привело к тяжелым срывам и ошибкам, главной из которых я считаю упрямое
решение уйти из Военно-морского флота. Вот это самое упрямое
"демобилизуйте!" понятно: перед ним еще маячила юношеская мечта о дальних
походах и неведомых странах, но жизнь показала, что обратного хода у него
уже не было. Он уже подводник до мозга костей; и разрыв с подводным флотом
был для него трагедией.
- Что же вы считаете третьим пиком?
- Третьей вершиной я с полным убеждением считаю поведение Маринеско на
суде, в пути на Дальний Восток и в порту Ванино. Больной, надломленный
человек не рухнул ни физически, ни нравственно, не озлобился, а нашел в
себе силы выйти победителем из тяжелейших испытаний, не только не теряя
своего человеческого достоинства, но проявив выдающиеся качества вожака и
организатора, доказав, какие неисчерпаемые возможности таятся в человеке
волевого склада, когда он ставит перед собой достойную цель, в данном
случае - сохранить себя как личность, добиться полной гражданской и
партийной реабилитации. Какая победа над самим собой! За все время - ни
капли алкоголя (а возможности были), ни одного эпилептического припадка!
Вот почему неверно рассматривать Маринеско как человека, беззащитного от
соблазнов и катившегося по наклонной плоскости. Если б не ранняя смерть,
от него можно было ждать нового подъема.
- Тогда последний вопрос. В своей статье ("Нева", 1967, N_7)
Н.Г.Кузнецов признает, что Маринеско не был вовремя брошен спасательный
круг. Каков он должен был быть, этот круг?
- На мой взгляд, нужны были два. Первый - чисто медицинский. Убежден,
что при всем несовершенстве лечебных средств в послевоенный период
Маринеско можно было полностью вылечить. Как показала жизнь, его воля не
была сломлена, нужно было только дать ей направление, перспективу, создать
соответствующую доминанту. Для этого был нужен второй спасательный круг -
признание, доверие, которые помогли бы разомкнуть то, что мы называем
circulus viceosus - порочным кругом. История жизни Александра Ивановича
Маринеско кажется мне поучительной во многих отношениях. Она
свидетельствует о том, какие огромные возможности заложены в человеческой
личности, и одновременно напоминает о бережности, с какой следует
относиться к натурам даровитым и волевым, полностью раскрывающимся в
экстремальных ситуациях. Будем помнить, что даже некоторые их недостатки
(к примеру, упрямство) - продолжение, или, точнее сказать, "издержки",
достоинств...
Читатель, вероятно, догадывается, что приведенная выше беседа - не
единственная. Это - экстракт. Говорим мы с Георгием Николаевичем о
Маринеско при каждой нашей встрече, и эти беседы доставляют мне особое
удовольствие, потому что для нас Александр Иванович еще не литературный
герой, а просто близкий нам обоим человек, и то, что Георгий Николаевич не
был с ним знаком, не слишком нам мешает. Иван Степанович тоже ведь никогда
не видел Маринеско. Наши беседы дороги для меня еще тем, что они как бы
облегчают тот неизбежный, долгожданный, но всегда тревожный для автора
процесс отчуждения, когда написанное мною перестает быть фактом моей
личной биографии и становится общим достоянием.
Осталось досказать немногое.
Почему я назвал эту главу "Память сердца"? Так называется поисковая
группа, созданная по почину старшеклассников 105-й средней школы города
Одессы. Это та самая школа, где учился Саша Маринеско, и нет ничего
удивительного, что землякам дорога память о герое. Недавно мне прислали
вырезку из одесской газеты. В заметке, озаглавленной "Пам'ять серця",
рассказано о музее, собранном следопытами 105-й, и о хранящихся в нем
ценных экспонатах. Причину успеха автор заметки видит не только в
энтузиазме ребят, но и в том, что "имя Маринеско открывало волшебным
ключом все дверцы серця".
Прекрасно сказано. Жаль только, что этот чудесный ключ еще до сих пор
не подходит к иным заржавевшим замкам. Достойное увековечение памяти героя
нужно не ему, оно нужно нам. Подвиг "С-13" еще жив в памяти воевавшего
поколения и еще долго может служить примером воинского искусства и отваги
для будущих командиров боевых кораблей. Это не пустые слова, десятки
юношей выбрали военную профессию, вдохновленные той правдой, которую они
узнали о Маринеско, и можно поручиться, что они выбрали свой путь не для
того, чтоб повторять его ошибки. Не пришло ли время заново, с учетом всего
накопившегося исторического опыта и общественного мнения, положить на чаши
весов подвиги и прегрешения Александра Ивановича? И, может быть, пора
многое простить? За большие заслуги перед Родиной советский народ прощал
грехи более тяжкие. Преданность Александра Ивановича своей Советской
Родине может вызывать сомнения только у его врагов, его заслуги - тоже. И
не пора ли вспомнить мудрый афоризм, принадлежащий германскому мыслителю
XIX века Георгу Лихтенбергу: "Для оправдания человека достаточно, чтобы он
жил так, что своими добродетелями заслуживает прощения своих недостатков".
Думаю, что Александр Иванович жил именно так. Добродетель - слово
старинное, но не умершее, оно по-прежнему включает в себя ум, честность,
отвагу и верность. А недостатки - были. За них он уже расплатился сполна,
а пожалуй что и с лихвой. Давайте взвесим еще раз.
И, наконец, последнее. Почему я назвал свою повесть "Капитан дальнего
плавания"? Этот вопрос мне уже задавали. Как известно, Александр Маринеско
окончил мореходное училище штурманом, затем командовал подводными лодками
и, судя по его послужному списку, никогда не ходил в дальние походы.
В дальние действительно не ходил. А в боевые ходил. И повесть назвал
так не я, а одесские моряки.
Перечитайте, пожалуйста, текст мемориальной доски на здании Одесского
мореходного училища, послуживший мне эпиграфом. Училище это - учреждение
гражданское, воинских званий оно не дает. Назвав своего воспитанника
капитаном дальнего плавания, одесские моряки оказали ему высочайшую по
своим понятиям честь. Стать капитаном дальнего плавания было заветной
мечтой юного Саши Маринеско. Мечта сбылась, он им стал. И останется навеки
в благодарной памяти земляков.
Имя Маринеско еще долго будет открывать чудесным ключом, все двери и
сердца.
решение уйти из Военно-морского флота. Вот это самое упрямое
"демобилизуйте!" понятно: перед ним еще маячила юношеская мечта о дальних
походах и неведомых странах, но жизнь показала, что обратного хода у него
уже не было. Он уже подводник до мозга костей; и разрыв с подводным флотом
был для него трагедией.
- Что же вы считаете третьим пиком?
- Третьей вершиной я с полным убеждением считаю поведение Маринеско на
суде, в пути на Дальний Восток и в порту Ванино. Больной, надломленный
человек не рухнул ни физически, ни нравственно, не озлобился, а нашел в
себе силы выйти победителем из тяжелейших испытаний, не только не теряя
своего человеческого достоинства, но проявив выдающиеся качества вожака и
организатора, доказав, какие неисчерпаемые возможности таятся в человеке
волевого склада, когда он ставит перед собой достойную цель, в данном
случае - сохранить себя как личность, добиться полной гражданской и
партийной реабилитации. Какая победа над самим собой! За все время - ни
капли алкоголя (а возможности были), ни одного эпилептического припадка!
Вот почему неверно рассматривать Маринеско как человека, беззащитного от
соблазнов и катившегося по наклонной плоскости. Если б не ранняя смерть,
от него можно было ждать нового подъема.
- Тогда последний вопрос. В своей статье ("Нева", 1967, N_7)
Н.Г.Кузнецов признает, что Маринеско не был вовремя брошен спасательный
круг. Каков он должен был быть, этот круг?
- На мой взгляд, нужны были два. Первый - чисто медицинский. Убежден,
что при всем несовершенстве лечебных средств в послевоенный период
Маринеско можно было полностью вылечить. Как показала жизнь, его воля не
была сломлена, нужно было только дать ей направление, перспективу, создать
соответствующую доминанту. Для этого был нужен второй спасательный круг -
признание, доверие, которые помогли бы разомкнуть то, что мы называем
circulus viceosus - порочным кругом. История жизни Александра Ивановича
Маринеско кажется мне поучительной во многих отношениях. Она
свидетельствует о том, какие огромные возможности заложены в человеческой
личности, и одновременно напоминает о бережности, с какой следует
относиться к натурам даровитым и волевым, полностью раскрывающимся в
экстремальных ситуациях. Будем помнить, что даже некоторые их недостатки
(к примеру, упрямство) - продолжение, или, точнее сказать, "издержки",
достоинств...
Читатель, вероятно, догадывается, что приведенная выше беседа - не
единственная. Это - экстракт. Говорим мы с Георгием Николаевичем о
Маринеско при каждой нашей встрече, и эти беседы доставляют мне особое
удовольствие, потому что для нас Александр Иванович еще не литературный
герой, а просто близкий нам обоим человек, и то, что Георгий Николаевич не
был с ним знаком, не слишком нам мешает. Иван Степанович тоже ведь никогда
не видел Маринеско. Наши беседы дороги для меня еще тем, что они как бы
облегчают тот неизбежный, долгожданный, но всегда тревожный для автора
процесс отчуждения, когда написанное мною перестает быть фактом моей
личной биографии и становится общим достоянием.
Осталось досказать немногое.
Почему я назвал эту главу "Память сердца"? Так называется поисковая
группа, созданная по почину старшеклассников 105-й средней школы города
Одессы. Это та самая школа, где учился Саша Маринеско, и нет ничего
удивительного, что землякам дорога память о герое. Недавно мне прислали
вырезку из одесской газеты. В заметке, озаглавленной "Пам'ять серця",
рассказано о музее, собранном следопытами 105-й, и о хранящихся в нем
ценных экспонатах. Причину успеха автор заметки видит не только в
энтузиазме ребят, но и в том, что "имя Маринеско открывало волшебным
ключом все дверцы серця".
Прекрасно сказано. Жаль только, что этот чудесный ключ еще до сих пор
не подходит к иным заржавевшим замкам. Достойное увековечение памяти героя
нужно не ему, оно нужно нам. Подвиг "С-13" еще жив в памяти воевавшего
поколения и еще долго может служить примером воинского искусства и отваги
для будущих командиров боевых кораблей. Это не пустые слова, десятки
юношей выбрали военную профессию, вдохновленные той правдой, которую они
узнали о Маринеско, и можно поручиться, что они выбрали свой путь не для
того, чтоб повторять его ошибки. Не пришло ли время заново, с учетом всего
накопившегося исторического опыта и общественного мнения, положить на чаши
весов подвиги и прегрешения Александра Ивановича? И, может быть, пора
многое простить? За большие заслуги перед Родиной советский народ прощал
грехи более тяжкие. Преданность Александра Ивановича своей Советской
Родине может вызывать сомнения только у его врагов, его заслуги - тоже. И
не пора ли вспомнить мудрый афоризм, принадлежащий германскому мыслителю
XIX века Георгу Лихтенбергу: "Для оправдания человека достаточно, чтобы он
жил так, что своими добродетелями заслуживает прощения своих недостатков".
Думаю, что Александр Иванович жил именно так. Добродетель - слово
старинное, но не умершее, оно по-прежнему включает в себя ум, честность,
отвагу и верность. А недостатки - были. За них он уже расплатился сполна,
а пожалуй что и с лихвой. Давайте взвесим еще раз.
И, наконец, последнее. Почему я назвал свою повесть "Капитан дальнего
плавания"? Этот вопрос мне уже задавали. Как известно, Александр Маринеско
окончил мореходное училище штурманом, затем командовал подводными лодками
и, судя по его послужному списку, никогда не ходил в дальние походы.
В дальние действительно не ходил. А в боевые ходил. И повесть назвал
так не я, а одесские моряки.
Перечитайте, пожалуйста, текст мемориальной доски на здании Одесского
мореходного училища, послуживший мне эпиграфом. Училище это - учреждение
гражданское, воинских званий оно не дает. Назвав своего воспитанника
капитаном дальнего плавания, одесские моряки оказали ему высочайшую по
своим понятиям честь. Стать капитаном дальнего плавания было заветной
мечтой юного Саши Маринеско. Мечта сбылась, он им стал. И останется навеки
в благодарной памяти земляков.
Имя Маринеско еще долго будет открывать чудесным ключом, все двери и
сердца.