Страница:
В действительности все было наоборот. Основную тяжесть вооруженной борьбы с мятежниками несли советские войска. Задавался вопрос - кто же кому помогает? Кроме того, личный состав видел, что афганская сторона стремилась уклониться от вооруженной борьбы, а когда все же включалась в нее, то вела себя весьма пассивно, а вернее иммитировала свое участие. В такой обстановке только правда убеждала личный состав в необходимости его миссии в Афганистане. Крайне важно было добиться успеха в первом же бою. От этого во многом зависели все дальнейшие действия личного состава. В то же время успех в первом бою мог породить ложную уверенность в том, что и дальше все будет в порядке. Всему этому нужно было учить не только солдат и сержантов, но и офицеров, генералов, так как почти никто из них не имел боевого опыта. Большинство из личного состава считало, что эта война не будет к нему сурова и безжалостна. Когда же война брала свое, эти люди терялись, были подавлены, а их скрытые слабости выходили наружу. У некоторых людей бытует мнение, что к войне можно привыкнуть. Я с этим не согласен. На мою долю выпало участие в финской войне 1938-40годов, Великой Отечественной войне и несколько лет войны в Афганистане. Кажется я уж и "навоевался в волю", а к войне так и не привык. Да и как можно привыкнуть к тому, что тебя м огут каждую минуту покалечить или убить. На войне человека подстерегает опасность на каждом шагу, но со временем у него вырабатывается готовность к опасности и стремление ее избежать, преодолеть. Происходит приспособление психики к боевой обстановке, но это не привычка, а опыт и умение. Естественно, что нельзя предусмотреть все опасности, которые подстерегают человека и он вынужден находиться в постоянной готовности к встрече с ними. Готовность к опасности и есть часть той работы, которую солдат, сержант, офицер и генерал делают на войне, а когда она (опасность) возникает, то это помогает им справиться с ней. Приобретенный боевой опыт, умение предугадывать грозящую опасность, путем анализа обстановки, позволяют подготовиться к встрече с ней, чтобы в своих действиях не допустить ни малейшей ошибки или оплошности. Тот кто первый обнаружит просчет противника получает преимущество перед ним, так как опасность уже не будет для него неожиданной и он сможет к ней подготовиться. Из сказанного следует, что к войне не привыкают, а овладевают боевым опытом и умением воевать. Психика освобождается от части тех нагрузок, которые на первых порах были вызванны боевой обстановкой. Это совершенно не значит, что исключаются случаи недооценки своих возможностей, беспечности, деления своих действий на важные и второстепенные, пренебрежение мелочами. Для Афганистана такие явления были наиболее характерны после окончания боя и возвращения в район постоянной дислокации. Личный состав считал, что обстановка разрядилась, а все трудности остались позади. Поэтому можно расслабиться и, как следствие - потеря бдительности, что в свою очередь приводило к тому, что подразделение попадало в засаду на маршруте движения и несло потери. Воизбежании бессмысленных потерь был заведен порядок, когда после завершения боя подразделению ставилась новая боевая задача по овладению определенным районом в условиях возможной встречи с противником на любом участке движения. Стало правилом считать бой оконченным только тогда, когда подразделение вернется к месту дислокации. Тем не менее, отрицательные явления в первых боях были обычно очень редки. Традиционные формы боевых действий в условиях Афганистана не всегда были эффективными. Требовалось изыскивать новые способы боевых действий, которые позволяли бы решать боевые задачи малой кровью. Много хлопот доставили нам "легенда об английском карабине", боевые группы в частях и мины мятежников. На вооружении мятежников, кроме современного автоматического оружия имелись и старые образцы. Одним из них и был английский карабин времен первой мировой войны. Кто-то пустил слух, что его действительная дальность стрельбы достигает 1000 м. В то же время у нашего автомата она была около 400 м, а у ручного пулемета доходила до 600 м. На основании этих слухов и возникла, так называемая, "каробино боязнь". Пришлось приложить много усилий для того, что бы опровергнуть эти слухи. Для этого солдаты выбирали лучших стрелков и вооружали их такими карабинами. Затем им предлагалось вести огонь по выставленным мишеням - ростовым фигурам на дистанциях 1000, 800 и 600 метров. По истечении определенного времени стрельба прекращалась и все шли осматривать мишени. На дистанциях 1000 и 800 метров ни одна из мишеней, как правило, не поражалась, а на дистанции 600 м только около 1/3 мишеней были поражены. На вопрос о причинах такой низкой результативности стрелки все как один заявляли, что мишень на дистанциях 1000 и 800 метров не видна через прорезь прицела, а на дистанции 600 м видна, но не четко. Затем предлагалось всем желающим показать свое мастерство. После проведения таких занятий со всеми мотострелковыми ротами легенда об "английском карабине" была снята. К этому времени был уже и раскрыт секрет хитрости, которую применяли мятежники. Заключался он в том, что после обнаружения движения нашей колонны отряд мятежников разбивался на две группы. Одна из них, большая группа А - располагалась примерно на удалении 1000-1200 м от предполагаемого рубежа встречи, а другая - группа Б, состоящая из метких стрелков, располагалась в стороне от маршрута на удалении 500-600 м и тщательно маскировалась. При подходе нашего подразделения к рубежу, намеченному мятежниками, группа А поднималась, открывала огонь и иммитировала отход. Обнаружив это, наше подразделение переходило к преследованию, ведя беспрерывный огонь из всех видов стрелкового оружия. За зтим грохотом, естественно, никто не слышал одиночных выстрелов группы Б, которыми и поражались наши солдаты. Затем группа Б скрытно отходила. Так и возникла эта легенда. Конечно, такой прием применялся только к подразделениям, которые двигались в пешем порядке. Второй вопрос, который потребовал от командования армии проявления жесточайших требований и повседневного контроля, был связан с ликвидацией, так называемые, "боевых групп". Дело в том, что на все дивизии и полки наряду с ведением боевых действий возлагались и охранные функции. В связи с тем, что зтот вид деятельности поручалось осуществлять решением командиров полков при отсутствии контроля старшей инстанции, то возникало положение при котором в большинстве полков не оказывалось полнокровных батальонов и даже рот. Вместо того, что бы привлечь к охране все подразделения одного мотострелкового батальона, назначались взводы и роты из различных батальонов. Когда же нужно было назначить подразделение для решения боевой задачи, то создавались сводные батальоны и даже роты, которые назывались боевыми группами. Такие действия преподносились даже как развитие тактики общевойскового боя и находили поддержку у некоторых довольно крупных начальников. Конечно, боеспособность таких формирований была ниже чем у штатного подразделения, да и у личного состава не было уверенности в том, что включенные в его состав взвод или рота не подведут в бою. Опыт боевых действий таких отрядов показал, что во всех бедах обвинялись не штатные, а включенные подразделения. Ликвидация последствий от такого новшества потребовала приложения особых усилий и настойчивости. По непонятным причинам ряд командиров оказывал завидное сопротивление. Приказом командарма при строгом контроле его исполнения была проведена замена подразделений, несущих службу по принципу - один-полтора батальона для охраны, а остальные батальоны в штатном составе для решения боевых задач. Вообще, на первых порах, создавалось впечатление, что с переходом государственной границы часть офицеров оставила в Союзе все свои военные знания, требования боевых уставов и командирский опыт, а некоторые их поступки и поведение в бою вызывали удивление. Конечно, эта оценка не относится к подавляющему большинству офицерского корпуса. Из донесений, поступавших в нашу оперативную группу, явствовало, что при боях в "зеленной зоне" подразделения 40-ой армии стали нести большие потери чем это было ранее. С.Л.Соколов приказал мне разобраться в этом вопросе. Выяснив, что один из батальонов 70-ой отдельной мотострелковой бригады проводит операцию по разгрому банды, находящейся в "зеленой зоне" юго-западнее Кандогара, я вылетел туда. В батальон я прибыл во второй половине дня. Командир батальона ... обстоятельно доложил обстановку, свое решение и продолжал уверенно командовать подчиненными. Через несколько часов он обратился ко мне с просьбой разрешить до наступления темноты отвести батальон в исходное положение. Такая просьба меня удивила. Получалось, что задача не выполнена, бой продолжается и, очевидно, его придется вести и ночью. Все эти вопросы я задал ему, но он ответил, что в бригаде есть такие указания штаба армии и это, якобы, позволит снизить потери. Я предложил ему обратиться к комбригу, а тому, соответственно, в штаб армии, с просьбой разрешить ему продолжать выполнение задачи без отвода батальона из "зеленой зоны". Такое разрешение было получено и батальон в течение ночи и следующего дня выполнил задачу, понеся при этом незначительные потери. Вернувшись в штаб армии у мненя состоялась беседа с автором этой "челночной операции". - В.Ф., по Вашему указанию падразделения, ведущие бой в "зеленой зоне", к ночи оставляют захваченные рубежи и отходят на исходные позиции, что бы избежать больших потерь ночью. Но утром оставленный рубеж приходится опять брать с боем, а это новые потери. Какой же в этом смысл? - Виктор Аркадьевич, зачастую под покровом темноты мятежники уходят и с утра нам придется вести бой уже только с прикрытием. Тогда и потери будут невелики. - Но в этом случае батальон не выполнит задачу и с его командира следует строго сросить, а сделать этого нельзя, так как он не виноват, а виноваты Вы. - А в чем же моя вина? - удивился В.Ф. - В том, что Вы приказали ему отойти. Основная цель боя - это разгром противника, а не овладение его территорией. Избранная Вами тактика позволяет противнику беспрепятственно уйти от разгрома и цель боя не достигнута. Овладение территорией в условиях Афганистана - это не самоцель, так как с уходом наших подразделений она будет вновь занята моджахедами, отпущенных Вами. Эффективность такой операции равна нулю, а точнее минусовая, так как цель не достигнута, а потери понесены. Может же быть и так, что ночью мятежники не уйдут, а займут свой исходный рубеж и батальон вынужден будет вновь его атаковать, а к ночи опять отходить на исходный рубеж. Так он и будет двигаться как челнок. Я считаю такую практику, В.Ф., нужно прекратить, а точнее запретить - и она была отменена. На территории Афганистана мятежники развернули настоящую "минную войну", особенно на дорогах. Для минирования использовались мины итальянского, американского, английского и бельгийского производства, а так же и самодельные мины, фугасы и устройства. Мины устанавливались на путях движения заблаговременно или при приближении войск. Наиболее характерными местами установки мин являлись участки дорог после подрыва, так как восстановление или их обход были невозможны или затруднены. После подрыва мин колонна обстреливалась из всех видов оружия. К противодействию "минной войне" мы не были готовы в полной мере. Имевшиеся на вооружении общевойсковых и инженерно-саперных частей средства разминирования по своим техническим характеристикам и количеству не обеспечивали требований войск. Основным средством поиска мин оставался, по прежнему, щуп. Только с появлением машины разграждения этот вопрос несколько сдвинулся с мертвой точки, но до конца он, к сожалению, так и не был решен. Изнурительные марши, тяжелые бои, которые почти всегда заканчивались преследованием мятежников по трудно проходимой местности с враждебно настроенным к нам населением, предъявляли к личному составу наших войск высокие требования. И он их с честью оправдал.
3
История войн не знает ни одной победы, одержанной войсками без тщательной и всесторонней разведки противника. Во время Великой Отечественной войны разведку называли "глаза и уши командира". Неумение ее вести часто обходится дорогими и неоправданными потерями. Именно ведение разведки явилось ахиллесовой пятой в действиях наших войск в первые годы пребывания их в Афганстане. Любой из видов разведки опасен, но пожалуй, наиболее опасно ведение наземной разведки. Разведчик идет впереди и первый сталкивается с противником. Результат этой встречи во многом зависит от степени обученности разведчика, его находчивости , хитрости и ума. Условия для ведения войсковой разведки были весьма неблагоприятны для наших войск. Появление даже небольшой группы советских солдат, а тем более европейцев, сразу же фиксировалось местным населением и становилось достоянием вблизи находящегося (а порой и в самом кишлаке) отряда мятежников. Личный состав разведывательных подразделений не знал местного языка, который был многонационален, а переводчиков в дивизии было 1-2 человека. Поэтому такой способ ведения разведки как опрос местного населения исключался. Действия советских разведчиков в национальной одежде не скрывало их принадлежности из-за поведения, обращения с населением, не знания обычаев и т.п. Афганская армия фактически саботировала ведение разведки, хотя и имела для этого огромные возможности. Из многих способов ведения войсковой разведки могли быть использованы только наблюдение, допрос пленных и, пожалуй, засады. Но перечисленные способы могли функционировать в ходе боя, а добыть сведения о местонахождении отрядов мятежников, их составе, намерениях и т.п. с их помощью было нельзя. Таким образом, наиболее действенными и эффективными оставались агентурная и воздушная разведки от которых армия и получала данные о противнике. Потребовалось значительно расширить сеть агентуры. Однако подготовленных кадров на месте не было, а их подбор на первых порах не в полной мере соответствовал предъявляемым требованиям. В основном все сводилось к рекомендациям местных органов власти, которые сами, порой, не имели достаточных сведений о том или ином человеке. Большинство агентов весьма смутно представляли характер предстоящей работы, да и техническое оснащение их равнялось нулю. Добытые сведения доставлялись резиденту либо пешком, либо на попутном транспорте, а уже от него шли в штаб армии. На это затрачивалось 5-7 суток и, естественно, когда эти данные касались отрядов мятежников, то они устаревали. Попадались среди агентуры и двойники, которые передавали дезинформацию, что бы скомпроментировать советскую армию в глазах населения. Передавались данные о местонахождении складов оружия, боеприпасов, исламского комитета в том или ином строении населенного пункта. По этому строению наносится авиаудар. И оказывается, что в этом строении были школа или мечеть. В большинстве кишлаков по внешним признакам нельзя отличить здание школы или мечети от обычных домов. Следует сказать, что когда мы получали сведения о расположении отряда именно в мечети, то она никогда не бомбилась, а высаживался воздушный десант или высылалось подразделение на бронетехнике, которые окружали мечеть и через представителя духовенства вынуждали мятежников сдаться. После этого они передавались органам царандоя или государственной безопасности. Были среди агентов и просто жулики, которые поставляли выдуманные ими сведения для получения вознаграждение. Уличить их в обмане было весьма сложно, а когда ему предъявлялись претензии он заявлял, что когда я там был (5-7 дней тому назад) то отряд находился в кишлаке, пещере и т.п., а где он сейчас я не знаю. Иногда дело доходило до курьезов. Для того что бы отомстить своему соседу или другому обидчику он указывал на его дом как на место хранения вооружения или боеприпасов. С целью получения более достоверных данных стали применяться перекрестные проверки - на один и тот же объект направлялись, как минимум, два агента из различных разведывательных центров. Такая проверка давала положительные результаты. Наиболее достоверные сведения были о местоположении крупных складов вооружения, боеприпасов, продовольствия, а так же о крупных группировках мятежников, располагавшихся в определенных районах. Именно по их захвату или разгрому планировались и проводились боевые действия, т.к. переместить их в короткие сроки было нельзя. Вот и получалось, что воюем давно, а с кем не знали. То совершенно не считаемся с противником, то удивляемся его упорству, сноровке и хитрости. Мятежники широко начали применять диверсии и террористические акты, а так же стали поступать отрывочные данные о создании оппозицией базовых районов и баз на территории Афганистана для обеспечения развертывания и функционирования своих вооруженных формирований. По договоренности с комитетом государственной безопасности Союза в Афганистан были направлены специальные отряды, которые должны были обеспечивать командование 40-ой армии такими данными. Такие отряды имели кодовое название "Каскад" и были укомплектованы профессионалами хорошо подготовленными физически и прошедшими специальные сборы. К сожалению и они не владели языками пушту и дари, что исключало общение с местным населением. Сравнительно скоро уже стали поступать из "Каскада" разведывательные данные. Работали они в тесном контакте с органами безопасности страны. Попытки проводить самостоятельные боевые действия группами "Каскад" по ликвидации отрядов мятежников успеха не имели, так как они для этого не предназначались. После нескольких неудачных попыток руководство "Каскада" от таких действий отказалось. Авиаразведка велась в основном визуальным наблюдением разведывательной авиации и вертолетами. В отдельных случаях проводилось воздушное фотографирование района предстоящих боевых действий, отдельных баз и других интересующих нас объектов. Районы, требующие особого внимания, были закреплены за каждым авиационным полком. Их самолеты (вертолеты) каждый раз вылетая на боевое задание и возвращаясь с него пролетали через этот район и просматривали его. При обнаружениии каких-либо изменений они немедленно докладывали по радио на командный пункт полка, а от туда - на командный пункт командующего ВВС армии. Наиболее эффективным было наблюдение за движением караванов. С целью активизации войсковой разведки было решено провести сборы командиров подразделений, назначенных для устройства засад. Подготовку и проведение таких сборов С.Л.Соколов поручил мне. От каждого мотострелкового полка, бригады привлекались офицеры одного батальона. К подготовке этих сборов были привлечены офицеры "спецназ", вызванные из Союза. В течение трех суток проводились практические занятия на различной местности. Показывалось устройство засады в самых неожиданных местах. Для большей наглядности практиковался такой прием. Участники сборов рассаживались на машины и им ставилась задача вести наблюдение в ходе движения, а по достижении определенного пункта доложить, что ими обнаружено. Когда офицеры прибывали в назначенное место то заслушивались их доклады и задавался вопрос - кто обнаружил засаду? Обычно следовал ответ - никакой засады не было, это "покупка". Когда же по моей команде засада поднималась в рост, то они видели, что сами могли напороться на засаду и убеждалисьв том, что ее можно укрыть не только в горах или "зеленой зоне", но и на совершенно открытой местности. Представлялась возможность желающим офицерам самим устроить засаду. Для этого им выделялись необходимые силы, средства и время. Участники сборов на месте засад обменивались мнениями и высказывали свои рекомендации. На сборах были показаны возможные приемы при организации засад: - при заблаговременном и скрытном занятии позиций на путях возможного движения мятежников; - выставление "приманки" (неисправный автомобиль с группой солдат, производящих его ремонт, или с материальными средствами) в целях привлечения внимания противника и устройство засады на вероятном пути движения мятежников к этому объекту; - занятие позиций на возможных путях отхода противника из кишлака, "зеленой зоны", ущелья при демонстративных действиях наших подразделений; - устройство засады на путях специально оставленных для отдыха мятежников при блокировании района, населенного пункта. Так же были показаны способы открытого выхода в район, намеченный для устройства засады. Проведенные сборы активизировали, если так можно выразиться, засадные действия и стали еще одним источником получения разведывательной информации (захват и опрос пленных, документов, караванов с оружием, и т.п.). Масштаб разведки был, как будто, велик, а ее эффективность еще не в полной мере соответствовала сложившейся обстановке. На мой взгляд, это объяснялось ограниченным числом подготовленных кадров и специального технического оснащения. Хотя во всех дивизиях были развернуты разведывательные центры, которые возглавляли офицеры ГРУ, тем не менее информация поступала весьма ограниченная и несвоевременно. Фактически мы получали только данные - в таком-то месте отряд мятежников, пришел от туда-то, численность 50-60 человек и все. Почти никогда не было донесений, заблаговременно предсказывающих возможное происхождение того или иного события, что позволило бы своевременно принять необходимые контрмеры. Я не раз говорил об этом с С.Ф.Ахромеевым. Он со мной соглашался, ставил вопрос перед ГРУ генштаба, но изменений было немного. Естественно, напрашивался вопрос, как можно требовать эффективных действий от войск, если мы не снабжаем их разведывательными данными? Очень робко, а пожалуй только эпизодически, проникла наша агентура в наиболее крупные отряды мятежников, что бы своевременно передавать ценную информацию. Все что говорилось выше об агентурной разведке совершенно не касается оперативной или стратегической агентуры. Речь шла об агентуре работающей на 40-у армию в пределах Афганистана, прообразом которой была разведка, которая велась в республиках Средней Азии во время борьбы с басмачеством. Для оперативной обработки разведывательных данных в резиденции нашей группы в 4.00-4.30 утра ежедневно собирались начальник разведывательного управления Сухопутных войск Ф.И.Гредасов, начальник штаба и начальник разведывательного отдела 40-ой армии, советники при разведывательном управлении афганской армии, МВД, представитель групп "Каскад", старший авиационный начальник нашей группы И.Ф.Модяев. Проводил это совещание С.Ф.Ахромеев. На нем докладывались разведывательные данные, полученные в течение суток, принималось решение на их реализацию силами авиации или наземных войск и определялись сроки их проведения. Иногда разными начальниками по одному и тому же объекту докладывались противоречивые сведения. В этом случае по нему не принималось решение, а ставилась задача на уточнение. Такие заседения проводились в течение 45-60 минут с целью оперативного принятия решения на реализацию разведывательных данных. Тем не менее, если реализовать разведывательные данные поручалось сухопутным подразделениям, то зачастую они опаздывали и никого в указанном районе не находили. Это объяснялось тем, что со времени получения разведывательных данных и прохождения команды на их реализацию и подготовку подразделения затрачивалось много времени. С целью более эффективного использования разведывательных данных было принято решение установить для каждой дивизии, бригады и отдельного полка зону ответственности. Каждый командир был обязан при получении разведывательных данных от своего разведывательного центра принимать решение на их реализацию, не ожидая команды сверху. Для этого необходимо было иметь в постоянной готовности к действию дежурное подразделение силою до усиленного мотострелкового батальона. Кроме того, представлялось право вызывать с близлежащего аэродрома дежурную пару вертолетов. Такой порядок себя полностью оправдал. Действия дежурных подразделений были весьма эффективны. Несмотря на сложность обстановки, когда не всегда имелись необходимые данные для принятия решения, командиры подразделений принимали меры что бы действиями своих разведывательных подразделений эти данные до начала боя получить.
4
Все соединения и части Сухопутных войск, за исключением воздушно-десантных, до ввода в Афганистан были скадрованные, а точнее сокращенного состава, что не могло не сказаться на уровне подготовки офицеров. В таких дивизиях нет командиров взводов, а командиры рот и батальонов не имеют в своем подчинении солдат и сержантов, да и в полку их не всегда наберется на две смены караула. В то же время, боевой техникой части укомплектованы на 100%, а за ней нужно следить, строительством парков и других объектов нужно заниматься, т.е. по объему работ у них не меньше чем в развернутых частях. Для решения жизненно необходимых задач командиры были вынуждены привлекать всех офицеров и для охраны и для обслуживания техники, для строительства и проведения занятий с приписным составом в комплектующих военкоматах. Конечно, в таких условиях говорить о плановой, регулярной командирской подготовке, значит обманывать самого себя. Именно этим можно объяснить, что офицеры скадрованных подразделений, находясь длительное время без личного состава в определенной степени утратили свои командирские навыки и уровень их личной (особенно горной) подготовки был сравнительно невысок.
3
История войн не знает ни одной победы, одержанной войсками без тщательной и всесторонней разведки противника. Во время Великой Отечественной войны разведку называли "глаза и уши командира". Неумение ее вести часто обходится дорогими и неоправданными потерями. Именно ведение разведки явилось ахиллесовой пятой в действиях наших войск в первые годы пребывания их в Афганстане. Любой из видов разведки опасен, но пожалуй, наиболее опасно ведение наземной разведки. Разведчик идет впереди и первый сталкивается с противником. Результат этой встречи во многом зависит от степени обученности разведчика, его находчивости , хитрости и ума. Условия для ведения войсковой разведки были весьма неблагоприятны для наших войск. Появление даже небольшой группы советских солдат, а тем более европейцев, сразу же фиксировалось местным населением и становилось достоянием вблизи находящегося (а порой и в самом кишлаке) отряда мятежников. Личный состав разведывательных подразделений не знал местного языка, который был многонационален, а переводчиков в дивизии было 1-2 человека. Поэтому такой способ ведения разведки как опрос местного населения исключался. Действия советских разведчиков в национальной одежде не скрывало их принадлежности из-за поведения, обращения с населением, не знания обычаев и т.п. Афганская армия фактически саботировала ведение разведки, хотя и имела для этого огромные возможности. Из многих способов ведения войсковой разведки могли быть использованы только наблюдение, допрос пленных и, пожалуй, засады. Но перечисленные способы могли функционировать в ходе боя, а добыть сведения о местонахождении отрядов мятежников, их составе, намерениях и т.п. с их помощью было нельзя. Таким образом, наиболее действенными и эффективными оставались агентурная и воздушная разведки от которых армия и получала данные о противнике. Потребовалось значительно расширить сеть агентуры. Однако подготовленных кадров на месте не было, а их подбор на первых порах не в полной мере соответствовал предъявляемым требованиям. В основном все сводилось к рекомендациям местных органов власти, которые сами, порой, не имели достаточных сведений о том или ином человеке. Большинство агентов весьма смутно представляли характер предстоящей работы, да и техническое оснащение их равнялось нулю. Добытые сведения доставлялись резиденту либо пешком, либо на попутном транспорте, а уже от него шли в штаб армии. На это затрачивалось 5-7 суток и, естественно, когда эти данные касались отрядов мятежников, то они устаревали. Попадались среди агентуры и двойники, которые передавали дезинформацию, что бы скомпроментировать советскую армию в глазах населения. Передавались данные о местонахождении складов оружия, боеприпасов, исламского комитета в том или ином строении населенного пункта. По этому строению наносится авиаудар. И оказывается, что в этом строении были школа или мечеть. В большинстве кишлаков по внешним признакам нельзя отличить здание школы или мечети от обычных домов. Следует сказать, что когда мы получали сведения о расположении отряда именно в мечети, то она никогда не бомбилась, а высаживался воздушный десант или высылалось подразделение на бронетехнике, которые окружали мечеть и через представителя духовенства вынуждали мятежников сдаться. После этого они передавались органам царандоя или государственной безопасности. Были среди агентов и просто жулики, которые поставляли выдуманные ими сведения для получения вознаграждение. Уличить их в обмане было весьма сложно, а когда ему предъявлялись претензии он заявлял, что когда я там был (5-7 дней тому назад) то отряд находился в кишлаке, пещере и т.п., а где он сейчас я не знаю. Иногда дело доходило до курьезов. Для того что бы отомстить своему соседу или другому обидчику он указывал на его дом как на место хранения вооружения или боеприпасов. С целью получения более достоверных данных стали применяться перекрестные проверки - на один и тот же объект направлялись, как минимум, два агента из различных разведывательных центров. Такая проверка давала положительные результаты. Наиболее достоверные сведения были о местоположении крупных складов вооружения, боеприпасов, продовольствия, а так же о крупных группировках мятежников, располагавшихся в определенных районах. Именно по их захвату или разгрому планировались и проводились боевые действия, т.к. переместить их в короткие сроки было нельзя. Вот и получалось, что воюем давно, а с кем не знали. То совершенно не считаемся с противником, то удивляемся его упорству, сноровке и хитрости. Мятежники широко начали применять диверсии и террористические акты, а так же стали поступать отрывочные данные о создании оппозицией базовых районов и баз на территории Афганистана для обеспечения развертывания и функционирования своих вооруженных формирований. По договоренности с комитетом государственной безопасности Союза в Афганистан были направлены специальные отряды, которые должны были обеспечивать командование 40-ой армии такими данными. Такие отряды имели кодовое название "Каскад" и были укомплектованы профессионалами хорошо подготовленными физически и прошедшими специальные сборы. К сожалению и они не владели языками пушту и дари, что исключало общение с местным населением. Сравнительно скоро уже стали поступать из "Каскада" разведывательные данные. Работали они в тесном контакте с органами безопасности страны. Попытки проводить самостоятельные боевые действия группами "Каскад" по ликвидации отрядов мятежников успеха не имели, так как они для этого не предназначались. После нескольких неудачных попыток руководство "Каскада" от таких действий отказалось. Авиаразведка велась в основном визуальным наблюдением разведывательной авиации и вертолетами. В отдельных случаях проводилось воздушное фотографирование района предстоящих боевых действий, отдельных баз и других интересующих нас объектов. Районы, требующие особого внимания, были закреплены за каждым авиационным полком. Их самолеты (вертолеты) каждый раз вылетая на боевое задание и возвращаясь с него пролетали через этот район и просматривали его. При обнаружениии каких-либо изменений они немедленно докладывали по радио на командный пункт полка, а от туда - на командный пункт командующего ВВС армии. Наиболее эффективным было наблюдение за движением караванов. С целью активизации войсковой разведки было решено провести сборы командиров подразделений, назначенных для устройства засад. Подготовку и проведение таких сборов С.Л.Соколов поручил мне. От каждого мотострелкового полка, бригады привлекались офицеры одного батальона. К подготовке этих сборов были привлечены офицеры "спецназ", вызванные из Союза. В течение трех суток проводились практические занятия на различной местности. Показывалось устройство засады в самых неожиданных местах. Для большей наглядности практиковался такой прием. Участники сборов рассаживались на машины и им ставилась задача вести наблюдение в ходе движения, а по достижении определенного пункта доложить, что ими обнаружено. Когда офицеры прибывали в назначенное место то заслушивались их доклады и задавался вопрос - кто обнаружил засаду? Обычно следовал ответ - никакой засады не было, это "покупка". Когда же по моей команде засада поднималась в рост, то они видели, что сами могли напороться на засаду и убеждалисьв том, что ее можно укрыть не только в горах или "зеленой зоне", но и на совершенно открытой местности. Представлялась возможность желающим офицерам самим устроить засаду. Для этого им выделялись необходимые силы, средства и время. Участники сборов на месте засад обменивались мнениями и высказывали свои рекомендации. На сборах были показаны возможные приемы при организации засад: - при заблаговременном и скрытном занятии позиций на путях возможного движения мятежников; - выставление "приманки" (неисправный автомобиль с группой солдат, производящих его ремонт, или с материальными средствами) в целях привлечения внимания противника и устройство засады на вероятном пути движения мятежников к этому объекту; - занятие позиций на возможных путях отхода противника из кишлака, "зеленой зоны", ущелья при демонстративных действиях наших подразделений; - устройство засады на путях специально оставленных для отдыха мятежников при блокировании района, населенного пункта. Так же были показаны способы открытого выхода в район, намеченный для устройства засады. Проведенные сборы активизировали, если так можно выразиться, засадные действия и стали еще одним источником получения разведывательной информации (захват и опрос пленных, документов, караванов с оружием, и т.п.). Масштаб разведки был, как будто, велик, а ее эффективность еще не в полной мере соответствовала сложившейся обстановке. На мой взгляд, это объяснялось ограниченным числом подготовленных кадров и специального технического оснащения. Хотя во всех дивизиях были развернуты разведывательные центры, которые возглавляли офицеры ГРУ, тем не менее информация поступала весьма ограниченная и несвоевременно. Фактически мы получали только данные - в таком-то месте отряд мятежников, пришел от туда-то, численность 50-60 человек и все. Почти никогда не было донесений, заблаговременно предсказывающих возможное происхождение того или иного события, что позволило бы своевременно принять необходимые контрмеры. Я не раз говорил об этом с С.Ф.Ахромеевым. Он со мной соглашался, ставил вопрос перед ГРУ генштаба, но изменений было немного. Естественно, напрашивался вопрос, как можно требовать эффективных действий от войск, если мы не снабжаем их разведывательными данными? Очень робко, а пожалуй только эпизодически, проникла наша агентура в наиболее крупные отряды мятежников, что бы своевременно передавать ценную информацию. Все что говорилось выше об агентурной разведке совершенно не касается оперативной или стратегической агентуры. Речь шла об агентуре работающей на 40-у армию в пределах Афганистана, прообразом которой была разведка, которая велась в республиках Средней Азии во время борьбы с басмачеством. Для оперативной обработки разведывательных данных в резиденции нашей группы в 4.00-4.30 утра ежедневно собирались начальник разведывательного управления Сухопутных войск Ф.И.Гредасов, начальник штаба и начальник разведывательного отдела 40-ой армии, советники при разведывательном управлении афганской армии, МВД, представитель групп "Каскад", старший авиационный начальник нашей группы И.Ф.Модяев. Проводил это совещание С.Ф.Ахромеев. На нем докладывались разведывательные данные, полученные в течение суток, принималось решение на их реализацию силами авиации или наземных войск и определялись сроки их проведения. Иногда разными начальниками по одному и тому же объекту докладывались противоречивые сведения. В этом случае по нему не принималось решение, а ставилась задача на уточнение. Такие заседения проводились в течение 45-60 минут с целью оперативного принятия решения на реализацию разведывательных данных. Тем не менее, если реализовать разведывательные данные поручалось сухопутным подразделениям, то зачастую они опаздывали и никого в указанном районе не находили. Это объяснялось тем, что со времени получения разведывательных данных и прохождения команды на их реализацию и подготовку подразделения затрачивалось много времени. С целью более эффективного использования разведывательных данных было принято решение установить для каждой дивизии, бригады и отдельного полка зону ответственности. Каждый командир был обязан при получении разведывательных данных от своего разведывательного центра принимать решение на их реализацию, не ожидая команды сверху. Для этого необходимо было иметь в постоянной готовности к действию дежурное подразделение силою до усиленного мотострелкового батальона. Кроме того, представлялось право вызывать с близлежащего аэродрома дежурную пару вертолетов. Такой порядок себя полностью оправдал. Действия дежурных подразделений были весьма эффективны. Несмотря на сложность обстановки, когда не всегда имелись необходимые данные для принятия решения, командиры подразделений принимали меры что бы действиями своих разведывательных подразделений эти данные до начала боя получить.
4
Все соединения и части Сухопутных войск, за исключением воздушно-десантных, до ввода в Афганистан были скадрованные, а точнее сокращенного состава, что не могло не сказаться на уровне подготовки офицеров. В таких дивизиях нет командиров взводов, а командиры рот и батальонов не имеют в своем подчинении солдат и сержантов, да и в полку их не всегда наберется на две смены караула. В то же время, боевой техникой части укомплектованы на 100%, а за ней нужно следить, строительством парков и других объектов нужно заниматься, т.е. по объему работ у них не меньше чем в развернутых частях. Для решения жизненно необходимых задач командиры были вынуждены привлекать всех офицеров и для охраны и для обслуживания техники, для строительства и проведения занятий с приписным составом в комплектующих военкоматах. Конечно, в таких условиях говорить о плановой, регулярной командирской подготовке, значит обманывать самого себя. Именно этим можно объяснить, что офицеры скадрованных подразделений, находясь длительное время без личного состава в определенной степени утратили свои командирские навыки и уровень их личной (особенно горной) подготовки был сравнительно невысок.