совершенно бескорыстной жертвенной деятельности на благо всего человечества.
Полностью понять его может пожалуй лишь тот, кто сам проходил через
аналогичное переживание "мистической ночи". Для нас наглядным примером может
послужить судьба нашего соотечественника, Сергея Олеговича Прокофьева,
который вынужден неоднократно наталкиваться на глухую стену непонимания не
только со стороны откровенных врагов Антропософии, но также и со стороны
своих антропософских друзей и сотрудников. Об этом уже приходилось говорить
на страницах журнала "Антропософский Вестник", а также в брошюре "Затмение
сердца и свет истинной человечности", где рассматривались оккультные
подосновы той враждебности, которая получила свое развитие по мере
расширения интереса к произведениям Сергея Прокофьева в различных кругах
международного Антропософского движения.
Ведь Рудольф Штайнер неоднократно предупреждал о том, что враждебность
к Антропософии и ее носителям будет возрастать в мире все более и более. Так
он отметил: "Кто в силу внутреннего долга сегодня со всей серьезностью и со
всем достоинством представляет в мире духовнонаучные истины, тот знает,
когда выступает перед аудиторией в сотню человек, что более ее половины
может оказаться тем или иным образом враждебной ему. Это закон...
Враждебность может проистекать и от неспособности достаточно твердо
отнестись к делу. Поэтому враждебности представитель духовнонаучных истин в
принципе не должен удивляться. И честно заниматься всем тем, что часто
преподносят противники, о чем они сами прекрасно знают, что это неправда...
много полезнее заняться тем, из каких основ возникает эта враждебность.
Тогда можно натолкнуться на множество примечательных вещей... Тогда приходят
к истинным основаниям этой вражды" (Библ. 177).
СОСТРАДАНИЕ ко лжи
Рассматривая истинные основания той враждебной кампании, которая была
развернута против творчества Сергея Прокофьева, а также против его
деятельности как представителя Антропософского общества в России, можно без
особого труда увидеть действующими здесь источники иезуитской инспирации.
Это выступает уже в тех средствах, которыми пользуются его оппоненты: ложь,
клевета, манипулирование цитатами, включенными в совершенно ложный контекст
и пр. Именно такими средствами пользуются, например, Герберт Вимба-уэр,
Хельмут Финстерлин, Геннадий Бондарев и Ирина Гордиенко. Ни о какой честной
и последовательной полемике здесь не может быть и речи! Эти люди проводят
свой так называемый "анализ" произведений Сергея Олеговича Прокофьева,
уподобляясь при этом инквизиторам, любыми средствами выбивавшим из своих
жертв ложные признания. Эта злая, совершенно необъективная, тенденциозная
критика обращена не к созиданию и достижению истины, но к циничному
разрушению и сознательному искажению идей, излагаемых Прокофьевым в ходе его
духовнонаучных исследований.
Здесь читатель вынужден постоянно сталкиваться с удивительно изощренной
демагогией, когда авторы начинают свои рассуждения, как говорится, "за
здравие", а заканчивают их "за упокой". Эти люди гордо называют себя
"истинными антропософами", "борцами за правду", готовыми сражаться за нее,
так сказать, "до последнего антропософа"... Так, например, Геннадий Бондарев
начинает с цитаты Рудольфа Штайнера: "В моральной сфере Антропософия для
человечества является воспитательницей долга правдивости" (155;30.V),
продолжая затем другой цитатой: "До тех пор, пока в самом Антропософском
Обществе будет в ходу сострадание ко лжи, мы не сможем, дорогие друзья,
двигаться дальше!" (205;17. VII). Однако всегда ли он сам следует этим
словам, превращенным им лишь в громкий лозунг?
Конечно же Геннадий Александрович искренне озабочен нынешним положением
дел в Антропософском обществе, однако "зоркая недоброжелательность"
заставляет его слишком часто искажать не только оценку, но и сами факты,
подгоняя описание их под заранее выстроенное суждение. Поэтому, в заключении
своего предвзятого анализа жизни всего Антропософского общества, он приходит
к глубоко пессимистическому выводу: "Мы вынуждены признать, что
Антропософское Общество своей задачи -- нести Духовную науку в культуру, во
всю цивилизацию, не выполнило. Более того, мир в своих упадочных проявлениях
овладел нами, отчего многие члены Общества не представляют Антропософию в
мире, а профанируют ее..." Бондарев при этом приводит целый ряд зрелых
антропософов, которые по его убеждению "более разрушительны для
Антропософии, чем ее враги". И далее он отмечает: "Ибо враг -- он на то и
враг, чтобы лгать, искажать, строить козни. Другое дело -- друг
Антропософии. Ее судьба поистине находится в его руках. И если он не вполне
ведает, что творит, то безнадежность постоянно плотнеющим облаком окутывает
его, как он полагает, "добрые дела".
Совершенно очевидно то, что отрицать существование очень многих
недостатков и кричащих противоречий в жизни Антропософского общества, а
также в деятельности самых разнообразных инициатив - было бы необъективно.
Однако это еще не дает никакого права критику превращать все в
издевательскую карикатуру, порочащую очень многих честных и бескорыстных
людей. Возмущает сам тон абсолютного негативизма, с которым Геннадий
Бондарев отзывается о своих бывших антропософских друзьях, которых он в
прошлом, "многие годы" подготавливал как "ядро крепких, понимающих ситуацию
антропософов, способных работать совместно" и которые теперь стали сплошь
"недалекими", "ищущими лишь своей выгоды", "стяжателями"... По его мнению, в
Москве совершенно безответственно было создано Антропософское общество "и
людям теперь дурят голову демагогией, будто бы все, не вступившие в него --
вроде бы и не совсем полноценные антропософы". Своей жестокой,
разрушительной критикой он стремится полностью дискредитировать
Антропософское общество в России, называя его "группкой беспомощных, частью
чуждых Антропософии, а частью давно заблудившихся на духовной тропе людей,
которых воля случая принудила оказаться вместе, чем обрекла на сущий ад..."
Не обрекает ли Бондарев самого себя на "сущий ад", публично отрекаясь
от своих бывших антропософских друзей и омрачая свое сердце столь
откровенной ненавистью?.. Удивительным парадоксом при этом звучат известные
слова Христа Иисуса, определяющие по убеждению Бондарева сам принцип
подлинных антропософских отношений: "Нет больше той любви, как если кто
положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15;13). Сам же он не желает положить
душу свою за друзей своих. Вместо того, чтобы пытаться совместно
переваривать камни общей кармы, он просто отбрасывает их на головы своих
бывших друзей.
ВНУТРЕННЯЯ РАЗДВОЕННОСТЬ и НЕПРАВДИВОСТЬ
Болезненная внутренняя раздвоенность буквально раздирает оккультиста,
не справляющегося со своими нравственными ошибками и слабостями. Такие
уступки в борьбе со своим двойником роковым образом ведут к глубоким
внутренним кризисам, к глубоким противоречиям, в которых он запутывается.
Так и Геннадий Бондарев на словах призывает всех антропософов к высоким
целям и идеалам, на деле же поступает слишком часто вопреки им. Он пишет: "У
нас много говорится о высших целях, в повседневной же жизни отбрасываются
порой даже те правила, тот уровень такта, элементарной порядочности,
нравственного вкуса, которым еще живет окружающий мир". При этом автор даже
не замечает, что все выше сказанное имеет самое прямое отношение, в первую
очередь, именно к нему. Становясь в позу принципиального и последовательного
борца за правду, Бондарев призывает и всех антропософов "защищать наше
антропософское дело от клеветы, подмен и профанации. И далее он
подчеркивает: "Антропософ не смеет соединяться ни с какими силами разложения
и смерти... Я решаюсь говорить правду в глаза. Меня глубоко огорчает встреча
с каждым, кто стал "инвалидом духа" и кому уже нельзя помочь...".
Кого же он с такой грустью и сожалением относит к "инвалидам духа"?
В первую очередь, всех своих бывших антропософских друзей, "безнадежно
заблудившихся на духовной тропе"... Главным же объектом его "огорчения"
является Сергей Прокофьев, весь энтузиазм которого Бондарев называет
"странным, трагическим курьезом". При этом, "трагическим курьезом" является
утверждение Прокофьева о том, что на Рождественском Собрании свершилась
Мистерия единения Антропософского Движения с Антропософским Обществом. В
этом утверждении Геннадий Александрович усматривает "сомнительную аналогию"
с утверждением иезуитов о том, что якобы "вне католической церкви нет
Христианства". В итоге следует обвинение Сергея Прокофьева в следовании
"мертвящему духу догматизма" и "в нежелании вникать в реальное положение
вещей".
Если в своей книге "Антропософия на скрещении оккультно-по-литических
течений современности" (1996 г.) Геннадий Бондарев еще осторожно критикует
Сергея Прокофьева, оговариваясь, что мол у него нет "намерения полностью
перечеркнуть деятельность нашего автора", что "в целом она имеет правильное
направление", то уже через год в своей второй книге: "Мистерия Антропософии"
(1997 г.) его "анализ" произведений и деятельности Прокофьева становится
агрессивным и грубым. Здесь прежний назидательный тон преобразуется в
совершенно безапелляционные обвинения и оскорбления. Говоря о том, что "в
истории мира Мистериям Света всегда противостоят мистерии Тьмы", Бондарев
последовательно ведет свои рассуждения к тому, чтобы поставить в центр
темных мистерий личность Сергея Прокофьева, объявив его "истинным врагом
Антропософии No1", производящим "тотальную ревизию и извращение" всего
духовного наследия Рудольфа Штайнера. По убеждению Геннадия Бондарева, "в
творчестве Прокофьева мы имеем беспримерный случай глобального искажения
Духовной науки, совершаемого под знаком служения ей".
После совершенно предвзятого и нечестного "анализа" вырванных из
контекста и перетасованных фраз Сергея Прокофьева, Геннадий Александрович
представляет их как "люциферические" и "ари-манические" заблуждения. Он
запугивает читателей тем, что якобы Прокофьев творит свою "духовную науку" с
помощью "атавистического" (т.е. люциферизированного) ясновидения, "и потому
чтение его книг разрушает душу. У их автора не только полностью отсутствует
логическая совесть, но и способность удерживать мысли в логической связи.
Его мышление просто деструктивно, от его сопереживания голова начинает идти
кругом".
Так Бондарев пытается доказать "суггестивное воздействие" произведений
Сергея Прокофьева, которого он изображает одержимым "люциферическим
духом"... Затем эту откровенную "хулу на Св.Духа" он завершает следующим
выводом: "Что касается М. Шмидта или, например, К. Линденберга с его
идеи-фикс, то они в сравнении с Прокофьевым -- сущие мальчики-сиротки.
Однако если их всех объединят, то образуется убойная сила, более опасная для
Антропософии, чем столетие клеветы и насилия, проявленных по отношению к ней
всеми большевиками, иезуитами, масонами и национал-социалистами вместе
взятыми...".
Подобные клеветнические заявления являются свидетельством глубокого
душевного разлада, граничащего с маниакальной психопатологией. К сожалению,
находятся люди, которые полностью или частично разделяют подобные
высказывания и даже стараются это безумие развивать дальше. Так по заказу
самого Геннадия Бондарева была написана Ириной Гордиенко скандальная книга:
"С.О. Прокофьев: миф и реальность", изданная затем в Базеле на немецком
языке. В этом откровенном пасквиле автор выступает в роли "честного
защитника" Антропософии, которая якобы подвергается "глобальному" и
"тотальному" искажению в творчестве Сергея Прокофьева. С безумной страстью
этот "защитник" отвергает все, высказанное и написанное Сергеем Олеговичем,
называя его произведения "псевдоантропософией", плодом "больной фантазии",
"деструктивного мышления", "атавистического ясновидения", "медиумизма" и
т.п. Не скрывая своей патологической ненависти к этому человеку, Ирина
Гордиенко стремится всеми силами дискредитировать его, как личность, как
представителя Антропософского общества в России, стараясь оклеветать всю его
деятельность и надругаться над его самыми глубокими, самыми святыми
чувствами и мыслями. Для этого она коварно воспользовалась полным доверием и
искренностью Сергея Прокофьева, передавшего ей свою автобиографическую
статью, выходившую еще в 80-е годы за рубежом.
Удивляет не только это подлое предательство бывших друзей Прокофьева,
удивляет то равнодушие и лицемерие, которое проявляли антропософские друзья,
созерцавшие эту клеветническую кампанию, развязанную т.н. "внутренней
оппозицией" и длившуюся все эти годы. Ничего практически не делалось для
того, чтобы дать отпор клеветникам, чтобы остановить это безнаказанное
шельмование честного и благородного человека. Из соображений удобства, из
нежелания "осложнять отношения", из опасения "ответных мер", наши, казалось
бы, верные друзья, предпочитали всячески отмалчиваться и делать вид, что
"ничего особенного не происходит"...
Всем этим в жизни нашего Антропософского общества культивировалась
атмосфера внутренней неправдивости, разрушающей само эзотерическое
содержание антропософской работы, вносящей во взаимоотношения его членов
значительную долю фальши и формализма. Чрезмерная зацикленность на
материальных проблемах не дает все эти годы уделить больше внимания духовным
задачам нашего сообщества. Бесконечные "разборки" и "выяснения отношений" на
Общих годовых собраниях глубоко ранят чутких и совестливых людей, постепенно
теряющих интерес к Обществу и его деятельности, утратившей тепло и
искренность прежних братских отношений. Глубокий трагизм этого пора
осознать!
Если попытаться понять причины столь неадекватной реакции на
возрастающую с каждым годом творческую деятельность Сергея Олеговича
Прокофьева, то можно отметить, в частности, и такую параллель, которая имела
место в судьбе нашего Учителя -- Рудольфа Штайнера. Нам хорошо известно, что
первая волна особой враждебности к Антропософии и к самому Рудольфу Штайнеру
поднялась сразу же после опубликования цикла его докладов, прочитанных в
Карлсруэ в октябре 1911 года под названием "От Иисуса ко Христу". Он сам об
этом высказался, например, 7 мая 1923г. в Дорнахе: "...тогда в Карлсруэ из
эзотерического чувства долга были высказаны истины, относительно которых
многие люди желали оставаться в неведении, и именно это было принято главным
образом с неприязнью. Да, можно сказать, что с известной стороны неприязнь к
Антропософии вообще началась с этого цикла".
Эта враждебность инспирирована именно иезуитами, тайны антихристианской
сущности которых с того времени начал разоблачать Рудольф Штайнер. Все
последующие годы он постоянно предупреждал антропософов о той коварной роли,
которую играет по сей день, созданный Игнатием Лойолой оккультный орден.
Римско-католическая церковь во главе с "непогрешимым" папой и при активном
содействии Ордена Иисуса стремится всеми силами остановить человеческую
эволюцию, парализуя развитие души сознательной и подчиняя всю духовную жизнь
человечества интересам Ватикана. Закрывая от людей познание Мистерии
Голгофы, они стремятся последовательно законсервировать все основные
элементы души рассудочном или чувства и использовать сам Импульс Христа для
достижения безграничного владычества церкви над всем земным развитием. Этим
они осуществляют борьбу против Духа Святого, что является самым страшным
грехом и при этом -- основным средством их власти. Рудольф Штайнер однажды
сказал: "Существует общество, основанное, чтобы бороться против Христа, и
выставляющее для этой цели ложный образ Христа, -- это общество иезуитов,
которое, по сути, изгоняет из образа Христа Иисуса образ Христа и
представляет человечеству лишь одного Иисуса, причем в виде (некоего)
тирана" (Библ. 181).
В своих книгах Сергей Прокофьев неоднократно возвращается к
рассмотрению той борьбы, которую ведут сегодня различные англо-американские
и прочие оккультные ложи совместно с иезуитами. Так, например, в книге
"Духовные судьбы Россия и грядущие Мистерии Св. Грааля" он отмечает, что с
1879 года все усилия этих оккультных течений "направлены в первую очередь
против проникновения в человечество нового михаэлического откровения,
которое выступило в XX веке в форме Антропософски ориентированной Духовной
науки, несущей людям новое познание Христа и на его основе полное обновление
всей земной культуры и социальной жизни".
Цели и методы инициации иезуитов диаметрально противоположны целям и
методам христианско-розенкрейцерской инициации, в которой с глубоким
уважением относятся к коренящейся в подсознательной сфере свободной воле
человека. Рудольф Штайнер неоднократно подчеркивает: "Инициация
розенкрейцеров была духои-нициацией, она никогда не была волеинициацией,
потому что воля человека была тем, что почиталось как святыня во
внутреннейшем существе души" (Библ. 131). Поскольку иезутизм стремится к
тому, чтобы осуществлять господство мирского царства, выдавая это за
"царство Христа Иисуса", поэтому "иезуитский путь повсюду стремится к
прямому действию на волю, повсюду желает прямо и непосредственно захватить
волю" (Библ. 131). Для этого все медитативные упражнения Игнатия Лойолы
направлены на усиленную муштровку элемента воли, которая становится
способной воздействовать на волю другого человека, минуя его сознание. Такое
суггестивное проникновение во внутреннее святилище души другого человека и
непосредственное управление его волей расценивается Духовной наукой как
"чернома-гическое воздействие", как "грех против Духа Святого", который по
словам Христа не простится ни в этом, ни в будущем веке.
Посвященные иезуитизма стремятся к совершенно искусственному
утверждению моральной и религиозной несвободы, подавляя духовную автономию
личности с помощью абсолютного авторитета римского первосвященника,
наделенного статусом "непогрешимости". Пробуждающиеся же с начала тридцатых
годов ХХ-го века сверхчувственные способности, призванные к восприятию
Христа в ближайшем к физическому, эфирном мире, которые должны все более и
более распространяться в человечестве, они хотят подчинить полностью
интересам Римско-католической церкви для еще большего усиления ее власти над
людскими душами. Своему "оккультному плену" они стремятся подчинить не
только обычных верующих, но особенно тех людей, которые причастны к такому
эзотерическому течению как антропософское.
Еще в апреле 1912 года Рудольф Штайнер призвал русских антропософов к
бдительности, к глубокому чувству ответственности и верности духовному
существу Антропософии, которая должна всегда оставаться для нас тем высоким
Идеалом, той "непрекрашенной Бо-жественной Истиной", которой мы должны
рыцарски служить.
Все ли русские антропософы услышали этот призыв своего духовного
Учителя?
Сегодня уже истекает 90 лет с того момента, когда Рудольф Штайнер с
такой удивительной теплотой и проницательностью обратился к русским
антропософам, однако мы вынуждены встречаться с грустными фактами,
свидетельствующими о том, что среди нас находятся антропософские друзья,
оставшиеся глухими к этому серьезному призыву. Непрекращающиеся компромиссы
с другими мировоззрениями и спиритуальными течениями порождают самые
разрушительные противоречия и конфликты в нашем сообществе, и ведь многие
так и не могут осознать подлинных причин этого, списывая все за счет
каких-то совершенно второстепенных факторов, межличностных претензий, обид и
т.п.
Если же внимательно проанализировать судьбу людей, которые не выдержали
неизбежных испытаний на пути духовного ученичества, проявив неверность в
малом, они проявляют неверность и в великом. Человек, склонный к внутренней
нечестности и компромиссам в моральной жизни, легко идет на компромиссы и в
своей оккультной жизни. Ярким промером этого является судьба Валентина
Томберга, который довел свои заигрывания с совершенно чуждыми Антропософии
оккультными течениями до полного абсурда. Свидетельством этого стало его
духовное предательство и окончательное погружение в мрак "оккультного плена"
иезуитов. Чтобы разоблачить перед антропософами губительные последствия
такого духовного предательства и была написана Сергеем Прокофьевым книга
"Трагедия Валентина Томберга", которая начинается с эпиграфа: "Снисхождение
к человеческому несовершенству, -- отвечал Рудольф Штайнер, -- безгранично.
Лишь там, -- он возвысил голос, -- где духовнонаучная субстанция
подвергается извращению и разрушается, там нет снисхождения" (Адельхайд
Петер-сен. "Дорнахские воспоминания 1914-1915 гг.").
Книга, написанная Сергеем Прокофьевым в защиту Антропософии и самого
Рудольфа Штайнера от тех ужасающих извращений, которые выступили в
творчестве Валентина Томберга и его современных последователей, была
встречена в антропософской среде с пониманием далеко не всеми. Как книга
Рудольфа Штайнера "От Иисуса ко Христу" буквально взбесила иезуитов, так и
разоблачения, представленные Сергеем Прокофьевым в книге "Трагедия Валентина
Томберга", вызвали мощную волну озлобления и травли ее автора. В июне 1995
года он вынужден был отметить, что проблема Валентина Томберга вызывает
многочисленные дискуссии, страдающие значительной односторонностью. "Главная
трудность заключается в том, что ранние антропософские произведения Томберга
существуют и издаются отдельно от его поздних католических трудов. Первые --
только для антропософов, вторые -- только для католиков. Поэтому ни те, ни
другие не могут получить правильного понятия о личности Томберга и его
судьбе и, соответственно, не в состоянии вынести объективного суждения о
нем. Ибо к объективному суждению можно прийти, только имея в виду все те
резкие противоречия, которыми изобилуют его судьба и его сочинения, в
противном случае читателю суждено с неизбежностью подпасть иллюзиям и
внушению, которые с этой проблемой сопряжены".
Именно это "подпадание иллюзиям и внушению" приходится отмечать в
суждениях тех антропософов, которые продолжают усиленно отстаивать право на
существование некой "второй антропософии" -- "антропософии Томберга", в
которой он якобы развил то, что не было доступно самому Рудольфу Штайнеру...
Так вокруг личности Валентина Томберга определенными кругами в
Антропософском движении развивается некий культ, некий "ореол святости",
возводящий его на престол "Великого Посвященного", якобы инспирированного
"бодисаттвой Майтрейей". При этом "правоверные" томбергианцы ничего не
желают слушать об иезуитской направленности в мировоззрении и поведении
этого "посвященного", хотя он сам говорит об этом со всей откровенностью,
постоянно обращаясь к авторитету Римско-католической церкви, к ее
первосвященнику, папе римскому, и к основателю воинствующего
антихристианского Ордена Иисуса -- т.н. "святому" Игнатию Лойоле.
Кристиан Лазаридес в своей книге называет Томберга "апостолом
иезуитов", изливающим свой восторг в адрес основанного Игнатием Лойолой
ордена иезуитов, который в XVI веке пробудил в жизни католической церкви
импульс мощного возрождения. Валентин Том-берг рассматривает эту эпоху как
"истинную Реформацию".
Редактор изданной в Киеве книги Валентина Томберга "Медитации на Таро",
М. Добровольский, вынужден отметить следующее: "...Такой же "душной" может
показаться книга Томберга, при чтении которой многих покоробит нещадно
педалируемая им задушевность, это обращение к "неизвестному другу",
упраздняющее необходимую дистанцию между автором и читателем как гарантию
объективной оценки; сам общий тон, -- упоенное благочестие и безудержное,
более приличествующее неофиту, славословие в адрес католической Церкви как
единственно непогрешимой и единственной, а отсюда -- столь характерная для
сочинений такого рода позиция назидания в смиренном (ибо заведомом)
обладании истиной, утверждаемой в свободном оперировании, в качестве
бесспорного авторитета, именами преимущественно католических святых, не
гнушаясь в том числе такой одиозной фигурой, как Лойола...".
Более того, Валентин Томберг совершенно сознательно возводит столь
почитаемого им "святого" Игнатия Лойолу в ранг "бодисат-твы", соединяя при
этом понятия "Калки-Аватара" и "Майтрейя-Будды" в единой личности --
основателе "Ордена Иисуса"! Изображая всех антропософов в
издевательски-карикатурном виде, Томберг доводит свои витиеватые рассуждения
до оскорбительной пародии. После описания известной авантюры с Кришнамурти,
которого в Теософском обществе пытались выдать за "воплощение
Майтрейи-Христа", он проводит параллель с Антропософским обществом, в
котором якобы пытался проделать ту же авантюру Д-р Рудольф Штайнер, делая
Полностью понять его может пожалуй лишь тот, кто сам проходил через
аналогичное переживание "мистической ночи". Для нас наглядным примером может
послужить судьба нашего соотечественника, Сергея Олеговича Прокофьева,
который вынужден неоднократно наталкиваться на глухую стену непонимания не
только со стороны откровенных врагов Антропософии, но также и со стороны
своих антропософских друзей и сотрудников. Об этом уже приходилось говорить
на страницах журнала "Антропософский Вестник", а также в брошюре "Затмение
сердца и свет истинной человечности", где рассматривались оккультные
подосновы той враждебности, которая получила свое развитие по мере
расширения интереса к произведениям Сергея Прокофьева в различных кругах
международного Антропософского движения.
Ведь Рудольф Штайнер неоднократно предупреждал о том, что враждебность
к Антропософии и ее носителям будет возрастать в мире все более и более. Так
он отметил: "Кто в силу внутреннего долга сегодня со всей серьезностью и со
всем достоинством представляет в мире духовнонаучные истины, тот знает,
когда выступает перед аудиторией в сотню человек, что более ее половины
может оказаться тем или иным образом враждебной ему. Это закон...
Враждебность может проистекать и от неспособности достаточно твердо
отнестись к делу. Поэтому враждебности представитель духовнонаучных истин в
принципе не должен удивляться. И честно заниматься всем тем, что часто
преподносят противники, о чем они сами прекрасно знают, что это неправда...
много полезнее заняться тем, из каких основ возникает эта враждебность.
Тогда можно натолкнуться на множество примечательных вещей... Тогда приходят
к истинным основаниям этой вражды" (Библ. 177).
СОСТРАДАНИЕ ко лжи
Рассматривая истинные основания той враждебной кампании, которая была
развернута против творчества Сергея Прокофьева, а также против его
деятельности как представителя Антропософского общества в России, можно без
особого труда увидеть действующими здесь источники иезуитской инспирации.
Это выступает уже в тех средствах, которыми пользуются его оппоненты: ложь,
клевета, манипулирование цитатами, включенными в совершенно ложный контекст
и пр. Именно такими средствами пользуются, например, Герберт Вимба-уэр,
Хельмут Финстерлин, Геннадий Бондарев и Ирина Гордиенко. Ни о какой честной
и последовательной полемике здесь не может быть и речи! Эти люди проводят
свой так называемый "анализ" произведений Сергея Олеговича Прокофьева,
уподобляясь при этом инквизиторам, любыми средствами выбивавшим из своих
жертв ложные признания. Эта злая, совершенно необъективная, тенденциозная
критика обращена не к созиданию и достижению истины, но к циничному
разрушению и сознательному искажению идей, излагаемых Прокофьевым в ходе его
духовнонаучных исследований.
Здесь читатель вынужден постоянно сталкиваться с удивительно изощренной
демагогией, когда авторы начинают свои рассуждения, как говорится, "за
здравие", а заканчивают их "за упокой". Эти люди гордо называют себя
"истинными антропософами", "борцами за правду", готовыми сражаться за нее,
так сказать, "до последнего антропософа"... Так, например, Геннадий Бондарев
начинает с цитаты Рудольфа Штайнера: "В моральной сфере Антропософия для
человечества является воспитательницей долга правдивости" (155;30.V),
продолжая затем другой цитатой: "До тех пор, пока в самом Антропософском
Обществе будет в ходу сострадание ко лжи, мы не сможем, дорогие друзья,
двигаться дальше!" (205;17. VII). Однако всегда ли он сам следует этим
словам, превращенным им лишь в громкий лозунг?
Конечно же Геннадий Александрович искренне озабочен нынешним положением
дел в Антропософском обществе, однако "зоркая недоброжелательность"
заставляет его слишком часто искажать не только оценку, но и сами факты,
подгоняя описание их под заранее выстроенное суждение. Поэтому, в заключении
своего предвзятого анализа жизни всего Антропософского общества, он приходит
к глубоко пессимистическому выводу: "Мы вынуждены признать, что
Антропософское Общество своей задачи -- нести Духовную науку в культуру, во
всю цивилизацию, не выполнило. Более того, мир в своих упадочных проявлениях
овладел нами, отчего многие члены Общества не представляют Антропософию в
мире, а профанируют ее..." Бондарев при этом приводит целый ряд зрелых
антропософов, которые по его убеждению "более разрушительны для
Антропософии, чем ее враги". И далее он отмечает: "Ибо враг -- он на то и
враг, чтобы лгать, искажать, строить козни. Другое дело -- друг
Антропософии. Ее судьба поистине находится в его руках. И если он не вполне
ведает, что творит, то безнадежность постоянно плотнеющим облаком окутывает
его, как он полагает, "добрые дела".
Совершенно очевидно то, что отрицать существование очень многих
недостатков и кричащих противоречий в жизни Антропософского общества, а
также в деятельности самых разнообразных инициатив - было бы необъективно.
Однако это еще не дает никакого права критику превращать все в
издевательскую карикатуру, порочащую очень многих честных и бескорыстных
людей. Возмущает сам тон абсолютного негативизма, с которым Геннадий
Бондарев отзывается о своих бывших антропософских друзьях, которых он в
прошлом, "многие годы" подготавливал как "ядро крепких, понимающих ситуацию
антропософов, способных работать совместно" и которые теперь стали сплошь
"недалекими", "ищущими лишь своей выгоды", "стяжателями"... По его мнению, в
Москве совершенно безответственно было создано Антропософское общество "и
людям теперь дурят голову демагогией, будто бы все, не вступившие в него --
вроде бы и не совсем полноценные антропософы". Своей жестокой,
разрушительной критикой он стремится полностью дискредитировать
Антропософское общество в России, называя его "группкой беспомощных, частью
чуждых Антропософии, а частью давно заблудившихся на духовной тропе людей,
которых воля случая принудила оказаться вместе, чем обрекла на сущий ад..."
Не обрекает ли Бондарев самого себя на "сущий ад", публично отрекаясь
от своих бывших антропософских друзей и омрачая свое сердце столь
откровенной ненавистью?.. Удивительным парадоксом при этом звучат известные
слова Христа Иисуса, определяющие по убеждению Бондарева сам принцип
подлинных антропософских отношений: "Нет больше той любви, как если кто
положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15;13). Сам же он не желает положить
душу свою за друзей своих. Вместо того, чтобы пытаться совместно
переваривать камни общей кармы, он просто отбрасывает их на головы своих
бывших друзей.
ВНУТРЕННЯЯ РАЗДВОЕННОСТЬ и НЕПРАВДИВОСТЬ
Болезненная внутренняя раздвоенность буквально раздирает оккультиста,
не справляющегося со своими нравственными ошибками и слабостями. Такие
уступки в борьбе со своим двойником роковым образом ведут к глубоким
внутренним кризисам, к глубоким противоречиям, в которых он запутывается.
Так и Геннадий Бондарев на словах призывает всех антропософов к высоким
целям и идеалам, на деле же поступает слишком часто вопреки им. Он пишет: "У
нас много говорится о высших целях, в повседневной же жизни отбрасываются
порой даже те правила, тот уровень такта, элементарной порядочности,
нравственного вкуса, которым еще живет окружающий мир". При этом автор даже
не замечает, что все выше сказанное имеет самое прямое отношение, в первую
очередь, именно к нему. Становясь в позу принципиального и последовательного
борца за правду, Бондарев призывает и всех антропософов "защищать наше
антропософское дело от клеветы, подмен и профанации. И далее он
подчеркивает: "Антропософ не смеет соединяться ни с какими силами разложения
и смерти... Я решаюсь говорить правду в глаза. Меня глубоко огорчает встреча
с каждым, кто стал "инвалидом духа" и кому уже нельзя помочь...".
Кого же он с такой грустью и сожалением относит к "инвалидам духа"?
В первую очередь, всех своих бывших антропософских друзей, "безнадежно
заблудившихся на духовной тропе"... Главным же объектом его "огорчения"
является Сергей Прокофьев, весь энтузиазм которого Бондарев называет
"странным, трагическим курьезом". При этом, "трагическим курьезом" является
утверждение Прокофьева о том, что на Рождественском Собрании свершилась
Мистерия единения Антропософского Движения с Антропософским Обществом. В
этом утверждении Геннадий Александрович усматривает "сомнительную аналогию"
с утверждением иезуитов о том, что якобы "вне католической церкви нет
Христианства". В итоге следует обвинение Сергея Прокофьева в следовании
"мертвящему духу догматизма" и "в нежелании вникать в реальное положение
вещей".
Если в своей книге "Антропософия на скрещении оккультно-по-литических
течений современности" (1996 г.) Геннадий Бондарев еще осторожно критикует
Сергея Прокофьева, оговариваясь, что мол у него нет "намерения полностью
перечеркнуть деятельность нашего автора", что "в целом она имеет правильное
направление", то уже через год в своей второй книге: "Мистерия Антропософии"
(1997 г.) его "анализ" произведений и деятельности Прокофьева становится
агрессивным и грубым. Здесь прежний назидательный тон преобразуется в
совершенно безапелляционные обвинения и оскорбления. Говоря о том, что "в
истории мира Мистериям Света всегда противостоят мистерии Тьмы", Бондарев
последовательно ведет свои рассуждения к тому, чтобы поставить в центр
темных мистерий личность Сергея Прокофьева, объявив его "истинным врагом
Антропософии No1", производящим "тотальную ревизию и извращение" всего
духовного наследия Рудольфа Штайнера. По убеждению Геннадия Бондарева, "в
творчестве Прокофьева мы имеем беспримерный случай глобального искажения
Духовной науки, совершаемого под знаком служения ей".
После совершенно предвзятого и нечестного "анализа" вырванных из
контекста и перетасованных фраз Сергея Прокофьева, Геннадий Александрович
представляет их как "люциферические" и "ари-манические" заблуждения. Он
запугивает читателей тем, что якобы Прокофьев творит свою "духовную науку" с
помощью "атавистического" (т.е. люциферизированного) ясновидения, "и потому
чтение его книг разрушает душу. У их автора не только полностью отсутствует
логическая совесть, но и способность удерживать мысли в логической связи.
Его мышление просто деструктивно, от его сопереживания голова начинает идти
кругом".
Так Бондарев пытается доказать "суггестивное воздействие" произведений
Сергея Прокофьева, которого он изображает одержимым "люциферическим
духом"... Затем эту откровенную "хулу на Св.Духа" он завершает следующим
выводом: "Что касается М. Шмидта или, например, К. Линденберга с его
идеи-фикс, то они в сравнении с Прокофьевым -- сущие мальчики-сиротки.
Однако если их всех объединят, то образуется убойная сила, более опасная для
Антропософии, чем столетие клеветы и насилия, проявленных по отношению к ней
всеми большевиками, иезуитами, масонами и национал-социалистами вместе
взятыми...".
Подобные клеветнические заявления являются свидетельством глубокого
душевного разлада, граничащего с маниакальной психопатологией. К сожалению,
находятся люди, которые полностью или частично разделяют подобные
высказывания и даже стараются это безумие развивать дальше. Так по заказу
самого Геннадия Бондарева была написана Ириной Гордиенко скандальная книга:
"С.О. Прокофьев: миф и реальность", изданная затем в Базеле на немецком
языке. В этом откровенном пасквиле автор выступает в роли "честного
защитника" Антропософии, которая якобы подвергается "глобальному" и
"тотальному" искажению в творчестве Сергея Прокофьева. С безумной страстью
этот "защитник" отвергает все, высказанное и написанное Сергеем Олеговичем,
называя его произведения "псевдоантропософией", плодом "больной фантазии",
"деструктивного мышления", "атавистического ясновидения", "медиумизма" и
т.п. Не скрывая своей патологической ненависти к этому человеку, Ирина
Гордиенко стремится всеми силами дискредитировать его, как личность, как
представителя Антропософского общества в России, стараясь оклеветать всю его
деятельность и надругаться над его самыми глубокими, самыми святыми
чувствами и мыслями. Для этого она коварно воспользовалась полным доверием и
искренностью Сергея Прокофьева, передавшего ей свою автобиографическую
статью, выходившую еще в 80-е годы за рубежом.
Удивляет не только это подлое предательство бывших друзей Прокофьева,
удивляет то равнодушие и лицемерие, которое проявляли антропософские друзья,
созерцавшие эту клеветническую кампанию, развязанную т.н. "внутренней
оппозицией" и длившуюся все эти годы. Ничего практически не делалось для
того, чтобы дать отпор клеветникам, чтобы остановить это безнаказанное
шельмование честного и благородного человека. Из соображений удобства, из
нежелания "осложнять отношения", из опасения "ответных мер", наши, казалось
бы, верные друзья, предпочитали всячески отмалчиваться и делать вид, что
"ничего особенного не происходит"...
Всем этим в жизни нашего Антропософского общества культивировалась
атмосфера внутренней неправдивости, разрушающей само эзотерическое
содержание антропософской работы, вносящей во взаимоотношения его членов
значительную долю фальши и формализма. Чрезмерная зацикленность на
материальных проблемах не дает все эти годы уделить больше внимания духовным
задачам нашего сообщества. Бесконечные "разборки" и "выяснения отношений" на
Общих годовых собраниях глубоко ранят чутких и совестливых людей, постепенно
теряющих интерес к Обществу и его деятельности, утратившей тепло и
искренность прежних братских отношений. Глубокий трагизм этого пора
осознать!
Если попытаться понять причины столь неадекватной реакции на
возрастающую с каждым годом творческую деятельность Сергея Олеговича
Прокофьева, то можно отметить, в частности, и такую параллель, которая имела
место в судьбе нашего Учителя -- Рудольфа Штайнера. Нам хорошо известно, что
первая волна особой враждебности к Антропософии и к самому Рудольфу Штайнеру
поднялась сразу же после опубликования цикла его докладов, прочитанных в
Карлсруэ в октябре 1911 года под названием "От Иисуса ко Христу". Он сам об
этом высказался, например, 7 мая 1923г. в Дорнахе: "...тогда в Карлсруэ из
эзотерического чувства долга были высказаны истины, относительно которых
многие люди желали оставаться в неведении, и именно это было принято главным
образом с неприязнью. Да, можно сказать, что с известной стороны неприязнь к
Антропософии вообще началась с этого цикла".
Эта враждебность инспирирована именно иезуитами, тайны антихристианской
сущности которых с того времени начал разоблачать Рудольф Штайнер. Все
последующие годы он постоянно предупреждал антропософов о той коварной роли,
которую играет по сей день, созданный Игнатием Лойолой оккультный орден.
Римско-католическая церковь во главе с "непогрешимым" папой и при активном
содействии Ордена Иисуса стремится всеми силами остановить человеческую
эволюцию, парализуя развитие души сознательной и подчиняя всю духовную жизнь
человечества интересам Ватикана. Закрывая от людей познание Мистерии
Голгофы, они стремятся последовательно законсервировать все основные
элементы души рассудочном или чувства и использовать сам Импульс Христа для
достижения безграничного владычества церкви над всем земным развитием. Этим
они осуществляют борьбу против Духа Святого, что является самым страшным
грехом и при этом -- основным средством их власти. Рудольф Штайнер однажды
сказал: "Существует общество, основанное, чтобы бороться против Христа, и
выставляющее для этой цели ложный образ Христа, -- это общество иезуитов,
которое, по сути, изгоняет из образа Христа Иисуса образ Христа и
представляет человечеству лишь одного Иисуса, причем в виде (некоего)
тирана" (Библ. 181).
В своих книгах Сергей Прокофьев неоднократно возвращается к
рассмотрению той борьбы, которую ведут сегодня различные англо-американские
и прочие оккультные ложи совместно с иезуитами. Так, например, в книге
"Духовные судьбы Россия и грядущие Мистерии Св. Грааля" он отмечает, что с
1879 года все усилия этих оккультных течений "направлены в первую очередь
против проникновения в человечество нового михаэлического откровения,
которое выступило в XX веке в форме Антропософски ориентированной Духовной
науки, несущей людям новое познание Христа и на его основе полное обновление
всей земной культуры и социальной жизни".
Цели и методы инициации иезуитов диаметрально противоположны целям и
методам христианско-розенкрейцерской инициации, в которой с глубоким
уважением относятся к коренящейся в подсознательной сфере свободной воле
человека. Рудольф Штайнер неоднократно подчеркивает: "Инициация
розенкрейцеров была духои-нициацией, она никогда не была волеинициацией,
потому что воля человека была тем, что почиталось как святыня во
внутреннейшем существе души" (Библ. 131). Поскольку иезутизм стремится к
тому, чтобы осуществлять господство мирского царства, выдавая это за
"царство Христа Иисуса", поэтому "иезуитский путь повсюду стремится к
прямому действию на волю, повсюду желает прямо и непосредственно захватить
волю" (Библ. 131). Для этого все медитативные упражнения Игнатия Лойолы
направлены на усиленную муштровку элемента воли, которая становится
способной воздействовать на волю другого человека, минуя его сознание. Такое
суггестивное проникновение во внутреннее святилище души другого человека и
непосредственное управление его волей расценивается Духовной наукой как
"чернома-гическое воздействие", как "грех против Духа Святого", который по
словам Христа не простится ни в этом, ни в будущем веке.
Посвященные иезуитизма стремятся к совершенно искусственному
утверждению моральной и религиозной несвободы, подавляя духовную автономию
личности с помощью абсолютного авторитета римского первосвященника,
наделенного статусом "непогрешимости". Пробуждающиеся же с начала тридцатых
годов ХХ-го века сверхчувственные способности, призванные к восприятию
Христа в ближайшем к физическому, эфирном мире, которые должны все более и
более распространяться в человечестве, они хотят подчинить полностью
интересам Римско-католической церкви для еще большего усиления ее власти над
людскими душами. Своему "оккультному плену" они стремятся подчинить не
только обычных верующих, но особенно тех людей, которые причастны к такому
эзотерическому течению как антропософское.
Еще в апреле 1912 года Рудольф Штайнер призвал русских антропософов к
бдительности, к глубокому чувству ответственности и верности духовному
существу Антропософии, которая должна всегда оставаться для нас тем высоким
Идеалом, той "непрекрашенной Бо-жественной Истиной", которой мы должны
рыцарски служить.
Все ли русские антропософы услышали этот призыв своего духовного
Учителя?
Сегодня уже истекает 90 лет с того момента, когда Рудольф Штайнер с
такой удивительной теплотой и проницательностью обратился к русским
антропософам, однако мы вынуждены встречаться с грустными фактами,
свидетельствующими о том, что среди нас находятся антропософские друзья,
оставшиеся глухими к этому серьезному призыву. Непрекращающиеся компромиссы
с другими мировоззрениями и спиритуальными течениями порождают самые
разрушительные противоречия и конфликты в нашем сообществе, и ведь многие
так и не могут осознать подлинных причин этого, списывая все за счет
каких-то совершенно второстепенных факторов, межличностных претензий, обид и
т.п.
Если же внимательно проанализировать судьбу людей, которые не выдержали
неизбежных испытаний на пути духовного ученичества, проявив неверность в
малом, они проявляют неверность и в великом. Человек, склонный к внутренней
нечестности и компромиссам в моральной жизни, легко идет на компромиссы и в
своей оккультной жизни. Ярким промером этого является судьба Валентина
Томберга, который довел свои заигрывания с совершенно чуждыми Антропософии
оккультными течениями до полного абсурда. Свидетельством этого стало его
духовное предательство и окончательное погружение в мрак "оккультного плена"
иезуитов. Чтобы разоблачить перед антропософами губительные последствия
такого духовного предательства и была написана Сергеем Прокофьевым книга
"Трагедия Валентина Томберга", которая начинается с эпиграфа: "Снисхождение
к человеческому несовершенству, -- отвечал Рудольф Штайнер, -- безгранично.
Лишь там, -- он возвысил голос, -- где духовнонаучная субстанция
подвергается извращению и разрушается, там нет снисхождения" (Адельхайд
Петер-сен. "Дорнахские воспоминания 1914-1915 гг.").
Книга, написанная Сергеем Прокофьевым в защиту Антропософии и самого
Рудольфа Штайнера от тех ужасающих извращений, которые выступили в
творчестве Валентина Томберга и его современных последователей, была
встречена в антропософской среде с пониманием далеко не всеми. Как книга
Рудольфа Штайнера "От Иисуса ко Христу" буквально взбесила иезуитов, так и
разоблачения, представленные Сергеем Прокофьевым в книге "Трагедия Валентина
Томберга", вызвали мощную волну озлобления и травли ее автора. В июне 1995
года он вынужден был отметить, что проблема Валентина Томберга вызывает
многочисленные дискуссии, страдающие значительной односторонностью. "Главная
трудность заключается в том, что ранние антропософские произведения Томберга
существуют и издаются отдельно от его поздних католических трудов. Первые --
только для антропософов, вторые -- только для католиков. Поэтому ни те, ни
другие не могут получить правильного понятия о личности Томберга и его
судьбе и, соответственно, не в состоянии вынести объективного суждения о
нем. Ибо к объективному суждению можно прийти, только имея в виду все те
резкие противоречия, которыми изобилуют его судьба и его сочинения, в
противном случае читателю суждено с неизбежностью подпасть иллюзиям и
внушению, которые с этой проблемой сопряжены".
Именно это "подпадание иллюзиям и внушению" приходится отмечать в
суждениях тех антропософов, которые продолжают усиленно отстаивать право на
существование некой "второй антропософии" -- "антропософии Томберга", в
которой он якобы развил то, что не было доступно самому Рудольфу Штайнеру...
Так вокруг личности Валентина Томберга определенными кругами в
Антропософском движении развивается некий культ, некий "ореол святости",
возводящий его на престол "Великого Посвященного", якобы инспирированного
"бодисаттвой Майтрейей". При этом "правоверные" томбергианцы ничего не
желают слушать об иезуитской направленности в мировоззрении и поведении
этого "посвященного", хотя он сам говорит об этом со всей откровенностью,
постоянно обращаясь к авторитету Римско-католической церкви, к ее
первосвященнику, папе римскому, и к основателю воинствующего
антихристианского Ордена Иисуса -- т.н. "святому" Игнатию Лойоле.
Кристиан Лазаридес в своей книге называет Томберга "апостолом
иезуитов", изливающим свой восторг в адрес основанного Игнатием Лойолой
ордена иезуитов, который в XVI веке пробудил в жизни католической церкви
импульс мощного возрождения. Валентин Том-берг рассматривает эту эпоху как
"истинную Реформацию".
Редактор изданной в Киеве книги Валентина Томберга "Медитации на Таро",
М. Добровольский, вынужден отметить следующее: "...Такой же "душной" может
показаться книга Томберга, при чтении которой многих покоробит нещадно
педалируемая им задушевность, это обращение к "неизвестному другу",
упраздняющее необходимую дистанцию между автором и читателем как гарантию
объективной оценки; сам общий тон, -- упоенное благочестие и безудержное,
более приличествующее неофиту, славословие в адрес католической Церкви как
единственно непогрешимой и единственной, а отсюда -- столь характерная для
сочинений такого рода позиция назидания в смиренном (ибо заведомом)
обладании истиной, утверждаемой в свободном оперировании, в качестве
бесспорного авторитета, именами преимущественно католических святых, не
гнушаясь в том числе такой одиозной фигурой, как Лойола...".
Более того, Валентин Томберг совершенно сознательно возводит столь
почитаемого им "святого" Игнатия Лойолу в ранг "бодисат-твы", соединяя при
этом понятия "Калки-Аватара" и "Майтрейя-Будды" в единой личности --
основателе "Ордена Иисуса"! Изображая всех антропософов в
издевательски-карикатурном виде, Томберг доводит свои витиеватые рассуждения
до оскорбительной пародии. После описания известной авантюры с Кришнамурти,
которого в Теософском обществе пытались выдать за "воплощение
Майтрейи-Христа", он проводит параллель с Антропософским обществом, в
котором якобы пытался проделать ту же авантюру Д-р Рудольф Штайнер, делая