Страница:
- Поэтому для того, чтобы окончательно сломить сопротивление
противника, деморализовать его и выбить из города, вам предлагается
осуществить план, утвержденный министром обороны и одобренный Верховным
Главнокомандующим, - теперь уже казалось, что Седов любовался сам собой. Его
прямо распирала гордость от самомнения и от того, что его план - а в
авторстве уже не было никаких сомнений - утвердил Сам.
- Вам необходимо форсированным маршем захватить мосты через Сунжу и
стремительно ворваться на площадь Минутка, затем осуществить захват и
уничтожение живой силы противника в здании государственного банка и
резиденции правительства Дудаева, так называемом Дворце Дудаева, - продолжал
петь Седов.
"Здравствуй, жопа, Новый год", - пронеслось у меня в голове.
- Для захвата комплекса зданий вам придаются части воздушно-десантных
войск, морской пехоты и ленинградский полк. Вас также будет поддерживать
авиация и артиллерия.
Самое интересное, что практически не указывались наименования частей и
количество авиации и артиллерии, которые собирались нас поддерживать. Что
это, одна эскадрилья и один артдивизион? Короче, вопрос не проработанный,
сырой, и в случае провала их сценария всю ответственность взвалят на нас.
Веселая перспектива!
- Штурм назначен через два дня. За эти два дня вам необходимо
форсированно овладеть гостиницей "Кавказ", затем передать ее (кому?) и
двинуться на площадь Минутка, - казалось, что все предельно ясно Седову, и,
естественно, нам, и поэтому, воодушевленные, мы должны будем прямо отсюда
рвануть и на черном коне взять Минутку. Маразм! Маразм! Маразм!
- Товарищ генерал, товарищи офицеры, я закончил. У кого будут вопросы?
- судя по тону, которым он спросил, похоже, он полагал, что вопросы будут
задавать дегенераты и дебилы - что можно от этой сибирской "махры" ждать?
- Какими вы располагаете данными о численности гарнизона на площади
Минутка, об их вооружении, заминированы ли мосты? - негромко, но жестко
спросил комбриг, выдвигаясь из тени.
- Численность живой силы боевиков не превышает трех-четырех тысяч
человек (веселенький разброс, подумаешь - одной тысячей больше, одной
меньше), вооружение - обычное стрелковое, плюс подствольники, РПГ-7, легкие
пехотные минометы (слабо бегать под минометным огнем по площади?).
- А мосты?
- Мы не располагаем точной информацией о минировании мостов. На
подступах ведется плотный огонь, повсюду находятся засады и секреты
противника, поэтому не представилось возможным уточнить данный вопрос. Но мы
постоянно работаем в данном направлении. И товарищи из местной оппозиции
постоянно помогают нам.
Мы все широко улыбнулись. Чечен чечену глаз не выклюет, а вот неверного
гяура сдать - первое дело.
- Вы зря смеетесь, - Седов занервничал, - сейчас в Москве с подачи
оппозиции рассматривается вопрос о том, что наше вторжение и бессмысленно
жестокие действия нанесли экономике республики непоправимый ущерб, озлобили
людей. Партизанское движение приобретает все большую популярность
(прозрели). И в связи с этим есть мнение, чтобы боевиков ни в коем случае не
убивать, а разоружать и отпускать по домам, потому что в большинстве своем
они скромные, запуганные крестьяне, а скоро весна, сев. Иначе - голод в
республике.
- Ну и хрен с ними! - в гробовой тишине вырвалось у меня. Все тут же
прыснули от смеха, а на меня обратили внимание и Ролин, и Седов. Юрка
толкнул меня в бок, но было уже поздно.
- Вы, видимо не понимаете, товарищ... - тут Седов посмотрел на мои
погоны и, не увидев звездочек, продолжил: - А, кстати, почему вы без
звездочек?
- Снайпера боюсь, товарищ полковник, - ответил я как можно скромнее,
хотя меня так и подмывало на скандал.
- Ерунда все это, вы думаете, что снайпер смотрит на звездочки? Нет. А
как вы личным составом руководите, если знаки различия отсутствуют?
Я уже приготовился к длинной нелестной тираде по поводу звездочек и
того, что думаю насчет его гнусного плана. Я не герой, но на войне
понимаешь, что хуже тебе уже вряд ли будет, разве только если ранят. А так -
пошли все эти умники на хрен. Хотите уволить - пожалуйста!
Но меня опередил Бахель, он, видимо, понял, что сейчас из-за меня может
произойти скандал, и поэтому начал:
- Товарищ генерал, мы позже разберемся, почему отсутствуют звездочки у
капитана Миронова. Это я разрешил офицерам не носить знаки различия. Меня
сейчас больше волнует предстоящая операция. Такие сжатые сроки не позволят
моей бригаде, которая не выходит из тяжелых боев, форсированно, без
соответствующей подготовки приступить к реализации вашего плана (на "вашем"
Бахель сделал упор), также я предлагаю немедленно отдать приказ о нанесении
массированного бомбового и артиллерийского ударов по комплексу зданий. Удары
наносить непрерывно до начала операции по захвату площади. За два часа до
начала операции силами диверсионно-разведывательных групп из частей
воздушно-десантных войск захватить мосты и не допустить их подрыва. Кстати,
что это за части, с которыми нам предстоит взаимодействовать? Брать в лоб
площадь Минутка считаю неразумным и самоубийственным. Я не буду выполнять
приказ, который по своей значимости равносилен расстрелу людей.
- Да ты понимаешь, полковник, что говоришь! - начал бушевать Ролин. -
Да я сейчас позвоню Грачину, и тебя под трибунал! Да я просто тебя сейчас
возьму и арестую, и ближайшим самолетом отправлю в Москву! На твое место
знаешь сколько желающих?!
- Если это поможет остановить расстрел моих людей, я готов немедленно
написать рапорт о моем увольнении! - начал кричать и Бахель. - Вы боитесь
разнести с помощью авиации эту долбаную площадь, но не боитесь несколько
тысяч положить, чтобы те захлебнулись в крови?! Вы об этом лучше подумайте,
а то вам имидж крутых парней дороже солдатских жизней...
- Замолчи, предатель! - заорал Ролин. - Ты, полковник, сошел с ума, ты
струсил. Я тебе, идиоту, звание Героя России сделаю в пять секунд. А вы что
уставились, а ну, марш отсюда!
Ну, вот уж хрен тебе, генерал, мы за командира глотки порвем, пусть
только скажет "фас", перервем здесь всех.
- Мы поддерживаем нашего командира, это самоубийство идти без
предварительной авиа- и артподготовки, - подал кто-то из наших голос из
темноты.
- Что, все так считают? - Ролин прищурился, тяжелым взглядом обвел всю
нашу группу. - Во-о-он! Караул! Вывести, разоружить, и на гауптвахту этих
предателей!
В ответ мы только плотнее стали плечом к плечу. Молчание. Гробовое
молчание. Открывается входная дверь, и вбегают два солдата и офицер, готовые
выполнить любой приказ командира. Все приготовились к самой худшей развязке.
И тут молчание нарушил генерал Захарьин - молодец армянин.
- Давайте не будем пороть горячку. Мы сейчас отпустим офицеров и сами
здесь решим, как нам выйти из ситуации. Спокойно, без горячки. Для всех
очевидно, что штурмовать в лоб опасно, но вместе мы найдем оптимальный
вариант, - и, уже обращаясь к нам: - Идите, товарищи офицеры, ждите, ничего
не произойдет, я вам обещаю.
- Идите. Ждите, - приказал комбриг. Голос его был сух.
Мы вышли. Всех колотила нервная дрожь. Следом вышел караул. В темноте
кто-то схватил начальника караула за ворот и зашептал:
- Если ты, блядь, вздумаешь арестовать нашего командира - убью, ты
понял?
- А как же приказ? - испуганно спросил тот. Бойцы его жались по
стенкам.
- Жить хочешь?
- Да!
- Если будешь командира арестовывать, мы нападаем на вас, и без лишнего
шума ты передаешь его нам. Понял? За это ты и твои солдаты останутся в
живых. Ты все понял?
- Да!
- Сейчас мы подгоним технику поближе, а ты панику не поднимай. Выйдет
командир с нашим генералом, мы спокойно сядем и уедем. Запомни, мы твоей
крови не хотим, но если встанешь поперек дороги - убьем. Ты понял? Знаешь,
кто мы?
- Знаю. Вы - "собаки". Я все понял.
- Ни хрена ты не понял, мы не собаки, мы - "махра", и за своего
командира разорвем. Все, иди. И если ты или твои бойцы вякнут что-нибудь -
будем воевать. Ты хочешь этого?
- Нет, не хочу.
- Правильно, нам с тобой с чеченом воевать надо, а не между собой. Нас
хотят послать брать Минутку в лоб. Посылают на смерть. А мы не хотим. Вот
поэтому Ролин и разорался. Не поднимай лишнего шума.
- Я понял. Я слышал, что вы настоящие отморозки, но чтобы на Ролина
прыгать, этого никто не ждал даже от вас. Ну, ребята, вы даете! - начальник
караула отошел от первого шока и шел на выход вместе с нами. Лицо его
выражало и восхищение, и недоверие одновременно.
Вышли на улицу, от всех валил пар, закурили. Дымили, жадно переваривая
полученную информацию. Исполняющего обязанности начальника разведки как
самого молодого послали перегнать технику поближе к аэропорту. Начальнику
караула сказали, чтобы тот дал команду на постановку техники поближе к
зданию аэропорта.
- Вы что, мужики, меня ж посадят! Это же саботаж!
- Нам что, вязать тебя, что ли?
- Вяжите, убивайте, а такой команды дать не могу.
- Ладно, парень, остынь. Перегоним до твоих постов и там оставим.
Доволен?
- Хорошо. Только пусть там и стоят, иначе я буду стрелять.
- Уговорил.
Мы все прекрасно отдавали себе отчет в своих действиях и в том, что
невыполнение приказа, особенно в боевых условиях, влечет за собой все что
угодно, вплоть до расстрела на месте без суда и следствия. Устав - закон
армии - гласит: "Приказ должен быть выполнен беспрекословно точно и в срок.
После выполнения приказ может быть обжалован". А кому потом обжаловать
приказ, после того, как вся бригада ляжет костьми на этой сраной площади?
Кто останется в живых - это вечные клиенты психушки.
М-да, вооруженный мятеж, а именно так и только так можно расценивать
открытый отказ от выполнения приказа.
- Слава, а может, как броненосец "Потемкин", уйдем куда-нибудь, а? -
спросил Юрка, жадно затягиваясь. - В Турцию или еще куда.
- На БМП по дну Черного моря, неплохой вариант. Не дури и не психуй. Мы
пока еще ничего противозаконного не совершали. Есть же в Уставе статья, что
если приказ считаешь противоречащим Конституции и нормативным актам, то
вправе его не выполнять (после окончания первого "чеченского конфликта"
общевоинский Устав заменили, в новой редакции такая статья отсутствует). А
вести людей на гибель - это смерть. Вон Чехословакия немногим больше Чечни,
но к вводу войск готовились шесть месяцев, а здесь на арапа. Потому что там
- заграница, а здесь можно и миллион своих ухлопать, как с одной, так и с
другой стороны. Ублюдки, - я выбросил окурок и тут же вытащил новую
сигарету, с непривычки, после "Примы", не могли накуриться более слабыми. -
Смотри, Сашка нам помощь тащит!
Рядом с шествовавшим с важным видом комендантом тащил две коробки наш
старый знакомый - старшина госпиталя с пластырем на переносице и
наливающимися синяками-очками под обоими глазами.
- Мы же тебе говорили, что не надо хамить, сынок! - Юрка и я улыбались
во весь рот. - Не хотел по-хорошему с нами договориться, вот и получил.
- Если будешь хамить незнакомцам, то до дембеля не доживешь, -
подхватил я. - А ведь если бы чуть повыше ударил, то, может, и череп
раскроил бы. Везунчик ты, салабон, могли же подождать, когда ты с пистолетом
развернешься, и сделали бы вскрытие без наркоза.
Сашка пришел вовремя, своим появлением с незадачливым солдатом он
отвлек нас от горьких мыслей. Не хотелось быть преступником, когда в душе
патриот, и не хотелось класть своих людей на площади, а затем стреляться.
Совесть, честь офицерская не позволят дальше жить с таким грузом. Было
бешеное желание напиться - вот в этих коробках и сумках есть спиртное,
которое позволит на какое-то время уйти от страшного выбора. Но нельзя этого
делать здесь. Тогда уж точно обвинят в пьянстве. Это понимали прекрасно все
присутствующие офицеры.
- Вы, что, мужики, мятеж объявили? - Сашка был встревожен. - Все на
ушах, поговаривают о вашем захвате.
- Нет, мы просто сказали, что комендант аэропорта изъявил желание
повести комендантскую роту впереди нашей бригады на пулеметы, а он,
понимаешь, не хочет тебя отпускать. Вот уперся, и все тут, не пущу, говорит,
своего любимого капитана на верную гибель. А вас, засранцев, мне не жаль.
Гибните, говорит, хоть всей бригадой во главе со своим командиром и
доблестным генералом, я вам, мол, по Герою в гроб положу, - меня опять
начинала разбирать злость. Я понимал, что Сашка и этот боец здесь ни при
чем. Но хотелось сорвать злость на ком-то.
- Саша, а может, подаришь нам этого недоноска, мы сейчас рапорт напишем
от его имени на перевод, а под его же пушкой он что хочешь подпишет.
Выстрела никто не услышит, а тело подальше отвезем и в развалины бросим. Как
ты на это, подонок, смотришь?
Я ждал ответной реакции со стороны Сашки или бойца, хотя бы жеста. Но
они молчали. Я был мрачен и свиреп, все чувства, мысли замерли, скрутились в
тугую пружину, готовую сорваться, выбрасывая мгновенно огромный заряд
энергии. Сашка с бойцом безмолвствовали.
- Саша, ты все погрузил, что обещал? - я уже успокоился и взял себя в
руки, но пружина скручивалась все туже, обостряя и без того отточенное
восприятие. - Идем погрузим.
Мы пошли к нашей БМП. Впереди я, затем боец, замыкающим шел Сашка.
Повсюду была непролазная грязь, солнце уже начало клониться к закату. Я
открыл десантный люк, и боец начал складывать вовнутрь Сашкины подарки.
Подошел Сашка. Я пинком отправил бойца в темное чрево машины и захлопнул
люк. Схватил Сашку за воротник, припер его к БМП и вытащил пистолет из-за
пазухи. Сашка побледнел, расширенными глазами он посмотрел на меня, затем на
ствол.
- Рассказывай, кто дал команду нас окружить? Ну, быстрее, ты же знаешь,
что или наши нас сейчас прикончат, или потом духи. Быстрее, сука, говори.
Сзади подошел Юрка.
- Обкладывают нас. В здание уже будет сложно прорваться, они туда не
меньше роты затащили. И гранатометчики тоже там, будут в упор бить, - Юрка
был абсолютно спокоен, но готов к действию.
Спокойно он сказал, обращаясь к Сашке:
- Говори, Саша, кто что сказал, каков приказ.
- После вас вышел Седов, сказал, чтобы не выпускали вас с "Северного" -
уже пароль поменяли - и в здание приказано не допускать. При попытке уехать
без разрешения или проникнуть в здание аэропорта - открывать огонь на
поражение без предупреждения. Сказал, что вы к Дудаеву перебежать бригадой
собираетесь. Мне дана команда отвлечь вас, попытаться напоить. Все. Отпусти,
задушишь. Вы все-таки отморозки. Что с бойцом моим будете делать? - Сашка
тер шею.
- Да забирай ты его, он, наверно, уже со страха обосрался. Какой
пароль?
- Не знаю, мне только сказали, чтобы вас напоить и быстро уходить. А
что мне сказать Седову?
- Скажешь, как было, боец подтвердит. Значит, скоро будут нас убивать,
если велели тебе поскорее уходить. Ладно, Саша, иди. Прощай.
- Слава, Юра, все уляжется. Они там договорятся. Хотите, я к Седову,
Ролину пойду, попрошу, чтобы вас оставили. Или идем со мной, когда все
закончится, я вас выведу. Идемте, ребята.
Сашка сказал "когда все закончится", а мог закончиться только расстрел.
Потому что, это я сейчас понял, я в своих стрелять не смогу, а вот в их
глазах мы - пособники боевиков.
- Спасибо, Саша, иди. Скажи только всем, передай, что не предатели мы.
Даже если и останемся здесь, не предатели. Прощай.
Я открыл десантный люк, боец отпрянул.
- Не бойся, выходи. Все слышал?
- Да.
- Будут спрашивать, расскажешь, как слышал, - и когда они отошли, я не
удержался и крикнул на прощанье: - Не хами незнакомцам!
Боец, как от удара, втянул голову в плечи.
- Ну что, Слава, пойдем?
Всю обратную дорогу мы брели, не проронив ни слова. На душе было пусто,
темно. Говорить не хотелось. От нас уже ничего не зависело, абсолютно
ничего. И для себя все уже решено. Оставалось только ждать, как баранам,
своего заклания.
Все офицеры стояли плотной кучкой и что-то обсуждали. Наши бойцы были
рассажены на БМП, двигатели были заведены, многие пушки были повернуты в
сторону здания аэровокзала. Мы подошли ближе к нашим офицерам, казалось, что
говорили все разом и никто не слушал никого:
- Неужели они будут стрелять?
- А ты бы что сделал?
- Мы же с ними вместе этот аэропорт освобождали. Суки, уроды, бляди!
- Всю Россию продали, и нас сейчас e...т!
- Эх, кто бы нас сейчас на Москву развернул!
- Прав был мой отец-фронтовик, что первый враг сидит в Москве - он
больше всех твоей смерти хочет, второй - это своя авиация, а третий - это
уже немец!
- Юра, Слава, ну, что надумали? - все замолчали и уставились на нас.
- Я, - начал я, сделав упор на это местоимение, - стрелять в своих не
буду. Комендант рассказал, что Седов приказал нас с территории не выпускать.
В здание не пускать. Пароль сменил. Внутрь здания стянуты люди. Состав -
примерно около роты. Сейчас уже, может, больше. Короче - дерьмо.
- Так ты что предлагаешь, просто стоять и ждать, когда нас как
куропаток ухлопают? Хорош гусь, нечего сказать!
- Если бы я хотел уйти, я бы уже давно ушел, вон - до аэропорта сто
метров. Седов сказал, что мы собираемся всей бригадой свалить к Дудаеву и
поэтому отказываемся от штурма Минутки.
Поднялся шум, гвалт. Все возмущенно начали говорить, шуметь. Описать
все эти диалоги невозможно, потому что пришлось бы ставить только одни
многоточия, и между ними союзы. Типа "...и...", "...или...", а также
следующие слова "да пошли они", "сами они" и так далее. Если ты, читатель,
настроишься на подобную волну, то сможешь сам сочинить самостоятельно штук
двадцать вариантов. Но поверь, что были упомянуты все видные политические и
военные деятели как прежних лет, так и ныне действующие, как у нас в стране,
так и за рубежом, а также их родители и другие близкие родственники.
На крыльце аэропорта такой же плотной толпой стояли офицеры и
прапорщики полка, который охранял "Северный". Так сказать, наши "вероятные
противники". Не так давно наши бывшие коллеги, союзники, соратники,
побратимы. Наша жизнь сейчас во многом зависела от них. Если они поверят
брехне Седова, то нам конец. Какое бы они там решение ни приняли, стрелять,
ребята, я в вас не буду. На душе стало тоскливо. Только бы не ранили, а
сразу наповал. Может, застрелиться? Нет, рано еще, не все решено, успею, это
никогда не поздно сделать.
Сейчас за закрытыми дверями решается судьба нашей бригады и каждого
присутствующего в отдельности. Зависит от принятого решения много. Судьба
Чечни, России в руках четырех мужиков, которые сейчас с пеной у рта
доказывают каждый свою правоту. Может, уже командир с нашим генералом под
арестом. Все-таки боевого командира и генерала стрелять без суда и следствия
неразумно. Это нашу компанию можно из пары пулеметов завалить, а потом уже
разбираться. М-да, хочешь вернуться домой - сначала стреляй, а потом
разбирайся, задавай вопросы. Сам постоянно придерживался этой истины при
встрече с духами, а теперь, когда в роли мишени, то чувствую себя не очень
уютно. За такими гнусными мыслями и не заметил, как в пачке осталась
последняя сигарета. Во рту ощущалась горечь от выкуренного табака и дурацкой
ситуации. Взял последнюю сигарету, и обожгла мысль: а может, это и есть моя
последняя сигарета? Начал курить ее со смаком, не торопясь, затягивался. Ну
что ж, ребята, я готов к любому исходу. С каждой затяжкой в душе наступало
успокоение, пришло спокойствие, уверенность в своих силах. Я не баран,
ждущий своей смерти, я человек, сделавший свой выбор сознательно. Я стал
внимательно рассматривать группу офицеров у здания аэропорта, которым,
наверное, было тоже нелегко сейчас. Возможно, они совещались, чтобы принять
решение. Стрелять в нас или не стрелять. Убивать нас или не убивать, вот в
чем вопрос.
В центре группы "вероятных противников" - нашей "расстрельной" команды
- стоял Сашка и что-то оживленно рассказывал, усиленно жестикулируя. Давай,
Сашка, агитируй своих мужиков. Поодаль стоял знакомый боец, внимательно
слушая беседу офицеров. Многие офицеры перебивали Сашку, спрашивая о чем-то,
- что именно говорят, понять невозможно было. Но по доносящемуся шуму было
ясно, что разговор шел серьезный. Тут Сашка позвал своего бойца с заклеенным
носом и, вложив ему что-что в руку, показал в нашу сторону. Боец побежал.
Пробегая мимо нашей группы, выразительно посмотрел на меня, сунул какую-то
бумажку ближайшему офицеру, прибавил скорость и направился в сторону
госпиталя. Ну что ж, все логично, комендант отправил бойца за бутылкой
спирта в госпиталь. Со стороны все благопристойно. А сейчас надо прочитать,
какое резюме вынесли в отношении нас. Жить или не жить.
Офицеры сгрудились, развернули смятую бумажку:
"Стреляем поверх головы. Махра".
Что тут началось! Ликование, радость. Это как в последнюю минуту перед
казнью тебе приносят помилование.
- Ну Сашка - молодец! - произнес я, обращаясь к Юрке.
- Нет, не зря мы спасли его шкуру, теперь он нас выручил. Здорово.
Теперь мы должны этого тунеядца поить водкой, пока не захлебнется или под
стол не свалится, - Юрка тоже был радостно возбужден.
- Никакой Седов не сможет поссорить "махру".
- С этими мужиками мы воевали. Друг друга в деле видели.
- Вместе усерались под минометным огнем.
- Вместе в канализацию ныряли от снайперов.
- Да пошли они на хрен.
- "Махру" на "махру" хотели натравить.
- Хренушки, сволочи. Не выйдет.
- Не будем мы стрелять друг в друга.
Такие реплики слышались из уст наших офицеров. Кто-то решил пойти к
офицерам, бывшим нашим "вероятным противником", и обмыть это дело, но его
удержали:
- Ты что, дурак?
- А в чем дело?
- У них, как и у нас, полно стукачей. Хочешь мужиков подвести?
- Мы-то, дай Бог, уедем, а у них могут разборки начаться.
- Стоим и курим.
- Правильно. Ждем командиров. Мы ничего не знаем. Никто ни в кого
стрелять не собирался, а уж тем более оказывать сопротивление приказам
командующего.
- Эх, выпить бы сейчас!
- Заткнись, не трави душу.
- Вот возьмем сегодня склады, медицинского спиртику хряпнем.
- -мое, еще эти склады брать сегодня. Забыл совсем.
- Да там работы на пару часов. Главное, чтобы бойцы наркоты не
нахапали.
- Я им нахапаю, быстро поумнеют. Еще не хватало, чтобы у меня в
батальоне наркотой баловались. Сокрушу уродов.
- Что-то долго они там ругаются, пора и заканчивать. Нам еще домой
ехать да склады брать. Как бы соседи не опередили.
- Не посмеют. Склады в нашей зоне ответственности.
- По-тихому возьмут и весь спирт вылакают.
- Сокрушу. Мой спирт жрать? Не выйдет.
Все уже забыли прежние страхи и активно обсуждали, как будут брать
республиканские медицинские склады. Пришли к единодушному мнению, что брать
надо тихо, без лишнего шума и с минимальной стрельбой, а то можно повредить
лекарства и СПИРТ. Спирт, особенно спирт-ректификат, то есть чистейший
спирт, - это здорово. Это тебе и "жидкая валюта", за которую можно получить
и дефицитные запчасти к БМП, и комплект нового обмундирования, а можно и
вечером выпить его. Это не "левая" водка, тут можешь разбавить, как тебе
нравится. И не отравишься, и поутру голова трещать не будет.
Спирт-ректификат не делается из нефти, а только из зерна, из отборного
зерна.
Офицеры успокоились, дали команду бойцам отвернуть пушки от аэропорта
и, что бы ни происходило, сидеть внутри машин и не вылезать, и даже если БМП
подобьют, то не открывать ответный огонь. Одним словом, со своей стороны мы
предусмотрели все, чтобы кто-нибудь из наших бойцов не вздумал открывать
ответный огонь на поражение, иначе может произойти непоправимое. Тогда
начнется месть. Месть за своего товарища. Мы здесь, в Чечне, только и
занимаемся местью. Местью за своих погибших друзей, местью за своих русских,
которых в Чечне убивали, над которыми издевались, выгоняли из своих квартир.
Страшная это штука - месть. Как бы не притащить ее в мирную жизнь, главное,
чтобы она не стала смыслом всей жизни. А ведь может. Как, интересно, я сам
буду смотреть на эти чеченские рожи в своем городе? Чем больше я их отправлю
на тот свет, тем лучше. Дома такого удовольствия я буду лишен. Дома надо
доказывать его виновность. Здесь все проще. Чечен - значит, враг. Есть белое
и черное. Белые, то есть мы, - это хорошие ребята, черное - чечены, значит,
плохо. Чушь собачья. Это мы пришли на их землю, их убивать. Хотят
независимости? Да подавитесь ею. Русских вывезли. Чеченов из России
депортировали на их историческую родину, зачем нам "пятая колонна"? Забором
обнесли, и пусть живут в своей независимой и суверенной. Людских жертв не
было бы, да и в миллион раз это было бы дешевле.
Если ты убил одного в мирной жизни - ты преступник, убийца, если убил
тридцать - воин, а если миллионы - ты завоеватель. Твое имя с помпой запишут
на скрижалях истории. Благодарные потомки будут сочинять тебе оды,
воздвигать памятники.
Уже больше часа прошло, а от наших командиров ничего не слышно. Не
случилось бы чего. В охране аэропорта тоже все тихо, никаких передвижений,
суеты, значит, еще не арестовали, значит, и нам нечего переживать,
дергаться, суетиться. А все-таки - если кто из стреляющих по нам возьмет
прицел чуть ниже? Не судьба, что поделаешь. Не судьба.
От скуки офицеры начали травить байки. И интересно, и время быстрее
летит. Да и с психологической стороны это все же лучше, чем гадать, что
будет с тобой через десять минут, отвлекает от грустных мыслей. Тем более
после такого стресса. Необходимо выговориться. О чем угодно, но
противника, деморализовать его и выбить из города, вам предлагается
осуществить план, утвержденный министром обороны и одобренный Верховным
Главнокомандующим, - теперь уже казалось, что Седов любовался сам собой. Его
прямо распирала гордость от самомнения и от того, что его план - а в
авторстве уже не было никаких сомнений - утвердил Сам.
- Вам необходимо форсированным маршем захватить мосты через Сунжу и
стремительно ворваться на площадь Минутка, затем осуществить захват и
уничтожение живой силы противника в здании государственного банка и
резиденции правительства Дудаева, так называемом Дворце Дудаева, - продолжал
петь Седов.
"Здравствуй, жопа, Новый год", - пронеслось у меня в голове.
- Для захвата комплекса зданий вам придаются части воздушно-десантных
войск, морской пехоты и ленинградский полк. Вас также будет поддерживать
авиация и артиллерия.
Самое интересное, что практически не указывались наименования частей и
количество авиации и артиллерии, которые собирались нас поддерживать. Что
это, одна эскадрилья и один артдивизион? Короче, вопрос не проработанный,
сырой, и в случае провала их сценария всю ответственность взвалят на нас.
Веселая перспектива!
- Штурм назначен через два дня. За эти два дня вам необходимо
форсированно овладеть гостиницей "Кавказ", затем передать ее (кому?) и
двинуться на площадь Минутка, - казалось, что все предельно ясно Седову, и,
естественно, нам, и поэтому, воодушевленные, мы должны будем прямо отсюда
рвануть и на черном коне взять Минутку. Маразм! Маразм! Маразм!
- Товарищ генерал, товарищи офицеры, я закончил. У кого будут вопросы?
- судя по тону, которым он спросил, похоже, он полагал, что вопросы будут
задавать дегенераты и дебилы - что можно от этой сибирской "махры" ждать?
- Какими вы располагаете данными о численности гарнизона на площади
Минутка, об их вооружении, заминированы ли мосты? - негромко, но жестко
спросил комбриг, выдвигаясь из тени.
- Численность живой силы боевиков не превышает трех-четырех тысяч
человек (веселенький разброс, подумаешь - одной тысячей больше, одной
меньше), вооружение - обычное стрелковое, плюс подствольники, РПГ-7, легкие
пехотные минометы (слабо бегать под минометным огнем по площади?).
- А мосты?
- Мы не располагаем точной информацией о минировании мостов. На
подступах ведется плотный огонь, повсюду находятся засады и секреты
противника, поэтому не представилось возможным уточнить данный вопрос. Но мы
постоянно работаем в данном направлении. И товарищи из местной оппозиции
постоянно помогают нам.
Мы все широко улыбнулись. Чечен чечену глаз не выклюет, а вот неверного
гяура сдать - первое дело.
- Вы зря смеетесь, - Седов занервничал, - сейчас в Москве с подачи
оппозиции рассматривается вопрос о том, что наше вторжение и бессмысленно
жестокие действия нанесли экономике республики непоправимый ущерб, озлобили
людей. Партизанское движение приобретает все большую популярность
(прозрели). И в связи с этим есть мнение, чтобы боевиков ни в коем случае не
убивать, а разоружать и отпускать по домам, потому что в большинстве своем
они скромные, запуганные крестьяне, а скоро весна, сев. Иначе - голод в
республике.
- Ну и хрен с ними! - в гробовой тишине вырвалось у меня. Все тут же
прыснули от смеха, а на меня обратили внимание и Ролин, и Седов. Юрка
толкнул меня в бок, но было уже поздно.
- Вы, видимо не понимаете, товарищ... - тут Седов посмотрел на мои
погоны и, не увидев звездочек, продолжил: - А, кстати, почему вы без
звездочек?
- Снайпера боюсь, товарищ полковник, - ответил я как можно скромнее,
хотя меня так и подмывало на скандал.
- Ерунда все это, вы думаете, что снайпер смотрит на звездочки? Нет. А
как вы личным составом руководите, если знаки различия отсутствуют?
Я уже приготовился к длинной нелестной тираде по поводу звездочек и
того, что думаю насчет его гнусного плана. Я не герой, но на войне
понимаешь, что хуже тебе уже вряд ли будет, разве только если ранят. А так -
пошли все эти умники на хрен. Хотите уволить - пожалуйста!
Но меня опередил Бахель, он, видимо, понял, что сейчас из-за меня может
произойти скандал, и поэтому начал:
- Товарищ генерал, мы позже разберемся, почему отсутствуют звездочки у
капитана Миронова. Это я разрешил офицерам не носить знаки различия. Меня
сейчас больше волнует предстоящая операция. Такие сжатые сроки не позволят
моей бригаде, которая не выходит из тяжелых боев, форсированно, без
соответствующей подготовки приступить к реализации вашего плана (на "вашем"
Бахель сделал упор), также я предлагаю немедленно отдать приказ о нанесении
массированного бомбового и артиллерийского ударов по комплексу зданий. Удары
наносить непрерывно до начала операции по захвату площади. За два часа до
начала операции силами диверсионно-разведывательных групп из частей
воздушно-десантных войск захватить мосты и не допустить их подрыва. Кстати,
что это за части, с которыми нам предстоит взаимодействовать? Брать в лоб
площадь Минутка считаю неразумным и самоубийственным. Я не буду выполнять
приказ, который по своей значимости равносилен расстрелу людей.
- Да ты понимаешь, полковник, что говоришь! - начал бушевать Ролин. -
Да я сейчас позвоню Грачину, и тебя под трибунал! Да я просто тебя сейчас
возьму и арестую, и ближайшим самолетом отправлю в Москву! На твое место
знаешь сколько желающих?!
- Если это поможет остановить расстрел моих людей, я готов немедленно
написать рапорт о моем увольнении! - начал кричать и Бахель. - Вы боитесь
разнести с помощью авиации эту долбаную площадь, но не боитесь несколько
тысяч положить, чтобы те захлебнулись в крови?! Вы об этом лучше подумайте,
а то вам имидж крутых парней дороже солдатских жизней...
- Замолчи, предатель! - заорал Ролин. - Ты, полковник, сошел с ума, ты
струсил. Я тебе, идиоту, звание Героя России сделаю в пять секунд. А вы что
уставились, а ну, марш отсюда!
Ну, вот уж хрен тебе, генерал, мы за командира глотки порвем, пусть
только скажет "фас", перервем здесь всех.
- Мы поддерживаем нашего командира, это самоубийство идти без
предварительной авиа- и артподготовки, - подал кто-то из наших голос из
темноты.
- Что, все так считают? - Ролин прищурился, тяжелым взглядом обвел всю
нашу группу. - Во-о-он! Караул! Вывести, разоружить, и на гауптвахту этих
предателей!
В ответ мы только плотнее стали плечом к плечу. Молчание. Гробовое
молчание. Открывается входная дверь, и вбегают два солдата и офицер, готовые
выполнить любой приказ командира. Все приготовились к самой худшей развязке.
И тут молчание нарушил генерал Захарьин - молодец армянин.
- Давайте не будем пороть горячку. Мы сейчас отпустим офицеров и сами
здесь решим, как нам выйти из ситуации. Спокойно, без горячки. Для всех
очевидно, что штурмовать в лоб опасно, но вместе мы найдем оптимальный
вариант, - и, уже обращаясь к нам: - Идите, товарищи офицеры, ждите, ничего
не произойдет, я вам обещаю.
- Идите. Ждите, - приказал комбриг. Голос его был сух.
Мы вышли. Всех колотила нервная дрожь. Следом вышел караул. В темноте
кто-то схватил начальника караула за ворот и зашептал:
- Если ты, блядь, вздумаешь арестовать нашего командира - убью, ты
понял?
- А как же приказ? - испуганно спросил тот. Бойцы его жались по
стенкам.
- Жить хочешь?
- Да!
- Если будешь командира арестовывать, мы нападаем на вас, и без лишнего
шума ты передаешь его нам. Понял? За это ты и твои солдаты останутся в
живых. Ты все понял?
- Да!
- Сейчас мы подгоним технику поближе, а ты панику не поднимай. Выйдет
командир с нашим генералом, мы спокойно сядем и уедем. Запомни, мы твоей
крови не хотим, но если встанешь поперек дороги - убьем. Ты понял? Знаешь,
кто мы?
- Знаю. Вы - "собаки". Я все понял.
- Ни хрена ты не понял, мы не собаки, мы - "махра", и за своего
командира разорвем. Все, иди. И если ты или твои бойцы вякнут что-нибудь -
будем воевать. Ты хочешь этого?
- Нет, не хочу.
- Правильно, нам с тобой с чеченом воевать надо, а не между собой. Нас
хотят послать брать Минутку в лоб. Посылают на смерть. А мы не хотим. Вот
поэтому Ролин и разорался. Не поднимай лишнего шума.
- Я понял. Я слышал, что вы настоящие отморозки, но чтобы на Ролина
прыгать, этого никто не ждал даже от вас. Ну, ребята, вы даете! - начальник
караула отошел от первого шока и шел на выход вместе с нами. Лицо его
выражало и восхищение, и недоверие одновременно.
Вышли на улицу, от всех валил пар, закурили. Дымили, жадно переваривая
полученную информацию. Исполняющего обязанности начальника разведки как
самого молодого послали перегнать технику поближе к аэропорту. Начальнику
караула сказали, чтобы тот дал команду на постановку техники поближе к
зданию аэропорта.
- Вы что, мужики, меня ж посадят! Это же саботаж!
- Нам что, вязать тебя, что ли?
- Вяжите, убивайте, а такой команды дать не могу.
- Ладно, парень, остынь. Перегоним до твоих постов и там оставим.
Доволен?
- Хорошо. Только пусть там и стоят, иначе я буду стрелять.
- Уговорил.
Мы все прекрасно отдавали себе отчет в своих действиях и в том, что
невыполнение приказа, особенно в боевых условиях, влечет за собой все что
угодно, вплоть до расстрела на месте без суда и следствия. Устав - закон
армии - гласит: "Приказ должен быть выполнен беспрекословно точно и в срок.
После выполнения приказ может быть обжалован". А кому потом обжаловать
приказ, после того, как вся бригада ляжет костьми на этой сраной площади?
Кто останется в живых - это вечные клиенты психушки.
М-да, вооруженный мятеж, а именно так и только так можно расценивать
открытый отказ от выполнения приказа.
- Слава, а может, как броненосец "Потемкин", уйдем куда-нибудь, а? -
спросил Юрка, жадно затягиваясь. - В Турцию или еще куда.
- На БМП по дну Черного моря, неплохой вариант. Не дури и не психуй. Мы
пока еще ничего противозаконного не совершали. Есть же в Уставе статья, что
если приказ считаешь противоречащим Конституции и нормативным актам, то
вправе его не выполнять (после окончания первого "чеченского конфликта"
общевоинский Устав заменили, в новой редакции такая статья отсутствует). А
вести людей на гибель - это смерть. Вон Чехословакия немногим больше Чечни,
но к вводу войск готовились шесть месяцев, а здесь на арапа. Потому что там
- заграница, а здесь можно и миллион своих ухлопать, как с одной, так и с
другой стороны. Ублюдки, - я выбросил окурок и тут же вытащил новую
сигарету, с непривычки, после "Примы", не могли накуриться более слабыми. -
Смотри, Сашка нам помощь тащит!
Рядом с шествовавшим с важным видом комендантом тащил две коробки наш
старый знакомый - старшина госпиталя с пластырем на переносице и
наливающимися синяками-очками под обоими глазами.
- Мы же тебе говорили, что не надо хамить, сынок! - Юрка и я улыбались
во весь рот. - Не хотел по-хорошему с нами договориться, вот и получил.
- Если будешь хамить незнакомцам, то до дембеля не доживешь, -
подхватил я. - А ведь если бы чуть повыше ударил, то, может, и череп
раскроил бы. Везунчик ты, салабон, могли же подождать, когда ты с пистолетом
развернешься, и сделали бы вскрытие без наркоза.
Сашка пришел вовремя, своим появлением с незадачливым солдатом он
отвлек нас от горьких мыслей. Не хотелось быть преступником, когда в душе
патриот, и не хотелось класть своих людей на площади, а затем стреляться.
Совесть, честь офицерская не позволят дальше жить с таким грузом. Было
бешеное желание напиться - вот в этих коробках и сумках есть спиртное,
которое позволит на какое-то время уйти от страшного выбора. Но нельзя этого
делать здесь. Тогда уж точно обвинят в пьянстве. Это понимали прекрасно все
присутствующие офицеры.
- Вы, что, мужики, мятеж объявили? - Сашка был встревожен. - Все на
ушах, поговаривают о вашем захвате.
- Нет, мы просто сказали, что комендант аэропорта изъявил желание
повести комендантскую роту впереди нашей бригады на пулеметы, а он,
понимаешь, не хочет тебя отпускать. Вот уперся, и все тут, не пущу, говорит,
своего любимого капитана на верную гибель. А вас, засранцев, мне не жаль.
Гибните, говорит, хоть всей бригадой во главе со своим командиром и
доблестным генералом, я вам, мол, по Герою в гроб положу, - меня опять
начинала разбирать злость. Я понимал, что Сашка и этот боец здесь ни при
чем. Но хотелось сорвать злость на ком-то.
- Саша, а может, подаришь нам этого недоноска, мы сейчас рапорт напишем
от его имени на перевод, а под его же пушкой он что хочешь подпишет.
Выстрела никто не услышит, а тело подальше отвезем и в развалины бросим. Как
ты на это, подонок, смотришь?
Я ждал ответной реакции со стороны Сашки или бойца, хотя бы жеста. Но
они молчали. Я был мрачен и свиреп, все чувства, мысли замерли, скрутились в
тугую пружину, готовую сорваться, выбрасывая мгновенно огромный заряд
энергии. Сашка с бойцом безмолвствовали.
- Саша, ты все погрузил, что обещал? - я уже успокоился и взял себя в
руки, но пружина скручивалась все туже, обостряя и без того отточенное
восприятие. - Идем погрузим.
Мы пошли к нашей БМП. Впереди я, затем боец, замыкающим шел Сашка.
Повсюду была непролазная грязь, солнце уже начало клониться к закату. Я
открыл десантный люк, и боец начал складывать вовнутрь Сашкины подарки.
Подошел Сашка. Я пинком отправил бойца в темное чрево машины и захлопнул
люк. Схватил Сашку за воротник, припер его к БМП и вытащил пистолет из-за
пазухи. Сашка побледнел, расширенными глазами он посмотрел на меня, затем на
ствол.
- Рассказывай, кто дал команду нас окружить? Ну, быстрее, ты же знаешь,
что или наши нас сейчас прикончат, или потом духи. Быстрее, сука, говори.
Сзади подошел Юрка.
- Обкладывают нас. В здание уже будет сложно прорваться, они туда не
меньше роты затащили. И гранатометчики тоже там, будут в упор бить, - Юрка
был абсолютно спокоен, но готов к действию.
Спокойно он сказал, обращаясь к Сашке:
- Говори, Саша, кто что сказал, каков приказ.
- После вас вышел Седов, сказал, чтобы не выпускали вас с "Северного" -
уже пароль поменяли - и в здание приказано не допускать. При попытке уехать
без разрешения или проникнуть в здание аэропорта - открывать огонь на
поражение без предупреждения. Сказал, что вы к Дудаеву перебежать бригадой
собираетесь. Мне дана команда отвлечь вас, попытаться напоить. Все. Отпусти,
задушишь. Вы все-таки отморозки. Что с бойцом моим будете делать? - Сашка
тер шею.
- Да забирай ты его, он, наверно, уже со страха обосрался. Какой
пароль?
- Не знаю, мне только сказали, чтобы вас напоить и быстро уходить. А
что мне сказать Седову?
- Скажешь, как было, боец подтвердит. Значит, скоро будут нас убивать,
если велели тебе поскорее уходить. Ладно, Саша, иди. Прощай.
- Слава, Юра, все уляжется. Они там договорятся. Хотите, я к Седову,
Ролину пойду, попрошу, чтобы вас оставили. Или идем со мной, когда все
закончится, я вас выведу. Идемте, ребята.
Сашка сказал "когда все закончится", а мог закончиться только расстрел.
Потому что, это я сейчас понял, я в своих стрелять не смогу, а вот в их
глазах мы - пособники боевиков.
- Спасибо, Саша, иди. Скажи только всем, передай, что не предатели мы.
Даже если и останемся здесь, не предатели. Прощай.
Я открыл десантный люк, боец отпрянул.
- Не бойся, выходи. Все слышал?
- Да.
- Будут спрашивать, расскажешь, как слышал, - и когда они отошли, я не
удержался и крикнул на прощанье: - Не хами незнакомцам!
Боец, как от удара, втянул голову в плечи.
- Ну что, Слава, пойдем?
Всю обратную дорогу мы брели, не проронив ни слова. На душе было пусто,
темно. Говорить не хотелось. От нас уже ничего не зависело, абсолютно
ничего. И для себя все уже решено. Оставалось только ждать, как баранам,
своего заклания.
Все офицеры стояли плотной кучкой и что-то обсуждали. Наши бойцы были
рассажены на БМП, двигатели были заведены, многие пушки были повернуты в
сторону здания аэровокзала. Мы подошли ближе к нашим офицерам, казалось, что
говорили все разом и никто не слушал никого:
- Неужели они будут стрелять?
- А ты бы что сделал?
- Мы же с ними вместе этот аэропорт освобождали. Суки, уроды, бляди!
- Всю Россию продали, и нас сейчас e...т!
- Эх, кто бы нас сейчас на Москву развернул!
- Прав был мой отец-фронтовик, что первый враг сидит в Москве - он
больше всех твоей смерти хочет, второй - это своя авиация, а третий - это
уже немец!
- Юра, Слава, ну, что надумали? - все замолчали и уставились на нас.
- Я, - начал я, сделав упор на это местоимение, - стрелять в своих не
буду. Комендант рассказал, что Седов приказал нас с территории не выпускать.
В здание не пускать. Пароль сменил. Внутрь здания стянуты люди. Состав -
примерно около роты. Сейчас уже, может, больше. Короче - дерьмо.
- Так ты что предлагаешь, просто стоять и ждать, когда нас как
куропаток ухлопают? Хорош гусь, нечего сказать!
- Если бы я хотел уйти, я бы уже давно ушел, вон - до аэропорта сто
метров. Седов сказал, что мы собираемся всей бригадой свалить к Дудаеву и
поэтому отказываемся от штурма Минутки.
Поднялся шум, гвалт. Все возмущенно начали говорить, шуметь. Описать
все эти диалоги невозможно, потому что пришлось бы ставить только одни
многоточия, и между ними союзы. Типа "...и...", "...или...", а также
следующие слова "да пошли они", "сами они" и так далее. Если ты, читатель,
настроишься на подобную волну, то сможешь сам сочинить самостоятельно штук
двадцать вариантов. Но поверь, что были упомянуты все видные политические и
военные деятели как прежних лет, так и ныне действующие, как у нас в стране,
так и за рубежом, а также их родители и другие близкие родственники.
На крыльце аэропорта такой же плотной толпой стояли офицеры и
прапорщики полка, который охранял "Северный". Так сказать, наши "вероятные
противники". Не так давно наши бывшие коллеги, союзники, соратники,
побратимы. Наша жизнь сейчас во многом зависела от них. Если они поверят
брехне Седова, то нам конец. Какое бы они там решение ни приняли, стрелять,
ребята, я в вас не буду. На душе стало тоскливо. Только бы не ранили, а
сразу наповал. Может, застрелиться? Нет, рано еще, не все решено, успею, это
никогда не поздно сделать.
Сейчас за закрытыми дверями решается судьба нашей бригады и каждого
присутствующего в отдельности. Зависит от принятого решения много. Судьба
Чечни, России в руках четырех мужиков, которые сейчас с пеной у рта
доказывают каждый свою правоту. Может, уже командир с нашим генералом под
арестом. Все-таки боевого командира и генерала стрелять без суда и следствия
неразумно. Это нашу компанию можно из пары пулеметов завалить, а потом уже
разбираться. М-да, хочешь вернуться домой - сначала стреляй, а потом
разбирайся, задавай вопросы. Сам постоянно придерживался этой истины при
встрече с духами, а теперь, когда в роли мишени, то чувствую себя не очень
уютно. За такими гнусными мыслями и не заметил, как в пачке осталась
последняя сигарета. Во рту ощущалась горечь от выкуренного табака и дурацкой
ситуации. Взял последнюю сигарету, и обожгла мысль: а может, это и есть моя
последняя сигарета? Начал курить ее со смаком, не торопясь, затягивался. Ну
что ж, ребята, я готов к любому исходу. С каждой затяжкой в душе наступало
успокоение, пришло спокойствие, уверенность в своих силах. Я не баран,
ждущий своей смерти, я человек, сделавший свой выбор сознательно. Я стал
внимательно рассматривать группу офицеров у здания аэропорта, которым,
наверное, было тоже нелегко сейчас. Возможно, они совещались, чтобы принять
решение. Стрелять в нас или не стрелять. Убивать нас или не убивать, вот в
чем вопрос.
В центре группы "вероятных противников" - нашей "расстрельной" команды
- стоял Сашка и что-то оживленно рассказывал, усиленно жестикулируя. Давай,
Сашка, агитируй своих мужиков. Поодаль стоял знакомый боец, внимательно
слушая беседу офицеров. Многие офицеры перебивали Сашку, спрашивая о чем-то,
- что именно говорят, понять невозможно было. Но по доносящемуся шуму было
ясно, что разговор шел серьезный. Тут Сашка позвал своего бойца с заклеенным
носом и, вложив ему что-что в руку, показал в нашу сторону. Боец побежал.
Пробегая мимо нашей группы, выразительно посмотрел на меня, сунул какую-то
бумажку ближайшему офицеру, прибавил скорость и направился в сторону
госпиталя. Ну что ж, все логично, комендант отправил бойца за бутылкой
спирта в госпиталь. Со стороны все благопристойно. А сейчас надо прочитать,
какое резюме вынесли в отношении нас. Жить или не жить.
Офицеры сгрудились, развернули смятую бумажку:
"Стреляем поверх головы. Махра".
Что тут началось! Ликование, радость. Это как в последнюю минуту перед
казнью тебе приносят помилование.
- Ну Сашка - молодец! - произнес я, обращаясь к Юрке.
- Нет, не зря мы спасли его шкуру, теперь он нас выручил. Здорово.
Теперь мы должны этого тунеядца поить водкой, пока не захлебнется или под
стол не свалится, - Юрка тоже был радостно возбужден.
- Никакой Седов не сможет поссорить "махру".
- С этими мужиками мы воевали. Друг друга в деле видели.
- Вместе усерались под минометным огнем.
- Вместе в канализацию ныряли от снайперов.
- Да пошли они на хрен.
- "Махру" на "махру" хотели натравить.
- Хренушки, сволочи. Не выйдет.
- Не будем мы стрелять друг в друга.
Такие реплики слышались из уст наших офицеров. Кто-то решил пойти к
офицерам, бывшим нашим "вероятным противником", и обмыть это дело, но его
удержали:
- Ты что, дурак?
- А в чем дело?
- У них, как и у нас, полно стукачей. Хочешь мужиков подвести?
- Мы-то, дай Бог, уедем, а у них могут разборки начаться.
- Стоим и курим.
- Правильно. Ждем командиров. Мы ничего не знаем. Никто ни в кого
стрелять не собирался, а уж тем более оказывать сопротивление приказам
командующего.
- Эх, выпить бы сейчас!
- Заткнись, не трави душу.
- Вот возьмем сегодня склады, медицинского спиртику хряпнем.
- -мое, еще эти склады брать сегодня. Забыл совсем.
- Да там работы на пару часов. Главное, чтобы бойцы наркоты не
нахапали.
- Я им нахапаю, быстро поумнеют. Еще не хватало, чтобы у меня в
батальоне наркотой баловались. Сокрушу уродов.
- Что-то долго они там ругаются, пора и заканчивать. Нам еще домой
ехать да склады брать. Как бы соседи не опередили.
- Не посмеют. Склады в нашей зоне ответственности.
- По-тихому возьмут и весь спирт вылакают.
- Сокрушу. Мой спирт жрать? Не выйдет.
Все уже забыли прежние страхи и активно обсуждали, как будут брать
республиканские медицинские склады. Пришли к единодушному мнению, что брать
надо тихо, без лишнего шума и с минимальной стрельбой, а то можно повредить
лекарства и СПИРТ. Спирт, особенно спирт-ректификат, то есть чистейший
спирт, - это здорово. Это тебе и "жидкая валюта", за которую можно получить
и дефицитные запчасти к БМП, и комплект нового обмундирования, а можно и
вечером выпить его. Это не "левая" водка, тут можешь разбавить, как тебе
нравится. И не отравишься, и поутру голова трещать не будет.
Спирт-ректификат не делается из нефти, а только из зерна, из отборного
зерна.
Офицеры успокоились, дали команду бойцам отвернуть пушки от аэропорта
и, что бы ни происходило, сидеть внутри машин и не вылезать, и даже если БМП
подобьют, то не открывать ответный огонь. Одним словом, со своей стороны мы
предусмотрели все, чтобы кто-нибудь из наших бойцов не вздумал открывать
ответный огонь на поражение, иначе может произойти непоправимое. Тогда
начнется месть. Месть за своего товарища. Мы здесь, в Чечне, только и
занимаемся местью. Местью за своих погибших друзей, местью за своих русских,
которых в Чечне убивали, над которыми издевались, выгоняли из своих квартир.
Страшная это штука - месть. Как бы не притащить ее в мирную жизнь, главное,
чтобы она не стала смыслом всей жизни. А ведь может. Как, интересно, я сам
буду смотреть на эти чеченские рожи в своем городе? Чем больше я их отправлю
на тот свет, тем лучше. Дома такого удовольствия я буду лишен. Дома надо
доказывать его виновность. Здесь все проще. Чечен - значит, враг. Есть белое
и черное. Белые, то есть мы, - это хорошие ребята, черное - чечены, значит,
плохо. Чушь собачья. Это мы пришли на их землю, их убивать. Хотят
независимости? Да подавитесь ею. Русских вывезли. Чеченов из России
депортировали на их историческую родину, зачем нам "пятая колонна"? Забором
обнесли, и пусть живут в своей независимой и суверенной. Людских жертв не
было бы, да и в миллион раз это было бы дешевле.
Если ты убил одного в мирной жизни - ты преступник, убийца, если убил
тридцать - воин, а если миллионы - ты завоеватель. Твое имя с помпой запишут
на скрижалях истории. Благодарные потомки будут сочинять тебе оды,
воздвигать памятники.
Уже больше часа прошло, а от наших командиров ничего не слышно. Не
случилось бы чего. В охране аэропорта тоже все тихо, никаких передвижений,
суеты, значит, еще не арестовали, значит, и нам нечего переживать,
дергаться, суетиться. А все-таки - если кто из стреляющих по нам возьмет
прицел чуть ниже? Не судьба, что поделаешь. Не судьба.
От скуки офицеры начали травить байки. И интересно, и время быстрее
летит. Да и с психологической стороны это все же лучше, чем гадать, что
будет с тобой через десять минут, отвлекает от грустных мыслей. Тем более
после такого стресса. Необходимо выговориться. О чем угодно, но