- Ну что ж, тогда дозвольте мне речами услаждать слух ваш, пока вы будете вкушать наше скромное угощение, - сказала Полуночка и начала свой рассказ.
"Когда медный дракон похитил Вечорку, долго мы предавались горести. И тогда мы с Зорькой завели обычай каждый день выходить к тому месту, откуда унес дракон сестру нашу. Много дней продолжалось так, пока однажды, предаваясь воспоминаниям, не замешкались мы возле реки. И вдруг увидели мы точку в небе, и надежда посетила наши сердца, ибо подумали мы, что может быть дракон сжалился над нашим горем и несет нам весть от сестры нашей. И когда точка приблизилась, увидели мы, что это дракон, но не медный, а серебряный о шести головах. И бросились мы домой, и бежали мы так быстро, что, казалось, крылья выросли у нас за спиной. И укрылись мы в доме матушки нашей, думая, что обрели спасение, но преждевременна была радость наша. И в тот день, когда исполнилось мне восемнадцать лет, полночь спустилась над нами, и прилетел серебряный дракон о шести головах. Ледяным было его дыхание, и он произнес такие слова: "Отдайте мне ту, чьи волосы отливают серебром и чьи глаза подобны двум сапфирам. Если же вы откажетесь повиноваться, то нашлю я великий холод на землю вашу, и промерзнет она на много локтей, и не будет оттепели много лет, так что люди и скот погибнут от голода, и не будет тут больше жизни".
И тогда начался великий шум, и собрался народ возле нашего дома, ибо не было кроме меня другой девушки, у которой бы волосы отливали серебром, и глаза были бы подобны двум сапфирам. И заплакала наша матушка, и начала в отчаянии рвать на себе одежды, и бить себя по лицу в горе. И поняла я, что никакая земля не будет казаться для меня просторна, если навлеку я несчастья на людей близких мне. И убежала я по своей воле. Унес меня дракон в Серебряное Царство, и много дней и ночей томилась я у него в темнице, ибо противилась воле дракона стать его женой. И поставил дракон срок, когда должна была я стать женой его или умереть.
И ждала я своей смерти, как освобождения, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Явился воин лучезарный, имя которому богатырь Светлый Месяц, чтобы освободить меня, и сразился он с ненавистным серду моему драконом, и отрубил он ему все шесть голов. И стал он править в Царстве Серебряном, и в тот день, когда я должна была умереть, стала я женой господина моего и спасителя. И с тех пор живу я в царстве Серебряном не наложницей, а шахиней".
К тому времени, как Полуночка закончила свой рассказ, ребята насытились, и хозяйка царства спросила их:
- А теперь, достопочтенные путники, расскажите мне, какая нужда привела вас в наши края?
- Понимаете, мы ищем Избранного. Без его помощи нам Хрустальный ключ не спасти и домой не вернуться, а мы даже не знаем, как этот Избранный выглядит, - с досадой сказал Петька.
- Это я желание загадала, чтобы Хрустальный ключ спасти, а Петя просто так со мной идет, - вставила Даша.
Вечорка пристально посмотрела на ребят. Взгляд ее задержался на Дашиной подковке. Когда она заговорила, голос ее звучал мягко и вкрадчиво:
- Никому не дано знать Избранного в лицо прежде, чем не пробьет час. Вижу долог и опасен был путь ваш. Жаль, что вы не смогли пройти ко мне через белую дверцу.
Под взглядом Вечорки Петька почему-то почувствовал жгучий стыд, а тут еще Дашка влезла:
- Петя мне не хотел кошелек эльфов отдать. Из-за этого все и получилось.
- Так ли все было? - спросила царевна, пытливо вглядываясь в Петькино лицо.
Петька молча кивнул и низко опустил голову, не смея глядеть Полуночке в глаза. Красавица-шахиня продолжала:
- Может быть, судьбе было угодно, чтобы Избранный оставил свой след за черной дверцей. Что должно было свершиться, то свершилось. Да минуют вас горести и печали, ибо черная дверца и ее страхи остались позади.
- Там было не так уж страшно. В лесу с нечистью куда страшнее, поежилась Даша.
- Как знать, - покачала головой Полуночка.
Взгляд ее пронизывал Дашу насквозь, и девочке стало не по себе. Шахиня обернулась к Петьке и продолжала:
- Я укажу вам дорогу к сестре моей Зорьке. Там ищи Избранного, и поиск твой увенчается успехом. А теперь не сочтите меня негостеприимной и простите дерзость мою, но нужно вам отправляться в путь, ибо скоро явится лучезарный воин Светлый Месяц, а никому не дозволено появляться пред очами господина и хозяина моего.
- Если вы сами - шахиня, то какой же он вам господин, вы ведь не служанка? - спросила Даша.
- Тот, кто является светом очей твоих и отрадой сердца твоего, всегда бывает твоим господином. Разве есть радость большая, чем служить тому, кого любишь? - ответила шахиня.
- А почему не позволено его видеть, он что, страшный? - спросила Даша.
Петька одернул сестру, но красавица-шахиня не рассердилась, а рассмеялась.
- Нет таких слов, которые могли бы описать, как он красив. Лик его так светел, что освещает путь заблудившимся в ночи, но взгляд его проницателен, ибо стоит он на страже ночью и видеть должен то, что делается во тьме. Но никто из смертных не может вынести его взгляда, и потому взирает он на землю лишь издалека.
- А далеко ли отсюда до Зорьки? - поинтересовался Петька.
- На земле и улитка от Полуночки до Зорьки за полночи доберется, а здесь, под землей, где вечная ночь, путь долог и опасен. И лежит он через Зачарованный дол, где зверье невиданное обитает и через Поющую топь, где время идет вспять, и потому никогда не бывает будущего; через пещеру дикого Вепря со стальными клыками и через башню трех мудрецов занятых вечными поисками идеала; через горы, леса и реки, - Полуночка замолчала.
- Значит, нам никогда не выйти отсюда?! - в отчаянии воскликнул Петька.
Красавица-шахиня улыбнулась и сладким голосом произнесла:
- Пусть не омрачат печали твоего чела. Для меня будет радостью помочь вам в деле вашем. Дам я вам своего любимого коня Араша. Он поможет вам преодолеть все преграды и доставит вас к Зорьке раньше, чем вы думаете. Это не простой конь, два крыла растут у него из спины, и летит он быстрее ветра. Нет ему равного по скорости, но нет и равного по норову.
При упоминании о норове коня, Петьке и Даше стало не по себе. Превращения двоедушника были еще слишком свежи у них в памяти.
- Он тоже из коня в кого-то превращается? - мрачно поинтересовался Петька.
Полуночка улыбнулась:
- Нет, сила Араша в том, что он всегда остается самим собой. Он свободолюбивый, как слово, и вольный, как песня. Никто не может оседлать его по своей воле. Он сам выбирает своих седоков и уносит их на крыльях поэзии. Я помогу вам взнуздать его, но помните, пока вы летите, вы должны читать ему стихи, не повторяясь ни разу. Только тогда он будет везти вас, ибо поэзия питает его и дает ему силы. Но стоит вам запнуться, как вы будете бессильны удержать крылатого коня Араша в узде.
Полуночка хлопнула в ладоши, темнокожие прислужницы ввели белого коня. Два огромных крыла, отливающие перламутром, были сложены у него за спиной. Конь тряхнул гривой, и ударил копытом о мраморный пол, так что серебряные искры, как бенгальские огни, вспыхнули под его ногами.
- Да это же Пегас. Мы по литературе проходили, - узнал коня Петька.
- Пегас или Араш - это лишь имена, не более. Разные народы называют его по-разному. Суть же его - стих, - сказала Полуночка.
Она знаком приказала прислужницам помочь детям сесть на крылатого коня и, погладив его по белоснежной гриве, произнесла:
- Да не постигнет вас несчастье на пути вашем, и да пребудет с вами всяческое благополучие.
Это были последние слова, которые ребята слышали в Серебряном царстве. Конь расправил крылья, взмыл вверх, и царство Полуночки скрылось из вида.
ГЛАВА 45. КРЫЛАТЫЙ КОНЬ
Сначала крылатый конь летел так высоко, что паутинки дорог, окаменелые леса и подземные реки казались совсем крошечными, но скоро он замедлил свой полет. Теперь он летел тяжело, словно спотыкался о невидимые преграды и с каждой минутой опускался все ниже и ниже. Араш обернулся к детям и посмотрел на них долгим взором, как будто чего-то ждал. Петька понял, что надо читать стихи.
Вообще-то Петька любил литературу, но он терпеть не мог, когда в школе на дом задавали учить стихотворения. Куда интереснее было почитать какую-нибудь приключенческую книжку. Сейчас он впервые в жизни пожалел о том, что ему даже в голову не приходило зубрить стихотворения, которые задавали учить "по желанию". Хорошо еще, что учился Петька на четверки и пятерки и знал хотя бы то, что задавали по программе.
На правах старшего брата Петька бойко начал:
- "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..."
Когда Петька закончил читать, продолжила Даша:
- "Зима, крестьянин торжествуя..."
- "Белеет парус одинокий..." - подхватил эстафету Петька.
Конь взмыл вверх. Дети летели над окаменевшим лесом. Где-то внизу бегали неведомые звери. Возле дыры, похожей на нору, копошились пушистые зверушки с шестью лапами, отдаленно напоминающие пауков. На каменном пне, как на пьедестале, лениво помахивая хвостом лежал грифон. На мгновение он приподнялся и проводил взглядом крылатого коня с его всадниками, но потом опять опустил орлиную голову на львиные лапы и застыл в раздумье. Чуть поодаль от грифона на голой поляне возвышались семь столбов разной величины, а вокруг них свора сиамских кошек водила странный хоровод. Они медленно и состредоточенно шли кругом столбов, выстроившись друг за другом - нос к хвосту - а потом разом подпрыгнули, развернулись и точно так же пошли в другую сторону.
Было интересно сверху наблюдать за жизнью подземного царства. Петька с Дашей читали стихи по очереди. Пока Петька читал Даша глядела вниз, а когда начинала читать Даша, Петька смотрел на странных обитателей глубинного мира.
Вот они пролетели над Поющей топью. Сверху в ней не было ничего необычного: болото, как болото затянутое ряской. Коегде трясину прорезали ножи серой, будто посыпанной пеплом осоки, да торчали метелки таких же серых блеклых камышей.
Петька с Дашей издалека увидели пещеру дикого Вепря. Она была вырублена в одинокой скале и даже с высоты поражала своими гигантскими размерами. Ребята вглядывались вниз - не покажется ли из своего логова лютый зверь. Было бы интересно посмотреть на него, особенно когда находишься на безопасном расстоянии. Но Вепрь то ли спал у себя в пещере, то ли убежал по своим делам. Так или иначе, он не показался.
Чем дольше дети летели, тем труднее им было вспоминать все новые и новые стихи. Вскоре Петька почувствовал, что его стихотворный запас иссякает. Он ломал голову, что бы придумать, чем еще порадовать образованную конягу.
"Хорошо Дашке, стишки у нее такие коротенькие, что не успеет начать рассказывать, как уже конец, да к тому же в детском саду им делать больше нечего, как стихи учить".
И вдруг Петьку осенило. Можно ведь декламировать песни, как будто это стихи. У него словно открылось второе дыхание. Нельзя сказать, что он знал много песен, но куплетов, отрывков или припевов из разных песен он мог рассказать великое множество. Концерт продолжался.
В это время ребята пролетали над странным сооружением. Оно походило на дерево, из которого отходили, как три вершины, три башни разной толщины и высоты. Башни постоянно меняли очертания. Они попеременно то тянулись ввысь, непомерно истончаясь, то сплющивались, становясь низкими и широкими, и казалось, что эту постройку без устали лепят из горы пластилина невидимые руки.
Петька с Дашей так засмотрелись на башню трех мудрецов, что даже перестали читать стихи. Стоило им замолчать, как Араш тут же начал снижаться. Петька попытался вспомнить хоть что-нибудь непрочитанное раньше. Он перебирал в уме разные строки. Как назло, ничего нового на ум не приходило.
"Ладно, попробуем начать снова, может, он и не заметит", - подумал Петька и затянул про "памятник нерукотворный".
Конь недовольно фыркнул и спустился еще ниже. Впереди высилась гряда неприступных скал. Они были подернуты багрянцем. Откуда-то из глубины горных хребтов раздавался рокот и время от времени столбы искр и пепла вырывались из кратера невидимого вулкана. Петька испугался, что если конь не поднимется, им ни за что не преодолеть этих гор.
- Э-эй, погоди, я сейчас что-нибудь вспомню. Подожди минутку, похлопал он коня по холке.
- "Муха села на варенье! - с жаром начал он и уныло закончил: - вот и все стихотворенье".
Конь немного поднялся:
- "Наша Таня кромко плачет..." - подхватила Даша.
- "Чижик-Пыжик, где ты был?" - трагическим голосом продекламировал Петька.
- "Уронили Мишку на пол..." - продолжила Даша.
После Дашиного монолога последовало гробовое молчание. Петька окончательно иссяк. Конь опять стал опускаться. Положение надо было спасать.
- "Идет бычок качается, вздыхает находу..." - начала Даша.
Горы были совсем рядом. Казалось, конь вместе с всадниками вот-вот врежется в голые красноватые утесы. Петька лихорадочно пытался придумать хоть какое-нибудь, хоть самое завалящее стихотворение, но его поэтические знания истощились, и когда Даша, вытаращив на Петьку глаза, завершила: "... Вот доска кончается, сейчас я упаду", - Петька был нем. Даше тоже ничего не шло в голову. Араш летел все медленнее и все ниже опускался над скалами, и от этого соображалось еще хуже. Наконец, копыта коня коснулись камней. Он тряхнул гривой, ударил копытами о землю, так что посыпались искры, сбросил с себя наездников и, гордо расправив крылья, взмыл ввысь и полетел прочь, даже не удостоив ребят взглядом.
- Эй ты, птица недоделанная! - в отчаянии крикнул Петька, бросив вслед коню горсть щебня, но Араш этого уже не видел, он перевалил за вершины гор и скрылся вдали.
- Все, теперь придется топать, - вздохнул Петька. - Чтоб мне, дураку, по желанию стихи учить? А ты тоже в своем детском саду, чему вас только учат? Стихов и то толком не знаешь - раз, два и обчелся.
Петька понимал, что он несправедлив к Даше, для ее возраста она знала довольно много стихов, но он был так огорчен, что ему надо было как-то выпустить пар.
Даша сердито сжала кулачки и, с вывозом посмотрев на Петьку, закричала:
- Послушай, ты. Не смей на меня орать. Ты - недотепа, вдвое старше меня, не мог за всю свою жизнь выучить побольше стихотворений. Тоже мне старший брат называется.
Даша скорчила презрительную мину и отвернулась.
Петька опешил. Даша всегда была его преданным обожателем. Он воспитывал ее и повсюду таскал за собой, а она всегда платила ему бесконечной преданностью и была непоколебимо уверена, что он во всем самый лучший. "Конечно, она права. Чего это я раскричался?" - подумал Петька и вслух сказал:
- Ладно тебе. Я же не со зла.
Даша фыркнула и передернула плечами. На мгновение темное пятно за Дашиной спиной приняло очертания летучей мыши, но ребята этого не заметили.
ГЛАВА 46. ЖАЖДА
Вокруг, насколько хватало глаз громоздились безжизненные скалы. Зорька оставалась почти такой же недосягаемой, как и в начале пути. Горы, леса и реки по-прежнему отделяли ребят от Золотого Царства Рассвета. Спорить о том, кто виноват, было бесполезно, и Петька с Дашей начали молча карабкаться по крутым каменистым уступам. Они старались не оглядываться и не смотреть вниз, чтобы не видеть какая глубокая пропасть простирается под ними. Подниматься в гору было тяжело. Время от времени дети смотрели на вершину отрога, но расстояние до нее, казалось, не сокращалось. В воздухе висел удушливый липкий зной, и от этого двигаться было еще труднее. Ребята взмокли от пота. Обессилевшие, они остановились передохнуть на небольшом уступе.
- Петя, я хочу пить, - жалобно сказала Даша.
- Где я тебе воды возьму? - вздохнул Петька.
На горных склонах не росло ни кустика, ни пучка травы. Казалось, сами скалы дышали зноем и источали жар. Камни были горячими, как-будто прогретые жгучим полуденным солнцем.
- У нас ведь есть глоток воды, - вспомнила Даша о подарке эльфов.
У Петьки тоже пересохло во рту от жажды, но он боялся истратить драгоценный дар маленьких волшебников сейчас, почти в начале трудного перехода через раскаленные скалы.
- Потерпи немножко. Нам еще далеко идти, - сказал он, и дети вновь тронулись в путь.
Чем выше они забирались, тем нестерпимее становилась жара и тем мучительнее жажда. Все чаще ребятам приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Наконец, Петька решился обратиться к помощи волшебного кошелька. Он бережно достал его из кармана и, открыв застежку, произнес:
- Глоток воды.
Ребята в напряжении глядели на оставшиеся горошины, ожидая, что одна из них превратится в глоток живительной влаги, но тщетно. Вновь и вновь, как заклинание, они повторяли два слова. Горошины были глухи к их мольбе. Поняв, что они напрасно ожидают чуда, Петька спрятал кошелек в карман.
Восхождение превратилось в сплошную муку. Губы ребят потрескались, голова кружилась. От слабости Даша еле передвигала ноги. Петьке все чаще приходилось подсаживать ее, но и его силы были на исходе. Перед глазами у Петьки пошли красные круги, и он плашмя упал на камни, задев ногой большой валун.
Камень сорвался с места и, увлекая за собой каскад гальки и щебня, с грохотом покатился вниз. Даша в бессилии опустилась подле брата. Ей хотелось плакать, но внутри у нее все так пересохло, что даже слез не было.
Вдруг в глубине гор раздался рокот. Он повторился вновь, но уже громче. Скалы под ногами ребят ожили. Даша вскрикнула и прижалась к брату, ища защиты. В Петьку словно влили новые силы. Он вскочил.
- Землетрясение!
Ребята заметались в поисках убежища, но спрятаться было негде. Тут Петька заметил в скале небольшое углубление. Он схватил сестренку за руку и потащил ее в укрытие. Едва дети скрылись в пещерке, как лавина булыжников пронеслась мимо них, сметая все на своем пути. Ребята прижались к стене спасительной ниши, но и она оказалась ненадежным убежищем. Скала треснула и разошлась. Дети стояли на краю глубокой расщелины. Сначала через нее можно было перешагнуть, но гора продолжала отодвигаться, и скоро пропасть стала такой широкой, что и не перепрыгнешь. Земля под ногами дрожала, стоял оглушительный грохот.
Вдруг все разом стихло. Петьку прошиб холодный пот. Только теперь он увидел, что гору двигало гигантское чудовище. Его серый панцирь кое-где отливал красноватым цветом, точь-в-точь как окружающие горы, отчего дракон казался вырубленным из скалы. Чудище медленно подняло голову, разверзло гигантскую пасть, и оттуда, как из кратера вулкана, вырвался столб искр и облако пепла. Ребят обдало жаром, будто они находились возле открытой топки раскаленной печи.
- Кто тут шебуршит? - рыкнул дракон.
Голос его раздавался откуда-то из глубины, и был похож на глухие раскаты грома.
Дети затаились. Они в ужасе наблюдали, как гороподобное чудище поводит головой, ощупывая взглядом склоны. Дашино платье ярким пятном выделялось на фоне безжизненных скал. Взгляд дракона остановился на детях. Некоторое время чудовище недоуменно взирало на ребят, а потом произнесло:
- Экие козявки! Откуда вы взялись?
Его жаркое дыхание опалило ребят, и Даша невольно вскрикнула:
- Ой, горячо!
Вдруг чудище рассмеялось. Громовые раскаты хохота, сопровождаемые новым обвалом, потрясли скалы. Дети вжались в почти отвесную каменную стену, чтобы их не снесло камнепадом. Наконец, дракон перестал смеяться.
- Что ты такое говоришь, козявка? - сказал он. - Как тебе может быть горячо? Не хочешь ли ты сказать, что вы, козявки, что-то чувствуете?
- Конечно, чувствуем, - ответил за Дашу Петька.
Новый раскат хохота потряс ущелье, и новый шквал камней понесся вниз.
- Смешные козявки! Давно я так не веселился. Разве эдакие пигалицы могут что-то чувствовать? У вас чувствам-то и поместиться негде. На вас надави, вы и пикнуть не успеете, не то что почувствовать, - дракон, радуясь своей шутке, от смеха схватился за бока.
Петька с удивлением осознал, что раньше он никогда не задумывался, что даже крошечной букашке-таракашке может быть больно, и она может что-то чувствовать. Теперь, когда они с Дашей оказались на месте букашек, Петька готов был поклясться, что в жизни не обидит ни одной даже самой маленькой козявочки, но что толку было думать об этом сейчас?
Дети стояли, ни живы, ни мертвы. С каждым новым камнепадом край пропасти подступал все ближе.
- Нет, я вас давить не буду, - примирительно сказал дракон. - Я буду вас держать, как диковинку, для развлечения. Не будь я Горыня, если вы мне не приглянулись.
Последнее заявление дракона придало ребятам смелости.
ю Горыня - это Змей-Горыныч, что ли? - робко спросила Даша.
- Нет, Змей-Горыныч - это враки. Сказок понапридумывали, будто я
летаю и красных девиц ворую. Да мне эти девицы даром не нужны. Горыня я оттого, что горы, как пустые короба с места на место переставляю.
Горыня уперся громадными лапами в утес и навалился на него. Утес заскрипел, земля содрогнулась, и скала медленно подалась в сторону.
- Видали? - отряхивая гигантские лапы, самодовольно спросил Горыня. Нет в мире силы могучее моей. Радуйтесь, козявки. Будете жить под моей защитой, меня своей болтовней развлекать.
Дыхание дракона было таким горячим, что воздух вокруг раскалился и над огромной тушей чудовища стояло зыбкое марево. Пекло стало невыносимым. У Даши помутилось в голове. Ноги ее сделались ватными, и она без сил опустилась на голые камни. Петька едва успел подхватить сестренку. Даша закрыла глаза, дыхание ее было прерывистым.
- Пить, - в полудреме-полубреду попросила девочка.
- Горыня, если мы тебе понравились, пожалуйста, не держи нас, пропусти через горы, - взмолился Петька.
- Сразу видно, что ты - козявка. Хоть говорить ты и выучился, но мозгов у тебя маловато. Посуди сам, зачем же я отпущу вас, если вы мне приглянулись? Будь вы мне противны, я бы не захотел вас иметь подле себя. Отпустил бы на все четыре стороны, а то лучше раздавил бы, чтобы не было лишней мороки, - ухмыльнулся дракон.
Петька поглядел на Дашу.
- Пить, - шептала она в беспамятстве.
Вдруг Петька почувствовал прилив храбрости. Он вскинул голову и крикнул:
- Тогда раздави нас. Это лучше, чем умереть от жажды.
Безобразную морду чудовища исказила гримаса негодования.
- Что ты знаешь о жажде? Ты, песчинка! Разве можешь ты чувствовать жажду так, как ее чувствую я? Разве можешь ты страдать? Погляди на мой панцИрь? Он весь потрескался и посерел. Это оттого, что жажда точит и снедает меня изнутри. Во мне клокочет раскаленная лава, и ничто не может ее затушить. Много веков мечтаю я хотя бы об одном глотке воды, но вода ушла из этих гор, и я обречен вечно мучиться от жажды, - Горыня издал душераздирающий вопль, и из его пасти вырвался столб огня и пепла.
Петьку обдало жаром, в глазах у него потемнело, и он потерял сознание. Словно сквозь войлочную стену он слышал обеспокоенный голос Горыни:
- Эй, козявки, вы чего примолкли? Откликнитесь. Я хочу, чтобы вы говорили со мной. Козявки, что же вы молчите?
Петька очнулся.
"Глоток воды", - стучало у него в висках. Он сунул руку в карман, чтобы достать дары эльфов. Руки Петьки так ослабли, что кошелек казался пудовым, и Петька никак не мог вытащить его, но справиться с застежкой оказалось еще труднее.
Дракон внимательно наблюдал за Петькой.
- Что ты там делаешь, козявка?
- Хочу достать глоток воды, - слабым голосом произнес Петька.
- Что?! Ты вздумал надо мной насмехаться?! - взревел дракон.
В этот миг застежка щелкнула, и из кошелька выкатилась горошина, которая тотчас же превратилась в маленькое облачко. Облако стало подниматься и расти на глазах. Горыня и Петька напряженно следили за тем, как оно увеличивалось, пока не превратилось в большую тучу. И тут разразился настоящий ливень. Живительные струи падали на скалы, на Горыню, на детей. Даша очнулась и открыла глаза. Дождь лил как из ведра. Дети подставляли ладони и, набрав в них воды, с жадностью пили. Горыня, разинув пасть, стоял и ловил струи дождя. Петька с Дашей промокли до нитки, но они чувствовали такой прилив сил, словно живая вода пролилась на них. Ребятам казалось, что они все смогут преодолеть. Скоро дождь стал утихать. Последние капли упали на землю, и облако исчезло без следа.
Дети глядели на горы и не узнавали их. Каменистые склоны как по волшебству зазеленели. Тоненькие иголочки травы пробились из-под камней. Казалось, скалы подернулись зеленоватой дымкой. Горыня тоже преобразился. Его панцирь из каменисто-серого превратился в ярко-зеленый. Чешуйки переливались точно перламутровые, а капли блестели на спине, на крыльях и на хвосте дракона мириадами крошечных изумрудов.
- Ай да козявки! Ну и уважили! Теперь я на много веков вперед напился, - сказал Горыня. - Просите в награду все, что хотите.
- Ты будешь мне служить? - оживилась Даша.
- Да я любому шею сверну, только скажите, - с готовностью кивнул Горыня.
- Не надо никому шею сворачивать. Ты нас лучше через горы проводи, попросил Петька.
- Чтоб я вас отпустил? Ни за что! Теперь вы мне еще больше понравились.
- Так ведь если не отпустишь, опять засуха будет, - схитрил Петька.
- Засуха, говоришь? - задумался Горыня. - Пожалуй, я вас через горы проведу. А то ведь оставь вас тут, вы, небось, шебуршать, будете, спать мне мешать. Забирайтесь ко мне на спину.
Горыня протянул крыло, и ребята как по равнине прошли по нему на
гороподобную спину чудовища.
- Устроились, что ли? - спросил Горыня, обернувшись к ребятам.
- Да! - крикнул Петька, и дракон пошел. Земля задрожала под его шагами.
"Когда медный дракон похитил Вечорку, долго мы предавались горести. И тогда мы с Зорькой завели обычай каждый день выходить к тому месту, откуда унес дракон сестру нашу. Много дней продолжалось так, пока однажды, предаваясь воспоминаниям, не замешкались мы возле реки. И вдруг увидели мы точку в небе, и надежда посетила наши сердца, ибо подумали мы, что может быть дракон сжалился над нашим горем и несет нам весть от сестры нашей. И когда точка приблизилась, увидели мы, что это дракон, но не медный, а серебряный о шести головах. И бросились мы домой, и бежали мы так быстро, что, казалось, крылья выросли у нас за спиной. И укрылись мы в доме матушки нашей, думая, что обрели спасение, но преждевременна была радость наша. И в тот день, когда исполнилось мне восемнадцать лет, полночь спустилась над нами, и прилетел серебряный дракон о шести головах. Ледяным было его дыхание, и он произнес такие слова: "Отдайте мне ту, чьи волосы отливают серебром и чьи глаза подобны двум сапфирам. Если же вы откажетесь повиноваться, то нашлю я великий холод на землю вашу, и промерзнет она на много локтей, и не будет оттепели много лет, так что люди и скот погибнут от голода, и не будет тут больше жизни".
И тогда начался великий шум, и собрался народ возле нашего дома, ибо не было кроме меня другой девушки, у которой бы волосы отливали серебром, и глаза были бы подобны двум сапфирам. И заплакала наша матушка, и начала в отчаянии рвать на себе одежды, и бить себя по лицу в горе. И поняла я, что никакая земля не будет казаться для меня просторна, если навлеку я несчастья на людей близких мне. И убежала я по своей воле. Унес меня дракон в Серебряное Царство, и много дней и ночей томилась я у него в темнице, ибо противилась воле дракона стать его женой. И поставил дракон срок, когда должна была я стать женой его или умереть.
И ждала я своей смерти, как освобождения, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Явился воин лучезарный, имя которому богатырь Светлый Месяц, чтобы освободить меня, и сразился он с ненавистным серду моему драконом, и отрубил он ему все шесть голов. И стал он править в Царстве Серебряном, и в тот день, когда я должна была умереть, стала я женой господина моего и спасителя. И с тех пор живу я в царстве Серебряном не наложницей, а шахиней".
К тому времени, как Полуночка закончила свой рассказ, ребята насытились, и хозяйка царства спросила их:
- А теперь, достопочтенные путники, расскажите мне, какая нужда привела вас в наши края?
- Понимаете, мы ищем Избранного. Без его помощи нам Хрустальный ключ не спасти и домой не вернуться, а мы даже не знаем, как этот Избранный выглядит, - с досадой сказал Петька.
- Это я желание загадала, чтобы Хрустальный ключ спасти, а Петя просто так со мной идет, - вставила Даша.
Вечорка пристально посмотрела на ребят. Взгляд ее задержался на Дашиной подковке. Когда она заговорила, голос ее звучал мягко и вкрадчиво:
- Никому не дано знать Избранного в лицо прежде, чем не пробьет час. Вижу долог и опасен был путь ваш. Жаль, что вы не смогли пройти ко мне через белую дверцу.
Под взглядом Вечорки Петька почему-то почувствовал жгучий стыд, а тут еще Дашка влезла:
- Петя мне не хотел кошелек эльфов отдать. Из-за этого все и получилось.
- Так ли все было? - спросила царевна, пытливо вглядываясь в Петькино лицо.
Петька молча кивнул и низко опустил голову, не смея глядеть Полуночке в глаза. Красавица-шахиня продолжала:
- Может быть, судьбе было угодно, чтобы Избранный оставил свой след за черной дверцей. Что должно было свершиться, то свершилось. Да минуют вас горести и печали, ибо черная дверца и ее страхи остались позади.
- Там было не так уж страшно. В лесу с нечистью куда страшнее, поежилась Даша.
- Как знать, - покачала головой Полуночка.
Взгляд ее пронизывал Дашу насквозь, и девочке стало не по себе. Шахиня обернулась к Петьке и продолжала:
- Я укажу вам дорогу к сестре моей Зорьке. Там ищи Избранного, и поиск твой увенчается успехом. А теперь не сочтите меня негостеприимной и простите дерзость мою, но нужно вам отправляться в путь, ибо скоро явится лучезарный воин Светлый Месяц, а никому не дозволено появляться пред очами господина и хозяина моего.
- Если вы сами - шахиня, то какой же он вам господин, вы ведь не служанка? - спросила Даша.
- Тот, кто является светом очей твоих и отрадой сердца твоего, всегда бывает твоим господином. Разве есть радость большая, чем служить тому, кого любишь? - ответила шахиня.
- А почему не позволено его видеть, он что, страшный? - спросила Даша.
Петька одернул сестру, но красавица-шахиня не рассердилась, а рассмеялась.
- Нет таких слов, которые могли бы описать, как он красив. Лик его так светел, что освещает путь заблудившимся в ночи, но взгляд его проницателен, ибо стоит он на страже ночью и видеть должен то, что делается во тьме. Но никто из смертных не может вынести его взгляда, и потому взирает он на землю лишь издалека.
- А далеко ли отсюда до Зорьки? - поинтересовался Петька.
- На земле и улитка от Полуночки до Зорьки за полночи доберется, а здесь, под землей, где вечная ночь, путь долог и опасен. И лежит он через Зачарованный дол, где зверье невиданное обитает и через Поющую топь, где время идет вспять, и потому никогда не бывает будущего; через пещеру дикого Вепря со стальными клыками и через башню трех мудрецов занятых вечными поисками идеала; через горы, леса и реки, - Полуночка замолчала.
- Значит, нам никогда не выйти отсюда?! - в отчаянии воскликнул Петька.
Красавица-шахиня улыбнулась и сладким голосом произнесла:
- Пусть не омрачат печали твоего чела. Для меня будет радостью помочь вам в деле вашем. Дам я вам своего любимого коня Араша. Он поможет вам преодолеть все преграды и доставит вас к Зорьке раньше, чем вы думаете. Это не простой конь, два крыла растут у него из спины, и летит он быстрее ветра. Нет ему равного по скорости, но нет и равного по норову.
При упоминании о норове коня, Петьке и Даше стало не по себе. Превращения двоедушника были еще слишком свежи у них в памяти.
- Он тоже из коня в кого-то превращается? - мрачно поинтересовался Петька.
Полуночка улыбнулась:
- Нет, сила Араша в том, что он всегда остается самим собой. Он свободолюбивый, как слово, и вольный, как песня. Никто не может оседлать его по своей воле. Он сам выбирает своих седоков и уносит их на крыльях поэзии. Я помогу вам взнуздать его, но помните, пока вы летите, вы должны читать ему стихи, не повторяясь ни разу. Только тогда он будет везти вас, ибо поэзия питает его и дает ему силы. Но стоит вам запнуться, как вы будете бессильны удержать крылатого коня Араша в узде.
Полуночка хлопнула в ладоши, темнокожие прислужницы ввели белого коня. Два огромных крыла, отливающие перламутром, были сложены у него за спиной. Конь тряхнул гривой, и ударил копытом о мраморный пол, так что серебряные искры, как бенгальские огни, вспыхнули под его ногами.
- Да это же Пегас. Мы по литературе проходили, - узнал коня Петька.
- Пегас или Араш - это лишь имена, не более. Разные народы называют его по-разному. Суть же его - стих, - сказала Полуночка.
Она знаком приказала прислужницам помочь детям сесть на крылатого коня и, погладив его по белоснежной гриве, произнесла:
- Да не постигнет вас несчастье на пути вашем, и да пребудет с вами всяческое благополучие.
Это были последние слова, которые ребята слышали в Серебряном царстве. Конь расправил крылья, взмыл вверх, и царство Полуночки скрылось из вида.
ГЛАВА 45. КРЫЛАТЫЙ КОНЬ
Сначала крылатый конь летел так высоко, что паутинки дорог, окаменелые леса и подземные реки казались совсем крошечными, но скоро он замедлил свой полет. Теперь он летел тяжело, словно спотыкался о невидимые преграды и с каждой минутой опускался все ниже и ниже. Араш обернулся к детям и посмотрел на них долгим взором, как будто чего-то ждал. Петька понял, что надо читать стихи.
Вообще-то Петька любил литературу, но он терпеть не мог, когда в школе на дом задавали учить стихотворения. Куда интереснее было почитать какую-нибудь приключенческую книжку. Сейчас он впервые в жизни пожалел о том, что ему даже в голову не приходило зубрить стихотворения, которые задавали учить "по желанию". Хорошо еще, что учился Петька на четверки и пятерки и знал хотя бы то, что задавали по программе.
На правах старшего брата Петька бойко начал:
- "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..."
Когда Петька закончил читать, продолжила Даша:
- "Зима, крестьянин торжествуя..."
- "Белеет парус одинокий..." - подхватил эстафету Петька.
Конь взмыл вверх. Дети летели над окаменевшим лесом. Где-то внизу бегали неведомые звери. Возле дыры, похожей на нору, копошились пушистые зверушки с шестью лапами, отдаленно напоминающие пауков. На каменном пне, как на пьедестале, лениво помахивая хвостом лежал грифон. На мгновение он приподнялся и проводил взглядом крылатого коня с его всадниками, но потом опять опустил орлиную голову на львиные лапы и застыл в раздумье. Чуть поодаль от грифона на голой поляне возвышались семь столбов разной величины, а вокруг них свора сиамских кошек водила странный хоровод. Они медленно и состредоточенно шли кругом столбов, выстроившись друг за другом - нос к хвосту - а потом разом подпрыгнули, развернулись и точно так же пошли в другую сторону.
Было интересно сверху наблюдать за жизнью подземного царства. Петька с Дашей читали стихи по очереди. Пока Петька читал Даша глядела вниз, а когда начинала читать Даша, Петька смотрел на странных обитателей глубинного мира.
Вот они пролетели над Поющей топью. Сверху в ней не было ничего необычного: болото, как болото затянутое ряской. Коегде трясину прорезали ножи серой, будто посыпанной пеплом осоки, да торчали метелки таких же серых блеклых камышей.
Петька с Дашей издалека увидели пещеру дикого Вепря. Она была вырублена в одинокой скале и даже с высоты поражала своими гигантскими размерами. Ребята вглядывались вниз - не покажется ли из своего логова лютый зверь. Было бы интересно посмотреть на него, особенно когда находишься на безопасном расстоянии. Но Вепрь то ли спал у себя в пещере, то ли убежал по своим делам. Так или иначе, он не показался.
Чем дольше дети летели, тем труднее им было вспоминать все новые и новые стихи. Вскоре Петька почувствовал, что его стихотворный запас иссякает. Он ломал голову, что бы придумать, чем еще порадовать образованную конягу.
"Хорошо Дашке, стишки у нее такие коротенькие, что не успеет начать рассказывать, как уже конец, да к тому же в детском саду им делать больше нечего, как стихи учить".
И вдруг Петьку осенило. Можно ведь декламировать песни, как будто это стихи. У него словно открылось второе дыхание. Нельзя сказать, что он знал много песен, но куплетов, отрывков или припевов из разных песен он мог рассказать великое множество. Концерт продолжался.
В это время ребята пролетали над странным сооружением. Оно походило на дерево, из которого отходили, как три вершины, три башни разной толщины и высоты. Башни постоянно меняли очертания. Они попеременно то тянулись ввысь, непомерно истончаясь, то сплющивались, становясь низкими и широкими, и казалось, что эту постройку без устали лепят из горы пластилина невидимые руки.
Петька с Дашей так засмотрелись на башню трех мудрецов, что даже перестали читать стихи. Стоило им замолчать, как Араш тут же начал снижаться. Петька попытался вспомнить хоть что-нибудь непрочитанное раньше. Он перебирал в уме разные строки. Как назло, ничего нового на ум не приходило.
"Ладно, попробуем начать снова, может, он и не заметит", - подумал Петька и затянул про "памятник нерукотворный".
Конь недовольно фыркнул и спустился еще ниже. Впереди высилась гряда неприступных скал. Они были подернуты багрянцем. Откуда-то из глубины горных хребтов раздавался рокот и время от времени столбы искр и пепла вырывались из кратера невидимого вулкана. Петька испугался, что если конь не поднимется, им ни за что не преодолеть этих гор.
- Э-эй, погоди, я сейчас что-нибудь вспомню. Подожди минутку, похлопал он коня по холке.
- "Муха села на варенье! - с жаром начал он и уныло закончил: - вот и все стихотворенье".
Конь немного поднялся:
- "Наша Таня кромко плачет..." - подхватила Даша.
- "Чижик-Пыжик, где ты был?" - трагическим голосом продекламировал Петька.
- "Уронили Мишку на пол..." - продолжила Даша.
После Дашиного монолога последовало гробовое молчание. Петька окончательно иссяк. Конь опять стал опускаться. Положение надо было спасать.
- "Идет бычок качается, вздыхает находу..." - начала Даша.
Горы были совсем рядом. Казалось, конь вместе с всадниками вот-вот врежется в голые красноватые утесы. Петька лихорадочно пытался придумать хоть какое-нибудь, хоть самое завалящее стихотворение, но его поэтические знания истощились, и когда Даша, вытаращив на Петьку глаза, завершила: "... Вот доска кончается, сейчас я упаду", - Петька был нем. Даше тоже ничего не шло в голову. Араш летел все медленнее и все ниже опускался над скалами, и от этого соображалось еще хуже. Наконец, копыта коня коснулись камней. Он тряхнул гривой, ударил копытами о землю, так что посыпались искры, сбросил с себя наездников и, гордо расправив крылья, взмыл ввысь и полетел прочь, даже не удостоив ребят взглядом.
- Эй ты, птица недоделанная! - в отчаянии крикнул Петька, бросив вслед коню горсть щебня, но Араш этого уже не видел, он перевалил за вершины гор и скрылся вдали.
- Все, теперь придется топать, - вздохнул Петька. - Чтоб мне, дураку, по желанию стихи учить? А ты тоже в своем детском саду, чему вас только учат? Стихов и то толком не знаешь - раз, два и обчелся.
Петька понимал, что он несправедлив к Даше, для ее возраста она знала довольно много стихов, но он был так огорчен, что ему надо было как-то выпустить пар.
Даша сердито сжала кулачки и, с вывозом посмотрев на Петьку, закричала:
- Послушай, ты. Не смей на меня орать. Ты - недотепа, вдвое старше меня, не мог за всю свою жизнь выучить побольше стихотворений. Тоже мне старший брат называется.
Даша скорчила презрительную мину и отвернулась.
Петька опешил. Даша всегда была его преданным обожателем. Он воспитывал ее и повсюду таскал за собой, а она всегда платила ему бесконечной преданностью и была непоколебимо уверена, что он во всем самый лучший. "Конечно, она права. Чего это я раскричался?" - подумал Петька и вслух сказал:
- Ладно тебе. Я же не со зла.
Даша фыркнула и передернула плечами. На мгновение темное пятно за Дашиной спиной приняло очертания летучей мыши, но ребята этого не заметили.
ГЛАВА 46. ЖАЖДА
Вокруг, насколько хватало глаз громоздились безжизненные скалы. Зорька оставалась почти такой же недосягаемой, как и в начале пути. Горы, леса и реки по-прежнему отделяли ребят от Золотого Царства Рассвета. Спорить о том, кто виноват, было бесполезно, и Петька с Дашей начали молча карабкаться по крутым каменистым уступам. Они старались не оглядываться и не смотреть вниз, чтобы не видеть какая глубокая пропасть простирается под ними. Подниматься в гору было тяжело. Время от времени дети смотрели на вершину отрога, но расстояние до нее, казалось, не сокращалось. В воздухе висел удушливый липкий зной, и от этого двигаться было еще труднее. Ребята взмокли от пота. Обессилевшие, они остановились передохнуть на небольшом уступе.
- Петя, я хочу пить, - жалобно сказала Даша.
- Где я тебе воды возьму? - вздохнул Петька.
На горных склонах не росло ни кустика, ни пучка травы. Казалось, сами скалы дышали зноем и источали жар. Камни были горячими, как-будто прогретые жгучим полуденным солнцем.
- У нас ведь есть глоток воды, - вспомнила Даша о подарке эльфов.
У Петьки тоже пересохло во рту от жажды, но он боялся истратить драгоценный дар маленьких волшебников сейчас, почти в начале трудного перехода через раскаленные скалы.
- Потерпи немножко. Нам еще далеко идти, - сказал он, и дети вновь тронулись в путь.
Чем выше они забирались, тем нестерпимее становилась жара и тем мучительнее жажда. Все чаще ребятам приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Наконец, Петька решился обратиться к помощи волшебного кошелька. Он бережно достал его из кармана и, открыв застежку, произнес:
- Глоток воды.
Ребята в напряжении глядели на оставшиеся горошины, ожидая, что одна из них превратится в глоток живительной влаги, но тщетно. Вновь и вновь, как заклинание, они повторяли два слова. Горошины были глухи к их мольбе. Поняв, что они напрасно ожидают чуда, Петька спрятал кошелек в карман.
Восхождение превратилось в сплошную муку. Губы ребят потрескались, голова кружилась. От слабости Даша еле передвигала ноги. Петьке все чаще приходилось подсаживать ее, но и его силы были на исходе. Перед глазами у Петьки пошли красные круги, и он плашмя упал на камни, задев ногой большой валун.
Камень сорвался с места и, увлекая за собой каскад гальки и щебня, с грохотом покатился вниз. Даша в бессилии опустилась подле брата. Ей хотелось плакать, но внутри у нее все так пересохло, что даже слез не было.
Вдруг в глубине гор раздался рокот. Он повторился вновь, но уже громче. Скалы под ногами ребят ожили. Даша вскрикнула и прижалась к брату, ища защиты. В Петьку словно влили новые силы. Он вскочил.
- Землетрясение!
Ребята заметались в поисках убежища, но спрятаться было негде. Тут Петька заметил в скале небольшое углубление. Он схватил сестренку за руку и потащил ее в укрытие. Едва дети скрылись в пещерке, как лавина булыжников пронеслась мимо них, сметая все на своем пути. Ребята прижались к стене спасительной ниши, но и она оказалась ненадежным убежищем. Скала треснула и разошлась. Дети стояли на краю глубокой расщелины. Сначала через нее можно было перешагнуть, но гора продолжала отодвигаться, и скоро пропасть стала такой широкой, что и не перепрыгнешь. Земля под ногами дрожала, стоял оглушительный грохот.
Вдруг все разом стихло. Петьку прошиб холодный пот. Только теперь он увидел, что гору двигало гигантское чудовище. Его серый панцирь кое-где отливал красноватым цветом, точь-в-точь как окружающие горы, отчего дракон казался вырубленным из скалы. Чудище медленно подняло голову, разверзло гигантскую пасть, и оттуда, как из кратера вулкана, вырвался столб искр и облако пепла. Ребят обдало жаром, будто они находились возле открытой топки раскаленной печи.
- Кто тут шебуршит? - рыкнул дракон.
Голос его раздавался откуда-то из глубины, и был похож на глухие раскаты грома.
Дети затаились. Они в ужасе наблюдали, как гороподобное чудище поводит головой, ощупывая взглядом склоны. Дашино платье ярким пятном выделялось на фоне безжизненных скал. Взгляд дракона остановился на детях. Некоторое время чудовище недоуменно взирало на ребят, а потом произнесло:
- Экие козявки! Откуда вы взялись?
Его жаркое дыхание опалило ребят, и Даша невольно вскрикнула:
- Ой, горячо!
Вдруг чудище рассмеялось. Громовые раскаты хохота, сопровождаемые новым обвалом, потрясли скалы. Дети вжались в почти отвесную каменную стену, чтобы их не снесло камнепадом. Наконец, дракон перестал смеяться.
- Что ты такое говоришь, козявка? - сказал он. - Как тебе может быть горячо? Не хочешь ли ты сказать, что вы, козявки, что-то чувствуете?
- Конечно, чувствуем, - ответил за Дашу Петька.
Новый раскат хохота потряс ущелье, и новый шквал камней понесся вниз.
- Смешные козявки! Давно я так не веселился. Разве эдакие пигалицы могут что-то чувствовать? У вас чувствам-то и поместиться негде. На вас надави, вы и пикнуть не успеете, не то что почувствовать, - дракон, радуясь своей шутке, от смеха схватился за бока.
Петька с удивлением осознал, что раньше он никогда не задумывался, что даже крошечной букашке-таракашке может быть больно, и она может что-то чувствовать. Теперь, когда они с Дашей оказались на месте букашек, Петька готов был поклясться, что в жизни не обидит ни одной даже самой маленькой козявочки, но что толку было думать об этом сейчас?
Дети стояли, ни живы, ни мертвы. С каждым новым камнепадом край пропасти подступал все ближе.
- Нет, я вас давить не буду, - примирительно сказал дракон. - Я буду вас держать, как диковинку, для развлечения. Не будь я Горыня, если вы мне не приглянулись.
Последнее заявление дракона придало ребятам смелости.
ю Горыня - это Змей-Горыныч, что ли? - робко спросила Даша.
- Нет, Змей-Горыныч - это враки. Сказок понапридумывали, будто я
летаю и красных девиц ворую. Да мне эти девицы даром не нужны. Горыня я оттого, что горы, как пустые короба с места на место переставляю.
Горыня уперся громадными лапами в утес и навалился на него. Утес заскрипел, земля содрогнулась, и скала медленно подалась в сторону.
- Видали? - отряхивая гигантские лапы, самодовольно спросил Горыня. Нет в мире силы могучее моей. Радуйтесь, козявки. Будете жить под моей защитой, меня своей болтовней развлекать.
Дыхание дракона было таким горячим, что воздух вокруг раскалился и над огромной тушей чудовища стояло зыбкое марево. Пекло стало невыносимым. У Даши помутилось в голове. Ноги ее сделались ватными, и она без сил опустилась на голые камни. Петька едва успел подхватить сестренку. Даша закрыла глаза, дыхание ее было прерывистым.
- Пить, - в полудреме-полубреду попросила девочка.
- Горыня, если мы тебе понравились, пожалуйста, не держи нас, пропусти через горы, - взмолился Петька.
- Сразу видно, что ты - козявка. Хоть говорить ты и выучился, но мозгов у тебя маловато. Посуди сам, зачем же я отпущу вас, если вы мне приглянулись? Будь вы мне противны, я бы не захотел вас иметь подле себя. Отпустил бы на все четыре стороны, а то лучше раздавил бы, чтобы не было лишней мороки, - ухмыльнулся дракон.
Петька поглядел на Дашу.
- Пить, - шептала она в беспамятстве.
Вдруг Петька почувствовал прилив храбрости. Он вскинул голову и крикнул:
- Тогда раздави нас. Это лучше, чем умереть от жажды.
Безобразную морду чудовища исказила гримаса негодования.
- Что ты знаешь о жажде? Ты, песчинка! Разве можешь ты чувствовать жажду так, как ее чувствую я? Разве можешь ты страдать? Погляди на мой панцИрь? Он весь потрескался и посерел. Это оттого, что жажда точит и снедает меня изнутри. Во мне клокочет раскаленная лава, и ничто не может ее затушить. Много веков мечтаю я хотя бы об одном глотке воды, но вода ушла из этих гор, и я обречен вечно мучиться от жажды, - Горыня издал душераздирающий вопль, и из его пасти вырвался столб огня и пепла.
Петьку обдало жаром, в глазах у него потемнело, и он потерял сознание. Словно сквозь войлочную стену он слышал обеспокоенный голос Горыни:
- Эй, козявки, вы чего примолкли? Откликнитесь. Я хочу, чтобы вы говорили со мной. Козявки, что же вы молчите?
Петька очнулся.
"Глоток воды", - стучало у него в висках. Он сунул руку в карман, чтобы достать дары эльфов. Руки Петьки так ослабли, что кошелек казался пудовым, и Петька никак не мог вытащить его, но справиться с застежкой оказалось еще труднее.
Дракон внимательно наблюдал за Петькой.
- Что ты там делаешь, козявка?
- Хочу достать глоток воды, - слабым голосом произнес Петька.
- Что?! Ты вздумал надо мной насмехаться?! - взревел дракон.
В этот миг застежка щелкнула, и из кошелька выкатилась горошина, которая тотчас же превратилась в маленькое облачко. Облако стало подниматься и расти на глазах. Горыня и Петька напряженно следили за тем, как оно увеличивалось, пока не превратилось в большую тучу. И тут разразился настоящий ливень. Живительные струи падали на скалы, на Горыню, на детей. Даша очнулась и открыла глаза. Дождь лил как из ведра. Дети подставляли ладони и, набрав в них воды, с жадностью пили. Горыня, разинув пасть, стоял и ловил струи дождя. Петька с Дашей промокли до нитки, но они чувствовали такой прилив сил, словно живая вода пролилась на них. Ребятам казалось, что они все смогут преодолеть. Скоро дождь стал утихать. Последние капли упали на землю, и облако исчезло без следа.
Дети глядели на горы и не узнавали их. Каменистые склоны как по волшебству зазеленели. Тоненькие иголочки травы пробились из-под камней. Казалось, скалы подернулись зеленоватой дымкой. Горыня тоже преобразился. Его панцирь из каменисто-серого превратился в ярко-зеленый. Чешуйки переливались точно перламутровые, а капли блестели на спине, на крыльях и на хвосте дракона мириадами крошечных изумрудов.
- Ай да козявки! Ну и уважили! Теперь я на много веков вперед напился, - сказал Горыня. - Просите в награду все, что хотите.
- Ты будешь мне служить? - оживилась Даша.
- Да я любому шею сверну, только скажите, - с готовностью кивнул Горыня.
- Не надо никому шею сворачивать. Ты нас лучше через горы проводи, попросил Петька.
- Чтоб я вас отпустил? Ни за что! Теперь вы мне еще больше понравились.
- Так ведь если не отпустишь, опять засуха будет, - схитрил Петька.
- Засуха, говоришь? - задумался Горыня. - Пожалуй, я вас через горы проведу. А то ведь оставь вас тут, вы, небось, шебуршать, будете, спать мне мешать. Забирайтесь ко мне на спину.
Горыня протянул крыло, и ребята как по равнине прошли по нему на
гороподобную спину чудовища.
- Устроились, что ли? - спросил Горыня, обернувшись к ребятам.
- Да! - крикнул Петька, и дракон пошел. Земля задрожала под его шагами.