Козлов Владимир
Рэкетир
Владимир Козлов
Рэкетир
У входа в гастроном, почти закрывая дверь, припаркован зеленый "форд" с ржавыми крыльями. На заднем сиденье - две девушки, лет по шестнадцать. Тетка, обходя машину, злобно смотрит на них. Девушки показывают ей языки.
Из гастронома выходит Гуня. На нем - спортивные штаны с четырьмя полосками, расстегнутая кожаная куртка, свитер "Capuchon". На свитере болтается толстая золотая цепь. В одной руке - открытая бутылка "жигулевского", в другой - еще две.
До девятого Гуня был со мной в одном классе, потом ушел в тридцать шестое училище на слесаря. Я не видел его больше года.
Гуня машет мне бутылкой с пивом.
- Привет, Вован!
- Привет.
- Смотри - моя тачка. Всего пятьсот баксов. А тачила еще заебись, самое то. Что видон такой - это хуйня, надо будет подделать. Поехали кататься.
- Мне в магазин надо, за хлебом...
- Кинься ты - за хлебом. Потом купишь свой хлеб. Садись вперед.
Он открывает дверь, садится, я сажусь рядом. Гуня отдает пиво девушкам, открытую сует мне.
- Будешь?
Я делаю глоток.
- Гуня, открой нам пиво, - говорит одна девушка.
- А вы что, сами не можете? Во молодежь пошла - ни хера не умеют.
Гуня берет две бутылки, открывает одну о другую, зажигалкой сковыривает пробку со второй.
- А познакомь нас со своим другом.
- Это - Вован. А это, короче, Лена и Ира.
Я говорю:
- Очень приятно.
Девушки улыбаются. На них - польские куртки из "мятой" ткани, с пальмой и надписью "Phuket", у Лены - фиолетовая, у Иры - голубая.
Гуня поворачивает ключ, жмет на сцепление и газ. Машина трогается. Гуня сигналит. Старуха с авоськой испуганно смотрит на нас, отскакивает в сторону.
Выезжаем на Строительную.
Я спрашиваю:
- Ты тачку здесь брал?
- Не, в Польше. Разве здесь такую возьмешь за пятьсот? В Польше, само собой... Я там работаю...
Гуня улыбается.
- Рэкетир он, рэкетир. - Ира гигикает.
- Ну а что тут такого? Мы ничего плохого не делаем. Хотят зарабатывать пусть платят. Много мы не берем - двадцать тысяч. Максимум пятьдесят.
- Долларов?
- Каких, на хуй, долларов? Мы бы уже все в золоте, бля, ходили, если б долларов. Злотых. Это доллара два примерно. Все по-честному.
Гуня просидел два года в первом классе, потом учился на "тройки", как большинство пацанов. Всегда был тихим - за район не лазил, магазины не грабил. Когда мы были в девятом, у него погиб отец - влез по пьяни в какой-то станок у себя в цехе.
Едем по Строительной. "Хрущевки", две новые девятиэтажки, общага, три старых двухэтажных дома. Из труб химзавода валит сизый дым, ветер разносит его по небу.
Гуня говорит:
- Не, в Польше - заебись. Нас человек десять пацанов ездит, все свои: семьдесят четвертый, семьдесят третий год. Водку дорогую бухаем, жрем по-нормальному. Бананы всякие, хуяны. Пиво немецкое - по пять банок в день, стабильно. Не то, что это - это сцули, а не пиво.
Девушки ржут.
На площади Орджоникидзе народ толпится у красно-белых коммерческих киосков.
- Поехали ко мне на хату, - говорит Гуня. - Посидим по-нормальному, а? Я здесь в центре однокомнатную снял - чтоб не с маткой, а то она мертвого заебет.
Гуня с девушками сидят на потертом кожаном диване, я - в зеленом продавленном кресле. На низком круглом столе - батон, нарезанная мокрая колбаса, литровая "бомба" спирта "Royal" и две больших бутылки лимонада. У окна - огромный письменный стол, вся стена - в книжных полках. В углу бутылки от "жигулевского" и скомканные носки.
Я спрашиваю:
- А чья это квартира вообще?
- Деда одного. Он - профессор или типа того, хуй его знает. Говорит - за квартиру дорого платить, пошел жить к дочке, а эту хату мне сдал.
Гуня разливает спирт в фужеры из красного стекла. Ира и Лена разбавляют его лимонадом. Гуня берет фужер.
- Ну, будем.
Мы чокаемся, выпиваем. Я беру кусок батона, он крошится, крошки падают на пол. Гуня говорит:
- Кидай на хуй свой институт, поехали со мной, а? Заработаешь за год на машину или на квартиру там - и учись потом, сколько хочешь. Ты какого года? Тебе уже восемнадцать есть?
- В сентябре было. Я - с семьдесят четвертого.
- Ну и все. Получи загранпаспорт - и поехали с нами...
- А потом - лет на десять в зону. - Лена хихикает. - Отдохнуть...
- Тихо ты, пиздоболка. Со всей нашей бригады никто еще не сел. Пшекам мы до жопы, они нас не трогают. И мы их не трогаем, только своих. Ладно, давайте еще...
Гуня наливает, мы выпиваем.
Лена говорит:
- Гуня, поставь музыку.
Он встает, подходит к музыкальному центру "Panasonix", сует в него кассету. Врубается диско.
Лена и Ира встают, начинают крутить жопами под музыку. У Иры жопа круглее и больше.
Я хочу встать, цепляюсь за стол, падаю. Лена, Ира и Гуня хохочут. Я поднимаюсь, сажусь на кресло, закрываю глаза, вырубаюсь.
Просыпаюсь. Гуня трахает Иру. На нем - голубая майка без рукавов. Лена, в трусах и лифчике, гладит Гуню по спине и заднице. Я вырубаюсь.
Гуня трясет меня за плечо.
- Проснись, Вован, ты срешь...
Девушки хохочут. Они одеты, стоят в прихожей. Гуня говорит мне:
- Вообще, если хочешь, оставайся, а мне этих нужно отвезти...
- Ты ж пьяный, как ты за руль?
- А ты, типа, не пьяный... Ладно, не сцы. У меня половина ментов знакомые.
- Ладно, подожди, я тоже поеду.
"Форд" тормозит на перекрестке у школы. Девушки по очереди целуют его, кивают мне, выпрыгивают. Дверь захлопывается.
Гуня говорит:
- Во, бля - по пятнадцать лет телкам. На первом курсе училы, а уже ебутся за всю херню. Ты зря вырубился, мне пришлось одному въябывать. - Он ухмыляется. - Закинуть тебя домой? Или, если хочешь, поехали со мной - я в ночной клуб.
- Не, я домой.
Гуня останавливает тачку у моего подъезда.
Я говорю.
- Спасибо.
- Не за что. Если решишь ехать, меня всегда найдешь. Ладно, держи краба.
Гуня жмет мне руку. Я выхожу. "Форд" уезжает.
Я захожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице, держась за стену. Мне плохо. Я нагибаюсь в углу под почтовыми ящиками, тошню. Становится легче. Я вытираю рот рукавом, прохожу два пролета вверх, звоню в дверь.
Открывает мама.
- Где ты ходишь?
- Так, одноклассника встретил. - Голос звучит непривычно глухо.
- Да ты еще и выпил...
Я стаскиваю ботинки, снимаю куртку, иду в комнату. Сдираю свитер, джинсы, ложусь на диван. Все вокруг летает, и я тоже куда-то лечу.
Опять хочется тошнить. Я вскакиваю, бегу в туалет.
Полощу в ванной рот. В дверях стоит мама.
- Тебе плохо?
- Уже нормально.
- Точно?
- Да, точно. Не надо за мной ходить - как с ребенком.
Лежу на диване. За дверью мама говорит папе:
- Маленькие дети - маленькие заботы, большие дети - большие заботы...
Я натягиваю одеяло на голову.
Рэкетир
У входа в гастроном, почти закрывая дверь, припаркован зеленый "форд" с ржавыми крыльями. На заднем сиденье - две девушки, лет по шестнадцать. Тетка, обходя машину, злобно смотрит на них. Девушки показывают ей языки.
Из гастронома выходит Гуня. На нем - спортивные штаны с четырьмя полосками, расстегнутая кожаная куртка, свитер "Capuchon". На свитере болтается толстая золотая цепь. В одной руке - открытая бутылка "жигулевского", в другой - еще две.
До девятого Гуня был со мной в одном классе, потом ушел в тридцать шестое училище на слесаря. Я не видел его больше года.
Гуня машет мне бутылкой с пивом.
- Привет, Вован!
- Привет.
- Смотри - моя тачка. Всего пятьсот баксов. А тачила еще заебись, самое то. Что видон такой - это хуйня, надо будет подделать. Поехали кататься.
- Мне в магазин надо, за хлебом...
- Кинься ты - за хлебом. Потом купишь свой хлеб. Садись вперед.
Он открывает дверь, садится, я сажусь рядом. Гуня отдает пиво девушкам, открытую сует мне.
- Будешь?
Я делаю глоток.
- Гуня, открой нам пиво, - говорит одна девушка.
- А вы что, сами не можете? Во молодежь пошла - ни хера не умеют.
Гуня берет две бутылки, открывает одну о другую, зажигалкой сковыривает пробку со второй.
- А познакомь нас со своим другом.
- Это - Вован. А это, короче, Лена и Ира.
Я говорю:
- Очень приятно.
Девушки улыбаются. На них - польские куртки из "мятой" ткани, с пальмой и надписью "Phuket", у Лены - фиолетовая, у Иры - голубая.
Гуня поворачивает ключ, жмет на сцепление и газ. Машина трогается. Гуня сигналит. Старуха с авоськой испуганно смотрит на нас, отскакивает в сторону.
Выезжаем на Строительную.
Я спрашиваю:
- Ты тачку здесь брал?
- Не, в Польше. Разве здесь такую возьмешь за пятьсот? В Польше, само собой... Я там работаю...
Гуня улыбается.
- Рэкетир он, рэкетир. - Ира гигикает.
- Ну а что тут такого? Мы ничего плохого не делаем. Хотят зарабатывать пусть платят. Много мы не берем - двадцать тысяч. Максимум пятьдесят.
- Долларов?
- Каких, на хуй, долларов? Мы бы уже все в золоте, бля, ходили, если б долларов. Злотых. Это доллара два примерно. Все по-честному.
Гуня просидел два года в первом классе, потом учился на "тройки", как большинство пацанов. Всегда был тихим - за район не лазил, магазины не грабил. Когда мы были в девятом, у него погиб отец - влез по пьяни в какой-то станок у себя в цехе.
Едем по Строительной. "Хрущевки", две новые девятиэтажки, общага, три старых двухэтажных дома. Из труб химзавода валит сизый дым, ветер разносит его по небу.
Гуня говорит:
- Не, в Польше - заебись. Нас человек десять пацанов ездит, все свои: семьдесят четвертый, семьдесят третий год. Водку дорогую бухаем, жрем по-нормальному. Бананы всякие, хуяны. Пиво немецкое - по пять банок в день, стабильно. Не то, что это - это сцули, а не пиво.
Девушки ржут.
На площади Орджоникидзе народ толпится у красно-белых коммерческих киосков.
- Поехали ко мне на хату, - говорит Гуня. - Посидим по-нормальному, а? Я здесь в центре однокомнатную снял - чтоб не с маткой, а то она мертвого заебет.
Гуня с девушками сидят на потертом кожаном диване, я - в зеленом продавленном кресле. На низком круглом столе - батон, нарезанная мокрая колбаса, литровая "бомба" спирта "Royal" и две больших бутылки лимонада. У окна - огромный письменный стол, вся стена - в книжных полках. В углу бутылки от "жигулевского" и скомканные носки.
Я спрашиваю:
- А чья это квартира вообще?
- Деда одного. Он - профессор или типа того, хуй его знает. Говорит - за квартиру дорого платить, пошел жить к дочке, а эту хату мне сдал.
Гуня разливает спирт в фужеры из красного стекла. Ира и Лена разбавляют его лимонадом. Гуня берет фужер.
- Ну, будем.
Мы чокаемся, выпиваем. Я беру кусок батона, он крошится, крошки падают на пол. Гуня говорит:
- Кидай на хуй свой институт, поехали со мной, а? Заработаешь за год на машину или на квартиру там - и учись потом, сколько хочешь. Ты какого года? Тебе уже восемнадцать есть?
- В сентябре было. Я - с семьдесят четвертого.
- Ну и все. Получи загранпаспорт - и поехали с нами...
- А потом - лет на десять в зону. - Лена хихикает. - Отдохнуть...
- Тихо ты, пиздоболка. Со всей нашей бригады никто еще не сел. Пшекам мы до жопы, они нас не трогают. И мы их не трогаем, только своих. Ладно, давайте еще...
Гуня наливает, мы выпиваем.
Лена говорит:
- Гуня, поставь музыку.
Он встает, подходит к музыкальному центру "Panasonix", сует в него кассету. Врубается диско.
Лена и Ира встают, начинают крутить жопами под музыку. У Иры жопа круглее и больше.
Я хочу встать, цепляюсь за стол, падаю. Лена, Ира и Гуня хохочут. Я поднимаюсь, сажусь на кресло, закрываю глаза, вырубаюсь.
Просыпаюсь. Гуня трахает Иру. На нем - голубая майка без рукавов. Лена, в трусах и лифчике, гладит Гуню по спине и заднице. Я вырубаюсь.
Гуня трясет меня за плечо.
- Проснись, Вован, ты срешь...
Девушки хохочут. Они одеты, стоят в прихожей. Гуня говорит мне:
- Вообще, если хочешь, оставайся, а мне этих нужно отвезти...
- Ты ж пьяный, как ты за руль?
- А ты, типа, не пьяный... Ладно, не сцы. У меня половина ментов знакомые.
- Ладно, подожди, я тоже поеду.
"Форд" тормозит на перекрестке у школы. Девушки по очереди целуют его, кивают мне, выпрыгивают. Дверь захлопывается.
Гуня говорит:
- Во, бля - по пятнадцать лет телкам. На первом курсе училы, а уже ебутся за всю херню. Ты зря вырубился, мне пришлось одному въябывать. - Он ухмыляется. - Закинуть тебя домой? Или, если хочешь, поехали со мной - я в ночной клуб.
- Не, я домой.
Гуня останавливает тачку у моего подъезда.
Я говорю.
- Спасибо.
- Не за что. Если решишь ехать, меня всегда найдешь. Ладно, держи краба.
Гуня жмет мне руку. Я выхожу. "Форд" уезжает.
Я захожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице, держась за стену. Мне плохо. Я нагибаюсь в углу под почтовыми ящиками, тошню. Становится легче. Я вытираю рот рукавом, прохожу два пролета вверх, звоню в дверь.
Открывает мама.
- Где ты ходишь?
- Так, одноклассника встретил. - Голос звучит непривычно глухо.
- Да ты еще и выпил...
Я стаскиваю ботинки, снимаю куртку, иду в комнату. Сдираю свитер, джинсы, ложусь на диван. Все вокруг летает, и я тоже куда-то лечу.
Опять хочется тошнить. Я вскакиваю, бегу в туалет.
Полощу в ванной рот. В дверях стоит мама.
- Тебе плохо?
- Уже нормально.
- Точно?
- Да, точно. Не надо за мной ходить - как с ребенком.
Лежу на диване. За дверью мама говорит папе:
- Маленькие дети - маленькие заботы, большие дети - большие заботы...
Я натягиваю одеяло на голову.