Страница:
— Э? — вопросительно протянул де Сото.
— Это аналог мушкетона или ваших испанских аркебуз. Надо отметить, что варвары довольно ловко с ними управляются.
— Все это печально, — заметил де Сото.
— Мне бы хотелось, — напомнил шпион, — чтобы вашу печаль разделила фрау Гретхен. Мы можем опоздать с вестью — московиты готовы начать вторжение буквально со дня на день.
— Считайте, — важно заметил де Сото, — что вы уже нашли нарочного. Я буду готов в путь…
— Когда сундук с указанной суммой перенесут с моей посудины на «Спрут»?
— Совершенно верно.
Тут подошел Роже и с ухмылкой поинтересовался у испанца:
— Наш друг из Нарвы уже запугал вас бесчисленными дикарскими ордами, готовыми хлынуть в Европу?
— Признаться, — осторожно заметил кастилец, — я несколько взволнован услышанным.
— Ничего, — покровительственно улыбнулся кавалер Роже, находящийся в прекрасном расположении духа, — это бывает поначалу. Свыкнетесь. Соседство с необъятной варварской Россией может кого угодно вогнать в смущение и трепет. Но все это проходит при взгляде на величавые и несокрушимые замки защитников христианского дела и отважных паладинов Ордена Ливонского… Кстати, двое из славнейших рыцарей уже готовы показать вам, что были и остаются грозными и непобедимыми защитниками веры.
— Как жаль, — заметил ему в тон де Сото, — что годами я нахожусь на палубе «Спрута», и оттого все реже и реже вижу рыцарские бои.
— Так воспользуйтесь, благородный гость мой, выпавшей по воле провидения возможностью!
Роже дал сигнал герольдам на стенах, и внутренности замка вздрогнули от хриплого надсадного воя труб, возвещающих начало турнира. Де Сото придал лицу нейтральное выражение, хотя все нутро билось от переполнявших его чувств. Он словно бы проваливался в прошлое, в седую старину, в туманное время легенд о Сигурде и Рыцарях Круглого Стола.
Испания многие века вела освободительную войну против мавров и их многочисленных союзников, названную Реконкистой. Столкновение миров и цивилизаций давно сформировало прослойку воинов, отбросивших архаические обычаи, отжившие свой век доспехи и приемы боя. Рыцари кастильских и арагонских орденов Калатравы, святого Яго и Золотого Руна не первое столетие щеголяли в легкой и практичной броне восточного происхождения. Перед изумленным же взором де Сото, казалось, разверзалась сама История.
Один из герольдов, отложив трубу, прошелся по двору, проверяя прочность натяжения каната с цветными флажками. Эта веревка разделяла ристалище на две половины. Сообразно древнему обычаю, рыцари должны были скакать друг другу навстречу, каждый по своей половине ратного поля. Таким образом, они не сшибались на середине, а проносились мимо, к противоположным концам поля. В соприкосновение входили лишь их копья.
Вновь взревели трубы.
Каждому из воинов подвели боевых коней. На солнце сияли налобники и покрытые чешуей толстые кожаные попоны. До сего мига рыцари гарцевали на запасных лошадях, или же конях своих оруженосцев, чтобы не утомлять боевых.
Толпа кнехтов довольно слаженно и ловко помогла воителям, закованным с головы до пят в сталь, пересесть из одного седла в другое.
Еще один рев сотряс замок, и рыцари взялись за копья, украшенные геральдическими значками.
Роже встал и произнес небольшую патетическую речь, самым причудливым образом соединив напутствие пастора, ряд несомненных богохульств и наказ старшего воинского начальника продемонстрировать воинскую доблесть и силу христианского оружия. После этого он с достоинством поднял небольшой резной деревянный посох, именуемый во Франции маршальским, и швырнул его на ристалище.
Рыцари рванулись с места, словно драконы, вылетающие из своих заповедных пещер, и, поравнявшись друг с другом, одновременно опустили копья.
Раздался жуткий лязг, после чего они, не снижая скорости, пронеслись к поджидающим их кнехтам.
На земле остались лежать переломленные копья.
— Кажется, — заметил возбужденный Роже, — рыцарь Гуго фон Оппенгейм лишился султанчика на шлеме.
Герольды заметили больше. Один из них, испросив разрешения хозяина замка, заменил покореженный щит противника кавалера Гуго.
Роже вновь подал сигнал, и два стальных чудовища рванулись вперед.
Столкновение, треск, два удаляющихся от центра конских крупа…
Рев восторга среди кнехтов и кучки рыцарей, столпившихся под стенами, вызвал тот факт, что рыцарь Гуго не лишился своего копья.
— Почитаю рыцаря Гуго фон Оппенгейма победителем в конной сшибке, — провозгласил Роже. — Пусть подъедет побежденный.
Понуро подскакал на усталом коне проигравший, поднял забрало и показал красное потное лицо.
— Посчитаешь ли ты себя проигравшим, мой брат в Ордене, рыцарь Витофт? —ритуально спросил хозяин замка.
— Нет, клянусь святой девой Тевтонской, — вскричал воин. — По чистой случайности потерял я копье свое!
— Решите ли вы дело в конной рубке? — спросил Роже. — Или спуститесь на грешную землю?
— Пусть земля рассудит нас, комтур, — пришел глухой ответ от резко опущенного забрала.
— Да будет так, во славу воинской доблести Ордена Ливонского! — вскричал Роже, а трубы откликнулись слитным ревом.
Предвкушая продолжение редкостного зрелища, де Сото подался вперед, и тут на ристалище случился конфуз.
Рыцарь Гуго фон Оппенгейм ехал в сторону своих оруженосцев, когда его лошадь вдруг стала заваливаться на бок.
— Святой Яков Компостельский! — только и успел крикнуть испанец, когда вся эта груда железа обрушилась на истоптанную землю.
Кнехты уже суетились вокруг своего хозяина, умело уворачиваясь от брыкающейся лошади.
— Кажется, победитель верховой сшибки лишился коня, — печально заметил Роже.
«И немудрено, — заметил про себя де Сото. — Как можно так издеваться над благородным животным?»
С немалыми трудами рыцаря подняли на ноги, потом встала, шатаясь, лошадь, освобожденная от попоны. Она ошалело смотрела вокруг и нелепо переступала с ноги на ногу, будто новорожденный теленок.
— Кажется, — повеселел Роже, — добивать его не придется.
— Отрадно, — буркнул де Сото.
Пока рыцарей Гуго и Витофта кнехты освобождали от лишних деталей турнирного доспеха, испанец закрыл глаза и попытался представить себе таранный удар пары сотен таких вот рыцарей.
— Насколько я помню, — бормотал кастилец, вспоминая рассказы прадеда, — главное в тактике — это начать разгон отряда не позже и не раньше, чем следует, иначе кони устанут и начнут валиться с ног. Медленный разгон, таранный удар. Выдержать его может разве что крепостная стена.
— Кажется, — с неверной улыбкой на бледном лице заметил шпион, — мы думаем об одном и том же.
— Наверняка, — откликнулся де Сото. — А получалось ли у ливонцев пробить славянский строй? Я не имею в виду многовековую древность, когда варвары сражались в шкурах и махали дубинами…
— Один раз, — усмехнулся Чернильный Грейс. — Они засели в строе новгородцев, словно колун в сыром полене. Удар московитов с флангов и тыла довершил разгром. Но то было все же давно. А вот под Грюнвальдом, в битве с поляками и литовцами рыцари Ливонии почти добились успеха, но увлеклись преследованием…
— Можно себе представить результаты, — покачал головой де Сото.
— Особенно печальными эти результаты получились из-за того, что преследовали рыцари татарских наемников, — докончил пришелец из Нарвы. — Битвы недавнего времени решались, по большей части, пехотой, ибо магистру не удавалось собрать в одном месте и в одно время достаточное для решающего удара количество рыцарей.
— Расскажу про увиденное в Кастилии — никто не поверит, — признался южанин.
Тем временем оба рыцаря, слегка облегченные, сошлись для более плотного боя.
По знаку Роже и зову труб, два обитых сталью треугольных щита столкнулись, взметнулись устрашающего вида топоры.
Лязг стоял нешуточный, но постепенно шум боя упорядочился, войдя в своеобразный монотонный ритм: один рыцарь принимал удар топора на щит, и в ответ бил противника. Все это продолжалось весьма длительное время.
«Помилуй Бог, — невольно восторгался мощи бойцов де Сото. — Я не смог бы поднимать топор в этих дедовских доспехах так долго. А сила ударов! Они же искорежили щиты один другому… Поразительно!»
Рыцарь Гуго оказался не в силах удерживать в руках щит, измятый и превращенный в бесформенную кучу досок и листов стали.
С ревом, достойным первобытного драконоборца, он отшвырнул его в сторону, взялся за окованную рукоять топора двумя руками и с новой энергией принялся осыпать Витофта ударами.
Де Сото отметил, что доспех Гуго выгодно отличается от брони его соперника. То есть он оставался архаическим и неуместным с точки зрения современности, но только выше пояса. Ноги, прикрытые пластинчатыми набедренниками, были схвачены довольно легкими и изящными наголенниками, закрепленными ремнями поверх обычных сапог.
Правда, это не делало Оппенгейма намного подвижнее противника, ибо носки сапог были усиленны чешуйчатыми остриями, мешавшими передвигаться. Шпоры рыцарские кнехты сняли, а эти нелепые носки остались.
Де Сото покачал головой, вспоминая древние и давно отброшенные в Испании стационарные стремена и жесткую луку седла, подобную стулу или трону. Боязнь во время копейного боя потерять стремя привела рыцарей и их оружейников к изобретению специальных заострений.
Витофт олицетворял всем своим видом классического рыцаря времен начала крестовых походов — сплошные заклепки, гофрированное железо и наползающие одна на другую чешуйки.
Нешуточная сила требуется, чтобы сражаться в полном доспехе пешим. Оба воителя нужными навыками обладали с избытком. Под восторженные крики толпы они продолжали осыпать друг друга могучими Ударами. Вот уже щит Витофта полетел наземь, смялся шлем рыцаря Гуго, улетели в пыль чьи-то наручи…
Наконец проигравшему конный бой воину удалось схватиться бронированной перчаткой за окованное топорище вражеского оружия. После короткого противоборства соперник симметрично повторил этот прием.
Два бойца некоторое время раскачивались, силясь вырвать топоры, потом рухнули на землю.
— Остановите их, — вскричал Роже, сбегая вниз. Витофт уже сидел верхом на поверженном Гуго, выискивая щель в броне. В его руке хищно блестел мизерикорд.
Герольд метнулся вперед и остановил руку, готовую сразить Оппенгеймера в подмышку.
— Бой окончен, братья по Ордену, — сказал Роже. — Провидение избрало своего любимца на сегодня.
Де Сото закрыл усталые глаза. Когда он вновь увидел ристалище, там съезжалась новая пара.
Кнехты Гуго и Витофта помогали хозяевам скинуть покореженную броню.
Вторая схватка оказалась более результативной и страшной — рыцарь с алым драконом на гербе, выбитый из седла, грянулся оземь и был внесен в башню, а победитель, сделав круг почета, отбросил счастливое копье и (невиданное дело) сам, без помощи кнехтов, грузно сполз с коня.
Испанец не отказал себе в удовольствие спуститься вниз и поздравить победителя. Проходя мимо рыцаря Гуго, шумно глотающего пиво, он ужаснулся.
Копейные удары и работа топора Витофта были видны невооруженным взглядом. Доспехи не столько пробивались, сколько проминались, оставляя на теле страшные кровоподтеки. Можно было биться об заклад, что у обоих поединщиков отбиты все внутренности, сокрушены ребра, повреждены предплечья и голени. Голове также досталось — на левой стороне лица Оппенгейма наливался темный синяк, а из уха Ви-тофта сочилась струйка крови.
— Крепки германские рыцари, — выдохнул испанец, вновь усаживаясь рядом с Роже. — Я поражен и восхищен!
— А ты, — комтур обличающе ткнул пальцем в съежившегося на лавке Чернильного Грейса, — пугаешь нас какими-то московитами! Нет и не было к востоку от Наровы подобных паладинов, достойных рыцарских баллад и воинства Маккавеев!
На ристалище сражались двое рыцарей, не пожелавших рисковать конями в конной сшибке. Один из них орудовал булавой, второй же, не прикрытый щитом, демонстрировал владение эспадоном.
Двуручный меч порхал в руках рыцаря, словно легкая сабелька. Этот боец поистине казался мастером. Тяжелая булава всякий раз свистела мимо, в то время как меч то и дело лязгал по броне и шлему противника, легко огибая щит.
Наконец сопернику это надоело. Взревев, обладатель булавы сделал обманное движение, рванулся вперед и нанес страшный таранный удар ребром щита, намереваясь не то отшвырнуть соперника, не то сокрушить его грудную клетку.
Меч, слишком легкий, бессильно лязгнул по наплечнику атакующего, а затем случилось чудо. Щит грянул в нагрудную пластину, но рыцарь изящно повернулся, и толчок пошел вскользь. Пока край щита с лязгом срубал заклепки и крепеж панциря, меченосец перехватил кольчужной перчаткой лезвие эспадона и ударил точно в забрало оголовьем рукояти.
Де Сото невольно зажмурился, а когда вновь уставился на ристалище, мечник уже довершал начатое.
Ошарашенный ударом в забрало, рыцарь опустил булаву, в то время как противник выхватил кинжал, просунул его между набедренниками, подцепил перекрестьем колено левой ноги и рванул, толкнув всем телом полуоглушенного.
Получился довольно изящный бросок. Тело обладателя булавы грохнулось о землю. Щит и бесполезное оружие остались лежать, а сам он сделал вялую попытку подняться.
Эспадон уперся в щель между стальным нашейни-ком и грудными пластинами, а нога мечника уперлась в живот поверженного. Рыцари и кнехты взревели, приветствуя ловкость победителя.
— Знакома ли в Испании сия ухватка? — спросил Роже.
— Не знаю, — честно ответил де Сото. — У нас бы скорее перерезали поджилки, случись так далеко запустить руку с кинжалом. Но прием хорош, спору нет. Постараюсь запомнить.
— А я вот не сторонник подобного, — заметил Роже. — Эти ухватки приходят в нашу благородную среду от ландскнехтов, грязных наемников, понятия не имеющих о честном бое.
— Воинские знания всегда пополняются, — возразил де Сото. — Ибо опыт…
— Не может заменить традиций, — резко перебил его Роже. — Подобной подлости можно обучить любого смерда, не так ли? Пара лет муштры — и у вас боец, способный одерживать победы. А может ли крестьянин, подлый серв, выучиться верховому копейному бою? Или схватке грудь в грудь в полном доспехе?
— Вряд ли, — вынужденно согласился де Сото.
— Значит, — выставил для убедительности палец рыцарь Роже, — простолюдин никогда не сможет овладеть рыцарским искусством. Сие — благо.
«Простолюдин изобретет иные, более эффективные приемы, — подумал де Сото, — или новое оружие, не требующее природной физической мощи и многолетних изнуряющих тренировок».
— Я не такой уж любитель старины, —вдруг проницательно улыбнулся Роже, заглядывая в глаза де Сото. — Я не сторонник тех, кто требует сжечь на костре любителей стрельбы из мушкетона, или переломать все арбалеты. Просто иной раз скорблю о нашем уходящем в прошлое ремесле, уделе тонкой прослойки природных аристократов.
«Нет, — усмехнулся про себя испанец. — Ты с Удовольствием поднес бы факел к костру, на котором умерли бы изобретатели аркебуз и осадных орудий, колесных арбалетов и органных мушкетонов. Просто Руки коротки».
Он упрочился в мысли, что делать в своих долгоиграющих планах существования на Балтике ставку на ливонцев — дело пропащее. Если таков молодой ком-тур Роже, то как тогда видят мир замшелые старики, по большей части занимающие все ключевые посты в Ордене?
— Однако же, — осторожно заметил де Сото, — я привез вам три новые пушки, сработанные лучшими оружейниками на Рейне. Признаюсь честно — они поразили меня, видавшего всякие орудия убийства.
— Это ли не доказывает, — усмехнулся Роже, — что Орден идет в ногу со временем?
— Вы намерены использовать их для обороны замка?
— Отнюдь, — лицо рыцаря сделалось злым. — Время обороны от варваров прошло. Мне поручено спустить на воду корабль, оснастить его по последнему слову техники и расчистить от витальеров побережье.
«Вот почему фрау Гретхен отмахнулась от моих услуг, — подумал испанец. — То чудовище, которое достраивают тевтонцы на своей верфи должно стать грозой здешних вод».
Он видел большой недостроенный корабль в гавани, похожий на флагман флота ставшего легендой испанского адмирала Дориа. «Спрут» показался бы жалкой лодочкой рядом с этим чудовищем.
— Желаю успехов, — буркнул де Сото. — Как я понял — здешние моря нуждаются в добром корабле, способном одним залпом пускать ко дну пиратские лоймы и когги.
— О да, — Роже сделал мечтательную мину. — Витальеры из польских и литвинских земель, нарушающие торговлю Ливонии с Ганзой, новгородцы, пополняющие казну московитов, нахальные свены, дерзкие англичане — все должны получить хороший урок.
Он повернулся к испанцу.
— Мы в Ливонии пока еще слабо знакомы с морским делом. Разумеется, нет такого дела, что не осилил бы германский гений, да и Ганза поможет нам моряками и всем прочим. Но вы, рыцарь Кастилии, пришлись мне по душе. Что вы скажете о службе на благо Ливонии?
Де Сото некоторое время помедлил, подбирая слова, дабы ответ не прозвучал излишне дерзко.
— Я привык к своему «Спруту», так что переходить на чужой корабль не стану.
— Никто и не предлагает вам должность капитана, — отреагировал Роже жестко. — Командиром флагмана флота магистра Ордена Ливонского будет только рыцарь ордена. На должность нижестоящую звать гранда — неучтиво, это я понимаю…
— О чем же речь, благородный комтур?
— Почему бы вашему «Спруту» не стать частичкой будущего флота Ливонии?
— Годы ратной жизни в теплых морях, — ответил де Сото, — научили меня одной премудрости: побеждает в море лишь одиночка. Флоты слишком неповоротливы. А совместные рейды двух-трех посудин себя не оправдывают.
— Весьма жаль, — Роже не казался слишком уж раздосадованным. — Ваш опыт был бы прекрасным приобретением для Аивонии. Может быть, у вас есть друзья в теплых морях, которые…
— У Лиса нет и не может быть близких друзей, — отрезал де Сото.
Ему показалось, что Роже с облегчением перевел дух.
«Все ясно, — де Сото читал по лицу молодого комтура, словно по страничке распахнутого требника. — Мальчишка боится, что кто-то более опытный отнимет у него лавры первого ливонского капитана! Командиров отдельных отрядов и комтуров замков в Ливонии полно, а капитан будет один. Честолюбивый юнец, щенок».
На ристалище появились лучники. Соревнования подобного рода де Сото считал скучными, и потому смотрел за происходящим лишь краем глаза, погруженный в свои мысли.
Правда, он отметил, что стрелки в замке весьма неплохи. Когда же пришла очередь арбалетчиков, де Сото повернулся к Чернильному Грейсу.
— Я должен буду передать фрау Гретхен все устно, или же…
— В сундуке с вашим призом, — шепнул шпион, — будет лежать свернутый папир, запечатанный моим перстнем. Прошу вас доставить его в целости и сохранности. Но все основное я доверяю вашей памяти и сердцу.
Де Сото усмехнулся и вернулся к созерцанию воинских забав.
Вскоре рыцари утомились и потребовали нового пира. Смущенные лучники и арбалетчики, в основном — кнехты, стали собирать стрелы и убирать с ристалища мишени, так и не выяснив, кто же из них первый.
Идя в сторону пиршественной залы и предвкушая безыскусных артистов, неизбежную музыку и глупых шутов, испанец спросил у Чернильного Грейса, собравшегося на свою лойму:
— Есть ли у московитов флот?
Некоторое время шпион размышлял над вопросом.
— Устье Наровы досталось русским не так давно. У меня есть сведения, что хитрый Басманов созывает к себе капитанов и знакомых с морским делом людей, готовит верфи. Собственно, на основании моего доклада магистр и дал поручение рыцарю Роже строить корабль. Но пока московиты еще не готовы. Поверьте, я знаю это подлое племя — дело только во времени.
— Но ты заколебался, милейший, отвечая мне.
— Сам не знаю, — признался, подслеповато моргая, Чернильный Грейс, — почему я так откровенен с вами. Но раз уж начал… Орден вроде бы не имеет кораблей, Москва как будто не имеет. Речь Посполи-тая — полумифическое королевство — не имеет. На самом же деле все обстоит не совсем так. Витальерам нужны порты и гавани, век независимых пиратов на Балтике умер вместе с викингами, давным-давно. Всякому племени, живущему на континенте, нужна торговля с дальними странами. Древний речной путь с севера на юг, который славяне именуют «из варяг в греки», нарушен и пришел в упадок.
— Отчего же?
— Турки, — просто ответил Грейс, — турки, осевшие на развалинах Византии, да крымские татары.
— Торговать меж тем охота всякому, — понимающе кивнул де Сото, начиная проникаться балтийской политикой.
— Именно. Потому всякий уважающий себя вождь, будь он хоть принц датский Магнус, хоть Иоанн Московский, хоть магистр Кестлер или вожак стаи бродячей чухны, вынужден подкармливать витальеров. Кто не смог приручить морских разбойников — тот заводит своих собственных.
Тема показалась испанцу весьма интересной и актуальной. Он задержался, не торопясь в пиршественную залу.
— Стефан Баторий, — вываливал бесценную информацию Чернильный, — сдружился со многими из старейших витальерских артелей. Магнус разрешил датским ярмаркам пускать в оборот пиратскую добычу. Ливония дружна по меньшей мере с двумя разбойными капитанами, но они все больше и больше отбиваются от рук. Что говорить — в прошлом году моя лой-ма едва ушла от преследования одного из этих мерзавцев! А ведь некогда лично я давал деньги Ордена капитану пиратского флейта.
— Отсюда и новенький корабль рыцаря Роже, — заметил де Сото.
— Да, — согласно кивнул головой шпион. — Иоанн Московский долгое время опирался на новгородских купцов, которые умудряются соединять в себе таланты опытных водных караванщиков и настоящих викингов. Но он не слишком доверяет им, ведь город совсем недавно был независимым от Москвы и даже входил одно время в Ганзейский Торговый Союз!
— Выходит, московиты собираются завести своих собственных, ручных пиратов… — Де Сото выглядел взволнованным. — Или уже завели?
— Ходят разные слухи, — уклончиво ответил шпион. — Говорят, что самый удачливый из новоявленных пиратов держит руку Москвы. По крайней мере, один из пиратов с удивительным постоянством топит корабли всех врагов России, обходя стороной союзников — новгородцев и суда Магнуса. Где он базируется, неизвестно… что лично меня наводит на грустные размышления, ведь все известные гавани находятся под пристальным наблюдением.
— Ивангород стоит на реке Нарова, — заметил де Сото. — Кто мешает московитам построить там корабль и тайком проскочить мимо Нарвы?
— К сожалению — никто, — пожал плечами шпион. — Я же говорил — русских на Балтику пускать нельзя. Стоит им наладить торговлю с Англией — там уже недалеко и до Средиземного моря. А им есть чем завалить тамошние рынки и ярмарки.
— Вот бы вылезли волосы в многомудрых головах венецианцев и генуэзцев, — несколько не к месту хохотнул де Сото.
Он не знал, как близка к правде его догадка относительно верфи в Ивангороде. Он не знал лишь последовательности истинных событий — город еще только начал подниматься, а Басманов и Карстен Роде уже спускали на воду первый русский капер.
— Не понимаю вашей веселости, рыцарь, — заметил шпион. — Венецианцы тоже встревожены, как и представители торговых домов Генуи. Они так долго прикармливали Крым, отрезая московитов от теплых морей, что просто вне себя.
— Ты знаешь удивительно много, — поразился де Сото. — Кругозор истинного государственного мужа…
— Я польщен, — мрачно выдавил из себя Чернильный Грейс. — Но, кажется, верный слуга фрау Гретхен стареет и глупеет на глазах. И отчего я все это вам рассказываю?
— Вам внушает доверие мое честное лицо, — серьезно сказал де Сото.
Он не знал, что истинная причина откровений шпиона заключается в его святой вере — никто не рискнет безнаказанно болтать о том, что предназначено для ушей таинственной фрау. Откуда взялась такая вера и что есть на самом деле Фема, испанцу предстояло еще узнать.
— Итак, — закончил беседу де Сото, — я жду обещанного сундучка и готовлю «Спрут» к плаванию.
— Кстати, — не прощаясь, заметил шпион как бы вскользь, — не принимайте заманчивых предложений хозяина замка, касаемо моря. У фрау Гретхен для вас наверняка найдется стоящая работа.
— Я и не собирался, — светски улыбнулся испанец.
Он принял окончательное решение, и теперь ему стало легко и свободно. Он не кривился, слушая плоские шутки замковых шутов, и вместе со всеми аплодировал акробатам и музыкантам.
Глава 13
— Это аналог мушкетона или ваших испанских аркебуз. Надо отметить, что варвары довольно ловко с ними управляются.
— Все это печально, — заметил де Сото.
— Мне бы хотелось, — напомнил шпион, — чтобы вашу печаль разделила фрау Гретхен. Мы можем опоздать с вестью — московиты готовы начать вторжение буквально со дня на день.
— Считайте, — важно заметил де Сото, — что вы уже нашли нарочного. Я буду готов в путь…
— Когда сундук с указанной суммой перенесут с моей посудины на «Спрут»?
— Совершенно верно.
Тут подошел Роже и с ухмылкой поинтересовался у испанца:
— Наш друг из Нарвы уже запугал вас бесчисленными дикарскими ордами, готовыми хлынуть в Европу?
— Признаться, — осторожно заметил кастилец, — я несколько взволнован услышанным.
— Ничего, — покровительственно улыбнулся кавалер Роже, находящийся в прекрасном расположении духа, — это бывает поначалу. Свыкнетесь. Соседство с необъятной варварской Россией может кого угодно вогнать в смущение и трепет. Но все это проходит при взгляде на величавые и несокрушимые замки защитников христианского дела и отважных паладинов Ордена Ливонского… Кстати, двое из славнейших рыцарей уже готовы показать вам, что были и остаются грозными и непобедимыми защитниками веры.
— Как жаль, — заметил ему в тон де Сото, — что годами я нахожусь на палубе «Спрута», и оттого все реже и реже вижу рыцарские бои.
— Так воспользуйтесь, благородный гость мой, выпавшей по воле провидения возможностью!
Роже дал сигнал герольдам на стенах, и внутренности замка вздрогнули от хриплого надсадного воя труб, возвещающих начало турнира. Де Сото придал лицу нейтральное выражение, хотя все нутро билось от переполнявших его чувств. Он словно бы проваливался в прошлое, в седую старину, в туманное время легенд о Сигурде и Рыцарях Круглого Стола.
Испания многие века вела освободительную войну против мавров и их многочисленных союзников, названную Реконкистой. Столкновение миров и цивилизаций давно сформировало прослойку воинов, отбросивших архаические обычаи, отжившие свой век доспехи и приемы боя. Рыцари кастильских и арагонских орденов Калатравы, святого Яго и Золотого Руна не первое столетие щеголяли в легкой и практичной броне восточного происхождения. Перед изумленным же взором де Сото, казалось, разверзалась сама История.
Один из герольдов, отложив трубу, прошелся по двору, проверяя прочность натяжения каната с цветными флажками. Эта веревка разделяла ристалище на две половины. Сообразно древнему обычаю, рыцари должны были скакать друг другу навстречу, каждый по своей половине ратного поля. Таким образом, они не сшибались на середине, а проносились мимо, к противоположным концам поля. В соприкосновение входили лишь их копья.
Вновь взревели трубы.
Каждому из воинов подвели боевых коней. На солнце сияли налобники и покрытые чешуей толстые кожаные попоны. До сего мига рыцари гарцевали на запасных лошадях, или же конях своих оруженосцев, чтобы не утомлять боевых.
Толпа кнехтов довольно слаженно и ловко помогла воителям, закованным с головы до пят в сталь, пересесть из одного седла в другое.
Еще один рев сотряс замок, и рыцари взялись за копья, украшенные геральдическими значками.
Роже встал и произнес небольшую патетическую речь, самым причудливым образом соединив напутствие пастора, ряд несомненных богохульств и наказ старшего воинского начальника продемонстрировать воинскую доблесть и силу христианского оружия. После этого он с достоинством поднял небольшой резной деревянный посох, именуемый во Франции маршальским, и швырнул его на ристалище.
Рыцари рванулись с места, словно драконы, вылетающие из своих заповедных пещер, и, поравнявшись друг с другом, одновременно опустили копья.
Раздался жуткий лязг, после чего они, не снижая скорости, пронеслись к поджидающим их кнехтам.
На земле остались лежать переломленные копья.
— Кажется, — заметил возбужденный Роже, — рыцарь Гуго фон Оппенгейм лишился султанчика на шлеме.
Герольды заметили больше. Один из них, испросив разрешения хозяина замка, заменил покореженный щит противника кавалера Гуго.
Роже вновь подал сигнал, и два стальных чудовища рванулись вперед.
Столкновение, треск, два удаляющихся от центра конских крупа…
Рев восторга среди кнехтов и кучки рыцарей, столпившихся под стенами, вызвал тот факт, что рыцарь Гуго не лишился своего копья.
— Почитаю рыцаря Гуго фон Оппенгейма победителем в конной сшибке, — провозгласил Роже. — Пусть подъедет побежденный.
Понуро подскакал на усталом коне проигравший, поднял забрало и показал красное потное лицо.
— Посчитаешь ли ты себя проигравшим, мой брат в Ордене, рыцарь Витофт? —ритуально спросил хозяин замка.
— Нет, клянусь святой девой Тевтонской, — вскричал воин. — По чистой случайности потерял я копье свое!
— Решите ли вы дело в конной рубке? — спросил Роже. — Или спуститесь на грешную землю?
— Пусть земля рассудит нас, комтур, — пришел глухой ответ от резко опущенного забрала.
— Да будет так, во славу воинской доблести Ордена Ливонского! — вскричал Роже, а трубы откликнулись слитным ревом.
Предвкушая продолжение редкостного зрелища, де Сото подался вперед, и тут на ристалище случился конфуз.
Рыцарь Гуго фон Оппенгейм ехал в сторону своих оруженосцев, когда его лошадь вдруг стала заваливаться на бок.
— Святой Яков Компостельский! — только и успел крикнуть испанец, когда вся эта груда железа обрушилась на истоптанную землю.
Кнехты уже суетились вокруг своего хозяина, умело уворачиваясь от брыкающейся лошади.
— Кажется, победитель верховой сшибки лишился коня, — печально заметил Роже.
«И немудрено, — заметил про себя де Сото. — Как можно так издеваться над благородным животным?»
С немалыми трудами рыцаря подняли на ноги, потом встала, шатаясь, лошадь, освобожденная от попоны. Она ошалело смотрела вокруг и нелепо переступала с ноги на ногу, будто новорожденный теленок.
— Кажется, — повеселел Роже, — добивать его не придется.
— Отрадно, — буркнул де Сото.
Пока рыцарей Гуго и Витофта кнехты освобождали от лишних деталей турнирного доспеха, испанец закрыл глаза и попытался представить себе таранный удар пары сотен таких вот рыцарей.
— Насколько я помню, — бормотал кастилец, вспоминая рассказы прадеда, — главное в тактике — это начать разгон отряда не позже и не раньше, чем следует, иначе кони устанут и начнут валиться с ног. Медленный разгон, таранный удар. Выдержать его может разве что крепостная стена.
— Кажется, — с неверной улыбкой на бледном лице заметил шпион, — мы думаем об одном и том же.
— Наверняка, — откликнулся де Сото. — А получалось ли у ливонцев пробить славянский строй? Я не имею в виду многовековую древность, когда варвары сражались в шкурах и махали дубинами…
— Один раз, — усмехнулся Чернильный Грейс. — Они засели в строе новгородцев, словно колун в сыром полене. Удар московитов с флангов и тыла довершил разгром. Но то было все же давно. А вот под Грюнвальдом, в битве с поляками и литовцами рыцари Ливонии почти добились успеха, но увлеклись преследованием…
— Можно себе представить результаты, — покачал головой де Сото.
— Особенно печальными эти результаты получились из-за того, что преследовали рыцари татарских наемников, — докончил пришелец из Нарвы. — Битвы недавнего времени решались, по большей части, пехотой, ибо магистру не удавалось собрать в одном месте и в одно время достаточное для решающего удара количество рыцарей.
— Расскажу про увиденное в Кастилии — никто не поверит, — признался южанин.
Тем временем оба рыцаря, слегка облегченные, сошлись для более плотного боя.
По знаку Роже и зову труб, два обитых сталью треугольных щита столкнулись, взметнулись устрашающего вида топоры.
Лязг стоял нешуточный, но постепенно шум боя упорядочился, войдя в своеобразный монотонный ритм: один рыцарь принимал удар топора на щит, и в ответ бил противника. Все это продолжалось весьма длительное время.
«Помилуй Бог, — невольно восторгался мощи бойцов де Сото. — Я не смог бы поднимать топор в этих дедовских доспехах так долго. А сила ударов! Они же искорежили щиты один другому… Поразительно!»
Рыцарь Гуго оказался не в силах удерживать в руках щит, измятый и превращенный в бесформенную кучу досок и листов стали.
С ревом, достойным первобытного драконоборца, он отшвырнул его в сторону, взялся за окованную рукоять топора двумя руками и с новой энергией принялся осыпать Витофта ударами.
Де Сото отметил, что доспех Гуго выгодно отличается от брони его соперника. То есть он оставался архаическим и неуместным с точки зрения современности, но только выше пояса. Ноги, прикрытые пластинчатыми набедренниками, были схвачены довольно легкими и изящными наголенниками, закрепленными ремнями поверх обычных сапог.
Правда, это не делало Оппенгейма намного подвижнее противника, ибо носки сапог были усиленны чешуйчатыми остриями, мешавшими передвигаться. Шпоры рыцарские кнехты сняли, а эти нелепые носки остались.
Де Сото покачал головой, вспоминая древние и давно отброшенные в Испании стационарные стремена и жесткую луку седла, подобную стулу или трону. Боязнь во время копейного боя потерять стремя привела рыцарей и их оружейников к изобретению специальных заострений.
Витофт олицетворял всем своим видом классического рыцаря времен начала крестовых походов — сплошные заклепки, гофрированное железо и наползающие одна на другую чешуйки.
Нешуточная сила требуется, чтобы сражаться в полном доспехе пешим. Оба воителя нужными навыками обладали с избытком. Под восторженные крики толпы они продолжали осыпать друг друга могучими Ударами. Вот уже щит Витофта полетел наземь, смялся шлем рыцаря Гуго, улетели в пыль чьи-то наручи…
Наконец проигравшему конный бой воину удалось схватиться бронированной перчаткой за окованное топорище вражеского оружия. После короткого противоборства соперник симметрично повторил этот прием.
Два бойца некоторое время раскачивались, силясь вырвать топоры, потом рухнули на землю.
— Остановите их, — вскричал Роже, сбегая вниз. Витофт уже сидел верхом на поверженном Гуго, выискивая щель в броне. В его руке хищно блестел мизерикорд.
Герольд метнулся вперед и остановил руку, готовую сразить Оппенгеймера в подмышку.
— Бой окончен, братья по Ордену, — сказал Роже. — Провидение избрало своего любимца на сегодня.
Де Сото закрыл усталые глаза. Когда он вновь увидел ристалище, там съезжалась новая пара.
Кнехты Гуго и Витофта помогали хозяевам скинуть покореженную броню.
Вторая схватка оказалась более результативной и страшной — рыцарь с алым драконом на гербе, выбитый из седла, грянулся оземь и был внесен в башню, а победитель, сделав круг почета, отбросил счастливое копье и (невиданное дело) сам, без помощи кнехтов, грузно сполз с коня.
Испанец не отказал себе в удовольствие спуститься вниз и поздравить победителя. Проходя мимо рыцаря Гуго, шумно глотающего пиво, он ужаснулся.
Копейные удары и работа топора Витофта были видны невооруженным взглядом. Доспехи не столько пробивались, сколько проминались, оставляя на теле страшные кровоподтеки. Можно было биться об заклад, что у обоих поединщиков отбиты все внутренности, сокрушены ребра, повреждены предплечья и голени. Голове также досталось — на левой стороне лица Оппенгейма наливался темный синяк, а из уха Ви-тофта сочилась струйка крови.
— Крепки германские рыцари, — выдохнул испанец, вновь усаживаясь рядом с Роже. — Я поражен и восхищен!
— А ты, — комтур обличающе ткнул пальцем в съежившегося на лавке Чернильного Грейса, — пугаешь нас какими-то московитами! Нет и не было к востоку от Наровы подобных паладинов, достойных рыцарских баллад и воинства Маккавеев!
На ристалище сражались двое рыцарей, не пожелавших рисковать конями в конной сшибке. Один из них орудовал булавой, второй же, не прикрытый щитом, демонстрировал владение эспадоном.
Двуручный меч порхал в руках рыцаря, словно легкая сабелька. Этот боец поистине казался мастером. Тяжелая булава всякий раз свистела мимо, в то время как меч то и дело лязгал по броне и шлему противника, легко огибая щит.
Наконец сопернику это надоело. Взревев, обладатель булавы сделал обманное движение, рванулся вперед и нанес страшный таранный удар ребром щита, намереваясь не то отшвырнуть соперника, не то сокрушить его грудную клетку.
Меч, слишком легкий, бессильно лязгнул по наплечнику атакующего, а затем случилось чудо. Щит грянул в нагрудную пластину, но рыцарь изящно повернулся, и толчок пошел вскользь. Пока край щита с лязгом срубал заклепки и крепеж панциря, меченосец перехватил кольчужной перчаткой лезвие эспадона и ударил точно в забрало оголовьем рукояти.
Де Сото невольно зажмурился, а когда вновь уставился на ристалище, мечник уже довершал начатое.
Ошарашенный ударом в забрало, рыцарь опустил булаву, в то время как противник выхватил кинжал, просунул его между набедренниками, подцепил перекрестьем колено левой ноги и рванул, толкнув всем телом полуоглушенного.
Получился довольно изящный бросок. Тело обладателя булавы грохнулось о землю. Щит и бесполезное оружие остались лежать, а сам он сделал вялую попытку подняться.
Эспадон уперся в щель между стальным нашейни-ком и грудными пластинами, а нога мечника уперлась в живот поверженного. Рыцари и кнехты взревели, приветствуя ловкость победителя.
— Знакома ли в Испании сия ухватка? — спросил Роже.
— Не знаю, — честно ответил де Сото. — У нас бы скорее перерезали поджилки, случись так далеко запустить руку с кинжалом. Но прием хорош, спору нет. Постараюсь запомнить.
— А я вот не сторонник подобного, — заметил Роже. — Эти ухватки приходят в нашу благородную среду от ландскнехтов, грязных наемников, понятия не имеющих о честном бое.
— Воинские знания всегда пополняются, — возразил де Сото. — Ибо опыт…
— Не может заменить традиций, — резко перебил его Роже. — Подобной подлости можно обучить любого смерда, не так ли? Пара лет муштры — и у вас боец, способный одерживать победы. А может ли крестьянин, подлый серв, выучиться верховому копейному бою? Или схватке грудь в грудь в полном доспехе?
— Вряд ли, — вынужденно согласился де Сото.
— Значит, — выставил для убедительности палец рыцарь Роже, — простолюдин никогда не сможет овладеть рыцарским искусством. Сие — благо.
«Простолюдин изобретет иные, более эффективные приемы, — подумал де Сото, — или новое оружие, не требующее природной физической мощи и многолетних изнуряющих тренировок».
— Я не такой уж любитель старины, —вдруг проницательно улыбнулся Роже, заглядывая в глаза де Сото. — Я не сторонник тех, кто требует сжечь на костре любителей стрельбы из мушкетона, или переломать все арбалеты. Просто иной раз скорблю о нашем уходящем в прошлое ремесле, уделе тонкой прослойки природных аристократов.
«Нет, — усмехнулся про себя испанец. — Ты с Удовольствием поднес бы факел к костру, на котором умерли бы изобретатели аркебуз и осадных орудий, колесных арбалетов и органных мушкетонов. Просто Руки коротки».
Он упрочился в мысли, что делать в своих долгоиграющих планах существования на Балтике ставку на ливонцев — дело пропащее. Если таков молодой ком-тур Роже, то как тогда видят мир замшелые старики, по большей части занимающие все ключевые посты в Ордене?
— Однако же, — осторожно заметил де Сото, — я привез вам три новые пушки, сработанные лучшими оружейниками на Рейне. Признаюсь честно — они поразили меня, видавшего всякие орудия убийства.
— Это ли не доказывает, — усмехнулся Роже, — что Орден идет в ногу со временем?
— Вы намерены использовать их для обороны замка?
— Отнюдь, — лицо рыцаря сделалось злым. — Время обороны от варваров прошло. Мне поручено спустить на воду корабль, оснастить его по последнему слову техники и расчистить от витальеров побережье.
«Вот почему фрау Гретхен отмахнулась от моих услуг, — подумал испанец. — То чудовище, которое достраивают тевтонцы на своей верфи должно стать грозой здешних вод».
Он видел большой недостроенный корабль в гавани, похожий на флагман флота ставшего легендой испанского адмирала Дориа. «Спрут» показался бы жалкой лодочкой рядом с этим чудовищем.
— Желаю успехов, — буркнул де Сото. — Как я понял — здешние моря нуждаются в добром корабле, способном одним залпом пускать ко дну пиратские лоймы и когги.
— О да, — Роже сделал мечтательную мину. — Витальеры из польских и литвинских земель, нарушающие торговлю Ливонии с Ганзой, новгородцы, пополняющие казну московитов, нахальные свены, дерзкие англичане — все должны получить хороший урок.
Он повернулся к испанцу.
— Мы в Ливонии пока еще слабо знакомы с морским делом. Разумеется, нет такого дела, что не осилил бы германский гений, да и Ганза поможет нам моряками и всем прочим. Но вы, рыцарь Кастилии, пришлись мне по душе. Что вы скажете о службе на благо Ливонии?
Де Сото некоторое время помедлил, подбирая слова, дабы ответ не прозвучал излишне дерзко.
— Я привык к своему «Спруту», так что переходить на чужой корабль не стану.
— Никто и не предлагает вам должность капитана, — отреагировал Роже жестко. — Командиром флагмана флота магистра Ордена Ливонского будет только рыцарь ордена. На должность нижестоящую звать гранда — неучтиво, это я понимаю…
— О чем же речь, благородный комтур?
— Почему бы вашему «Спруту» не стать частичкой будущего флота Ливонии?
— Годы ратной жизни в теплых морях, — ответил де Сото, — научили меня одной премудрости: побеждает в море лишь одиночка. Флоты слишком неповоротливы. А совместные рейды двух-трех посудин себя не оправдывают.
— Весьма жаль, — Роже не казался слишком уж раздосадованным. — Ваш опыт был бы прекрасным приобретением для Аивонии. Может быть, у вас есть друзья в теплых морях, которые…
— У Лиса нет и не может быть близких друзей, — отрезал де Сото.
Ему показалось, что Роже с облегчением перевел дух.
«Все ясно, — де Сото читал по лицу молодого комтура, словно по страничке распахнутого требника. — Мальчишка боится, что кто-то более опытный отнимет у него лавры первого ливонского капитана! Командиров отдельных отрядов и комтуров замков в Ливонии полно, а капитан будет один. Честолюбивый юнец, щенок».
На ристалище появились лучники. Соревнования подобного рода де Сото считал скучными, и потому смотрел за происходящим лишь краем глаза, погруженный в свои мысли.
Правда, он отметил, что стрелки в замке весьма неплохи. Когда же пришла очередь арбалетчиков, де Сото повернулся к Чернильному Грейсу.
— Я должен буду передать фрау Гретхен все устно, или же…
— В сундуке с вашим призом, — шепнул шпион, — будет лежать свернутый папир, запечатанный моим перстнем. Прошу вас доставить его в целости и сохранности. Но все основное я доверяю вашей памяти и сердцу.
Де Сото усмехнулся и вернулся к созерцанию воинских забав.
Вскоре рыцари утомились и потребовали нового пира. Смущенные лучники и арбалетчики, в основном — кнехты, стали собирать стрелы и убирать с ристалища мишени, так и не выяснив, кто же из них первый.
Идя в сторону пиршественной залы и предвкушая безыскусных артистов, неизбежную музыку и глупых шутов, испанец спросил у Чернильного Грейса, собравшегося на свою лойму:
— Есть ли у московитов флот?
Некоторое время шпион размышлял над вопросом.
— Устье Наровы досталось русским не так давно. У меня есть сведения, что хитрый Басманов созывает к себе капитанов и знакомых с морским делом людей, готовит верфи. Собственно, на основании моего доклада магистр и дал поручение рыцарю Роже строить корабль. Но пока московиты еще не готовы. Поверьте, я знаю это подлое племя — дело только во времени.
— Но ты заколебался, милейший, отвечая мне.
— Сам не знаю, — признался, подслеповато моргая, Чернильный Грейс, — почему я так откровенен с вами. Но раз уж начал… Орден вроде бы не имеет кораблей, Москва как будто не имеет. Речь Посполи-тая — полумифическое королевство — не имеет. На самом же деле все обстоит не совсем так. Витальерам нужны порты и гавани, век независимых пиратов на Балтике умер вместе с викингами, давным-давно. Всякому племени, живущему на континенте, нужна торговля с дальними странами. Древний речной путь с севера на юг, который славяне именуют «из варяг в греки», нарушен и пришел в упадок.
— Отчего же?
— Турки, — просто ответил Грейс, — турки, осевшие на развалинах Византии, да крымские татары.
— Торговать меж тем охота всякому, — понимающе кивнул де Сото, начиная проникаться балтийской политикой.
— Именно. Потому всякий уважающий себя вождь, будь он хоть принц датский Магнус, хоть Иоанн Московский, хоть магистр Кестлер или вожак стаи бродячей чухны, вынужден подкармливать витальеров. Кто не смог приручить морских разбойников — тот заводит своих собственных.
Тема показалась испанцу весьма интересной и актуальной. Он задержался, не торопясь в пиршественную залу.
— Стефан Баторий, — вываливал бесценную информацию Чернильный, — сдружился со многими из старейших витальерских артелей. Магнус разрешил датским ярмаркам пускать в оборот пиратскую добычу. Ливония дружна по меньшей мере с двумя разбойными капитанами, но они все больше и больше отбиваются от рук. Что говорить — в прошлом году моя лой-ма едва ушла от преследования одного из этих мерзавцев! А ведь некогда лично я давал деньги Ордена капитану пиратского флейта.
— Отсюда и новенький корабль рыцаря Роже, — заметил де Сото.
— Да, — согласно кивнул головой шпион. — Иоанн Московский долгое время опирался на новгородских купцов, которые умудряются соединять в себе таланты опытных водных караванщиков и настоящих викингов. Но он не слишком доверяет им, ведь город совсем недавно был независимым от Москвы и даже входил одно время в Ганзейский Торговый Союз!
— Выходит, московиты собираются завести своих собственных, ручных пиратов… — Де Сото выглядел взволнованным. — Или уже завели?
— Ходят разные слухи, — уклончиво ответил шпион. — Говорят, что самый удачливый из новоявленных пиратов держит руку Москвы. По крайней мере, один из пиратов с удивительным постоянством топит корабли всех врагов России, обходя стороной союзников — новгородцев и суда Магнуса. Где он базируется, неизвестно… что лично меня наводит на грустные размышления, ведь все известные гавани находятся под пристальным наблюдением.
— Ивангород стоит на реке Нарова, — заметил де Сото. — Кто мешает московитам построить там корабль и тайком проскочить мимо Нарвы?
— К сожалению — никто, — пожал плечами шпион. — Я же говорил — русских на Балтику пускать нельзя. Стоит им наладить торговлю с Англией — там уже недалеко и до Средиземного моря. А им есть чем завалить тамошние рынки и ярмарки.
— Вот бы вылезли волосы в многомудрых головах венецианцев и генуэзцев, — несколько не к месту хохотнул де Сото.
Он не знал, как близка к правде его догадка относительно верфи в Ивангороде. Он не знал лишь последовательности истинных событий — город еще только начал подниматься, а Басманов и Карстен Роде уже спускали на воду первый русский капер.
— Не понимаю вашей веселости, рыцарь, — заметил шпион. — Венецианцы тоже встревожены, как и представители торговых домов Генуи. Они так долго прикармливали Крым, отрезая московитов от теплых морей, что просто вне себя.
— Ты знаешь удивительно много, — поразился де Сото. — Кругозор истинного государственного мужа…
— Я польщен, — мрачно выдавил из себя Чернильный Грейс. — Но, кажется, верный слуга фрау Гретхен стареет и глупеет на глазах. И отчего я все это вам рассказываю?
— Вам внушает доверие мое честное лицо, — серьезно сказал де Сото.
Он не знал, что истинная причина откровений шпиона заключается в его святой вере — никто не рискнет безнаказанно болтать о том, что предназначено для ушей таинственной фрау. Откуда взялась такая вера и что есть на самом деле Фема, испанцу предстояло еще узнать.
— Итак, — закончил беседу де Сото, — я жду обещанного сундучка и готовлю «Спрут» к плаванию.
— Кстати, — не прощаясь, заметил шпион как бы вскользь, — не принимайте заманчивых предложений хозяина замка, касаемо моря. У фрау Гретхен для вас наверняка найдется стоящая работа.
— Я и не собирался, — светски улыбнулся испанец.
Он принял окончательное решение, и теперь ему стало легко и свободно. Он не кривился, слушая плоские шутки замковых шутов, и вместе со всеми аплодировал акробатам и музыкантам.
Глава 13
Ретирада
Ночь испанец провел на своем корабле. Сундучок доставили на «Спрут» молчаливые носильщики. Де Сото внимательно осмотрел его содержимое и остался доволен. — У меня есть для тебя поручение, — сказал он помощнику.
Если тот и удивился, то вида не подал, выслушав патрона.
Очень давно бороздил он моря вместе с взбалмошным грандом-изгнанником и привык к его неожиданным планам.
Если тот и удивился, то вида не подал, выслушав патрона.
Очень давно бороздил он моря вместе с взбалмошным грандом-изгнанником и привык к его неожиданным планам.