– То есть, значит, надо рукава засучить и московскую сволочь остановить, - Полухин косо улыбнулся и потом куда-то в пустоту сказал: - Вот до каких пор из-за московских засранцев я буду беспокоиться за свои деньги? Проклятый город!
Кто-то хмыкнул.
Реджепов тоже улыбнулся, но как-то недобро.
– Вот не хочу это говорить… Не люблю такие громкие слова, вы знаете. Но мы все одна команда сейчас. Надо это всем понять. Иначе… да ладно, это лирика всё. Стихи-поэзия… Давайте теперь конкретно, сколько куда надо. Время не ждёт, у нас несколько недель до наступления холодов. Потом это уже будет не война, а катастрофа. Так что решать вопросы надо быстро. Давайте сначала за одним столом посидим, а потом я каждому отдельные слова ещё скажу.
Водянкин всё-таки дождался личной аудиенции. Он последним подсел к Узбеку. Тот, устало улыбнувшись, пожал руку своему протеже.
– Ну что, Паша, ты готов? Ты с Жиховым давай теснее работай… - Реджепов пытливо заглянул в глаза Павла: - Что ещё хочешь спросить, а? Про деньги?
– Нет, Ислам Хафизович, деньги это второй вопрос, - на самом деле, финансовый вопрос несомненно занимал молодого госсекретаря, но, успев узнать Узбека ближе, он понимал, что если не просить прямо, то получишь больше.
– А что такое? Я своё обещание выполнил. Начальники твои всё поняли, я думаю. Да и твои идеи я американцам передал. Сказали, будут изучать, интересно, сказали, - Реджепов двумя руками взял изящную фарфоровую пиалу и отхлебнул глоток зеленого чая.
– Что делать с Трепаковым и всей этой шайкой? Они ничего делать не будут, будут сидеть и ждать, пока ветер поменяется, чтоб порвать нас. Сами знаете, только порядок настанет, американцы сразу начнут со всеми заигрывать, - Водянкин сам удивлялся своей смелости и удивительной кровожадности.
– Да, правильно говоришь… Как шакалы они себя ведут. И американцы, они да… Такие они. Но я тебе вот что скажу… Ты фильмы про Джеймса Бонда любишь, а? - Реджепов наклонился к собеседнику и еле заметно улыбнулся.
– Ну так… Не фанат… Но в общем так…, - Водянкин привычно ушёл от прямого ответа, не зная, к чему Узбек клонит.
– Так вот, дорогой мой, у него была лицензия на убийство. Считай, что до конца всего этого бардака она у тебя есть тоже… Всех, кто тебе жить мешает, можешь между делом грохнуть, понял? Только списочек составь и отдай Жихову, или сам как-нибудь, а? Ясно тебе? - Реджепов откинулся назад и уже обычным голосом произнёс: - Приятно было увидеться, дорогой! Звони, если что, не стесняйся!
12. Судьба человека
13. Настоящий полковник
Кто-то хмыкнул.
Реджепов тоже улыбнулся, но как-то недобро.
– Вот не хочу это говорить… Не люблю такие громкие слова, вы знаете. Но мы все одна команда сейчас. Надо это всем понять. Иначе… да ладно, это лирика всё. Стихи-поэзия… Давайте теперь конкретно, сколько куда надо. Время не ждёт, у нас несколько недель до наступления холодов. Потом это уже будет не война, а катастрофа. Так что решать вопросы надо быстро. Давайте сначала за одним столом посидим, а потом я каждому отдельные слова ещё скажу.
Водянкин всё-таки дождался личной аудиенции. Он последним подсел к Узбеку. Тот, устало улыбнувшись, пожал руку своему протеже.
– Ну что, Паша, ты готов? Ты с Жиховым давай теснее работай… - Реджепов пытливо заглянул в глаза Павла: - Что ещё хочешь спросить, а? Про деньги?
– Нет, Ислам Хафизович, деньги это второй вопрос, - на самом деле, финансовый вопрос несомненно занимал молодого госсекретаря, но, успев узнать Узбека ближе, он понимал, что если не просить прямо, то получишь больше.
– А что такое? Я своё обещание выполнил. Начальники твои всё поняли, я думаю. Да и твои идеи я американцам передал. Сказали, будут изучать, интересно, сказали, - Реджепов двумя руками взял изящную фарфоровую пиалу и отхлебнул глоток зеленого чая.
– Что делать с Трепаковым и всей этой шайкой? Они ничего делать не будут, будут сидеть и ждать, пока ветер поменяется, чтоб порвать нас. Сами знаете, только порядок настанет, американцы сразу начнут со всеми заигрывать, - Водянкин сам удивлялся своей смелости и удивительной кровожадности.
– Да, правильно говоришь… Как шакалы они себя ведут. И американцы, они да… Такие они. Но я тебе вот что скажу… Ты фильмы про Джеймса Бонда любишь, а? - Реджепов наклонился к собеседнику и еле заметно улыбнулся.
– Ну так… Не фанат… Но в общем так…, - Водянкин привычно ушёл от прямого ответа, не зная, к чему Узбек клонит.
– Так вот, дорогой мой, у него была лицензия на убийство. Считай, что до конца всего этого бардака она у тебя есть тоже… Всех, кто тебе жить мешает, можешь между делом грохнуть, понял? Только списочек составь и отдай Жихову, или сам как-нибудь, а? Ясно тебе? - Реджепов откинулся назад и уже обычным голосом произнёс: - Приятно было увидеться, дорогой! Звони, если что, не стесняйся!
12. Судьба человека
Водянкин чувствовал себя на подъёме. Никогда не служивший и миновавший в свое время даже военной кафедры, он удивительно хорошо чувствовал себя в офицерской форме, перед строем добровольцев. Близорукий, он не видел лиц стоявших перед ним людей, но он знал, что они его поймут. У него были припасены жестокие, но действенные аргументы.
– Господа! Я не буду вам ничего объяснять! Я не буду вас пугать! Я не буду вас призывать! Потому что вы и сами всё понимаете! Потому что у нас нет другого выхода: или мы все вместе вернём себе то, что имели, и отомстим, или нас всех поубивают! Или мы остановим пироговскую банду или нам всем придётся драпать до самого Тихого океана! Никто, слышите, никто не будет воевать за нас! Максимум, чем нам могут помочь американцы и европейцы - это деньги и оружие. Наша судьба - в наших руках, господа! - кричал он в холодный утренний воздух.
…Сергей Яхлаков перестал верить в акции и Россию одновременно, сразу после легендарного краха «Роснефти». В своё время он вложил в это дело кучу денег и уже рисовал себе в воображении счастливую жизнь рантье. Советы продуманных друзей, туманно рассуждавших о «политизированности» акций, он целенаправленно пропускал мимо ушей, полностью полагаясь на оптимистичные прогнозы центральных каналов. И даже когда нефтяной бум кончился, а акции стали тихонечко падать, Сергей упорно за них держался и даже скупал их, надеясь на скорую смену тенденций. И даже взял кредит, чтоб купить их, пока, как выразился один эксперт (посмотреть бы сейчас в его глаза!) «не завершилась коррекция вниз». Однако в какой-то момент ситуация совсем вышла из-под контроля. Сергей никогда не следил за политикой, считал её чем-то глупым и ненужным. Смутно помня Горбачёва, он более-менее сносно запомнил Ельцина и хорошо - Путина. Потом он как-то потерялся: сначала скороспелая женитьба, куча кредитов, ипотека, попытки закрутить какой-то бизнес, пьянки и сноуборд, рождение дочки, новые кредиты, работа круглые сутки, потом заболела дочка, потом - умерла, потом - развод. Дальше личный ад Сергея Яхлакова воссоединился с общероссийским: «чёрная среда», которой и завершилась пресловутая «коррекция вниз», мигом превратила его в банкрота. На «митинги солидарности акционеров» он не ходил, пил дома, пока к нему не пришли приставы и не предложили покинуть помещения: он несколько месяцев не выплачивал проценты по ипотеке и сказать им ему было нечего. Он переехал жить на родительскую дачу, счастливо избежав встречи с другими приставами, активно интересовавшимися его личностью. Телефона на даче не было, за мобильник платить тоже было нечем… Короче говоря, когда спустя несколько месяцев тупого летнего безделья, украшенного лишь методичным пропиванием вывезенного из конфискованной квартиры имущества, он пешком возвращался в город, его изумлённому взгляду предстала колонна аккуратных танков и бронемашин с символикой НАТО, которая нагнала его у стеллы с надписью: «Воронеж».
«Хэллоу!», - кричали ему аккуратные солдаты из машин.
Сергей опешил, автоматически помахал им рукой, прошептав ответное «Хеллоу».
…До города он доехал в кузове красивого грузовика, от волнения и стресса вспомнив азы английского и активно общаясь с улыбчивыми итальянскими «миротворцами». Идти было, собственно говоря, некуда. Сергей выспросил где находится штаб миротворцев, и, сняв пыльную бейсболку, пошёл записываться в «полицаи».
«Полицаями» в народе стали называть тех, кто пошёл работать в созданные «миротворцами» соединения Добровольной Народной Полиции. «Миротворцам» совсем не хотелось долго сидеть в России, поэтому быстренько разоружив непокорных и обеспечив реализацию решений Рижской конференции, они удалились, возложив контроль за ситуацией на местные власти.
Яхлаков, хоть его опыт военной службы ограничивался военными сборам, а представление о функционировании органов безопасности - разовой ночёвкой в «обезъяннике» из-за драки в сауне, быстро освоился и сделал стремительную карьеру. Спустя несколько месяцев службы его вызвал к себе «мистер Бринкли», таинственный куратор вновь созданных органов безопасности по линии ЦРУ США (по решению Парижского совещания стран НАТО, именно США отвечали за формирование новых спецслужб на всей территории России, даже в зонах, контроль над которыми взяли на себя европейцы).
Бринкли не стал темнить, а, прикрыв дверь в свой кабинет, на хорошем русском языке сделал Яхлакову предложение, от которого он не смог отказаться: в числе других сотрудников ДНП ему предложили принять участие в «спецоперации»: в заброшенном свинарнике колхоза «Красное Знамя» предстояло расстрелять несколько десятков бывших сотрудников ФСБ, МВД и других спецслужб России, занимавших командные должности и не перешедших своевременно на сторону союзников. Выпив немного водки, Яхлаков рассудил, что пути назад всё равно уже нет, и со спокойным сердцем нажал на гашетку пулемёта, когда настала его очередь.
Так он сдал свой экзамен и получил путёвку в Учебный центр ДНП, а потом - место Начальника Тульского Губернского Управления Народной Полиции. Там он снова женился и исправно посещал все балы новой губернской элиты.
…18 июля, день пироговского путча, он встретил на рабочем месте, получив неприятное известие за игрой в любимую «стрелялку».
– Сергей Василич, в Рязани переворот! - «адъютант его превосходительства» Борис Карпухин ворвался в кабинет шефа весь красный от возбуждения, - Юркевича арестовали! Пирогов издал манифест о возрождении России и призывает всех поддержать его!
Яхлаков не сразу осознал весь ужас происшедшего.
– Представляете, Сергей Василич, конец генералу! Больше его рожи поганой век не увидим! - радовался Карпухин.
В это время Яхлаков прямо почувствовал, как у него поднимается давление. Ему стало жарко и страшно. Впервые за всё время вспомнился гадкий запах свинарника колхоза «Красное Знамя», спусковой крючок пулемёта под пальцем и молчаливые сутулые фигуры в чёрных повязках вдоль стены.
Тогда бы все обошлось совсем гладко, если бы вдруг один из стоящих у стены не прервал молчание и заговорил с ним:
– Я знаю… Что ты русский, наш… Неужели ты не понимаешь, что творишь? Бля, ну было же уже такое, было! Потом всё равно таких как ты выловим и за яйца пове…
Яхлакову на секунду стало страшно, но он собрался и яростно и даже с удовольствием заткнул говоруна свинцовым кляпом. «Сука, ещё поучи меня жизни!», - подумал он тогда и, поймав глазами удовлетворенный кивок чернокожего куратора, снял руки с пулемета и пошел в палатку за свинарником, где взял со стола банку кока-колы и сел в шезлонг…
– Ты что несёшь, а? Ты что, не понимаешь, Карпухин! - взорвался он и, как бывало во время особо нервных ситуациях, его буквально затрясло, - Ебанат, поднимай всех! Быстро! Тревога! Блядь! Машину, срочно!
Мысли понеслись вскачь и во все стороны сразу. Надо срочно звонить Машке, чтоб собрала вещи на всякий случай. И из сейфа забрать деньги, носить с собой, мало ли что. Съездить срочно к губернатору и потом решать, что куда. И позвонить Куратору.
С этого он и начал. Схватил коммуникатор и назвал пароль. Пошло соединение. Ответа не было. «Суки!», - выругался Яхлаков, бросил в портфель связку денег и кластер с кредитками из сейфа, выскочил из кабинета, на ходу натягивая фуражку.
…В тот день он так и не смог дозвониться до Куратора. Губернатор Берёзин был в разобранном виде и только рассеяно моргал глазами. Архиепископ Макарий куда-то исчез («Повесить пидора бородатого! Повесить первым!», - мстительно думал Яхлаков, слушая невнятный лепет епархиального секретаря Николая Голубенко), телецентр оказался обесточенным. Мэр города пропал с концами, и попытки разыскать его ничего не дали, тем более, что посланные на розыск сотрудники тоже куда-то пропали. Начальник губернского бюро Тайной Полиции Гена Борейко так и не вышел на связь, что было неудивительно: уж больно гнусный был человек. Яхлаков понял: из всего начальства в затаившемся городе ещё как-то функционировал только он.
Задыхаясь от ужаса, Яхлаков отдавал команду за командой, мельком слушая новости и понимая, что приказывать скоро будет некому. Рязанский канал молчал, а «Московия-ТВ» передавало какую-то чушь. Мятеж был столь грандиозным и неожиданным, что подавить его без военной силы было невозможным. Вот только ближайшие вооруженные силы находились в соседних государствах - Русской Республике вооруженные силы по Рижским соглашениям не полагались.
В какой-то момент, бессонной ночью, сидя перед кричащей телепанелью со стаканом виски, Яхлаков вдруг подумал: «Господи, как я вообще оказался в этом городе? В этой форме? Какого чёрта я вообще полез во всё это? Зачем?». И ему почему-то вспомнилось, как он сидел вот так вот ночью, в своей квартире, слушал кричащий телевизор и верил, что акции «Роснефти» будут расти и станут залогом его счастливой старости. От бешенства он со всей силы стукнул кулаком по столу. Захотелось выть и жать и гашетку. «Суки, суки, суки!», - повторял он…
На второй или третий день, когда ситуация стала критической, жена была отправлена к маме в загородный поселок, а в пустых коридорах полицейского управления остался только он и пятеро мрачных полицейских из спецроты. На заваленном окурками и объедками столе зазвонил телефон.
– Яхлаков, ты чего там суетишься, а? - услышал он в трубке голос полковника Пирогова. Яхлаков узнал его сразу. Они были шапочно знакомы, встречались в Рязани, во время совещаний. Обычные встречи коллег. Помнилось, Яхлаков часто думал, глядя на открытое и честное лицо начальника отряда полиции особого назначения: в каком свинарнике сдавал свой экзамен этот бравый перец.
– Ты что, собираешься погибнуть за евросоюзников, да? Героем хочешь стать? Генералом, блядь, Власовым? Сдавайся, всё будет кругло. Иначе я тебе всё припомню, публично судить будем, понял?
– Самого тебя судить будут, понял? Не таких ломали! Пошёл нахуй, пидор сраный! - Яхлаков бросил трубку. Его трясло.
«Надо драпать! Сейчас! Немедленно! К своим!», - эта мысль, последние дни маячащая на заднем плане, вдруг заполнила всё сознание. Тогда он даже не обратил внимания, что своими - окончательно и навсегда - для него стали европейцы и американцы, украинцы и казахи, все те, кто готов был встать на пути его недавних товарищей из Рязанского ОПОНа.
Над городом летали вертолёты, связь не работала. Под окнами Управления полиции начала собираться толпа, мелькнул трехцветный флаг со споротым гербом Русской республики. «Так, хватит героизма!», - Яхлаков допил стакан виски и в полузакрытую дверь крикнул: «Собираемся быстренько! Машину готовьте!». Послышался топот, Сергей зашёл в комнату отдыха, остановился перед шкафом и задумчиво поскрёб заросший подбородок. Потом снял пропахшую бессонницей и ужасом форменную рубашку, измявшиеся брюки и обтёрся полотенцем. Извлёк из шкафа свою парадную форму с медалью «За службу Русской Республике» и запасную белую рубашку, ещё пахнущую покоем и благополучием. «Суки драные, я вам покажу ещё, я ещё вернусь!», - подумал он, затягивая галстук и поправляя аксельбанты. По ощущениям, бриться времени не было. Он кинул в портфель свёрнутые джинсы и клетчатую рубашку, натянуто улыбнулся своему отражению и вышел из комнаты отдыха.
…Когда из ворот Управления выехали три машины - чёрная «бэха» начальника полиции и два «хаммера» с мигалками - толпа перестала галдеть и замерла. Парадная дверь управления открылась, и из неё вышел Яхлаков. Он был в парадной форме и с небольшим портфелем в руках. Оглядев толпу, он неспешно бросил портфель на заднее сидение, а потом, нарочито расслабленной походкой, приблизился к толпе. Два напряжённых спецротника последовали за ним, боязливо целясь в толпу автоматами.
– Что такое, граждане? Что за собрание такое? - прохрипел он. Спохватившись, прокашлялся и продолжил общение с народом нормальным своим голосом: - Какие-то вопросы есть? Ждём кого-то? Люди молчали, боязливо глядя на дула автоматов.
– Расходитесь по домам, граждане! Не верьте вражеской пропаганде, правительство Республики уже взяло ситуацию под контроль! - зачем-то сказал он.
Над площадью пролетел вертолет. Яхлаков, пригнувшись, побежал к машине, за ним затопали спецротники. «Трогай!», - прокричал он, запрыгнув в прохладное нутро лимузина. Захлопывая дверь, он услышал свист и какие-то крики.
…Последующие дни бегства запомнились ему плохо. Хаос накрывал губернию за губернией. В Нижнем Новгороде, куда он добрался уже в кузове грузовика в обществе таких же как он мрачных и злых мужиков, надо было определяться: лететь в Казахстан или контролируемые им территории Оренбуржья, Калмыкии, или на Урал. Или в другую сторону, в Украину или вообще в Питер или Архангельск. Европа самолёты не принимала, исключение было сделано только для европейских авиакомпаний, срочно вывозивших граждан Европейского Союза, имевших легкомыслие оказаться в эпицентре политического урагана.
По ряду причин было принято решение лететь в Екатеринбург, а дальше пробираться во Владик. Возможно, это решение спасло им жизнь. Лайнер с кучей всякого народа вместо Питера сел в мятежной Рязани. Между прочим, нижегородский губернатор вместе с начальником полиции тоже летели в этом самолёте. Судьба их была печальна…
…В Екатеринбурге прилетевших довольно долго допрашивали, вывезя под конвоем в какую-то заброшенную промзону, спешно оборудованную под лагерь беженцев. К Яхлакову вопросов было немного, после второго допроса его переправили в пансионат на берегу одного из челябинских озёр. Там он пришёл в себя, и даже, к своем удивлению, дозвонился до тёщи. Марина Витальевна скороговоркой доложила, что у Маши всё хорошо, что она уехала к тётке в глухую деревню, потому что его, Яхлакова, все ищут, а губернатора Берёзина увезли в тюрьму. Борейко, говорят, поймали и расстреляли. Оплакивать начальника губернской тайной полиции Яхлаков не стал, хотя судьба коллеги, конечно, вогнала Сергея в глубокую задумчивость. На всякий случай он не стал рассказывать, проводившим опрос офицерам, о своём высоком звании. Во время бегства он решил, что в случае весьма возможной встречи с пироговскими спецслужбистами удобнее прикинуться рядовым, а в случае победы он всегда сможет доказать свои прошлые заслуги.
…Сергей Яхлаков стоял на плацу в новенькой форме с нашивками Добровольческого корпуса им. Б.Н.Ельцина и слушал выкрики долговязого агитатора. Будущее было туманным, но явно пахло кровью. Русской кровью. И он вполне был готов проливать её под любыми знаменами. Рассуждать о причинах и следствиях ему точно не хотелось, для себя он придумал объяснение: такова его судьба, судьба человека.
– Господа! Я не буду вам ничего объяснять! Я не буду вас пугать! Я не буду вас призывать! Потому что вы и сами всё понимаете! Потому что у нас нет другого выхода: или мы все вместе вернём себе то, что имели, и отомстим, или нас всех поубивают! Или мы остановим пироговскую банду или нам всем придётся драпать до самого Тихого океана! Никто, слышите, никто не будет воевать за нас! Максимум, чем нам могут помочь американцы и европейцы - это деньги и оружие. Наша судьба - в наших руках, господа! - кричал он в холодный утренний воздух.
…Сергей Яхлаков перестал верить в акции и Россию одновременно, сразу после легендарного краха «Роснефти». В своё время он вложил в это дело кучу денег и уже рисовал себе в воображении счастливую жизнь рантье. Советы продуманных друзей, туманно рассуждавших о «политизированности» акций, он целенаправленно пропускал мимо ушей, полностью полагаясь на оптимистичные прогнозы центральных каналов. И даже когда нефтяной бум кончился, а акции стали тихонечко падать, Сергей упорно за них держался и даже скупал их, надеясь на скорую смену тенденций. И даже взял кредит, чтоб купить их, пока, как выразился один эксперт (посмотреть бы сейчас в его глаза!) «не завершилась коррекция вниз». Однако в какой-то момент ситуация совсем вышла из-под контроля. Сергей никогда не следил за политикой, считал её чем-то глупым и ненужным. Смутно помня Горбачёва, он более-менее сносно запомнил Ельцина и хорошо - Путина. Потом он как-то потерялся: сначала скороспелая женитьба, куча кредитов, ипотека, попытки закрутить какой-то бизнес, пьянки и сноуборд, рождение дочки, новые кредиты, работа круглые сутки, потом заболела дочка, потом - умерла, потом - развод. Дальше личный ад Сергея Яхлакова воссоединился с общероссийским: «чёрная среда», которой и завершилась пресловутая «коррекция вниз», мигом превратила его в банкрота. На «митинги солидарности акционеров» он не ходил, пил дома, пока к нему не пришли приставы и не предложили покинуть помещения: он несколько месяцев не выплачивал проценты по ипотеке и сказать им ему было нечего. Он переехал жить на родительскую дачу, счастливо избежав встречи с другими приставами, активно интересовавшимися его личностью. Телефона на даче не было, за мобильник платить тоже было нечем… Короче говоря, когда спустя несколько месяцев тупого летнего безделья, украшенного лишь методичным пропиванием вывезенного из конфискованной квартиры имущества, он пешком возвращался в город, его изумлённому взгляду предстала колонна аккуратных танков и бронемашин с символикой НАТО, которая нагнала его у стеллы с надписью: «Воронеж».
«Хэллоу!», - кричали ему аккуратные солдаты из машин.
Сергей опешил, автоматически помахал им рукой, прошептав ответное «Хеллоу».
…До города он доехал в кузове красивого грузовика, от волнения и стресса вспомнив азы английского и активно общаясь с улыбчивыми итальянскими «миротворцами». Идти было, собственно говоря, некуда. Сергей выспросил где находится штаб миротворцев, и, сняв пыльную бейсболку, пошёл записываться в «полицаи».
«Полицаями» в народе стали называть тех, кто пошёл работать в созданные «миротворцами» соединения Добровольной Народной Полиции. «Миротворцам» совсем не хотелось долго сидеть в России, поэтому быстренько разоружив непокорных и обеспечив реализацию решений Рижской конференции, они удалились, возложив контроль за ситуацией на местные власти.
Яхлаков, хоть его опыт военной службы ограничивался военными сборам, а представление о функционировании органов безопасности - разовой ночёвкой в «обезъяннике» из-за драки в сауне, быстро освоился и сделал стремительную карьеру. Спустя несколько месяцев службы его вызвал к себе «мистер Бринкли», таинственный куратор вновь созданных органов безопасности по линии ЦРУ США (по решению Парижского совещания стран НАТО, именно США отвечали за формирование новых спецслужб на всей территории России, даже в зонах, контроль над которыми взяли на себя европейцы).
Бринкли не стал темнить, а, прикрыв дверь в свой кабинет, на хорошем русском языке сделал Яхлакову предложение, от которого он не смог отказаться: в числе других сотрудников ДНП ему предложили принять участие в «спецоперации»: в заброшенном свинарнике колхоза «Красное Знамя» предстояло расстрелять несколько десятков бывших сотрудников ФСБ, МВД и других спецслужб России, занимавших командные должности и не перешедших своевременно на сторону союзников. Выпив немного водки, Яхлаков рассудил, что пути назад всё равно уже нет, и со спокойным сердцем нажал на гашетку пулемёта, когда настала его очередь.
Так он сдал свой экзамен и получил путёвку в Учебный центр ДНП, а потом - место Начальника Тульского Губернского Управления Народной Полиции. Там он снова женился и исправно посещал все балы новой губернской элиты.
…18 июля, день пироговского путча, он встретил на рабочем месте, получив неприятное известие за игрой в любимую «стрелялку».
– Сергей Василич, в Рязани переворот! - «адъютант его превосходительства» Борис Карпухин ворвался в кабинет шефа весь красный от возбуждения, - Юркевича арестовали! Пирогов издал манифест о возрождении России и призывает всех поддержать его!
Яхлаков не сразу осознал весь ужас происшедшего.
– Представляете, Сергей Василич, конец генералу! Больше его рожи поганой век не увидим! - радовался Карпухин.
В это время Яхлаков прямо почувствовал, как у него поднимается давление. Ему стало жарко и страшно. Впервые за всё время вспомнился гадкий запах свинарника колхоза «Красное Знамя», спусковой крючок пулемёта под пальцем и молчаливые сутулые фигуры в чёрных повязках вдоль стены.
Тогда бы все обошлось совсем гладко, если бы вдруг один из стоящих у стены не прервал молчание и заговорил с ним:
– Я знаю… Что ты русский, наш… Неужели ты не понимаешь, что творишь? Бля, ну было же уже такое, было! Потом всё равно таких как ты выловим и за яйца пове…
Яхлакову на секунду стало страшно, но он собрался и яростно и даже с удовольствием заткнул говоруна свинцовым кляпом. «Сука, ещё поучи меня жизни!», - подумал он тогда и, поймав глазами удовлетворенный кивок чернокожего куратора, снял руки с пулемета и пошел в палатку за свинарником, где взял со стола банку кока-колы и сел в шезлонг…
– Ты что несёшь, а? Ты что, не понимаешь, Карпухин! - взорвался он и, как бывало во время особо нервных ситуациях, его буквально затрясло, - Ебанат, поднимай всех! Быстро! Тревога! Блядь! Машину, срочно!
Мысли понеслись вскачь и во все стороны сразу. Надо срочно звонить Машке, чтоб собрала вещи на всякий случай. И из сейфа забрать деньги, носить с собой, мало ли что. Съездить срочно к губернатору и потом решать, что куда. И позвонить Куратору.
С этого он и начал. Схватил коммуникатор и назвал пароль. Пошло соединение. Ответа не было. «Суки!», - выругался Яхлаков, бросил в портфель связку денег и кластер с кредитками из сейфа, выскочил из кабинета, на ходу натягивая фуражку.
…В тот день он так и не смог дозвониться до Куратора. Губернатор Берёзин был в разобранном виде и только рассеяно моргал глазами. Архиепископ Макарий куда-то исчез («Повесить пидора бородатого! Повесить первым!», - мстительно думал Яхлаков, слушая невнятный лепет епархиального секретаря Николая Голубенко), телецентр оказался обесточенным. Мэр города пропал с концами, и попытки разыскать его ничего не дали, тем более, что посланные на розыск сотрудники тоже куда-то пропали. Начальник губернского бюро Тайной Полиции Гена Борейко так и не вышел на связь, что было неудивительно: уж больно гнусный был человек. Яхлаков понял: из всего начальства в затаившемся городе ещё как-то функционировал только он.
Задыхаясь от ужаса, Яхлаков отдавал команду за командой, мельком слушая новости и понимая, что приказывать скоро будет некому. Рязанский канал молчал, а «Московия-ТВ» передавало какую-то чушь. Мятеж был столь грандиозным и неожиданным, что подавить его без военной силы было невозможным. Вот только ближайшие вооруженные силы находились в соседних государствах - Русской Республике вооруженные силы по Рижским соглашениям не полагались.
В какой-то момент, бессонной ночью, сидя перед кричащей телепанелью со стаканом виски, Яхлаков вдруг подумал: «Господи, как я вообще оказался в этом городе? В этой форме? Какого чёрта я вообще полез во всё это? Зачем?». И ему почему-то вспомнилось, как он сидел вот так вот ночью, в своей квартире, слушал кричащий телевизор и верил, что акции «Роснефти» будут расти и станут залогом его счастливой старости. От бешенства он со всей силы стукнул кулаком по столу. Захотелось выть и жать и гашетку. «Суки, суки, суки!», - повторял он…
На второй или третий день, когда ситуация стала критической, жена была отправлена к маме в загородный поселок, а в пустых коридорах полицейского управления остался только он и пятеро мрачных полицейских из спецроты. На заваленном окурками и объедками столе зазвонил телефон.
– Яхлаков, ты чего там суетишься, а? - услышал он в трубке голос полковника Пирогова. Яхлаков узнал его сразу. Они были шапочно знакомы, встречались в Рязани, во время совещаний. Обычные встречи коллег. Помнилось, Яхлаков часто думал, глядя на открытое и честное лицо начальника отряда полиции особого назначения: в каком свинарнике сдавал свой экзамен этот бравый перец.
– Ты что, собираешься погибнуть за евросоюзников, да? Героем хочешь стать? Генералом, блядь, Власовым? Сдавайся, всё будет кругло. Иначе я тебе всё припомню, публично судить будем, понял?
– Самого тебя судить будут, понял? Не таких ломали! Пошёл нахуй, пидор сраный! - Яхлаков бросил трубку. Его трясло.
«Надо драпать! Сейчас! Немедленно! К своим!», - эта мысль, последние дни маячащая на заднем плане, вдруг заполнила всё сознание. Тогда он даже не обратил внимания, что своими - окончательно и навсегда - для него стали европейцы и американцы, украинцы и казахи, все те, кто готов был встать на пути его недавних товарищей из Рязанского ОПОНа.
Над городом летали вертолёты, связь не работала. Под окнами Управления полиции начала собираться толпа, мелькнул трехцветный флаг со споротым гербом Русской республики. «Так, хватит героизма!», - Яхлаков допил стакан виски и в полузакрытую дверь крикнул: «Собираемся быстренько! Машину готовьте!». Послышался топот, Сергей зашёл в комнату отдыха, остановился перед шкафом и задумчиво поскрёб заросший подбородок. Потом снял пропахшую бессонницей и ужасом форменную рубашку, измявшиеся брюки и обтёрся полотенцем. Извлёк из шкафа свою парадную форму с медалью «За службу Русской Республике» и запасную белую рубашку, ещё пахнущую покоем и благополучием. «Суки драные, я вам покажу ещё, я ещё вернусь!», - подумал он, затягивая галстук и поправляя аксельбанты. По ощущениям, бриться времени не было. Он кинул в портфель свёрнутые джинсы и клетчатую рубашку, натянуто улыбнулся своему отражению и вышел из комнаты отдыха.
…Когда из ворот Управления выехали три машины - чёрная «бэха» начальника полиции и два «хаммера» с мигалками - толпа перестала галдеть и замерла. Парадная дверь управления открылась, и из неё вышел Яхлаков. Он был в парадной форме и с небольшим портфелем в руках. Оглядев толпу, он неспешно бросил портфель на заднее сидение, а потом, нарочито расслабленной походкой, приблизился к толпе. Два напряжённых спецротника последовали за ним, боязливо целясь в толпу автоматами.
– Что такое, граждане? Что за собрание такое? - прохрипел он. Спохватившись, прокашлялся и продолжил общение с народом нормальным своим голосом: - Какие-то вопросы есть? Ждём кого-то? Люди молчали, боязливо глядя на дула автоматов.
– Расходитесь по домам, граждане! Не верьте вражеской пропаганде, правительство Республики уже взяло ситуацию под контроль! - зачем-то сказал он.
Над площадью пролетел вертолет. Яхлаков, пригнувшись, побежал к машине, за ним затопали спецротники. «Трогай!», - прокричал он, запрыгнув в прохладное нутро лимузина. Захлопывая дверь, он услышал свист и какие-то крики.
…Последующие дни бегства запомнились ему плохо. Хаос накрывал губернию за губернией. В Нижнем Новгороде, куда он добрался уже в кузове грузовика в обществе таких же как он мрачных и злых мужиков, надо было определяться: лететь в Казахстан или контролируемые им территории Оренбуржья, Калмыкии, или на Урал. Или в другую сторону, в Украину или вообще в Питер или Архангельск. Европа самолёты не принимала, исключение было сделано только для европейских авиакомпаний, срочно вывозивших граждан Европейского Союза, имевших легкомыслие оказаться в эпицентре политического урагана.
По ряду причин было принято решение лететь в Екатеринбург, а дальше пробираться во Владик. Возможно, это решение спасло им жизнь. Лайнер с кучей всякого народа вместо Питера сел в мятежной Рязани. Между прочим, нижегородский губернатор вместе с начальником полиции тоже летели в этом самолёте. Судьба их была печальна…
…В Екатеринбурге прилетевших довольно долго допрашивали, вывезя под конвоем в какую-то заброшенную промзону, спешно оборудованную под лагерь беженцев. К Яхлакову вопросов было немного, после второго допроса его переправили в пансионат на берегу одного из челябинских озёр. Там он пришёл в себя, и даже, к своем удивлению, дозвонился до тёщи. Марина Витальевна скороговоркой доложила, что у Маши всё хорошо, что она уехала к тётке в глухую деревню, потому что его, Яхлакова, все ищут, а губернатора Берёзина увезли в тюрьму. Борейко, говорят, поймали и расстреляли. Оплакивать начальника губернской тайной полиции Яхлаков не стал, хотя судьба коллеги, конечно, вогнала Сергея в глубокую задумчивость. На всякий случай он не стал рассказывать, проводившим опрос офицерам, о своём высоком звании. Во время бегства он решил, что в случае весьма возможной встречи с пироговскими спецслужбистами удобнее прикинуться рядовым, а в случае победы он всегда сможет доказать свои прошлые заслуги.
…Сергей Яхлаков стоял на плацу в новенькой форме с нашивками Добровольческого корпуса им. Б.Н.Ельцина и слушал выкрики долговязого агитатора. Будущее было туманным, но явно пахло кровью. Русской кровью. И он вполне был готов проливать её под любыми знаменами. Рассуждать о причинах и следствиях ему точно не хотелось, для себя он придумал объяснение: такова его судьба, судьба человека.
13. Настоящий полковник
…Коммуникатор включился и голосом секретарши Машеньки громко закричал:
– Сева, балбес, быстро в редакцию! А лучше сразу вали к Водянкину, он тебя ждёт, там что-то суперважное! У тебя максимум сорок минут времени!
Вот самое гадкое в оставлении случайной женщины дома - это необходимость как-то тактично от неё избавляться утром, потому что надо идти на работу, да и вообще, хочется как-то войти в новый день и не заморачиваться проблемами дня ушедшего. «Вечность - это время между тем, когда ты кончил, и когда она ушла», - вспомнил Сева какой-то древний анекдот и отправился умываться, решив пренебречь бритьём.
Челябинская звезда нарочито-сонным голоском пыталась изобразить маленькую девочку, но этот образ больше не был востребован циничным потребителем. Утро было безжалостно и однозначно свидетельствовало: малышке в любом случае больше двадцатипяти, и опухшее сонное лицо менее всего вызывало чувство умиления, на которое рассчитывала его обладательница. «Меня срочно вызывают к Водянкину! Вот что за люди!», - в слух расстраивался Сева, разглядывая свою опухшую физиономию.
Провозившись со сборами и выпроваживанием случайной любовницы, Сева едва успел вбежать в приёмную Водянкина ровно в том момент, когда хозяин кабинета попросил запустить журналистов. Кроме Севы, в кабинет вошли телевизионная группа Всемирного Уральского Телевидения и это могло обозначать только одно: запуск какой-то очередной сенсации.
Водянкин проводил их в комнату отдыха, расположенную за аскетически обставленным безликой мебелью кабинетом. Там уютно пахло коньяком и спокойствием, а за изящным столом обнаружился здоровенный коротко стриженный детина в новенькой военной форме. Удивительны в нём были две вещи: фантастический загар, ровный и глубокий, какой возможен только от постоянного пребывания на солнце, и синяя нашивка с надписью «Добровольческий корпус им. Б.Н.Ельцина». Про такой корпус Сева ничего не слышал, и прилив любопытства окончательно разбудил его.
– Господа, хочу представить вам нашу новую звезду, - при этих словах Водянкина детина как-то глупо хмыкнул и, казалось, засмущался. - Полковник Сергеев, командир формирующегося корпуса имени Бориса Ельцина.
…На самом деле его звали Георгием Синько. В российские времена он окончил офицерское училище и даже успел послужить в Чечне, во время второй войны. Потом его несколько раз перебрасывали с места на место. Во время кризиса, который застал его в военной части под Челябинском, он повёл себя так, как и большинство других офицеров российской армии: ждал, что будет дальше. А дальше было вот что: улыбчивый француз из миротворческих сил пожал ему руку и выдал конверт с тремя тысячами евро на первое послеармейское время. Так капитан Синько остался без работы. Мыкался он несколько месяцев, пока его каким-то непостижимым образом не нашли представители новой власти и предложили на следующий день посетить офис в центре города, где его ожидал с интересным предложением некий Джерри Бергман, представитель «Логейт Интернейшнл», как было указано на изящной визитке.
Позже Георгий узнал, что лондонская компания Logate International являлась крупнейшим вербовщиком добровольцев во всевозможные охранные структуры и формирующиеся колониальные органы власти в Африке. Подряд на эту деятельности компания получила от европравительства. Слово «колонии», конечно, было под запретом, но фактически речь шла именно о колониализме.
Подписанию «Пакта ответственности» предшествовала серия международных конференций по Африке. По первоначальному проекту предполагалось, что Африка будет поделена на зоны ответственности между странами Европейского Союза и США. Однако уже на Гаванской конференции ООН по проблемам Африки, правительства Бразилии, Индии, Китая и Японии потребовали своей доли. Раздел Африки задержал развал России. Собственно, гуманитарная катастрофа в Африке во многом спасла от оккупации Россию: здраво рассудив, что новые государства на построссийском пространстве смогут как-то самоуправляться под внешним наблюдением, а ситуация в Африке требует немедленного решения, международное сообщество приступило к разделу Африки стразу после Рижской конференции.
Итоговый акт был подписан в Парамарибо. Именно ему обязаны своим появлением Китайская Юго-Восточная Африка и Индийская Восточная Африка, а также Бразильская Юго-Западная Африка. Вслед за ударными силами армий стран, уполномоченных ООН на проведение гуманитарной операции в Африке, на континент начали перебрасываться всевозможные частные параармейские формирования, долженствующие охранять коммерческую недвижимость, поддерживать усилия армии и сил безопасности. Офицеры распущенной российской армии стали подлинной находкой в этой ситуации. Их перебрасывали в Африку с помощью частных вербовочных фирм и уже там, вдали от зануд из Европарламента им предлагали фактически подменить собой европейские войска. Короче говоря, прибыв в Судан, Гоша начал быстро делать карьеру. Сначала он охранял какой-то строящийся завод, потом его отправили уже начальником в Родезию, где он и получил предложение стать майором в формирующихся Вооружённых Силах Европейской Зоны Африки. Официально считалось, что костяк этой структуры составляют добровольцы из стран Евросоюза, но фактически армия комплектовалась контингентом из Восточной Европы. Жора получил удостоверение на имя черногорского гражданина Джорджи Христича и майорские погоны ВСЕЗА. Его отправили в недавно сформированный полк «Король Уильям», базирующийся в Центральной Африке.
Служба шла хорошо, он жил в симпатичном коттедже в военном городке и имел разнообразные награды за боевые операции против «бандитов», как для удобства называли остатки африканских армий, не пожелавших сложить оружие и продолжавшим партизанить в джунглях. Ситуацией на далекой Родине он не интересовался, более того, исправно застукивал в контрразведку всех тех русских, кто любил на досуге порассуждать на тему «негры вот в лесах воюют, а мы даже сопротивляться не стали, еще и в наёмники подались!». Делал он это не из какой-то подлости, а по глубокому убеждению. Командир полка, английский полковник Тимоти Хаттон произвёл на него такое сильное впечатление, что Синько захотелось тоже когда-нибудь стать таким вот джентльменом. Поэтому он научился играть в гольф и даже штудировал всевозможные пособия по этикету. Ему хотелось быть бравым британским офицером, героем Киплинга и носителем цивилизации в нищей и опасной Африке. Быть же русским офицером ему не хотелось категорически. Поэтому он подходил к службе с точки зрения интересов Британии и Европы, полагая любые пророссийские настроения опасными и даже преступными.
Как-то после возвращения с очередного рейда в джунгли его вызвали в штаб, в кабинет начальника контрразведки, бравого португальца Лазариу Диаша.
– Скажите, майор Христич, вы следите за положением дел в бывшей России? - спросил Диаш без всяких предисловий.
– Никак нет! - бодро ответил Гоша, судорожно размышляя, к чему всё это говорится. Среди русских ходили неприятные слухи: после того, как несколько русских наёмников ушли в джунгли, где присоединились к туземным формированиям и организовали ряд успешных атак на колониальные силы, командование ВСЕЗА собиралось всех проверить и неблагонадёжных изолировать. «Так вот, дорогой майор, ситуация там осложнилась!», - в углу комнаты возникла голографическая карта Западной Евразии, по которой поползли разноцветные стрелочки и надписи. «Некоторое время назад некто Пирогов, полицейский из Рязани, поднял мятеж, захватил Москву и сейчас пытается возродить Россию. Господин майор, что вы думаете по этому поводу?», - Диаш подошёл вплотную к стоящему навытяжку Жоре. «Я думаю, что нарушение условий Рижских соглашений приведет к кризису!», - отчеканил тот.
«Так и есть, кризис уже случился и в ближайшие недели ожидается его эскалация. Поэтому у меня к вам предложение от нашего командования: поехать в командировку в Россию, вот сюда, - Диаш ткнул в центр пылающей карты стеком, - на Урал, чтоб помочь верным соглашениям силам оказать сопротивление мятежникам. Сумму вашего гонорара, бонусы и страховочные условия, в случае вашего согласия, вы обсудите в Варшаве, где находится кризисный штаб. Нам там нужны верные и смелые люди, господин майор! Понимаете? Верные и смелые! Такие как вы!».
– Сева, балбес, быстро в редакцию! А лучше сразу вали к Водянкину, он тебя ждёт, там что-то суперважное! У тебя максимум сорок минут времени!
Вот самое гадкое в оставлении случайной женщины дома - это необходимость как-то тактично от неё избавляться утром, потому что надо идти на работу, да и вообще, хочется как-то войти в новый день и не заморачиваться проблемами дня ушедшего. «Вечность - это время между тем, когда ты кончил, и когда она ушла», - вспомнил Сева какой-то древний анекдот и отправился умываться, решив пренебречь бритьём.
Челябинская звезда нарочито-сонным голоском пыталась изобразить маленькую девочку, но этот образ больше не был востребован циничным потребителем. Утро было безжалостно и однозначно свидетельствовало: малышке в любом случае больше двадцатипяти, и опухшее сонное лицо менее всего вызывало чувство умиления, на которое рассчитывала его обладательница. «Меня срочно вызывают к Водянкину! Вот что за люди!», - в слух расстраивался Сева, разглядывая свою опухшую физиономию.
Провозившись со сборами и выпроваживанием случайной любовницы, Сева едва успел вбежать в приёмную Водянкина ровно в том момент, когда хозяин кабинета попросил запустить журналистов. Кроме Севы, в кабинет вошли телевизионная группа Всемирного Уральского Телевидения и это могло обозначать только одно: запуск какой-то очередной сенсации.
Водянкин проводил их в комнату отдыха, расположенную за аскетически обставленным безликой мебелью кабинетом. Там уютно пахло коньяком и спокойствием, а за изящным столом обнаружился здоровенный коротко стриженный детина в новенькой военной форме. Удивительны в нём были две вещи: фантастический загар, ровный и глубокий, какой возможен только от постоянного пребывания на солнце, и синяя нашивка с надписью «Добровольческий корпус им. Б.Н.Ельцина». Про такой корпус Сева ничего не слышал, и прилив любопытства окончательно разбудил его.
– Господа, хочу представить вам нашу новую звезду, - при этих словах Водянкина детина как-то глупо хмыкнул и, казалось, засмущался. - Полковник Сергеев, командир формирующегося корпуса имени Бориса Ельцина.
…На самом деле его звали Георгием Синько. В российские времена он окончил офицерское училище и даже успел послужить в Чечне, во время второй войны. Потом его несколько раз перебрасывали с места на место. Во время кризиса, который застал его в военной части под Челябинском, он повёл себя так, как и большинство других офицеров российской армии: ждал, что будет дальше. А дальше было вот что: улыбчивый француз из миротворческих сил пожал ему руку и выдал конверт с тремя тысячами евро на первое послеармейское время. Так капитан Синько остался без работы. Мыкался он несколько месяцев, пока его каким-то непостижимым образом не нашли представители новой власти и предложили на следующий день посетить офис в центре города, где его ожидал с интересным предложением некий Джерри Бергман, представитель «Логейт Интернейшнл», как было указано на изящной визитке.
Позже Георгий узнал, что лондонская компания Logate International являлась крупнейшим вербовщиком добровольцев во всевозможные охранные структуры и формирующиеся колониальные органы власти в Африке. Подряд на эту деятельности компания получила от европравительства. Слово «колонии», конечно, было под запретом, но фактически речь шла именно о колониализме.
Подписанию «Пакта ответственности» предшествовала серия международных конференций по Африке. По первоначальному проекту предполагалось, что Африка будет поделена на зоны ответственности между странами Европейского Союза и США. Однако уже на Гаванской конференции ООН по проблемам Африки, правительства Бразилии, Индии, Китая и Японии потребовали своей доли. Раздел Африки задержал развал России. Собственно, гуманитарная катастрофа в Африке во многом спасла от оккупации Россию: здраво рассудив, что новые государства на построссийском пространстве смогут как-то самоуправляться под внешним наблюдением, а ситуация в Африке требует немедленного решения, международное сообщество приступило к разделу Африки стразу после Рижской конференции.
Итоговый акт был подписан в Парамарибо. Именно ему обязаны своим появлением Китайская Юго-Восточная Африка и Индийская Восточная Африка, а также Бразильская Юго-Западная Африка. Вслед за ударными силами армий стран, уполномоченных ООН на проведение гуманитарной операции в Африке, на континент начали перебрасываться всевозможные частные параармейские формирования, долженствующие охранять коммерческую недвижимость, поддерживать усилия армии и сил безопасности. Офицеры распущенной российской армии стали подлинной находкой в этой ситуации. Их перебрасывали в Африку с помощью частных вербовочных фирм и уже там, вдали от зануд из Европарламента им предлагали фактически подменить собой европейские войска. Короче говоря, прибыв в Судан, Гоша начал быстро делать карьеру. Сначала он охранял какой-то строящийся завод, потом его отправили уже начальником в Родезию, где он и получил предложение стать майором в формирующихся Вооружённых Силах Европейской Зоны Африки. Официально считалось, что костяк этой структуры составляют добровольцы из стран Евросоюза, но фактически армия комплектовалась контингентом из Восточной Европы. Жора получил удостоверение на имя черногорского гражданина Джорджи Христича и майорские погоны ВСЕЗА. Его отправили в недавно сформированный полк «Король Уильям», базирующийся в Центральной Африке.
Служба шла хорошо, он жил в симпатичном коттедже в военном городке и имел разнообразные награды за боевые операции против «бандитов», как для удобства называли остатки африканских армий, не пожелавших сложить оружие и продолжавшим партизанить в джунглях. Ситуацией на далекой Родине он не интересовался, более того, исправно застукивал в контрразведку всех тех русских, кто любил на досуге порассуждать на тему «негры вот в лесах воюют, а мы даже сопротивляться не стали, еще и в наёмники подались!». Делал он это не из какой-то подлости, а по глубокому убеждению. Командир полка, английский полковник Тимоти Хаттон произвёл на него такое сильное впечатление, что Синько захотелось тоже когда-нибудь стать таким вот джентльменом. Поэтому он научился играть в гольф и даже штудировал всевозможные пособия по этикету. Ему хотелось быть бравым британским офицером, героем Киплинга и носителем цивилизации в нищей и опасной Африке. Быть же русским офицером ему не хотелось категорически. Поэтому он подходил к службе с точки зрения интересов Британии и Европы, полагая любые пророссийские настроения опасными и даже преступными.
Как-то после возвращения с очередного рейда в джунгли его вызвали в штаб, в кабинет начальника контрразведки, бравого португальца Лазариу Диаша.
– Скажите, майор Христич, вы следите за положением дел в бывшей России? - спросил Диаш без всяких предисловий.
– Никак нет! - бодро ответил Гоша, судорожно размышляя, к чему всё это говорится. Среди русских ходили неприятные слухи: после того, как несколько русских наёмников ушли в джунгли, где присоединились к туземным формированиям и организовали ряд успешных атак на колониальные силы, командование ВСЕЗА собиралось всех проверить и неблагонадёжных изолировать. «Так вот, дорогой майор, ситуация там осложнилась!», - в углу комнаты возникла голографическая карта Западной Евразии, по которой поползли разноцветные стрелочки и надписи. «Некоторое время назад некто Пирогов, полицейский из Рязани, поднял мятеж, захватил Москву и сейчас пытается возродить Россию. Господин майор, что вы думаете по этому поводу?», - Диаш подошёл вплотную к стоящему навытяжку Жоре. «Я думаю, что нарушение условий Рижских соглашений приведет к кризису!», - отчеканил тот.
«Так и есть, кризис уже случился и в ближайшие недели ожидается его эскалация. Поэтому у меня к вам предложение от нашего командования: поехать в командировку в Россию, вот сюда, - Диаш ткнул в центр пылающей карты стеком, - на Урал, чтоб помочь верным соглашениям силам оказать сопротивление мятежникам. Сумму вашего гонорара, бонусы и страховочные условия, в случае вашего согласия, вы обсудите в Варшаве, где находится кризисный штаб. Нам там нужны верные и смелые люди, господин майор! Понимаете? Верные и смелые! Такие как вы!».