– Пусть так, – согласился Арбен. – Но как могут учитель и ученик не видеть друг друга?

– Для Альвы достаточно, чтобы ты находился в радиусе двадцати миль, то есть практически не выезжал в это время из города. Как только я включу приёмник Альвы на резонанс с тобой, инженер Арбен превратится для него в мощную радиостанцию, вернее, в целую колонию радиостанций-клеток, каждая из которых орёт во всю глотку на своей волне.

Арбен посмотрел в зеркальную плоскость биостата, мимо которого они проходили. Из глубины на него глянуло широкоскулое, со срезанным подбородком лицо. Глаза недоуменно моргали. «Ничего себе колония радиостанций», – подумал Арбен, отворачиваясь от собственного отражения.

– Твой братец будет свободно считывать на расстоянии информацию, записанную в недрах клеток, – сказал Ньюмор, закуривая новую сигарету.

– А я?

– Ты спокойно будешь заниматься своими делами. Я подчёркиваю – спокойно, так спокойно, как никогда до этого. Потому что сразу же, как включится Альва, ты почувствуешь себя так, словно сбросил с плеч тяжёлый груз. Альва постепенно снимет с тебя, как я обещал, нервное напряжение. Видел в зеркале, на кого ты стал похож?

– Но зачем тебе нужно было добиваться моего согласия? Ты прекрасно мог бы обойтись без него.

– Ошибаешься, – возразил Ньюмор. – Мне крайне важно, чтобы ты внутренне не сопротивлялся – это может исказить процесс считывания информации.

Они подошли к двери.

– Я как бы раздваиваю твоё существо, – сказал на прощание Ньюмор, стоя у двери. – Разделяю его на две части. Лучшую половину оставляю тебе. Худшую – проектирую на Альву. Он будет носителем твоей неуравновешенности, твоей вечной нервозности, вспышек непонятной злобы, трусости. Впрочем, пока что ты лучше знаешь себя, чем я, и без труда можешь пополнить моё перечисление. Все то, от чего ты жаждешь избавиться, перейдёт к Альве. Зато ты станешь наслаждаться жизнью в полной мере. Ложась в постель, засыпать будешь мгновенно, и сон твой станет глубок, словно Марианская впадина. Взгляд твой проводник и отражение цельной воли – приобретёт гипнотические свойства. Люди будут подчиняться тебе и выполнять то, что ты им прикажешь. Но счастье достанется тебе не даром. Ты будешь благоденствовать, между тем Альва, твой слепок, глухой, слепой, лишённый обоняния, будет метаться по городу, ища тебя, своего антипода. К счастью, когда Альва окончательно сформируется и внешне станет точно таким, как ты, его защитное поле усилится – сделать это в моих возможностях. Потому радиосигналы, излучаемые тобой, едва смогут проникать внутрь, под магнитный панцирь. Живя спокойно, можешь ничего не бояться. Но стоит тебе нарушить жизненный ритм – разволноваться или чем-нибудь увлечься, – и интенсивность сигналов, излучаемых клетками, резко возрастёт, и Альва сможет их улавливать. Тогда ему, сам понимаешь, легче будет тебя разыскать.

– Уже поздно, – сказал Арбен, взявшись за ручку двери.

– Ещё одно. – Ньюмор задержал в крепкой ладони руку Арбена. – Не исключено, что, когда Альва выйдет на волю и будет бродить по городу, он будет иногда встречаться твоим знакомым – чаще, чем другим: они также в какой-то мере будут служить приманкой для Альвы, так как каждый знакомый принимает и отражает твои биоволны, как луна отражает чужой свет.

– Значит, и они…

– Нет, – перебил Ньюмор, – для них встреча с Альвой совершенно неопасна, – он будет настроен на одного тебя.

Поздним вечером Арбен покинул Ньюмора. Тротуар, омытый дождём, блестел, словно чёрное зеркало. Редкие прохожие проносились мимо, придерживаясь за мокрые перила бегущих лент. Фигуры, закутанные в плащи, при скудном уличном свете казались одинаковыми. Арбен не ступил на движущуюся ленту – он решил до станции подземки пройтись пешком. Инженер шагал осторожно, будто нёс полный сосуд, который боялся расплескать. Он знал, что Ньюмор включил дешифратор сразу же, как только Арбен покинул лабораторию, и теперь, в этот самый момент, его, Арбена, наследственная и прочая информация тонкой струйкой вливается в биопамять Альвы. Широко шагая, Арбен расправил плечи. Ему показалось, что он чувствует себя значительно лучше, чем все последние дни.

– Похоже, я впрямь начинаю раздваиваться на два полюса: один со знаком плюс, другой со знаком минус, – пробормотал под нос Арбен. Даже то далёкое воспоминание, которое никогда не отпускало его, даже и оно, кажется, потускнело…


С некоторых пор сотрудники не узнавали Арбена. Не то чтобы инженер изменился внешне: разве что походка стала твёрже, да сутуловатость исчезла. Разговаривая, Арбен старался смотреть прямо, чего раньше не замечалось. Взгляд его стал тяжёлым и «пронзительным», по определению мисс Шеллы. Однако история, рассказанная ею, особого успеха не имела.

– Он вошёл вчера в приёмную шефа, – без устали рассказывала она всем желающим. – Было уже, около часа, а шеф велел мне перестукать отчёт четвёртого отдела до перерыва. Входит Арбен.

«Добрый день», – говорит.

Отвечаю, а сама пальцы с клавиш не снимаю, – пусть видит, мол, что я занята, и не отнимает время пустым разговором. Знаете, я ведь ненавижу комплименты.

«Вы не могли бы сделать мне сейчас небольшое одолжение?» – говорит Арбен.

«Не могла бы», – отвечаю.

«Понимаете, нужно сходить в лабораторию низких температур, – продолжает он, будто не слышит моих слов. – Нужно взять у Алана Жантильи новый журнал, он получил сегодня бандероль с континента».

«Вот и ступайте», – говорю.

«Не могу, – отвечает. – Я с ним крепко повздорил как-то с месяц назад, а теперь из принципа не пойду».

Тут я подняла голову, а он как посмотрит на меня… Словно кипятком ошпарил. Чувствую, поднимаюсь со стула – против своей воли.

«А если Алан не даст журнал?» – спрашиваю, как дурочка.

«Даст», – самоуверенно улыбается Арбен.

Поворачиваюсь и иду в нулёвку, будто кто меня тащит туда, – представляете? А он ещё кричит мне вслед:

«Журнал называется „Ядро и космос“, не забудьте. Жду вас здесь через десять минут».

И что вы думаете? Все произошло в точности так, как сказал Арбен, – этой фразой, округляя красивые глаза, мисс Шелла закончила свой рассказ.

Но большинство слушателей сбивчивое повествование мисс Шеллы воспринимало скептически. Физики, да и не только они, знали, что в лаборатории низких температур, проще сказать в нулёвке, с недавнего времени работает молодой программист Чарли Макгроун, которому мисс Шелла отдаёт явное предпочтение перед прочими. Так что таинственная магнетическая сила, заставившая её отложить в сторону срочное задание шефа, могла быть объяснена довольно просто. Но при чём же здесь Арбен?

Работа у Арбена спорилась. Он сумел – без чьей бы то ни было помощи – проделать тонкие расчёты, которые оказались не по зубам ионному «Универсалу», и слепить затем в своём отделе аналоговое устройство, которого заказчик – военное ведомство – тщетно дожидалось больше года.

О подвигах отдела Арбена прочувствованно говорил в субботу сам шеф. Старик Вальнертон настолько разошёлся, что наградил Арбена премией, равной трехмесячному окладу.

И никто не знал, что Арбена ещё одолевают приступы страха, что он ведёт жизнь затворника (впрочем, он и раньше не отличался общительным характером), а стены комнаты неизвестно зачем тщательно обклеил дешёвым пластиком…

В тот вечер, расставшись с Линдой после концерта электронного штурмана, Арбен пришёл домой озадаченным. По всей вероятности, Линда не ошиблась. Ей повстречался Альва. Значит, Ньюмор завершил свой труд и выпустил Альву на волю. Что же дальше? Как избежать встречи со своим отрицательным полюсом? Отсиживаться в комнате? Обклеить ионизированным пластиком лаборатории отдела? А как объяснишь, в чём дело? Немало толков вызвал его отказ переехать на новую квартиру, приличествующую должности начальника отдела. «Нечего мне торопиться», – рассудил Арбен.

На всякий случай Арбен, придя к себе после концерта, выключил видеофон и с тех пор не подходил к нему. Так спокойнее. А ведь именно спокойствие рекомендовал ему поддерживать Ньюмор…

Спал теперь Арбен превосходно – не то что прежде. На улице старался показываться как можно реже, лишь в случаях крайней необходимости. До сих пор Альва его не беспокоил, если не считать той встречи с Линдой.

Нет, не такой представлял себе Арбен «жизнь без нервов», безмятежное будущее. Как-то он, занятый своими мыслями, машинально вставил штепсель видеофона. Экран, похожий на огромное окно, внезапно засветился. Кто вызывает его? Через несколько мгновений из глубины всплыло взволнованное лицо Линды.

– Арби, я звоню тебе каждый день. Никто не отвечает. Что случилось?

– Занят, – спокойно ответил Арбен. Больше всего он теперь не хотел возмутить собственное спокойствие, как возмущают зеркальную поверхность пруда, швыряя в него камень.

– Ты не пришёл на следующий день.

– Не мог.

– Заболел?

Арбен покачал головой.

– Мы не виделись целую неделю…

В душе Арбена происходила борьба. В нём сражались два желания: одно – смело действовать, критиковать свою фирму, другое – забыть обо всём и снова жить, как раньше. В такие минуты ему казалось, что с того момента, как Альва вышел в город, прошло не семь дней, а бог знает сколько времени. И пусть он проживёт ещё долго – что толку в такой жизни?

– Прости, Линда. Так получилось…

– Ах, не в этом дело. Скажи, Арби: куда ты пошёл, когда мы расстались после концерта?

– Домой.

– Ты уверен, Арби? Это очень важно.

– Я пошёл к подземке, сел в вагон и поехал к себе.

– Ты болен, Арби.

– Ну вот ещё! С чего ты вдруг? – изумился Арбен.

– Ты серьёзно болен. И сам того не знаешь.

– Что же у меня, доктор Линда?

– У тебя… Ты лунатик!.. – выпалила Линда.

– Придумай что-нибудь получше. С тех пор, как на Луне сняли карантин, лунатики на Земле вывелись, – резко произнёс он.

– Оставь шутки. – Линда приблизила к нему лицо – оно, увеличившись, заняло почти весь экран, Арбену бросились в глаза дрожащие ресницы, старательно наведённые тушью.

– В тот вечер… Ты только думал, что уехал на подземке… А на самом деле… Ты вошёл в подъезд следом за мной… поднялся по лестнице…

– А потом?

– Ты ничего не соображал… Будто спал.

Арбен усмехнулся.

– Что же я сделал? – Вопрос прозвучал отрывисто и резко.

– Я остановилась на ступеньке. Ты догнал меня.

– Коснулся?

– Ты не видел ничего вокруг, хотя глаза были раскрыты. Двигался прямо на меня.

– Ну?

– Я посторонилась – ты прошёл мимо…

– И поднялся к тебе?

– Нет, – прошептала Линда.

– Куда же… Куда я делся?

– Не знаю.

– Не заметила?

– В этот момент я, наверно, потеряла сознание… На несколько мгновений. А когда очнулась – ты исчез. Словно сквозь стену прошёл. Наверно, успел быстро спуститься по лестнице и выйти.

– Чудный сон, – нагло улыбнулся Арбен.

– Если бы сон!.. Сначала я решила, что ты меня разыгрываешь. Потом поняла – это болезнь. Ночь почти не спала… Только под утро забылась… Звонила тебе – видеофон не отвечает… Назавтра ты не пришёл… А навестить тебя, сам знаешь, немыслимо, если заранее не заказан пропуск. Легче попасть в рай, чем на территорию Уэстерна, – процитировала она пословицу. – Столько дней мы не виделись… Я экран связи чуть не сожгла, пока вот… И ещё. Странная вещь. У тебя совсем притупился самоконтроль. Ты не видишь, что надеваешь. На концерт вырядился в магнитные башмаки, будто не на прогулку, а в межпланетный рейс собрался. Но самое смешное – я и сама не заметила сразу, а только потом, когда ты возвратился и догнал меня на лестнице. Гляжу – ты в ботинках невесомости. И вообще ты был такой странный… Собирайся, – заключила Линда.

– Куда?

– Поедем к врачу. У меня есть знакомый, он живёт близ Гавани…

– Не надо, Линда!

– Не отказывайся. Это необходимо!

– Врач не нужен.

– А вдруг это повторится?

– Доктор не поможет.

– Не будь тряпкой, – произнесла Линда.

И это она говорит ему, человеку со стальными нервами! Арбен усмехнулся.

– Давай встретимся и все обсудим, – предложила Линда.

– На той неделе… – с усмешкой начал Арбен.

– Сейчас, сию минуту. Нам необходимо поговорить.

– Мы говорим.

– Видеозор не годится. Сам знаешь. Так что?

– Еду, – неожиданно для себя жёстко ответил Арбен.

Он пробежал длинный коридор, миновал проходную и выскочил на проспект, по которому сновали редкие ночные машины.

– Наконец-то!.. – Голос Линды был тих и вздрагивал.

Арбен почувствовал, как горячая волна ударила в сердце.

Они медленно пошли к своей беседке, темневшей поодаль.

– Давно ты здесь?

– Минут двадцать. Продрогла.

Он обнял её за плечи.

– Арби… Когда я увидела тебя тогда, на лестнице… Мне стало так страшно, как никогда в жизни…

Арбен думал, как сказать Линде то, что шёл не он. Сделать это необходимо, и чем раньше, тем лучше. Для этого он и приехал сюда – покончить все разом.

– Линда…

– Что, милый?

– Мы не можем больше встречаться!

Она остановилась, будто натолкнулась на невидимую преграду. Отстранилась от Арбена.

– Понимаю. Значит, ты…

– Ничего ты не понимаешь, Линда, – твёрдо произнёс Арбен и снова оглянулся.

Глухой уголок парка, и в более раннюю пору малолюдный, был сейчас пустынен. Арбену почудилось – впереди что-то забелело. Бежать? Поздно, Альва догонит: мышцы Арбена скованы страхом. Нет, это берёза, ствол белеет в темноте. Арбен перевёл дух.

Он взял девушку за руку. Линда безвольно пошла за ним.

Узкий серп луны слабо светился. Арбен ступил в кружевную тень, отбрасываемую резной стеной беседки. Пластиковая скамья была холодной и влажной от ночной росы.

– Перестань говорить загадками. – Голос Линды звучал устало. – У меня хватит мужества. – Она подняла на него глаза. – Ну, скажи. Другая?

– Ты у меня одна, – покачал головой Арбен.

– Правда? – вырвалось у Линды.

Однако Арбен в эту минуту не походил на человека, говорящего ложь.

– Это правда? – горячо повторила Линда. – Так почему ты сказал, что мы должны расстаться? Из-за того, что ты болен? Да?

Арбен не ответил. Линда, истолковавшая его молчание как подтверждение своей догадки, продолжала:

– Глупый. Я ведь давно заметила это, больше месяца назад. Но не могла сразу понять, в чём дело. Сначала относила все за счёт твоих странностей, затем решила, что ты вздумал подшутить надо мной. Только после того вечера, после концерта… Тогда мне стало ясно, что ты серьёзно болен, но не знаешь об этом. – Девушка подставила ладонь под лунный луч, будто хотела поймать его. – Ничего, мы что-нибудь придумаем, Арби. Выглядишь ты неплохо. Даже поздоровел. Нет, Арби, нет! – вдруг вскрикнула она.

– О чём ты? – не понял Арбен.

– Перестань оглядываться!

Арбен собрался что-то сказать, но Линда опередила его:

– Ты вылечишься, я верю, и всё будет хорошо. Сейчас отлично лечат любые нервные заболевания. Мне говорил один физик, который увлёкся биологией…

– Я совершенно здоров. А кто говорил? Ньюмор?

– Ньюмор, – поколебавшись, ответила Линда. – Он рассказал мне потрясающую вещь. Жаль, я не все поняла. В общем, он говорит, что изобрёл, или почти изобрёл, такую штуку, которая может впитывать нервные недуги, как губка.

– Вот как? – озабоченно произнёс Арбен. – А что ещё говорил Ньюмор?

– Только ты не проговорись ему, – спохватилась Линда. – Ньюм просил никому… Кажется, он здорово хватил лишнего и нёс бог знает что, всякую ерунду. Но о тебе он самого высокого мнения… Так не скажешь?

– Не скажу, – заверил Арбен.

– Фантазии Ньюмора можно позавидовать. Например, Ньюм уверял меня, что по мере того, как эта губка перекачивает в себя болезни какого-нибудь человека, она начинает все больше на него походить, так что, в конце концов, их вообще не отличишь друг от друга. По-моему, чепуха, правда?

– Возможно, – нахмурился Арбен. – И что же дальше с этой губкой?

– Она начинает жить своей жизнью – как бы отражением жизни хозяина, того, на кого она стала похожей. Так и существует этот призрак. Он вечно стремится разыскать свою половину, чтобы слиться с ней. Но человек должен избегать встречи.

– Избегать?

– Ну да, если они встретятся, будет плохо. Я не совсем поняла, потому что Ньюм к этому времени еле ворочал языком, – никогда до этого не видела его таким пьяным. Как он назвал эту штуку, которая произойдёт при встрече…

– Аннигиляция? – подсказал Арбен.

– Вот-вот, – обрадовалась Линда.

– Забавно. И что, он уже проделывал подобные опыты?

– Нет.

– Почему?

– Говорил, нет желающих. Но сказал: не верю, чтобы в наш век таких не нашлось. Мне предлагал. Хотя и не был уверен, что я подойду для этого эксперимента.

– А ты?

– Отказалась, конечно. Из-за дурацких затей рисковать жизнью? Очень нужно!

– Из-за дурацких затей, – медленно повторил Арбен. – А если человек готовится к космическому рейсу, ему нужны смелость, крепкие нервы, душевное равновесие. Так почему бы не избавить его от гнёта воспоминаний…

– Даже с риском для жизни?

– Даже с риском для жизни!

– Странно ты говоришь… – заметила Линда, видимо удивлённая холодноватым уверенным голосом Арбена. – А может, Ньюмору и удастся чего-нибудь достичь. Кажется, он собирался для начала проделать свой опыт на собачке.

Они помолчали.

– Похоже, ты всерьёз поверил в выдумку Ньюмора? – нарушила Линда паузу.

– А почему бы нет?

– От воспоминаний, от забот не убежишь, я знаю, – задумчиво произнесла Линда. – А наши заботы – это наши болезни. Разве можно убежать от себя?…

Когда они вышли из беседки, узкий серп луны миновал зенит и приметно склонялся к горизонту.

– Дай слово, что будешь лечиться, – потребовала Линда.

Арбен молча усмехнулся.

Усилием воли он заставлял себя не оглядываться. Наверно, не следовало приезжать сюда. Несмотря на крепкие нервы, он всё-таки вышел из равновесия, и, возможно, Альва комок его прежних забот, радостей, огорчений – уже бродит где-то поблизости. Но что сделано – то сделано.

Честно говоря, Арбен не думал, что отказаться от Линды будет так тяжело. Привычка оказалась более сильной, чем ему казалось. И всё-таки надо разорвать и эту, последнюю, привязанность, чтобы выполнить условия, поставленные Ньюмором. А Ньюмор-то болтун! Вот уж не думал. Но что, собственно, стряслось? То, что он рассказал о своём проекте Линде, ничего, в сущности, не меняет. Рано или поздно бесплотный Альва станет секретом полишинеля. Ньюмор возьмёт патент на своё изобретение, разбогатеет. От богатых клиентов не будет отбоя – простому человеку такая штука не по карману. За рекламой Ньюмор не постоит – парень хваткий. И неплохой, в общем-то, – с инженера он не взял ни одного жетона. Но почему у Ньюмора так бегали глаза, когда он уговаривал Арбена согласиться на опыт? Уж не играет ли он, Арбен, роль подопытного кролика?! Нет, это немыслимо. Ведь он готовит Арбена к многолетней экспедиции.

Запоздалой парочке повезло – когда они вышли из парка, мимо входа медленно катила свободная машина.

Город спал нервно, неспокойно. Некоторые окна светились. Наверно, за ними были люди, чрезмерно обременённые заботами. Арбен откинулся на мягкую спинку с чувством превосходства. Нет, он не такой, как все. Пусть Арбен опасается встречи с Альвой – зато уж больше ему не о чём беспокоиться. Разве это не то, о чём мечтает каждый?…

– Боже, как поздно, – озабоченно пробормотала Линда, когда автоводитель притормозил машину у её дома. Арбен расплатился, она выскочила, торопливо произнесла «до завтра» и нырнула в подъезд. В тот же самый момент Арбен заметил мужскую фигуру – ока показалась из-за угла. Поздний прохожий деловито шёл. Голова его была опущена, а шаги – совершенно беззвучны. Когда он ступил в жёлтый круг, отбрасываемый фонарём, Арбен узнал себя – узнал Альву.

«Счастье, что Линда вошла уже в дом», – такова была первая мысль, мелькнувшая у Арбена. Но он тут же сообразил, что камень стен и дубовые двери – не преграда для Альвы.

В странном оцепенении, сковавшем тело, Арбен готовился к худшему. Однако Альва не глядел в сторону машины. Он направлялся к дому, в котором минуту назад скрылась Линда.

«Стой!» – мысленно крикнул Арбен. Альва уменьшил скорость – шаги его замедлились, и у самого подъезда он остановился, как бы повинуясь приказу. Затем медленно, словно во сне, повернулся к машине. Лицо его просветлело, на миг попав в освещённую полосу. Альву от Арбена отделяло несколько десятков шагов.

– Поехали, – очнувшись, приказал Арбен.

Но машина оставалась неподвижной.

Между тем Альва приближался, с каждым шагом наращивая скорость.

– Скорей! – выкрикнул Арбен и ударил кулаком по пульту.

Автоводитель – плоский ящик, изукрашенный сигнальными лампочками, – был невозмутим.

Ещё два-три хороших прыжка…

Выскочить? Он с силой ударился плечом в дверцу, боль на миг отрезвила Арбена. Ну конечно!.. Как это у него вылетело из головы? Задаток! Арбен выхватил из кармана горсть жетонов и, не считая, протолкнул их в жадную щель. Реле щёлкнуло, и на панели вспыхнул глазок, означающий готовность.

– Полный вперёд! – выдохнул Арбен. Его вдавило в сиденье. Машина пулей проскочила старую улицу, чудом минуя углы допотопных чудищ-домов, и вылетела на проспект. Пунктирные огоньки вдоль шоссе убегали вдаль, теряясь в ночи.

Арбен успел ещё заметить, как Альва попытался бежать следом за машиной, но лишь медленно поплыл в воздухе, между тем как ноги его быстро задёргались, словно у паяца, едва касаясь мостовой. «Ограничитель скорости, – понял Арбен. – Он не может превысить три мили в час». Дёргающаяся фигура исчезла за поворотом.

«Почему он преследует Линду? Вреда причинить он ей не может… Но ведь ищет-то он меня, и только меня, чёрт возьми! В чём же дело?»

Бешеная езда успокоила Арбена. «Счастье, что Ньюмор поставил ограничитель. И счастье, что я вовремя оказался в машине», – самоуверенно подумал Арбен.


С некоторых пор Арбен почти перестал ходить пешком, хотя когда-то был ревностным сторонником этого странного нынче способа передвижения. Даже сто ярдов он предпочитал не пройти, а проехать. Теперь к его услугам был тупорылый «линкольн» последнего выпуска, недавно приобретённый.

Сослуживцы терялись в догадках, обсуждая его быстрое возвышение. Раньше они старались избегать взгляда старшего инженера. Теперь он знал: тот, кто встретится с ним взглядом, выполнит любой приказ. Но Арбен не торопился этим пользоваться.

Ещё не разбогатев, но обзаведясь достаточным количеством жетонов, Арбен заказал себе машину. Модель, сделанная по его собственному чертежу, имела странный вид: вся она состояла из прямых углов и ровных, словно зеркало, плоскостей. Никакого намёка на плавность, на обтекаемые закруглённые линии, характерные для новейшей автомобильной моды. Её кузов представлял собой геометрически правильный параллелепипед.

Работники автомобильной фирмы были заинтригованы столь необычным заказом, но, естественно, любопытство своё не проявляли: давно известно, желание клиента – закон. Тем более клиента, который на свои прихоти (а что это, как не прихоть?) не жалеет жетонов.

Заказ был выполнен быстро, оставалось уточнить кое-какие детали. Арбен осматривал кубическую кабину машины, проверял, не искривлены ли плоскости, удовлетворённо хмыкал.

– Какую желаете обивку на сиденья? – спросил у него техник по дизайну.

– Все равно.

– Сейчас в моде темно-вишнёвая…

– Прекрасно.

– Что касается внутренней поверхности кабины… – продолжал техник.

– Кабиной я займусь сам! – резко перебил Арбен.

Разговоры сослуживцев об Арбене и его карьере были лишены, как ни странно, оттенка зависти.

– А ведь он, в сущности, неплохой парень, – так говорили теперь о нём те, кто какой-нибудь месяц назад терпеть его не мог.

Если Арбен раньше отличался крайней вспыльчивостью и вздорностью характера, то теперь он был покладист и добр, и это отмечали – редкий случай! – все без исключения. Как-то незаметно к Арбену, бывшему раньше чуть ли не отщепенцем, люди стали обращаться со всевозможными просьбами, часто не связанными ни с проблемами, волнующими отдел, ни вообще с Уэстерном.

Внешне это был тот же Арбен, разве что посвежевший и поздоровевший с виду, но как будто кто-то наделил его новой душой, щедрой и отзывчивой.

Итак, инженер Арбен предстал перед всеми, с кем общался, в новом свете. Но и сам он все увидел по-новому.

Мисс Шелла, к которой он раньше относился с неприязнью (надо сказать, это чувство было взаимным), казалась теперь Арбену совсем иной. Что общего было у той злюки с этой, уже начавшей блекнуть женщиной? Трагическая складка, едва обозначенная в уголках её губ, говорила Арбену куда больше, чем её крикливая и в чём-то жалкая красота.

И каждый человек, с его мелкими горестями и радостями, стал кровно близок и дорог Арбену. Он готов был помочь – и помогал любому, кто в этом нуждался.

И удивительная вещь! Шеф, который терпеть не мог, как он неоднократно говорил, слюнтяев, испытывал, подобно другим, необъяснимую симпатию к преображённому Арбену. Сам шеф олицетворение железной воли и удачи, которые позволили ему из рассыльных стать миллионером.

Но сейчас Арбен видел шефа совсем другим. Какой же это счастливчик, избранник судьбы? В сущности, это несчастный старик, подавленный огромной ответственностью. Ежесекундно дрожать за свою шкуру – какое уж тут счастье! За начальственными окриками – Арбен это ясно видел – скрывается панический страх: один неверный ход – и дивиденды компании вылетят в трубу, и тогда подлинные, хотя и неизвестные простым смертным, хозяева Уэстерна, а также конкуренты сожрут старика Вальнертона, как раненого волка его сородичи.