Мэрфи Пэт. Норбит, или Туда и обратно

   Вскоре после отлета со Станции Фарров «Одиссей» уже был в глубоком космосе. Бэйли заметил, что Захария на глазах повеселела. Если на Станции она выглядела подавленной и угрюмой (ее лицо пересекали глубокие морщины, а взгляд был суровым), то на борту «Одиссея» ее как будто подменили. Она постоянно улыбалась и шутила, а ее лидо расслабилось и подобрело.
   Но, хотя Захария смеялась и шутила, она, тем не менее, постоянно устраивала учебные боевые тревоги, как запланированные, так и внеплановые, и потому то и дело приходилось вскакивать посреди «ночного» цикла. Во время учебной тревоги каждый участник экспедиции должен был занять боевой пост, к которому был приписан, и приготовиться дать отпор врагу. Боевой пост Бэйли находился у кормового люка – входа в корабль, который использовался крайне редко, и он чувствовал себя лишним во время таких учений, которые неизменно начинались с громких приказов, а заканчивались длительными «разборами полетов», во время которых Захария детально разбирала действия каждого, и все вместе обсуждали, как добиться лучших результатов. В такие минуты она была строгой, но справедливой, указывая на ошибки каждого и на пути их устранения.
   Два члена экипажа постоянно несли вахту у радара, наблюдая за возможным появлением кораблей противника. Среди клонов возникли некоторые разногласия о необходимости этого. Маргаритка утверждала, что в районе, патрулируемом военными кораблями Фарров, автоматической системы предупреждения о приближении противника вполне достаточно. Но Захария настояла на том, чтобы на мостике постоянно находились два человека.
   В свободное от вахты и учений время «сестры» не сидели сложа руки: Маргаритка изучала карту Фиалки, сопоставляя ее с данными, полученными кланом Фарров; Лаванда сочиняла новые мелодии для квануна, трапециевидного щипкового инструмента арабского происхождения, напоминавшего цитру; Роза готовила, экспериментируя с новыми комбинациями экзотических пряностей; Джаз занималась на тренажерах. Иногда ей удавалось уговорить Захарию или Лилию поиграть в гандбол. Когда никто не хотел составить ей компанию, она играла сама, возвращаясь с тренировок вся мокрая от пота. Незабудка с Лилией играли в длинные, сложные карточные игры. Время от времени Бэйли просил их сыграть с ним в «Загадай хайку».
   Иногда Бэйли вместе с Маргариткой изучал карту Фиалки, иногда помогал Розе готовить еду. Но и основном он просто сидел и смотрел на звезды на экране внешнего обзора.
   Он привык путешествовать по Поясу Астероидов, где всегда было на что посмотреть. Рудник здесь, космический мусор там, а вон там летит твой хороший друг. Что и говорить, Пояс Астероидов был таким уютным и домашним, что ли. Там ты не чувствовал себя одиноким, а все время был на виду. В глубоком космосе все было наоборот: бескрайний мрак и пустота. До Земли было всего одиннадцать световых лет, по галактическим меркам это вовсе не расстояние. Глядя на центр Галактики, Бэйли все еще мог рассмотреть милые сердцу созвездия: Стрелец, Скорпион. Глядя на Сол, он различал Орион, Телец и сам Сол, тусклую звезду, ничем не приметную среди остальных, кроме того, что там был дом Бэйли.
   Когда включился Хоши Драйв и корабль стал ускоряться, Бэйли заметил, что звезды слегка изменились. Они как будто приблизились к кораблю и приобрели иной оттенок, слегка посинев. Красный гигант Альдебаран (глаз Тельца) стал оранжевым, затем желтым и, наконец, сине-зеленым.
   Прошел один суточный цикл, и Бэйли, дежуря ночью у радара с Незабудкой, решился поделиться с ней своими наблюдениями;
   – Звезды меняются, – начал он нерешительно, – Меняются их цвета, их расположение…
   Не успела Незабудка ответить, как за нее это сделала появившаяся на пороге Захария:
   – Да, они меняются, – сказала она. – Прекрасно, не правда ли?
   Она шагнула в комнату и уселась в кресло рядом с Бэйли, и также посмотрела на экран внешнего обзора..
   – Иногда я даже не могу уснуть – все думаю о них. В таких случаях мне надо прийти сюда и посмотреть на экраны.
   Бэйли не находил эти изменения прекрасными. Напротив, он считал их тревожными:
   – Отчего они меняются? – спросил он.
   – Эффект Доплера. Когда мы приближаемся к источнику света, мы встречаем световые волны, движущиеся в нашем направлении. Это увеличивает частоту волны, и цвет становится синее.
   Бэйли молча посмотрел на звезды.
   – А почему они перемещаются?
   – Когда мы догоняем световые волны, их воспринимаемое направление изменяется, – пояснила Захария. Когда она увидела, что Бэйли собирается задать ей еще один вопрос, она покачала головой: – Не стоит ломать над этим голову. Все равно понять это невозможно. Просто прими к сведению, что это признаки огромной скорости. Мы движемся быстро, очень быстро, оставляя все позади. Великолепное ощущение, правда?
   Бэйли был иного мнения. Он любил свой дом, который оставил позади. Захария, по-видимому, не так была привязана к Станции Фарров.
   – Если вы так любите путешествовать, почему вы вообще возвращаетесь на Станцию Фарров? – спросил он у нее.
   Тотчас улыбка сошла с ее лица, а лоб нахмурился и покрылся морщинами.
   – У меня есть обязанности, – сказала она мрачно. – Перед моей семьей, моим кланом, – она посмотрела на экран, – Фиалка пренебрегла своими обязанностями и обесчестила всех нас. Сейчас я могу восстановить честь моей семьи, мы снова будем в почете.
   – Эта экспедиция нам всем принесет славу, – заметила Незабудка, оторвавшись от приборов.
   Захария одобрительно кивнула и улыбнулась:
   – Мы вместе достигнем центра Галактики и найдем Снарка, чтобы покончить со всеми Снарками, – согласилась она. – Если это не вернет нам уважение Майры, ничто уже не поможет.
   Бэйли, вслед за Захарией, посмотрел на экран; где новыми цветами сверкал изменившийся Стрелец. Ему было страшно интересно – можно ли вообще завоевать уважение Майры.
   Немного спустя, когда Захария вернулась к себе в каюту, Бэйли поинтересовался у Незабудки, откуда у Захарии такие понятия о семейной чести.
   – Я не понимаю, – признался Бэйли. – Она кажется такой счастливой вдали от всех политических интриг Станции Фарров. И в то же время она привязана к ней необходимостью блюсти законы чести. Почему бы ей просто не возвращаться?
   Незабудка неодобрительно посмотрела на Бэйли.
   – Вы, норбиты, цените свободу личности, – сказала она наконец. – Независимость взглядов, индивидуальность желаний. А в обществе, какое существует на Станции Фарров, общественные нужды ставятся превыше нужд личных. Захария возвращается на благо общества.
   – Но это делает ее такой несчастной, – сказал Бэйли.
   Незабудка пожала плечами, уклоняясь от прямого ответа.
   – Вот так мы живем, – только и оставалось сказать ей.
 
   Во время полета у Бэйли была масса свободного времени, и он часто думал о том, что он будет делать, когда вернется домой, в Беспокойный Покой. Ему было крайне интересно – когда родственники заметили его отсутствие. Он даже записки не оставил, и любой приятель, который заглянет к нему в гости, решит, что он ненадолго отлучился – проверяет рудники. Автоматические системы будут продолжать работать и в его отсутствие – по крайней мере некоторое время. В оранжереях буйно разрастется зелень, и они превратятся в джунгли. Но никто не заметит этого в первый год или около того. Он представлял себе, как сидит у себя дома, собирает инжир, или завтракает в солярии. Но дом, как и эти звезды, был так далеко.
   За едой и между играми «сестры» собирались в холле – уютной комнате, где стены были украшены шпалерами, и вели неторопливую беседу о том, что они станут делать, когда найдут карты «червоточин»: что смогут сделать, куда смогут полететь, какие приключения их ожидают. Бэйли начинали претить эти бесконечные разговоры про «шкуру неубитого медведя».
   – Между «червоточинами» всегда так, – сказала как-то ему Джаз. – Сначала помираешь от невыносимой скуки, потом раз – страх и ужас. У «червоточин» так и вьются разные почтовые пираты, перекупщики, трансеры, трупокрады и всякая шатия-братия. Их там полно – не протолкнуться.
   – Но в этом-то секторе ты уж точно никаких врагов не найдешь, – сказала Роза, наматывая черный локон на палец. – Пока тут наши патрули.
   Бэйли это немного смутило. Что ни говори, а трансеры чуть не поймали их в районе, патрулируемом Фаррами. Но он не стал напоминать об этом.
   – Как бы то ни было, мы уже почти на месте, – продолжала Роза.
   И это было правдой. Красный Камень, красная звезда, вращающаяся вокруг «червоточины», ярко светила впереди, но казалась ничтожной по сравнению со своим компаньоном. Темный шар «червоточины» окружал аккреционный диск^[2] – огромная воронка светящихся газов, засасываемых в Бросок Камня мощнейшим гравитационным полем. Горячий газ перетекал из звезды в «червоточину», образовывая гигантский лучезарный водоворот малинового цвета.
   Клоны не придавали особого значения тому виду, что открывался перед ними. По космическим расстояниям они были, как говорится, у себя дома. Именно этой «червоточиной» они пользовались десятки раз. Но Бэйли, который до этого путешествовал сквозь «червоточину» лишь один раз, да и то во сне, с волнением и трепетом рассматривал Бросок Камня.
   Они были всего в двух днях пути от «дыры», когда Бэйли и Маргаритка несли ночную вахту. Все остальные спали. Маргаритка находилась на мостике, наблюдая за радаром. (Ну, по правде говоря, она дремала, целиком доверяя автоматической системе предупреждения.) Бэйли отлучился на секунду, чтобы посмотреть на Бросок Камня. На фоне черного диска он заметил яркую вспышку – к ним приближалась небольшая мерцающая точка. Сначала он подумал, что это корабль Гитаны, но вскоре понял, что это судно должно быть куда больше разведчика Гитаны.
   – К нам летит корабль, – крикнул он Маргаритке.
   Она проснулась, поморгала и зевнула. Затем уставилась на экран радара.
   – Показалось, наверное. На радаре пусто. Может, звезда.
   – Нет, это точно корабль, – не унимался Бэйли. – Пошли, сама увидишь.
   Маргаритка, все еще сонно моргая, посмотрела на экран внешнего обзора.
   – Похоже на сухогруз. Интересно, а почему это они нас не окликну ли., – Маргаритка повернулась к переговорному устройству. – «Одиссей» вызывает приближающееся судно, – сказала она. – Пожалуйста, ваше название и бортовой номер.
   Бэйли не сводил глаз с приближавшегося корабля. На нем не было опознавательных знаков, которые он видел на грузовиках, ни бортовых номеров, ни названия – ничего.
   – Что-то здесь не так, – сказал Бэйли. Грузовик приблизился вплотную к «Одиссею», и от него отделился какой-то рой. Что это было: коммуникационные капсулы? Спасательные шлюпки? Торпеды?
   – Что это? – спросил он.
   Маргаритка посмотрела на экран:
   – Торпеды! Нас атакуют! – закричала она. – Трупокрады!
   Она ударила по кнопке боевой тревоги.
   – Тревога. Нас атакуют, – сказала она решительно. – Всем срочно занять боевые посты и доложить о готовности. Боевая тревога.
   Бэйли еще раз посмотрел на торпеды и побежал на свой боевой пост. Торпеды быстро догоняли «Одиссей». Маленькие, черные, проворные. С магнитными наконечниками наведения и тонкими усиками антенн. Маргаритка уже выполняла маневр уклонения. Корабль задергало, он сильно накренился, но увернуться от торпед – все равно, что убежать от роя пчел. Пока Бэйли бежал в оружейную, он слышал, как снаружи забухало; корпус заскрежетал и завибрировал. Бэйли схватил снаряжение и помчался на свое место, пробегая мимо полусонных «сестер». Они еще не проснулись толком, но уже громко кричали и неслись в оружейную.
   – Что, опять чертовы учения?
   – Трупокрады! Фактически!
   – Где?
   – Как их радар не засек?
   – У них, наверное, новая «глушилка».
   – Вот уроды!
   – Давай, давай, давай!
   – Где Гитана?
   Снаружи доносились ужасные звуки – как будто корпус сверлили гигантским сверлом, колотили по нему молотом и разрывали пополам. Бэйли почувствовал, как корабль к тому же слегка вздрогнул: это Лаванда и Джаз начали отстреливаться из орудий правого и левого борта, пытаясь сбить ракеты. Он все еще пытался добраться до своего боевого поста, когда из динамиков донесся бесстрастный голос бортового компьютера:
   – Система вентиляции повреждена. Противник применил неизвестный газ.
   Бэйли не успел надеть дыхательную маску, и в глазах у него потемнело.
   Сотни лет тому назад кибернетики установили, что цепи нервных клеток как нельзя лучше подходят для хранения и обработки информации. Уже тогда они начали изучать нервные клетки (в том числе человеческие) и пытались механически их копировать.
   Искусственно воспроизвести такую сложную структуру оказалось чрезвычайно сложно. Во многих случаях было намного проще использовать естественные нервные системы. Предположим, что вам необходим центральный процессор для регулирования температуры космической колонии. Вы можете заказать электрическую схему, которая будет анализировать поступающую информацию, постоянно регулировать солнечные батареи и систему вентиляции так, чтобы температура оставалась на постоянном уровне. А можете просто приспособить для этой цели нервную систему обычной небольшой собаки – удалив всю лишнюю плоть и оставив только нервные клетки. Вы можете изменить эту нервную цепь таким образом, что она будет отлично работать в качестве системы терморегуляции. Мозг собаки действовал в таком случае куда более эффективно.
   Конечно же, если бы у вас была нервная цепь посложнее, вы смогли бы обрабатывать больше информации, управлять более сложными системами, достичь большего быстродействия. Возьмем, к примеру, нервную систему человека – большинство экспериментаторов на этом остановились. Они подумали о человеке, но не более того…
   Однако некоторые не сочли человека поводом для остановки. Трупокрады, ставившие практичность превыше всего, решили, что клоны были не совсем людьми. Они, в конце концов, лишь копия одного индивидуума. Исходя из этого, трупокрады решили, что нервную систему клонов можно использовать без зазрений совести. Клоны, понятное дело, с такими выводами были в корне не согласны.
   Бэйли проснулся во мраке с жуткой головной болью. Во рту было сухо и ощущался привкус каких-то странных лекарств. Он лежал на твердой холодной поверхности, которая мелко вибрировала от шума работавших где-то далеко двигателей. Ему с трудом удалось сесть. Его руки и ноги затекли до такой степени, что казались деревянными, как будто он слишком долго пролежал в неудобной позе.
   Что-то сжимало горло. Он поднял руку и нащупал ошейник, прикрепленный к шее. Он казался совершенно гладким – никакой пряжки, непонятно было, как он расстегивается. Бэйли прислушался – в темноте раздавалось чье-то дыхание.
   – Эй! – шепотом позвал он. – Кто здесь? Джаз? Лаванда? Роза?
   Ему ответили не сразу. Затем он услышал незнакомый голос:
   – Я здесь.
   Это был странный голос: ровный, лишенный оттенков и нюансов. Бездыханный, как будто доносился из динамика, а не из уст человека.
   – Кто ты?
   – Хозяин называет меня Деталью, – ответил голос. – Раньше меня звали по-другому… Только я забыла…
   Снова никаких эмоций, только Бэйли почему-то показалось, что он услышал нотки неуверенности.
   Бэйли почувствовал, как кто-то рядом с ним вздохнул, затем зашуршала одежда: видимо, кто-то медленно вставал.
   – Бэйли? Это ты? – раздался голос Джаз. – Боже, как у меня голова трещит…
   – И я здесь.
   – Кто это?
   – Роза. У меня тоже голова раскалывается.
   – Моя тоже гудит, – Бэйли узнал голос Маргаритки. – Где мы? Что с нами?
   – Да уж ничего хорошего… – сказала Джаз. – Надеюсь…
   – Мы на корабле трупокрадов, – перебил ее бесстрастный голос. – Тут надеяться не на что.
   – Надежда умирает последней, – возразила Роза.
   – Надежда умрет, – ответил голос. – И мы умрем. Мы можем надеяться только на это.
   – Кто еще здесь? – решительным тоном спросила Джаз. – Кто-то может до сих пор оставаться в отключке. Пошарьте вокруг себя, может, кого найдете.
   Бэйли нащупал стену и чье-то теплое тело рядом. Он толкнул его и услышал тихий стон: это Лаванда приходила в себя. Роза нашла Захарию, которая просыпалась очень неохотно. Эти три «сестры» успели надеть дыхательные маски, и встретили трупокрадов, проникших на борт «Одиссея», с оружием в руках. Трупокрадам удалось сломить упорное сопротивление и захватить этих «сестер» в плен только за счет большого численного перевеса. Так что этим Фаррам досталось больше остальных: их здорово поколотили.
   – Все здесь, кроме Гитаны, – доложила Джаз.
   – Видимо, она улизнула, – с надеждой сказала Роза.
   – В таком случае она на всех парах улепетывает отсюда, – горько заметила Лилия.
   – Ты не имеешь права говорить так, – осадила ее Лаванда.
   – Ой, не такая она и дурочка. Любой, с мозгами в голове, поступил бы точно так же.
   – Ты бы нас в беде не бросила, – сказала Роза.
   – Это другое дело. А она не клон.
   – У нас нет времени на споры, – прикрикнула на них Захария. Ее голос звучал слабо, в нем не было присущей ей уверенности. – Давайте лучше обсудим, что мы можем сделать.
   – Не так много, – сказала Лилия. – Я способна только сидеть.
   – Не видно ни зги, и мы ничего не знаем о том месте, где оказались, – пожаловалась Лаванда. – Откуда нам знать, что делать?
   – Мы можем, для начала, договориться держать в секрете цель нашего путешествия, – мрачно сказала Захария. – Уж на это мы, по крайней мере, способны.
   – Может быть, Деталь сможет рассказать нам, где мы находимся, – предложил Бэйли.
   – Вам ничего не сделать, – раздался бездушный голос. – Вы останетесь здесь, потом вас будут извлекать. Я знаю. Я раньше была одной из вас.
   – Нет! – запротестовал Бэйли. – Это совершенно необязательно! – голос Детали казался таким безвольным. Бэйли и сам был напуган, но хотел приободрить Деталь. – Может быть, мы поможем тебе. Если мы спасемся, мы заберем тебя с собой.
   – Слишком поздно для меня. От меня прежней осталось так мало.
   – Никогда не поздно, – уверенно заявил Бэйли. Он прослушал не один рассказ о приключениях, когда собирался на ужин с другими норбитами на своем уютном астероиде. Он знал, что должно произойти дальше. Он с «сестрами» должен был спастись сам и освободить пленницу трупокрадов. В рассказах всегда так и было, если только этот рассказ не оказывался трагедией с печальным концом, где все погибали. Но ему никогда не нравились трагедии. Он помотал головой. Нет, они участвуют точно не в трагедии.
   Раздался тихий щелчок переключателя.
   – Он идет, – сказала Деталь.
   – Кто?
   – Господин.
   Вспыхнул такой яркий белый свет, что после кромешного мрака все поневоле зажмурили глаза, а потом, моргая, начали осматриваться по сторонам. Белые стены, блестящие стальные столы и полки. Бэйли с "сестрами? были заключены в большую клетку в углу комнаты, отделенные от стены крепкой на вид решеткой.
   Комната за решеткой выглядела как смесь больничной палаты и электронной мастерской. В центре стоял стальной операционный стол. Рядом с ним на лотках лежали лазерные скальпели, зажимы и другие хирургические инструменты. Вдоль стен стояли приборы, назначения которых Бэйли не знал. Позади стола находилась небольшая тумбочка, заваленная слесарными инструментами, паяльниками и мотками проводов. Кроме того, там было несколько ошейников, подобных тем, что были надеты на Бэйли и клонов.
   Дверь плавно распахнулась, и в комнату вошел мужчина. Он не спешил. Этот высокий полный человек явно был доволен собой и всем вокруг. Видимо, мир казался ему простым и понятным, и жить ему было очень удобно.
   Первым впечатлением Бэйли было то, что этот мужчина совсем не выглядел злодеем. Его лицо было круглым и веселым, на губах застыла широкая улыбка. Его зубы тускло поблескивали: они были серебряными; настоящую эмаль он удалил давным-давно. Но это был практичный выбор. Бэйли не раз встречал людей, решившихся на такую операцию.
   На лице у мужчины аккуратно располагались четыре глаза: он удалил несовершенные природные органы зрения, заменив их набором универсальных сенсоров. Два центральных глаза обеспечивали бинокулярное зрение в свете видимого спектра, а также настраивались в режимы телескопа или многократного увеличения. Еще два сенсора сканировали инфракрасный и ультрафиолетовый спектры. Но в том, что вы подключили к своему мозгу такие протезы, ничего зловещего не было.
   Сначала Бэйли показалось, что на голове мужчина носит шапочку, связанную из серебряных нитей. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это была сеточка из серебряных электродов, идущих из черепа мужчины. Бэйли раньше слышал о том, что такие электроды широко распространены среди трупокрадов. С их помощью они налаживают прямую связь между своим мозгом и внешними коммуникационными системами. В данном случае через электроды поступала информация о состоянии всех систем корабля. Проводки сплетались в одну жилу и заканчивались несколькими штекерами, висевшими на поясе мужчины. Пока Бэйли изучал мужчину, тот взял в руки небольшой цилиндр, стоявший на столе. От линзы, оказавшейся на торце этого цилиндра, отразился свет. Мужчина подключил цилиндр к разъему у себя на поясе и несколько минут стоял молча, как будто глубоко погрузился в мысли.
   – Вы тут промеж себя разговаривали, – сказал он весело. – А Деталь рассказала, какая судьба вам уготована.
   Он указал на стоявший рядом стеклянный сосуд. Только сейчас Бэйли обратил внимание на его содержимое. Там плавал человеческий мозг и остальная нервная система, опутанная переплетением проводов и электродов. Провода были подключены к прибору, стоявшему на тумбочке.
   – Я сказала им правду, – произнесла Деталь. Ее голос исходил из динамика, встроенного в тумбочку. У Бэйли закружилась голова, ему стало дурно.
   – Правильно, – мужчина не переставал улыбаться. – Это поможет им понять, в каком положении они оказались.
   – А откуда вы знаете, о чем мы разговаривали? – пролепетал Бэйли.
   Мужчина похлопал по разъему, к которому он подключал цилиндр.
   – Я когда отлучаюсь, всегда оставляю здесь глаз и ухо, потом загружаю запись. Всегда полезно знать, что происходит в твое отсутствие.
   – Вы капитан корабля? – спросила Захария. Ей удалось подняться на ноги, но одной рукой она держалась за прутья решетки. Она была еще совсем слаба, но буквально испепеляла мужчину взглядом. – Я требую сообщить, по какому праву вы захватили нас в плен. Мы…
   Мужчина пригрозил Захарии указательным пальцем, затем согнул его, как будто нажал на курок. Захария издала приглушенный кашляющий звук и схватилась за свой ошейник.
   – Капитан? Конечно же, нет. Капитан слишком занят, чтобы тратить время на извлечение деталей. Я – Господин Техник. Но вы можете называть меня просто Господином. Также вы можете расслабиться и не напрягаться попусту. Если вы смиритесь с судьбой, все будет гораздо проще. Тогда мне не придется дергать вас за ошейник. Это мое скромное изобретение. Нейтрализует все нервные сигналы, идущие к вашему речевому аппарату. Очень убедительный аргумент в споре. Против этого вам сказать нечего.
   Продолжая улыбаться, Господин осмотрелся.
   – Итак, набор деталей и одна аномалия. – Он еще раз глянул на Бэйли. – Вы – тоже клон? – спросил он.
   – Нет, – отрицательно покачал головой Бэйли.
   Техник улыбнулся.
   – Естественно, даже если бы вы им были, то не сказали бы мне об этом, не так ли? Просто мне необходимо кое-что для себя уяснить. Так что скажите мне, откуда вы и как это получилось, что вы путешествуете в компании клонов?
   – Я с Пояса Астероидов, – неуверенно начал Бэйли. – Солнечная система.
   – Значит, Солнечная система, – кивнул Господин. – Но тут клоны. Как вы сюда попали?
   Бэйли задумался, не зная, что и говорить. Не мог же он сказать правду.
   – Мы направляемся на встречу с друзьями и родственниками. – И это была истинная правда. Когда он путешествовал по Поясу, это была основная цель большинства путешествий.
   – Как интересно. А скажи-ка мне вот еще что: по какому маршруту вы направляетесь?
   Бэйли не хотел выдавать тайну, но то, что они направлялись к Броску Камня, было очевидно.
   – Мы летели к Броску Камня. А потом… – он бессильно развел руками. – Я не штурман.
   – Понятно, – Техник повернулся к Захарии. – Может, вы хотите что-нибудь дополнить? – он снова указал на нее пальцем.
   – Мы летели на рандеву с членами моей семьи. Вы не имеете права…
   Он снова щелчком пальца заставил ее замолчать, качая головой, как расстроенный папаша.
   – Так, так, так… Помните, что я просил вас смириться с судьбой, – он обвел глазами остальных «сестер» – Возможно, мне следует кое-что вам объяснить. Вам несказанно повезло. Мы возвращаемся домой, и вы все летите с нами. Каково бы ни было ваше загадочное место назначения, вам туда уже не попасть.