— Ляг на бочок, — велел Шон связанному, — и жди окончания банкета.
   Подобрав свой меч, он рванулся дальше. Навстречу выскочил кнехт с алебардой, замахнулся и тут же упал со стрелой в горле.
   — Ну, Майка! — хотел было крикнуть ирландец, когда понял, что это уже бьет лучник из корзины на мачте «Адмирала Дориа».
   Прямо перед ним Килька положил рослого ливонца, буквально изрубив его топором.
   …Почему-то вспомнилось, как переживал Килька первую в их жизни настоящую битву со свенами. Тогда он тоже убил врага, но случайно, и даже советская милиция расценила бы тот удар двуручной секирой как самооборону, причем вынужденную.
   — Они прижаты к правому борту, — прохрипел натужно Килька, и Шон понял, что гном серьезно ранен или ушиблен. — Теперь хана немчуре.
   Как только ролевикам удалось зацепиться за «Левиафан», дело кнехтов можно было считать проигранным. Основные их силы сдерживали натиск Соболевского и новгородцев, тогда как вдоль левого борта стояло небольшое количество бойцов. Правда, Роже распорядился вернуть в строй раненых картечью, но они дрались совсем уж вяло и на рожон не лезли.
   Майя, боясь попасть в своих, перебежала на нос лоймы.
   Теперь ей представилась великолепная возможность помочь своим уже всерьез, по-взрослому. На идеальной для прицельного выстрела дистанции колыхались украшенные пышными гербами и скромными крестами спины ливонцев.
   Майя колебалась не слишком долго.
   — Что я, парень что ли? — спросила она у себя. — Нам, бабам, благородство ни к лицу…
   И девушка принялась садить стрелу за стрелой в сгрудившихся плотной кучей кнехтов.
   Собственно, дальше началась агония единственного боевого корабля Ливонии. Абордажная команда «Адмирала Дориа», очистив нос, посыпалась в центральную часть судна, приканчивая прижатых к правому борту.
   — Теперь сдадутся, — уверенно сказал Филька, но Шон указал ему пальцем на еще одну кучку ливонцев, решивших дорого продать свои жизни.
   Роже умудрился собрать на кормовом возвышении десятка полтора своих сторонников. Первый натиск ролевиков и людей Соболевского разбился о сомкнутые щиты, как об скалу.
   Последовал второй, третий…
   Бойцы обеих сторон уже не несли потери, даже не калечились, а лишь уставали. Драться в доспехе, даже в легком — страшная нагрузка. Не помогает никакая сноровка — больше десяти минут так рубиться нельзя, требуется отдых.
   — Оставьте их! — прокричал Карстен Роде. — Сейчас подойдут лучники!
   Появилась Майка и новгородец, что сидел в корзине впередсмотрящего на «Адмирале». Тщательно выбирая цели, они выпустили несколько стрел. Лишь одна пробила ногу ливонскому пикинеру, остальные ушли вскользь по щитам или преломились о доспехи Роже, в которого метили в первую очередь.
   — Сукин сын даже в море вышел в турнирном до-спехе, — проворчал один из гоблинов. — Вот бы его за борт спихнуть!
   — Есть лучшее средство, — сказал датчанин и направил на когг пару свободных бойцов.
   Когда к кормовому возвышению подтащили резной деревянный ящик, немцы приуныли.
   Сдаваться они, правда, не стали; только один раненый сложил руки на затылке и спустился в толпу врагов.
   — Получайте, тупоголовые упрямцы! — крикнул Роде.
   Залп органной пищали смел в море половину кнехтов вместе с изрешеченными щитами, клинки довершили остальное.
   Целым и невредимым, по крайней мере на вид, казался капитан «Левиафана». Роже как раз отбился от двоих гоблинов, отогнав их на длину меча, и рывком прислонился к борту, отдыхая.
   — Пора с ним кончать, — сказал Шон. — Майя…
   — Не стану я в упор по контуженному стрелять, — задрала нос лучница. — Бери меч — и сам кончай с ним.
   — Я на слабо давно не покупаюсь. — Ирландец сорвал с головы шлем и подшлемник, подставив ветру мокрую от пота рыжую шевелюру. — Любителей острых ощущений тут хоть отбавляй…
   — Может, хватит, благородный рыцарь? — еще раз спросил Касртен Роде. — Не из мушкетонов же мне тебя расстреливать! Умей проигрывать…
   Гуго рассмеялся и погрозил ему мечом.
   — Чистый безумец, — поставил диагноз монах.
   — Это сродни самоубийству, а самоубийство — большой грех.
   Маня спокойно ходила по кормовому возвышению, едва не касаясь рыцаря, собирая свои и чужие стрелы. Была в ее поведении и определенная бравада, и толика провокации. Если бы рыцарю пришла в голову шальная мысль совершить тигриный прыжок и попытаться взять ее в заложники, Майя представляла, что именно станет делать. Все-таки — разряд по дзюдо…
   Но Гуго не обращал на лучницу ни малейшего внимания, стараясь накопить силы для последней схватки.
   — Давайте там его и оставим, — предложил Филька. — К вечеру он заржавеет, не сможет махать мечом, и мы вышвырнем его за борт.
   — А как покарябает кого? — ответил вопросом на вопрос раненый гоблин, с ненавистью глядя на рыцаря. — Жаль, рука не работает — взял бы какую-нибудь открывашку типа моргенштерна, и добрался бы до розового мясца…
   Рыцарь, похоже, успел отдохнуть и приободрился. Перестав жаться к борту, кавалер встал относительно прямо, опираясь на вонзенный в доски меч.
   — Хорош, красавчик! — воскликнул гоблин. — Картина маслом и сыром — без фаустпатрона не подходить.
   Роже поигрывая щитом, ждал нападения. Соболевский, кинув взгляд на измятый доспех Роже, надменно сплюнул и швырнул саблю в ножны.
   — Меня засмеют на родной стороне за такую победу, — сказал он.
   Карстен Роде попытался в очередной раз вступить с ливонцем в переговоры, но в ответ получил лишь проклятья и богохульную брань.
   Тогда вперед шагнул Черный Хоббит.
   На штурм «Левиафана» он пошел именно в том виде, за который получил свое прозвище: темная вороненая кольчуга из гройверных шайб до колен, глухой черный шлем-ведро с бутафорскими рогами, черный плащ с намалеванными черепами и костями за спиной.
   — Что за оружие у тебя, рыцарь, — несколько опешил Роже, услышав, какую овацию устроили его сопернику победители.
   — Сейчас узнаешь, консерва, — прорычал из под шлема Хоббит, поигрывая сплющенным с помощью молотка и газовой горелки трамвайным поручнем..
   — Возьми щит и назови себя, — предложил Роже.
   — Я воин из далекой страны Хоббитании, поставивший целью своей жизни опровергнуть ложь, распространяемую про нас людьми и эльфами.
   — Я никогда не слыхал о такой стране, — сказал Роже.
   — Не удивительно, консерва, книжки надо читать…
   — В чем же состоит ложь и напраслина, возводимая на вас?
   — Мы бреем ноги, причем очень даже часто.
   — Какой странный обычай… Впрочем, пора начинать.
   — Точно!
   — Возьмешь ли ты, черный рыцарь, щит?
   — А на фига он мне нужен?
   Роже демонстративно отбросил свой треугольник с фамильным гербом.
   — Болван, — прокомментировал ролевик и немедленно начал боевые действия.
   Черный Хоббит совершил один из своих знаменитых бабуинских прыжков, приземлившись прямо напротив Роже, и принялся осыпать его ударами.
   Вначале Роже пытался парировать их, но быстро понял, что лишится меча. Волшебное оружие врага переломит клинок как тростинку, случись рыцарю подставить его не очень удачно.
   Тогда Роже попытался измотать врага, давая тому попадать в защищенные доспехом участки. Тактика, в общем, обычная для турниров в Ливонии, стала для Роже началом конца. Поручень проминал доспехи, срывал прочь, словно куски картона, наручи и поножи… Роже так били всего один раз — на околице деревни в ту памятную ночь, когда он сгубил свою душу.
   Но разум рыцаря протестовал — там его колошматил целый поселок сервов, пиная деревянными башмаками, ударяя кулаками и палками…
   Палками…
   Ощущения в теле, вызываемые ударами трамвайным поручнем, были схожими.
   — Железная палка, — прохрипел Роже наполненным кровью ртом. — Но что за сила у этого человека? Она же толщиной в руку!
   Откуда бедному комтуру Ливонского Ордена знать о волшебно-легких, но прочных сплавах, что использовал трамвайный парк, облюбованный Черным Хоббитом?
   Жуткое порождение конверсии, поручень весил не больше, чем картонный тубус, и имел прочность лобовой танковой брони.
   Град ударов буквально превратил рыцаря в груду железа.
   — Хватит, хоббит! — взмолилась Майка. — Остановите маньяка, у него башню сорвало!..
   Шон и Филька повисли на плечах рычащего наследника кроткого Бильбо Бэггинса.
   — Своеобразный поединок, — заметил Карстен Роде, а Ежи Соболевский задумчиво потрогал волшебное оружие победителя и ничего не сказал.
   Майка склонилась над тем, что осталось от рыцаря Роже:
   — Он дышит.
   — Корабль наш, — негромко констатировал Бер-наль. — А Ливония лишилась всего своего флота!

Глоссарий

   Адашев. Сильвестров — двое приближенных царя во времена Казанских походах и начала Ливонской войны. Оба были, выражаясь на современном политологическом жаргоне, «голуби» и «реформаторы». Составляли вместе с князем Курбским, впоследствии предавшим страну, могучий триумвират. После открытой измены Курбского, а также ареста С. и А. царь полностью поручил управление страной своим верным слугам — опричникам. Группировка рода Плещеевых — самая влиятельная «ястребиная» прослойка русской «правящей элиты», опора опричнины.
   Архангельский торговый путь — Ввиду отсутствия постоянной связи с Западной Европой через Балтийское море, сообщение через северные моря имело для России большое экономическое и политическое значение. Путь в Европу через Белое и Баренцево моря был издавна известен русским поморам, а вовсе не открыт английскими моряками, как это утверждается во многих английских источниках. Этим путем вместе с датским посольством плавал в Европу Истома Григорьев в конце XV в. Путешественники сели в устье Северной Двины на четыре судна и шли вдоль берегов Кольского полуострова и Скандинавии, добравшись до Бергена. Поход Истомы не был явлением исключительным. Тем же путем шел русский посол, направленный в Испанию, и некоторые другие русские люди. Русские путешественники характеризовали этот путь в северную Европу как более длинный, но и более безопасный. Вслед за английскими, в Белом море появились голландские корабли. Небольшое поселение в устье Северной Двины быстро выросло и стало городом Архангельском (1584 г.) — крупнейшим портом России в XVII веке. Во время Ливонской войны судоходство в Белом море получило большое развитие. Так как Вологодчина являлась «торговым сердцем Руси», ибо через нее шли древнейшие речные пути на север, то Иоанн Грозный даже решил было перенести туда столицу.
   Батори, Елизавета — крупнейший серийный убийца средневековья. Историческое лицо, умучившее невесть сколько служанок и ворованных челядью детей, в непонятных оккультных целях. Ее отдаленное родство с Владом Цепешем (Дракулой) и более близкое — с основателем Речи Посполитой Стефаном Ба-торием — исторический факт, равно как и зверства последнего в православных селениях Трансильвании. Кровавый путь семейства Батори по истории Восточной Европы — тема для отдельного исследования, настолько богата она жуткими подробностями. На Руси дела этого клана были хорошо известны: один из известных письменных источников того времени «Жизнеописание Влада, Воеводы Валашского», несомненно, попадал в руки Ивана Грозного. Полное неприятие польской политики и кровавые столкновения русской армии с войсками Речи Посполитой на развалинах Ливонии в немалой степени обусловлены личной неприязнью Ивана к фигуре бывшего магната Трансильвании.
   Бутурлык — кольчато-пластинчатые поножи. Состояли из двух или трех стальных пластин, соединенных между собой кольчатым плетением. Служили для защиты голени. Наряду с наручами — защитой предплечий, были распространенными среди знати элементами, дополняющими тяжелый доспех конного воина. Внутренняя часть пластин наручей и бутурлыков усиливалась для амортизации простеганной материей, чаще всего толстым сукном.
   «Взятие Нарвы» — с этого, собственно, и началась «горячая» фаза ливонской войны. В 1558 г. русские войска во главе с воеводами Адашевым, Басмановым и Бутурлиным осадили Нарву. Крепость защищал гарнизон под командованием рыцаря Фохта Шнелленберга. Решающий штурм Нарвы состоялся 11 мая. В этот день в городе вспыхнул пожар, который сопровождался бурей. По преданию, сохраненному историками, он возник из-за того, что пьяные ливонцы бросили в огонь православную икону Богородицы. Воспользовавшись тем, что охрана покинула укрепления, русские бросились на штурм. Они проломили ворота и овладели нижним городом. Захватив находившиеся там орудия, атакующие открыли огонь по верхнему замку, готовя лестницы для приступа. Но его не последовало, поскольку к вечеру защитники замка сдались, выговорив условие свободного выхода из города. Это была первая крупная крепость, взятая русскими в Ливонскую войн)'. Нарва представляла собой удобную морскую гавань, через которую начались прямые сношения России с Западной Европой. Одновременно шло и создание собственного флота. В Нарве оборудуется верфь. Первые русские корабли на ней строили мастера из Холмогор и Вологды, которых царь посылал за рубеж «для присмотра, как на Западе льют пушки да строят корабли». Этой акцией руководил тот же Басманов. В Нарве впоследствии базировалась флотилия Карстена Роде.
   Дрожница — наряду с «мурашом-мурашкой», жутковатый, призрачный дух славянских сказок, один из многочисленных спутников богини смерти и разложения Моры (Мораны или Марены). Нагоняла панику, дрожь в коленках на впавшего в немилость у хозяйки мужчину, провоцируя трусость и как следствие — предательство. Для борьбы с данной напастью существовали особые «наговоры ратного человека» и обереги.
   Ерихонка— бытовое название популярного среди русской знати шлема восточного, вернее всего — персидского происхождения. Шлем сложносоставной, каждый его сохранившийся экземпляр является шедевром оружейного, гравировального и даже литейного мастерства. В конструкционном смысле Е. близка к идеальной защите головы. Коническое оголовье позволяет легко скатывать удары, носовая стрелка защищает от поперечных ударов и может быть поднята наверх, дабы не мешать полю обзора в случае дальнего боя на луках или пищалях. Имеет Е. нащечники или наушники, затылок защищен либо конструкцией «рачий хвост» из сбегающих по хребту стальных пластин, либо могучим сложносоставным назатыльником. Реже для этой цели использовалась старинная бармица — кольчужная сетка. Вот скромный список, прилагающийся к одной из «шапок ерихонских», выставленных в Оружейной палате Кремля: сталь, золото, драгоценные камни, жемчуг. Использованные технологии при изготовлении этой не самой сложной и вычурной, кстати, Е.: ковка, чеканка, резьба, насечка, эмаль. А теперь можно сравнить данный защитный головной убор с любым «рыцарским ведром» или шапелем.
   Карстен Роде — датчанин, русский пират на Балтике. Историческое лицо, равно как исторически существовал и русский каперский флот на Балтике в ходе Ливонской войны. Цель появления неистового викинга в северном море — разгром польских, немецких и иных пиратов, не дававших новгородской торговле дотянуться до Англии, Испании и Средиземноморья. Менее значительной целью было обеспечение фланга действовавшей в ходе Ливонской войны русской армии. Поначалу дело ограничивалось истинно пиратскими вылазками в тылах противника и на его коммуникациях, пока в 1570 году Иван Грозный не выдал датчанину Карстену Роде «жалованную грамоту» — каперское свидетельство. Первый корабль Роде действовал столь удачно, что вскоре датчанин на русской службе обладал уже флотилией в три корабля, вооруженных тридцатью тремя пушками — немалая сила для того времени. К июлю 1570 он захватил уже семнадцать судов! Все они сражались в этой войне на стороне Руси.
   Ливонская война — началась в 1558 году. Силовое решение проблемы со стороны России предопределило вызывающее поведение самих ливонцев, которые, даже по мнению собственных историков, действовали неблагоразумно. Поводом к обострению отношений послужили массовые погромы православных церквей в Аивонии. Возмущенный Грозный отправил властям Ордена послание, в котором заявил, что не снесет подобных действий. К письму был приложен кнут, как символ неминуемой кары. К тому времени истек срок перемирия между Москвой и Ливонией. Для его продления русская сторона требовала уплаты юрьевской дани, которую ливонцы обязались отдавать еще Ивану III, но за полвека так ни разу и не собрали. Признав необходимость ее уплаты, они вновь не выполнили свои обязательства. Басманов и Курбский стянули к границам ордена армию, а царь вновь отправил посла за данью. Требование русской стороны было проигнорировано. Тогда в 1558 г. русские войска вступили в Ливонию. Орден, веками терзавший славянские земли, начал рушиться. Но в дело вступили соседи — свежепокрещенные в католицизм братья-славяне и литовцы. Так началась Ливонская война. Она продлилась четверть века, став наиболее длительной и одной из самых тяжелых в истории России.
   Мизерикорд — кинжал милосердия, которым рыцари добивали себе подобных на турнирах и бранных полях.
   Новгородский погром — Басманов, один из самых эффективных полководцев и политических деятелей опричнины (мнение многих исторических авторитетов, например, Карамзина) был против новгородского погрома, учиненного Иваном Грозным в период помрачения ума. Князя нет в списках участников. В основном — это дело рук клики Скуратова — бывшего обозного воеводы.
   «…предпочитая лук всем прочим видам оружия…» — Стрелы, используемые при стрельбе из лука, колебались по длине от 75 до 90 см. и были идеально гладкими, в противном же случае лучник без специальных рукавиц рисковал серьезно травмировать связки и вены на запястье державшей лук руки. Поверхность С. обрабатывалась костяными стругами и брусочками из песчаника. Разнообразие наконечников и их специализация на Руси и среди степных народов так велики, что не хочется утомлять читателя их перечислением. Достаточно будет сказать, что один из исследователей оружейного дела насчитал для Вологодчины одних «зверовых» наконечников три(!) десятка видов! Мощь луков (натяжение) описываемого периода удивительна — до 80 кг. Иной раз достигала и сотни! (Натяжение современного спортивного — около 20, то есть это — самый слабый, «детский» лук позднего средне-зековья). Разумеется, такое титаническое усилие развивали луки цивилизованных народов, имеющих на вооружении составные луки, усиленные роговыми и стальными пластинами (русские, татары, арабы и пр.), что же до народов диких — англичан и готтентотов, то их простые согнутые палки с тетивой из звериной жилы, — о них и сказать нечего. Луки же народов восточных оставались грозным соперником огнестрельному оружию, превосходя его еще без малого пару веков по дальности, и далеко оставляя «за флагом л в смысле скорострельности и прицельности. А о дешевизне и, как следствие — массовости, и говорить нечего. В Европе же арбалет очень быстро сменяет лук. Причина здесь двоякая — отвратительное качество европейских луков, а также длительность подготовки лучника. Кочевник орудует луком и саблей с детства, и европейцу не сравниться с ним, пройдя подготовку в несколько месяцев или даже лет. А на подготовку сносного арбалетчика уходит буквально несколько недель. В то же время дорогая „машинка“-арбалет имеет чудовищную пробойную силу и неплохую скорострельность (относительно не восточного лука, понятно, а пищалей, аркебуз и пр.).
   Ругодив — Нарва. Первое — ее историческое название, употреблявшееся в описываемое время.
   Стожар-Огневик — легендарная трава, или цветок. Один из «элементов самообороны» русских лесов от дурных людей. Если человек на костер заготовляет не сухой валежник и разного рода паданцы, машет без смысла и порядка топором, провоцирует лесные пожары, то в заповедной глубине чащи приходят в действие таинственные и страшные механизмы. В одежду или волосы преступника вцепляется репьем тот самый Стожар. Заметить его, почувствовать или увидеть нельзя. Человек приносит Огненный Цветок домой, где тот, по велению лешего, вспыхивает неземными огнями, сжигая домину дотла.
   «Тирлич-трава» — ее, по свидетельству знахарей, шептунов и ведунов, следует собирать под Иванов день на Лысой Горе. По поверьям, составы с Т-Т. использовались ведьмами и ведунами для превращений и оборачиваний в самых различных животных: медведя, волка, лису, хорька или горностая
   Чекан — конный боевой топорик восточного происхождения, популярный на Руси. Имел на обухе характерный «клевец» или же боевой молоточек, ибо выковыривать рыцаря из брони клинком — дело весьма неблагодарное. Как правило — портится хороший сабельный или мечевой клинок, а противник скорее умрет внутри от ужаса, чем «выйдет на свет божий». Посему, в столкновениях с «европейскими танками» — рыцарями, русские предпочитали использовать специфические «открывашки» — клевцы, кистени, шестоперы и чеканы, каковые, в ущерб изящности, имели большую пробивную и «проминающую» способность. К подобным же выводам относительно убиения благородных рыцарей пришли наемники позднего средневековья в Западной Европе — ландскнехты. Они стали широко использовать «моргенштерны» — чудовищного вида железные шипас-тые дубины, оставляя кошкодеры и иное клинковое оружие для поединков с себе подобными. Эффект был налицо — рыцарство вскоре сошло на нет.
   Шапель — облегченный европейский шлем, популярный среди ландскнехтов и пикинеров. В отличие от глухих рыцарских «ведер», оставляет лицо и боковые части головы открытыми. По сути, он напоминает пресловутый «тазик для бритья», надетый Дон Кихотом Ааманчским на свою буйную головушку. Другой образ — небольшая ковбойская шляпа, сделанная из металла. LU., не снабженный нащечниками и стрелкой для носа, вообще не защищала лицо от поперечных секуще-режущих ударов мечом или саблей, что приводило к печальным последствиям на поле боя. Однако дешевизна данной конструкции и доступность делала ее долгие десятилетия популярной среди наемников.
   Эспадон — двуручный меч позднего средневековья.