Эллен Таннер Марш
Бегство от грез

   Посвящается доброй памяти моей бабушки
   Катарины Вольмсю Воллсо

Глава 1

   Шотландские нагорья. Январь 1814
   Через несколько дней после наступления Нового года с горных вершин Карнгорма подули холодные злые ветры. Над наснеженными вершинами проносились облака, затмевавшие низкое зимнее солнце и погружавшие во мрак дорогу вдоль болота, поросшего вереском. Свежие порывы ветра с остервенением набрасывались на кусты сухого можжевельника и рвали полы плаща одинокой всадницы, легким галопом скакавшей по схваченному морозцем грунту.
   Ветер вместе со снежной крупой проникал под капюшон плаща. Ровена де Бернар приподнялась в стременах. Вересковая пустошь да неровная колея от колес телеги – вот и все, что еще можно было различить в свете меркнущего дня. До замка, являвшегося собственностью рода Лесли, где она жила в настоящее время, было несколько миль пути и, по-видимому, до начала бурана ей не удастся туда добраться. Новый порыв ветра швырнул ей в лицо горсть леденящего мокрого снега. С гримасой неудовольствия она подняла воротник и пришпорила лошадь. Собственно, не стоило затевать эту поездку. Когда она покидала замок, погода уже портилась, и теперь ей приходится расплачиваться за свое недомыслие.
   Липкий снег жалил ее щеки, хотя она по самые глаза куталась в широкий плед. Хорошо, что кожаная сумка, висевшая у нее на шее, сейчас была пуста. А недавно в ней лежали виски, табак, чай, один или два фунта вяленой оленины, нарезанной длинными и тонкими кусками, и мешочек овсяной крупы, тайно взятые из кладовой замка Лесли. Все это предназначалось для арендатора небольшой фермы Элана Говери и его жены, которым, как считала Ровена, переданные ею припасы как-то помогут продержаться оставшуюся часть зимы.
   Ровена пригнулась ниже к седлу и пустила лошадь в галоп. Для обнищавших мелких фермеров Глен Роуза она уже ничего больше сделать не сможет, так как через два дня навсегда покинет эти края. Благоразумнее будет, если она перестанет беспокоиться о вещах, которые она не в силах изменить, а лучше подумает о том, как укрыться от приближающейся снежной бури. Ровене не хотелось быть застигнутой темнотой на этой мрачной болотистой полоске земли.
   В подернутой туманной дымкой дали она смогла различить знакомые очертания высокой горной цепи, окружавшей Глен Роуз, где находился замок Лесли. Если ей улыбнется удача, то она сможет найти укрытие, прежде чем разыграется буран. Ровена легко ударила лошадь плетью и подбодрила ее ласковыми словами.
   А тем временем на противоположном краю вересковой пустоши, там, где горные вершины уже терялись в клубящемся тумане, другой всадник с трудом прокладывал себе путь по крутой, скользкой тропинке, спускавшейся вниз. Его усталая лошадь брела, опустив голову. Грива ее обледенела, на копытах налипли комья грязи, она скользила и спотыкалась на тропинке, ведущей в долину.
   Капитан Тарквин Йорк чертыхался, вглядываясь вперед, но мокрый снег слепил ему глаза, и он вообще перестал что-либо различать. Последняя почтовая станция, затерявшаяся в горах, осталась далеко позади, и хотя он был уверен, что до Глен Роуза не более четырех миль, он одолел путь почти в два раза длиннее, но до сих пор не обнаружил каких-либо признаков человеческого жилья.
   Плащ плохо защищал капитана от порывов ветра. Он до самых бровей надвинул промокший край своей шляпы и заставил лошадь остановиться. У него исчезла последняя надежда добраться засветло до места назначения. Ветер, казалось, усилился и стал еще холоднее. У капитана от холода онемели пальцы и очень болела нога. Он хотел уже было повернуть назад, но понял, что в этой темноте обратной дороги к деревне Инверда-линг не найдет.
   Его мысли возвращались к благословенным краям Южной Англии, к милым сердцу холмам Дорсета и приятному теплу, исходящему от огня в камине. В его воображении возникали просторные нежно-зеленые лужайки и ухоженные сады, пруды, амбары и плодородные участки земли, принадлежащие фермерам, спокойное течение речки Фроми, несущей свои воды в Ла-Манш. Полный тихого достоинства, с домиками, увитыми плющом, Лонгбурн казался ему в настоящий момент желаннее всех вместе взятых уголков Шотландии с их дикой природой: ухоженный, теплый, чистенький, просто рай для продрогшего, усталого путника.
   По правде говоря, его последнее посещение родных мест было не слишком веселым. Сражаясь против французов в районе Витории в июне прошлого года, капитан был тяжело ранен и на корабле доставлен обратно в Англию. Несмотря на все усилия его энергичной невестки Луизы, выздоровление шло медленно. Утешало только то, что, пока он лечился, ему было присвоено звание капитана его королевского величества третьего драгунского полка.
   Наступил и прошел Михайлов день, прежде чем его здешнее начальство посчитало, что капитан может возвращаться в свой полк для продолжения службы. Однако накануне отъезда в Лондон, откуда он вместе с эскортом должен был перебраться в Испанию, Йорк получил неожиданный вызов. Ему поручалось по пути захватить с собой на континент некую юную особу. Но прежде ему следовало отправиться за ней в Шотландию и уже оттуда сопровождать во Францию.
   – Не беспокойтесь, она совсем еще ребенок, – заверил его полковник Армбрастер. – Судя по письму леди Лесли, которая приходится тетей этой юной леди, ей двенадцать или тринадцать лет. Поездка может быть сопряжена со значительными трудностями, и я не сомневаюсь, что вы именно тот человек, которому можно доверить судьбу маленькой девочки. О ее безопасности вы, надеюсь, сможете позаботиться должным образом.
   Тарквин внимательно выслушал своего непосредственного начальника, выказывая все признаки вежливого интереса, а затем сухо спросил:
   – С каких это пор, сэр, командование британской армии стало проявлять заботу о транспортировке детей по тылам противника?
   Едва заметная краска смущения появилась на мясистых щеках полковника:
   – Это особый вопрос, капитан. Но если быть откровенным, то дело обстоит следующим образом. Леди Лесли принадлежит к типу энергичных и волевых женщин, она связана родственными узами с самим генералом лордом Фитцхугеном, и мне пришлось почтительно ее заверить, что ребенок во время путешествия будет под надежной защитой армейского офицера. Мои побуждения, естественно, совершенно бескорыстные. Безопасность девочки меня по-настоящему беспокоит.
   Тарквин почувствовал раздражение, но сдержался:
   – Полагаю, леди Лесли тщательно все взвесила и отдает себе отчет в том, что путь во Францию в это тревожное время для ребенка небезопасен.
   Полковник Армбрастер сделал недовольное лицо. Признаться, он не придавал делу большого значения. Однако в письме леди Лесли была выражена непреклонная решимость относительно возвращения ее племянницы в тот дом, где она родилась, и это, по ее мнению, следовало сделать теперь, когда армия Наполеона отступает и континентальная блокада почти что снята. Леди Лесли упомянула также в письме о кончине одного из членов французской семьи. В заключение она подчеркнуто вежливо напомнила о ее личном знакомстве с генералом Фитцхугеном, непосредственным начальником полковника Армбрастера, и выразила уверенность в том, что в качестве сопровождающего для ее племянницы будет прислан достойный и надежный человек.
   Полковник был вовсе не глуп и сразу смекнул, что возражать нет смысла. Оставляя свои сомнения при себе, он неохотно взялся уладить порученное ему дело. К счастью, леди Лесли уже сделала необходимые приготовления, чтобы сразу, как только представится случай, отправить девочку во Францию через Испанию на борту пакетбота, курсирующего по линии Лиссабон – Фолмаус. Родственники девочки в Шартро, доме, где она родилась, уже были извещены о предполагаемой дате ее приезда.
   Полковнику только оставалось подыскать офицера, который смог бы надежно позаботиться о безопасности племянницы леди Лесли во время нелегкого и длительного путешествия во Францию. Полковник Армбрастер хорошо знал капитана Йорка, отдавал должное, его личным качествам, считал его офицером способным, надежным и заслуживающим доверия. Кроме того, Йорк был истинным джентльменом в кругу военных, выходцев из английских джентри, владеющих земельной собственностью, и невозможно было представить, чтобы он отказался предложить свою помощь леди Лесли и ее племяннице, оказавшимся в затруднительном положении.
   У Тарквина, естественно, имелась масса возражений против выполнения этого поручения, однако ему так и не удалось отговориться от поездки. В конце концов он уступил, едва сдерживая неудовольствие, и возвратился к себе в комнату в скверном расположении духа.
   Его дорожные чемоданы, вторая строевая лошадь и вьючный мул уже были отправлены в Испанию пакетботом. Тарквину представлялось совершенно абсурдным, что он должен сделать огромный крюк ради того, чтобы оказаться в роли няньки для девчонки по имени – он нетерпеливо заглянул в рекомендательное письмо, которое ему передал полковник Армбрастер, – Ровена де Бернар.
   Неожиданное тихое ржание лошади вывело Тарквина из задумчивости. Уже окончательно стемнело. Снег валил все сильнее и сильнее, кружась в беспорядочном хороводе и ухудшая видимость.
   Сжимая окоченевшие пальцы, Тарквин попытался отвернуть меховую подкладку своего плаща, но в это время его лошадь заржала снова и неожиданно сошла с тропы. Подняв голову и всматриваясь в темноту, Тарквин едва поверил своим глазам, смутно различив другого всадника, на полном скаку вынырнувшего из-за снежной пелены. Чтобы избежать столкновения, капитан громко крикнул и, бранясь на чем свет стоит, попытался развернуть свою лошадь. Заметив его, незнакомец отчаянно старался сделать то же самое. Но было уже поздно. Они столкнулись с отвратительным глухим стуком, и лошадь капитана споткнулась, получив сильный удар в бок. Тарквин не вылетел из седла только потому, что был опытнейшим наездником. Он схватил чужую лошадь за поводья и уперся коленом в стремянной ремень, не позволяя всаднику ускользнуть.
   – Мужлан неотесанный! – в бешенстве выкрикнул капитан сквозь дикий вой ветра. – Где тебя только, черт подери, учили ездить! Из-за тебя мы оба могли бы стать трупами!
   Враждебные и неприязненные глаза хмуро уставились на капитана поверх шерстяного пледа, которым было обмотано лицо незнакомца. Еще один плед был завязан узлом вокруг его тонких плеч, а длинные концы его были заправлены в сапоги из грубой кожи. Руки всадника, защищенные перчатками из овчины, судорожно сжимали поводья, словно человек собирался повернуть свою лошадь и удрать.
   Тарквин вдруг почувствовал прилив злобы и уже было вознамерился стащить недотепу с лошади и задать ему хорошую взбучку. По-видимому, намерения капитана отразились на его лице, что заставило незнакомца моментально вытащить из-за голенища сапога узкий шотландский кинжал. Его острый конец уперся в рукавицу из грубой кожи, охватывавшую запястье капитана Йорка, и оказался в опасной близости от вены.
   Их взоры скрестились. Вокруг бесновался ветер, и бока лошадей беспокойно вздрагивали под ударами ветра и снега.
   Пытаясь унять бешенство, Тарквин сдержанно извинился за вспышку гнева и коротко рассказал о своем затруднительном положении. Последовало непродолжительное молчание, после чего горец убрал свой кинжал в сапог и медленно отогнул край пледа, скрывавшего нижнюю часть лица.
   – Замок Лесли? – отрывисто спросил он. – Мой путь лежит в этом направлении.
   – Возьмете меня с собой?
   Ровена де Бернар мрачно разглядывала его. Манеры этого человека вызывали у нее антипатию и ей было безразлично, найдет ли он место, где сможет остановиться. Она решила, что это один из слуг, высланных вперед неугомонной леди Гилмур, семья которой собиралась приехать в замок Лесли как раз на этой неделе.
   – Ладно, – сказала она неохотно, – я возьму вас с собой, только предупреждаю, что эта ночь не для развлечений. Я не намерена где-либо задерживаться.
   – Не беспокойтесь, – решительно ответил капитан, – я поеду позади вас.
   – Позади так позади.
   И без лишних слов Ровена пустила лошадь в галоп. Край ее пледа трепетал на ветру у нее за плечами. Капитан Йорк скакал, не отставая.
   Он покрепче устроился в седле и подумал о том, что дорога при такой спешной езде может преподнести любой сюрприз. Снег продолжал падать густыми хлопьями, снежинки в диком хороводе кружились перед глазами лошадей, ухудшая и без того плохую видимость. Только теперь с чувством нарастающей досады капитан Йорк начал осознавать, в какое неприятное положение он мог бы попасть, не повстречай он вот это отчаянное и безрассудное существо, едва различимым пятном маячившее сейчас впереди него в снежной мгле. Судя по видавшему виду старенькому пледу, Тарквин подумал, что это кто-то из слуг семьи Лесли, посланный по какой-либо спешной надобности. Он с неприязнью подумал о хозяевах замка, способных в такую непогоду отправить человека из дому.
   Внезапно дорога круто повернула вправо, и Тарквин едва удержался в седле, так как лошадь под ним рванулась в сторону. Терпение его истощилось, и он громко изрыгал в темноту проклятия. Однако через несколько минут капитан уже обо всем позабыл, поскольку впереди забрезжил тусклый свет. Местность вокруг изменилась, вересковая пустошь осталась позади, и они въехали на окруженную лесом дорогу, по обе стороны которой тянулась выложенная из камней ограда. Ветер здесь, казалось, дул тише, снег перестал слепить глаза и забиваться под плащ.
   Впереди, сквозь голые черные сучья высаженных в один ряд деревьев, виднелись массивные контуры огромного замка с черными башенками, устремленными ввысь. В нижней своей части башенки переходили в парапетные стенки с бойницами, которые в виде крыльев протягивались на восток и на запад. Дорога перешла в длинную аллею, посыпанную гравием, и заканчивалась у длинного ряда широких ступенек.
   Тарквин хотел здесь остановиться, но его провожатый направил свою лошадь к конюшне. По-видимому, его ждали, так как, несмотря на сильный холод, двери сарая были распахнуты. Навстречу, прихрамывая, вышел старый конюшенный.
   – Вы припозднились, – сказал он угрюмо, беря лошадь за поводья.
   Тот, кого Тарквин принимал за слугу, слез с лошади, стряхнул снег со своей одежды.
   – Не спрашивали обо мне?
   – Еще нет, но вам нужно поторопиться.
   Закутанная в плед фигура поспешно скользнула в узкую, грубо обтесанную дверь, велев Йорку идти следом. Медленно пробираясь в темноте, капитан с раздражением отметил про себя, что слуги и хозяева в замке Лесли стоят друг друга. Он еще больше укрепился в своем мнении, очутившись один в мрачном коридоре.
   – Этот болван исчез, даже не подождав меня, – разозлился капитан Йорк. Он вытянул руку и наткнулся на холодную стену.
   – Господь милосердный, – растерянно пробормотал он, чувствуя, как ледяной холод сырого камня проник даже через кожаную перчатку. Откуда-то сверху до него донесся шелестящий звук, и внезапно он увидел оранжевый язычок пламени, бросавший колеблющиеся тени на сырые стены и ряд длинных, изъеденных временем ступенек. На самом верху лестницы стоял его сегодняшний проводник с фонарем в руке.
   – Прошу меня извинить, – донеслось до капитана сверху. – Мне следовало помнить, что вы в этом замке впервые, вам все здесь незнакомо. Пришлось зажечь фонарь.
   Капитан, заметно прихрамывая, стал подниматься вверх по неровным ступеням.
   – О, сэр, вы ранены? – голос спрашивающего был полон искреннего беспокойства.
   – Пустяки! – резко ответил Тарквин. – Это старая рана, полученная на войне, только и всего!
   На самом деле он чувствовал сильную боль, а холод и многочасовая езда ее только усилили. Рана, полученная капитаном Тарквином в битве при Витории, не оставляла ему надежды на быстрое выздоровление. Французский штык проник глубоко в левое бедро, едва не проткнув его насквозь, и при этом ударе капитана вышибло из седла.
   Его, потерявшего сознание от боли и потери крови, доставили в полевой госпиталь. Хирург настаивал на ампутации ноги, но капитан решительно воспротивился. Позже он никогда в этом не раскаивался, несмотря на то, что рана заживала медленно и трудно и было опасение, что остаток жизни он проведет, хромая на одну ногу.
   Выражение лица капитана и тембр его голоса выдавали его нежелание привлекать внимание к больной ноге. У человека, стоявшего в глубокой тени с фонарем в руке, появилась на щеках краска смущения. И капитан это заметил. Он осознал, хотя и с опозданием, что был непростительно резок и груб. Но он сильно замерз и устал: замок Лесли, в котором ему предстояло провести еще несколько ночей, оказался более неуютным, мрачным и сырым, чем он себе представлял. Неприятное впечатление усилилось, когда он оказался в темном коридоре с грязным дубовым полом и высоким потолком, терявшимся во мраке. Стены были голыми, без всяких украшений, и капитан, нетерпеливо осматриваясь вокруг, сказал:
   – Обитатели замка Лесли ведут довольно убогое существование, не так ли?
   Горец, шедший по коридору впереди капитана, при этих словах обернулся:
   – Не думаю, что могу должным образом ответить на ваш вопрос, сэр.
   Тарквин спросил:
   – А почему не можете?
   Он услышал шелест материи, быстро повернулся и увидел, что его спутник откидывает с лица капюшон. Впервые за эти часы капитан смог разглядеть человека, осмелившегося угрожать ему кинжалом. В колеблющемся пламени фонаря его удивленному взору предстала очаровательная девушка с роскошными рыжеватыми волосами и нежным овалом красивого, тонкого лица. У нее были большие с фиолетовым оттенком глаза и изогнутые дугой брови.
   – Вы, – начал капитан Йорк недоверчиво, но ему не дали договорить, прервав его обращение веселым, беззаботным смехом.
   – Прошу меня извинить, сэр. Я – Ровена де Бернар, племянница лорда Лесли.
   – Вот это встреча, черт подери!
   Капитан смотрел на ее сверху вниз, взгляд его серых глаз был пронзительным, как у ястреба. Сомнений не оставалось: эти обрамленные темными ресницами глаза фиолетового оттенка и нежный овал лица принадлежат молодой женщине. Однако его рассудок не был еще готов принять такой оборот вещей.
   – Мне дали понять, что Ровена де Бернар еще ребенок – ей двенадцать или тринадцать лет, не более. Получается, что меня преднамеренно ввели в заблуждение?
   Ровена де Бернар пристально смотрела на его сердитое лицо, в глазах у нее появилось насмешливое выражение.
   – По-видимому, так оно и есть. Но, уверяю вас, этой весной мне исполнится восемнадцать.
   – Восемнадцать!
   Выражение лица капитана свидетельствовало о том, что ему трудно в это поверить.
   – А теперь прошу меня извинить, – продолжала девушка, энергично стягивая с рук перчатки, – у меня слишком много дел. Слева отсюда находится дверь помещения для слуг, вам нужно туда зайти и спросить Алису. Она там старшая.
   Она внезапно обернулась, голос ее понизился до доверительного шепота:
   – Но прежде чем вы с ней встретитесь, рекомендую подзарядиться глотком виски. Леди Гилмур, насколько я ее знаю, любит давать всяческие указания и распоряжения, и Алиса, уверяю вас, едва ли примет их благосклонно.
   Внезапно капитан Йорк спросил:
   – Вы что же, считаете, что мне подходит роль слуги?
   – Одна из ее бровей приподнялась.
   – А разве нет?
   – Нет! – ответил он с угрюмым выражением лица.
   Ровена смутилась:
   – Тогда кто же вы?
   – Тарквин Йорк, капитан третьего королевского драгунского полка.
   Он ощутил мрачное удовлетворение, видя, как кровь отхлынула от ее лица. Довольно долго она смотрела на него широко открытыми глазами.
   – Не тот ли вы офицер, который должен отвезти меня во Францию?
   – Да, мне поручено вас сопровождать. Щеки Ровены де Бернар залил густой румянец.
   – Это так неожиданно...
   Уголки рта капитана приподнялись в торжествующей насмешке.
   – Не считаете ли вы, что обстоятельства и наш образ действий не позволили нам с самого начала правильно оценить друг друга?
   На это Ровена ничего не ответила. Она была недовольна собой из-за того, что по ошибке приняла капитана Йорка за слугу. Конечно, в его облике не было ничего, что помешало бы принять его за джентльмена. Хотя он и повел себя несколько грубо там, на дороге через вересковую пустошь, но в глубине души Ровена признавала, что капитан был вправе отчитать ее: ведь она едва не сбила его своей лошадью.
   Ровена отметила, что ростом капитан был очень высок, широк в плечах и, по-видимому, отличался значительной физической силой. И хотя он продрог от холода и его одежда от утомительной и долгой поездки на лошади выглядела не совсем опрятно, вид у него был намного лучше, чем она ожидала. Его смуглое лицо с тонкими чертами, все состоящее из острых углов и линий, как бы высеченное из куска гранита, может быть, и не соответствовало меркам классической красоты, но было необычайно привлекательным и могло заставить трепетать не одно женское сердце, будя романтические чувства.
   – Добро пожаловать в Глен Роуз, сэр, несмотря на несчастливое стечение обстоятельств, преследовавших вас на пути сюда.
   Она задумчиво вглядывалась в суровые черты его лица, в ее огромных глазах плясали живые огоньки.
   – Наверное, вы многое бы отдали за то, чтобы не торчать здесь?
   – Если это относится к настоящему моменту, то мой ответ будет утвердительным, – произнес капитан Йорк, и уголки его губ непроизвольно дрогнули.
   Ровена засмеялась, не выказывая ни малейшего желания просить извинения за свое прежнее поведение.
   – Ну, тогда пойдемте со мной. Я покажу вам комнаты, в которых вы можете разместиться. Мы воспользуемся задней лестницей, если не возражаете. Мне не хотелось бы попадаться на глаза тетушке.
   Тарквин изучающе посмотрел на нее. Эта дерзкая и нахальная девчонка слишком много о себе воображает. Ему не хотелось даже думать о том, что он вынужден отвечать за безопасность этой юной особы, которая себе на уме и вполне доросла до того, чтобы воспользоваться случаем и превратить его на первый взгляд безобидную синекуру в нечто совсем иное.
   Через некоторое время они попали в другую половину замка, выглядевшую более гостеприимно.
   – Весьма сожалею, капитан Йорк, что относительно возраста моей племянницы у вас было неправильное представление. Мне вовсе не хотелось вводить в заблуждение ни вас, ни полковника Армбрастера, хотя, конечно, вы согласитесь со мной в том, что будь Ровена еще ребенком, школьницей, то сама мысль позволить ей отправиться во Францию показалась бы мне дикой.
   Холодные серые глаза капитана пристально смотрели на леди Файоуну Лесли, черты лица которой не были лишены приятности. Тарквин вовсе не был уверен в том, что ее слова можно вот так сразу принимать на веру. Она, по мнению капитана, относилась к той категории женщин, которые не испытывают угрызений совести, с холодным расчетом манипулируя окружающими для достижения своих целей. Пока из всего этого сдержанного разговора он сделал лишь один вывод: страстным желанием леди Файоуны Лесли, хотя и не высказанным на словах, было спровадить свою племянницу из дома. Что таилось за этим ее желанием, чего она этим хотела добиться, капитану в данный момент было не вполне ясно. Впрочем, это его и не особенно беспокоило. Раздражение, которое он испытал, увидев насмешливую улыбку на лице Ровены, еще медленно тлело в нем, и он не хотел признаться себе, что его дурачили и считали за простака.
   Леди Лесли, несомненно, было очень хорошо известно, что полковник Армбрастер скорее бы отказался выделить сопровождающего из числа военных для охраны незамужней девушки восемнадцати лет, чем для двенадцатилетнего ребенка. Он не стал бы принимать в расчет и то обстоятельство, что за девушкой в пути должна была присматривать особа женского пола, выделенная в качестве еще одного сопровождающего.
   Учитывая новые обстоятельства, Тарквин намеревался уже сообщить ее милости, что в таком случае выполнить приказ о сопровождении Ровены де Бернар во Францию он не может. Ему хотелось немедленно покинуть этот дом и Глен Роуз и навсегда забыть об этом неприятном деле. Но снаружи, неистовствовала снежная буря, и даже через толстые стены рабочего кабинета, в котором леди Лесли приняла его, и сквозь потрескивание поленьев в камине Тарквин слышал, как завывает ветер и дождь со снегом ударяет в оконные стекла.
   – Для меня была бы огорчительной сама мысль о том, что возраст моей племянницы в какой-то мере может повлиять на ваше решение сопровождать ее во Францию, – начата леди Лесли. – Ей уже почти восемнадцать, и она сама себе хозяйка. Кроме того, полковник Армбрастер характеризовал вас с самой лучшей стороны, и все приготовления к отъезду уже сделаны. Я сомневаюсь, что смогу найти кого-то другого, если вы измените свое решение.
   Ее мелодичный голос внезапно стал резким:
   – И, конечно же, было бы чистым безумием отпускать ее одну.
   В тоне ее голоса Тарквин почувствовал вызов, полный такой дикой ярости, что на какое-то мгновение чуть было не потерял самообладание. Повернув голову, он улыбнулся, но улыбка его отнюдь не была приятной.
   – Мне трудно поверить, что вы, леди Лесли, при вашей чувствительности и предрасположенности все принимать близко к сердцу могли хотя бы на минуту допустить возможность отправки вашей племянницы во Францию в разгар войны.