Андрей Круз
 
У Великой реки

1

   Я изо всех сил затянул толстую пеньковую веревку на длинном брезентовом свертке, уложенном вдоль кузова, отдуваясь и упираясь в него ботинком. Из свертка пахло кисло и гнилостно, снизу брезент промок. Я подумал, что брезент придется выбрасывать, такие запахи обычно еще и въедливые, держатся долго, давая возможность насладиться ими вволю. Ладно, вставлю его в счет, что выставлю конторе градоначальника, когда груз довезу до них. Придумали тоже систему учета! При прошлом городском голове хватало нескольких фотоснимков, даже пленки с негативами, а новый голова порядки поменял. На выборах он пообещал бороться с разбазариванием городского золота, вот теперь и заявил, мол, охотники и подделать могут фотоснимки, с них станется, так что, сказал, нехай они свои трофеи прямо сюда (в управу великореченскую, в смысле) везут. А уж тут мы их будем по счету принимать.
   Ладно, голова на то и голова, чтобы всему головой быть, а брезент они мне пускай в таком случае оплатят. А без брезента, и не перемотав сотней витков, я незнакомую тварь у себя за спиной никуда не повезу. А как ей воскреснуть доведется? Я таких раньше и не видел никогда, та еще страхолюда. Как вспомню, когда своей пастью, усаженной зубами как у тигра, оскалилась, да после рявкнула, так до сих пор волосы дыбом встают. А посему не знаю, что от нее ждать можно.
   Раньше я бы ее после фотографирования бензинчиком колдовским бы побрызгал, какого у меня дома целая канистра, да и запалил, и через минуту некому воскресать бы стало. А теперь везти придется. Ну да ладно, хорош жаловаться, за эту тварюгу, что двоих пастухов пожрала, голова полторы сотни золотом отсыпать обещал. На эти деньги можно месяц пить-гулять без остановки.
   Перебрался из кузова в кабину через толстую дугу из трубы, уселся за руль. Снял с плеча помповик и пристроил его справа от себя в держатель, рядом со стоящим там карабином, поправил на поясе кобуру с револьвером, чтобы не давила. Выудил из кармана брезентового пыльника ключ, воткнул в замок справа от черного большого руля, повернул. Шестицилиндровый мотор рыкнул, из вертикальной выхлопной трубы-шнорхеля, что справа от стойки стекла торчит, вылетел клуб вонючего дыма. Успел остыть, хоть и стоял недолго вроде. Пришлось даже «подсос» чуток подвытянуть, чтобы обороты держались. Сдал задним ходом, подпрыгивая на кочках так, что грохотал откидной задний борт, выбрался на проселок, а затем, переключившись на первую, поехал вперед, в сторону Великореченска.
   Машина, тяжелая и шумная, шла, тем не менее, по разбитой грунтовке легко, и стрелка на черном круглом циферблате спидометра подползала к беленьким цифрам «40». Для такой дороги очень даже неплохо, даже очень быстро, вот что значат большие колеса и изрядный вес. Почти и не трясет, так, покачивает, как лодку на пологой волне.
   Полуторка эта была моим последним и главным приобретением, если считать, конечно, после маленького подворья в Великореченске. Не то, чтобы у меня раньше машин не было. Были, разумеется, куда же без них? Был небольшой везедходик, который именовали «козлом» за его прыгучесть, и «виллисом», больно уж он был похож внешностью на некоего прародителя двухвековой давности и не из этой жизни. Такая же простота, ни дверей, ни крыши, кузов сварен из гнутого стального листа и посажен на могучую раму из стального же профиля. Хорошая была машинка, даже не слишком старая, ей лет семь всего было, когда я ее перекупил у приказчика одного тверского купчины, но вот одна беда – привод был у нее только на задние колеса. Пожадничал купчина, когда приказчику машину подбирал, сэкономил рублей двести золотом. А мне такое дело никак не подходит, по моим делам во всякую глушь иногда забираться приходится. Мне без полного привода никак и никуда. Большие колеса «козла» вкупе с немалым клиренсом еще выручали, но как говорится, все не то, все не то…
   До «козла» была еще у меня «багги», проходимая, но очень маленькая и легкая машина на трубчатом каркасе. Но «багги» я вообще от бедности тогда купил. Без транспорта в моей работе нельзя, но и с таким транспортом тоже не годится. Себя довезешь до места, но мне подчас одной экипировки под центнер надо, да и добыча не всегда мертвой нужна, а как живую да спеленатую на такой тарахтелке довезешь? Вот и оставался без многих заказов. Хотя на ней чуть не по болотам гонять можно было.
   А вот полуторка, на которой я сейчас еду, самое что ни на есть новье. На полуторку со старых картинок, от иной жизни доставшихся, современницу «виллиса», она похожа как щука на плотву. Точнее – и вовсе не похожа. Напоминает, наверное, все тот же «виллис», только подросший в высоту и ширину. Спереди у машины аж три сиденья, а за ними – сварной грузовой кузов. В кузове можно борта вниз откинуть и из них получатся лавки вдоль бортов, человек на восемь хватит, только мне этого не надо. Я вообще все больше один езжу.
   Полный привод аж на шесть колес, бампера такие, что можно любые ворота ими выбить, спереди и сзади крючья под ручную лебедку, колеса могучие, мне так по пояс примерно будут. Чтобы в кабину подняться, надо рукой за ручку ухватиться, что на боковой стойке, и ее запаску обогнуть. Можно и не хвататься, конечно, но придется подпрыгивать. Высоко сидит машина, от дна кузова до земли полметра будет. Еще одна машина тех времен на мою полуторку похожа была – «хаммер», только колес у него меньше, хоть до последнего нам далеко все же, да и знаком он только по картинкам.
   Теперь у нас упростилось все очень в устройстве своем, в связи с падением технологического уровня и одновременно с этим, из-за стремления к ремонтопригодности в любых условиях. И подвесочка у нас теперь рессорная и шкворневая, и мосты у нас неразрезные, что спереди, что сзади, и движок попроще, терпимый к плохонькому низкооктановому бензину, но внешне действительно похоже получилось. С передачами у нас тоже все просто: вперед – всего четыре. Ну и назад одна, не без того. Зато с синхронизаторами, не надо два раза сцепление выжимать, как на «козле». Ездит не быстро, разумеется, так быстрых машин и вовсе не осталось, дорог для них нет больше. А вот по ямам да колдобинам, грязи да снегу, едет бодро и полторы тонны груза, как следует из названия самой машины, тащит.
   Досталась она мне всего лишь годовалой и за треть цены. Новую такую, из Нижнего Новгорода, мне по деньгам ни в жизнь не потянуть, не моего полета птица. Их в нашем городе всего лишь несколько у купцов, предмет всеобщей зависти. Да еще у урядников две таких, с пулеметами в кузове. Она как четыре моих бывших «козла» стоит, да подфартило мне взять заказ от одного землевладельца местного, которого какая-то нечисть совсем со свету сживала. От нечисти я его избавил, да вот вышла закавыка – нечисть, по ближайшему рассмотрению, оказалась вовсе и не нечистью, а нежитью, и к тому же старшим братом упомянутого землевладельца, им же невинно и убиенным.
   Сам то барин сразу не скумекал, кто за ним охотится, что братец родной за ним с того света пожаловал с целью справедливой и кровавой мести, и обратился к охотнику, а когда мертвяка одержимого я изловил, правда и всплыла. Неагрессивным мертвяк оказался, Гайалом стал, вместо последнего и решительного боя предпочел со мной поговорить. У мертвяков «мстителей» такое часто бывает, что не враждебны они никому, кроме конкретной жертвы.
   С околоточным то нашим, великореченским, некромант неплохой иногда работает, когда зовут и приплачивают, вот он и поспрошал пойманное чудище. А тот как на духу историю всю и выложил, заклятьями придавленный, как его брат родной в болоте утопил.
   Дальше все было просто. С мертвяками что самое главное? Не врут они никогда, не умеют, особенно если некромантом знающим пытаемы. Да и другие доказательства сыскались. Затем был суд, скорый и справедливый, заказчика моего на виселицу отправили за смертоубийство, а коль наследников не было, то имущество пошло с молотка. Землю арендаторы из аборигенов раскупили, а мне, как поимщику оной нежити, право первой ночи на распродаже предоставили. Вот я полуторку то и ухватил. Подзанял денег под продаваемый «виллис», у кого смог, у себя в кубышке покопался, по сусекам пошарился, выскреб все остатки, и все же купил. Потом, правда, месяца два на еду едва хватало, но вскоре «козел» продался, а затем был еще заказик денежный, в общем – выкрутился.
   А теперь на такую покупку нарадоваться не могу. Я на ней, когда заказов по главной моей специальности не было, и город никаких наград ни на что не обновлял, не раз мотался в Серые горы, что на месте бывшего Вышнего Волочка раскинулись, и там скупал у гномов всякие полезные железяки. И вез их в родной город Великореченск, где и продавал с немалой выгодой для себя. До летнего торга из своих пещерных заводов ни ногой, а к ним тоже не попадешь. Не пустят, и весь сказ. Обычаи у них такие, а с гномами как? Если втемяшилось что в его круглую бородатую башку в форме обычая, предками завещанного, то не вышибешь не то что кузнечным молотом, а даже аммоналом, хоть в оба уха ему заложи.
   А мне повезло, завелись у меня в тамошней владетельной семье знакомства. Спас я как-то, хоть и случайно совершенно, даже сам не понял, что сделал, дочку тамошнего управителя Дарри Рыжего, Вару. Круглолицую, розовощекую и пухленькую девицу, очень-очень симпатичную даже по человеческим меркам, если вам нравятся такие задорные розовые пухляшки маленького роста, с типичными для всего гномьего племени хитрыми голубыми глазками. Охотился я неподалеку от их владений на одну восьминогую чешуйчатую тварь, по заказу, а тварь, как потом выяснилось, охотилась на загулявшую в лесу гному. Когда тварь замерла перед последним прыжком, собираясь приступить к завтраку, я всадил ей в бок гарпун из здоровенного арбалета, а трос от которого уже был накинут на толстую сосну. Завтрак как-то забылся, тварь на заговоренной веревке заметалась так, что чуть дерево с корнями не вырвала, а я же с удаления расстрелял мечущуюся на привязи зверюгу из «Секиры», уже не торопясь, крупнокалиберными пулями с закаленным сердечником.
   Как бы то ни было, гному я спас, она вылезла из кустов сразу же, как только восьминогий… этот самый, короче, не знаю, как назвать, испустил дух. Я ее проводил до общинных ворот, передал с рук на руки охране, и расчувствовавшийся папаша объявил меня «добрым гостем общины». А это не просто слова, это такой медальон, который надо предъявлять, и такой документ на пергаменте, который можно в сортир выбросить, но с медальоном разрешается ездить туда, когда в голову взбредет. Романтическая история охотника и принцессы, только вместо свадьбы охотник и принцесса заключили выгодный торговый союз, и она не стеснялась брать в свою пользу комиссионные с моих покупок в их кузнях.
   Так, предаваясь воспоминаниям, я пересек поле, и въехал в сосновый лес. Рытвин стало меньше, зато колеса застучали по выпиравшим из под песчаной почвы, усыпанной иголками, узловатым корням. Стало темнее, благо день и так клонился к сумеркам, и с утра в небе висела какая-то хмарь, закрывавшая солнце. Пасмурно было, в общем, и дождило время от времени, хоть и не сильно. Апрель, что вы хотите?
   В лесу вообще чуток повнимательней надо быть. И зверья в нем побольше, чем в чистом поле, и нечисти хватает. Тот же леший так может тебе извилины заплести, что сам не заметишь, как с дороги съедешь. Пешему в таких обстоятельствах так и вовсе хана обычно, пойдет куда ведут, пока не схарчат, а с теми, кто за рулем, сложнее. Но все равно, можно так съехать, что обратно не выедешь.
   Я пощупал висящий на груди на веревочном шнурке амулет от морока. Даже не амулет это, а серебряная бляха на шнурке, знак моей принадлежности к почтенному в этом мире сообществу охотников. Как раз и защищает нас от морока, ментального доминирования и любого иного воздействия на сознание. Полезная штука, наша бляха.
   Однако в лесу было тихо, разве что темновато, пришлось фары включить. Свет по любому лишним не будет, не важно, солнечный он, или электрический, а все одно – Свет. Иную погань можно обычным фонариком отпугнуть, настолько той же нечисти подчас свет не по нраву. Хотя, далеко не всей, очень далеко не всей.
   Дорога шла через сосняк напрямик, даже руль крутить почти не надо было, поэтому я достал из «бардачка», откинув железную крышку, пакет с бутербродами, и фляжку с клюквенным морсом. Развернул бумагу, достал бутерброд, ветчина на ржаном хлебе, и вцепился в него зубами. Класс! С утра не жрамши, а сейчас вечер уже. Как раз все четыре бутера заточить успею, пока до места доеду.
   Сосняк закончился минут через тридцать, дорога нырнула в пологий овраг. Я перебрался вброд через мелкий, но широкий ручей, аккуратненько, на первой передаче, не останавливаясь ни на секунду, чуть подгазовав, выбрался на обратный склон. Колеса немного забуксовали на мокром песке, но полуторка все равно выбралась без проблем, и вновь очутились в поле, на этот раз, засеянном льном. Лен, по нынешним временам, сельхозкультура, почитай что основная. И не только в наших краях, где его исторически растили. Он ведь теперь вместо хлопка, а тут он родит хорошо. Ткут из него льняные ткани и продают их до самых низов Волги, очень большая статья дохода нашему Великореченску. Аборигены и так со льном умели управляться, а после того как мы, пришлые, здесь появились, внедрили в это дело технологии и даже фабрики открыли. Теперь местные льняные ткани по всему миру расходятся, это до нас их только для себя здесь и делали.
   Льняное поле огибало выбросившийся в него, подобно полуострову, язык леса, и когда я его обогнул, увидел вдалеке стены Великореченска. Почти что дома, к тому же с удачей. Добыча то вон, в кузове валяется, сюрпризов ждать уже и не следует, похоже, скоро денежки с городского головы получу – и отдыхать. Заслуженно. С ощущением выполненного долга.
   В поле заметил парный патруль конных урядников. Двое в длинных плащ-палатках, кожаных фуражках-«комиссарках», с шашками в ножнах и с карабинами СКС, висящими наискось за спиной, стволами вниз, сидели в седлах. Один оглядывал окрестности в бинокль. Прямо картинка из букваря: «Урядники на посту защищают нас от нечисти», тем более, что у конских ног стояла большущая собака с хвостом бубликом и обрезанными ушами – кавказская овчарка. Патруль без собаки считай, что и вовсе не патруль. Собаки (как и кошки, впрочем) чуют нечисть за версту. Человек так не умеет. Но дело к темноте, скоро этот патруль за городскими стенами спрячется. Против того, что ночью выходит на охоту, карабины могут не помочь, равно как и собака.
   Вот за что люблю заказы от городского головы, так это за то, что у него все они связаны с одной тематикой: «Зачистить окружающую город местность от чудовищ». А это значит, что не нужно ездить далеко. Часа не прошло, я уже к самым городским стенам подъехал. И тоже до темноты успел, только смеркаться началось. По моей работе так где только ночевать не доводилось, и за возможность делать это дома, в своей постели, большое голове спасибо.
   Стены у Великореченска бревенчатые на бетонном фундаменте, как и все, что строится в эти времена в наших краях. А по верху, во множество слоев, увиты «егозой». И перед ними, как перед траншеями времен Первой Мировой войны, на забитые во множестве колья намотана колючая проволока. Не проехать, не пройти. Между проволочными заграждениями и стеной проход оставлен, по нему днем патруль проходит, пеший.
   Дорога пошла вдоль стены к Главным воротам. Кроме них есть еще Речные ворота, которые прямо к пристаням городским ведут, и есть ворота Малые, которые все больше по служебным делам используются. Главные же ворота главные и есть. Перед ними огорожен колючей проволокой большой выгон, где днем шумит-галдит небольшой базарчик. Там торгуют хуторяне из аборигенов, привозя в город дары своих садов и огородов, и там же для хуторян держат небольшие лавки городские купцы. Всем так проще. Хуторянам в воротах толкаться-проверяться не надо, и товар для себя они всегда какой-нибудь покупают. Им и инструмент нужен, и одежда, и много что еще. У них своего, кроме еды, и нет ничего больше. А в Великореченске как раз народ пожрать любит, так почему бы не помочь друг другу?
   Сейчас рынок почти свернулся. Хуторяне со своими телегами и машинами уже давно разъехались или в городе спрятались, а теперь за городские стены со своим товаром убирались купеческие приказчики. У выезда с выгона стоял камуфляжной расцветки «козел» с раструбом сирены на капоте и красной мигалкой на стальной трубе, торчащей вверх. Возле него топтались еще двое, но без плащей, в кожаных куртках и в тех же кожаных «комиссарках». У обоих на плече по дробовику и по пистолету в кобуре. Эти весь день следили за порядком на рынке.
   Вообще, у нас урядники в городе сила немалая. Городок у нас торговый, народу приезжего много, так что возле берега хватает у нас и гостиниц, и трактиров, и игорных домов, и даже борделей. Поэтому жилая часть Великореченска, Холм, отделена от Берега, где все это гульбище гудит, самой настоящей стеной. Не такой, как городская, но и немалой. На Холме всегда тихо, там местные жители живут, даже в трактирах благодать и степенство, а вот на Берегу… В пятницу вечером, скажем, туда и зайти нормальному человеку боязно. Как один писатель из прошлого мира сказал, некто Зощенко: «В ушах звенит от криков и разных возможностей».
   Поэтому же в городе у нас урядников много, а хлопцы они все ражие и с хулиганами не церемонятся. И в холодную запрут, и морду набьют, и к судье уволокут. А как судья рассудит, что с тобой делать, так на то его судейская воля. Право у нас все больше процветает английского образца, то есть «прецедентное». Если решит судья однажды, что за драку в борделе полагается два месяца городские нужники вычерпывать, то так и дальше пойдет. Создан прецедент, если по-умному выражаться. И каждый следующий скандалист будет при золотарской бочке вахту нести, покуда двухмесячный срок не выйдет. Очень популярная в нашем городе кара для мелких злодеев мужеска полу. И колодцы-септики всегда чистые.
   На воротах, в первом этаже сторожевой башни, в кордегардии, дежурил еще один страж порядка, в звании старшего урядника, а с ним – целых шесть ополченцев. Содержать городу гарнизон не под силу, это уже роскошь, по нынешним временам, вот все мужики городские, да и баб немало, ходят на дежурства. На сторожевые вышки, стены и ворота. Я не хожу, правду говоря, потому как охотники, те, что с лицензиями, и так всегда на городской службе числятся. Нас в любой момент вызвать могут, куда там городу понадобится. С нас даже налог берут именно таким образом – услугами.
   Объехал я выгон, тормознул в воротах перед тяжелым бревном со шлагбаумом. Подошел ко мне один из ополченцев, второй его из бойницы страхует. На башне стволы пулеметной спарки уставились в сторону леса, а вот еще двое ополченцев стволы дробовиков на меня навели. Смотрят настороженно, пальцы на спусковых крючках. Не забалуешь. Мы все друг друга знаем, здороваемся, городишко то маленький, да только мало ли кто из дикой земли в город с моей личиной вернулся? Чего в наших краях только не случается…
   Ополченец у шлагбаума поздоровался вроде как приветливо, и протянул мне деревянный резной жезл, с костяным округлым наконечником. Я положил левую, с сердечной стороны, ладонь на костяное навершие. Когда выезжал из ворот, я тоже так сделал, и жезл мою ауру запомнил. А теперь должен этот «оттиск» мне обратно вернуть. Если что-то не так, жезл красным засветится, а меня задержат «до выяснения». Вызовут наряд с дежурным колдуном, и тот уже дальше разбираться будет, моя ли аура так изменилась, или кто другой мою личину натянул.
   А по-другому в наших краях никак нельзя. Прямо за спиной караульного на тяжелых бревнах боковины башни четыре глубоких следа от могучих когтей, и темные пятна. Уехал так один горожанин в дальнюю дорогу, а вернулся оборотнем. И при проверке успел обратиться, и караульному почти начисто башку снести с одного удара, второй удар уже в стенку пришелся. Оборотня то расстреляли, у тех, кто подстраховывает, половина картечин в патронах серебряные, а вторая половина – заговоренная, парализующая. Такой заряд любого оборотня в клочья рвет, но караульного схоронили, бедолагу. Так то.
   С приезжими проверка еще сложнее. Они через проходную по одному идут, и проверяют их сразу шестью разными способами. И человек ли под личиной, или там, скажем, гном, или иной нормальный член одной из рас, населяющих наш новый странный мир, или кто иной уже? И привержен ли он злу вообще, а сейчас в частности? Не под чьим ли ментальным контролем он сейчас находится? Не оборотень ли он? Не упырь ли? И так далее.
   Жезл дружелюбно мигнул мне зеленым свечением, и ополченец обошел машину, заглядывая в кабину и в кузов. Помповик со складным прикладом и коротким стволом он держал в руках. Для этого места идеальное оружие. Если и начнется заваруха, так на расстоянии вытянутой руки, а на таких дистанциях боя дробовик пострашней пулемета будет.
   – А это что? – спросил он меня густым басом, кивнув на брезентовый сверток в кузове.
   – Шестиногий пятихрен. – ответил я. – За которого голова награду предложил.
   – Да ну? – удивился ополченец. – Добыл, что ли? Того, что скот рвал на дальних пастбищах? С пастухами купно? А покажешь?
   – У управы выставят и приходи смотреть. – отрезал я, ответив тем самым сразу на все вопросы. Не слишком подробно, зато категорично.
   Не хватало еще здесь с брезентом возиться, чтобы ополченческое любопытство потешить. И вообще, пусть службу несут, нехрен им…
   – Давай, подымай свое бревно, хорош лясы точить. – изобразил я раздражение.
   Мне можно, я сейчас герой. Ополченец чуть не во фрунт вытянулся, и бревно от опоры отомкнул. Раз уж я такой герой, то и почести мне соответственные. Я завел мотор и въехал в ворота, которые через полчасика закроются уже до рассвета. Вход в город будет только через ворота служебные, узкие, с чародейским шлюзом для проверки ночных визитеров. Как солнце уходит, бдительность втройне повышать надо.
   От ворот в глубь города вела широкая, хоть и немощенная улица, называемая Главной. Ее только регулярно гравием подсыпали, чтобы грязь не разводилась. Справа потянулись заведения увеселительные, откуда уже пьяные голоса на улицу доносились, и за окнами девы распутные повизгивали. Слева – купеческие конторы, гостиные дворы, гостиницы и дворы постоялые. Это – Берег, тут сплошь приезжие, с караванами пришедшие, или рекой, с баржами. Сгрузили товар по лабазам, а теперь веселятся.
   Я разминулся с урядническим «козлом», затем снова с конным патрулем, причем у урядников вместо шашек висели длинные дубинки. Тут рубить некого, зато для дубин зачастую работы хватает. Во хмелю гости нашего славного города буйны бывают.
   Примерно на середине Главной улицы я свернул налево, на Волжскую. Она вела от берега к центральной площади Великореченска, до которой я доехал за минуту. Тут недалеко, Берег все же район небольшой, конторы с гостиницами, кабаки, да и все. А Центральная площадь как раз и находилась на границе между Берегом и Холмом. На ней и городская управа, и острог маленький, и околоток, и городская больница. И даже театр, который еще и цирком работал, когда к нам артисты наезжали.
   Перед околотком стояла виселица на три «висячих места», сейчас пустая. Коновязь и стоянка были забиты машинами и лошадьми, как раз пересмена шла. Я даже увидел нашего станового пристава, Битюгова Степана, который свою фамилию на двести процентов оправдывал. Росту он был немерянного и шириной плеч мог спорить с двумя гномами сразу. Гора, а не человек. Сейчас он раздавал последние цэу новой смене урядников, столпившихся перед околотком. Работали моторы «козлов», пахло выхлопными газами и конским навозом.
   Прямо напротив околотка находилась городская управа. Возле нее было тихо и именно туда со своей добычей мне и было нужно. У крыльца, на скамейке под навесом, сидел, ссутулившись и покуривая папиросу, Сидор, дедок лет семидесяти, прирабатывавший в управе на какой-то универсальной должности, включающей в себя обязанности привратника, уборщика, ремонтника и еще десятка два других. Увидев меня, он поднялся, опираясь руками на колени.
   Я остановил машину прямо перед Сидором, заглушил мотор.
   – Чегой привез, сокол? – спросил Сидор.
   – Чего просили, то и привез. – в тон ему ответил я. – Кто будет добычу принимать?
   – Ванька Беляков здесь. – Сидор показал пальцем на открытое окно второго этажа. – А голова домой ушел уже.
   – Давай Белякова, если он вексель выпишет.
   Сидор запрокинул голову и неожиданно громким и гулким для его возраста голосом проревел:
   – Ванька!!! Ванька!!!
   Окно на втором этаже бревенчатого здания с треском распахнулось, и оттуда высунулся Ванька Беляков, молодой, сообразительный, вечно взъерошенный и донельзя пронырливый помощник городского головы.
   – Сидор, чего орешь? – давшим «петуха» голосом крикнул он.
   – Охотник с добычей приехал. – кивнул Сидор на меня. – Денех с тебя хочет. Плати.
   – А-а-а… – с сомнением протянул Ванька. – Сейчас спущусь.
   Его круглая вихрастая физиономия исчезла в окне, и через минуту Ванька материализовался на крыльце. Ванька был одет в высокие сапоги, галифе для верховой езды и почему-то пиджак с галстуком. Выглядел такой наряд, по меньшей мере, дико, но Ванька в нем явно себе нравился.
   – Здоров, Сань. – важно и покровительственно поздоровался он со мной. – Кого завалил?
   – Того, за кого сто пятьдесят золотом. Давай, отсчитывай.