Колен Фабрис. По вашему желанию

   Лестница круто спускалась вниз, ступеньки оказались ужасно скользкими. Но внизу можно было разглядеть какое-то свечение, и мне стало немного спокойней. Многие члены Федерации последовали за мной. Лягушки. Белки. Мышки. Вся цепочка шла, храня молчание, осторожно, большинство из них явно испытывало страх.
   — Вы уже бывали здесь?
   Собравшиеся покачали головами. Наше присутствие в этом месте казалось каким-то нереальным. Мы ощупывали стены, возможно не столько из-за боязни, что они упадут, как для того, чтобы убедиться — это не сон.
   Наконец, мы вышли в огромную тихую комнату, в которой горело всего лишь несколько факелов, установленных наверху. Комнату с обшитыми стенами, украшенную алтарем, возвышавшимся из странного медного обрамления и напоминавшим головку артиллерийского снаряда. Алтарь наполовину закрывал кусок тяжелого красного бархата.
   По стенам были установлены скамейки, обитые войлоком. Все это очень напоминало корабельную каюту. На стенах висели портреты заслуженных деятелей Федерации в костюмах грызунов, позы на картинах казались тщательно продуманными: стоит прислонившись к дереву, стоит опираясь на трость или сидит в одиночестве в тенистом саду.
   Здесь царила теплая, безмятежная атмосфера. Я себя чувствовал очень хорошо, в тишине этого места было что-то располагающее: правильно расставленные скамьи, маленькая эстрада, запах лакированного дерева, дуновение аромата, исходящего от мерцающих тут и там кадильниц. Да, все это дышало подземным покоем. И я внезапно понял тот секрет, на который намекали старые члены Федерации: подземная нора, такая же, как имеется у маленьких зверьков, — настоящее убежище от хаоса и гама внешнего мира, расположенное где-то в середине земной оси. Хитроумный механизм и своды, где над теплыми складками бархата играют мелькающие блики, только добавляли таинственного очарования.
   Нам предложили усесться на скамейки. Я занял место в первом ряду, а Жереми рыбак с удочкой устроился слева от меня. Мышка, у которой на руки были натянуты перчатки, уселась справа и нежно ко мне прикоснулась. Она смотрела прямо перед собой.
   В воздухе что-то висело, даже не могу сказать, что именно, но оно будило во мне неожиданные воспоминания. Какое-то время я незаметно рассматривал окружающую обстановку. Потом Жереми дернул меня за рукав.
   — Начинается, — сказал он.
   Жино Кролик решил предстать перед собравшимися. Он поднялся на маленькую эстраду и спокойно сложил на груди руки. Пьерр, находящийся рядом с ним, приблизился к большой изогнутой кабине и потянул за веревку. Бархатное покрывало поднялось и открыло устройство в его первозданном виде. Оно напоминало небольшую, полностью герметичную будку с расположенной сбоку дверцей.
   — У-у-у-у! — раздался дружный рев.
   — Вот уже несколько лет мы ждали этого момента, — начал Пьерр Кролик. — Некоторые из нас, самые старые члены Федерации, уже побывали внутри Святилища.
   Среди собравшихся пробежал одобрительный шепоток.
   — Но большинство из вас даже не представляло о его существовании.
   Жереми повернулся ко мне. Я сделал ему легкий знак головой, в то время как моя правая рука, полностью выйдя из-под контроля, опасно приблизилась к бедру очаровательной соседки справа.
   — Вы уже задавали себе вопрос, почему солнце никогда по-настоящему не сияет над Ньюдоном? Откуда взялся такой плотный туман?
   Мы молча закивали головами.
   — Об этом нам говорил еще Пронон Греймерси, туман является не чем иным, как искусственной завесой предназначенной для того, чтобы скрыть действительный механизм настоящего Создателя. В течение недель, месяцев, а может быть, даже и нескольких лет вы никак не могли понять, что все это значит: бесконечные собрания, загадочные послания… Но именно таким способом мы создаем верных последователей и без устали трудимся, чтобы найти Великого Кукловода.
   Среди присутствующих началось перешептывание.
   — И где находится этот балаган?
   — Тс-с-с…
   Моя рука почти вплотную приблизилась к соседке. Я вот-вот коснусь ее. Святые угодники, что со мной происходит? Мышка. Кот и мышка.
   — Прошу Хунку Мунку подняться сюда на алтарь и присоединиться к нам.
   Моя соседка поднялась и направилась к эстраде. Черт возьми, как она была восхитительна!
   — Спасибо, — поблагодарила она.
   Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди. Это была не просто мышка.
   Леонор Паллбрук. Но, именем Трех Матерей, как она сюда попала? Теперь девушка совсем не напоминала призрак.
   — Хунка Мунка нашла Великого Кукловода, — объявил Пьерр Кролик и повернулся к ней. — Моя дорогая, не желаете ли вы нам объяснить, как все это произошло?
   Мышка посмотрела прямо в мои глаза. Я почувствовал ее взгляд. У меня не было никаких сомнений.
   — Этого я и сама толком не знаю, — сказала она ужасно мягким голоском. — По-настоящему хорошо видеть можно только сердцем. Надо… прислушиваться к своему сердцу.
   — Что за тарабарщина, — прошептал голос за моей спиной.
   — Замолчи, — оборвала его соседка. — Во всяком случае, ты просто не до конца понимаешь.
   — Тс-с-с-с.
   Хунка Мунка отступила на несколько шагов назад.
   — ОН разговаривал со мной во сне, — продолжала девушка. — ОН говорил со мной. ОН мне все объяснил.
   Леонор указала на медный алтарь.
   — ОН мне сказал, что этим вечером будет здесь.
   И снова среди собравшихся пробежал шепоток.
   Пьерр Кролик, стараясь нас успокоить, поднял руку.
   — Умолкните, скептики. Неужели вы забыли одну из великих заповедей нашего незабвенного основателя Пронона Греймерси? Она гласит: «Очень часто Великий Кукловод проявляет себя, давая нам намеки во сне. Только редким особо одаренным членам нашего общества он показывает свое настоящее лицо. В трудные моменты жизни Создатель становится светом во мраке, путеводной звездой на нашей тернистой дороге».
   — Все это так, но почему он выбрал именно ее? — поинтересовался кто-то позади меня.
   — Замысел Великого Кукловода неисповедим, — ответил Пьерр Кролик. — Хунка Мунка является особо одаренной. Но это тоже ничего не объясняет.
   Маленькая мышка, почти пристыженная, опустила глаза.
   Призрак. Но о чем это говорит? И тут мне вспомнились те слова, которые она сказала, когда впервые пришла в мой кабинет: «Я знаю, что боюсь себя такой, какая я есть. У меня такое ощущение, что я не могу ни на что повлиять, словно никчемная безделушка, второстепенный персонаж. Бесплатное приложение в каком-то смысле».
   — А сейчас, — объявил Пьерр Кролик и повернулся к Жино, протянувшему ему что-то вроде салатника, наполненного черными пузырьками, — мы выберем, кто из вас удостоится великой чести первым войти в Святилище. Только члены, которые вытащат номер, оканчивающийся на семь, пойдут сегодня к Великому Кукловоду.
   — Это что еще за мошенничество? — пробормотал кто-то.
   — У него не так много времени, — ответил другой голос. — У него для нас никогда не хватает времени.
   — Вы уже видели Создателя?
   Бокал медленно начали передавать из рук в руки. Люди вытаскивали оттуда пузырьки, раскрывали их, доставали спрятанный внутри клочок бумажки и в большинстве случаев испускали тяжелый утомленный вздох.
   Хунка Мунка вернулась и снова села рядом со мной.
   — Пусть те, у кого номер кончается на семерку, выстроятся в очередь около Святилища. Остальным будет предложено углубиться в священные тексты Пронона Греймерси. Стопка книжек с текстами лежит у входа.
   — Гениально! — заметил кто-то.
   Большинство членов встало и направилось в глубину зала. Я окинул взглядом победителей. На данный момент их было трое: две жабы и одна мышка. Они подняли свои маски, и выражение лиц у них казалось безмятежным и несколько ироничным, словно они поняли смысл шутки, рассказанной десять лет назад.
   — Леонор, — сказал я и на этот раз без всякого колебания взял ее за руку, — Леонор, вы можете мне что-нибудь объяснить?
   Она повернулась ко мне, чуть-чуть наклонилась в мою сторону и просто сказала:
   — Джон, вы помните тот день, когда мы познакомились?
   — Я…
   — Джон, эй, Джон!
   Жереми жаба схватил меня за рукав.
   — Жереми, черт бы тебя побрал…
   Он протягивал мне бокал. Я взял один из пузырьков, раскрыл его и внимательно осмотрел содержимое.
   — Семнадцать.
   Леонор взяла бокал и в свою очередь тоже вытянула пузырек.
   Но она даже не попыталась его открыть.
   — Вы не хотите посмотреть? — спросил я.
   — Я уже знаю все, что мне положено знать, — ответила она. — Сейчас ваша очередь.
   Девушка указала на медную кабинку.
   Зажав свой семнадцатый номер, я неуверенно поднялся и направился к эстраде.
   Люди заходили в Святилище и через несколько минут выходили обратно. Они так и продолжали держать маски в руках. Однако, понять выражение их лиц было невозможно, во взглядах читалось все и ничего одновременно. Мне не было страшно. Конечно же, я испытывал некоторое нетерпение, однако все происходящее казалось таким нереальным…
   Когда подошла моя очередь, Пьерр Кролик открыл дверь в медную кабинку, взял меня под руку и подтолкнул внутрь. Святилище. Дверь за мной закрылась.
   Внутри царила почти непроглядная темнота. Во мраке колебалось пламя единственной свечи. Маленький мальчик скорчил мне рожицу, маленький мальчик с очень ясными глазами, сидящий за столом. Он склонился над огромной тетрадкой в кожаном переплете, и казалось, что-то старательно туда записывал. Малыш поднял голову. Я его сразу же узнал, маска поросенка была сдвинута набок.
   — Привет, — сказал он. — Садитесь.
   И указал мне на стул. Я осторожно присел.
   Очень забавно выглядел этот маленький мальчик из моих снов: лоб нахмурен, весь вид весьма озабоченный, лицо обрамлено непокорными белокурыми вихрями. Его пальцы, как это обычно бывает у школьников, были перепачканы в чернилах, а в руке он держал ручку. Малыш окунул ее в чернильницу и начал писать.
   — Кхе… — сказал я.
   — Вы Джон Мун.
   — Да. А вы кто такой?
   — Разве не знаете?
   — Нет.
   — Уф, — вздохнул он, его ручка скрипела по бумаге. — Совсем такой же, как и все остальные.
   — Ну, хорошо, тогда объясните мне, — попросил я.
   — Подождите.
   Он снова начал писать, бормоча себе под нос: «Смерть и Дьявол, и все люди вокруг них, возможно даже весь город, а с ними и весь мир, были готовы начать обсуждение будущего». Что вы сказали?
   — Ничего не понимаю, — пробормотал я.
   — Возможно, мне следует добавить: «если существует то, что называется миром», не так ли? Чтобы подчеркнуть иллюзорную сторону событий.
   — Но о чем вы вообще говорите?
   Мальчик, высунув язык, покачал головой и вставил ручку в чернильницу.
   — Эта фраза появляется на последних страницах всех романов.
   — На страницах чего?
   — Романов.
   — Что вы хотите сказать?..
   Молчание. Ты спишь, не переставал я повторять про себя. Ты все еще видишь сон. Точно так же, как и в первый раз.
   Я попробовал ущипнуть себя, но это не принесло никакого результата.
   — Вы… Вы Бог?
   — Бог — всего лишь уличная молва, — улыбнулся он. — Нет, хотя я бы согласился на такую роль. Ну, ладно, судя по всему, вы ничего не понимаете. Должен вам сказать, что это меня нисколько не удивляет. Ни чуточки не удивляет. В данной истории вы являетесь именно тем типом, который ничего не понимает.
   Он воткнул ручку в корешок тетради и со стоном потянулся.
   — Я вовсе не Бог, — объявил малыш. — Не знаю, откуда вы такое взяли. Я просто ваш автор.
   — Мой автор?
   Он пожал плечами.
   — Тот, кто написал эту историю.
   — Ох-хо-хо, — сказал я, медленно поднимаясь. — И такую хохмочку вы вставляете во все ваши пьесы?
   Маленький мальчик в упор посмотрел на меня.
   — Невероятно, — сказал он. — Вы более дерзки, чем я себе это представлял. Это похоже на то… Похоже на то, что вы вышли у меня из-под контроля.
   — Вышел из-под контроля?
   — Вы самый главный персонаж.
   Я закрыл глаза и положил руку на ручку двери.
   — Послушайте, вы правы — я ничего не понимаю, просто думаю, что вы и ваши… ваши друзья не что иное, как обычная шайка веселых, м-м-м, маленьких озорников и…
   — Почему вы так дрожите?
   — Вам показалось, — возразил я и попробовал взять себя в руки.
   На его лице появилась широкая улыбка.
   — Обожаю вас, — сказал он.
   — Ну, это мы еще увидим, — усмехнулся я, открыл дверь и вышел.
   Снаружи дела приняли новый, довольно неожиданный поворот. Большинство собравшихся сидело на скамейках. Многие члены Федерации поднялись и устремились вглубь зала, около лестницы получилась толкучка. Могу поспорить, они там устроили драку! А я, я так ничего и не понимаю! Леонор исчезла, точно так же как Жино и Пьерр Кролик. Проклятая суматоха на заднем плане не прекращалась. Черт подери, что же все-таки происходит?
   Но долго раздумывать мне не пришлось. Внезапно по лестнице спустились королевские гвардейцы в полной форме, вооруженные алебардами, и тут же оттеснили назад членов нашего общества. Нас раскрыли, раскрыли всем составом. Гвардейцы выкрикивали приказы. Глядя на них, можно было с уверенностью сказать, что шутить они не собираются. Кроликов, белок, ежиков — всех выстроили лицом к стене с поднятыми за голову руками и сорвали маски. Я почувствовал, что кто-то тащит меня сзади за пальто и развернулся, готовый оттолкнуть нахала. Но это оказалась все та же жаба.
   — Быстрее, — позвал Жереми. — Сюда!
   Потайная дверь, спрятанная за бархатной завесой, оставалась полуоткрытой. Мы нырнули в нее, и она тут же захлопнулась. Вспыхнуло пламя зажигалки. Это оказался держащий в руках свою маску Пьерр Кролик. Его окружало с полдюжины других животных.
   — Нельзя терять времени, — проворчал наш шеф.
   Мы цепочкой двинулись за ним.
   — Они нас раскрыли, — сказал Пьерр.
   — Кто именно?
   — Ультра.
   — Кто-нибудь знает, где Хунка Мунка? — спросил я.
   — Они взяли Жино?
   Пьерр Кролик кивнул головой.
   — Все хуже некуда.
   Я моргал в полумраке глазами.
   — А что там потребовалось ультра?
   Президент на мгновение остановился и повернулся к нам.
   — Федерация относится к умеренным партиям, — объяснил он. — Мы для ультраконсерваторов как заноза в пятке. Они хотят свергнуть королеву и установить республику.
   — Рес… чего?
   — Публику. Мы не против этого, но знаем, что ничего хорошего у них не получится.
   Это может привести к еще одному поражению. Члены Федерации пытались им это объяснить, но они и слушать ничего не желают. На данный момент ультра хотят ликвидировать все умеренные партии и вообразили себе, что мы представляем для них угрозу. И вот они применяют против нас все, что в их силах.
   — Умеренные объединились с Федерацией? — повторил один из ежиков, который все еще не снял свою маску. — Так вот оно что.
   — А ты был не в курсе? — спросила его мышка.
   — Я голосовал за ультра, — заметил кто-то басом. — Вот так.
   Большинство, казалось, было шокировано этим известием.
   — Тоннель выходит в пещеру, — сообщил Пьерр Кролик, поднимая зажигалку высоко над головой. — Дом над пещерой принадлежит нам. Каждый из вас сразу же возвращается к себе и ждет дальнейших инструкций.
   Все закивали головами. На мокрых известняковых стенах плясали и изгибались наши тени.
   — Не рассказывайте никому о сегодняшнем собрании, — предупредил Пьерр. — Просто ждите дальнейших инструкций.
   Я дернул его за рукав.
   — А как же с мальчиком?
   — С каким мальчиком?
   — Не притворяйтесь идиотом. С тем, который остался в Святилище. Мальчик с головой поросенка.
   Пьерр Кролик печально покачал головой.
   — Вот вам и результат, — прошептал он. — Вы так ничего и не поняли? Ну, тогда слушайте… Вы так нам и не поверили?
   Не дав мне времени для ответа, президент резко развернулся и продолжил свой путь.
   Я так и остался стоять как полный дурак. Опять ничего не понял. Мы молчаливо, как покойники, тронулись дальше.
   Где Хунка Мунка? Я чувствовал себя разбитым, мне хотелось спать, и все казалось таким нереальным.
   — Те, кто разговаривал с Великим Кукловодом, — снова заговорил Пьерр Кролик.
   — Есть здесь такие?
   Моя рука поднялась.
   — Есть, — сказал я.
   Кролик метнул в мою сторону взгляд.
   — Успокойтесь, Том. Ваши соображения по этому поводу оставьте при себе.
   Возможно, вам просто приснился странный сон. Там вы и набрались подобных мыслей.
   — Шутить изволите?
   — Кто-нибудь еще? — спросил Пьерр и повернулся к остальным.
   Но никто больше не признался.
   Через несколько минут мы оказались на открытом воздухе. Все было покрыто снегом. В темноте маячил купол Святого Павла. У нас за спиной мучительные волны Монстра Тамсона шептали свои секреты. Я решил вернуться домой пешком. Одуревшие от холода, мы разошлись в разные стороны, как развевающаяся на ветру пелерина, маленькие силуэты миллиметр за миллиметром расползались по огромной карте. Когда я добрался до дома, было уже шесть часов утра.

Грустная глава

   Я проснулся, свернувшись калачиком на своем диване, слегка замерзший, так как был укрыт всего лишь своим пальто. Часы показывали полночь, в доме стояла полная тишина. Поднявшись, я босиком пошел на кухню, взял кусок сыра, а потом отправился на второй этаж, паркет мерно поскрипывал под моими ногами. Дверь в комнату Пруди оказалась полуоткрытой, с момента моего ухода ничего не изменилось. Голова лежала на том же месте, прижатая между подушкой и стеной, по-прежнему глядя вокруг широко открытыми глазами.
   — Здравствуй, Пруди.
   Она проследила, как я подошел к кровати и уселся на краешек.
   — Хочешь сыру?
   Голова молча моргнула.
   — Открывай рот.
   Я положил ей на язык маленький кусочек сыра, и она с удовольствием съела его.
   — Снег все так и идет? — спросила гномесса.
   — Не знаю.
   — Идет. Я чувствую, что снег продолжает идти.
   Теперь настала моя очередь откусить кусочек мягкого, ароматного сыра. Мне больше не хотелось свинины.
   — Я как-то странно себя чувствую.
   Пруди ничего не ответила. А что тут можно было ответить? Я взял голову и аккуратно поставил себе на колени. Не слишком-то блестящая идея поправить свое настроение, тихо проворчал мой внутренний голос.
   — Сегодня утром придется встать пораньше.
   — А что с Глоином?
   — Я этим займусь. Насколько возможно.
   На самом деле, мысль о карлике только что посетила меня. Интересно, как теперь, оставшись практически в гордом одиночестве, освободить моих друзей. С помощью метания головы?
   — Пруди, — сказал я.
   Она внимательно меня слушала.
   — Пруди, хочу попросить тебя…
   — Что, мсье Мун?
   Гномесса изо всех своих сил хотела мне помочь. Как сформулировать то, что, возможно, ей будет довольно тяжело услышать? Это было непросто, но пришлось рискнуть.
   — Произошло кое-что очень странное.
   — Странное? Что значит странное?
   Я на мгновение задумался. Как же ей все рассказать?
   — Мы кое с кем встретились.
   — И с кем же?
   — С маленьким пареньком. Эдакий малыш с маской поросенка.
   Во время короткого рассказа о моем сне, Пруди слушала не шевелясь, хотя это очень забавно говорить о том, что голова не шевелясь тебя слушала.
   — Всего лишь сон, — наконец-то пробормотала она.
   Очень хорошо, подумалось мне. Тогда оставим Леонор на потом.
   — Скажите, — спросил я, — вы знаете, почему меня назвали Джон Мун?
   — Потому что это имя дала вам мать.
   — Верно, но почему именно это, а не другое?
   — Об этом вы должны спросить ее, — мягко заметила Пруди.
   Она ничего не поняла.
   — А если я — всего лишь герой романа?
   — Герой чего?
   — Романа. Книги, в которой рассказывается какая-нибудь история.
   — Не понимаю.
   Я тяжело вздохнул.
   — Пьеса для театра. Вы видели пьесы в театрах?
   — Да…
   — Вот и хорошо, теперь представьте, что эта пьеса записана. В книжке.
   Пруди широко открыла глаза.
   — Так говорят театраломаны. Ну, в той Федерации, в которую я вступил, помните?
   Меня занесло к ним на собрание прошлой ночью. И что там было… Ох, вы мне, наверное, даже не поверите. Я видел этого мальчика с головой поросенка, сидящим за большой тетрадью. Он пишет роман. Так мне объяснили.
   — Роман?
   Все это казалось совершенно абсурдным, но, однако, нужно был ей все рассказать.
   — Представьте, — продолжил я, гладя ничего не понимающую голову, — представьте себе, что мы всего лишь персонажи романа.
   — Джон, — сказала Пруди, — Джон, вы уверены, что с вами все в порядке?
   У меня словно гора упала с плеч.
   — Ну ладно, оставим это. Просто… просто мы живем в очень странное время.
   Смерть покинула свое место, и люди теперь начинают выдумывать черт знает что. Я видел этого маленького мальчика при обстоятельствах, ну, скажем, при не совсем обычных обстоятельствах, и…
   Голова улыбнулась мне.
   — Это игра вашего воображения. Вы все слишком близко принимаете к сердцу, мсье Мун. И в тот вечер, видимо, слишком устали.
   Она права.
   После всех этих событий я до сих пор чувствовал себя изнуренным, опустошенным.
   Странный маскарад, устроенный театраломанами. Мальчишка, которого они выдают за хорошо охраняемый секрет. Переодетые типы, тайны, Леонор, умеренные, площадь Греймерси, хлам, задрапированный красным бархатом, тайные тоннели, хрупкие свечи…
   — И наплевать, почему мне приспичило вступить в эту Федерацию, — продолжил я.
   Пруди с трудом сдерживала свои глаза, чтобы они не закрылись, но я больше не смотрел на бедняжку, слишком поглощенный своей речью. Надо было выговориться. Так или иначе, но мне надо было выговориться.
   — На самом деле трудно понять, верят ли они сами в то, что говорят. Без сомнения все это звучит совершенно невероятно. Но в то же время у меня был сон. Потому что, сами понимаете, именно мальчик в костюме поросенка намекнул мне на перемену профессии, а иначе сюда бы никто и не явился. Зачем тому же Грифиусу заходить к бывшему тренеру команды Огров? А если бы Ориель и Глоин не были моими друзьями, и мы бы не пошли в этот пивной бар «Мулиган», то никогда… Пруди?
   Но маленькая горничная закрыла глаза.
   — И я никогда бы не поговорил бы с Леонор Пулбрук.
   Леонор. Внезапно, стоило просто произнести ее имя, в моей памяти всплыли те странные слова, которые она прошептала мне на ухо: «Вы помните тот день, когда мы впервые встретились?»
   Я осторожно переложил голову Пруди на покрывало, а затем поднялся на чердак, где лежали все подшивки газеты «Утро волшебника». Подоконники чердачных окон были завалены снегом. На чердаке оказалось темно и холодно, но мне не потребовалось много времени, чтобы найти нужный номер. Номер за тот день, в который мы с Леонор впервые встретились. Для большей уверенности я взял еще и следующий номер, а после этого спустился вниз.
   Пруди продолжала лежать с закрытыми глазами.
   — Вы увидите, — сказал я.
   И открыл номер на той странице, где печатались некрологи.
   Ничего.
   Тогда я открыл другой номер и быстро пробежал взглядом по колонке объявлений.
   Мои глаза перепрыгивали с одного объявления на другое со скоростью молнии, сердце бешено стучало.
   Я не смог его не заметить.
   Оно было совсем маленьким. Но все же оно там было.
   У меня на глаза навернулись слезы, в горле застрял здоровенный комок. Тем или иным образом, но я это знал с самого начала.
   Неужели это правда?

   С великой скорбью сообщаем о смерти Катей Плюрабелль.
   Смерть последовала в результате несчастного случая на двадцать шестом году жизни.
   Да упокоится ее душа с миром!

   Не было смысла тратить силы на то, чтобы плакать.
   Не было смысла и впадать в гнев, потому что рядом не оказалось никого, кто мог бы меня выслушать.
   Я встал и подошел к окну. Небо оделось в серую униформу.
   — Но о чем все это говорит? — Мой громкий вопрос, естественно, остался без ответа.
   Повернувшись к Пруди и подойдя к ее кровати, я повторил, опускаясь на колени и гладя ей волосы.
   — О чем все это говорит?
   Моя голова поникла.
   — Святые угодники, вы были правы: все это абсурд чистой воды.
   Я дотронулся пальцем до щеки гномессы, но она так и не открыла глаз.
   — Пруди?
   Ледяной холодок пробежал у меня по спине, словно маленькие холодные насекомые.
   Преодолевая сковывающий страх, я осторожно положил кончики пальцев на веки горничной и приоткрыл их.
   Глаза были совершенно белые.
   Белые как снег.
   Пруди оказалась мертва.
   До крови закусив губу, я почувствовал себя совершенно опустошенным, испытывая неизбывную печаль и одновременно…
   Мертва?
   Разрази меня гром. Это говорит о том, что кое-кто другой на свободе.

А теперь наоборот!

   Я поднялся, чувствуя себя виноватым, мои глаза наполнились слезами.
   Надо было найти Грифиуса. Мне стоило заняться именно этим, а не бегать по своим личным делам. Ради святой крови… нет, нет, только не этих «мамаш». Хорошо, теперь надо немного пошевелиться и взять бразды правления в свои руки. Но с чего начать? Где Гораций? Где Смерть? Надо что-то быстренько предпринять. Предупредить людей. А как там Ориель и Глоин? Что с ними сейчас происходит? Меня начала охватывать паника.
   Я снова взял в руки голову Пруди, но, не зная куда ее поставить, положил обратно на кровать и принялся яростно грызть ногти. Очень хорошо. Смерть свободна, а мои друзья все еще находятся в плену. Мордайкен потерпел поражение по всем статьям. Что касается театраломанов, то только Три Матери знают, что они задумали. Вот что надо сделать!