Страница:
– …эрозия почв, все более частые случаи возникновения и распространения экзотических и смертельно опасных заболеваний…
– Когда это кончится? – пробормотал Мортон и забарабанил пальцами по столу. – Все бубнит и бубнит.
Эванс промолчал. Он часто посещал подобного рода собрания и знал, что Мортон всегда немного нервничал перед своим выступлением.
Дрейк меж тем продолжал вещать:
– …проблески надежды, слабые лучи позитивных сдвигов и перемен, и все это связано с человеком, которого мы собрались чествовать сегодня…
– Нельзя ли заказать еще? – спросил Мортон, допивая остатки мартини в бокале. То был уже шестой его бокал. Он с громким стуком поставил его на стол. Эванс завертел головой в поисках официанта, приподнял руку. Он от души надеялся, что официант не заметит этого его знака. С Мортона на сегодня достаточно.
– …на протяжении вот уже трех десятилетий он тратит значительные средства и все свои силы и энергию на улучшение нашего мира, старается сделать его лучше, разумнее, оздоровить. Дамы и господа, Национальный Фонд природных ресурсов имеет честь…
– Ладно, хрен с ним, обойдусь, – сказал Мортон и тяжело поднялся из-за стола. – Ненавижу, когда из меня делают идиота, пусть даже ради самых благих целей.
– Но никто не собирается делать из вас идиота, – начал было Эванс.
– …моего доброго друга и коллегу, Почетного Гражданина года! Встречайте… мистер Джордж Мортон!
Публика разразилась громом аплодисментов, прожектор выхватил из тьмы Мортона, и луч сопровождал его па всем пути к трибуне. Он шагал по проходу, слегка сгорбившись, мрачно опустив голову, огромный и мощный, как медведь. Эванс тихо ахнул, когда босс его споткнулся на первой ступеньке, испугался, что тот вдруг упадет, но Мортону удалось сохранить равновесие, и он вышел на сцену вполне твердой походкой. Пожал руку Дрейку, встал на трибуну, ухватился за нее с обеих сторон крупными руками. Потом, слегка склонив голову набок, оглядел зал. Оглядывал долго и пристально и молчал.
Просто стоял и не говорил ничего.
Сидевшая рядом с Эвансом Энн Гарнер тихонько ткнула его в бок.
– Он в порядке?
– О да, разумеется, – закивал в ответ Эванс. Но в глубине души был не слишком в этом уверен.
– Мне хотелось бы поблагодарить Николаса Дрейка и Национальный фонд природных ресурсов за эту высокую награду. Но я не считаю, что заслужил ее. Особенно с учетом того, сколько еще осталось сделать. Работы впереди непочатый край. Известно ли вам, мои дорогие друзья, что о Луне на данный момент мы знаем куда как больше, чем об океанах нашей планеты? Вот в чем реальная проблема. И о ней почему-то принято умалчивать. Мы недостаточно знаем о планете, от которой зависит сама наша жизнь. Как говорил Монтень триста лет тому назад: «Тверже всего верят в то, о чем меньше всего знают».
Эванс удивился. Монтень?.. Чтоб Джордж Мортон цитировал Монтеня?
В безжалостных лучах прожекторов было видно, как Мортон слегка пошатывается. Как он еще крепче вцепился в трибуну, чтобы сохранить равновесие. В зале стояла мертвая тишина. Гости замерли на своих местах. Даже официанты перестали метаться между столиками. Эванс затаил дыхание.
– Все мы, участвующие в природоохранном движении, – продолжил Мортон, – одержали немало блистательных побед на этом поприще. Мы стали свидетелями создания Агентства защиты окружающей среды. Мы видели, как вода и воздух становятся чище, как развивается система орошения, как уничтожаются запасы отравляющих веществ, как ограничиваются опасные производственные выбросы в атмосферу. Все это – наши реальные победы, друзья мои. И все мы знаем, сколько еще предстоит сделать.
Публика немного расслабилась. Мортон свернул на привычную стезю.
– Но будет ли эта работа сделана? Не уверен. Знаю, со дня смерти моей любимой обожаемой жены Дороти меня часто посещают самые мрачные мысли.
Эванс резко выпрямился в кресле. Сидевший за соседним столиком Ловенштейн разинул рот от изумления. У Джорджа Мортона не было жены. Вернее, у него имелось шесть бывших жен, но ни одну из них не звали Дороти.
– Именно Дороти учила меня тратить деньги с умом. А мне почему-то всегда казалось, что я трачу их правильно. Теперь я далеко в этом не уверен. Вот тут я только что говорил, что мы недостаточно знаем. Но я боюсь, что сегодня, с учетом судебного иска, выдвигаемого НФПР, наши интересы начали расходиться.
По залу пронесся тихий удивленный ропот и тут же стих.
– НФПР – юридическая фирма. Не знаю, понимаете ли вы это. Ее организовали юристы, управляется она тоже юристами. Но лично я считаю, что деньги лучше потратить на научные исследования, а не на судебные тяжбы. Именно поэтому я отзываю назад у НФПР свой грант, именно поэтому я…
Следующие несколько секунд никто не слышал, что говорил дальше Мортон, такой шум поднялся в зале. Все громко и возбужденно переговаривались. Раздавались также недовольные возгласы, некоторые гости поднялись, чтобы уйти. Мортон же продолжал свою речь, не обращая внимания на эффект, который она производит. Эванс уловил лишь несколько обрывочных фраз: «…нашу благотворительную природоохранную деятельность теперь расследует ФБР… наблюдается полное отсутствие какого-либо надзора за…».
Энн Гарнер перегнулась через стол и прошипела:
– Уведите его оттуда!
– Чего вы от меня хотите? – спросил вконец растерявшийся Эванс.
– Идите и уведите его с трибуны. Он в стельку пьян.
– Возможно, но не могу же я…
– Вы должны это остановить!
Меж тем Дрейк уже направлялся к Мортону со словами:
– Прекрасно, спасибо, Джордж…
– Правда нужна нам особенно сейчас, когда…
– Спасибо, Джордж, – повторил Дрейк и подобрался еще ближе. Теперь он напирал на Мортона, практически выталкивал его с кафедры.
– Минутку, минутку. – Мортон продолжал цепляться за кафедру, и сдвинуть его, такого огромного и плотного, было не так-то просто. – Я говорил, что делал это для Дороти. Моей дорогой покойной жены…
– Спасибо, Джордж. – И тут Дрейк вскинул руки над головой и громко зааплодировал, кивком прося аудиторию присоединиться к этим аплодисментам. – Мы благодарны вам за все!
– …которой мне сегодня страшно не хватает…
– Леди и джентльмены, давайте же вместе поблагодарим…
– Ладно, хорошо, я ухожу.
И Мортон под гром аплодисментов сошел со сцены. Дрейк дал знак оркестру. Они тут же заиграли «Может, ты права» Билли Джоэла, судя по слухам, то была любимая песня Мортона. Однако, учитывая обстоятельства, возможно, это был не лучший выбор.
Херб Ловенштейн протянул руку и ухватил Эванса за плечо.
– Послушай, – яростно зашептал он, – ты должен немедленно увести его отсюда!
– Да уведу, уведу, не беспокойтесь, – ответил тот.
– Ты знал, что он затевает?
– Нет. Богом клянусь.
Ловенштейн отпустил Эванса, к столику подошел Джордж Мортон. Собравшиеся потрясенно молчали. Но Мортон как ни в чем не бывало напевал в такт музыке:
– «Может, ты права, может, я сошел с ума…»
– Довольно, Джордж, – сказал Эванс и поднялся. – Идемте отсюда.
Но Мортон не обращал на него внимания.
– «Но, может, тебе нужен как раз такой безумец…»
– Джордж? Вы меня слышали? – Эванс взял его под руку. – Мы уходим.
– «…Свет погаси, не пытайся меня спасти…»
– Я и не пытаюсь никого спасать, – проворчал Эванс.
– Тогда как насчет еще одного мартини? – Мортон уже не пел. Глаза его смотрели холодно и с презрением. – Думаю, я заработал еще один бокал мартини, мать вашу!
– У Гарри найдется бутылочка в машине, – сказал Эванс и начал отводить Мортона от столика. – Если останетесь, придется долго ждать. А вы же не хотите долго ждать, пока вам принесут выпивку… – Продолжая неумолчно болтать, Эванс отводил Мортона все дальше к двери, и тот почти не сопротивлялся.
– «…Слишком поздно сражаться, – пел он, – слишком поздно стараться хоть на йоту меня изменить!»
– Простите, извините, дайте, пожалуйста, пройти…
Мортон же продолжал петь. Они шагали через просторный вестибюль отеля к выходу. Репортеры не отставали, некоторые даже бежали впереди и продолжали снимать на пленку. Эванс крепко держал Мортона под руку, тот пел:
– «А я только веселился, никого не обижал, славный праздник закатил я…»
– Сюда, – сказал Эванс и подтолкнул его к дверям.
– «…Оказался на мели я, мною денег задолжал…»
И вот наконец они прошли через вращающиеся двери и оказались на ночной улице. Холодный воздух ударил в лицо, и Мортон тут же перестал петь. Они стояли и ждали, когда подадут лимузин. Из отеля вышла Сара. Молча встала рядом с Мортоном, положила руку ему на плечо.
Затем из вестибюля высыпала целая толпа журналистов, снова вспыхнули прожекторы. Сквозь эту толпу к ним пробился Дрейк.
– Черт побери, Джордж…
Но, заметив камеры, он тут же умолк. Окинул гневным взглядом Мортона, развернулся на каблуках и пошел обратно. Камеры продолжали жужжать, правда, осталось их всего три. Повисла томительная пауза. Они стояли и ждали. Казалось, прошла целая вечность, и вот наконец подкатил лимузин. Гарри распахнул дверцу для Джорджа.
– Ладно, Джордж, до скорого, – сказал Эванс.
– Нет, погоди, не сегодня.
– Гарри ждет, Джордж.
– Я сказал, не сегодня.
Из темноты донесся рев мощного двигателя, затем, точно призрак, возник серебристый «Феррари» и остановился рядом с лимузином.
– Вот моя машина, – заявил Мортон. И начал, пошатываясь, спускаться по ступенькам.
– Послушай, Джордж, – сказала Сара, – не думаю, что…
Но он снова напевал свою любимую песенку:
– «И ты сказала, не садись за руль, мой дорогой, но вот до дома я добрался невредимый и живой. А ты сказала погодя, что видно сразу, сбрендил я…»
Один из репортеров пробормотал:
– Да он свихнулся. Точно вам говорю.
Потревоженный Эванс последовал за своим боссом. Мортон протянул служащему стоянки стодолларовую купюру со словами:
– Вот тебе двадцатка, приятель. – Потом начал нащупывать ручку дверцы «Феррари», ворча себе под нос. – Эти итальянцы ни хрена не смыслят в дизайне. – Ему все же удалось открыть дверцу, он уселся за руль. Включил мотор и улыбнулся:
– Что за божественный звук!..
Эванс наклонился к нему:
– Послушай, Джордж, пусть лучше Гарри тебя отвезет. К тому же, – добавил он, – нам надо кое о чем поговорить, разве нет?
– Ничего не надо.
– Но я подумал…
– Уйди с дороги, малыш. – Свет прожекторов был по-прежнему направлен на него. Но Мортон передвинулся и оказался в тени, теперь его загораживал от камер Эванс.
– Знаешь, у буддистов есть одно интересное философское изречение.
– Какое еще изречение?
– Запомни хорошенько, малыш. Звучит примерно так: «Все, что имеет значение, находится на небольшой дистанции от того места, где сидит Будда».
– Послушай, Джордж, я серьезно считаю, что тебе нельзя сейчас вести машину.
– Ты запомнил, что я тебе сказал?
– Да.
– Мудрость веков. Пока, малыш!
Он выжал сцепление, двигатель взревел, Эванс едва успел отпрыгнуть в сторону, и машина унеслась со стоянки во тьму. Было слышно, как взвизгнули шины, когда «Феррари» свернул за угол, игнорируя запрещающий знак.
– Пошли, Питер.
Он обернулся и увидел стоявшую у лимузина Сару. Гарри садился за руль. Эванс уселся на заднее сиденье рядом с Сарой, и они поехали следом за Мортоном.
– Ты знаешь, куда он поехал? – спросил Эванс.
– Понятия не имею, – ответила Сара.
– Кто писал ему эту речь?
– Он сам.
– Правда?
– Вчера весь день проторчал дома и работал над ней. И не разрешал мне даже одним глазком взглянуть на то, что у него получилось.
– Бог ты мой, – пробормотал Эванс. – Ну а Монтень?
– У него есть сборник цитат.
– А откуда, черт побери, взялась Дороти?
Она покачала головой:
– Не знаю.
Они проехали парк «Золотые Ворота». Движения на улице было немного; впереди, обгоняя редкие машины, мчался на бешеной скорости «Феррари». В конце улицы открывался вид на залив и знаменитый мост Золотые Ворота, ярко освещенные его фермы блистали в ночи. Мортон прибавил скорости, сейчас она составляла около девяноста миль в час.
– Он едет в Марин, – сказала Сара.
Тут зазвонил мобильник Эванса. Это был Дрейк.
– Может, все-таки объяснишь, что, черт возьми, происходит?
– Извини, Ник, но я понятия не имею.
– Он что, серьезно? Я имею в виду отказ предоставлять нам грант?
– Думаю, что да.
– Нет, это просто уму непостижимо! Наверняка у него нервный срыв.
– Не знаю.
– Этого я и боялся, – сказал Дрейк. – Боялся, что непременно случится что-то в этом роде. Помнишь, когда мы самолетом возвращались из Исландии? Тогда я высказал тебе свои опасения, а ты ответил, что тревожиться не о чем. И теперь тоже так считаешь? Что мне не о чем беспокоиться?
– Не совсем понимаю, о чем это вы, Ник.
– Энн Гарнер сказала, будто бы еще в самолете он подписал какие-то бумаги.
– Да, это так. Подписал.
– И что они имеют прямое отношение к внезапному отказу в поддержке организации, которую он прежде так любил и лелеял?
– Да, похоже, он передумал, – ответил Эванс.
– Так почему ты меня не предупредил?
– Он мне таких указаний не давал.
– Черт бы тебя побрал, Эванс!
– Мне очень жаль. Извините.
– Одними извинениями тут не отделаешься.
Голос в трубке умолк, Дрейк отключился. Эванс убрал телефон в карман.
– Дрейк бесится? – спросила Сара.
– Просто в ярости.
– Ты знаешь, где мы? – спросил Эванс Гарри.
– Вроде бы в парке, заповеднике.
Гарри старался не отставать, но на узкой извилистой дороге у лимузина просто не было шансов догнать «Феррари». Тот мчался вперед, и вскоре они видели только хвостовые огни. Но вот и они скрылись за поворотом примерно в четверти мили от них.
– Мы его упустим, – пробормотал Эванс.
– Сомневаюсь, сэр.
Но лимузин отставал все больше. Один из поворотов Гарри одолел слишком резко. Тяжелую и длинную машину занесло, задняя ее часть на миг повисла над обрывом, после этого пришлось немного сбросить скорость. Теперь они находились в совершенно безлюдной местности. Кругом тянулись темные холмы. Восходящая луна отбрасывала серебристый отблеск на видневшуюся внизу черную водяную гладь.
Света фар впереди видно уже не было. Казалось, они совсем одни на этой узкой безлюдной дороге.
Но вот они свернули и увидели впереди, примерно в ста ярдах, еще один поворот, а над ним густой столб серого дыма.
– О, нет!.. – воскликнула Сара и зажала рот ладошкой.
Эванс с Сарой бросились к месту аварии. Эванс встал на четвереньки и пополз вдоль обрыва, стремясь разглядеть, что происходит на месте водителя. Видно почти ничего не было, ветровое стекло и всю переднюю часть расплющило и вмяло внутрь от удара. Подбежал Гарри с фонариком, Эванс взял его и посветил внутрь.
Салон был пуст. Лишь на дверной ручке болтался галстук-бабочка Мортона. Самого его видно не было.
– Наверное, его просто выбросило из машины.
Эванс посветил вниз, вдоль обрыва. Луч света выхватил лишь желтоватые скалы, резко обрывающиеся футах в восьмидесяти, у берега океана. Ни следа Мортона.
Сара тихо плакала. Гарри пошел к лимузину за огнетушителем. Эванс продолжал водить лучом фонарика по скалам. Тела Джорджа нигде видно не было. Нигде, словно Джордж Мортон растворился в ночи. Ни следа, ни клочка одежды, ни смятого от удара кустика. Ровным счетом ничего.
За спиной послышалось шипение огнетушителя. Эванс отошел от края обрыва.
– Вы его видели, сэр? – спросил Гарри. Лицо водителя исказилось страданьем.
– Нет. Нигде ничего.
– Может… вон там. – И Гарри указал в сторону дерева. Он был прав: если б Мортона действительно выбросило из машины, он бы отлетел ярдов на двадцать именно в эту сторону от дороги.
Эванс поплелся обратно, снова посветил вниз с обрыва. Батарейка была на исходе, свет тускнел с каждой секундой. Но он все же сумел разглядеть отблеск дорогой лакированной туфли, застрявшей в кустах у самой кромки воды.
Эванс сел прямо на асфальт и обхватил голову руками. И заплакал.
ПОЙНТ-МУДИ
– Мы его найдем, – сказал один из них, – через неделю или около того, но точно найдем. Или то, что от него осталось, после того как над ним поработают большие белые акулы.
Разбитый «Феррари» погрузили на специальную платформу. Эванс уже собрался ехать, но тут к нему подошел полицейский дорожной службы, чтобы задать еще несколько вопросов. Совсем молоденький паренек, лет двадцати с небольшим. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке среди более опытных и закаленных товарищей.
– Скажите, – спросил он Эванса, – через какое время вы оказались на месте аварии?
– Точно не скажу, – ответил Эванс. – «Феррари» опережал нас примерно на полмили, может, даже больше… Ехали мы со скоростью около сорока миль в час, так что, наверное, где-то через минуту…
Паренек явно встревожился.
– Вы ехали со скоростью сорок миль в час в этом лимузине? И по такой дороге?
– Ну, что делать. Так уж вышло.
Паренек отошел, потом вернулся и спросил:
– Вы утверждаете, что первыми прибыли на место происшествия. И потом ползали по краю обрыва, верно?
– Да.
– И, должно быть, наступили на битое стекло?
– Да. Ветровое стекло было разбито. Осколки стекла прилипли к ладоням, когда я опустился на четвереньки.
– И еще ветровое стекло оказалось вдавлено внутрь?
– Да.
– Повезло, что вы не поранили руки.
Он опять отошел. Потом вернулся.
– По вашим подсчетам, в какое именно время произошла авария?
– В какое время? – Эванс взглянул на часы. – Понятия не имею. Нет, погодите, сейчас попробую сообразить. – Он начал подсчитывать в уме. Речь Мортон начал произносить в восемь тридцать. Из отеля они вышли в девять. Затем проехали через весь Сан-Франциско, потом – через мост… – Ну, приблизительно в девять сорок пять или десять вечера.
– Итого, получается, пять часов назад. Приблизительно, да?
– Да, – ответил Эванс.
– Ага… – пробормотал парнишка. И в голосе его слышалось удивление.
Эванс взглянул на грузовик-эвакуатор, на платформе которого сейчас находился разбитый «Феррари». Один из полицейских стоял рядом. Трое других остановились прямо посреди дороги и оживленно что-то обсуждали. Там был и еще один человек, в смокинге. Он говорил с полицейскими. И когда обернулся, Эванс с удивлением узнал в нем Джона Кеннера.
– Что происходит? – спросил Эванс парнишку.
– Не знаю. Просто они просили уточнить время инцидента.
Затем в кабину эвакуатора забрался водитель и запел мотор. Один из копов крикнул парнишке:
– Ладно, забудь, Эдди!
– Извините за беспокойство, – сказал паренек Эвансу. – Все нормально.
Эванс покосился на Сару. Интересно, заметила ли она Кеннера. Девушка стояла, привалившись спиной к капоту лимузина, и говорила по телефону. Эванс обернулся и увидел, что Кеннер садится в темного цвета седан. И что за рулем этого седана находится уже знакомый ему непалец. Машина отъехала.
Полицейские начали расходиться. Эвакуатор двинулся по дороге к мосту.
– Думаю, нам тоже пора, – сказал Гарри. Эванс сел в лимузин. И машина медленно двинулась к городу, навстречу россыпи золотистых огней.
ПО ПУТИ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС
В третьей колонке репортер упоминал, что такого рода несчастные случаи зачастую происходят из-за не выявленной вовремя депрессии и порой являются замаскированной формой самоубийства. Здесь же приводилась цитата из трудов известного психиатра, и смерть Мортона трактовалась именно так.
Через десять минут после взлета актер Тед Брэдли сказал:
– Думаю, мы должны выпить, помянуть нашего Джорджа. А потом почтить его память минутой молчания. – Стюардессы начали разносить бокалы с шампанским.
– За Джорджа Мортона! – торжественно провозгласил Тед. – За настоящего американца, верного друга, истинного защитника окружающей среды. Нам, да что там нам, всей планете будет его не хватать!
Еще на протяжении десяти минут знаменитости на борту хранили скорбное выражение лиц и молчали, но постепенно завязались разговоры, споры, и все пошло своим чередом, как обычно. Эванс сидел в хвосте, на том же самом месте, что и на пути в Сан-Франциско. И наблюдал за тем, что происходит в салоне. Теперь Тед Брэдли с пеной у рта пытался доказать, что американцы используют лишь два процента энергии из надежных и постоянных источников и что необходима революционная программа по созданию тысяч ветряных мельниц вдоль всей береговой линии, как, к примеру, делается в Англии и Голландии. Затем разговор перешел на создание «чистого» топлива, автомобилей, работающих на водороде и прочих чудесах современных технологий и разработок. Речь неминуемо зашла и о «гибридных» автомобилях, многие утверждали, что просто в восторге от них и специально купили такие машины своей прислуге.
Эванс слушал все это, и настроение у него постепенно улучшалось. Несмотря на гибель Джорджа Мортона, на свете осталось еще много знаменитых, богатых и здравомыслящих людей, готовых привести следующее поколение к более светлому и радостному будущему.
– Послушай, – тихо сказал он, – я должен извиниться перед тобой за вчерашнее.
– Ерунда, – ответил Эванс.
– Просто немного вышел из себя. Перенервничал. Мне стыдно, что я так себя вел. Хочу, чтоб ты знал: я был страшно расстроен и обеспокоен. Сам знаешь, последние две недели Джордж вел себя не лучшим образом. Говорил как-то странно, все время огрызался и запирался. Теперь-то я понимаю, у него был нервный срыв. Тогда я этого не знал. А ты?
– Я вовсе не уверен, что у него был нервный срыв.
– А как иначе? – удивился Дрейк. – Чем еще, по-моему, это могло быть? Бог ты мой, человек вдруг отказывается от дела всей своей жизни. А потом садится за руль и сводит счеты с жизнью. Кстати, можешь забыть о тех документах, что он вчера подписал. Учитывая обстоятельства, он был не в себе, когда подписывал их. И еще я думаю, – добавил он, – ты, как юрист, не станешь оспаривать эти бумаги. Тебе и без того досталось, эти вечные конфликты, выступал то на его стороне, то на нашей. Тебе надо позаботиться о своем здоровье и спокойствии, это прежде всего. Заверить все эти бумаги у какого-нибудь нейтрального юриста, и делу конец. Не хочу обвинять тебя в злоупотреблении доверием, но ты высказывал весьма сомнительные аргументы по этой проблеме.
Эванс молчал. Угроза была очевидна.
– Как бы там ни было, – сказал Дрейк и потрепал Эванса по коленке, – но я хотел перед тобой извиниться. Знаю, ты делал все от тебя зависящее в столь сложной и запутанной ситуации, Питер… Надеюсь, теперь мы из нее вышли.
Эванс выходил из самолета последним. Он не стал заказывать машину с водителем. Сел в свой маленький «Приус», оставленный на стоянке день тому назад, и поехал в город. Подумывал сперва, что надо бы заглянуть в контору, но тут на глаза неожиданно навернулись слезы. Он сердито смахнул их рукавом, не отрывая взгляда от запруженной автомобилями дороги. И решил, что слишком устал, чтоб прямо сейчас ехать на работу. Надо вернуться домой и хоть немного отоспаться.
– Когда это кончится? – пробормотал Мортон и забарабанил пальцами по столу. – Все бубнит и бубнит.
Эванс промолчал. Он часто посещал подобного рода собрания и знал, что Мортон всегда немного нервничал перед своим выступлением.
Дрейк меж тем продолжал вещать:
– …проблески надежды, слабые лучи позитивных сдвигов и перемен, и все это связано с человеком, которого мы собрались чествовать сегодня…
– Нельзя ли заказать еще? – спросил Мортон, допивая остатки мартини в бокале. То был уже шестой его бокал. Он с громким стуком поставил его на стол. Эванс завертел головой в поисках официанта, приподнял руку. Он от души надеялся, что официант не заметит этого его знака. С Мортона на сегодня достаточно.
– …на протяжении вот уже трех десятилетий он тратит значительные средства и все свои силы и энергию на улучшение нашего мира, старается сделать его лучше, разумнее, оздоровить. Дамы и господа, Национальный Фонд природных ресурсов имеет честь…
– Ладно, хрен с ним, обойдусь, – сказал Мортон и тяжело поднялся из-за стола. – Ненавижу, когда из меня делают идиота, пусть даже ради самых благих целей.
– Но никто не собирается делать из вас идиота, – начал было Эванс.
– …моего доброго друга и коллегу, Почетного Гражданина года! Встречайте… мистер Джордж Мортон!
Публика разразилась громом аплодисментов, прожектор выхватил из тьмы Мортона, и луч сопровождал его па всем пути к трибуне. Он шагал по проходу, слегка сгорбившись, мрачно опустив голову, огромный и мощный, как медведь. Эванс тихо ахнул, когда босс его споткнулся на первой ступеньке, испугался, что тот вдруг упадет, но Мортону удалось сохранить равновесие, и он вышел на сцену вполне твердой походкой. Пожал руку Дрейку, встал на трибуну, ухватился за нее с обеих сторон крупными руками. Потом, слегка склонив голову набок, оглядел зал. Оглядывал долго и пристально и молчал.
Просто стоял и не говорил ничего.
Сидевшая рядом с Эвансом Энн Гарнер тихонько ткнула его в бок.
– Он в порядке?
– О да, разумеется, – закивал в ответ Эванс. Но в глубине души был не слишком в этом уверен.
* * *
И вот наконец Мортон заговорил:– Мне хотелось бы поблагодарить Николаса Дрейка и Национальный фонд природных ресурсов за эту высокую награду. Но я не считаю, что заслужил ее. Особенно с учетом того, сколько еще осталось сделать. Работы впереди непочатый край. Известно ли вам, мои дорогие друзья, что о Луне на данный момент мы знаем куда как больше, чем об океанах нашей планеты? Вот в чем реальная проблема. И о ней почему-то принято умалчивать. Мы недостаточно знаем о планете, от которой зависит сама наша жизнь. Как говорил Монтень триста лет тому назад: «Тверже всего верят в то, о чем меньше всего знают».
Эванс удивился. Монтень?.. Чтоб Джордж Мортон цитировал Монтеня?
В безжалостных лучах прожекторов было видно, как Мортон слегка пошатывается. Как он еще крепче вцепился в трибуну, чтобы сохранить равновесие. В зале стояла мертвая тишина. Гости замерли на своих местах. Даже официанты перестали метаться между столиками. Эванс затаил дыхание.
– Все мы, участвующие в природоохранном движении, – продолжил Мортон, – одержали немало блистательных побед на этом поприще. Мы стали свидетелями создания Агентства защиты окружающей среды. Мы видели, как вода и воздух становятся чище, как развивается система орошения, как уничтожаются запасы отравляющих веществ, как ограничиваются опасные производственные выбросы в атмосферу. Все это – наши реальные победы, друзья мои. И все мы знаем, сколько еще предстоит сделать.
Публика немного расслабилась. Мортон свернул на привычную стезю.
– Но будет ли эта работа сделана? Не уверен. Знаю, со дня смерти моей любимой обожаемой жены Дороти меня часто посещают самые мрачные мысли.
Эванс резко выпрямился в кресле. Сидевший за соседним столиком Ловенштейн разинул рот от изумления. У Джорджа Мортона не было жены. Вернее, у него имелось шесть бывших жен, но ни одну из них не звали Дороти.
– Именно Дороти учила меня тратить деньги с умом. А мне почему-то всегда казалось, что я трачу их правильно. Теперь я далеко в этом не уверен. Вот тут я только что говорил, что мы недостаточно знаем. Но я боюсь, что сегодня, с учетом судебного иска, выдвигаемого НФПР, наши интересы начали расходиться.
По залу пронесся тихий удивленный ропот и тут же стих.
– НФПР – юридическая фирма. Не знаю, понимаете ли вы это. Ее организовали юристы, управляется она тоже юристами. Но лично я считаю, что деньги лучше потратить на научные исследования, а не на судебные тяжбы. Именно поэтому я отзываю назад у НФПР свой грант, именно поэтому я…
Следующие несколько секунд никто не слышал, что говорил дальше Мортон, такой шум поднялся в зале. Все громко и возбужденно переговаривались. Раздавались также недовольные возгласы, некоторые гости поднялись, чтобы уйти. Мортон же продолжал свою речь, не обращая внимания на эффект, который она производит. Эванс уловил лишь несколько обрывочных фраз: «…нашу благотворительную природоохранную деятельность теперь расследует ФБР… наблюдается полное отсутствие какого-либо надзора за…».
Энн Гарнер перегнулась через стол и прошипела:
– Уведите его оттуда!
– Чего вы от меня хотите? – спросил вконец растерявшийся Эванс.
– Идите и уведите его с трибуны. Он в стельку пьян.
– Возможно, но не могу же я…
– Вы должны это остановить!
Меж тем Дрейк уже направлялся к Мортону со словами:
– Прекрасно, спасибо, Джордж…
– Правда нужна нам особенно сейчас, когда…
– Спасибо, Джордж, – повторил Дрейк и подобрался еще ближе. Теперь он напирал на Мортона, практически выталкивал его с кафедры.
– Минутку, минутку. – Мортон продолжал цепляться за кафедру, и сдвинуть его, такого огромного и плотного, было не так-то просто. – Я говорил, что делал это для Дороти. Моей дорогой покойной жены…
– Спасибо, Джордж. – И тут Дрейк вскинул руки над головой и громко зааплодировал, кивком прося аудиторию присоединиться к этим аплодисментам. – Мы благодарны вам за все!
– …которой мне сегодня страшно не хватает…
– Леди и джентльмены, давайте же вместе поблагодарим…
– Ладно, хорошо, я ухожу.
И Мортон под гром аплодисментов сошел со сцены. Дрейк дал знак оркестру. Они тут же заиграли «Может, ты права» Билли Джоэла, судя по слухам, то была любимая песня Мортона. Однако, учитывая обстоятельства, возможно, это был не лучший выбор.
Херб Ловенштейн протянул руку и ухватил Эванса за плечо.
– Послушай, – яростно зашептал он, – ты должен немедленно увести его отсюда!
– Да уведу, уведу, не беспокойтесь, – ответил тот.
– Ты знал, что он затевает?
– Нет. Богом клянусь.
Ловенштейн отпустил Эванса, к столику подошел Джордж Мортон. Собравшиеся потрясенно молчали. Но Мортон как ни в чем не бывало напевал в такт музыке:
– «Может, ты права, может, я сошел с ума…»
– Довольно, Джордж, – сказал Эванс и поднялся. – Идемте отсюда.
Но Мортон не обращал на него внимания.
– «Но, может, тебе нужен как раз такой безумец…»
– Джордж? Вы меня слышали? – Эванс взял его под руку. – Мы уходим.
– «…Свет погаси, не пытайся меня спасти…»
– Я и не пытаюсь никого спасать, – проворчал Эванс.
– Тогда как насчет еще одного мартини? – Мортон уже не пел. Глаза его смотрели холодно и с презрением. – Думаю, я заработал еще один бокал мартини, мать вашу!
– У Гарри найдется бутылочка в машине, – сказал Эванс и начал отводить Мортона от столика. – Если останетесь, придется долго ждать. А вы же не хотите долго ждать, пока вам принесут выпивку… – Продолжая неумолчно болтать, Эванс отводил Мортона все дальше к двери, и тот почти не сопротивлялся.
– «…Слишком поздно сражаться, – пел он, – слишком поздно стараться хоть на йоту меня изменить!»
* * *
Едва они вышли из зала, как в глаза им ударил яркий свет, и послышалось жужжание телевизионных камер. А два репортера стали совать микрофоны прямо Мортону в лицо. Отовсюду так и посыпались вопросы. Эванс опустил голову и стал проталкиваться к выходу со словами:– Простите, извините, дайте, пожалуйста, пройти…
Мортон же продолжал петь. Они шагали через просторный вестибюль отеля к выходу. Репортеры не отставали, некоторые даже бежали впереди и продолжали снимать на пленку. Эванс крепко держал Мортона под руку, тот пел:
– «А я только веселился, никого не обижал, славный праздник закатил я…»
– Сюда, – сказал Эванс и подтолкнул его к дверям.
– «…Оказался на мели я, мною денег задолжал…»
И вот наконец они прошли через вращающиеся двери и оказались на ночной улице. Холодный воздух ударил в лицо, и Мортон тут же перестал петь. Они стояли и ждали, когда подадут лимузин. Из отеля вышла Сара. Молча встала рядом с Мортоном, положила руку ему на плечо.
Затем из вестибюля высыпала целая толпа журналистов, снова вспыхнули прожекторы. Сквозь эту толпу к ним пробился Дрейк.
– Черт побери, Джордж…
Но, заметив камеры, он тут же умолк. Окинул гневным взглядом Мортона, развернулся на каблуках и пошел обратно. Камеры продолжали жужжать, правда, осталось их всего три. Повисла томительная пауза. Они стояли и ждали. Казалось, прошла целая вечность, и вот наконец подкатил лимузин. Гарри распахнул дверцу для Джорджа.
– Ладно, Джордж, до скорого, – сказал Эванс.
– Нет, погоди, не сегодня.
– Гарри ждет, Джордж.
– Я сказал, не сегодня.
Из темноты донесся рев мощного двигателя, затем, точно призрак, возник серебристый «Феррари» и остановился рядом с лимузином.
– Вот моя машина, – заявил Мортон. И начал, пошатываясь, спускаться по ступенькам.
– Послушай, Джордж, – сказала Сара, – не думаю, что…
Но он снова напевал свою любимую песенку:
– «И ты сказала, не садись за руль, мой дорогой, но вот до дома я добрался невредимый и живой. А ты сказала погодя, что видно сразу, сбрендил я…»
Один из репортеров пробормотал:
– Да он свихнулся. Точно вам говорю.
Потревоженный Эванс последовал за своим боссом. Мортон протянул служащему стоянки стодолларовую купюру со словами:
– Вот тебе двадцатка, приятель. – Потом начал нащупывать ручку дверцы «Феррари», ворча себе под нос. – Эти итальянцы ни хрена не смыслят в дизайне. – Ему все же удалось открыть дверцу, он уселся за руль. Включил мотор и улыбнулся:
– Что за божественный звук!..
Эванс наклонился к нему:
– Послушай, Джордж, пусть лучше Гарри тебя отвезет. К тому же, – добавил он, – нам надо кое о чем поговорить, разве нет?
– Ничего не надо.
– Но я подумал…
– Уйди с дороги, малыш. – Свет прожекторов был по-прежнему направлен на него. Но Мортон передвинулся и оказался в тени, теперь его загораживал от камер Эванс.
– Знаешь, у буддистов есть одно интересное философское изречение.
– Какое еще изречение?
– Запомни хорошенько, малыш. Звучит примерно так: «Все, что имеет значение, находится на небольшой дистанции от того места, где сидит Будда».
– Послушай, Джордж, я серьезно считаю, что тебе нельзя сейчас вести машину.
– Ты запомнил, что я тебе сказал?
– Да.
– Мудрость веков. Пока, малыш!
Он выжал сцепление, двигатель взревел, Эванс едва успел отпрыгнуть в сторону, и машина унеслась со стоянки во тьму. Было слышно, как взвизгнули шины, когда «Феррари» свернул за угол, игнорируя запрещающий знак.
– Пошли, Питер.
Он обернулся и увидел стоявшую у лимузина Сару. Гарри садился за руль. Эванс уселся на заднее сиденье рядом с Сарой, и они поехали следом за Мортоном.
* * *
У подножия холма «Феррари» свернул влево и вновь исчез из поля зрения. Гарри прибавил скорости, он очень умело управлял этой большой машиной.– Ты знаешь, куда он поехал? – спросил Эванс.
– Понятия не имею, – ответила Сара.
– Кто писал ему эту речь?
– Он сам.
– Правда?
– Вчера весь день проторчал дома и работал над ней. И не разрешал мне даже одним глазком взглянуть на то, что у него получилось.
– Бог ты мой, – пробормотал Эванс. – Ну а Монтень?
– У него есть сборник цитат.
– А откуда, черт побери, взялась Дороти?
Она покачала головой:
– Не знаю.
Они проехали парк «Золотые Ворота». Движения на улице было немного; впереди, обгоняя редкие машины, мчался на бешеной скорости «Феррари». В конце улицы открывался вид на залив и знаменитый мост Золотые Ворота, ярко освещенные его фермы блистали в ночи. Мортон прибавил скорости, сейчас она составляла около девяноста миль в час.
– Он едет в Марин, – сказала Сара.
Тут зазвонил мобильник Эванса. Это был Дрейк.
– Может, все-таки объяснишь, что, черт возьми, происходит?
– Извини, Ник, но я понятия не имею.
– Он что, серьезно? Я имею в виду отказ предоставлять нам грант?
– Думаю, что да.
– Нет, это просто уму непостижимо! Наверняка у него нервный срыв.
– Не знаю.
– Этого я и боялся, – сказал Дрейк. – Боялся, что непременно случится что-то в этом роде. Помнишь, когда мы самолетом возвращались из Исландии? Тогда я высказал тебе свои опасения, а ты ответил, что тревожиться не о чем. И теперь тоже так считаешь? Что мне не о чем беспокоиться?
– Не совсем понимаю, о чем это вы, Ник.
– Энн Гарнер сказала, будто бы еще в самолете он подписал какие-то бумаги.
– Да, это так. Подписал.
– И что они имеют прямое отношение к внезапному отказу в поддержке организации, которую он прежде так любил и лелеял?
– Да, похоже, он передумал, – ответил Эванс.
– Так почему ты меня не предупредил?
– Он мне таких указаний не давал.
– Черт бы тебя побрал, Эванс!
– Мне очень жаль. Извините.
– Одними извинениями тут не отделаешься.
Голос в трубке умолк, Дрейк отключился. Эванс убрал телефон в карман.
– Дрейк бесится? – спросила Сара.
– Просто в ярости.
* * *
Съехав с моста, Мортон двинулся к западу, в сторону от ярких огней автомагистрали. «Феррари» мчался по темной пустынной дороге, огибающей холмы. Скорость была уже просто запредельная.– Ты знаешь, где мы? – спросил Эванс Гарри.
– Вроде бы в парке, заповеднике.
Гарри старался не отставать, но на узкой извилистой дороге у лимузина просто не было шансов догнать «Феррари». Тот мчался вперед, и вскоре они видели только хвостовые огни. Но вот и они скрылись за поворотом примерно в четверти мили от них.
– Мы его упустим, – пробормотал Эванс.
– Сомневаюсь, сэр.
Но лимузин отставал все больше. Один из поворотов Гарри одолел слишком резко. Тяжелую и длинную машину занесло, задняя ее часть на миг повисла над обрывом, после этого пришлось немного сбросить скорость. Теперь они находились в совершенно безлюдной местности. Кругом тянулись темные холмы. Восходящая луна отбрасывала серебристый отблеск на видневшуюся внизу черную водяную гладь.
Света фар впереди видно уже не было. Казалось, они совсем одни на этой узкой безлюдной дороге.
Но вот они свернули и увидели впереди, примерно в ста ярдах, еще один поворот, а над ним густой столб серого дыма.
– О, нет!.. – воскликнула Сара и зажала рот ладошкой.
* * *
«Феррари» слетел с дорожного полотна, врезался в дерево и перевернулся. Так и лежал брюхом вверх, искореженной дымящейся массой. Он едва не сорвался вниз, в пропасть. Нос машины нависал над самым краем обрыва.Эванс с Сарой бросились к месту аварии. Эванс встал на четвереньки и пополз вдоль обрыва, стремясь разглядеть, что происходит на месте водителя. Видно почти ничего не было, ветровое стекло и всю переднюю часть расплющило и вмяло внутрь от удара. Подбежал Гарри с фонариком, Эванс взял его и посветил внутрь.
Салон был пуст. Лишь на дверной ручке болтался галстук-бабочка Мортона. Самого его видно не было.
– Наверное, его просто выбросило из машины.
Эванс посветил вниз, вдоль обрыва. Луч света выхватил лишь желтоватые скалы, резко обрывающиеся футах в восьмидесяти, у берега океана. Ни следа Мортона.
Сара тихо плакала. Гарри пошел к лимузину за огнетушителем. Эванс продолжал водить лучом фонарика по скалам. Тела Джорджа нигде видно не было. Нигде, словно Джордж Мортон растворился в ночи. Ни следа, ни клочка одежды, ни смятого от удара кустика. Ровным счетом ничего.
За спиной послышалось шипение огнетушителя. Эванс отошел от края обрыва.
– Вы его видели, сэр? – спросил Гарри. Лицо водителя исказилось страданьем.
– Нет. Нигде ничего.
– Может… вон там. – И Гарри указал в сторону дерева. Он был прав: если б Мортона действительно выбросило из машины, он бы отлетел ярдов на двадцать именно в эту сторону от дороги.
Эванс поплелся обратно, снова посветил вниз с обрыва. Батарейка была на исходе, свет тускнел с каждой секундой. Но он все же сумел разглядеть отблеск дорогой лакированной туфли, застрявшей в кустах у самой кромки воды.
Эванс сел прямо на асфальт и обхватил голову руками. И заплакал.
ПОЙНТ-МУДИ
Вторник, 5 октября
3.10 ночи
Ко времени, когда полиция закончила их допрашивать, а спасатели спустились и достали застрявшую в кустах туфлю Мортона, было уже три часа ночи. Тело так и не нашли, и полицейские, посовещавшись, решили, что его, должно быть, отнесло течением в сторону Пизмо-Бич и где-нибудь там прибило к берегу.– Мы его найдем, – сказал один из них, – через неделю или около того, но точно найдем. Или то, что от него осталось, после того как над ним поработают большие белые акулы.
Разбитый «Феррари» погрузили на специальную платформу. Эванс уже собрался ехать, но тут к нему подошел полицейский дорожной службы, чтобы задать еще несколько вопросов. Совсем молоденький паренек, лет двадцати с небольшим. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке среди более опытных и закаленных товарищей.
– Скажите, – спросил он Эванса, – через какое время вы оказались на месте аварии?
– Точно не скажу, – ответил Эванс. – «Феррари» опережал нас примерно на полмили, может, даже больше… Ехали мы со скоростью около сорока миль в час, так что, наверное, где-то через минуту…
Паренек явно встревожился.
– Вы ехали со скоростью сорок миль в час в этом лимузине? И по такой дороге?
– Ну, что делать. Так уж вышло.
Паренек отошел, потом вернулся и спросил:
– Вы утверждаете, что первыми прибыли на место происшествия. И потом ползали по краю обрыва, верно?
– Да.
– И, должно быть, наступили на битое стекло?
– Да. Ветровое стекло было разбито. Осколки стекла прилипли к ладоням, когда я опустился на четвереньки.
– И еще ветровое стекло оказалось вдавлено внутрь?
– Да.
– Повезло, что вы не поранили руки.
Он опять отошел. Потом вернулся.
– По вашим подсчетам, в какое именно время произошла авария?
– В какое время? – Эванс взглянул на часы. – Понятия не имею. Нет, погодите, сейчас попробую сообразить. – Он начал подсчитывать в уме. Речь Мортон начал произносить в восемь тридцать. Из отеля они вышли в девять. Затем проехали через весь Сан-Франциско, потом – через мост… – Ну, приблизительно в девять сорок пять или десять вечера.
– Итого, получается, пять часов назад. Приблизительно, да?
– Да, – ответил Эванс.
– Ага… – пробормотал парнишка. И в голосе его слышалось удивление.
Эванс взглянул на грузовик-эвакуатор, на платформе которого сейчас находился разбитый «Феррари». Один из полицейских стоял рядом. Трое других остановились прямо посреди дороги и оживленно что-то обсуждали. Там был и еще один человек, в смокинге. Он говорил с полицейскими. И когда обернулся, Эванс с удивлением узнал в нем Джона Кеннера.
– Что происходит? – спросил Эванс парнишку.
– Не знаю. Просто они просили уточнить время инцидента.
Затем в кабину эвакуатора забрался водитель и запел мотор. Один из копов крикнул парнишке:
– Ладно, забудь, Эдди!
– Извините за беспокойство, – сказал паренек Эвансу. – Все нормально.
Эванс покосился на Сару. Интересно, заметила ли она Кеннера. Девушка стояла, привалившись спиной к капоту лимузина, и говорила по телефону. Эванс обернулся и увидел, что Кеннер садится в темного цвета седан. И что за рулем этого седана находится уже знакомый ему непалец. Машина отъехала.
Полицейские начали расходиться. Эвакуатор двинулся по дороге к мосту.
– Думаю, нам тоже пора, – сказал Гарри. Эванс сел в лимузин. И машина медленно двинулась к городу, навстречу россыпи золотистых огней.
ПО ПУТИ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС
Вторник, 5 октября
12.02 дня
Самолет Мортона вылетал в Лос-Анджелес в полночь. Настроение царило подавленное. Те же люди на борту, к ним присоединилось еще несколько человек, но сидели все они тихо и говорили мало. Последние выпуски газет уже раструбили известие о том, что знаменитый миллионер и филантроп Джордж Мортон, находясь в глубокой депрессии в связи с кончиной любимой супруги Дороти, выступил со странной речью («Сан-Франциско Кроникл» предпочла назвать эту речь «нелогичной» и «несвязной») на банкете. И несколько часов спустя трагически погиб в автомобильной катастрофе при испытании только что приобретенного им «Феррари».В третьей колонке репортер упоминал, что такого рода несчастные случаи зачастую происходят из-за не выявленной вовремя депрессии и порой являются замаскированной формой самоубийства. Здесь же приводилась цитата из трудов известного психиатра, и смерть Мортона трактовалась именно так.
Через десять минут после взлета актер Тед Брэдли сказал:
– Думаю, мы должны выпить, помянуть нашего Джорджа. А потом почтить его память минутой молчания. – Стюардессы начали разносить бокалы с шампанским.
– За Джорджа Мортона! – торжественно провозгласил Тед. – За настоящего американца, верного друга, истинного защитника окружающей среды. Нам, да что там нам, всей планете будет его не хватать!
Еще на протяжении десяти минут знаменитости на борту хранили скорбное выражение лиц и молчали, но постепенно завязались разговоры, споры, и все пошло своим чередом, как обычно. Эванс сидел в хвосте, на том же самом месте, что и на пути в Сан-Франциско. И наблюдал за тем, что происходит в салоне. Теперь Тед Брэдли с пеной у рта пытался доказать, что американцы используют лишь два процента энергии из надежных и постоянных источников и что необходима революционная программа по созданию тысяч ветряных мельниц вдоль всей береговой линии, как, к примеру, делается в Англии и Голландии. Затем разговор перешел на создание «чистого» топлива, автомобилей, работающих на водороде и прочих чудесах современных технологий и разработок. Речь неминуемо зашла и о «гибридных» автомобилях, многие утверждали, что просто в восторге от них и специально купили такие машины своей прислуге.
Эванс слушал все это, и настроение у него постепенно улучшалось. Несмотря на гибель Джорджа Мортона, на свете осталось еще много знаменитых, богатых и здравомыслящих людей, готовых привести следующее поколение к более светлому и радостному будущему.
* * *
Он уже начал засыпать, но тут в кресло рядом подсел Николас Дрейк.– Послушай, – тихо сказал он, – я должен извиниться перед тобой за вчерашнее.
– Ерунда, – ответил Эванс.
– Просто немного вышел из себя. Перенервничал. Мне стыдно, что я так себя вел. Хочу, чтоб ты знал: я был страшно расстроен и обеспокоен. Сам знаешь, последние две недели Джордж вел себя не лучшим образом. Говорил как-то странно, все время огрызался и запирался. Теперь-то я понимаю, у него был нервный срыв. Тогда я этого не знал. А ты?
– Я вовсе не уверен, что у него был нервный срыв.
– А как иначе? – удивился Дрейк. – Чем еще, по-моему, это могло быть? Бог ты мой, человек вдруг отказывается от дела всей своей жизни. А потом садится за руль и сводит счеты с жизнью. Кстати, можешь забыть о тех документах, что он вчера подписал. Учитывая обстоятельства, он был не в себе, когда подписывал их. И еще я думаю, – добавил он, – ты, как юрист, не станешь оспаривать эти бумаги. Тебе и без того досталось, эти вечные конфликты, выступал то на его стороне, то на нашей. Тебе надо позаботиться о своем здоровье и спокойствии, это прежде всего. Заверить все эти бумаги у какого-нибудь нейтрального юриста, и делу конец. Не хочу обвинять тебя в злоупотреблении доверием, но ты высказывал весьма сомнительные аргументы по этой проблеме.
Эванс молчал. Угроза была очевидна.
– Как бы там ни было, – сказал Дрейк и потрепал Эванса по коленке, – но я хотел перед тобой извиниться. Знаю, ты делал все от тебя зависящее в столь сложной и запутанной ситуации, Питер… Надеюсь, теперь мы из нее вышли.
* * *
Самолет приземлился в Ван-Найсе. Вдоль взлетной полосы выстроилось в ожидании пассажиров с дюжину черных лимузинов последних моделей. Знаменитости начали прощаться, обнимались, целовались и рассаживались по своим машинам.Эванс выходил из самолета последним. Он не стал заказывать машину с водителем. Сел в свой маленький «Приус», оставленный на стоянке день тому назад, и поехал в город. Подумывал сперва, что надо бы заглянуть в контору, но тут на глаза неожиданно навернулись слезы. Он сердито смахнул их рукавом, не отрывая взгляда от запруженной автомобилями дороги. И решил, что слишком устал, чтоб прямо сейчас ехать на работу. Надо вернуться домой и хоть немного отоспаться.