- Как у ребенка... - сказал он.
   - Что? - не поняла Маша.
   - Я говорю, Мари, у тебя кожа, как у ребенка. Такая же гладкая и нежная. На фотографиях это незаметно.
   Маня смутилась.
   - Ты согласен с моими предложениями?
   - Ну, конечно, - пробормотал бывший моряк. - Будем смотреть город... Я здесь еще никогда не был, Мари...
 
   Ровно в десять утра Маша снова примчалась в знакомую квартиру. Татьяна радостно поведала, что они уже позавтракали. Из кухни выглянул Татьянин муж в тренировочных штанах и майке и с большим интересом осмотрел Маню.
   Кивнув ему на ходу, Маша, не раздеваясь, ворвалась в комнату Бертила.
   - Привет! - крикнула она. - Ты готов? Поехали! Москва большая, и у нас не так уж много времени!
   - Когда вернетесь? - спросила Татьяна, провожая и заискивающе заглядывая Маше в глаза.
   - Вечером, - на ходу объяснила Маша. - Рассчитать трудно... Но не раньше семи.
   На улице она внимательно оглядела своего жениха: светлый модерновый плащ и клетчатая шапка типа панамки.
   - По-моему, ты слишком легко одет, - с сомнением сказала Маша. - У нас уже холодно. Ты не замерзнешь?
   - Нет, Мари, - засмеялся Бертил. - Я военный человек.
   - Ну да, - кивнула Маша. - Всю жизнь по морям по волнам... Но, насколько я знаю, это все были довольно теплые моря и нагревшиеся под солнышком волны. У нас совсем другие климатические условия. А в Швеции зимой тепло?
   Они спустились в метро. Бертил охотно начал рассказывать о Швеции и о женах. Пришло время раскрыть все свои секреты. Вот только понравятся ли они его русской невесте...
   - Мари, ты видишь эту женщину напротив?
   Маша осторожно, чтобы не показаться невежливой, мельком взглянула на сидящую напротив даму. Ничего интересного: постное суровое лицо, неприступно-холодное выражение, сухо поджатые, бездарно накрашенные губы, грозная морщина между бровей, большие очки, безвкусная одежка...
   - Это типичная шведка! - убежденно сказал Берт. - Точно так выглядит моя первая жена.
   Маша покосилась на жениха. Если это правда, ему не позавидуешь. Теперь понятно, почему он быстро переметнулся к танцующей испанке. А потом начались его другие увлечения...
   Слушать о них Мане быстро надоело, но, к счастью, Бертил вскоре забыл о женах, очаровавшись московским метро.
   - Мари, я объездил полмира, - в восхищении и восторге повторял он, - но нигде никогда не видел такой подземки! Это музей!
   Особенно потрясла шведа станция "Площадь революции". Она всегда ошеломляла всех иностранцев.
   Берт в изумлении ходил вокруг фигур солдат, матросов и колхозниц, в замешательстве трогал металлические колени и ботинки и бормотал:
   - Зачем же столько денег вкладывать в метро? Странно и неразумно... Но зато очень красиво... Я нигде никогда не видел такого метро!
   Маше нравилось следить за его восторгами и показывать новые и новые фигуры.
   Потом они любовались станциями "Белорусская", "Новослободская", "Маяковская", "Римская", "Измайловский парк"...
   Когда Маша взглянула на часы, было начало первого. Вовка ждал ее звонка... Пожалей Вовку...
   Она больно закусила губу - какой мерзкий вкус у этой американской помады! - и повернулась к Бертилу.
   - Теперь в Кремль! А ты не проголодался?
   Больше всего на свете ей мучительно хотелось броситься к автомату и набрать уже ставший привычным номер... И услышать знакомый голос: "Длиннушка, я жутко соскучился!" И чтобы он говорил с ней. Просто говорил, и ничего больше.
   Берт невозмутимо улыбнулся.
   - Кремль? Очень хорошо! А поедим мы попозже, еще рано.
   "Мы все начнем сначала, любимый мой... Итак..." - вспомнила Маша.
   Кого из двоих она сейчас имела в виду?.. Она сама не знала этого.
 
   Антон даже не задумывался, сколько лет прожил рядом с Машей. Оказывается, не так уж мало. А не заметил он их потому, что они абсолютно ничем не отличались от всей его предыдущей жизни, никак не выделялись, не запоминались... Разве что родился сын...
   Но к сыну Антон оказался равнодушным, не привязался даже за прошедшие годы, и только иногда, в очередной раз замечая за собой такое безразличие, начинал подозревать, что в его душе не хватает чего-то очень важного. Но эта мысль приходила и спокойно уходила, особенно не трогая и не задевая его своей откровенностью, своим нехорошим смыслом, не причиняя боли и не оставляя сомнений и страданий. Антон всегда жил ровно и безмятежно и продолжал так жить.
   Никаких сбоев ритма он не выносил и старался не допускать. Смысл жизни - в ее размеренности, четкости и прохладности. Просто он всегда держал деньги в другом банке... Всегда в другом, что бы ни случилось. Это совершенно необходимо и довольно легко, если хочешь выиграть жизненную шахматную партию... А выиграть ее он задумал очень давно.
   Но начинать свое заведомо победное сражение с судьбой Антон собирался в одиночку, почему-то совсем не учитывая Машу, ее жизнь, характер и желания. А самое главное - Антон не понимал, что играть и спорить с судьбой нельзя, это опасно. Такого рискованного соревнования не выиграть никому. И Закалюкина слишком больно ударило и даже оскорбило это неожиданно выяснившееся обстоятельство.
   Мир в представлении Антона замыкался на нем одном. Он от рождения стал и должен был всегда оставаться центром Вселенной, вокруг которого все обязаны петь и плясать, вокруг которого вертелось бы земное бытие. И Антон искренне удивлялся и даже слегка возмущался, когда получалось далеко не так.
   Много лет назад он встретил в троллейбусе длинноногую кареглазую девчонку с вьющимися волосами... Когда она встала, пробираясь к выходу, Антон с удовольствием отметил ее устремленность в высоту.
   - Уже выходите? - спросил он.
   - Обязательно! - недружелюбно ответила кудрявая.
   - Быстренько доехали! Или пытаетесь от меня сбежать?
   Девушка кинула на него короткий любопытный взгляд.
   Закалюкин не сомневался в своей победе. Он вообще никогда в себе не сомневался. И вышел из троллейбуса вместе с длинной незнакомкой.
   Интересно, что бы она ответила ему теперь на тот же вопрос?
   - Выходите?
   - Ни за что...
   Ни за что вместе с вами... Но почему?.. Почему все случилось так, как случилось?.. Ему ведь льстило и нравилось в ней все: ее рост, ее профессия, ее известный отец, хотя и с другой фамилией.
   До Элечкиного откровения или сплетни - называй, как угодно! - жизнь ни разу не обманула Антона, ни разу над ним не посмеялась. Пришли другие времена... А разве он думал, что проживет в одном ключе, в заранее заданном режиме и ритме всю жизнь? Думал... Как ни странно... Был в этом убежден... Даже глупо... Но все текло слишком невозмутимо, и он чересчур верил в себя и в свои силы... Почему все изменилось? Ведь верить в себя он не перестал...
   Значит, сама жизнь, которой он столько лет удачно, с большим успехом морочил голову, перестала в него верить. Ты обманщик! - резко заявила она, наконец. Ты совсем не тот, за кого себя выдаешь! Ты ничего из себя не представляешь, но пыжишься, стараясь совершенно напрасно сначала доказать свое своеобразие, а потом подтвердить эту уникальность, ум, прекрасный характер, талант победителя... На самом деле ты умеешь лишь выразительно и неповторимо надувать щеки. Получается красиво. Кое-кого впечатляет. И все, ничего больше...
   Но с уходом високосной девочки в жизни Закалюкина стало чего-то очень остро недоставать. И Антон понемногу начал догадываться, что, оказывается, свою жизнь определял вовсе не он один...
   Открытие было нехорошим, тяжким и чересчур запоздалым. Что теперь с ним делать, куда его пристраивать, Антон не знал.
   Не страдающий от бурного темперамента, не зависящий от своих эмоций, бесстрастный Антон вполне удовлетворялся Машиной прохладностью. И даже считал ее постельное безразличие и ночную уравновешенность достоинствами, закономерностями, хорошо продуманными деталями его бытия.
   И все-таки... Все-таки порой в неосознанной глубине, на самом донышке его навсегда задремавшей души ненадолго просыпалась странная, непрошеная, чужая по своей сути мысль: да разве так бывает?.. Оживая, она больно колола Антона неясными намеками: разве так должно быть?! Ну, подумай! Неужели именно так холодно люди любят друг друга?! Именно так живут годами, десятилетиями, почти равнодушные к рукам, губам и словам рядом живущего, близкого человека?! Так ли это?! И что делать, если это не так...
   Тогда вся отлично продуманная, неплохо выстроенная и частично прожитая им жизнь полетела бы в тартарары. В никуда. У него нет выхода. Получалось, что он жил зря, понапрасну, впустую. Болтался на этом свете, ничего не понимая, не зная, не чувствуя, но в полной уверенности, что знает и понимает все и вся. Как надутый индюк.
   Антон давно ощущал, что Маша его избегает и сторонится. Но не хотел об этом задумываться. В его жизни не могло быть никаких сбоев и трудностей! Они придуманы не для него! Ему не придется никогда бороться с неудачами, прорываться сквозь тяготы, страдать от потерь... Ему никогда...
   Ему никогда еще не было так плохо, как сейчас.
 
   16
 
   Бертил очень развлекал Машу. Окажись он другим, она, наверное, давно бы бросила его, наспех, скомканно извинившись, и метнулась бы на электричку. Хотя это очень невежливо и некрасиво... Да плевать ей на эту дипломатию!.. Дипломатов у них в семье и так хватает с избытком!
   Но швед вел себя на редкость забавно, во всяком случае, необычно, непривычно для Москвы, ее жителей и менталитета. И Маша очень быстро стала считать его какой-то своей новой игрушкой, как в детстве рассматривала родителей. Похоже, она вообще ни его самого, ни ситуацию целиком, ни свое грядущее, вполне реальное замужество всерьез не принимала. Но зачем же тогда она решила изменить свою и его жизни? И не только их двоих...
   Маня задумалась и притихла. Она ничего никогда не решала, она просто хотела посмотреть, что получится из этой переписки... Маша не верила хэппи эндам. И очень испугалась, когда оказалась лицом к лицу к счастливой развязке, на которую отнюдь не рассчитывала... Счастливой лишь формально, если принимать за удачу переезд в Стокгольм. Что она выиграла? Эта ваша Маша...
   Перед ней стоял совершенно чужой человек, незнакомый и непонятный. И у них уже нет времени познакомиться получше и хоть немного узнать друг друга. У них в запасе всего несколько дней, в течение которых оба должны принять четкое и продуманное решение. Может ли оно действительно быть продуманным?..
   Берт вел себя свободно и раскованно. И хотя в России тоже довольно давно уже появились независимые и вольные характеры, порой даже чересчур, Бертил сильно отличался от москвичей не просто своей одеждой. Он не знал ни о каких внутренних зажимах.
   Ему очень глянулись музыканты, играющие в метро и в подземных переходах. И Берт охотно насыпал мелочь в футляры от скрипок и гитар и радостно пританцовывал под музыку, не смущаясь обилием зрителей. Столичные лабухи были страшно довольны, это редкая везуха: иностранец в клетчатой панамке, приплясывающий под вальс Шопена, привлекал внимание не только к себе, но и к уличным музыкантам.
   Вокруг смеялись, и Маша вместе со всеми, запрещая памяти нашептывать одно и то же...
   Который час?.. Он до сих пор ждет ее звонка... Наверное, звонил на Сухаревку... Пожалей Вовку...
   Потом Берт неожиданно показал Маше спрятанную в сумке истертую почти до дыр, изъеденную временем меховую рыжую шапку. Она была очень стара, и Маша объявила, что лучше всего ее просто выбросить. Но Бертил бережно разгладил шапку и сообщил удивленной Маше, что это образец, с которым расставаться еще рано. Берт собирается купить себе в Москве такую же новую меховушку. Ему сказали в Стокгольме - там теперь полно русских, Мари! - будто в Москве меховые шапки на рынке стоят очень дешево.
   - Наверное, - согласилась Маша. - На рынке все недорого. Хотя меховые шапки мне там покупать не приходилось. Только учти - там могут обмануть! Надо смотреть очень внимательно и все проверять. Эти торговцы - сплошные обманщики!
   Швед глянул недоверчиво - у него на родине, видимо, лжецы и воры либо не наблюдались вовсе, либо встречались крайне редко - но все-таки поверил Маше на слово.
   - На рынок поедем вместе! - решила она. - Прямо завтра с утра! Какие у нас еще планы на сегодня? Что ты хотел бы посмотреть?
   Бертил выразил горячее желание сначала сфотографироваться вместе с Машей на Красной площади, для чего попросили щелкнуть затвором праздно гуляющего по брусчатке юношу. Потом захотел посетить Центральный телеграф, чтобы послать телеграммы в Стокгольм. Они двинулись вверх по Тверской.
   Бертил очень оживился, заговорив о доме, снова вспомнил обеих жен, засмеялся, довольно подробно рассказал о сыновьях и, в конце концов, попросил Машу найти жену его старшему сыну: мальчик очень несчастен в семейной жизни. Эти шведки совершенно невыносимы... Кроме ма Берты...
   Маня снова удивилась и вздохнула. Она беспредельно устала. Пристраивать еще и Свена?.. Не многовато ли забот для одной Машки?..
   - Я поищу, - вежливо пообещала она.
   На телеграфе Маня изложила просьбу шведа даме за окошком и вручила Берту два телеграфных бланка. Он собирался послать отдельно телеграммы двум сыновьям.
   Бертил довольно долго любовно сочинял два разных текста, обдумывая каждое слово. Маша в ожидании деликатно бродила по большому залу, рассматривая посетителей телеграфа. Ей очень хотелось горячего чая и сладкой булочки. А еще лучше - шоколадки... Который час?..
   Наконец жених дописал, весело помахал Маше рукой, и она вместе с ним пошла отправлять телеграммы. Внизу каждой стояла подпись "па Берт".
   Маня искоса взглянула на шведа. Па Берт... Он слишком любит сыновей... Это хорошо. И очень плохо. Мужчина может быть либо отцом, либо любовником, либо мужем. Четвертого не дано. Совмещать он умеет лишь формально. И его привязанность к детям обязательно станет камнем преткновения между ним и его новой русской женой. Между ним и Машей. Тут и думать нечего. А как же Антошка?.. Ведь Маша не собиралась оставлять его здесь с Инной Иванной, несмотря на грозные заявления матери. Только разве на время, пока она устроится и осмотрится в Швеции...
   Что там делает Вовка? Наверное, ждет ее звонка... До сих пор?.. Господи, прости...
   Маша закусила губу. Нужно все-таки поменять помаду... Какая-то редкостная гадость...
   Они отправили телеграммы и снова вышли на холодную, продуваемую всеми ветрами Тверскую. Решенные в черно-серых тонах прохожие привычно ловко скользили по тротуарам, глядя себе под ноги и не замечая ничего вокруг. Именно за это Маша любили и ненавидела Москву - здесь никогда ни на что не обращали внимания. Впереди в снеговой карусели пристально и невозмутимо смотрели на город сверху вниз заиндевевшие башни Кремля.
   - У тебя в Стокгольме однокомнатная квартира? - на всякий случай уточнила Маша, хорошо запомнившая рассказ жениха о его житье-бытье.
   - Да, - радостно подтвердил Берт. - Если бы ты видела мою кухню! Чего там у меня только нет! У меня отличная квартира. И еще домик у моря.
   - Да, я помню. Но втроем, с Антоном, в однокомнатной... - настойчиво продолжала Маня.
   Она замучилась от вечной неопределенности, ей надоели туманности и намеки, и Маша решила разобраться со своим смутным будущим, расставить все точки над "и" и добиться четкости и ясности.
   - Ведь сын поедет со мной! Как мы будем там жить втроем?
   Берт заметно поскучнел. Он был явно не готов к подобному разговору. Интересно, а как он представлял себе их совместную жизнь в Стокгольме?..
   - Я могу продать свою квартиру в Москве, - продолжала Маша. - Наверное, мы сможем купить там квартиру побольше?
   Она внимательно посмотрела на переставшего улыбаться жениха. Тот погрустнел еще больше.
   - Нет, Мари... к сожалению... Стокгольм - очень маленький город, и там уже давно плохо с жилплощадью. Приобрести квартиру в столице в последние годы стало практически невозможно. Теперь все покупают в пригороде. Если есть машина, разница невелика... Но тогда тебе нужна будет своя машина, чтобы ездить в Стокгольм и возить туда сына, а купить сейчас вторую я не смогу... Я отдал свою строительную фирму Свену, но у него пока дела идут тоже очень плохо... Он по натуре не бизнесмен. Не знаю, чем все кончится... Я надеюсь, наладится...
   Маша посмотрела на шведа с удивлением. Она знала, что он далеко не миллионер, но ведь давно и не ребенок... Как же он мыслил себе их замечательную совместную жизнь?.. Второй день он неизменно выдерживает строгую очевидную дистанцию между ними... Это от замкнутости, хотя она почти не заметна? Или он просто постоянно присматривается к ней, знакомится, что естественно? Или он всегда такой... далекий... отстраненный?..
   А Берт, похоже, о любых деталях и подробностях их будущего бытия задумывался не слишком. Ему нужно был лишь одно: привезти себе жену из России. Дальнейшее он представлял себе очень плохо, попросту никак.
   Или он думал, что русская жена вытянет на себе все? "Вынесет все - и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе..." Проложит, конечно... И заодно остановит на скаку коня. Запросто. Но когда? Сколько уйдет времени и сил на этих резво скачущих коней? А язык? Впрочем, Маша довольно свободно болтает по-английски... Шведский можно выучить. Но кем работать? Журналист и филолог за рубежом не в счет, считай, что без профессии. И тогда... На какие фантастические способности русской жены стоит рассчитывать?..
   Маша подавила вздох, не в силах разгадать загадки таинственной шведской души, воспитанной балтийскими ветрами. Загадки русских душ по сравнению с ней казались просто смешными.
   - Куда мы поедем? - раздраженно спросила Маня.
   Она измаялась и едва стояла на ногах. Не столько от постоянного кружения по Москве, сколько от непрерывно нарастающего с каждым часом напряжения и безуспешных попыток разгадать незнакомого человека, претендующего, как пишут в старых романах, на ее руку и сердце.
   Пока Бертил остановился, раздумывая, к ним подошла неважно одетая женщина средних лет, настороженно поглядывающая по сторонам. Она сразу вычислила иностранца по одежде и манерам.
   Ну, чего этой тетке от нас нужно? - раздосадованно подумала Маша. Тоже какие-то продажи-перепродажи?.. Похоже, уже вся Москва занята одной торговлей... И кроме продавцов и покупателей здесь больше никто не живет. Все жители разделились только на две основные категории. Остальные просто лишние.
   - Вам не нужны билеты в Большой театр? На завтра? "Лебединое озеро"... Я дешево отдам...
   Маня подозрительно осмотрела тетку: по виду заурядная обманщица. В Большом Маша не была очень давно: то нет времени, то денег. Да и идти не с кем. Закалюкин вместе с добрым эльфиком безвозвратно растворились в таком теперь далеком прошлом, других подруг у Маши, как известно, не завелось, а Вовка... Он осторожный пацанчик и вряд ли рискнет пойти с Маней в театр... Это афиша. Мало ли кого можно случайно встретить в Большом... А там жена, дочка с диким именем Беатриче, скандалы... И не имеет никакого значения, что они вроде бы давно не живут вместе. Жена всегда все равно остается женой. Вполне разумная и выверенная жизнью истина.
   Маша вспомнила о Вовке и торопливо глянула на часы: уже начинало темнеть. Пятый час... Вряд ли он еще ждет ее звонка... Наверное, поехал домой... Один... И никто его не ждал на вокзале под холодным ветром...
   Тетка в потрепанном пальто терпеливо топталась на месте, заискивающе и жалко заглядывая Маше в лицо. Бертил, услышав слово "Большой", тоже с интересом и нетерпением посмотрел на Машу, ожидая ее перевода. Можно было бы догадаться и так, ведь не совсем тупой ...
   - Ты хочешь в театр, Берт? - нехотя спросила Маня.
   Вовка, что ты там делаешь?.. А что сейчас делает с их жизнью она, Маша?..
   - Балет завтра вечером.
   Швед странно замялся. Почему? - снова удивилась Маша. Иностранцы ведь обожают шастать в Большой через день... И догадалась...
   - Это не очень дорого...
   - Если тебе хочется, Мари... - деликатно произнес настоящий джентльмен, старающийся не уронить себя в любой ситуации.
   Ничего я не хочу, подумала Маша. И Большой мне по фигу... Мне нужен... Нет! Это невозможно!.. Не сдавайся, Манька! Держись! Тебе надо быть очень твердой и даже жестокой к тому, кто стал таким нужным. И к себе тоже. Иначе нельзя.
   - Спасибо, мы, к сожалению, не сможем, - сказала она тетке и остро пожалела ее, увидев в глазах настоящую боль от отказа. - Да вы обязательно продадите эти билеты, здесь ведь полно иностранцев!
   Тетка кивнула и поплелась в сторону Манежа.
   Маша с горечью посмотрела ей вслед и повернулась к веселому, по-прежнему безмятежному жениху.
   - Куда мы все-таки направляемся? - резче, чем собиралась, опять спросила Маня. - Ты поедешь к себе или ко мне? Мы весь день не ели. Я предлагаю навестить мою маму, кстати, я вас познакомлю. Она прекрасно готовит и вкусно нас накормит. Оттуда позвоним Татьяне.
   Бертил радостно согласился. Похоже, он ждал именно этого предложения.
   Инна Иванна встретила их очень настороженно, но вполне вежливо. Зато Антошка явно обрадовался, тотчас слетел по лестнице вниз и принялся с откровенным любопытством, без всякого почтения, чуть ли не в упор разглядывать гостя. Совершенно невоспитанный некультурный ребенок!.. Да еще издержки переходного возраста.
   Маша сделала сыну большие глаза.
   - Антон, пойди помоги бабушке накрыть на стол! Берт, раздевайся и устраивайся, где тебе удобно. Руки можно вымыть вон там. Я сейчас принесу чистое полотенце.
   Бертил с интересом осматривал квартиру: она действительно была необычна и занятна для всех, кто ни приходил, своей двухэтажностью.
   - Это прекрасная квартира, Мари! - заключил швед, усаживаясь в кресло. - Ты ее собираешься продавать?
   - Нет, это мамина, у меня есть своя, на Университетском проспекте, доставшаяся мне от бабушки, куда ты мне писал, - объяснила Маша. - Ты потом увидишь... Это гусь!
   Несмотря на свое крайне агрессивное отношение и почти полное неприятие жениха дочери, Инна Иванна приготовилась к его визиту наилучшим образом: гусь с яблоками был коронным блюдом бабушки, а теперь Инны. Маня, совершенно не умевшая и не любившая готовить, всегда втайне восхищалась умением матери творить возле плиты чудеса. А главное - ее искренней любовью к кухне, которая ей, кажется, никогда не надоедала.
   Антон поставил на стол бутылку коньяка и начал с удовольствием болтать со шведом, тренируя свой английский. Не решившись изменить семейной традиции и по настоянию Инны Иванны, Маша отдала сына в спецшколу, где он, в отличие от Мани, неплохо прижился.
   Из кухни пришла Инна Иванна, и почти семейная трапеза началась.
   Берт непрерывно расхваливал кулинарные таланты, аккуратность и красоту своей будущей русской тещи, и она начала понемногу оттаивать, поглядывая на шведа все благосклоннее и радушнее. К концу ужина уже казалось, что ей никто никогда не нравился больше Бертила, и о лучшем муже для единственной дочери она даже не мечтала.
   Антон вообще был в полном восторге.
   Сначала Маша просто забавлялась ситуацией, но потом стала тосковать и маяться все сильнее и сильнее.
   Когда, наконец, закончится это мучительное цирковое представление?.. Антон, оказывается, совершенно не умеет правильно держать в руках вилку и нож... И ей самой неловко есть в присутствии чужого человека... На кой ляд ей этот полузнакомый швед? Зачем ей вечно сырая Швеция с ее кислой зимой и ветрами? Здесь и своих хватает выше крыши. И женихов под завязку. Ей нужно пойти позвонить... Но как это сделать при Бертиле?
   Инна Иванна встала отнести на кухню грязную посуду, и Машка, воспользовавшись удачным случаем, моментально вызвалась ей помочь, оставив мужчин беседовать.
   - Что ты крутишься, словно у тебя на заднице чирей? - неласково сказала мать. - Смотреть противно! Если тебя не смущают ваши противоестественные отношения, возьми и позвони ему!
   И Инна Иванна кивнула в сторону телефонного аппарата: на кухне была отводная трубка. Интересно, чем это их отношения противоестественные?.. Впрочем, мать права...
   Маша поцеловала ее, чем ненадолго привела в шоковое состояние, и бросилась к телефону.
   - Спасибо твоему брату! - проворчала Инна Иванна, выйдя из столбняка. - От тебя сроду поцелуя не дождешься... Только вот по его милости... И чем он тебя так увлек, не понимаю...
   - Не понимаешь?.. - прошептала Маня, снимая трубку. - Ты - и не понимаешь?!.. Мама... Разве это правда?..
   Инна Иванна опустила глаза и загремела посудой, отвернувшись от дочери.
   Маша торопливо нажала знакомые семь цифр. К телефону долго никто не подходил. Тотчас заломило в висках. Где же он?.. Что-то случилось?.. Или просто в ванной?.. А может, она не туда попала?..
   Она позвонила на сотовый. Абонент его заблокировал. Зачем?!
   Маня испуганно отключилась, оглянулась на мать, старательно делавшую вид, что она в кухне совершенно одна, и снова набрала номер квартиры.
   Вовка снял трубку почти сразу и замолчал, услышав Машин голос.
   - Почему ты молчишь? - в страхе спросила она. - Не хочешь со мной разговаривать? Я не могла позвонить раньше...
   - Не хотела, - спокойно поправил ее Вовка. - Длиннушка, ты не хотела. На работе меня называют: "нигде не теряющийся". Жена прозвала "чмо". У меня всегда есть в наличии деньги и хорошее настроение. Это тебе не хухры-мухры...Но сегодня ты заставила меня растеряться... Наверное, впервые в моей жизни... И знаменитый наркоз расстоянья что-то никак не подействовал, и работа на отвлекла... Это плохо... - Он хмыкнул. - Я думал, о том, что случилось...Что могло между нами произойти?.. "День прошел, как не было - не поговорили..." Но мне бы хотелось, чтобы ты сама все объяснила. Толково и внятно. По крайней мере, попробовала бы это сделать. И по возможности короче... Краткость далеко не всегда становится родной сестрой таланта, но милосердию она, безусловно, очень близкая родственница. Ты не умеешь быть жестокой, но ты можешь и любишь быть честной, а честность чаще куда страшнее любой жестокости. И все-таки мне надо разобраться. Ты встретила другого?