Энтони Мортон (Джон Кризи)
Барон и Звезды

1

   Комфортабельная столовая "Мендорс клуба" почти опустела. Один за другим его завсегдатаи исчезли в соседней, курительной комнате, где, удобно устроившись за листами "Таймс", можно было спокойно вздремнуть.
   Джон Мэннеринг поставил пустую чашку на стол, взглянул на часы и решил, что француз так же не способен вовремя прийти на свидание, как англичанин сварить приличный кофе. Пять минут третьего: господин де ла Рош-Кассель опаздывает. Правда, всего на пять минут, но Мэннеринг не шутя относился к пунктуальности. Жизнь приучила его ценить каждую секунду – ведь порой и одного мгновения достаточно, чтобы совершенно изменить весь ход событий. К примеру, на долгие годы отправить в тюрьму одного из столпов лондонского высшего света... к крайнему изумлению всех его друзей...
   Ибо Джон Мэннеринг, спортсмен, денди, известный коллекционер драгоценных камней и, по общему мнению, славный малый, был еще и профессиональным взломщиком. Справедливости ради заметим: взломщиком в отставке. Но, как он сам иногда говорил Лорне Фаунтли, "стоит разок украсть – и ты навсегда вор". А Лорна, возмущенно вскинув брови, неизменно отвечала: "Но вы же не вор, дорогой мой! Вы – Барон!".
   Действительно, разница весьма существенная.
   Лет пять назад пресса с восторгом, а полиция с негодованием обнаружили нового грабителя-джентльмена, по ловкости превосходящего всех своих предшественников. Совершенство его техники, поразительное самообладание, отвага, выбор жертв – всегда очень богатых – и мирные средства самозащиты (Барон никогда не пользовался ничем, кроме собственных кулаков и трогательно миниатюрного газового пистолета) мгновенно обеспечили ему симпатии публики и, что случается с грабителями гораздо реже, уважение Скотленд-ярда.
   С веселой дерзостью Барон грабил крупнейших коллекционеров Англии. Против него не мог устоять ни один сейф, ни одна бронированная камера. Добычу он сплавлял так мастерски, что, как с грустью признавал старший инспектор Бристоу, "драгоценность, украденная Бароном, – это та, которую уже никто никогда не найдет".
   Этот афоризм доставил массу удовольствия Джону Мэннерингу.
   И вот после двух лет самой бурной деятельности Барон перестал будоражить общественное мнение. Разговоры о нем постепенно смолкли. А Джон Мэннеринг с Лорной Фаунтли отправились в путешествие. Они охотились на львов в Кении, ловили лосося в Канаде, слушали Моцарта в Зальцбурге, а Вагнера в Байрейте, бегали по антикварным лавочкам в Париже, и старые кумушки уже начали судачить об их возможном браке. По правде говоря, все эти разговоры имели под собой реальные основания – Джон и Лорна были неразлучны. Однако никто так и не осмелился громко задать вопрос, который вертелся у всех на языке: "Почему же они не поженятся?".
   С тех пор как из любви к Лорне, которая постоянно дрожала от страха, зная, что ее возлюбленный то и дело балансирует между свободой и тюрьмой, Джон "остепенился", ему несколько раз приходилось прибегать к помощи весьма своеобразных талантов Барона. Но теперь он делал это не для того, чтобы увеличить и так уже весьма впечатляющий личный счет в банке, а из желания оказать услугу кому-либо из друзей – своих, или Лорны, или даже полиции, ибо Барон располагал гораздо более эффективными, хотя и менее легальными источниками информации, нежели Ярд.
   Такие случаи доставляли Джону особое удовольствие. Инспектору Бристоу (или, как его называли все лондонские шалопаи, старине Биллу) потребовалось более полугода, чтобы, к его безмерному удивлению, обнаружить, что Джон Мэннеринг и Барон – одно и то же лицо. Но знать – это одно, а доказать – совсем другое. Последнее, невзирая на все усилия, Ярду так и не удалось, и, смирившись с неизбежным, он поддерживал с Мэннерингом довольно странные отношения, в которых недоверие смешивалось с почтением и даже восхищением.
   Два часа десять минут...
   Джон пожал плечами: право же, господин де ла Рош-Кассель явно перегибает! Тут он удивленно вскинул брови – из курительной комнаты послышался невнятный шум. О, разумеется, так себе шумок – из самых сдержанных и благопристойных... И однако, это более чем странно, ведь в "Мендорс клубе" полная тишина – священное правило. Любопытно, что же могло нарушить покой почтенных завсегдатаев клуба и вывести их из дремотного оцепенения? Джон направился в курительную.
   Поразительное дело – несколько членов клуба (впрочем, из самых молодых) стояли у окон, выходивших на улицу. Мэннеринг присоединился к ним.
   – В чем дело, Томми?
   – Так, несчастный случай, – не оборачиваясь ответил Томми Рафтберри. – Какого-то парня сбила машина... Сейчас его увезут, только не в больницу. Бедняга явно рассчитался с этим миром.
   Нагнувшись к окну, Джон и в самом деле увидел перевозку, носилки и простыню, которой санитары заботливо укрывали неподвижное тело.
   И Мэннеринг мысленно попросил прощения у господина де ла Рош-Касселя – тот прибыл на свидание вовремя. Но... уже мертвым.
* * *
   Час спустя в кабинет Скотленд-ярда, где работали суперинтендант Линч и старший инспектор Бристоу, вошел дежурный и доложил, что господина суперинтенданта хочет видеть Джон Мэннеринг.
   Супер производил сильное впечатление – огромная туша, скорее завернутая, чем одетая, в широченный твидовой костюм коричневого цвета, могучий бас и хитрые, проницательные глазки. Инспектор Бристоу, всегда отличавшийся чисто военной элегантностью, изящный и прямой, как "i", в синем саржевом костюме, выглядел рядом с ним особенно безупречно. Лицо его не казалось старым, хотя подстриженные бобриком волосы сильно поседели.
   – Мэннеринг? – изумленно пробормотал Линч. – Что ему может быть от нас нужно, Билл? Барон сидит тихо вот уже... ну-ка, прикинем...
   – Более двух лет, сэр. Правда, три-четыре раза он делал вылазки, но, говоря по совести, из самых благородных побуждений. И мы сами просили у него помощи!
   – Да, припоминаю... Не вмешайся он вовремя, болтаться бы молодому Холливелу на веревке, а мы бы остались с хорошей юридической плюхой!
   – Но Мэннеринг все-таки не забыл выплатить себе гонорар, стянув между делом несколько недурных драгоценностей!
   – Ох уж этот чертов Мэннеринг! – вздохнул супер. – И впрямь крепкий орешек. Подумать только, нам до сих пор ни разу не удалось упрекнуть его в чем-нибудь мало-мальски серьезном! А признайтесь, Билл, вас это скорее радует! Подозреваю, что вы ежевечерне молитесь о том, чтобы утром вам не пришлось его арестовывать.
   – Он спас мне жизнь, сэр, – сухо заметил Бристоу. – Такие вещи трудно забываются. И, между нами говоря, он на редкость симпатичный малый.
   – Согласен. И никогда не бывает утомительным – даже если потешается за наш счет!
   Только он успел это договорить, как в кабинет вошел Мэннеринг. Высокий, стройный, в прекрасно сшитом костюме из тонкой, отливающей сталью фланели. Галстук цвета палых листьев прекрасно гармонировал с насмешливыми карими глазами, в уголках которых маленькие ироничные морщинки смягчали несколько чрезмерную правильность черт, а улыбка могла бы обезоружить даже старую мегеру.
   – И Бристоу здесь! – радостно воскликнул Джон. – Вот повезло так повезло! Приветствую вас, господа.
   И, не ожидая приглашения, он устроился в кресле, заботливо оберегая стрелку на брюках, и, вытащив из кармана изящный золотой портсигар, предложил закурить обоим полицейским. Бристоу взял сигарету, а Линч потянулся за трубкой.
   – Я вижу, Ярд, как всегда, в наилучшей форме!
   – Вы тоже, Мэннеринг. С тех пор как мы в последний раз виделись, вы не прибавили в талии ни сантиметра. Готов спорить, вы занимаетесь физкультурой, – проворчал Линч. Из-за своих ста двадцати кило он всегда приходил в дурное расположение духа, как только кто-нибудь упоминал при нем о весе или фигуре.
   – Если бы только гимнастикой, – рассмеялся Джон. – Я занимаюсь боксом, дзюдо, плаванием, теннисом, верховой ездой, играю в гольф...
   – Довольно, – вздохнул супер, – вы меня пугаете.
   – Но я пришел не для того, чтобы поболтать с вами о спорте, господа, я хочу рассказать вам кое-что поинтереснее. Вероятно, нашел для вас работу. У вас есть чем писать, Билл? Можете делать заметки. История довольно необычная...
   Бристоу потянулся за блокнотом, Линч раскурил трубку.
   – Для начала хочу напомнить, что я известный коллекционер драгоценностей.
   Линч саркастически хмыкнул.
   – Хорошенькое начало у вашей истории! Известный – это точно, но вот коллекционер...
   – Именно так! – возмутился Джон. – В моей коллекции нет ни одной вещи, за которую бы я не расплатился самым добросовестным образом.
   – Не сомневаюсь. Но откуда эти деньги? – буркнул Линч. – Не от продажи ли других драгоценностей, тех, которые вы... не покупали?!
   – Дорогой мой Линч, – кротко заметил Мэннеринг. – Я пришел рассказать вам историю. Историю правдивую. И не испытываю ни малейшего желания слушать выдумки, которыми вы пичкаете меня при каждой встрече. Я, видите ли, и есть Барон. Это ваш конек, ваша навязчивая идея. Если на то пошло, почему бы, интересно, не Арсен Люпен[1]? Сначала докажите, а потом побеседуем. Дайте-ка мне лучше досказать. Недавно мне предложили бриллианты. Сделано это было несколько странным и весьма подозрительным образом. А я, да будет вам известно, никогда не покупаю драгоценностей сомнительного происхождения – вот у меня и возникли некоторые опасения, – с самым добродетельным видом пояснил Мэннеринг.
   Полицейские воздержались от комментариев, и он продолжал:
   – Бриллианты чудесные, восхитительные, волшебные. И замечательно подобраны. Каждый по меньшей мере шестьдесят каратов. Любопытная подробность: все они выточены в форме звезд, пятиконечных звезд. Это чуть розоватые камни, вероятно, южноамериканского происхождения. Хотя за это я не поручусь. Я не эксперт, но каждый камень стоит по меньшей мере тридцать тысяч фунтов. А их целых пять. Выслушаете, Билл?
   – Да.
   – Минутку, – вмешался Линч, – это мелкие бриллианты, собранные в форме звезд, или солитеры?
   – В том-то и дело, что каждая звезда сделана из цельного камня. Чтобы выточить их таким образом, не побоялись потерять значительную часть каждого камня. Только истинный знаток способен на такое! Мне не известно, чтобы у кого-нибудь в Англии были пятиконечные бриллиантовые звезды... за исключением, разумеется, бриллиантов короны. Но, полагаю, если бы королевские драгоценности исчезли, вы бы, наверное, услышали об этом хоть краем уха? Кто знает...
   Ни один из полицейских и бровью не повел.
   – Ирония пропала даром, – улыбнулся Джон. – Итак, продолжаю. Я немедленно навел справки: телеграфировал в Нью-Йорк, Бразилию, Аргентину, позвонил в Париж. Но ни одна звезда, если позволительно так выразиться, не исчезла с небосклона. Ни краж, ни таинственных исчезновений... Тишь да гладь...
   – Ас чего вы взяли, будто они краденые? – спросил Линч.
   – На эту мысль меня натолкнуло то, как мне предложили эти драгоценности и за какую цену согласились уступить. Четыре дня назад я был у себя в клубе, в "Мендорсе". Неожиданно ко мне подошел совершенно незнакомый человек. Он представился, и я струдом запомнил имя: Франсуа де ла Рош-Кассель. Нужды нет уточнять, что он француз. Он сказал, что слышал обо мне, знает, что я коллекционирую драгоценности, и может продать бриллианты. А потом очень тонко дал понять, что камни настолько восхитительны, что и не стоит выяснять, откуда они взялись.
   Линч и Бристоу дружно вздохнули. Оба прекрасно знали, что коллекционеры, какими бы честными они ни были в повседневной жизни, при виде редкостной вещи легко теряют голову и не думают о ее происхождении.
   – У меня было достаточно времени, чтобы внимательно рассмотреть камни. Они меня очень заинтересовали. Француз просил за все сто тысяч фунтов. Я предложил восемьдесят. И мы договорились встретиться еще раз. Это должно было произойти вчера, там же, то есть в "Мендорсе". Тем временем я попытался разузнать, откуда могли выплыть эти Звезды. Тщетно. Вчера я откровенно спросил об этом господина дела Рош-Кассель. Он ответил, что это фальшивые драгоценности и находятся во владении его семьи уже несколько веков, и больше не проронил ни слова. Впрочем, он мне казался вполне искренним... Но, откровенно говоря, у меня создалось впечатление, что этот человек немного не в своем уме...
   Линч слушал Джона, не отводя от него глаз, а Бристоу быстро записывал.
   – Ла Рош-Кассель согласился на мое предложение – восемьдесят тысяч фунтов – и должен был сегодня принести мне бриллианты. С тем, разумеется, условием, что даст подробные разъяснения по поводу их происхождения. Он обещал. Мы договорились встретиться в "Мендорсе" в два часа. Я спокойно завтракал, решив для себя, что, если камни окажутся из сомнительного источника, я всегда успею предупредить вас, Билл.
   – Конечно, – проворчал Линч. – Вы не хуже меня знаете, Мэннеринг, что для этого вы и пальцем бы не шевельнули! Вы спрятали бы их среди прочих тайных сокровищ... и мы никогда бы о них не услышали!
   – Меня просто угнетает, Линч, что вы столь низкого мнения о моей персоне! Ладно, дело не в этом. Господин де ла Рош-Кассель не пришел на свидание.
   – И, возможно, тем лучше для вас, – меланхолично заметил Бристоу.
   – Для меня – может быть, но никак не для него!
   – Куда, черт возьми, вы клоните, Мэннеринг? Он что, нашел другого покупателя или передумал?
   – Нет, дорогой мой Линч... не передумал... а переселился на другую планету...
   Карандаш инспектора Бристоу покатился на пол, а Линч чуть не выронил трубку.
   – Или, если вам так больше нравится, – умер, – невозмутимо закончил Джон. – Умер ровно в два часа дня, переходя улицу напротив "Мендорса". Сбившая его машина тотчас же исчезла. Я подошел слишком поздно, чтобы увидеть, как это произошло, но все-таки узнал мертвого де ла Рош-Касселя, когда его переносили в санитарную машину. И – мелкая деталь – скорее всего, без бриллиантов!
   – Откуда вы можете это знать!
   – Они лежали в довольно объемистом футляре, который ла Рош-Кассель носил в черной папке. Я расспросил дежурного полисмена, представившись ему другом инспектора Бристоу, и он был со мной очень любезен, – невинно улыбаясь, пояснил Джон. – Так вот, полисмен утверждал, что на месте происшествия никакой папки не обнаружили.
   – Естественно!
   Линч задумался, потом пожал плечами.
   – Ба! Ваш новый приятель просто хотел предупредить, что принесет камни в другой раз. И по рассеянности не смотрел как следует по сторонам. Вот и все!
   – Но он, знаете ли, вовсе не казался рассеянным. Скорее наоборот, был явно напуган, нервничал и все время озирался. К тому же у меня есть кое-что общее с Бристоу: ненавижу совпадения! Я совершенно уверен, что де ла Рош-Касселя убили, а Звезды украдены.
   – Как он выглядел, этот ваш де ла Рош-Кассель?
   – Господин лет пятидесяти. Высокий, подтянутый, очень изящный и хорошо воспитанный. Узкие холеные руки, седые волосы. Для француза довольно хорошо одет. Кроме того, замечательно говорил по-английски.
   – Ладно, выясним. Вы, надеюсь, ничего от нас не скрываете?
   – Разумеется, нет!
   Ироничная улыбка исчезла с лица Джона, и он очень серьезно заметил:
   – Добавлю, однако, что господин де ла Рош-Кассель мне нравился и что с вашей помощью или без нее, но я непременно выясню, убили его или нет, и если да, то кто это сделал.
   Суперинтендант положил на стол трубку и попытался, без особого, впрочем, успеха, напустить на себя приличествующую случаю суровость.
   – А я скажу, что каждый раз, когда вы совали нос куда не надо, вас спасало только чудо. Если вы подозреваете, что совершено преступление, то расследовать его – дело полиции. Я не желаю, чтобы кто-то путался у нас под ногами. И на вашем месте, Мэннеринг, я бы перестал строить из себя Дон Кихота!
   Джон довольно непочтительно подмигнул.
   – А на вашем месте, Линч, я бы занялся гимнастикой. Итак, я вам больше не нужен, господа?
   – Нет. Но, вероятно, вам придется приехать и опознать тело.
   – Я буду у себя или у Фаунтли на Портленд-плейс. Оба адреса вам хорошо знакомы, не так ли, Билл? До встречи!
   С насмешливой улыбкой Мэннеринг как ни в чем не бывало вышел из кабинета.
   Линч снова закурил трубку и недоуменно уставился на Бристоу.
   – Ну, что вы об этом думаете, Билл?
   – Тут что-то есть, – лаконично бросил инспектор.
   – Да... С сегодняшнего вечера приставьте-ка кого-нибудь к вашему другу. Раньше – бесполезно. По крайней мере, надеюсь! Полагаю, у вас сложилось то же впечатление, что и у меня?
   – Я его слишком хорошо знаю, сэр, и уверен: он что-то скрывает.
   – Да, можно не сомневаться.
   И полицейские не ошиблись.
* * *
   – Ваша беда, дорогой мой, – излишний романтизм, – сказала Лорна Фаунтли. – Вы почти старомодны.
   Джон с улыбкой смотрел на молодую женщину, удобно устроившуюся у его ног, раскинувшую на полу широкие складки юбки из белого джерси и потягивающую слегка разбавленное виски. В огромном величественном особняке Фаунтли стояла тишина. Лорд Фаунтли уехал на скачки, леди Фаунтли – на благотворительный базар.
   – И вы еще жалуетесь? Но это, должно быть, приятно – иметь романтично настроенного возлюбленного!
   – Иногда – да, но порой...
   По губам Лорны медленно скользнула печальная улыбка.
   Джон нежно погладил ее густые темно-каштановые волосы, свободно зачесанные наверх, потом его рука скользнула вдоль гладкой золотистой щеки и обрисовала контур выразительного рта, может быть чуть-чуть великоватого, но до чего же соблазнительного!
   – Ну, Лорна, признавайтесь! Когда вы так хмурите брови, я точно знаю: вас что-то гнетет. Так лучше сказать, правда? Что-нибудь новое?
   Молодая женщина вскинула на него прекрасные серые глаза. Сейчас в них были грусть и возмущение.
   – Нет, к сожалению, ничего нового. Ни малейших известий о Реннагане!
   – Слава Богу! Каждый раз, когда этот милейший господин всплывает на поверхность, он принимается вас шантажировать. А я не могу смотреть, как вы страдаете!
   – Ну а я больше не в силах терпеть эту комедию, Джон! Если вы думаете, будто кто-то еще питает иллюзии на наш счет, то... Всем все известно. И в первую очередь моим родителям.
   – И что же вы предлагаете, мой ангел?
   – Жить вместе открыто, – твердо ответила Лорна.
   – Черт возьми! Великолепная мысль! Чтобы господин Реннаган немедленно воспользовался случаем и явился к вам с угрозами, что все расскажет: и о вашем браке, и о его тюремном стаже, и о своих многочисленных амплуа: мошенника, шантажиста, фальшивомонетчика... Представляете, какой разразится скандал? Вашему отцу придется подать в отставку, и, кто знает, не начнется ли у нас правительственный кризис? Чем станет Англия без лорда Фаунтли? Надо думать о благе отечества, любовь моя... и расходиться вечером по домам.
   – Как вы можете так шутить? – возмущенно выдохнула Лорна.
   Джон тут же посерьезнел.
   – Я люблю вас, Лорна. Для вас я готов на все. Могу даже терпеливо ждать.
   – Чего? Что Реннаган вдруг проявит благородство и согласится на развод?
   – Конечно, нет! Скорее, что его прикончит какой-нибудь мерзавец того же пошиба. Такое иногда случается...
   Лорна нервно поигрывала огромным рубином, который не снимая носила на левой руке, – Джон когда-то выменял его у своего скупщика на знаменитую изумрудную диадему леди Фултон. На лице молодой женщины появилось хорошо знакомое Джону упрямое выражение.
   – Чего я совсем не понимаю в этой истории, так это каким образом я могла выйти замуж за подобного негодяя!
   – Ну вы же были тогда совсем молоденькой дурочкой... Шла война... Реннаган возвращался на фронт после ранения. Откуда же вы могли знать, что он прохвост? Вот насчет меня у вас куда меньше оправданий – вы прекрасно знали, что я – Барон, когда наконец сказали, что любите меня!
   – Ох, Джон, да ведь как раз из-за Барона...
   Мэннеринг насмешливо прервал ее:
   – Вижу, вижу, куда вы клоните и откуда эта внезапная тяга к семейной жизни. Все это только для того, чтобы помешать мне снова воспользоваться белой маской и вооружиться газовым пистолетом. Так или не так?
   – Совершенно верно, – честно призналась Лорна. – Я уверена, что, будь мы женаты, у вас не возникало бы опасного желания играть Дон Кихота, навлекая на свою голову всякие неприятности.
   – Значит, если я правильно понял, вы хотите выйти за меня замуж только для того, чтобы обеспечить мою безопасность?
   – Вот именно. Только для этого.
   Нежная улыбка молодой женщины явно противоречила этим словам. Джон нагнулся к ней.
   – Лорна, я обещал вам больше не заниматься этим. Но позвольте мне разобраться в этой истории с бриллиантами, прошу вас.
   – Еще надо, чтобы было с чем разбираться! Скорее всего, это просто несчастный случай.
   – Ну, уж если вы заговорили в один голос с Линчем...
   – Это голос рассудка, дорогой мой!
   – Да, но вам свойственно быть безрассудной, и мне в вас это очень нравится. Послушайте, Лорна, я абсолютно уверен, что это убийство. Я все рассказал полиции, но о двух мелочах умолчал: во-первых, ла Рош-Кассель вчера в конце концов признался мне, что эти бриллианты ему не принадлежат, но клялся и божился при этом, что никто никогда не заметит их исчезновения. Поэтому-то я и думаю, что его убили.
   – Понятно. А еще что?
   – Кроме того, у него есть дочь.
   В серых глазах мелькнули предгрозовые молнии.
   – И, как нарочно, юная и прекрасная?
   – Понятия не имею – ни разу ее не видел. Но, будь она хоть горбатая и колченогая, ясно одно: сейчас этой девушке необходима помощь. Ее отец рассказал мне довольно запутанную историю – как я уже говорил вам, он страшно нервничал, – из которой следует, что у них с дочерью какие-то крупные денежные осложнения. Именно поэтому ла Рош-Кассель предложил мне Звезды. И он говорил о дочери с таким трогательным волнением...
   Джон замолчал.
   – Ясно, – вздохнула, смирившись, Лорна. – А где мы будем искать несчастную сиротку?
   Судьба, как известно, любит отважных, и, вероятно, потому она испытывала особую симпатию к Барону и частенько подшучивала над ним на свой лад. Разумеется, она не упустила случая постучать в его дверь именно в этот момент, правда, постучать весьма вежливо, ибо на сей раз судьба явилась в облике величавого и благовоспитанного Мейсона, образцового дворецкого дома Фаунтли.
   Джон и Лорна привыкли к такого рода театральным эффектам и с полной невозмутимостью выслушали сообщение слуги.
   – Молодая дама просит разрешения видеть мистера Мэннеринга, мисс.
   Лорна полунасмешливо-полуласково улыбнулась Джону.
   – Ну, что я говорила?
   – А как ее зовут, Мейсон? – просто для очистки совести спросил Джон.
   Слуга с тем же великолепным чувством собственного достоинства, но слегка смущенно признался:
   – Прошу прощения, но я не очень хорошо разобрал ее имя, сэр!
   Тут послышался быстрый перестук каблучков по плиткам холла и звонкий, властный голос проговорил:
   – Я – Мари-Франсуаза де ла Рош-Кассель. Простите мое нетерпение, но что вы сделали с моим отцом?
   Джон встал. Его примеру последовала и Лорна, которая, улыбаясь гостье, все-таки пробормотала сквозь зубы:
   – Что-то я совсем иначе представляла себе несчастную сиротку!

2

   Действительно, на первый взгляд мадемуазель де ла Рош-Кассель могла вызвать самые различные чувства, но только не жалость.
   Она держалась на высоких каблуках прямо, как деревянный солдатик, и смотрела на Мэннеринга, гордо вскинув обрамленную золотистыми кудрями точеную головку. Голубое шелковое платье плотно охватывало ее стан, достойный романтической героини, но широкую юбку девушка отбрасывала с небрежной грацией профессиональной манекенщицы, позволяя разглядеть изящные нервные икры.
   "Очаровательная миниатюрка, – подумал Джон, которого это явление позабавило, несмотря на всю серьезность и даже трагизм положения. – Но, между прочим, миниатюрка очень решительная и прекрасно знающая, чего хочет!"
   Девушка приблизилась к Мэннерингу и, не тратя времени на излишние формулы вежливости, объяснила цель своего визита на безукоризненном, хотя и окрашенном легким акцентом английском. Слегка опешивший слуга исчез.
   – Вы встречались с моим отцом в два часа, мистер Мэннеринг, а сейчас уже четыре. Отец не вернулся в гостиницу, как мы договаривались. Что случилось?
   Вблизи Джон рассмотрел, что лицо девушки слегка тронуто косметикой, а в голубых глазах, несмотря на отчаянные старания казаться спокойной, – мучительная тревога. И он мысленно проклял Небо за то, что оно столкнуло его с ла Рош-Касселем: Джон с удовольствием бы уклонился от той миссии, которая ему предстояла.
   Тут, как всегда, Лорна пришла ему на помощь.
   – Может быть, мы сядем? Вы курите?
   Девушка невольно улыбнулась и поблагодарила, а Джон, воспользовавшись передышкой, немедленно перешел в наступление.
   – Почему вы думаете, что я должен знать, где ваш отец, мадемуазель?
   – Он сказал, чтобы я разыскала вас дома или здесь, если он не вернется в гостиницу в половине четвертого. Мы остановились в "Ригеле". Но прежде всего, мистер Мэннеринг, вы дали ему деньги?
   Джон бросил на нее недоуменный взгляд, и девушка нетерпеливо пояснила:
   – Ну, вы же понимаете, о чем я говорю: деньги за Звезды...