Михановский Владимир
Путь 'Таиры' долог
Владимир Наумович Михановский
ПУТЬ "ТАИРЫ" ДОЛОГ
Четыре часа из жизни
капитана Map Дона
Человек глубоко вздохнул и раскрыл глаза. Сознание возвращалось медленно и как бы толчками. Окружающие предметы были еще в тумане, но свинцовая тяжесть в конечностях начала таять, уступая место пьянящей легкости.
Лежать навзничь не очень-то удобно, даже пошевелиться в ванне нельзя: к каждой точке тела присосались бесчисленные нитевидные отростки, связавшие воедино человека и биостат, занимавший весь отсек.
Но вот одна за другой нити начали отключаться и опадать. Наконец осталась лишь одна пульсирующая жилка, оканчивающаяся на левой половине груди, там, где медленно начало биться сердце. Дрогнув, отключилась и последняя нить.
Смертельно-бледное лицо человека окрасилось слабым румянцем. Он пошевелился и осторожно повернулся на бок.
Матовый свет люминофоров, лившийся со стен и потолка, нестерпимо резал глаза, и человек опустил веки. Когда через миг он снова раскрыл глаза, вокруг сгустились сумерки: это сработал киберкорректор.
Человек поднялся и неуверенно шагнул. Ноги казались ватными и подгибались.
Подойдя к полукруглому тайм-пульту, человек долго вглядывался в ярко-красную шкалу, на которой горела четкая цифра "40". Столько лет длился его очередной сон... Затем человек перевел взгляд на маленький кофейный экран, расположенный под шкалой. Все, как и должно быть: посреди экрана мерцала цифра "8",- число часов, прибавившихся к возрасту человека за время анабиотического сна. Теперь он может бодрствовать четыре часа. Восемь и четыре - это двенадцать часов. Да, за один цикл, составляющий сорок лет ракетного времени, он физиологически постарел ровно на один день.
Беззвучно пошевелив губами, человек отвернулся от пульта и подошел к выходному люку. Походка его с каждым шагом становилась более уверенной, плечи распрямились и в глазах появилось осмысленное выражение.
Узкий коридор встретил человека успокаивающим жужжанием кондиционера. Все, казалось, было таким же, как и в прошлое бодрствование,- и зеленые сигнальные огоньки, мозаикой бегущие по полу, и затейливые пластиковые узоры на покатых стенах, и грозовой воздух, напоенный запахом сосны.
Человек на ходу провел пальцем по стене. Пыли не оказалось - Киб все годы добросовестно следил за чистотой корабля. Да и откуда взяться тут пыли? И человек вдруг с острой тоской подумал, что старательный робот будет все так же сметать несуществующий сор, когда стремительная "Таира" будет мчать в пространстве его уже безжизненное тело....
Но времени было немного, а дел - не так уж мало.
Человек решительно потянул на себя ручку и вошел в штурманский отсек. С помощью поручня он очутился в центре огромной сферы. На черной ее поверхности холодно горели звезды. Рисунок их значительно изменился по сравнению с тем, который мерцал здесь в прошлый раз, сорок лет назад. Пути перемещения каждой звезды были обозначены светящимся пунктиром.
Сегодня он проснулся в девятый раз. Значит, протекло триста шестьдесят лет эйнштейновского времени с того момента, как он, осуществляя идею Большого Мозга, уснул, целиком отдавшись во власть биостата.
Сколько раз еще предстоит ему засыпать и просыпаться, почти не старея? Почти... В этом "почти" было самое страшное. Каждый цикл - это всего один день жизни. Да, но и дней в человеческой жизни, в сущности, не так уж много! И тает жизнь, уходит без следа, как мартовская вешняя вода. Тает жизнь, подобно льдине, унесенной теплым течением из родных северных вод. Медленно, но верно...
Физиологически прошло лишь девять дней с того момента, как он втиснулся в узкий кокон биостата и немеющей рукой включил реле времени. Девять дней - это, конечно, совсем немного. Но сколько еще таких дней займет дорога? Кто ответит ему на это? Путь "Таиры" долог...
...Человек устало потер лоб, бросил взгляд на хронометр, включившийся сразу же, как только он очнулся от анабиоза.
Прочь, прочь воспоминания! Уже прошел целый час, а он еще не приступил даже к пластической гимнастике. А ведь, кроме того, нужно успеть проверить, правильно ли действует, не расстроился ли Большой мозг "Таиры", наскоро просмотреть по видеозору, что встретил корабль на своем пути за последние сорок лет полета. Главное же-проведать т е х, в седьмом отсеке... И на все это остается лишь три часа, ни минутой больше!
Но воспоминания не подвластны разуму. Они налетают, как коршуны, и нет сил отогнать их...
В полете Map Дон почти не испытывал тоски.
Капитан педантично следовал жесткому режиму, им же самим установленному. Он помнил по рассказам коллег-астронавтов, вернувшихся на Землю, как пагубно отражается на психике человека малейшее, казалось бы, отклонение от корабельного распорядка.
Каждый день капитана был загружен до предела. С помощью роботов он исподволь приводил в порядок огромную информацию, непрерывным потоком идущую на командирский пульт от всех систем "Таиры". Он тщательно классифицировал блоки памяти, составляя с Робом длиннейшие каталоги. В короткие часы отдыха, которые он позволял себе, Map Дон просматривал сферофильмы, заполнявшие бесконечные стеллажи информатория. Сколько он успел переглядеть за долгие годы!
В одних фильмах рассказывалась история Земли - Голубой планеты, как называли ее звездопроходцы; в других блоках содержались документальные отчеты о космических экспедициях, о работах по созданию отражающей сферы на орбите Плутона, о колонизации Венеры-да мало ли о чем?
Больше всего Map Дон любил фильмы о первых космонавтах. Он готов был смотреть их по нескольку раз подряд.
Однажды... Сколько лет назад это было?.. Однажды, наводя порядок на стеллажах, капитан наткнулся на старый обшарпанный блок, на крышке которого с трудом читалась надпись:
"Памяти капитана Лерса. Здесь собраны кадры, переданные на Землю автоматической станцией - спутником наблюдения из зоны Проксимы Центавра".
Стройный красавец "Борн" на фоне черного звездного неба, разрезанного надвое белой рекой пламени, льющегося из фотонных дюз, похожих на огромные блюдца...
Красноватое облако, всплывшее навстречу...
Маневры "Борна", пытающегося уклониться от встречи...
Замедленная съемка позволяла отчетливо видеть, как радиационное облако со всех сторон охватывало корабль, так и не сумевший выскочить из ловушки. Очевидно, в навигационной системе случилась неисправность, оказавшаяся роковой...
Невидимые простым глазом микрометеориты начали попадать на внешнюю обшивку "Борна". Они вздымали ввысь фонтанчики, похожие на маленькие гейзеры. Опытный капитан, Map Дон понимал, что это означает: две - три минуты подобной бомбардировки - и самая прочная нейтритовая оболочка рассыпается, как песчаная стенка, сооруженная ребенком.
Туманные скопления, подобные тому, которое встретило "Борн", представляют собой исключительно редкое явление в космосе. И тем не менее, никто не застрахован от коварств, которые таит в себе Пространство.
Капитан Лерс погиб. Но Map Дона больше всего потрясли даже не документальные кадры, с протокольной точностью показывавшие, как "Борн" разваливался в вакууме, не трагический лейтмотив плещущей мелодии, не причудливые обломки дюз, отброшенных во все стороны страшной силой взорвавшегося реактора,- больше всего капитана Map Дона потряс тревожный женский голос и полные внутренней силы слова:
...Что думал ты в последний час,
Когда взметнулся и погас
Огня сверкающего хвост,
И миллионы дымных звезд
Глядели на твою тюрьму,
Летящую вперед, во тьму,
Когда уснул экран слепой
И всплыл сирены долгий вой?
Что думал ты в последний раз,
Не закрывая горьких глаз,
Что вспоминал - один во мгле
На обреченном корабле?
Реактор стойкий, как солдат,
Но страшен метеорный град
И рубит молния мечом.
Миг - ты задумался...
О чем?
О тайне космоса? О том,
Как долог в небеса подъем?
Как призрачен и зыбок бег?
Стареет луч. А человек?!
...Смолк перед взрывом странный шум..
Мне не узнать далеких дум,
Но знаю - видел ты в тот миг
Мучительно-прекрасный лик
Земли в цвету и, в синь одет,
Песчинки дальней ясный свет...
"Стареет луч. А человек?.." - мысленно повторил Map Дон."Все - словно обо мне", подумал он, отрывая усталый взгляд от экрана воспроизведения. Ничего утешительного!.. За время сна капитана "Таира" не повстречала на своем пути того, на что в глубине души все еще надеялся Map Дон. Безжизненные планеты, опаленные радиацией... Чужие солнца фантастических спектров... Бесконечные силовые поля, из которых "Таира" пила энергию на ходу... И далекие бесстрастные звезды, холодно глядящие на свою добычу...
Скорей бы снова уснуть. Провалиться в черное небытие, и не думать, не думать... Но прежде он должен сделать все необходимое. Остается всего два часа...
А может... может, ему еще посчастливится, и он встретит братьев по разуму? Человек обязан бороться до конца. Он не имеет права складывать руки. Мало ли было случаев, когда человек побеждал силы, казалось, в тысячи раз превосходящие его?
И Map Дону припомнилось... Да, это случилось лишь за несколько месяцев до несчастья, когда все было в порядке и "Таире", казалось, ничто не угрожало. Почему он из всех блоков выбрал с полки именно этот, со старинной стереофонической приставкой? И повествовал этот блок о событии, которое было известно Map Дону еще со времен интерната и из школьных хрестоматий. Тем не менее он вынул блок из ячейки, бережно отер его и еще раз перечитал надпись (даже буквы производили впечатление старинных): "Неопалимая купина. Рассказ о столкновении Земли с кометой Островского".
Map Дон пошел тогда в сферозал, вставил блок в проектор и... позабыл обо всем на свете. Шаровой экран воскресил перед ним драматическое событие полуторатысячелетней давности, которое - он понимал это - давно уже стало достоянием истории. Картины грандиозной катастрофы вновь и вновь потрясали воображение. Самотверженные земляне спасли тогда планету от гибели. Точно рассчитав траекторию и импульс шальной кометы с тяжелым ядром, шедшей прямо в направлении Земли, они сумели в последний момент распылить ее ядерной вспышкой. Но Голубая красавица сильно пострадала... Дикторский текст органично вплетался в ткань фильма. С каждой фразой его вокруг Map Дона развертывались картины - одна динамичней и красочней другой. Map Дон запомнил голос чтеца. Он звучал глуховато и внешне бесстрастно, но в нем чувствовались скрытая боль и в то же время неиссякаемая гордость за деяния Человека. Капитан записал тогда этот голос. И теперь он включил запись, снова и снова черпая силу в рассказе об удивительном мужестве землян.
Чужой звезды огонь нагой
Лизнул земное поднебесье,
И мир качнулся под ногой,
Нарушив зыбкость равновесья.
Рванулись реки под уздой,
Припомнив прежние обиды,
Утратив призрачный покой,
Заколебались пирамиды.
И только гордый человек
Не дрогнул перед произволом,
Кинжален был ракетный бег,
А он - по-прежнему веселым.
Он вспышкой разметал беду,
Поспорил с огненной рекою,
Чужую дымную звезду
Он оттолкнул своей рукою.
Была горячей та звезда...
Что делать? Мир не застрахован.
Горели горько города,
Был воздух ужасом окован.
Но все поправил человек,
Взметнул сады на поле боя,
И краше прежнего Казбек
Вписался в небо голубое.
Прозрачных зданий виражи
Былую боль перечеркнули.
Земля, потомку расскажи,
Как мы из смерти в жизнь шагнули.
О том расскажут всплески гор,
Оплавленные адским светом,
Глаза холодные озер,
На мир глядящие с приветом,
Покойно спящая в тиши
Необозримая равнина
И человеческой души
Неопалимая купина.
Беда пришла, когда ее меньше всего можно ожидать.
Стены кают-компании излучали затененный солнечный свет. Map Дон только что вернулся из штурманского отсека, и теперь он с удовольствием потягивал чай. В качалке напротив устроилась Лина. Она вышивала на пяльцах, чуть нахмурив брови точь-в-точь Марта. Белковые роботы последних серий были очень похожи на людей. На какой-то миг Map Дону показалось, что он дома, в Зеленом городке. Map Дон со вздохом отодвинул пустую чашку-тут же ее убрали услужливые руки механического кока-и принялся вытирать салфеткой палец, на который капнул джем.
- Знаете, - сказала Лина озабоченным голосом, отрываясь от работы,- надо добавить кислорода в атмосферу фаун-отсека.
- А что там?
- Сейчас ведь весна по-земному... Много новых зверюшек. И в воздухе необычно повысился процент углекислоты - я сегодня была там и проверяла.
- Ну, что ж. Сделаем, Лина,- улыбнулся Map Дон вставая.Все в руках человека!
- И поэтому пойдите, помойте руки, - улыбнулась в ответ Лина, вновь опуская глаза.
Пронзительный гонг - вестник беды - не сразу дошел до слуха Map Дона. Лишь при повторном ударе он вздрогнул и выскочил в коридор вслед за Линой, оставившей люк открытым.
Вспыхнувшие на стенах оранжевые стрелы указывали в сторону носовой части "Таиры". Map Дона то и дело обгоняли белковые роботы, спешившие из всех сил. Роботы делали гигантские прыжки (сила тяжести на корабле составляла менее четверти земной). На ходу они оживленно переговаривались, вращая головными антеннами. Казалось, каким-то чудом роботы не задевали капитана.
Когда Map Дон добежал до носового отсека и ввалился туда, еле переводя дыхание, его встретила мертвая тишина. Роботы почтительно расступились, давая дорогу капитану. Map Дон шагнул вперед и остановился. Нельзя было понять, что произошло. Свершилась какая-то неуловимая перемена, но какая?
- Одна из жизненных систем "Таиры" нарушена, - пробасил коренастый робот-штурман, стоявший рядом.
Только тут Map Дон заметил, что инфраэкран корабля странно темен. Все восемнадцать лет полета Map Дон привык видеть его синеголубым...
В полном безмолвии человек все крутил и дергал верньеры настройки, но огромный глаз корабля оставался темным.
- Всем! - сказал капитан, выпрямившись наконец. Антенны роботов замерли, впитывая команду. - Необходимо проверить каждую систему "Таиры",- человек старался, чтобы голос его звучал ровно.- О неисправностях докладывайте с места. Приступайте!
Мгновенно в воздухе зашелестело. Роботы, что-то решая на ходу, двинулись - каждый на свой участок корабля. Отсек опустел.
Map Дон подошел к обзорному экрану и включил его, готовясь принимать донесения. Перед капитаном, занимая почти всю плоскость экрана, вспыхнул знакомый контур "Таиры". Все отсеки огромного корабля гармонично соединялись, образуя единое тело. Хвостовые дюзы слабо мерцали - следствие недавней бомбардировки космическими лучами. Почти посредине "Таиру" окольцовывало выпуклое покрытие оранжерейных отсеков. Нейтритовые раскрылья выдавались широко в стороны-земным создателям корабля не приходилось опасаться воздушного сопротивления: на космических трассах царствует вакуум... Даже стартовала "Таира" не с земного астродрома, а с лунного,-инженеры пошли на это, чтобы избежать атмосферных помех при взлете.
Собственно говоря, капитан разослал роботов на все участки лишь для очистки совести. Map Дон чувствовал "Таиру", как собственное тело, и у него созрело одно подозрение, в котором он не смел признаться самому себе.
Один за другим роботы докладывали, что на их участках повреждений нет, и каждый раз лицо капитана становилось все угрюмей. Круг неотвратимо сужался.
- Говорит Крельшо,- передала мембрана, но капитан узнал бы постоянного партнера по шахматам и без представления, по одному голосу. За долгие годы полета Map Дон научился различать роботов, как самых близких своих друзей, хотя стороннему наблюдателю они показались бы схожими между собой, как две, а точнее - как тридцать две капли воды. Любопытно было наблюдать, как с годами в каждом роботе все более явственно проступали черты его воспитателя, и таким образом к капитану как бы являлись приятели после долгой разлуки.
- Говорит Крельшо,- повторила мембрана. Экран на миг погас, затем из глубины его выплыл сплюснутый серебристый шар - в нем, окруженное прокладками "магнитных подушек", хранилось аннигиляционное топливо - антивещество, хлеб "Таиры", все время автоматически пополняемый. Рядом с хранилищем стоял Крельшо. Капитану даже показалось, что робот улыбается,впрочем, это, наверно, была игра светотени на широком скуластом лице Крельшо.
- Антибак в порядке, - сказал Крельшо, хлопнув жилистой лапой по светлой поверхности шара.- Аннигиляция идет нормально...
- Хорошо. Возвращайся, - ответил Map Дон.
- Докладывает Лина,- прожурчала мембрана.
Изображение на экране сменилось. Стройная фигура хозяйки фаун-отсека ничуть не проигрывала от соседства с белоснежной газелью. Капитан загляделся на Лину. Такой была Марта, когда он улетал. Роботы, в отличие от людей, не старели...
Густые заросли сахарного тростника наполовину скрывали Лину и грациозное животное.
- Фаун-отсек в порядке,- сказала Лина, и в голосе ее Map Дон услышал нотки гордости.
"И тут в порядке,- подумал капитан, отирая лоб.- Уж лучше бы здесь, чем там...".
И Map Дон почти не удивился, когда на экране трагическим вестником несчастья всплыл иссиня-смуглый Лин Бел (его воспитателем на Земле был африканец).
- Разрушен лазерный ориентатор...- Сухой голос робота лишь подчеркивал страшный смысл его слов.
- Чем? - выдохнул капитан.
- Одиночный электрон субсветовой скорости попал в кристалл. Произошел микровзрыв.
Ориентатор... глаз "Таиры".. Звездолет ослеп.
И надо же, чтобы это произошло уже на обратном пути. Как разыскать теперь в звездном хаосе родное Солнце, такое безумно далекое? Земля... Она мгновенно скрылась для "Таиры" за семью печатями.
Много бессонных ночей провел капитан вместе со своим первым помощником Робом и другими, обдумывая выход из положения. Разыскать Солнце среди звезд с помощью средств астрономии не представлялось возможным. Держаться ранее принятого курса? Но это бессмысленно: "Таира" ежесекундно подвергается воздействиям мощных силовых полей, она подобна лодке, плывущей без ориентира по бурному морю. Чего стоит в таких условиях однажды заданный курс? Легкая маневренность "Таиры" обернулась против нее самой.
С решением нельзя было медлить.
Map Дон и Роб собрали и тщательно закодировали данные важнейших систем "Таиры". На это ушло около четырех суток кропотливой работы. Вся огромная информация .- наряду с собственными соображениями - была введена затем в Центральный мозг корабля.
С замиранием сердца ждал капитан решения. А что если мозг станет в тупик? Ведь может же оказаться, что введенные данные противоречивы, и разумного выхода из создавшегося тупика нет, другими словами - остается лететь вслепую, наугад, навстречу неизбежному...
Минуты напряженно тянулись, и лишь реле времени мигало на пульте, нарушая однообразие. Но вот по матовой сфере, увенчивающей Центральный мозг, побежала, разворачиваясь спиралью, змееподобная пунктирная линия. Map Дон облегченно вздохнул: линия означала, что Мозг решил данную ему логическую задачу.
Капитан подошел вплотную к установке, и из узкой щели выводящего устройства прямо в руки ему скользнула твердая перфолента со множеством пробитых в ней круглых отверстий. Обращаться к помощи дешифратора не было надобности - Map Дон умел читать код с листа. Капитан поднял ленту на свет и залпом прочел поразительный ответ Центрального мозга...
Мозг подтвердил, что исправить систему наведения "Таиры" в условиях полета невозможно. Притормозить же для этого корабль - это значит обречь себя на гибель без борьбы, так как разогнать его потом до нужной скорости не удастся. Между тем, используя попутные магнитные поля в качестве ускорителей, "Таира" может двигаться неограниченно долго - в масштабах многих тысячелетий.
Да, но что тысячелетия, если жизнь человека охватывает едва сотню лет?.. Капитан на миг оторвался от перфоленты и потер лоб: уж не забыл ли Центральный мозг, чего доброго, о времени человеческой жизни? Оказалось - не забыл...
Жкзнь человека можно значительно растянуть с помощью анабиоза, сообщала далее лента. Речь идет об установке прерывного анабиоза. Один цикл его составляет сорок лет, затем следует необходимый для организма четырехчасовым перерыв - и снова сон... Что касается "Таиры", то она должна все время лететь в направлении, на котором наиболее вероятна встреча с разумной жизнью, с высокой цивилизацией. Это единственный шанс встретить братьев по разуму...
- Каков же этот курс? - выкрикнул капитан в рупор Центрального мозга, оторвавшись от ленты.
- Нужный для киберштурмана код будет выдан через двадцать пять минут, после сравнительного изучения всех известных астроданных,- бесстрастно прогудел в ответ рупор.
Но дальше, дальше...
Роботы должны умереть раньше человека. Анабиозу белковые братья не поддаются, а сердце каждого рассчитано лишь на двести семьдесят лет, и запасных сердец на корабле нет. Кто же мог предположить, что с "Таирой" случится такое?.. Зато Роб... Роб наверняка переживет всех: у него гелиевое сердце, которого хватит надолго. "Роб с точки зрения человека практически бессмертен", - так выразил эту мысль Центральный мозг.
Антенны "Таиры" будут непрерывно излучать в окружающее пространство универсальные сигналы бедствия. Они исключительно просты, эти сигналы, и разумные существа, поймав их, несомненно догадаются, что на борту корабля находятся их собратья, и найдут способ притормозить бег "Таиры" или во всяком случае дать ответный сигнал, и тогда сам киберштурман замедлит астролет. А пока... пока организм должен нить жизнь, как гурман пьет редкое вино,- не спеша и маленькими глотками...
Полтора часа! Только полтора часа остается до того момента, как он должен погрузиться в анабиотическую ванну. Но чего он ищет, этот одинокий человек, в пустынных отсеках корабля?.. Слабого как тростник капитана повсюду сопровождал заботливый Роб. Он даже предложил побрить Map Дона, но капитан торопился куда-то.
- Через сорок лет,- сказал он, силясь улыбнуться, и провел пальцем по подбородку,- тогда моей бороде как раз исполнятся сутки!..
"Снова спешит к ней, как и в прошлый раз", - подумал Роб, поддерживая капитана за плечо. Они шли по коридору в направлении седьмого отсека.
В одно из предыдущих пробуждений Map Дона никто не встретил, кроме Роба. Оставив Роба у пульта, капитан долго бродил по пустынным коридорам и отсекам "Таиры".
...Почуяв, что сердца их начинают отказывать, все белковые братья собрались в штурманской рубке. Здесь их и настигла необратимая смерть.
Бежали минуты, а капитан все стоял посреди рубки, окруженный своим мертвым экипажем.
Роботы застыли в самых разнообразных позах. Лин Бел растянулся навзничь, словно пораженный молнией. Крельшо лежал скорченный в углу, возле дешифратора. Лина казалось, прикорнула, свернувшись калачиком в глубоком штурманском кресле.
Затем с помощью Роба Map Дон перетащил всех роботов в седьмой отсек, который мог сообщаться с внешним миром. Лину он осторожно уложил на узкую подвесную койку, затем опустил виниловый полог.
- Откроешь кингстон, Роб,- негромко сказал капитан и вышел из отсека. Вакуум и температура абсолютного нуля навечно сохранят теперь тела белковых братьев...
В коридоре Map Дона легко догнал Роб.
- Приказ выполнен, капитан, - сказал он. Время было уже на исходе.
- Вот что...- сказал Map Дон после долгой паузы, в течение которой они успели дойти почти до отсека Долгого сна.Когда я... В общем, когда все кончится, перенесешь меня туда... в седьмой отсек...
Остается лишь час...
Map Дон торопливо надел и проверил космоскафандр. Седьмой отсек встретил его мертвой тишиной. Серебряная изморозь легла на стены и все предметы. На полу блестели капельки замерзшей ртути, выкатившейся из какого-то разбитого прибора. Map Дон подошел к Лине и застыл, вглядываясь в ее лицо, так странно напоминавшее ему лицо Марты.
- Время, капитан,- очнулся он от короткой реплики Роба, неслышно подошедшего сзади.
Map Дон глянул на часы - оставалось совсем немного, едва хватит, чтобы добраться до отсека сна.
Еще раз оглянувшись, капитан вышел, и тяжкий герметический люк захлопнулся за ним, больно отдавшись в сердце.
Человек глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он почувствовал, как от пальцев ног медленно наползает волна онемения. Анабиоз вступал в свои права. К расслабленному телу со всех сторон, словно живые, тянулись отростки. Слуха капитана коснулась прекрасная музыка, но он знал, что это только результат воздействия препарата сна на слуховой нерв. Действительно, через несколько минут музыка стала звучать глуше и наконец смолкла.
Когда некоторое время спустя в отсек заглянул бессонный Роб, капитан уже спал...
ПУТЬ "ТАИРЫ" ДОЛОГ
Четыре часа из жизни
капитана Map Дона
Человек глубоко вздохнул и раскрыл глаза. Сознание возвращалось медленно и как бы толчками. Окружающие предметы были еще в тумане, но свинцовая тяжесть в конечностях начала таять, уступая место пьянящей легкости.
Лежать навзничь не очень-то удобно, даже пошевелиться в ванне нельзя: к каждой точке тела присосались бесчисленные нитевидные отростки, связавшие воедино человека и биостат, занимавший весь отсек.
Но вот одна за другой нити начали отключаться и опадать. Наконец осталась лишь одна пульсирующая жилка, оканчивающаяся на левой половине груди, там, где медленно начало биться сердце. Дрогнув, отключилась и последняя нить.
Смертельно-бледное лицо человека окрасилось слабым румянцем. Он пошевелился и осторожно повернулся на бок.
Матовый свет люминофоров, лившийся со стен и потолка, нестерпимо резал глаза, и человек опустил веки. Когда через миг он снова раскрыл глаза, вокруг сгустились сумерки: это сработал киберкорректор.
Человек поднялся и неуверенно шагнул. Ноги казались ватными и подгибались.
Подойдя к полукруглому тайм-пульту, человек долго вглядывался в ярко-красную шкалу, на которой горела четкая цифра "40". Столько лет длился его очередной сон... Затем человек перевел взгляд на маленький кофейный экран, расположенный под шкалой. Все, как и должно быть: посреди экрана мерцала цифра "8",- число часов, прибавившихся к возрасту человека за время анабиотического сна. Теперь он может бодрствовать четыре часа. Восемь и четыре - это двенадцать часов. Да, за один цикл, составляющий сорок лет ракетного времени, он физиологически постарел ровно на один день.
Беззвучно пошевелив губами, человек отвернулся от пульта и подошел к выходному люку. Походка его с каждым шагом становилась более уверенной, плечи распрямились и в глазах появилось осмысленное выражение.
Узкий коридор встретил человека успокаивающим жужжанием кондиционера. Все, казалось, было таким же, как и в прошлое бодрствование,- и зеленые сигнальные огоньки, мозаикой бегущие по полу, и затейливые пластиковые узоры на покатых стенах, и грозовой воздух, напоенный запахом сосны.
Человек на ходу провел пальцем по стене. Пыли не оказалось - Киб все годы добросовестно следил за чистотой корабля. Да и откуда взяться тут пыли? И человек вдруг с острой тоской подумал, что старательный робот будет все так же сметать несуществующий сор, когда стремительная "Таира" будет мчать в пространстве его уже безжизненное тело....
Но времени было немного, а дел - не так уж мало.
Человек решительно потянул на себя ручку и вошел в штурманский отсек. С помощью поручня он очутился в центре огромной сферы. На черной ее поверхности холодно горели звезды. Рисунок их значительно изменился по сравнению с тем, который мерцал здесь в прошлый раз, сорок лет назад. Пути перемещения каждой звезды были обозначены светящимся пунктиром.
Сегодня он проснулся в девятый раз. Значит, протекло триста шестьдесят лет эйнштейновского времени с того момента, как он, осуществляя идею Большого Мозга, уснул, целиком отдавшись во власть биостата.
Сколько раз еще предстоит ему засыпать и просыпаться, почти не старея? Почти... В этом "почти" было самое страшное. Каждый цикл - это всего один день жизни. Да, но и дней в человеческой жизни, в сущности, не так уж много! И тает жизнь, уходит без следа, как мартовская вешняя вода. Тает жизнь, подобно льдине, унесенной теплым течением из родных северных вод. Медленно, но верно...
Физиологически прошло лишь девять дней с того момента, как он втиснулся в узкий кокон биостата и немеющей рукой включил реле времени. Девять дней - это, конечно, совсем немного. Но сколько еще таких дней займет дорога? Кто ответит ему на это? Путь "Таиры" долог...
...Человек устало потер лоб, бросил взгляд на хронометр, включившийся сразу же, как только он очнулся от анабиоза.
Прочь, прочь воспоминания! Уже прошел целый час, а он еще не приступил даже к пластической гимнастике. А ведь, кроме того, нужно успеть проверить, правильно ли действует, не расстроился ли Большой мозг "Таиры", наскоро просмотреть по видеозору, что встретил корабль на своем пути за последние сорок лет полета. Главное же-проведать т е х, в седьмом отсеке... И на все это остается лишь три часа, ни минутой больше!
Но воспоминания не подвластны разуму. Они налетают, как коршуны, и нет сил отогнать их...
В полете Map Дон почти не испытывал тоски.
Капитан педантично следовал жесткому режиму, им же самим установленному. Он помнил по рассказам коллег-астронавтов, вернувшихся на Землю, как пагубно отражается на психике человека малейшее, казалось бы, отклонение от корабельного распорядка.
Каждый день капитана был загружен до предела. С помощью роботов он исподволь приводил в порядок огромную информацию, непрерывным потоком идущую на командирский пульт от всех систем "Таиры". Он тщательно классифицировал блоки памяти, составляя с Робом длиннейшие каталоги. В короткие часы отдыха, которые он позволял себе, Map Дон просматривал сферофильмы, заполнявшие бесконечные стеллажи информатория. Сколько он успел переглядеть за долгие годы!
В одних фильмах рассказывалась история Земли - Голубой планеты, как называли ее звездопроходцы; в других блоках содержались документальные отчеты о космических экспедициях, о работах по созданию отражающей сферы на орбите Плутона, о колонизации Венеры-да мало ли о чем?
Больше всего Map Дон любил фильмы о первых космонавтах. Он готов был смотреть их по нескольку раз подряд.
Однажды... Сколько лет назад это было?.. Однажды, наводя порядок на стеллажах, капитан наткнулся на старый обшарпанный блок, на крышке которого с трудом читалась надпись:
"Памяти капитана Лерса. Здесь собраны кадры, переданные на Землю автоматической станцией - спутником наблюдения из зоны Проксимы Центавра".
Стройный красавец "Борн" на фоне черного звездного неба, разрезанного надвое белой рекой пламени, льющегося из фотонных дюз, похожих на огромные блюдца...
Красноватое облако, всплывшее навстречу...
Маневры "Борна", пытающегося уклониться от встречи...
Замедленная съемка позволяла отчетливо видеть, как радиационное облако со всех сторон охватывало корабль, так и не сумевший выскочить из ловушки. Очевидно, в навигационной системе случилась неисправность, оказавшаяся роковой...
Невидимые простым глазом микрометеориты начали попадать на внешнюю обшивку "Борна". Они вздымали ввысь фонтанчики, похожие на маленькие гейзеры. Опытный капитан, Map Дон понимал, что это означает: две - три минуты подобной бомбардировки - и самая прочная нейтритовая оболочка рассыпается, как песчаная стенка, сооруженная ребенком.
Туманные скопления, подобные тому, которое встретило "Борн", представляют собой исключительно редкое явление в космосе. И тем не менее, никто не застрахован от коварств, которые таит в себе Пространство.
Капитан Лерс погиб. Но Map Дона больше всего потрясли даже не документальные кадры, с протокольной точностью показывавшие, как "Борн" разваливался в вакууме, не трагический лейтмотив плещущей мелодии, не причудливые обломки дюз, отброшенных во все стороны страшной силой взорвавшегося реактора,- больше всего капитана Map Дона потряс тревожный женский голос и полные внутренней силы слова:
...Что думал ты в последний час,
Когда взметнулся и погас
Огня сверкающего хвост,
И миллионы дымных звезд
Глядели на твою тюрьму,
Летящую вперед, во тьму,
Когда уснул экран слепой
И всплыл сирены долгий вой?
Что думал ты в последний раз,
Не закрывая горьких глаз,
Что вспоминал - один во мгле
На обреченном корабле?
Реактор стойкий, как солдат,
Но страшен метеорный град
И рубит молния мечом.
Миг - ты задумался...
О чем?
О тайне космоса? О том,
Как долог в небеса подъем?
Как призрачен и зыбок бег?
Стареет луч. А человек?!
...Смолк перед взрывом странный шум..
Мне не узнать далеких дум,
Но знаю - видел ты в тот миг
Мучительно-прекрасный лик
Земли в цвету и, в синь одет,
Песчинки дальней ясный свет...
"Стареет луч. А человек?.." - мысленно повторил Map Дон."Все - словно обо мне", подумал он, отрывая усталый взгляд от экрана воспроизведения. Ничего утешительного!.. За время сна капитана "Таира" не повстречала на своем пути того, на что в глубине души все еще надеялся Map Дон. Безжизненные планеты, опаленные радиацией... Чужие солнца фантастических спектров... Бесконечные силовые поля, из которых "Таира" пила энергию на ходу... И далекие бесстрастные звезды, холодно глядящие на свою добычу...
Скорей бы снова уснуть. Провалиться в черное небытие, и не думать, не думать... Но прежде он должен сделать все необходимое. Остается всего два часа...
А может... может, ему еще посчастливится, и он встретит братьев по разуму? Человек обязан бороться до конца. Он не имеет права складывать руки. Мало ли было случаев, когда человек побеждал силы, казалось, в тысячи раз превосходящие его?
И Map Дону припомнилось... Да, это случилось лишь за несколько месяцев до несчастья, когда все было в порядке и "Таире", казалось, ничто не угрожало. Почему он из всех блоков выбрал с полки именно этот, со старинной стереофонической приставкой? И повествовал этот блок о событии, которое было известно Map Дону еще со времен интерната и из школьных хрестоматий. Тем не менее он вынул блок из ячейки, бережно отер его и еще раз перечитал надпись (даже буквы производили впечатление старинных): "Неопалимая купина. Рассказ о столкновении Земли с кометой Островского".
Map Дон пошел тогда в сферозал, вставил блок в проектор и... позабыл обо всем на свете. Шаровой экран воскресил перед ним драматическое событие полуторатысячелетней давности, которое - он понимал это - давно уже стало достоянием истории. Картины грандиозной катастрофы вновь и вновь потрясали воображение. Самотверженные земляне спасли тогда планету от гибели. Точно рассчитав траекторию и импульс шальной кометы с тяжелым ядром, шедшей прямо в направлении Земли, они сумели в последний момент распылить ее ядерной вспышкой. Но Голубая красавица сильно пострадала... Дикторский текст органично вплетался в ткань фильма. С каждой фразой его вокруг Map Дона развертывались картины - одна динамичней и красочней другой. Map Дон запомнил голос чтеца. Он звучал глуховато и внешне бесстрастно, но в нем чувствовались скрытая боль и в то же время неиссякаемая гордость за деяния Человека. Капитан записал тогда этот голос. И теперь он включил запись, снова и снова черпая силу в рассказе об удивительном мужестве землян.
Чужой звезды огонь нагой
Лизнул земное поднебесье,
И мир качнулся под ногой,
Нарушив зыбкость равновесья.
Рванулись реки под уздой,
Припомнив прежние обиды,
Утратив призрачный покой,
Заколебались пирамиды.
И только гордый человек
Не дрогнул перед произволом,
Кинжален был ракетный бег,
А он - по-прежнему веселым.
Он вспышкой разметал беду,
Поспорил с огненной рекою,
Чужую дымную звезду
Он оттолкнул своей рукою.
Была горячей та звезда...
Что делать? Мир не застрахован.
Горели горько города,
Был воздух ужасом окован.
Но все поправил человек,
Взметнул сады на поле боя,
И краше прежнего Казбек
Вписался в небо голубое.
Прозрачных зданий виражи
Былую боль перечеркнули.
Земля, потомку расскажи,
Как мы из смерти в жизнь шагнули.
О том расскажут всплески гор,
Оплавленные адским светом,
Глаза холодные озер,
На мир глядящие с приветом,
Покойно спящая в тиши
Необозримая равнина
И человеческой души
Неопалимая купина.
Беда пришла, когда ее меньше всего можно ожидать.
Стены кают-компании излучали затененный солнечный свет. Map Дон только что вернулся из штурманского отсека, и теперь он с удовольствием потягивал чай. В качалке напротив устроилась Лина. Она вышивала на пяльцах, чуть нахмурив брови точь-в-точь Марта. Белковые роботы последних серий были очень похожи на людей. На какой-то миг Map Дону показалось, что он дома, в Зеленом городке. Map Дон со вздохом отодвинул пустую чашку-тут же ее убрали услужливые руки механического кока-и принялся вытирать салфеткой палец, на который капнул джем.
- Знаете, - сказала Лина озабоченным голосом, отрываясь от работы,- надо добавить кислорода в атмосферу фаун-отсека.
- А что там?
- Сейчас ведь весна по-земному... Много новых зверюшек. И в воздухе необычно повысился процент углекислоты - я сегодня была там и проверяла.
- Ну, что ж. Сделаем, Лина,- улыбнулся Map Дон вставая.Все в руках человека!
- И поэтому пойдите, помойте руки, - улыбнулась в ответ Лина, вновь опуская глаза.
Пронзительный гонг - вестник беды - не сразу дошел до слуха Map Дона. Лишь при повторном ударе он вздрогнул и выскочил в коридор вслед за Линой, оставившей люк открытым.
Вспыхнувшие на стенах оранжевые стрелы указывали в сторону носовой части "Таиры". Map Дона то и дело обгоняли белковые роботы, спешившие из всех сил. Роботы делали гигантские прыжки (сила тяжести на корабле составляла менее четверти земной). На ходу они оживленно переговаривались, вращая головными антеннами. Казалось, каким-то чудом роботы не задевали капитана.
Когда Map Дон добежал до носового отсека и ввалился туда, еле переводя дыхание, его встретила мертвая тишина. Роботы почтительно расступились, давая дорогу капитану. Map Дон шагнул вперед и остановился. Нельзя было понять, что произошло. Свершилась какая-то неуловимая перемена, но какая?
- Одна из жизненных систем "Таиры" нарушена, - пробасил коренастый робот-штурман, стоявший рядом.
Только тут Map Дон заметил, что инфраэкран корабля странно темен. Все восемнадцать лет полета Map Дон привык видеть его синеголубым...
В полном безмолвии человек все крутил и дергал верньеры настройки, но огромный глаз корабля оставался темным.
- Всем! - сказал капитан, выпрямившись наконец. Антенны роботов замерли, впитывая команду. - Необходимо проверить каждую систему "Таиры",- человек старался, чтобы голос его звучал ровно.- О неисправностях докладывайте с места. Приступайте!
Мгновенно в воздухе зашелестело. Роботы, что-то решая на ходу, двинулись - каждый на свой участок корабля. Отсек опустел.
Map Дон подошел к обзорному экрану и включил его, готовясь принимать донесения. Перед капитаном, занимая почти всю плоскость экрана, вспыхнул знакомый контур "Таиры". Все отсеки огромного корабля гармонично соединялись, образуя единое тело. Хвостовые дюзы слабо мерцали - следствие недавней бомбардировки космическими лучами. Почти посредине "Таиру" окольцовывало выпуклое покрытие оранжерейных отсеков. Нейтритовые раскрылья выдавались широко в стороны-земным создателям корабля не приходилось опасаться воздушного сопротивления: на космических трассах царствует вакуум... Даже стартовала "Таира" не с земного астродрома, а с лунного,-инженеры пошли на это, чтобы избежать атмосферных помех при взлете.
Собственно говоря, капитан разослал роботов на все участки лишь для очистки совести. Map Дон чувствовал "Таиру", как собственное тело, и у него созрело одно подозрение, в котором он не смел признаться самому себе.
Один за другим роботы докладывали, что на их участках повреждений нет, и каждый раз лицо капитана становилось все угрюмей. Круг неотвратимо сужался.
- Говорит Крельшо,- передала мембрана, но капитан узнал бы постоянного партнера по шахматам и без представления, по одному голосу. За долгие годы полета Map Дон научился различать роботов, как самых близких своих друзей, хотя стороннему наблюдателю они показались бы схожими между собой, как две, а точнее - как тридцать две капли воды. Любопытно было наблюдать, как с годами в каждом роботе все более явственно проступали черты его воспитателя, и таким образом к капитану как бы являлись приятели после долгой разлуки.
- Говорит Крельшо,- повторила мембрана. Экран на миг погас, затем из глубины его выплыл сплюснутый серебристый шар - в нем, окруженное прокладками "магнитных подушек", хранилось аннигиляционное топливо - антивещество, хлеб "Таиры", все время автоматически пополняемый. Рядом с хранилищем стоял Крельшо. Капитану даже показалось, что робот улыбается,впрочем, это, наверно, была игра светотени на широком скуластом лице Крельшо.
- Антибак в порядке, - сказал Крельшо, хлопнув жилистой лапой по светлой поверхности шара.- Аннигиляция идет нормально...
- Хорошо. Возвращайся, - ответил Map Дон.
- Докладывает Лина,- прожурчала мембрана.
Изображение на экране сменилось. Стройная фигура хозяйки фаун-отсека ничуть не проигрывала от соседства с белоснежной газелью. Капитан загляделся на Лину. Такой была Марта, когда он улетал. Роботы, в отличие от людей, не старели...
Густые заросли сахарного тростника наполовину скрывали Лину и грациозное животное.
- Фаун-отсек в порядке,- сказала Лина, и в голосе ее Map Дон услышал нотки гордости.
"И тут в порядке,- подумал капитан, отирая лоб.- Уж лучше бы здесь, чем там...".
И Map Дон почти не удивился, когда на экране трагическим вестником несчастья всплыл иссиня-смуглый Лин Бел (его воспитателем на Земле был африканец).
- Разрушен лазерный ориентатор...- Сухой голос робота лишь подчеркивал страшный смысл его слов.
- Чем? - выдохнул капитан.
- Одиночный электрон субсветовой скорости попал в кристалл. Произошел микровзрыв.
Ориентатор... глаз "Таиры".. Звездолет ослеп.
И надо же, чтобы это произошло уже на обратном пути. Как разыскать теперь в звездном хаосе родное Солнце, такое безумно далекое? Земля... Она мгновенно скрылась для "Таиры" за семью печатями.
Много бессонных ночей провел капитан вместе со своим первым помощником Робом и другими, обдумывая выход из положения. Разыскать Солнце среди звезд с помощью средств астрономии не представлялось возможным. Держаться ранее принятого курса? Но это бессмысленно: "Таира" ежесекундно подвергается воздействиям мощных силовых полей, она подобна лодке, плывущей без ориентира по бурному морю. Чего стоит в таких условиях однажды заданный курс? Легкая маневренность "Таиры" обернулась против нее самой.
С решением нельзя было медлить.
Map Дон и Роб собрали и тщательно закодировали данные важнейших систем "Таиры". На это ушло около четырех суток кропотливой работы. Вся огромная информация .- наряду с собственными соображениями - была введена затем в Центральный мозг корабля.
С замиранием сердца ждал капитан решения. А что если мозг станет в тупик? Ведь может же оказаться, что введенные данные противоречивы, и разумного выхода из создавшегося тупика нет, другими словами - остается лететь вслепую, наугад, навстречу неизбежному...
Минуты напряженно тянулись, и лишь реле времени мигало на пульте, нарушая однообразие. Но вот по матовой сфере, увенчивающей Центральный мозг, побежала, разворачиваясь спиралью, змееподобная пунктирная линия. Map Дон облегченно вздохнул: линия означала, что Мозг решил данную ему логическую задачу.
Капитан подошел вплотную к установке, и из узкой щели выводящего устройства прямо в руки ему скользнула твердая перфолента со множеством пробитых в ней круглых отверстий. Обращаться к помощи дешифратора не было надобности - Map Дон умел читать код с листа. Капитан поднял ленту на свет и залпом прочел поразительный ответ Центрального мозга...
Мозг подтвердил, что исправить систему наведения "Таиры" в условиях полета невозможно. Притормозить же для этого корабль - это значит обречь себя на гибель без борьбы, так как разогнать его потом до нужной скорости не удастся. Между тем, используя попутные магнитные поля в качестве ускорителей, "Таира" может двигаться неограниченно долго - в масштабах многих тысячелетий.
Да, но что тысячелетия, если жизнь человека охватывает едва сотню лет?.. Капитан на миг оторвался от перфоленты и потер лоб: уж не забыл ли Центральный мозг, чего доброго, о времени человеческой жизни? Оказалось - не забыл...
Жкзнь человека можно значительно растянуть с помощью анабиоза, сообщала далее лента. Речь идет об установке прерывного анабиоза. Один цикл его составляет сорок лет, затем следует необходимый для организма четырехчасовым перерыв - и снова сон... Что касается "Таиры", то она должна все время лететь в направлении, на котором наиболее вероятна встреча с разумной жизнью, с высокой цивилизацией. Это единственный шанс встретить братьев по разуму...
- Каков же этот курс? - выкрикнул капитан в рупор Центрального мозга, оторвавшись от ленты.
- Нужный для киберштурмана код будет выдан через двадцать пять минут, после сравнительного изучения всех известных астроданных,- бесстрастно прогудел в ответ рупор.
Но дальше, дальше...
Роботы должны умереть раньше человека. Анабиозу белковые братья не поддаются, а сердце каждого рассчитано лишь на двести семьдесят лет, и запасных сердец на корабле нет. Кто же мог предположить, что с "Таирой" случится такое?.. Зато Роб... Роб наверняка переживет всех: у него гелиевое сердце, которого хватит надолго. "Роб с точки зрения человека практически бессмертен", - так выразил эту мысль Центральный мозг.
Антенны "Таиры" будут непрерывно излучать в окружающее пространство универсальные сигналы бедствия. Они исключительно просты, эти сигналы, и разумные существа, поймав их, несомненно догадаются, что на борту корабля находятся их собратья, и найдут способ притормозить бег "Таиры" или во всяком случае дать ответный сигнал, и тогда сам киберштурман замедлит астролет. А пока... пока организм должен нить жизнь, как гурман пьет редкое вино,- не спеша и маленькими глотками...
Полтора часа! Только полтора часа остается до того момента, как он должен погрузиться в анабиотическую ванну. Но чего он ищет, этот одинокий человек, в пустынных отсеках корабля?.. Слабого как тростник капитана повсюду сопровождал заботливый Роб. Он даже предложил побрить Map Дона, но капитан торопился куда-то.
- Через сорок лет,- сказал он, силясь улыбнуться, и провел пальцем по подбородку,- тогда моей бороде как раз исполнятся сутки!..
"Снова спешит к ней, как и в прошлый раз", - подумал Роб, поддерживая капитана за плечо. Они шли по коридору в направлении седьмого отсека.
В одно из предыдущих пробуждений Map Дона никто не встретил, кроме Роба. Оставив Роба у пульта, капитан долго бродил по пустынным коридорам и отсекам "Таиры".
...Почуяв, что сердца их начинают отказывать, все белковые братья собрались в штурманской рубке. Здесь их и настигла необратимая смерть.
Бежали минуты, а капитан все стоял посреди рубки, окруженный своим мертвым экипажем.
Роботы застыли в самых разнообразных позах. Лин Бел растянулся навзничь, словно пораженный молнией. Крельшо лежал скорченный в углу, возле дешифратора. Лина казалось, прикорнула, свернувшись калачиком в глубоком штурманском кресле.
Затем с помощью Роба Map Дон перетащил всех роботов в седьмой отсек, который мог сообщаться с внешним миром. Лину он осторожно уложил на узкую подвесную койку, затем опустил виниловый полог.
- Откроешь кингстон, Роб,- негромко сказал капитан и вышел из отсека. Вакуум и температура абсолютного нуля навечно сохранят теперь тела белковых братьев...
В коридоре Map Дона легко догнал Роб.
- Приказ выполнен, капитан, - сказал он. Время было уже на исходе.
- Вот что...- сказал Map Дон после долгой паузы, в течение которой они успели дойти почти до отсека Долгого сна.Когда я... В общем, когда все кончится, перенесешь меня туда... в седьмой отсек...
Остается лишь час...
Map Дон торопливо надел и проверил космоскафандр. Седьмой отсек встретил его мертвой тишиной. Серебряная изморозь легла на стены и все предметы. На полу блестели капельки замерзшей ртути, выкатившейся из какого-то разбитого прибора. Map Дон подошел к Лине и застыл, вглядываясь в ее лицо, так странно напоминавшее ему лицо Марты.
- Время, капитан,- очнулся он от короткой реплики Роба, неслышно подошедшего сзади.
Map Дон глянул на часы - оставалось совсем немного, едва хватит, чтобы добраться до отсека сна.
Еще раз оглянувшись, капитан вышел, и тяжкий герметический люк захлопнулся за ним, больно отдавшись в сердце.
Человек глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он почувствовал, как от пальцев ног медленно наползает волна онемения. Анабиоз вступал в свои права. К расслабленному телу со всех сторон, словно живые, тянулись отростки. Слуха капитана коснулась прекрасная музыка, но он знал, что это только результат воздействия препарата сна на слуховой нерв. Действительно, через несколько минут музыка стала звучать глуше и наконец смолкла.
Когда некоторое время спустя в отсек заглянул бессонный Роб, капитан уже спал...