. Барон потряс головой.
— Шел бы ты подальше, — проворчал он.
Все огни зажжены.
Вауган Ориель и Глоин Мак-Коугх тщательно связаны, отнесены в их апартаменты и закрыты на два оборота. Барон еще так и не решил, что же ему делать с этой парочкой.
На чердаке котел по-прежнему оставался на своем месте. Мать Природа и Мать Магия без остановки обсуждали свое положение, но под действием эликсира их силы с каждой минутой ослабевали, поэтому бороться не получалось. Никто не знал, как именно действует изготовленный Дьяволом яд. Определенным было только одно: скоро они это действие почувствуют, вопрос лишь в нескольких часах. Ну, может быть, в одном дне.
Под котлом так и продолжала сиять, отбрасывая зловещие отблески, пентаграмма.
Противодействие магии. Она работала великолепно. По крайней мере, молодой Вауган Ориель даже и не подумал воспользоваться своими магическими способностями. А может быть, в данном случае ему просто помешали связанные за спиной руки. Да и как может работать какая-либо формула, мучился барон, если вокруг исчезла вся магия? Такое положение, когда ничем невозможно управлять, очень раздражало Мордайкена. События, казалось, выскользнули из рук и, похоже, очень хорошо обходились без постороннего вмешательства. И вот уже несколько дней странное ощущение, что он является всего лишь наблюдателем, не давало ему покоя. Танцем заправлял Дьявол. Команды отдавал Дьявол. А ничего не понимающему барону оставалось только слушаться и подчиняться.
— Все началось очень хорошо, — рассуждал Мордайкен, когда ворота усадьбы открылись, словно створки западни, пропуская фиакр, который бодро тянули четыре волосатых скелета. — Все началось действительно очень хорошо.
Экипаж рысью направился в сторону дворца на Броад-ин-Гхам. Подпрыгивая, как вульгарный мешок с картошкой, барон хватался за все, что попадало под руку. Прилипнув к своему кожаному сиденью, он в какой-то момент подумал было обругать своего проклятого кучера, по имени Кошкарев, но вовремя вспомнил, что это один из немногих живых мертвецов, сохранивших ему верность.
Фиакр несся с огромной скоростью, из-под ног у скелетов летел снег, но, несмотря на издаваемый ими грохот, мимо проплывал застывший в своем сне город.
Где-то вдали колокола пробили три часа.
Мордайкен задумался о том, в каком расположении духа он найдет королеву. Их последняя встреча, казалось, тянулась вечность. Королева как-то неубедительно высказала удовлетворение по поводу того реального прогресса, которого достиг ее слуга. Но она должна умерить свои притязания.
«Ваше Величество, — бормотал барон, сидя на скамье фиакра, в то время как четыре волосатых скелета тормозили деревянными башмаками, чтобы вписаться в поворот, — двое из Трех Матерей уже схвачены, а вы так до конца мне и не доверяете. Нет, так не пойдет.
Ваше Величество. Я совершил невозможное. Но все равно потерпел неудачу. Теперь я предаюсь в руки вашего всемогущего правосудия».
Наверное, лучше сформулировать по-другому.
«Ваше Величество, прекрасная новость! Нам осталось захватить всего лишь одну Мать». — «Хорошая новость? Но я думала, что ты уже захватил всех трех». — «Я такого никогда не утверждал, Ваше Величество, а просто сказал вам, что у меня прекрасная новость». — «А ты можешь объяснить мне, в чем разница этих двух понятий?»
Нет, нет, нет и нет.
Определенно, все будет не так просто.
Мордайкен начал скользить взглядом по старым домам Верихайгейта. Квартал выглядел пустынным; улицы покрывал пушистый снег. Вдали, словно проткнув сумрак, маячили башни Броад-ин-Гхам, казавшиеся в зимнем обрамлении такими веселыми.
Барон почувствовал, как у него сжалось сердце.
Где сейчас Джон Мун?
Какие темные замыслы лелеет он в своей голове?
Все должно было так хорошо получиться.
А теперь совершенно ничего не понятно.
Ведь он влил эту звездную жидкость в кружки всем троим приятелям, разве не так?
Так, в этом нет никаких сомнений.
И он видел своими глазами, как все трое выдули свое пиво, так?
Несомненно.
По крайней мере…
Мордайкен покачал головой.
Бег фиакра явно начал замедляться. Барон подался вперед и похлопал по плечу кучера. Уродливая фигура повернула к нему лицо. Сквозь запотевшее оконное стекло Мордайкен мог различить только контуры слуги. Он отодвинул задвижку окна. Вожжи натянулись и экипаж остановился.
— Ради всех демонов ада, Кошкарев, что происходит? Почему мы не едем?
— Ничего не происходит, хозяин. Это все ваши лошади.
— Мои лошади?
— Они устали.
Барон пожал плечами. Лошади? Устали?
— Что ты мне рассказываешь? — заерзал он. — Они не могут устать, они мертвые.
— Ну тогда, наверное, с ними произошло еще что-то, хозяин.
— Еще что-то?
— Посмотрите сами.
Мордайкен высунул голову в окошко и осмотрел свой экипаж. Четыре лошади-скелета с висящими на боках лохмотьями полусгнившей плоти выгнули спины и демонстративно отказывались идти дальше.
— Что с ними такое?
— Вы хотите мое мнение, хозяин?
— Давай, не бойся.
— Они хотят того же самого, что и все прочие, хозяин.
— Того же самого? Да говори ты яснее!
— Независимости, хозяин.
Барон выкатил глаза, покачал головой и с гневом захлопнул окошко экипажа.
Независимость им! Лошадям! Еще одна идея этой шлюхи Атанас!
Он открыл дверцу экипажа и вышел на дорогу. Живой мертвец, выполняющий роль кучера, сидел на козлах, вытянувшись, как жердь. Лошади стояли, подняв глаза к небу.
Мордайкен подошел к одной из них и, подняв ей морду, заставил животное посмотреть себе в глаза. На самом деле, голова представляла из себя череп, лишенный плоти, на котором еще остались несколько пучков от гривы. В глубине глазниц со злостью поблескивали два красных глаза. Все это издавало жуткое зловоние.
— Ну-ка, скажи мне, — попросил ее барон, — мозгов у тебя нет, но ты хочешь независимости?
Животное медленно высвободило голову и снова опустило ее. Она подняла с земли целую горсть снега и принялась жевать. Барон закрыл себе рот рукой. Его чуть было не вырвало.
— Сами-то думать не умеют, — проговорил живой мертвец, натягивая вожжи, — вот и хватаются за чужие мысли.
Мордайкен мрачно посмотрел на него.
— Сам вижу.
— Вот так-то, — вздохнул зомби и аккуратно разломал в ладони зуб. — Новые времена.
Барон повернулся в сторону города. Конечно, независимость живых мертвецов являлась частью плана: наилучший способ заставить Смерть проявиться. Вот только на деле все получилось далеко не так, как было задумано. Смерть в расставленную ловушку не попалась. А вот теперь даже его лошади требуют независимости. Это уже слишком.
Экипаж продолжал стоять посреди дороги.
Мордайкен прислонился к уличному фонарю.
Нижние миры, которые откроются посредством ада, минимум в сто раз компенсируют все затраченные усилия. Дьявол сдержит свое слово, не правда ли? Но пока еще все это произойдет, ведь сам барон не выполнил своей части договора. Он так и не заполучил Смерть. И где она скрывается? Что ни говори, но именно на него свалили всю грязную работу. И в то время как Мордайкен, словно последний вульгарный рабочий, трудится, выбиваясь из сил, это он-то, последний отпрыск знаменитого рода, устраивающий такие роскошные оргии и сеансы пыток, астролог королевы Астории, допускаемый в ее покои, Дьявол просто прохлаждается. Исчадие ада спит на шелковых черных простынях и его охраняет, по крайней мере, половина дворцовой стражи.
Одна из лошадей задрала морду и, словно пытаясь высказать свое нетерпение, заржала. Она издала примерно такой же звук, какой издает пловец, пытающийся перевести дыхание в бассейне с лавой.
Мордайкен раздраженно подошел к ней.
— Что, какие-то проблемы?
Лошадь в упор уставилась на него. Ее хозяин со всей силы нанес ей удар кулаком в челюсть и сразу же отступил назад.
— Бардак! — выругался он, потряхивая кистью руки.
Барон опустил глаза. Низ его брюк был весь облеплен свежим снегом.
— Бардак, бардак, бардак, — добавил он к сказанному.
— Что, хозяин? — поинтересовался кучер.
— Заткнись, — рявкнул Мордайкен и пошел пешком вдоль улицы. — Будь так добр, заткнись.
Не отрывая взгляда от высоких башен Броад-ин-Гхам, он попробовал обратить свои мысли к аду: дева с пышными телесами массирует его волосатое тело и нежно вкладывает ему в руки бич, которым можно пользоваться в свое удовольствие. О-о-о-х! Вот это да!
Вот это настоящая жизнь…
Но лицо девы внезапно начало расплываться и вместо нее появился Дьявол собственной персоной. Барон потряс головой.
— Шел бы ты подальше, — проворчал он.
Вот это праздник
Как насторожившийся кролик, королева внезапно навострила уши. Ей показалось, что она что-то слышит. Богохульство — самая простая магическая формула. Мордайкен?
М-м-м-м. В этот час барон должен быть еще в дороге. Она чувствует, как он приближается, и это не предвещает ему ничего хорошего.
Мордайкен в полной красе показал свою неспособность. Как, впрочем, и все его слуги, да и подавляющее большинство жителей города. Но это еще не столь большая печаль. Скорее помеха. Ничего особо страшного в случившемся нет.
Держа в руке бокал с шампанским, Ее Величество вернулась в зал для балов, чтобы продолжить наслаждаться царившим там зрелищем. Большинство присутствующих были голыми, а остальные еще не считали себя настолько пьяными. Королева настояла на том, чтобы спиртное доставили из расчета шесть бутылок на душу, а заодно приказала всем кавалерам явиться в галстуках или, в крайнем случае, в галстуках-бабочках (это уж на их собственное усмотрение), а всем дамам надеть туфли на каблуке. В конце концов, это ведь ее юбилей, не так ли? Ей и решать, как его праздновать. Ньюдону просто необходима хотя бы одна женщина с головой, в этом нет никакого сомнения. Женщина, которая сможет взять в свои руки решение хотя бы части проблем города.
Как только было объявлено об организации праздничного вечера в зале для балов (а сейчас действо уже переместилось и в примыкающие помещения), большинство королевских сановников, парламентариев, министров и других государственных деятелей вежливо отклонили приглашение, ссылаясь на какие-то мало понятные причины. На самом деле, вечер, выбранный королевой для празднования своего юбилея, был тем самым вечером, в который они все договорились собраться (эта договоренность с самого начала хранилась в глубокой тайне), чтобы обсудить сложившуюся ситуацию (говорящие о ней в большинстве случаев использовали прилагательное «катастрофичная») и поддержать государственный переворот, казавшийся неизбежным.
М-м-м-м. В этот час барон должен быть еще в дороге. Она чувствует, как он приближается, и это не предвещает ему ничего хорошего.
Мордайкен в полной красе показал свою неспособность. Как, впрочем, и все его слуги, да и подавляющее большинство жителей города. Но это еще не столь большая печаль. Скорее помеха. Ничего особо страшного в случившемся нет.
Держа в руке бокал с шампанским, Ее Величество вернулась в зал для балов, чтобы продолжить наслаждаться царившим там зрелищем. Большинство присутствующих были голыми, а остальные еще не считали себя настолько пьяными. Королева настояла на том, чтобы спиртное доставили из расчета шесть бутылок на душу, а заодно приказала всем кавалерам явиться в галстуках или, в крайнем случае, в галстуках-бабочках (это уж на их собственное усмотрение), а всем дамам надеть туфли на каблуке. В конце концов, это ведь ее юбилей, не так ли? Ей и решать, как его праздновать. Ньюдону просто необходима хотя бы одна женщина с головой, в этом нет никакого сомнения. Женщина, которая сможет взять в свои руки решение хотя бы части проблем города.
Как только было объявлено об организации праздничного вечера в зале для балов (а сейчас действо уже переместилось и в примыкающие помещения), большинство королевских сановников, парламентариев, министров и других государственных деятелей вежливо отклонили приглашение, ссылаясь на какие-то мало понятные причины. На самом деле, вечер, выбранный королевой для празднования своего юбилея, был тем самым вечером, в который они все договорились собраться (эта договоренность с самого начала хранилась в глубокой тайне), чтобы обсудить сложившуюся ситуацию (говорящие о ней в большинстве случаев использовали прилагательное «катастрофичная») и поддержать государственный переворот, казавшийся неизбежным.