Незнанский Фридрих
Убийственные мемуары

   Фридрих Евсеевич Незнанский
   Серия "МАРШ ТУРЕЦКОГО"
   Убийственные мемуары
   (2002)
   Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей, а тот,
   кто пишет и не умеет скрывать этого.
   А. П. Чехов
   "...Приказ есть приказ, он не обсуждается, и вот в июле 1976 года "боингом" чартерного рейса бельгийской авиакомпании я прилетел из Йоханнесбурга в Антверпен. Кто знает, возможно, я был тогда в ЮАР единственным русским. А впрочем, тогда, по легенде, я был канадским горным геологом и в этом своем качестве возглавлял в Йоханнесбурге маленькую фирму, занимавшуюся геологоразведкой и шахтным проектированием.
   Фирма с трудом сводила концы с концами и, когда зимой 1975 года я сменил на посту директора (а точнее, временного зиц-председателя, хотя, с другой стороны, какие еще бывают зиц-председатели?), шестидесятипятилетнего, окончательно уставшего от Африки инженера Биркенгофа, находилась практически на грани банкротства. В мою задачу входило поставить ее на ноги. Возникает резонный вопрос: почему же тогда Антверпен, Бельгия - фирма-то ведь в Африке, в Йоханнесбурге? Фирма, конечно, была в Йоханнесбурге. Но с тех пор как в 1888 году за баснословную сумму, в пять миллионов фунтов стерлингов, был выкуплен алмазный рудник в Кимберли и на свет появилась компания "Де Бирс консолидейтед майнс", именно она заправляет всем и вся в алмазоносном бассейне реки Оранжевой. И получить заказ на геологическую разведку или, скажем, проект реконструкции (читай - модернизации) алмазного рудника даже маленькой, захиревшей фирме можно было, только заручившись поддержкой влиятельного человека из "Де Бирс". Вот я и отправился в Антверпен, где и поныне расположена штаб-квартира всемирно известной компании. Я рассчитывал встретиться с Ойнером ван Хойтеном - человеком, которому буквально в сентябре того же, 1976 года предстояло возглавить йоханнесбургский филиал "Де Бирс". Ван Хойтену было тогда сорок четыре года. Законопослушный, глубоко верующий, не слишком интересующийся политикой - таков портрет этого стопроцентного буржуа. Также стоит добавить: разумеется, идеальный семьянин и любящий отец, он безумно любил жену Маргарет, а единственную дочь Хелену (ей тогда было двадцать два) просто боготворил. Ван Хойтен не так уж быстро, но довольно уверенно поднимался по карьерной лестнице. Не шагал по головам, не пользовался недозволенными методами, не злоупотреблял служебным положением, в общем и целом - был идеальным менеджером солидной компании. И все-таки я надеялся, что сумею подобрать к нему ключик.
   26 июля ван Хойтен в своем роскошном особняке устроил большой и пышный прием - решил отметить свое новое назначение. Гостей было около трехсот человек, и мне не без труда удалось попасть в их число. К счастью, я был знаком с торговым атташе юаровского посольства в Бельгии Йоханом Крюгером, который также оказался в числе приглашенных, и ненавязчиво попросил его представить меня ван Хойтену. С бокалами шампанского мы вышли на не занятый гостями балкон, немного поговорили о пустяках, после чего Крюгер оставил нас наедине, и я, не особо напирая, между делом пожаловался ван Хойтену на трудности, которые испытывает мой бизнес в Южной Африке. Ван Хойтен, как радушный хозяин, вежливо выслушивал мои сетования, но эти проблемы были явно ему неблизки. И пожалуй, разговор так и остался бы пустой болтовней, если бы в тот момент, когда я, видя, что только жесткие рамки приличия не позволяют хозяину сменить мое общество на общение с более интересным собеседником, подыскивал очередную фразу-жалобу, не появился дворецкий ван Хойтена с телефонной трубкой в руках.
   - Ваша дочь, сэр, - склонившись в подобострастном поклоне, сообщил дворецкий, и ван Хойтен, извинившись передо мной, ответил на звонок.
   Я из элементарных правил приличия отступил на десять шагов, но уходить не торопился. Мне нужно было все-таки добиться от ван Хойтена обещания посодействовать, хотя бы намека на обещание. И этого в тот момент было бы достаточно: ван Хойтен свои обещания выполнял всегда, а я твердо знал, что он именно тот человек, который в силах мне помочь. Я делал вид, что полностью поглощен изучением пузырьков в своем бокале, но лицо ван Хойтена исказила такая гримаса, что это невозможно было не заметить. Обычный, нормальный человек на таком расстоянии, разумеется, не смог бы уловить чужого разговора, но ко мне это не относилось. Его дочь что-то явно кричала в трубку. Слов, к сожалению, разобрать я не мог, но по обрывкам звуков смог предположить, что она чем-то расстроена. Ван Хойтен, видимо, не понимал, о чем она говорит, потому что попросил ее повторить все еще раз. Он слушал, и лицо его все больше и больше вытягивалось. Теперь он был не столько удивлен, сколько напуган. Он, видимо, утратил контроль над собой, потому что переспросил довольно внятно:
   - Трупы?! Наркотики?!
   И тут же спохватился, вымучил на лице улыбку, но она вышла настолько жалкой, что никого не способна была обмануть. Его дочь попала в какие-то серьезные неприятности. И, как видно, совершенно неожиданные неприятности. Короче, ван Хойтен был просто в шоке.
   - Обязательно приеду, обязательно! - сказал он и отключился. Извините, я вынужден вас оставить, - сказал он мне и, сделав шаг, покачнулся, схватившись за сердце.
   - Я могу вам чем-то помочь? - спросил я, поддерживая его под локоть.
   Он снова вымученно улыбнулся и попытался уверить меня, что все в порядке:
   - Просто семейные неурядицы.
   - Это ваш семейный стиль? С трупами и наркотиками? - небрежно уточнил я. - Извините, так уж получилось, что я услышал обрывок вашего разговора. Обещаю, что все услышанное забуду тут же, не сходя с места. Но все же... все же, может, позволите мне вам помочь?
   - Я справлюсь... - Он беспомощно вертел в руках телефонную трубку, конечно же не зная на самом деле, что делать.
   Дворецкий ушел сразу же, едва только сообщил о звонке, на балконе мы были одни. Не будь ван Хойтен так напуган, возможно, он сочинил бы для меня вполне правдоподобную историю о проблемах своей дочери, но в тот момент он явно был на это неспособен и в отчаянии, не помня себя, просто выпалил правду:
   - Хелена, моя дочь, сейчас находится в какой-то запертой квартире! В соседней комнате три трупа и чемодан с героином! Она не знает, что делать, не может выбраться, боится звонить в полицию... Ее видели соседи, и она думает, что они уже вызвали полицию.
   - Это наверняка какое-то недоразумение... - заметил я.
   - Конечно, - обрадовался ван Хойтен. - Каро, шеф полиции Антверпена, как раз сейчас здесь, я немедленно попрошу его во всем разобраться! Конечно же, как я раньше не подумал?!
   - А если это все-таки не недоразумение? - небрежно предположил я. Или если прояснить его окажется не так просто? Или если ваша дочь окажется замешана в нем всерьез?
   Ван Хойтен тут же снова сник:
   - Я должен сам поехать и забрать ее...
   - У вас гости. Они заметят ваше отсутствие. Давайте я это сделаю.
   Он изумился:
   - Вы?
   - Почему бы и нет?
   - А если вас тоже арестуют? Ради спасения чужой дочери вы согласны так рисковать?!
   - У меня тоже есть дети, - вдохновенно сообщил я. Это было правдой, но только в единственном числе.
   Ван Хойтен замер в нерешительности. Было заметно, что он очень хотел бы разделить со мной груз ответственности, но все те же пресловутые приличия не позволяли ему просить о помощи.
   - Говорите, где это, и я еду, - прервал я его размышления и облегчил ситуацию.
   Он назвал мне адрес рядом с парком Альберта, в двух шагах от гостиницы "Фирейн", в которой я остановился, но, когда я уже был в дверях, схватил меня за руку:
   - Бесполезно! Даже если вы увезете ее, полицейские проследят телефонный звонок из той... квартиры мне - и все равно расследования не избежать.
   - Я и это улажу, - пообещал я. - Как, вы сказали, зовут шефа местной полиции, Каро? Я позвоню ему сюда и сообщу о трупах и героине, но скажу, что звоню с той самой квартиры. Таким образом, вы и объясните ваш номер в списке звонков с того телефона. А ваша дочь, скажем, звонила из какого-нибудь кафе. Есть кафе, или бар, или дискотека, которые она посещает регулярно?
   - Да, конечно-конечно...
   - Идите к гостям и постарайтесь выглядеть веселым и естественным. Все будет хорошо, - подбодрил я его на прощание.
   Дочь ван Хойтена, рыженькую толстушку Хелену, я увез в бар "Зеленая корова" буквально за минуту до приезда полиции. Отпечатки ее пальцев там, где они могли остаться, я, конечно, стер, но несколько фотографий миниатюрной скрытой фотокамерой на всякий случай сделал: Хелена на фоне трупов и рядом с чемоданом. Подкрепившись тремя порциями виски без льда и воды и уверившись в том, что я действительно друг ее отца, девушка рассказала, как попала в такую переделку. Разумеется, ни к наркотикам, ни к убийствам она не имела никакого отношения. Она вела самостоятельную жизнь, работала в музее народного искусства и этнографии. Примерно две недели назад к ней обратился некий американский коллекционер Алекс Маленс, родившийся и проведший детство в Бельгии и пожелавший передать их музею часть своей коллекции старинных марионеток. Хелена несколько раз с ним встречалась, он показывал ей каталог своей коллекции. Этим вечером они должны были окончательно обговорить условия и сроки передачи коллекции, которая как раз плыла в Антверпен морем из Штатов. Но вместо коллекционера Маленса по указанному им адресу девушка обнаружила базу наркоторговцев. В квартире оказалось три трупа и не менее трех килограммов героина. А дверь, оказавшаяся незапертой, когда она пришла, захлопнулась за ней и по какой-то роковой случайности изнутри не открывалась... Через два часа я отвез девушку домой, а следующим вечером отец посадил ее на круизный лайнер и отправил в многомесячное кругосветное путешествие.
   Ван Хойтен организовал для меня и моей фирмы самые выгодные контракты. "Геологоразведка" на северных границах ЮАР и в Намибии очень помогла нашим ангольским друзьям. Заработанные нами немалые деньги не имели свойства прилипать к рукам моим и моих товарищей и практически полностью уходили в кассу АНК (Африканского национального конгресса), потому что каждый из нас, делавший свое дело, понимал, что все должно быть подчинено главной цели. Вопрос личного благосостояния стоит на последнем месте, а в идеале и вовсе возникать не должен. А если стараться исключительно для себя - это дорога в никуда, которая рано или поздно закончится тупиком, а может быть, и обрывом.
   Но главное, что я хотел сказать, вспоминая историю моей первой встречи с ван Хойтеном: если желаешь достичь ощутимых результатов, и не только в бизнесе, не стоит экономить на мелочах, не нужно суетиться, форсировать события и ждать немедленных дивидендов от каждой вложенной копейки. Если, конечно, действительно ждешь ощутимых результатов. Ведь и фирма в Йоханнесбурге, начиная от ее регистрации на территории Канады с последующим переездом в ЮАР, и мой визит в Антверпен, и попадание дочери ван Хойтена в квартиру с наркоторговцами, и последующее чудесное спасение от полицейского разбирательства - плод длительной и кропотливой работы многих людей. Каждый исполнил свою маленькую роль: и "американский коллекционер" Миша Фрайберг, и Андрей Иванов, не забывший вовремя "обрадовать" Каро, и те ребята, что избавили мир от троицы негодяев наркоторговцев, и те, кто безошибочно рассчитал слабые места ван Хойтена, и те, кто надежно страховал меня во время операции спасения Хелены. Имен многих работавших в рамках той операции я по понятным причинам назвать не могу, но все они честно и профессионально сделали свое дело..."
   18 октября
   Небо было серое, как асфальт, погода намечалась мерзкая, настроение отвратительное, печень покалывала, и жизнь не удалась. С утра Турецкий выпил не три, как водится, а четыре чашки кофе, пытался себя взбодрить, и все безуспешно, а ведь ему надо было сегодня присутствовать на расширенной коллегии Генеральной прокуратуры, и не просто присутствовать, а возможно, даже выступать. Впрочем, это было одно название - расширенная коллегия. На самом деле коллегия была как коллегия: генеральный, его заместители и узкая группа следователей Управления по расследованию особо важных дел. Ни председателя Верховного суда не позвали, ни представителей ФСБ, ни ДИС, ни - из других карательных и фискальных органов. Расширенной же она стала по причине присутствия одного только человека - президента. Турецкий в числе еще нескольких избранных знал, что он приедет, - Меркулов предупредил. Турецкий не видел президента лично, было только общение по телефону в истории с пропажей собаки и вакциной черной оспы (См. роман Ф. Незнанского "Поражающий агент" (М., 2002).), и ему любопытно было, обозначит ли как-то первое лицо государства, что называется, на людях факт их знакомства. Все же забыть его он никак не мог.
   Президент появился без двух минут десять, когда ждали-то уже, собственно, только его. В противном случае генеральный давно уже, не глядя поминутно на часы, начал бы совещание. Турецкий обратил внимание, как президент снял пальто и повесил его в воздухе за спиной. Рука верного помощника пальто молниеносно подхватила. С некоторых пор, между прочим, у них ввели новый регламент: генеральный распорядился, чтобы перед началом заседания играли новый старый гимн. Это было патриотично и модно. На этот раз, однако, вышел небольшой конфуз. После окончания гимна генеральный решил, что надо поаплодировать, и хлопнул было в ладоши, но оказалось, что президент уже протянул ему ладонь для рукопожатия. Тогда генеральный сбился с ритма и тоже протянул руку, но оказалось, что президент, решив подчиниться заведенному, как он решил, порядку, уже тоже захлопал, короче говоря, легкая неразбериха - отметил про себя Турецкий, да и не он один. Вид у президента был, как обычно, холодноватый, немногочисленные волосы тщательно расчесаны один к одному, глаза не улыбались, голубой костюм сидел без малейшей морщинки. Президент вежливо выслушал доклад Меркулова, несколько формальных к нему замечаний генерального и, наконец, решил вмешаться...
   Но что такое коллегия, в самом деле? Турецкий специально накануне попросил Мишку Федоренко заглянуть в энциклопедический словарь и теперь протирал штаны с чувством долга, потому что обладал необходимыми знаниями. Коллегия - это:
   группа лиц, образующих руководящий, совещательный или распорядительный орган (например, коллегия министерства, судейская коллегия);
   добровольное объединение лиц одной профессии;
   название высшего правительственного учреждения в России восемнадцатого века;
   название некоторых учебных заведений в России восемнадцатого - начала двадцатого века.
   Ну учебное заведение нам не подходит, решил Турецкий, хотя, конечно, жаль. Но не подходит так не подходит. Правительственное учреждение двухсотлетней давности - тоже проехали. Остается два варианта: руководящий орган или добровольное объединение. По факту коллегия Генпрокуратуры, конечно, руководящий орган, ну а по сути - добровольно-принудительное объединение...
   Вмешался президент решительно и надолго. Все даже несколько оторопели: президент говорил около часа. Турецкий решил, что это больше похоже на доклад Федеральному собранию, чем на такое формальное событие, как заседание коллегии Генпрокуратуры. Президент обрушился на руководство Генпрокуратуры с убийственной, мягко говоря, критикой. Как говорят в таких случая в теленовостях, "он, в частности, сказал", что за прошлый год семь тысяч семьсот умышленных убийств остались нераскрытыми. И еще сто тысяч иных тяжких преступлений. Президент говорил по бумажке, но от этого не менее эмоционально. Иногда, если фраза была длинной и переходила со страницы на страницу, президент поднимал глаза и говорил: "Ни в коем случае нельзя сидеть сложа руки, шевелиться надо, шевелиться!" Президент твердо знал, что хотел сказать. Работники Генпрокуратуры слушали не шелохнувшись. Звук "э-э-э" между словами прозвучал всего однажды, когда глава государства переворачивал страницу.
   Самое неприятное, что о таком камерном мероприятии, как заседание коллегии, оказались осведомлены журналисты. Впрочем, ничего удивительного, пресс-служба президента уведомила крупнейшие СМИ, что глава государства собирается сделать заявление прямо на ступеньках дома на Большой Дмитровке. Об этом Турецкому сообщил знакомый журналист из ИТАР-ТАСС, Андрей Игнатьев. Турецкий ни с кем не поделился этой информацией, потому что догадывался, какого рода заявление намерен сделать президент. Да и что тут можно было изменить? После недавних непопулярных, как показывал рейтинг, действий в Чечне, перестановок в правительстве и малоконструктивных поездок по Европе президенту нужен был красивый популистский шаг, и смена нынешнего генерального прокурора было именно то, что надо. А то, что президент сперва посетил заседание коллегии, после чего буквально на открытом воздухе задумал убрать генерального, добавляло в его облик дополнительной динамичности. Кто там знает, о чем говорил рейтинг, чего не хватало президенту, может, именно динамичности.
   Так или иначе, но, закончив выступление, он встал, протянул руку назад, и из воздуха появилось пальто. Ни с кем персонально не прощаясь, но вдруг встретившись взглядом с Турецким, президент двинулся к выходу. Турецкому показалось, что, глядя ему в глаза, президент прищурился, или, может, это была улыбка? Никакого вывода сделать он не успел, потому что президент уже отбыл, генеральный его сопровождал до выхода из здания. Что было дальше, оцепеневший Турецкий видел, как и все остальные присутствующие, по монитору, показывавшему, что происходит у выхода из Генпрокуратуры, и одновременно - по телевизору, который предусмотрительно включил Меркулов, потому что тут же президент появился в прямом эфире РТР. Вот он стоит на крыльце - импровизированная пресс-конференция, к которой растерянный генеральный был явно не готов. В журналистской толпе мелькнула знакомая физиономия Игнатьева. Хана генеральному, подумал Турецкий, без особого, впрочем, сочувствия. Засиделся, в самом деле, его предшественники менялись с периодичностью не реже чем раз в год. Одно хорошо - выступать так и не пришлось.
   А впрочем, Турецкому сейчас все это было до лампочки. Он мечтал об отпуске. С отпуском его динамили полгода. Турецкий предполагал нечто подобное, поэтому проситься начал еще в середине весны, но оказалось - все равно опоздал. Теперь, в середине октября, он уже не надеялся застать где-нибудь бархатный сезон, но ведь есть же на свете, в конце концов, Анталия, и если собраться с силами, в смысле со средствами... Сперва, правда, надо было закончить с убийством Крапивина, мэра подмосковного Озерска.
   Крапивина взорвали месяц назад в служебной "Волге". Пока "Волга" стояла на перекрестке в ожидании зеленого света, мимо нее пробежал человек, бросивший через опущенное боковое стекло гранату прямо на колени мэру. Выскочить не смог ни сам мэр, ни его водитель, который вообще, наверно, не успел ничего понять. Свидетелей, которые могли бы составить словесный портрет бомбометателя, не нашлось.
   Прямых улик по этому делу ни против кого не было. Впрочем, глава районной администрации Озерска господин Талеев и директор ЗАО "Зеленая улица" господин Онищенко уже давно взяты под стражу и не сегодня завтра, глядишь, и признаются, что присвоили 1,5 миллиона из 3,8 миллиона рублей, выделенных из областного бюджета для приобретения жилья медицинским работникам города Озерска, где уже несколько лет функционирует один из крупнейших в стране, укомплектованный ультрасовременной аппаратурой кардиологический центр. А если Талеев с Онищенко признаются, то тут прямой мотив к убийству Крапивина, который эту аферу раскопал и даже кое-какие документы в Генпрокуратуру отослать успел, о чем ни Талеев, ни Онищенко, к счастью, не догадываются. Они лишь знали, что Крапивин пронюхал о махинации, но договориться с ним не смогли. Там вообще любопытная цепочка получается. Двоюродным племянником Талеева является некий Виктор Заминайло, в недалеком советском прошлом вице-чемпион Европы по вольной борьбе, а ныне - вор в законе Мятый. Два года назад Мятый получил срок за хранение наркотиков, а полгода назад бежал из мордовской колонии и с тех пор находится в федеральном розыске. Конечно, у нас дяди за племянников не отвечают, но если факт тщательно скрываемой родственной связи подтвердится, то Талеева можно будет прижать уже основательней...
   Эту неожиданную информацию Турецкий получил от Славы Грязнова и держал как козырного туза в рукаве. Мятый в Озерске никогда не жил, но через подставных лиц приобрел там солидную недвижимость, которая, по сведениям Грязнова же, составляла главную часть общаковой кассы ореховской бандитской группировки, к которой и принадлежал Мятый-Заминайло. Таким вот, значит, способом бандюки теперь стали хранить свои трудовые сбережения. Мятым-Заминайло и ореховской группировкой Вячеслав Иванович Грязнов занимался четыре последних года - то нащупывая новые ниточки, то хватая руками воздух. Он держал Турецкого в курсе событий, справедливо предполагая, что, как уже не раз бывало, координация гипотетических усилий МУРа и Генпрокуратуры может дать неожиданный результат. Турецкий не без удовольствия выслушивал долгими зимними вечерами байки о похождениях бравых муровских сыщиков, без устали бредущих по следу ореховских братков, но помочь до сей поры ничем не мог. И вот теперь, если бы удалось доказать непосредственную финансовую связь главы районной администрации Озерска Талеева со своим криминальным племянником, то дело могло принять совсем иной оборот, потому что были там и другие любопытные подробности...
   Тем временем президент поднял руку: попросил внимания - и подошел к микрофону. Он успел сказать только три слова:
   - Нам нужен порядок! - После этого замолчал, удивленный явным нарушением субординации и этикета: невидимый прежде помощник вдруг материализовался и отчаянно жестикулировал мобильным телефоном. Эти кадры потом обошли крупнейшие телекомпании мира. Президент подумал еще несколько секунд и отошел от микрофона, ровно настолько, чтобы помощник смог, не попадая больше в кадр, что-то ему передать. Потом президент снова подошел к микрофону. - К несчастью, - сказал, он немного пожевав губами, как он делал обычно, импровизируя в прямом эфире, - к несчастью, мне выпала сомнительная честь озвучить одно печальное событие. Сегодня утром в своей квартире был убит ветеран Департамента иностранной службы генерал-лейтенант Валентин Николаевич Ракитский. В этой связи хочу сказать, что, поскольку речь идет о представителе спецслужб и по правилам расследовать его должен следственный аппарат этой спецслужбы... - президент посмотрел на бледного генерального прокурора и поднял палец, - этим делом будет заниматься Генеральная прокуратура. Это все.
   Генеральный прокурор сделал шаг назад, оперся о серый облицовочный гранит, но все равно медленно сполз на землю. Все телекамеры мигом забыли о президенте и снимали эту уникальную картину в разнообразных ракурсах. Но поскольку генеральный находился в "зоне жизненного пространства президента", к нему никто не посмел сунуться, а президент догадался повернуться далеко не сразу, то четверть минуты потерявший сознание пожилой человек лежал у него за спиной.
   Позднее, когда генерального уже увезли в ЦКБ с сердечным приступом, когда схлынула вторая волна журналистов, когда всем сотрудникам прокуратуры по нескольку раз позвонили жены, когда пришлось отключить все телефоны, включая мобильные, Константин Дмитриевич Меркулов, возобновивший в отсутствие генерального заседание коллегии, объяснил подоплеку такого решения президента - почему расследование будет вести не ФСБ и не ДИС:
   - Все очень просто. Разумеется, это нигде озвучено не будет, но... необходимо исключить возможность того, чтобы одна спецслужба покрывала другую.
   - А такая возможность есть, что ли? - зло спросил Турецкий. - Иначе говоря, есть подозрение, что в гибели сотрудника Департамента иностранной службы виновато само упомянутое ведомство? Имеется уже такая версия?
   - Александр Борисович, - сухо ответил Меркулов, - никто так не думает. И ни у кого не имеется такой версии - хотя бы потому, что вообще еще никакой версии не имеется. Но в подобной ситуации правила хорошего тона требуют перепоручить следствие другому ведомству. Президент поступил вполне разумно. И хочу обратить ваше внимание, сколь оперативно он принял это решение. Такой оперативности нам всем не хватает.
   - И динамичности, - буркнул Турецкий.
   - И динамичности, - согласился Меркулов. - Надеюсь, что в самое ближайшее время, господин Турецкий, вы сможете нам продемонстрировать подобное отношение к делу. Это расследование будете вести вы. Сформируете группу по своему усмотрению.
   Турецкий даже привстал от неприятного изумления и только рот открыл. Ну, Костя, такую свинью подложить!
   - А как же убийство Крапивина?! - спохватился он. - Я же связан по рукам и ногам! Там же хлебать не расхлебать!
   - Останется при вас, Александр Борисович, - успокоил Меркулов.
   - А как с правовой точки зрения? - подал голос кто-то из коллег-"важняков".
   - Согласно закону, генеральный прокурор может принять к производству любое дело, изъяв его из следственных аппаратов ФСБ, МВД и так далее. Господа юристы, - подытожил Меркулов, - это все.
   Турецкий был настолько обижен на приятеля, что, не вступая больше с Меркуловым ни в какие переговоры, тут же отправился на место преступления. Собственно, пока что он даже не знал - преступления ли. Может, происшествия? Убили Ракитского или это был несчастный случай, предстояло еще разобраться. Турецкий был настолько зол, что молча кивнул Мишке Федоренко - своему помощнику, экс-следователю районной Бабушкинской прокуратуры, которого он переманил к себе полгода назад после успешной стажировки в Генеральной, и все еще был этим фактом доволен. Мишка, толстый увалень, умудрялся перелопачивать такие объемы черновой работы, какие другим "важнякам" и не снились. Даже Грязнов давно уже обзавидовался. Мишка, мигом уловив настроение шефа, сам сел за руль. Ехать было всего ничего - в Плотников переулок. Там, в доме сталинской постройки, дислоцировалась скромная четырехкомнатная квартира Ракитского.