Страница:
С другой стороны, несомненно, что по крайней мере в делах собственно церковных Никон действительно освободил и прочих архиереев от подчинения светской власти. Как сами они в этих делах подлежали власти только своего патриарха, так и в своих епархиях пользовались независимою властию по отношению к подведомому духовенству. "Он, патриарх Никон, и власти, свидетельствует один из современников, хотя и неприязненный Никону за его исправления церковных книг, - пишутся и называются великими государями и свободными архиереями: мы-де суду царскому не подлежим, судит-де нас отец наш патриарх. Они ж в своих паствах поставляют архимандритов, и игуменов, и протопопов самовольством, кто им годен, без указу великого государя, потому они называются свободными. А что они царскому суду не подлежат, и то есть свобода ж". К сожалению, и по делам церковным, предоставив епархиальным архиереям некоторую долю независимости от светской власти, Никон пользовался тою же светскою властию, чтобы порабощать архиереев себе еще более и нарушать их права в их собственных епархиях. Мы видели, как действовал Никон при устроении трех своих монастырей: Иверского, Крестного и Воскресенского - и как по его ходатайству государь не только жаловал этим монастырям или утверждал за ними разные вотчины и угодья, но приписывал к ним целые монастыри с их вотчинами и угодьями. Таких монастырей приписано было четырнадцать, в том числе семь приписано к одному Иверскому монастырю. Все они находились не в епархии патриаршей, а в епархиях других архиереев, Тверского и Новгородского, и все, лишь только приписывались к монастырям Никонова строения, переходили из-под власти своих епархиальных архиереев под власть самого Никона. Вместе с тем многие из вотчин Никоновых и приписанных к ним монастырей находились также в чужих епархиях, и все приходские церкви в этих вотчинах, числом до 50, поступали также под власть Никона. У архиереев не только отнималось принадлежавшее им право правления и суда по отношению к тем монастырям с их настоятелями и братиею и к тем приходским церквам с их духовенством и прихожанами по делам духовным, но отнимались в некоторой степени и материальные средства к жизни, потому что все годичные дани и разнообразные пошлины, какие прежде означенные монастыри и их настоятели, равно приходские церкви и их духовенство, вносили своим епархиальным владыкам, теперь должны были поступать в казну самого патриарха. Пока Никон находился на своей кафедре, архиереи и монастыри молчали и повиновались. Но, когда пал, они подали на него за такое злоупотребление власти много жалоб. И Собор, судивший Никона, нашел жалобы справедливыми и возвратил все те приписные монастыри и все приходские церкви в вотчинах Никоновых монастырей под власть местных епархиальных архиереев, а Никона признал виновным в том, что он поступал в этом случае вопреки церковным правилам и не объявлял тех правил царю государю, чрез что и вводил его в заблуждение.
IV
Кроме двух главных дел, которым было посвящено недолговременное патриаршествование Никона и о которых мы доселе говорили, оно ознаменовалось и другими деяниями его как верховного пастыря Русской Церкви. Никон имел от природы ум светлый, твердый и обширный, и этот ум успел обогатить чрез чтение книг разнородными познаниями в слове Божием, в писаниях святых отцов, в церковной истории и особенно в канонах Церкви. При таком уме и познаниях он обладал еще редким даром слова и голосом чистым, сильным, приятным, мог говорить даже без приготовления разумно, назидательно, сладко. Этим-то даром слова и достоинствами своей беседы Никон прежде всего и покорил себе сердце молодого царя Алексея Михайловича и потом обратил на себя особенное внимание Иерусалимского патриарха Паисия, когда был еще архимандритом. Сделавшись митрополитом Новгородским, Никон кроме чтения готовых церковных поучений, положенных на воскресные дни и праздники, начал и от себя проповедовать в церкви - что было тогда совершенною новостию - и своими проповедями привлекал к себе толпы слушателей. Между современными архипастырями не было не только равного, но и подобного ему в этом отношении. Надобно, однако ж, заметить, что такой отзыв о Никоне делает приверженный к нему клирик его Шушерин и что у нас были уже в то время и другие лица в духовенстве, которые не ограничивались только чтением готовых проповедей в церкви, но предлагали при этом и от себя поучения к народу и даже славились своими поучениями, каковы были, как мы отчасти и видели, известные протопопы - соперники Никона: Иоанн Неронов московский, Аввакум юрьевский и Логгин муромский.
Сделавшись патриархом, Никон еще усугубил свою ревность в проповедании слова Божия и почти за каждою своею службою обращался с назидательными беседами к народу. Иногда он только читал сам поучения из святых отцов и других книг, для того назначенных, следуя общему правилу, соблюдавшемуся тогда в нашей Церкви. В этих случаях он выходил из алтаря на амвон, диаконы выносили и развертывали пред ним книгу, и он прочитывал то, что следовало или что желал прочитать. В другое время Никон не ограничивался одним лишь прочтением готовых поучений, а делал к ним собственные пояснения и дополнения. В неделю мясопустную 1655 г., когда Никон в первый раз совершил литургию вместе с двумя патриархами, он по окончании ее "не только прочел поучение на тот день, но и сам проповедовал и пояснял прочитанное предстоящим". В неделю православия того же года он "не только прочел всю соответствующую дню Беседу о поклонении св. иконам от начала до конца, но присоединил к ней свои объяснения и увещания, очень обширные". Иногда же Никон не довольствовался и одними пояснительными дополнениями к прочитанным проповедям, а произносил свои самостоятельные поучения. Например, в ту же неделю православия кроме прочитанной Беседы о поклонении святым иконам и своих дополнений к ней Никон сказал еще Слово о том, как должно слагать персты для крестного знамения. В неделю мясопустную 1656 г., "после обедни (в Успенском соборе), как только патриарх Никон прочел поучение на тот день и сказал проповедь, одна из монахинь выступила вперед и объявила царю и патриарху, что она с давнего уже времени была больна и что она в прошлую ночь, оставшись в соборе, уснула у раки святителя Филиппа. Ночью он явился ей во всем облачении с двумя диаконами, кадившими ему, и, назвав ее по имени, велел ей встать - и она тотчас же выздоровела. Выслушав рассказ, царь пролил обильные слезы, а патриарх начал поучать народ и поучал долго по поводу совершившегося чуда". Этот последний случай показывает, что Никон способен был говорить поучения к народу, даже длинные, без всякого приготовления. А при такой способности, вероятно, он никогда предварительно не писал своих проповедей, и становится понятным, почему ни одна из них не дошла до нас. Не дошли до нас и речи Никона, которые говорил он царю Алексею Михайловичу каждый раз, когда провожал его на войну и потом встречал его по возвращении с войны в столице. Об одной из этих речей сохранилось сказание свидетеля-очевидца, тем более любопытное, что оно дает основание заключать и вообще о характере проповедей Никона. В 1655 г., 11 марта, пред отправлением государя на войну, патриархи совершили ему в Успенском соборе напутственное молебствие при бесчисленном стечении народа. Когда молебствие окончилось, "патриарх Никон стал пред царем и, призывая ему от Бога благословение и помощь для победы над врагами, начал громким голосом красноречивое Слово, в котором приводил многие примеры такой помощи из древней истории и новой, каковы: победа Моисея над фараоном, Константина Великого над Максимианом и Максентием и другие в том же роде. Речь его была обильна и плодовита и походила на поток, богатый водою. Если он ошибался или путался в словах и запинался, то немедленно оправлялся и продолжал с новою силою. Никто, казалось, не замечал его ошибок и не уставал его слушать. Все молчали и внимали ему, как бы рабы пред господином. Наиболее же возбуждало удивление то, что царь стоял с непокрытою головою, а патриарх был в митре; один со смирением сложил свои руки на груди, а другой в жару ораторства поднимал свои руки, как бы отдавая приказания; царь в молчании склонил свою обнаженную главу к земле, а патриарх, говоря к нему, гордо возносил главу свою, увенчанную митрою; первый как бы притаил свое дыхание и сдерживал чувства, голос же последнего раздавался громко по храму, подобно звону колокола; первый имел вид раба, последний - вид знатного господина. Какое зрелище для нас! Одному Богу известно, что чувствовали мы к государю. Какое необычайное смирение!.. Патриарх окончил свое Слово молитвою и поклонился царю".
Но если не дошли до нас ни речи патриарха Никона к царю, ни поучения, которые произносил Никон к своей московской пастве, то дошли речи его, сказанные на двух Московских Соборах и нам уже известные, дошли поучения его, с какими обращался он ко всей России в двух своих окружных грамотах. Обе эти грамоты разосланы были им в 1656 г., одна от 24 июня - по случаю основания Крестного монастыря, другая от 6 августа - по случаю морового поветрия. В первой грамоте Никон после обычного архипастырского приветствия извещал всех, духовных и мирян, что им основан на острове Кие Крестный монастырь и уже отправлен туда честной крест, устроенный из кипарисного дерева со множеством святых мощей, старался, с одной стороны, расположить своих чад к пожертвованиям на этот монастырь, а с другой - объяснить им силу и действия Креста Христова. "Православные христиане всякого чина и возраста, возлюбленные наши чада, - писал патриарх, - кто из вас всею душою любит Господа нашего Иисуса Христа и Его Честной и Животворящий Крест, тот да подает в монастырь Ставрос, т. е. Крест, на строение и возграждение его от дарованных каждому Богом стяжаний, сколько хочет по благому своему усердию, помня сказанное апостолом: Доброхотна дателя любит Бог (2 Кор. 9.7) - и имея в уме сказанное Богом Израилю: Да не явишися предо мною тощь (Втор. 16. 16). Вы слышали, что сказал Христос Спаситель Своими пресвятыми устами: Блажени милостивии, яко тии помиловани будут (Мф. 5. 7); дадите, и дастся вам (Лк. 6. 38). Поревнуйте той бедной вдовице, которая положила в церковную сокровищницу две последние свои лепты и которую похвалил Христос, так что даяние ее доселе возвещается во всем мире и будет ублажаться до Пришествия Христова. Какой же похвалы и благодати будут достойны те, которые дают многое на потребности и созидание св. церквей?.. Вы знаете, что в том монастыре Крестном как иеромонахи, так и монахи, распявшиеся Христу и взявшие крест свой, будут день и ночь молить распявшегося на Кресте Христа о вашем многолетнем здравии и душевном спасении и о ваших скончавшихся сродниках. Знаете, что милостыня бывает причиною бесчисленных благ, особенно же даваемая на созидание и украшение св. церквей, как свидетельствует Златоуст..." Представив затем несколько выписок из Бесед Златоуста с своими пояснениями о благотворности милостыни на святые храмы, в которых воссылаются молитвы и приносится Бескровная Жертва за живых и умерших, Никон заключил: "Подавайте же, возлюбленные чада, в тот Крестный монастырь на его потребности каждый по своей силе - и Бог Всемогущий воздаст вам по св. Евангелию здесь сторицею и в будущем веке живот вечный, и сила Божественного Животворящего Креста сохранит вас и соблюдет на всяком месте от всякого вреда и порока..." Во второй части своей грамоты Никон желал изложить учение о силе и спасительных действиях Креста Христова и с этою целию воспользовался двумя Беседами из толкового Евангелия: Беседою на 3-ю неделю Великого поста, или крестопоклонную, и Беседою на Воздвижение Честного Креста. Но, приведши выдержки из той и другой Беседы, святитель продолжал речь и от себя: "Если мы желаем почтить приличною честью св. Крест, то должны изображать его на лице своем тремя первыми перстами десницы, совокупляя их во образ Св. Троицы, ибо такой древний обычай имеют по преданию все православные сыны Восточной Церкви. Они совокупляют три первые перста во образ Св. Троицы, просвещением Которой открылось нам таинство Воплощения и мы научились славить Единого Бога в трех Ипостасях, Отца и Сына и Св. Духа. Совокупляя три перста, мы имеем в уме таинство Св. Троицы, а изображая ими на себе Крест Господа, воспоминаем Его страдание и Воскресение и ради их испрашиваем себе помощь от Бога. Он явил первому христианскому царю Константину образ Честного и Животворящего Креста на небеси... и повелел сотворить подобие его и носить пред полками... И Константин силою распявшегося на Кресте Христа Бога нашего одержал три достопамятные победы... И в память тех побед устроил три креста из чистой меди... и возградил на св. горе Афонской монастырь Ставрос во имя Креста Господня, существующий доселе. Один из тех трех крестов принесен в Россию при великом князе Владимире и доныне находится в Москве. Его всесильным действием православные великие князья и цари русские одолевали врагов и покоряли под свою державу окрестные страны. Равно и ныне благочестивый государь наш царь Алексей Михайлович, ревнуя первому христианскому царю Константину, повелел носить один из тех трех крестов пред полками своего благочестивого воинства и силою распявшегося на Кресте Иисуса Христа, истинного Бога нашего, побеждает врагов, как всем видимо. И мы веруем, что Господь Иисус силою того же Животворящего Креста подаст его царскому величеству совершенную победу над всеми врагами и супостатами..."
В грамоте своей по случаю морового поветрия Никон прежде всего призывал всех к покаянию. "От чего поветрие, - писал он, - один Бог ведает, а мы можем только сказать, что не бывает скорби, глада, губительства, недугов и иных бедствий ни в городе, ни в селе, если Господь не попустит... Наш долг молиться и плакать пред Господом Богом не только о себе, но и о людях, дабы со всеми нами сотворил милость Свою, но и вас молим, всех и каждого, каяться в ваших грехах, бывших и настоящих, очистить себя св. исповедию, и молитвою, и постом, со слезами укротить праведный гнев Божий (причем приведено 69-е правило св. апостолов). Да постится же каждый из вас по силе, как сын Восточной Церкви, и да причастятся все, кого признают достойными духовные отцы, Животворящих Тайн Христовых. Если же кто и после этого завещания нашего не отступит от злодеяний своих, и св. исповедию, постом и молитвами не сделается своим Господу, и не сподобится Св. Тайн, то да ведает, что я чист от всякого нарекания, сказав вам волю Господню, заботясь о вашем здравии и спасении". Затем Никон убеждал всех, чтобы сами берегли себя с Божиею помощию от морового поветрия и удалялись от него и что такое бережение себя - дело доброе, и в подтверждение своих слов привел отрывок из святого Афанасия Великого, указывал на пример Самого Спасителя, Который бежал от Ирода и не раз уклонялся от иудеев, хотевших умертвить Его, на пример святого апостола Павла, также не раз спасавшегося от врагов, и на недавний пример жителей Москвы во время бывшего в ней (1654) поветрия. "Те, которые бежали тогда из Москвы с надеждою на Бога в здоровые места, говорил Никон, - те и ныне здравствуют и поучаются на богоугодные дела. А те, которые не захотели спасаться, те не только самих себя повергли в погибель, но увлекли туда и многих ненаученных, обольстивши их своими ложными видениями и снами, за что и приимут месть от руки Вседержителя не менее убийц... Да и об нас тогда многие, собираясь вместе, говорили неподобное, приписывали нам грехи, которых мы не только не делали, но и в мыслях не имели, обвиняли нас за отхождение из Москвы, хотя оно было по указу великого государя, - буди им милость Божия и не постави им, Господи, греха... Они от лукавого своего сердца предлагали свои ложные видения простецам, а простецы, напитавшись лживыми баснословиями крамольников, клеветали то на одного, то на другого и называли их виновниками морового поветрия..." Потому Никон умолял, чтобы и теперь, во время нового морового поветрия, не верили лживым пророкам, которые во множестве являются в разных местах и кричат: "Видел сон, видел сон и получил от Господа такое-то извещение" или говорят: "Ради такого-то или другого человека постигла нас язва" и увлекают многих простых людей к погибели. Никон советовал: "Приводите таких лжепророков и сновидцев к нам, вашему пастырю, а мы данною нам от Христа Бога властию вязать и решить наложим на таких лжесловесников подобающее обличение по преданию св. Восточной Церкви". В заключение патриарх приглашал всех: "Приидите, восплачем все пред Господом... посеем слезами да пожнем в радости, будем ниневитянами, а не содомлянами, изыдем из Содома и убежим в Сигор"; излагал довольно длинную покаянную молитву к Богу от лица своих духовных чад и снова призывал всех покаяться, оставить грехи и своими добродетелями привлечь на себя милость Божию. Нельзя не сознаться, что обе окружные грамоты Никона, нами рассмотренные, и особенно последняя, страждут многословием, повторениями, растянутостию и что самый слог в грамотах недовольно чист и правилен, а по местам и недовольно вразумителен - недостатки, которые заметили мы и в двух речах Никона, сказанных им на Московских Соборах 1654 и 1655 гг. С другими литературными трудами Никона, не относящимися к его проповедничеству, познакомимся впоследствии.
Никон сам не знал в детстве другой школы, кроме первоначальной, не обучался другим языкам и наукам, кроме славянской грамоты и письма. Но при своем светлом уме он понимал значение наук и научного образования и потребность для русских знания особенно греческого языка. И потому, лишь только сделался патриархом, он основал в Москве греко-латинское училище наподобие тех, какие существовали в Западной России. Ученый иностранец Адам Олеарий, в первый раз посетивший Москву в 1634 г., и потом посещавший ее еще несколько раз, и не раз дополнявший описание своего путешествия к нам, в издании этой своей книги 1656 г., где упоминает уже и о патриархе Паисии Иерусалимском, замечая, что он "лет шесть тому назад, именно в 1649 г., приезжал в Москву", и о патриархе Никоне, поместил следующее известие: "В настоящее время, к немалому удивлению, русское юношество по распоряжениям патриарха и великого князя начинают обучать греческому и латинскому языкам; для этого близ патриаршего двора учреждена уже латинская и греческая школа, которою заведывает и управляет один грек по имени Арсений... Чтобы учиться, у русских в добрых головах недостатка нет: между ними встречаются такие способные люди, одаренные ясным умом и хорошею памятью". Этот Арсений Грек был тот самый, которого вызвал Никон из Соловецкого монастыря, сделал своим библиотекарем и "устроил, по выражению Неронова, яко учителя, паче же к тиснению печатному правителя". Долго ли существовала греко-латинская школа после падения Никона и какие принесла плоды, сведений не сохранилось. Сам Никон, как свидетельствует Павел Алеппский, "очень любил греческий язык и старался ему научиться", будучи уже патриархом. Свое сочувствие и уважение к наукам и просвещению Никон выразил также составлением своей библиотеки. В конце июля 1658 г., после того как Никон удалился с кафедры в Воскресенский монастырь, царь Алексей Михайлович приказал переписать патриаршую, домовую и келейную, казну и книги в патриаршем Казенном приказе и кельях патриарха, и при этом книг оказалось более тысячи. Много было тут книг славянских, письменных и печатных, - некоторые из них могли перейти от прежних патриархов. Еще более книг греческих, также письменных и печатных, - это преимущественно были книги, принесенные с Востока старцем Арсением Сухановым и купленные там на государевы деньги и соболи. Но немало находилось здесь книг греческих и греко-латинских, купленных на собственные келейные деньги патриарха Никона в Новгороде и состоявших под непосредственным заведованием Арсения Грека. В этой лично Никону принадлежавшей библиотеке встречаем весьма ценные книги, каковы: а) письменные: Номоканон греческий, харатейный, с толкованиями; девять Служебников греческих, харатейных; три церковных Устава греческих; три книги Григория Богослова греческих, харатейных; б) творения знаменитейших отцов Церкви, изданные в западных типографиях на греческом и латинском языках или на одном латинском, именно: Дионисия Ареопагита, Иустина Философа, Григория Чудотворца, Климента Александрийского, Киприана, Кирилла Иерусалимского, Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Григория Нисского, Кирилла Александрийского и др.; в) церковно-исторические книги, изданные там же на греческом и латинском языках: акты Соборов, Вселенских и Поместных; "История" Евсевия Кесарийского, Никифора Каллиста; История Флорентийского Собора и пр.; г) сочинения древних языческих писателей, изданные на тех же языках, как-то: Плутарха, Демосфена, Геродота, Страбона, Аристотеля. Все эти книги по окончании переписи их, как принадлежавшие Никону, были немедленно пересланы к нему в Воскресенский монастырь по приказанию государя, а из греческих книг, купленных Сухановым, одни пересланы были туда же, к Никону, другие же переданы справщику Арсению Греку.
Патриарх Никон весьма любил церковное богослужение, для которого столько потрудился при исправлении церковных книг и обрядов. Каждый день посещал все службы в своей домовой церкви и очень часто служил сам. Богослужение Никона отличалось необычайною торжественностию, особенно в большие праздники, когда он священнодействовал в соборной церкви. С ним обыкновенно служили несколько митрополитов и архиепископов, которые становились не рядом с ним, а по сторонам вместе с архимандритами и прочими священниками. А пока в Москве находились патриархи, Антиохийский и Сербский, Никон приглашал и их обоих к совокупному священнослужению и между ними всегда первенствовал, несмотря на то, что Антиохийский в порядке патриархов занимал высшее место. Главным из диаконов при богослужении Никона постоянно был архидиакон, и за ним уже следовал протодиакон. Число служащих с Никоном литургию, со включением и диаконов, начинаясь с 30, доходило до сорока и пятидесяти с лишком, даже до 75. Например, в 1655 г. на праздник святителя Петра, 21 декабря, служащих с Никоном было 42 человека; в следующем году на праздник Крещения Господня - также 42 человека, в мясопустную неделю - 44 человека, в сырную - 30 человек; в неделю 5-ю по Пасхе (4 мая), когда происходило рукоположение Астраханского архиепископа Иосифа, - 54 человека; в неделю 7-ю по Пасхе, когда анафематствовали Неронова, - 56 человек; в 1657 г. на праздник Рождества Христова - 75 человек. Кроме своей торжественности богослужение Никона поражало еще, особенно иноземцев, своею продолжительностию и благочинием. Описывая первую литургию, которую совершал Никон в Успенском соборе вместе с двумя другими патриархами, Антиохийским и Сербским, в неделю мясопустную, когда пред литургиею совершен был и обряд воспоминания Страшного суда, Павел Алеппский свидетельствует, что, начавшись в три часа (по тогдашнему счету) с раннего утра, все богослужение продолжалось до сумерек, и прибавляет: "Души наши изнемогли от этой продолжительности; спаси и сохрани нас. Господи". А описывая затем другую литургию, в неделю православия, когда после Трисвятого происходил и обряд православия, тот же Павел говорит: "Мы вошли в церковь, когда колокол ударил три, а вышли из нее не ранее десяти, проведши таким образом около семи часов на ногах на железном помосте под влиянием сильной стужи и сырости, проникавшей до костей... И патриарх не удовольствовался еще только службою и прочтением длинного синаксаря, но присоединил и длинное поучение. Боже, даруй ему умеренность. Как сердце его не чувствовало сострадания ни к царю, ни к малым детям? Что сказали бы мы, если бы в наших странах было это? О, если бы Господу угодно было послать нам такое терпение и крепость!" Впрочем, жалуясь на продолжительность службы в неделю православия, Павел вместе с тем сознается: "Мы были поражены изумительною правильностию и порядком всех этих церемоний и священнодействий. Несмотря на то что мы чувствовали сильный холод и великую усталость вследствие долгого стояния без движения, мы забывали об этом от душевного восхищения, созерцая такое торжество православия и внимая прекрасному чтению архидиакона, который произносил слова хотя сдержанно, но голосом густым, приятным и увлекательным".
IV
Кроме двух главных дел, которым было посвящено недолговременное патриаршествование Никона и о которых мы доселе говорили, оно ознаменовалось и другими деяниями его как верховного пастыря Русской Церкви. Никон имел от природы ум светлый, твердый и обширный, и этот ум успел обогатить чрез чтение книг разнородными познаниями в слове Божием, в писаниях святых отцов, в церковной истории и особенно в канонах Церкви. При таком уме и познаниях он обладал еще редким даром слова и голосом чистым, сильным, приятным, мог говорить даже без приготовления разумно, назидательно, сладко. Этим-то даром слова и достоинствами своей беседы Никон прежде всего и покорил себе сердце молодого царя Алексея Михайловича и потом обратил на себя особенное внимание Иерусалимского патриарха Паисия, когда был еще архимандритом. Сделавшись митрополитом Новгородским, Никон кроме чтения готовых церковных поучений, положенных на воскресные дни и праздники, начал и от себя проповедовать в церкви - что было тогда совершенною новостию - и своими проповедями привлекал к себе толпы слушателей. Между современными архипастырями не было не только равного, но и подобного ему в этом отношении. Надобно, однако ж, заметить, что такой отзыв о Никоне делает приверженный к нему клирик его Шушерин и что у нас были уже в то время и другие лица в духовенстве, которые не ограничивались только чтением готовых проповедей в церкви, но предлагали при этом и от себя поучения к народу и даже славились своими поучениями, каковы были, как мы отчасти и видели, известные протопопы - соперники Никона: Иоанн Неронов московский, Аввакум юрьевский и Логгин муромский.
Сделавшись патриархом, Никон еще усугубил свою ревность в проповедании слова Божия и почти за каждою своею службою обращался с назидательными беседами к народу. Иногда он только читал сам поучения из святых отцов и других книг, для того назначенных, следуя общему правилу, соблюдавшемуся тогда в нашей Церкви. В этих случаях он выходил из алтаря на амвон, диаконы выносили и развертывали пред ним книгу, и он прочитывал то, что следовало или что желал прочитать. В другое время Никон не ограничивался одним лишь прочтением готовых поучений, а делал к ним собственные пояснения и дополнения. В неделю мясопустную 1655 г., когда Никон в первый раз совершил литургию вместе с двумя патриархами, он по окончании ее "не только прочел поучение на тот день, но и сам проповедовал и пояснял прочитанное предстоящим". В неделю православия того же года он "не только прочел всю соответствующую дню Беседу о поклонении св. иконам от начала до конца, но присоединил к ней свои объяснения и увещания, очень обширные". Иногда же Никон не довольствовался и одними пояснительными дополнениями к прочитанным проповедям, а произносил свои самостоятельные поучения. Например, в ту же неделю православия кроме прочитанной Беседы о поклонении святым иконам и своих дополнений к ней Никон сказал еще Слово о том, как должно слагать персты для крестного знамения. В неделю мясопустную 1656 г., "после обедни (в Успенском соборе), как только патриарх Никон прочел поучение на тот день и сказал проповедь, одна из монахинь выступила вперед и объявила царю и патриарху, что она с давнего уже времени была больна и что она в прошлую ночь, оставшись в соборе, уснула у раки святителя Филиппа. Ночью он явился ей во всем облачении с двумя диаконами, кадившими ему, и, назвав ее по имени, велел ей встать - и она тотчас же выздоровела. Выслушав рассказ, царь пролил обильные слезы, а патриарх начал поучать народ и поучал долго по поводу совершившегося чуда". Этот последний случай показывает, что Никон способен был говорить поучения к народу, даже длинные, без всякого приготовления. А при такой способности, вероятно, он никогда предварительно не писал своих проповедей, и становится понятным, почему ни одна из них не дошла до нас. Не дошли до нас и речи Никона, которые говорил он царю Алексею Михайловичу каждый раз, когда провожал его на войну и потом встречал его по возвращении с войны в столице. Об одной из этих речей сохранилось сказание свидетеля-очевидца, тем более любопытное, что оно дает основание заключать и вообще о характере проповедей Никона. В 1655 г., 11 марта, пред отправлением государя на войну, патриархи совершили ему в Успенском соборе напутственное молебствие при бесчисленном стечении народа. Когда молебствие окончилось, "патриарх Никон стал пред царем и, призывая ему от Бога благословение и помощь для победы над врагами, начал громким голосом красноречивое Слово, в котором приводил многие примеры такой помощи из древней истории и новой, каковы: победа Моисея над фараоном, Константина Великого над Максимианом и Максентием и другие в том же роде. Речь его была обильна и плодовита и походила на поток, богатый водою. Если он ошибался или путался в словах и запинался, то немедленно оправлялся и продолжал с новою силою. Никто, казалось, не замечал его ошибок и не уставал его слушать. Все молчали и внимали ему, как бы рабы пред господином. Наиболее же возбуждало удивление то, что царь стоял с непокрытою головою, а патриарх был в митре; один со смирением сложил свои руки на груди, а другой в жару ораторства поднимал свои руки, как бы отдавая приказания; царь в молчании склонил свою обнаженную главу к земле, а патриарх, говоря к нему, гордо возносил главу свою, увенчанную митрою; первый как бы притаил свое дыхание и сдерживал чувства, голос же последнего раздавался громко по храму, подобно звону колокола; первый имел вид раба, последний - вид знатного господина. Какое зрелище для нас! Одному Богу известно, что чувствовали мы к государю. Какое необычайное смирение!.. Патриарх окончил свое Слово молитвою и поклонился царю".
Но если не дошли до нас ни речи патриарха Никона к царю, ни поучения, которые произносил Никон к своей московской пастве, то дошли речи его, сказанные на двух Московских Соборах и нам уже известные, дошли поучения его, с какими обращался он ко всей России в двух своих окружных грамотах. Обе эти грамоты разосланы были им в 1656 г., одна от 24 июня - по случаю основания Крестного монастыря, другая от 6 августа - по случаю морового поветрия. В первой грамоте Никон после обычного архипастырского приветствия извещал всех, духовных и мирян, что им основан на острове Кие Крестный монастырь и уже отправлен туда честной крест, устроенный из кипарисного дерева со множеством святых мощей, старался, с одной стороны, расположить своих чад к пожертвованиям на этот монастырь, а с другой - объяснить им силу и действия Креста Христова. "Православные христиане всякого чина и возраста, возлюбленные наши чада, - писал патриарх, - кто из вас всею душою любит Господа нашего Иисуса Христа и Его Честной и Животворящий Крест, тот да подает в монастырь Ставрос, т. е. Крест, на строение и возграждение его от дарованных каждому Богом стяжаний, сколько хочет по благому своему усердию, помня сказанное апостолом: Доброхотна дателя любит Бог (2 Кор. 9.7) - и имея в уме сказанное Богом Израилю: Да не явишися предо мною тощь (Втор. 16. 16). Вы слышали, что сказал Христос Спаситель Своими пресвятыми устами: Блажени милостивии, яко тии помиловани будут (Мф. 5. 7); дадите, и дастся вам (Лк. 6. 38). Поревнуйте той бедной вдовице, которая положила в церковную сокровищницу две последние свои лепты и которую похвалил Христос, так что даяние ее доселе возвещается во всем мире и будет ублажаться до Пришествия Христова. Какой же похвалы и благодати будут достойны те, которые дают многое на потребности и созидание св. церквей?.. Вы знаете, что в том монастыре Крестном как иеромонахи, так и монахи, распявшиеся Христу и взявшие крест свой, будут день и ночь молить распявшегося на Кресте Христа о вашем многолетнем здравии и душевном спасении и о ваших скончавшихся сродниках. Знаете, что милостыня бывает причиною бесчисленных благ, особенно же даваемая на созидание и украшение св. церквей, как свидетельствует Златоуст..." Представив затем несколько выписок из Бесед Златоуста с своими пояснениями о благотворности милостыни на святые храмы, в которых воссылаются молитвы и приносится Бескровная Жертва за живых и умерших, Никон заключил: "Подавайте же, возлюбленные чада, в тот Крестный монастырь на его потребности каждый по своей силе - и Бог Всемогущий воздаст вам по св. Евангелию здесь сторицею и в будущем веке живот вечный, и сила Божественного Животворящего Креста сохранит вас и соблюдет на всяком месте от всякого вреда и порока..." Во второй части своей грамоты Никон желал изложить учение о силе и спасительных действиях Креста Христова и с этою целию воспользовался двумя Беседами из толкового Евангелия: Беседою на 3-ю неделю Великого поста, или крестопоклонную, и Беседою на Воздвижение Честного Креста. Но, приведши выдержки из той и другой Беседы, святитель продолжал речь и от себя: "Если мы желаем почтить приличною честью св. Крест, то должны изображать его на лице своем тремя первыми перстами десницы, совокупляя их во образ Св. Троицы, ибо такой древний обычай имеют по преданию все православные сыны Восточной Церкви. Они совокупляют три первые перста во образ Св. Троицы, просвещением Которой открылось нам таинство Воплощения и мы научились славить Единого Бога в трех Ипостасях, Отца и Сына и Св. Духа. Совокупляя три перста, мы имеем в уме таинство Св. Троицы, а изображая ими на себе Крест Господа, воспоминаем Его страдание и Воскресение и ради их испрашиваем себе помощь от Бога. Он явил первому христианскому царю Константину образ Честного и Животворящего Креста на небеси... и повелел сотворить подобие его и носить пред полками... И Константин силою распявшегося на Кресте Христа Бога нашего одержал три достопамятные победы... И в память тех побед устроил три креста из чистой меди... и возградил на св. горе Афонской монастырь Ставрос во имя Креста Господня, существующий доселе. Один из тех трех крестов принесен в Россию при великом князе Владимире и доныне находится в Москве. Его всесильным действием православные великие князья и цари русские одолевали врагов и покоряли под свою державу окрестные страны. Равно и ныне благочестивый государь наш царь Алексей Михайлович, ревнуя первому христианскому царю Константину, повелел носить один из тех трех крестов пред полками своего благочестивого воинства и силою распявшегося на Кресте Иисуса Христа, истинного Бога нашего, побеждает врагов, как всем видимо. И мы веруем, что Господь Иисус силою того же Животворящего Креста подаст его царскому величеству совершенную победу над всеми врагами и супостатами..."
В грамоте своей по случаю морового поветрия Никон прежде всего призывал всех к покаянию. "От чего поветрие, - писал он, - один Бог ведает, а мы можем только сказать, что не бывает скорби, глада, губительства, недугов и иных бедствий ни в городе, ни в селе, если Господь не попустит... Наш долг молиться и плакать пред Господом Богом не только о себе, но и о людях, дабы со всеми нами сотворил милость Свою, но и вас молим, всех и каждого, каяться в ваших грехах, бывших и настоящих, очистить себя св. исповедию, и молитвою, и постом, со слезами укротить праведный гнев Божий (причем приведено 69-е правило св. апостолов). Да постится же каждый из вас по силе, как сын Восточной Церкви, и да причастятся все, кого признают достойными духовные отцы, Животворящих Тайн Христовых. Если же кто и после этого завещания нашего не отступит от злодеяний своих, и св. исповедию, постом и молитвами не сделается своим Господу, и не сподобится Св. Тайн, то да ведает, что я чист от всякого нарекания, сказав вам волю Господню, заботясь о вашем здравии и спасении". Затем Никон убеждал всех, чтобы сами берегли себя с Божиею помощию от морового поветрия и удалялись от него и что такое бережение себя - дело доброе, и в подтверждение своих слов привел отрывок из святого Афанасия Великого, указывал на пример Самого Спасителя, Который бежал от Ирода и не раз уклонялся от иудеев, хотевших умертвить Его, на пример святого апостола Павла, также не раз спасавшегося от врагов, и на недавний пример жителей Москвы во время бывшего в ней (1654) поветрия. "Те, которые бежали тогда из Москвы с надеждою на Бога в здоровые места, говорил Никон, - те и ныне здравствуют и поучаются на богоугодные дела. А те, которые не захотели спасаться, те не только самих себя повергли в погибель, но увлекли туда и многих ненаученных, обольстивши их своими ложными видениями и снами, за что и приимут месть от руки Вседержителя не менее убийц... Да и об нас тогда многие, собираясь вместе, говорили неподобное, приписывали нам грехи, которых мы не только не делали, но и в мыслях не имели, обвиняли нас за отхождение из Москвы, хотя оно было по указу великого государя, - буди им милость Божия и не постави им, Господи, греха... Они от лукавого своего сердца предлагали свои ложные видения простецам, а простецы, напитавшись лживыми баснословиями крамольников, клеветали то на одного, то на другого и называли их виновниками морового поветрия..." Потому Никон умолял, чтобы и теперь, во время нового морового поветрия, не верили лживым пророкам, которые во множестве являются в разных местах и кричат: "Видел сон, видел сон и получил от Господа такое-то извещение" или говорят: "Ради такого-то или другого человека постигла нас язва" и увлекают многих простых людей к погибели. Никон советовал: "Приводите таких лжепророков и сновидцев к нам, вашему пастырю, а мы данною нам от Христа Бога властию вязать и решить наложим на таких лжесловесников подобающее обличение по преданию св. Восточной Церкви". В заключение патриарх приглашал всех: "Приидите, восплачем все пред Господом... посеем слезами да пожнем в радости, будем ниневитянами, а не содомлянами, изыдем из Содома и убежим в Сигор"; излагал довольно длинную покаянную молитву к Богу от лица своих духовных чад и снова призывал всех покаяться, оставить грехи и своими добродетелями привлечь на себя милость Божию. Нельзя не сознаться, что обе окружные грамоты Никона, нами рассмотренные, и особенно последняя, страждут многословием, повторениями, растянутостию и что самый слог в грамотах недовольно чист и правилен, а по местам и недовольно вразумителен - недостатки, которые заметили мы и в двух речах Никона, сказанных им на Московских Соборах 1654 и 1655 гг. С другими литературными трудами Никона, не относящимися к его проповедничеству, познакомимся впоследствии.
Никон сам не знал в детстве другой школы, кроме первоначальной, не обучался другим языкам и наукам, кроме славянской грамоты и письма. Но при своем светлом уме он понимал значение наук и научного образования и потребность для русских знания особенно греческого языка. И потому, лишь только сделался патриархом, он основал в Москве греко-латинское училище наподобие тех, какие существовали в Западной России. Ученый иностранец Адам Олеарий, в первый раз посетивший Москву в 1634 г., и потом посещавший ее еще несколько раз, и не раз дополнявший описание своего путешествия к нам, в издании этой своей книги 1656 г., где упоминает уже и о патриархе Паисии Иерусалимском, замечая, что он "лет шесть тому назад, именно в 1649 г., приезжал в Москву", и о патриархе Никоне, поместил следующее известие: "В настоящее время, к немалому удивлению, русское юношество по распоряжениям патриарха и великого князя начинают обучать греческому и латинскому языкам; для этого близ патриаршего двора учреждена уже латинская и греческая школа, которою заведывает и управляет один грек по имени Арсений... Чтобы учиться, у русских в добрых головах недостатка нет: между ними встречаются такие способные люди, одаренные ясным умом и хорошею памятью". Этот Арсений Грек был тот самый, которого вызвал Никон из Соловецкого монастыря, сделал своим библиотекарем и "устроил, по выражению Неронова, яко учителя, паче же к тиснению печатному правителя". Долго ли существовала греко-латинская школа после падения Никона и какие принесла плоды, сведений не сохранилось. Сам Никон, как свидетельствует Павел Алеппский, "очень любил греческий язык и старался ему научиться", будучи уже патриархом. Свое сочувствие и уважение к наукам и просвещению Никон выразил также составлением своей библиотеки. В конце июля 1658 г., после того как Никон удалился с кафедры в Воскресенский монастырь, царь Алексей Михайлович приказал переписать патриаршую, домовую и келейную, казну и книги в патриаршем Казенном приказе и кельях патриарха, и при этом книг оказалось более тысячи. Много было тут книг славянских, письменных и печатных, - некоторые из них могли перейти от прежних патриархов. Еще более книг греческих, также письменных и печатных, - это преимущественно были книги, принесенные с Востока старцем Арсением Сухановым и купленные там на государевы деньги и соболи. Но немало находилось здесь книг греческих и греко-латинских, купленных на собственные келейные деньги патриарха Никона в Новгороде и состоявших под непосредственным заведованием Арсения Грека. В этой лично Никону принадлежавшей библиотеке встречаем весьма ценные книги, каковы: а) письменные: Номоканон греческий, харатейный, с толкованиями; девять Служебников греческих, харатейных; три церковных Устава греческих; три книги Григория Богослова греческих, харатейных; б) творения знаменитейших отцов Церкви, изданные в западных типографиях на греческом и латинском языках или на одном латинском, именно: Дионисия Ареопагита, Иустина Философа, Григория Чудотворца, Климента Александрийского, Киприана, Кирилла Иерусалимского, Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Григория Нисского, Кирилла Александрийского и др.; в) церковно-исторические книги, изданные там же на греческом и латинском языках: акты Соборов, Вселенских и Поместных; "История" Евсевия Кесарийского, Никифора Каллиста; История Флорентийского Собора и пр.; г) сочинения древних языческих писателей, изданные на тех же языках, как-то: Плутарха, Демосфена, Геродота, Страбона, Аристотеля. Все эти книги по окончании переписи их, как принадлежавшие Никону, были немедленно пересланы к нему в Воскресенский монастырь по приказанию государя, а из греческих книг, купленных Сухановым, одни пересланы были туда же, к Никону, другие же переданы справщику Арсению Греку.
Патриарх Никон весьма любил церковное богослужение, для которого столько потрудился при исправлении церковных книг и обрядов. Каждый день посещал все службы в своей домовой церкви и очень часто служил сам. Богослужение Никона отличалось необычайною торжественностию, особенно в большие праздники, когда он священнодействовал в соборной церкви. С ним обыкновенно служили несколько митрополитов и архиепископов, которые становились не рядом с ним, а по сторонам вместе с архимандритами и прочими священниками. А пока в Москве находились патриархи, Антиохийский и Сербский, Никон приглашал и их обоих к совокупному священнослужению и между ними всегда первенствовал, несмотря на то, что Антиохийский в порядке патриархов занимал высшее место. Главным из диаконов при богослужении Никона постоянно был архидиакон, и за ним уже следовал протодиакон. Число служащих с Никоном литургию, со включением и диаконов, начинаясь с 30, доходило до сорока и пятидесяти с лишком, даже до 75. Например, в 1655 г. на праздник святителя Петра, 21 декабря, служащих с Никоном было 42 человека; в следующем году на праздник Крещения Господня - также 42 человека, в мясопустную неделю - 44 человека, в сырную - 30 человек; в неделю 5-ю по Пасхе (4 мая), когда происходило рукоположение Астраханского архиепископа Иосифа, - 54 человека; в неделю 7-ю по Пасхе, когда анафематствовали Неронова, - 56 человек; в 1657 г. на праздник Рождества Христова - 75 человек. Кроме своей торжественности богослужение Никона поражало еще, особенно иноземцев, своею продолжительностию и благочинием. Описывая первую литургию, которую совершал Никон в Успенском соборе вместе с двумя другими патриархами, Антиохийским и Сербским, в неделю мясопустную, когда пред литургиею совершен был и обряд воспоминания Страшного суда, Павел Алеппский свидетельствует, что, начавшись в три часа (по тогдашнему счету) с раннего утра, все богослужение продолжалось до сумерек, и прибавляет: "Души наши изнемогли от этой продолжительности; спаси и сохрани нас. Господи". А описывая затем другую литургию, в неделю православия, когда после Трисвятого происходил и обряд православия, тот же Павел говорит: "Мы вошли в церковь, когда колокол ударил три, а вышли из нее не ранее десяти, проведши таким образом около семи часов на ногах на железном помосте под влиянием сильной стужи и сырости, проникавшей до костей... И патриарх не удовольствовался еще только службою и прочтением длинного синаксаря, но присоединил и длинное поучение. Боже, даруй ему умеренность. Как сердце его не чувствовало сострадания ни к царю, ни к малым детям? Что сказали бы мы, если бы в наших странах было это? О, если бы Господу угодно было послать нам такое терпение и крепость!" Впрочем, жалуясь на продолжительность службы в неделю православия, Павел вместе с тем сознается: "Мы были поражены изумительною правильностию и порядком всех этих церемоний и священнодействий. Несмотря на то что мы чувствовали сильный холод и великую усталость вследствие долгого стояния без движения, мы забывали об этом от душевного восхищения, созерцая такое торжество православия и внимая прекрасному чтению архидиакона, который произносил слова хотя сдержанно, но голосом густым, приятным и увлекательным".