Таким образом, анализ развития теории и практики специальных действий с 1861 по 1917 год показывает, что серьезным фактором, повлиявшим на содержание специальных действий в тылу противника на этом этапе стали изменения в структуре тыловой зоны воюющих армий и появление новых средств вооруженной борьбы. Широкое использование железных дорог в военных целях и применение взрывчатых веществ для производства диверсий внесли серьезные изменения в содержание и формы специальных действий. Систематические специальные действия и отдельные акции по нарушению работы железных дорог оказывали существенное влияние на ход и исход боевых действий на фронте.
   Возникновение сплошной линии фронта в первой мировой войне сделало невозможным дальнейшее использование конницы в качестве основного средства проникновения армейских партизанских отрядов за линию фронта и завершило целый период в развитии специальных действий, связанный с использованием кавалерии в этих целях. Появление воздушного способа вывода отдельных диверсантов в тыл противника на завершающем этапе первой мировой войны еще не оказало существенного влияния на масштабы и характер специальных действий в тылу противника.
   Теория партизанской войны (партизанских действий) стала одним из направлений теории военного искусства, а партизанская операция, проводимая армейскими партизанскими отрядами в тылу противника, рассматривалась как одна из возможных стратегических форм военных действий. Русская военная мысль своевременно увидела новые формы и способы использования сил и средств в тылу противника, однако отсутствие официальных доктринальных установок на подготовку и ведение специальных действий привело к неготовности русского Генерального штаба и штабов военных округов (фронтов) к организации боевого применения специальных войсковых формирований. В результате неразработанности каких бы то ни было руководящих документов по подготовке и ведению специальных действий они не были должным образом организованы ни в русско-турецкой, ни в русско-японской, ни в первой мировой войнах. Русское военное искусство различало три типа вооруженной борьбы в тылу противника:
   1) Партизанская война, которая велась армейскими партизанскими отрядами вне тактической связи с боевыми действиями войск на фронте, но в соответствии с общим стратегическим замыслом операции.
   2) Малая война - так назывались обособленные действия небольших армейских отрядов регулярной или иррегулярной конницы в промежутках между генеральными сражениями с целью нападения на небольшие части противника, несения сторожевой службы, сбора сведений о неприятеле, проведение фуружировок и т.п., проводимых при непосредственном взаимодействии с выславшими эти отряды частями.
   3) Народная война - вооруженная борьба мирного населения с захватчиками. Под народной войной при этом, как правило, понимались такие формы борьбы как восстания, действия вооруженного народного ополчения по защите своих жилищ от грабежей и насилий, вооруженное противодействие мероприятиям оккупационных властей и т.п.
   Часть вторая.
   Специальные действия в военном искусстве советского времени
   2.1. Теория и практика специальных действий РККА: 1918-1937 годы
   Смена политической власти в России в ноябре 1917 года привела к кардинальным изменениям в концептуальном подходе к ведению вооруженной борьбы в тылу противника. На первом этапе советского периода развитие теории и практики специальных действий характеризовалось наличием двух подходов: классового и военно-профессионального.
   В основу классового подхода к партизанской войне было положено понимание В.И. Лениным этой формы вооруженной борьбы, изложенное им в 1906 году в работе "Партизанская война"{39}.
   Военно-профессиональный подход выражался взглядами генералов и офицеров старой армии, перешедшими на сторону Красной Армии. Суть его заключалась в признании стратегической важности партизанских действий войск, необходимости централизованного управления партизанскими отрядами, действующими в тылу противника, формирования соответствующих частей, имеющих специальное вооружение и снаряжение. В результате в январе 1918 года при оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам (Наркомвоен) был создан Центральный штаб партизанских отрядов. Опыт партизанской борьбы нашел отражение в Полевом уставе РККА 1918 года (часть 1-я, Маневренная война), где самостоятельным разделом были изложены указания по подготовке и ведению партизанских действий{40}.
   Вместе с тем, руководство партизанским движением осуществлялось партийными органами. Так, руководство подпольными партийными организациями и партизанской борьбой на территории Украины, занятой белогвардейскими войсками, осуществлялось Зафронтовым бюро ЦК КП(б) Украины, создавшим, в свою очередь, Реввоенсовет и штаб повстанческих войск Левобережной и юго-восточной части Правобережной Украины{41}.
   Первая попытка теоретически осмыслить и совместить оба начала, выработать общий взгляд на эту проблему принадлежит М.В. Фрунзе. В брошюре "Единая военная доктрина и Красная Армия" (1921 год) в первый и последний раз высшее военное руководство страны официально заявило о необходимости подготовки и ведения вооруженными силами партизанских действий в тылу противника, которые М.В. Фрунзе часто называл "малой войной".
   "Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой "малой войны" будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой, при всех своих технических преимуществах, они окажутся бессильными пред сравнительно плохо вооруженными, но полным инициативы, смелым и решительным противником. Поэтому, - продолжал Фрунзе, одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи "малой войны" в ее применении к нашим будущим войнам с противником, технически стоящим выше нас"{42}.
   Началась серьезная работа по теоретической проработке вопросов партизанских действий в тылу противника. В 1931 г. выходит книга М.А. Дробова "Малая война (партизанство и диверсии)", принципиальные положения которой отражали взгляды высшего советского партийного и военного руководства. Однако утверждение редакции, что данная работа "является первой попыткой систематического изложения этой совершенно не исследованной проблемы... и автор делает попытку систематически их (факты) изложить и дать теорию малой войны"{43}, была не вполне объективной и говорила лишь о том, что автор отказался от теоретических положений, наработанных дореволюционной военной мыслью.
   Более того, в перечне 372-х источников, которыми М.А. Дробов пользовался при написании книги, названы работы И.В. Вуича "Малая война", В. Балка "Тактика", Ф.К. Гершельмана "Партизанская война", В.Н. Клембовского "Партизанские действия", дававшими системное представление в этой области военного искусства{44}. Хотя М.А. Дробов в указанном перечне вообще не упомянул работы Д.В. Давыдова, в тексте книги на десятой странице есть прямые ссылки на него, которые подтверждают знакомство автора и с трудами первого русского исследователя теории партизанских действий.
   Для определения формы вооруженной борьбы в тылу противника М.А. Дробовым был выбран термин "малая война". Понятие "малая война" появилось в 18 веке и не однозначно трактовалось различными военными теоретиками. Автор вкладывал в понятие малой войны следующее утверждение: "Содержание и формы современной малой войны, это - выражение классовой вооруженной борьбы, по отношению к которой малая война есть лишь часть, отдельный момент, особая ступень в развитии. Иными словами, малая война - переходная форма классовой вооруженной борьбы, развивающейся во всеобщее вооруженное восстание для захвата власти и установления диктатуры восходящего класса, поэтому она естественна и закономерна как в "мирное", так и в военное время"{45}.
   К основным формам малой войны М.А. Дробов относил партизанство и диверсии. При этом первую форму борьбы автор подразделял еще на две формы: партизанство-повстанчество и партизанство войскового типа, при этом первое являлось основой для второго. Подчеркивалось преимущество в современной борьбе партизанства-повстанчества перед партизанством войскового типа, обусловленное развитием, формами и задачами классовой борьбы.
   Партизанство в целом рассматривалась как форма вооруженной борьбы, всегда связанная с обстановкой восстания. Считалось, что партизанство постепенно вырастает в ходе углубления классовой борьбы, что оно должно созреть на местах в массах и не может быть принесенным извне. При этом условия возникновения и развития форм партизанских действий в гражданской войне механически переносились на условия войны между государствами. Просто отмечалось, что "эти условия усложняются в периоды внешних войн, но зато сокращаются во времени их действия, т.к. сама война работает на революцию (разумея империалистические войны)"{46}.
   Исходя из такого понимания сущности партизанской борьбы, были сформулированы и соответствующие задачи партизанства:
   - распространение в народных массах понимания партизанской борьбы как одного из условий вооруженного восстания против социального (и национального) гнета;
   - создание организаций рабочих и крестьян, группирующихся вокруг партии с целью проведения активных мероприятий;
   - втягивание широких масс на путь революционных действий для ускорения процесса классовой дифференциации общества;
   - охрана революционных организаций, партийных аппаратов и вождей;
   - действия по истощению сил и средств противника;
   - подготовка и организация революционной армии для захвата или закрепления власти рабочих и крестьян.
   Таким образом, задачи партизанских действий в тылу противника рассматривались исключительно с точки зрения политической борьбы за власть.
   Различие форм партизанских действий на данном этапе развития специальных действий определялось по трем основаниям:
   - по классовому составу населения (чисто крестьянские, чисто рабочие, полурабочие-полукрестьянские);
   - по типу местности (болотисто-лесистые, горные, степные и т.п.);
   - по периодам развития классовой борьбы - предреволюционный (первоначальное выступление партизан и их зарождение);
   - революционный (размах и организованность партизанских действий вплоть до восстания) и период открытой гражданской войны.
   В качестве второй формы малой войны рассматривались диверсии как активные действия секретных мелких отрядов и групп. Считалось, что в отличие от партизанства, всегда связанного с массовыми движениями, диверсии не имеют корней в массах на местах, носят индивидуальный характер и исполняются специально подготовленными людьми, засланными в данную местность со стороны.
   Сами диверсионные действия делились:
   - на экономические (удар по предприятиям, железнодорожным путям и транспорту, финансам и вообще экономическим связям страны);
   - политические (пропаганда, разложение и интриги в среде правительственных и влиятельных общественных организаций);
   - военные (взрыв и порча вооружения, боевого снаряжения, складов, арсеналов, укреплений, станций связи и др.) и террористические (убийство или отравление общественно-политических и военных деятелей).
   - По способу нанесения ущерба диверсии делились на активные (акты материального разрушения или уничтожения) и пассивные (саботаж, уклонение или отказ от выполнения той или иной работы, распространение слухов, замедление процессов производства). По времени проведения они различались на диверсии мирного времени и диверсии во время войны{47}.
   В работе впервые в советской военной литературе четко и ясно говорится о недопустимости смешивания диверсий и разведки. Вот как данное утверждение обосновывалось М.А. Дробовым: "Так как обыкновенно разрушительная работа сосредоточивалась в разведывательных органах, имеющих агентурный аппарат, то и диверсии проходили по их же линии, но теоретически смешивать "активку" и диверсии совершенно невозможно и вредно, несмотря на пространственную совместимость их на практике. Первая преследует цели только разведки. Как на полях сражения войсковая разведка иногда добывает сведения боем, так и агентурная разведка принуждена получать нужные ей данные различными способами вплоть до убийств и разрушений. Однако цель всегда разведывательная. Диверсии - это боевая работа, они всегда имеют задачей ослабление мощи противника, не задаваясь совершенно разведывательными целями (для них разведка нужна постольку, поскольку она обеспечивает осуществление боевой задачи), почему и организация диверсионной работы должна быть выделена от работы по активной разведке"{48}. Далее М.А. Дробов делает оговорку, что часто диверсионный акт легче выполнить агенту разведки, что и наблюдается на практике, но такое положение он объясняет недостаточной разработанностью организационной стороны диверсионных операций.
   Для определения формы вооруженной борьбы в тылу противника был выбран термин "малая война". Считалось, что "малая война - переходная форма классовой вооруженной борьбы, развивающейся во всеобщее вооруженное восстание для захвата власти и установления диктатуры восходящего класса, поэтому она естественна и закономерна как в "мирное", так и в военное время". Исходя из такого понимания сущности партизанской борьбы, были сформулированы и соответствующие задачи партизанских действий в тылу противника, которые определялись исключительно с точки зрения политической борьбы за власть. В качестве форм малой войны рассматривались партизанство и диверсии. При этом партизанство подразделялось на два вида партизанство-повстанчество и партизанство войскового типа. Диверсиями назывались активные действия секретных мелких отрядов и групп. Сами диверсионные действия делились по типам на экономические, политические, военные и террористические. По способу нанесения ущерба диверсии делились на активные и пассивные.
   По времени проведения они различались на диверсии мирного времени и диверсии во время войны. Делался вывод о недопустимости смешивания диверсий и разведки в одной организационно-штатной структуре.
   Таким образом, понимая "пространственную совместимость" таких форм как партизанство и диверсии в малой войне, с одной стороны, и разведывательное обеспечение военных (боевых) действий, с другой, советский военный теоретик выносил диверсионные действия за рамки разведки. М.А. Дробовым делается важный вывод о неразрывном единстве двух форм малой войн.
   В 1929 году IV Управлением штаба РККА было издано открытым тиражом трехтомное исследование К.К. Звонарева, посвященное проблемам агентурной разведки. Вопросы соотношения разведки и диверсий в России также затрагивались автором. В первом томе "Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 г.г."
   К.К. Звонарев рассматривал активную разведку (диверсионную деятельность) в качестве составной части агентурной разведки{49}.
   Анализируя итоги диверсионной деятельности в рамках агентурной разведки в годы первой мировой войны, автор пришел к выводу, что "говорить о серьезно поставленной активной русской разведке не приходится. Были лишь отдельные разрозненные попытки применить этот вид агентурной разведки"{50}. Ибо действительно только в качестве курьезов можно рассматривать диверсионную деятельность русской агентурной разведки в этот период. Здесь и растрата с января 1916 по сентябрь 1917 гг. 86 тысяч рублей на немецкого агента-двойника Фарди с целью "организации революционного движения в Турции", и задача нанесения ущерба Германии путем "уничтожения глазков картофеля при его посадке, слишком глубокого посева свеклы, порчи сельско-хозяйственных орудий, заводских машин, скота, повозок и т.п."{51}. Заслуживает в настоящее время иной оценки проект капитана Брагина по организации широкомасштабной "революционной пропаганды" с целью создания в Германии революционной ситуации и вывода ее из войны, который в данной работе был назван бредом. Несмотря на громадную сумму, запрошенную Брагиным для осуществления своего плана (40 миллионов рублей), в своей основе проект был достаточно реален уже хотя бы по двум причинам: участие германского руководства в успешной реализации подобного "бред"-проекта в России в октябре 1917 года и появление Баварской советской республики в Германии в апреле 1919 года.
   О значении, которое немцы придавали диверсионным методам борьбы говорит также тот факт, что одну из таких задач по уничтожению американских складов с горючим в Европе систематическими поджогами выполнял младший сын германского кайзера Вильгельма Йохим, действовавший под именем Фрейтага и "принадлежавший к составу Шведского Красного Креста"{52}.
   В целом работа К.К. Звонарева отражала важное значение диверсионных действий в тылу противника, но носила в основном описательный характер и не затрагивала в прямой постановке вопроса анализа возможных форм и методов агентурной или диверсионной работы Красной Армии.
   Принципиально другую позицию по отношению к идее партизанских действий в тылу противника занимал А.А. Свечин. В работе "Стратегия" он, справедливо утверждая, что "грань между сокрушением и измором нужно искать не вне, а внутри вооруженного фронта"{53}, вместе с тем довольно пренебрежительно относился к возможностям партизанских отрядов в будущей войне. "По своему отношению к исполнительной власти государства вооруженные силы резко делятся на две категории. Регулярные войска являются беспрекословными исполнителями исполнительной власти. Положение партизан можно охарактеризовать понятием попутчика", - писал известный военный теоретик{54}.
   Однако в целом, работы М.В. Фрунзе, П.А. Каратыгина, М.А. Дробова, К.К. Звонарева и других давали достаточно теоретического материала для организации практической работы в этом направлении.
   Анализ содержания и форм партизанских действий, понимание их значения, масштаба и сложности, даже в рамках классового подхода к явлениям вооруженной борьбы, позволили советскому военно-политическому руководству прийти к выводу о необходимости организации этой работы Генеральным штабом еще в мирное время. Такая работа должна была включать:
   - определение районов действий партизан по полосам (в тылу противника, на самом театре боевых действий - в приграничной полосе и в тылу у себя) с точной разработкой плана действий в каждом районе по периодам;
   - создание в этих районах сети партизанских ячеек со всеми необходимыми для будущей боевой работы органами и материальной базой;
   - подготовку намеченного кадра партизан в политическом, организационном и тактически-боевом отношениях.
   Подчеркивалась необходимость соответствующей подготовки "во всей армии и флоте в особенности среди комсостава, чтобы каждый знал существо партизанских действий и умел на практике и противодействовать им, и осуществлять самостоятельно задачи, могущие быть ему поставленными во время войны как партизану"{55}.
   Задачи по непосредственной подготовке некоторых частей и подразделений Красной Армии к действиям партизанскими методами официально ставились на крупных совещаниях руководящего состава РККА. В речи на совещании командного состава войск Украины и Крыма М.В. Фрунзе подчеркнул: "Я указывал вам здесь на маневренность и подвижный характер наших будущих операций; крупная роль будет принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям"{56}.
   Идеи Фрунзе развивают и воплощают в жизнь командармы 1 ранга М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, И.Э. Якир, комкор В.И. Примаков. С 1932 года в оперативных планах приграничных округов в начальном периоде войны важная роль отводилась партизанским формированиям. Ими предусматривалось, что в случае, если войскам противника удастся углубиться на нашу территорию, на расстояние около 100 км от государственной границы, они должны были напороться на наши укрепрайоны и увязнуть в боях по их преодолению. В это время на оккупированной территории с первого дня начала боевых действий партизанские формирования начинают организованные действия по систематическому нарушению железнодорожных и других коммуникаций противника. Израсходовав находящийся в войсках запас боеприпасов, продовольствия, горючего и других материальных средств, противник будет вынужден отступить. Партизанские формирования также перемещаются, в том числе за пределы территории СССР, постоянно оставаясь в тылу противника и продолжая проводить диверсии.
   В соответствии с планом Генерального штаба РККА вдоль западной границы оборудуются десятки тайников с вооружением и боеприпасами. О масштабе этих работ можно судить по следующему факту.
   Если за все время своего существования Центральным штабом партизанского движения в годы Великой Отечественной войны было переброшено в тыл противника 98,5 тысяч единиц стрелкового оружия{57}, то на территории Белоруссии только в 100-километровой приграничной полосе в начальном периоде войны было тайно заскладировано свыше 50 тысяч винтовок, 150 пулеметов, десятки тонн минно-взрывных средств. Приблизительно такое же количество оружия и боеприпасов, в том числе минно-взрывных средств было подготовлено для применения с началом войны в Ленинградском военном округе. Разведывательным управлением Украинского военного округа в тайники было заложено, кроме отечественного оружия, 10 тысяч японских карабинов, около 100 пулеметов, множество мин, гранат, различных боеприпасов. Некоторые базы были подготовлены вне СССР.
   Началась интенсивная подготовка специально отобранных военнослужащих и целых подразделений к действиям в тылу противника со специальными задачами. Собственно подготовка кадров к ведению партизанской войны не прекращалась с гражданской войны. К 1932 году существовало три учебных школы, где готовили специалистов по ведению партизанской войны: две школы при IV (разведывательном) Управлении штаба РККА и одна при ОГПУ.
   Школа ОГПУ в Харькове готовила в основном диверсантов-подпольщиков для действий с нелегальных позиций. Школа IV Управления в Куперске готовила группы по 10-12 человек, пришедших на советскую территорию из районов Западной Украины и Белоруссии, в течение 6 месяцев. Крупная школа Народного комиссариата обороны по подготовке офицерских кадров к ведению войны партизанскими методами, а также офицеров-организаторов партизанской борьбы была в местечке Грушки под Киевом. Работу школы держали под постоянным контролем Генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины С.В. Косиор и командующий войсками Украинского военного округа И.Э. Якир. Только их вмешательство в судьбу партизан во время голода на Украине, несмотря на некоторые нарушения конспирации, связанные с составлением их списков, спасло советских диверсантов от голодной смерти{58}.
   Готовились к диверсионным действиям и воздушно-десантные части и подразделения. История создания Воздушно-десантных войск в СССР говорит о том, что данный род войск на самом начальном этапе своего развития представлял собой действия небольших диверсионных подразделений в тылу противника, не предназначавшихся для открытого боя с противником. По этому пути, по мнению зарубежного военного историка Т. Уайта, шло также военное строительство диверсионных сил в иностранных армиях{59}. Поэтому с описания диверсионных действий во время первой мировой войны во Франции и Германии начинала исследование этого вопроса группа авторов во главе с бывшим командующим ВДВ генерал-полковником Е.Н. Подколзиным{60}. И только по мере улучшения тактико-технических возможностей самолетов по десантированию личного состава и техники, увеличению числа авиадесантных отрядов началось увеличение количества десантируемых сил и средств и, соответственно, подготовка к ведению обычных боевых действий в тылу противника.
   Осенью 1932 года в Ленинградском военном округе проводились специальные учения, на которых воинские партизанские формирования, сформированные из выпускников партизанских спецшкол, показали высокую эффективность действий в тылу противника. На них впервые были организованы диверсионные действия на железных дорогах с применением экспериментальных противопоездных мин. Свыше 500 выпускников партизанских спецшкол участвовали в Бронницких учениях под Москвой. В 1933 году в Украинском военном округе проводятся специальные учения с привлечением диверсионных отрядов и авиации. По их итогам делается вывод, что заранее обученные подразделения при управлении из единого центра в состоянии провести внезапную и широкомасштабную операцию, которая парализовала бы все коммуникации в западных областях Украины и Белоруссии, занятые условным противником...
   Однако в июне 1937 года высшее военные руководители, допускавшие возможность ведения боевых действий на территории СССР, в приказе Наркома обороны Маршала К.Е. Ворошилова о "Раскрытии Наркоматом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации в РККА" были обвинены в том, что "пытались подорвать мощь Красной Армии и подготовить ее поражение в случае войны"{61}.