Мессадье Жеральд. Царь Давид

   Потом встал и наполнил три рога вином. Первый протянул Иоаву, как будто хотел продемонстрировать, что чувствует к нему большее расположение, чем к сыну, несмотря на прощение.
   Вопреки всякой благоразумности и надеждам Давида и его окружения, поведение Авессалома не изменилось. Он вернулся в свои апартаменты во дворце и вечером устроил громогласный праздник с танцовщицами и музыкой, так что весь дворец допоздна не мог уснуть.
   В последующие дни он садился в свою колесницу, начищенную до блеска, и объезжал окрестности Иерусалима в пурпурном плаще. Все его поведение становилось все более и более бунтарским.
   Он регулярно подходил к воротам Иерусалима и беседовал с теми, кто приходил к Давиду со спорными юридическими делами.
   – Вот ты, ты пришел откуда? – спрашивал он.
   – Я пришел из Бехани. Я из племени иудеев (но он мог также прийти из Маханата, Бейрота, Села или еще откуда-нибудь). А кто ты?
   – Это Авессалом, сын царя, – торжественно говорил его сопровождающий.
   Чужеземец рассматривал Авессалома и, верно, говорил про себя, как он красив и властен, этот молодой человек, он может быть только царевичем. Он падал ниц перед будущим царем и целовал его ноги.
   – А зачем ты пришел в Иерусалим? – спрашивал будущий царь.
   – У меня дело, которое я хочу представить царю, твоему отцу, нашему судье.
   – Какое дело?
   – Мой отец умер и оставил нам, своим сыновьям, земли. Еще до смерти он говорил нам, что мы должны разделить все на три равные доли. Хотя есть земли плодородные и не очень. Должны ли мы делить эти земли по площади или по их значению?
   – Это интересный случай, – замечал Авессалом, – к несчастью, царь не сможет тебя принять.
   – А почему?
   – Он слишком занят делами царства.
   – Но какие же такие дела царства, если он не может заняться делами своих подданных?
   – Ах, если бы я только был судьей в этой стране, я бы разобрался с каждым, кто обратился ко мне с жалобой, требующей моего правосудия!
   Каждый делал из этого вывод, что либо царство остается без судьи, либо правосудие хромает.
   – Когда же Авессалом станет царем? – спрашивали люди двенадцати племен.
   Эфраим и Иоав знали об этих интригах, но не осмеливались потревожить Давида. Жены царя также боялись его беспокоить: он ничего не хотел слышать.
   Это длилось в течение долгого времени. Однажды измученный Иоав пришел к царю. Было холодно, дул ветер, ожидался снег. Давид принял его на террасе своей комнаты. Местность была мрачной и серой.
   – Человек, имевший счастье видеть это, видел все, – сказал Давид.
   – Ты еще не все видел! – воскликнул Иоав.
   Выходя из царских покоев, Иоав столкнулся с Авессаломом, направляющимся к своему отцу. Их взгляды встретились, как скрещивается оружие.
   – Твои дела идут не очень хорошо, Иоав? – спросил царевич. – У тебя расстроенный вид. – Но он не дождался ответа и вошел к Давиду.
   Закутанный в плащ, стоящий перед жаровней, напротив идолов, царь совсем не напоминал о власти.
   Авессалом, как обычно, пал ниц, подождал, пока отец не поднял его, и наклонился, чтобы получить поцелуй. Эфраим стоял рядом с царем.
   – Мой царь, отец мой, я хочу выполнить обещание, которое я дал Богу, когда был в изгнании в Гесхуре, – начал Авессалом.
   Давид внимательно смотрел на юношу.
   – Я обещал, что если мое изгнание закончится, то я буду служить Богу в Хевроне.
   Эфраим вздрогнул. Авессалом – священник, вот удивительно!
   Давид качнул головой.
   – Ты можешь идти, сын мой. Бог тебя благословит.
   Авессалом устремился вперед, чтобы поцеловать руки отца, бросил взгляд на Эфраима и ушел.
   На минуту в комнате установилась тишина.
   – Авессалом – священник… – прошептал наконец Эфраим.
   – Добавь дров в жаровню, – сказал Давид. – Пути Господни неисповедимы. А кто я такой, чтобы отказать своему сыну в служении Богу?
   Через несколько дней узнали: Авессалом еще не прибыл в Хеврон, а его гонцы уже проехали по землям племен, разнося следующую новость:
   – Когда вы услышите звук труб, Авессалом станет царем Хеврона!
   Его приезд был обставлен как приезд царя, эскорт в двести человек, звуки фанфар и цимбал, все это ошеломило город. Спустя несколько дней весь Израиль, за исключением Иерусалима, уверился, что Авессалом уже стал царем не только в Хевроне, но и во всем царстве.
   Один странник, приехавший из Межиддо в Иерусалим, спросил, от чего умер Давид. Когда ему сообщили, что царь в полном здравии в своем дворце, он оцепенел. Тогда в Израиле два царя? Возникло смятение. По улицам разносились крики:
   – Авессалом – царь! Да здравствует Авессалом, служитель Бога и чести!
   Последние донесения сообщали, что Авессалом идет на Иерусалим с армией в пять тысяч человек. На этот раз Иоав, его брат Абисхай, Эфраим и другие поспешили обеспокоить Давида. Впрочем, новость уже обежала город, и люди собирались группами на крепостных стенах, чтобы увидеть прибытие нового царя.
   – Авессалом на пути сюда с армией, чтобы захватить Иерусалим! – закричал Эфраим. – Он провозгласил себя царем. Ты ничего не будешь делать? Ты не будешь защищаться?
   – Против моего сына? – ответил Давид.
   – Ну тогда… Ну тогда нужно покинуть Иерусалим! Или ты хочешь умереть от руки собственного сына?
   Давид поднял глаза на посетителей: за эти дни царь постарел на несколько лет. Он глубоко вздохнул, слезы катились по его щекам и терялись в бороде. Он встал. Гомон царил в зале, за дверью: это были жены и любовницы, ожидающие его решения.
   – Собери всех во дворе, – сказал он Эфраиму.
   – Я тебя предупреждала! – вскричала Вирсавия, когда он открыл дверь.
   Но Давид не слушал ее. Он спустился во двор дворца и остановился на самой высокой ступеньке.
   Придворные, священники, вся царская охрана, слуги, рабы его уже ждали. К ним присоединились его женщины.
   – Израиль выбрал царем Авессалома, – провозгласил он с высоты ступеней. – Но на то воля Божья! Мы должны покинуть Иерусалим. Авессалом никого не пощадит в этом городе.
   Это было отречение. Жены рыдали, любовницы тоже. Но Давид приказал им остаться, чтобы заботиться о зданиях.
   – Он оставляет женщин защищать свой дворец! – иронизировали некоторые.
   Слуги сообщили о готовности. В конюшнях седлали верховых. Пока Эфраим руководил приготовлениями, Давид вернулся на террасу. Итак, Господь его покарал. Он отобрал у него трон. Он отобрал у него Израиль. Он отобрал труд всей его жизни. И все это только потому, что Давид отнял жену у мужа, а его отправил на смерть. Он сам, Давид, походил на смерть, которая отнимает мужей у жен!
   – Я готов, мой царь, все упаковано. Я сам позабочусь о твоих вещах, – сказал Эфраим.
   Давид завернулся в плащ и открыл дверь, не оборачиваясь. Одетые и готовые к поездке слуги выстроились на лестнице. Его конюший ждал с лошадью. Двери дворца были уже открыты для женщин и слуг, которые шли первыми. Под равнодушными и насмешливыми взглядами народа, сопровождаемый Иоавом и Абисхаем, окруженный своими слугами, он пересек город и спустился до ворот, где Авессалом пообещал однажды вершить правосудие.
   Толпа собралась на крепостных стенах и созерцала в тишине, разгрызая финики, медовое печенье и виноград, бегство человека, давшего ей этот город.
   У ворот Давид заметил группу людей вокруг повозки, среди них Садока и Авиафара. Он узнал также и других, это были люди из племени леви, и наконец он определил, содрогаясь, форму, положенную на повозку: это был ковчег. Ковчег! Они увозили ковчег из Иерусалима!
   – Этот ковчег не моя собственность. Это собственность моего народа, – сказал он Садоку. – Верните его на место. Если Богу будет угодно, чтобы я увидел его снова, он сделает это. Но если не захочет, на то его воля.
   Они смотрели на него, обуреваемые противоречивыми чувствами.
   – И ты, Садок, ты можешь предвидеть! Возвращайтесь вдвоем: ты и Авиафар – и возьмите с собой этих двух молодых людей – твоего сына Ахимаца и Ионафана, сына Авиафара. Вы должны быть рядом с ковчегом.
   Они подняли руки к лицу. Они тоже плакали, но время слез прошло.
   – Вы знаете, где меня найти. Я пойду в Иерихон^[17]. Как сможете, направьте туда гонца.
   Керетинские и пелетинские воины, а также воины Еффея, шесть сотен вооруженных гиттитов присоединились к нему, когда он спустился в долину Кедрона. Еффей, который был из Гефа, пришел на службу к царю с шестью сотнями соотечественников.
   – Ты тоже здесь? – спросил его Давид. – Что ты собираешься делать? Возвращайся служить новому царю. Ты чужеземец, более того, ты изгнан из своей страны. Ты только что приехал, и ты хочешь следовать за мной в моих скитаниях. Я не знаю, куда идти. Возвращайся в Иерусалим со своими соотечественниками. Господь не оставит тебя своей милостью.
   – Если правда то, что Бог существует, – пылко ответил Еффей, – я буду служить тебе и последую за тобой.
   – Ну тогда вперед, – ответил Давид.
   Последний лазутчик прибыл запыхавшись.
   – Ахитофель, – сказал он Эфраиму, следовавшему за Давидом. Эфраим замедлил шаг. – Ахитофель Гилонитянин, советник царя. Он примкнул к Авессалому! И Амессай, племянник царя!
   Давид услышал. Они все вместе шли к победе и все его предали. Даже его племянник, Ахитофель, уважаемый судья, исполнитель закона!
   Давид был в ярости.
   Они пересекли долину и начали подниматься на гору Оливье.
   Давид спешился, передал поводья своего коня одному из слуг, разулся, откинул назад капюшон и направился пешком в старое святилище. Он рыдал, люди вокруг него тоже рыдали, большинство шло за ним по этой античной горе, где многие поколения просили владыку мира, а что оставалось делать в этот несчастный день, как только просить! Поднявшись на вершину, Давид стал молиться, восклицая:
   – Расстрой, о Боже, замыслы Ахитофеля!
   Когда он поднялся на вершину, туда, где обычай требовал преклонить колени, он встретил Хусия Архитянина, преданного старого друга, советника и доверенное лицо. Разорванное платье, голова, посыпанная землей в знак траура, Хусий бросился в объятия Давида.
   – Что ты здесь делаешь?
   – Где же мне быть, как не здесь. Я следую за тобой, мой царь, мой друг. Друзья познаются в беде.
   Давид посмотрел на него, улыбнулся и обнял.
   – Теперь ты будешь со мной в изгнании, но если ты вернешься в Иерусалим, ты можешь помочь мне расстроить планы Ахитофеля.
   Хусий Архитянин был удивлен.
   – Ты хочешь, чтобы я покинул тебя?
   – Я хочу, чтобы ты вернулся в Иерусалим и сказал Авессалому: «Я служил твоему отцу, теперь я твой слуга. У тебя будут священники Садок и Авиафар и их сыновья, Ахимаац и Ионафан, и благодаря им ты сможешь мне докладывать все, что услышишь.
   Хусий медленно кивнул головой. Он пригладил волосы рукой, вытер лицо полами платья, завернулся в плащ и сел на мула. Потом начал спускаться в сторону Иерусалима.
   Эфраим и Иоав растерянно наблюдали за сценой: так отказался или не отказался Давид от царства?
   Немного дальше, на вершине горы, Давид нашел Сиву, слугу Мемфивосфея, сына-калеки Ионафана, к которому он был привязан. Он поискал глазами сына Ионафана и не нашел его. Сива, который приводил в равновесие большие мешки, нагруженные на двух ослов, прекратил свое занятие и бросился к его ногам.
   – Где Мемфивосфей? – спросил Давид.
   – Он остался в Иерусалиме. Он думает, что, возможно, у него есть шанс обрести трон своего деда.
   Значит, Мемфивосфей достаточно глуп, если помышляет, что Авессалом отречется от трона в его пользу.
   – А что это за ослы?
   Это верховые животные на случай, если кто-то из твоей семьи устанет. В один мешок я положил двести хлебов, в другой – виноград, а в этот – инжир и финики. В последнем мешке – бурдюк с вином.
   – Для кого?
   – Для тебя и твоей свиты, мой повелитель. Был ли слуга умней своего господина?
   – Очень хорошо, – сказал Давид. – Когда я вернусь, у тебя будет все, чем владеет твой хозяин.
   Итак, подумал Эфраим, который обменялся взглядом с Иоавом и Абисхаем, он рассчитывает вернуться.
   Давид обулся, остальные последовали его примеру. Солнце садилось, когда караван отправился в дорогу. Солдаты, шедшие позади, постоянно оглядывались.
   Вчера, еще только вчера каждый спал у себя дома. Это бегство было как смерть.

Глава 17
СЫН-ОТЦЕУБИЙЦА

   В сумерках дорога между черными лесами походила на сон. Туман, поднимавшийся над деревьями, становился золотой пылью, которую взгляд еле видит. Последние солнечные лучи ослепляли путников. Время от времени зверь, хищник или добыча, заяц или лиса, бегом пересекали дорогу. Появились летучие мыши. Тени стали длиннее, как предвестники смерти. Два или три шакала показались на минуту и скрылись в лесу, напуганные толпой, которая прошла перед ними.
   Давид дрожал от холода, который предшествует ночи, когда он заметил сзади некоторое оживление. Со стороны Пара приближался караван. Голоса кричали:
   – Царь! Позовите царя!
   Он и Эфраим замедлили шаг и повернулись. Еффей, командир гиттитов, подбежал рысью с двумя молодыми людьми.
   – Царь, это Ахимаац – сын Садока и Ионафан – сын Авиафара, которые прибыли прямо из Бахурима!
   – Ахимаац! Ионафан! Будь благословен Бог! Какие новости привезли вы? – воскликнул Давид.
   – Царь, не надо ехать в Иерихон! Надо сейчас же перейти реку! – сказал Ахимаац, тяжело дыша.
   – Если ты поедешь в Иерихон, – объяснил Ионафан, – люди этого города выдадут тебя Авессалому, тебя и твоих людей, если они тебя не выдадут, Авессалом разрушит город! Он готовится преследовать тебя с тысячами солдат! – добавил Ионафан.
   – Что произошло? – спросил Давид.
   – Через час (по песочным часам), когда ты ушел из Иерусалима, Авессалом и его люди вошли в город, – рассказывал Ахимаац. – Он сейчас же созвал совет, чтобы знать, что нужно делать. Об этом мне сказал мой отец. Ахитофель предложил сейчас же преследовать тебя с двенадцатью тысячами и изолировать от охраны. Но Авессалом спросил мнение Хусия. Тот напомнил Авессалому, что ты закаленный воин и можешь спрятаться в пещере.
   Услышав эти слова, которые навеяли старые воспоминания, Иоав рассмеялся.
   – А потом? – спросил Давид, сдерживая улыбку.
   – Наши отцы отправили нас, Ионафана и меня, из города в Эн-Рожель. Они велели ждать там указаний, которые они передадут через слугу. Слуга принес вести, что Хусий посоветовал Авессалому подождать, потому что вся страна уже знает, что он царь и находится в Иерусалиме. Страна сама избавится от тебя и отдаст тебя в его руки.
   – Сын-отцеубийца, – прошептал Давид, – вот что я посеял!
   Но Бог, к которому он обратился с молитвой, внял его просьбе: Хусий одурачил Авессалома. Он был принят им и расстроил план Ахитофеля.
   – Хорошо, – сказал он. – Теперь отправляйтесь к себе.
   – Мы не можем сделать этого, – ответил Ионафан.
   – Почему?
   – Мы раскрыты. Один мальчишка видел нас в Эн-Рожеле и слышал, что нам сказал слуга. Тогда он сообщил это людям Авессалома. Мы убежали. Мы приехали в Бахурим и нашли приют у одной женщины. Люди Авессалома преследовали нас до этого дома. Увидав их, женщина спустила нас в ров, а сверху набросала зерно. Когда ее спросили, где мы, она ответила, что мы убежали к пруду. Мы снова бежали. И вот мы здесь.
   – Хорошо, оставайтесь с нами, – сказал Давид.
   Он созвал совет с Иоавом, Абисхаем и Еффеем.
   Нельзя было терять ни минуты. Нужно было, безусловно, до ночи переправиться через Иордан. Сейчас же после Пара они пошли по узкому ущелью реки Суенит, обошли Иерихон с юга и вскоре достигли реки. Давид знал, что в конце дороги есть два брода, что реки в это время года не очень глубокие.
   – Мы не сумеем, конечно, перейти реку до наступления ночи, – заметил Абисхай.
   – Не важно, – возразил Давид. – Худшее, чем мы рискуем, это замочить ноги!
   Они поехали рысью. Лошади, мулы, верблюды и тысяча людей шли за Давидом, одновременно командиром и разведчиком. Это было все, что осталось от его народа. И когда вечер стал фиолетовым, они еще ехали рысью. Старый опыт Давида, когда он боролся с разбойниками, вернулся к нему: он интуитивно выбирал ровную местность. Лошадь вышла к высокой траве и камышам. Давид сошел на землю, подошел к воде и наклонился, опустив в нее свои пальцы. Вода была ледяной. Перейти Иордан было необходимо. С той стороны у Авессалома не было друзей. А если он пустится вдогонку, Давид может затеряться в пустынях Аравии, восстановить союзы, соединить отряды и предупредить наступление. Если они достигнут противоположного берега Иордана, они спасены.
   За ним Иоав, Абисхай, Еффей, Эфраим и другие остановились.
   – Нам понадобятся факелы! – крикнул им Давид.
   Офицер принес терракотовую чашу, в которой трещали угли. Сунул туда палку, обернутую паклей, и разжег пламя.
   – Факелы! – крикнул Иоав.
   – Четырех достаточно, – сказал Давид.
   Другой офицер развернул кожаный футляр, достал факелы, и их зажгли. Давид позвал солдата и вошел в воду. Вода доходила до икр.
   – Оставайся здесь и держи факел высоко, – сказал ему Давид. Потом он попросил другой факел и позвал другого солдата на другое место, где вода доходила до колен. И так далее, чтобы факелы служили вехами брода, имевшего форму зигзага. Потом Давид вернулся и перевел верховых животных, женщин и детей.
   Отблески пламени плясали в воде до зари. Последними брод перешли солдаты. Потом сделали привал, обсушились, справили естественные нужды, напоили и накормили животных, женщины посетовали, дети с криком размяли ноги, поели то, что было, напились и наполнили фляги.
   Давид повернулся к Иоаву. Они оба были разбиты. Они посмотрели друг на друга, обнялись, стараясь много не говорить, чтобы не походить на женщин.
   – Сын-отцеубийца – все-таки это незаслуженно, – сказал Давид.

Глава 18
О ЧЕМ УЗНАЛИ ПОЗДНЕЕ

   Люди любят считать себя справедливыми. Они говорят об умерших современниках со снисходительностью судей.
   Когда совет неспособного Ахитофеля был отклонен Авессаломом в пользу Хусия, великий, известный, почтенный советник Давида испытал чувство стыда, поскольку обманул ожидания своего нового хозяина и предложил убить старого. Некоторые сурово смотрели на него. Он вернулся к себе домой в Гилон и повесился.
   Его память была смешана с грязью. Кто никогда не предавал, того светильник не погаснет среди глубокой тьмы.
   Прежде чем распорядиться собственной жизнью, он дал Авессалому совет, поражавший бесчестьем: судья рекомендовал новому царю публично заняться любовью на крыше дворца со всеми любовницами Давида, чтобы каждый знал, что он отрекся от любого почтения к своему отцу.
   Надутый и самонадеянный, гордый своей шевелюрой, как павлин своим хвостом, уверенный в неоспоримом превосходстве своей красоты и исполненный тщеславием, как те, кто наследует власть вместо того, чтобы ковать-завоевывать ее, Авессалом последовал этому совету недостойного слуги и таким образом опустился ниже слуг.
   Чернь не является, конечно, образцом морали, но крайность шокировала и потом уступила место негодованию. Его имя стали таскать по всем стокам.
   Кто никогда не блудил из-за тщеславия, того светильник не погаснет среди глубокой тьмы.
   Люди, которые были счастливы в Иерусалиме, потому что Давид выбрал этот город местом божественной елавы, предали этого царя, которого они сначала подняли на смех, потому что любовь к женщине свела его с ума.
   Кто никогда не отрекался от приличия и рассудительности, потому что желанный образ разжигал его поясницу, того светильник не погаснет среди глубокой тьмы.

Глава 19
«ТЫ НЕНАВИДИШЬ ТЕХ, КТО ТЕБЯ ЛЮБИТ, И ЛЮБИШЬ ТЕХ, КТО ТЕБЯ НЕНАВИДИТ!»

   Давид решил идти на север. Иоав, Абисхай, Еффей, Эфраим и все остальные были одного с ним мнения: в земле Галаад близ страны аммонитян Авессалом еще никого не покорил, если там что-то знали, то отнеслись к этому скептически. Там оставался еще шанс собрать сторонников царства, которое наследовалось за Саулом, преемником которого назначал Давида по настоянию Бога Великий ясновидящий Самуил.
   Итак, они прибыли в Миханаим спустя два дня, доведенные до изнеможения, голодные, в дорожной грязи, пьяные от пыли.
   – Мы остановимся здесь только на несколько дней в ожидании новостей, – сказал Давид.
   Они только приехали, когда старейшины племени менашше пришли к ним. Схоби – сын Нахасха из города Раба, Машир – сын Аммиэля, Барцилай – величественный патриарх в возрасте восьмидесяти четырех лет, который уже плохо видел, но который тем не менее пришел. Они принесли подстилки, одеяла, горшки, блюда, кувшины, кубки. А еще жирных телят, овец, птицу, рыбу, хлеб, бобы, чечевицу, сыр, салат, фрукты, мед, вино. Они узнали невероятную новость: Давид свергнут с трона своим сыном! Давид убежал из своего дворца, своего города Иерусалима как злодей!
   – Давид! Возможно ли, что Господь, который назначил тебя царем, предал тебя таким мукам?
   – Недостойный тот сын, кто поднялся против отца, – сказал Барцалай. – Господь срубит его, как сгнившее дерево.
   Это предостережение заставило Давида вздрогнуть.
   Они плакали, возмущались, кричали о мести. Их сыновья тоже кричали о наказании. Закипел общий гнев, когда Иоав и другие рассказали о том, что собственный сын царя поднял народ против своего отца.
   – Авессалом! Авессалом! Пусть имя твое будет проклято навсегда! – взывали они.
   Давид старался сдержать эти проклятия.
   – Это моя плоть, и на то воля Бога, если он поднялся против меня, – говорил он.
   Никто не хотел слушать его доводы.
   Судьба была иронична, старейшины из Михнаима, которые когда-то почитали Саула, потом Иевосфея, устроили Давида и его свиту в дворце бывшего царя. Там были казармы, конюшни; было достаточно места, чтобы всех разместить. Одним словом, их приняли хорошо.
   И все-таки мир изменился: люди на севере, поддерживавшие Саула и бывшие против Давида, теперь встали на его сторону, а южане, которые первыми признали Давида царем, сейчас бунтовали против него.
   В первый вечер Давид поднялся на террасу, которая когда-то принадлежала Саулу, и в его памяти воскресли образы безумного царя и любимого сына.
   Непроницаемая и ветреная ночь рисовала ему знакомые картины: лицо Ионафана, образ Саула, обвинявшего его в измене и внезапно выпрямившегося, чтобы бросить копье. В тот вечер он плохо спал, Эфраим принес ему идолов и поставил их в царских покоях. Давид несколько раз хотел спросить их о будущем, но потом отказался от этого.
   Он догадывался, что их ответ будет ужасным. Когда сын бунтует против отца, есть только один исход – фатальный для одного из них.
   Заря и Эфраим застали его окоченевшим. Печаль, холод, усталость – все свалилось на него. Эфраим принес ему чашку горячего молока. Потом приказал подогреть воду в старых царских ваннах, чтобы царь смог оправиться от холода и усталости.
   Немного успокоившись, Давид держал совет с Иоавом, Абисхаем и Еффеем.
   – Старейшины утверждают, что мы можем собрать целую армию в этих краях, – сообщил Иоав.
   – Сколько тогда нас будет?
   – По их подсчетам, более пяти тысяч. К нам уже пришло две сотни до зари.
   – Есть ли сообщения об Авессаломе? – спросил Давид.
   – Он перешел Иордан, – ответил Абесхай. – А его новый генерал – Амессай.
   – Пусть приходит, – сказал Давид.
   Они ждали его с нетерпением четыре дня. И каждый день ряды их пополнялись. Люди приходили даже с оружием: с луками, палицами, копьями. Откуда бралось столько оружия? Они собирали его на полях былых сражений и использовали для охоты. Иоав, Абисхай и Еффей осматривали его и давали указания о количестве стрел, который каждый из них должен был принести с собой, о том, как пользоваться копьем и обращаться с мечом. Все горели желанием принять участие в первом же настоящем сражении.
   Давид разделил армию на пять корпусов по 1100 человек, каждыми из которых командовал опытный офицер. По всей видимости, Авессалом должен был прийти с юга, по единственной дороге, которая вела в Миханаим и проходила от Галаада и через Миспа. Следовало разместить по два корпуса с одной и другой стороны дороги с интервалом тысяча локтей.
   – Для большей эффективности они должны были расположиться в таких местах, где дорога сужается, – объяснил Давид. – Эти корпуса будут действовать как клещи. Важно, чтобы каждый корпус скрыл свои позиции в лесах. Тогда противник наверняка не сможет определить их количество. Пропустите Авессалома вперед, – сказал Давид. – А когда он начнет бой, первыми его атакуют два корпуса, стоящие ближе к Миханаиму. После этой атаки два других корпуса атакуют задние ряды отряда Авессалома. Таким образом, они попадут в ловушку, не имея возможности ни двигаться вперед, ни отступать.
   – А пятый корпус? – спросил Еффей.
   – Он будет ждать в поле, которое раскинулось у подножия Миханаима, чтобы расправляться с дезертирами и теми, кому удастся пройти. Я буду с вами.