себе в цитированном колофоне и краткого упоминания о нем в «Сказании о нашествии Едигея» по поводу нелицеприятности летописца: «Но и первии наши властодръжци без гнева повелевающе вся добрая и недобрая прилучившаяся написовати, да и прочим по них образы явлени будуть, яко же при Володимере Монамасе оного великаго Селивестра Выдобыжскаго, не украшая пишущаго, почет почиеши»18. Однако русское церковное предание не связывает с именем Сильвестра ни одного сочинения19, а косвенные аргументы, позволившие А.Г.Кузьмину выдвинуть гипотезу о его тождестве с «учеником Феодосия»20, при всей их привлекательности разбиваются о то обстоятельство, что Сильвестр не значится ни среди иноков Печерской обители, ни тем более среди вышедших из нее епископов, о чем никак не могла бы умолчать традиция.
   Гипотезу о возможном авторстве Сильвестра не поддерживают и наблюдения над освещением роли Михайлова Выдубицкого монастыря и событий его жизни на страницах ПВЛ. Их крайне мало, и все они представляют собой фактографические заметки: дополнительное сообщение под 6578/1070 г. о заложении «церквы святаго Михаила в манастыре Вьсеволожи на Выдобычи» [Ип., 164], участие его игумена Софрония в переносе мощей Бориса и Глеба в 6580/1072 г. [Ип., 171], сообщение об освящении церкви св. Михаила в 6596/1088 г. «митрополитомь Иоаномь и епископы Лукою и Исаиемь, игуменьство тогда держащу того манастыря Лазореви» [Ип., 199], упоминание, что в 6601/1093 г. Владимир, Святополк и Ростислав «совокупися оу святого Михаила» [Ип., 210], упоминание под 6604/1096 г., что половцы «тогда же зажгоша и дворъ Красныи, его же поставишь благоверный князь Всеволодъ на холму иже есть над Выдобычь» [Ип., 223], упоминание в «Повести об ослеплении Василька те-ребовльского», что, придя к Киеву 4 ноября 6605/1097 г., тот «перевезеся на Выдобичь, иде поклонитися къ святому Михаилу в ма-настырь, и ужина ту, а товары свои постави на Рудици» [Ип., 232], наконец, под 6623/1115 г. в рассказе о переносе и канонизации Бориса и Глеба среди игуменов на втором месте после печерского Прохора назван «Селивестр святаго Михаила» [Ип., 280]. Более того, в этом скудном перечне внимание останавливает фор____________________
     

   18 Сказание о нашествии Едигея. // ПЛДР, XIV - середина XV века. М., 1981, с. 254.
   19 [Творогов О.В.] Сильвестр. // СККДР, XI - первая половина XIVв. Л., 1987, с. 390-391.
   20 Кузьмин А.Г. Начальные этапы…, с. 161 -165.
     

СТРУКТУРА И ХРОНОЛОГИЯ ТЕКСТА ПВЛ____________________

     

367

     

   мулировка «того манастыря» (под 6596/1088 г.), похоже, исключающая возможность даже редакторской работы Сильвестра над этим текстом, в лучшем случае позволяя считать его таким же переписчиком ПВЛ, каким был впоследствии монах Лаврентий.
   Однако, насколько уверенно можно отводить Сильвестру роль даже переписчика ПВЛ?
   Вопрос этот далеко не риторический, т.к. для Лаврентьев-ской летописи 1377 г. приписка Сильвестра оказывается чужеродным телом. Напрямую она никак не связана с текстом ПВЛ, обрывающимся на середине ст. 6618/1110 г., т.е. на вступительной части повести о походе, упреждаемом словами: «тако и се явленье некоторое показываше, ему же бо быти, еже и бысть на 2-е бо лето» [Л., 285]. Никак не связана она и с летописным продолжением, которое представлено здесь теми же годовыми статьями, что и в Ипатьевской летописи, только сокращенными, а в отдельных случаях иначе разнесенными по годам, как показывает в своей работе по хронологии летописания Н.Г.Бережков. Поскольку же текст Ипатьевской летописи не обнаруживает на протяжении всей первой половины XII в. каких-либо «швов», разрывов и пр.21, следует признать, что сохранившийся колофон Сильвестра может свидетельствовать разве только о полной замене «летописца Сильвестра» «текстом Нестора», воспроизведенного в Лаврентьевской летописи с большими сокращениями, чем в Ипатьевском списке, а после ст. 6618/1110 г. вообще переданного конспективно.
   Все эти факты убеждают, что Сильвестр в действительности не имел прямого отношения к тексту ПВЛ. Последнее означает, что вопросы о времени создания, хронологических пределах, первоначальных объемах и авторе/авторах произведения, которое легло в основание всей русской историографии, до сих пор не решены, а прежние выводы подлежат полному пересмотру
     

____________________
     

   21 Исключением могла быть быть только «хроника княжения Святополка», а более точно - входящая в нее «Повесть об ослеплении Василька теребовльского», написанная, если судить по упоминанию смерти Давыда Игоревича в Дорогобуже, не ранее 1112 г. и, как я уже писал, «наложившаяся» на продолжающийся летописный текст. Однако фрагмент этого субстратного текста об Олеге Святославиче («Олег же выде исо Стародуба вонъ и прииде къ Смоленьску, и не прияша его смоляне» [Ип., 221]) находится в ст. 6604/1096 г., т.е. «Повесть…» действительно оказывается частью «хроники». Но если автором «хроники Святополка» считать Сильвестра (что вероятно), то ее интерполяция в состав ПВЛ (как и повести о походе 1111г., написанной не ранее 1116 г.) никак не обусловлено обязательной работой Сильвестра и над этим текстом.
     

368____________________

     

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
     

   «в связи с открывшимися новыми обстоятельствами дела». Подобный вывод мало кого обрадует, но снятие хронологических и авторитарных «барьеров» на пути омоложения текста ПВЛ и реальность его перемещения из начала XII в. к середине того же столетия (в части текстов и позднее), открывает новые возможности для его понимания, интерпретации и пр., а вместе с тем, и для изучения творческого вклада автора, жившего и работавшего в последней трети XI - первой трети XII вв., выделенного по особенностям его стиля, всё равно, будем ли мы называть его «краеведом-киевлянином» или, что более привычно, Нестером/Нестором при почти полном совпадении лексических и хронологических характеристик обеих фигур.
   Рассмотрим их внимательнее.
   Если основываться на собственном признании Нестера/Нестора, что в Киево-Печерский монастырь он пришел 17 лет, а постриг его Стефан после смерти игумена 3.5.1074 г.22, то он должен был родиться около 1055-1056 г. Это означает, что собственные его воспоминания могут начинаться с середины 60-х гг. Действительно, начиная с 6573/1065 г. в ПВЛ начинают встречаться сведения о событиях, которые можно посчитать личными впечатлениями летописца, а не только сообщениями его информаторов. К таким детским воспоминанием можно отнести заметку о комете Галлея 1066 г., помещенную под 6573/1065 г., но с неопределенным указанием на время («в та же времена»), и факт уловления рыболовами «детища» в Сетомле, «его же позоровахомъ и до вечера» [Ип., 153], замечательное по точности деталей описание «прения» киян с Изяславом перед освобождением Всеслава из поруба [Ип., 160], которому он мог быть свидетелем, и более позднее явление в Киеве волхва, который «прельщенъ бесомъ» [Ип., 164]. Всему последующему он был современник, а чему-то даже и очевидец, однако личное участие автора в событиях с уверенностью может быть установлено только по его собственным признаниям, как, например, в рассказах об обретении мощей Феодосия [Ип., 201-205], нападении половцев на Печерский монастырь в 1096 г. [Ип., 222-223] или беседе с Гюрятой Роговичем в 1092 г. [Ип., 224-225].
   Всё перечисленное связано с Киевом и Печерским монастырем, в котором Нестер/Нестор был монахом в сане дьякона, во всяком случае так он говорит, прямо называя себя, в «Житии Феодосия», представленном в Успенском сборнике23 и Патери____________________
     

   22 [Барсуков Н.] Источники русской агиографии. СПб., 1882, стб. 602.
   23 Успенский сборник XII-XIII вв. М., 1971, с. 134.
     

СТРУКТУРА И ХРОНОЛОГИЯ ТЕКСТА ПВЛ____________________

     

369

     

   ке Киево-Печерского монастыря24. О других его литературных трудах свидетельствует также маркированное его именем «Чтение о жизни и о погублении блаженную страстотерптца Бориса и Глеба»25, собственные его указания на работу над «летописцем» в рассказе об обретении мощей Феодосия, сохранившемся в списке ПВЛ Воскресенской летописи26, и в ПВЛ под 6614/1106 г. в связи со смертью «Яня, старца доброго», у которого автор «слышахъ многа словеса, яже вписахъ в летописиць» [Ип., 257]. О дальнейшей его жизни известно только, что в 1092 г. он разговаривал с новгородцем Гюрятой Роговичем, а в 1114 г. был в Ладоге. Последний факт приобретает определенный интерес, т.к. с 6621/1113 г. в тексте летописи появляются сведения, освещающие деятельность Мстислава Владимировича в Новгороде на Волхове. Под этой датой сообщается, что тот «заложи церковь камяну святого Николы на княже дворе оу торговища Новегороде» [Ип., 277]; под 6622/1114 г. о заложении им же города «болии перваго»; под 6624/1116 г. о походе на «чюдь» с новгородцами и псковичами, а под 6625/1117 г. - о переводе его отцом из Новгорода в Белгород.
   Связаны ли эти сведения напрямую с путешествием Нестера/Нестора (или «краеведа») на новгородский Север - мы не знаем, поскольку на этих годовых статьях, слишком лаконичных, чтобы рассматривать их в качестве «текста», исследователь не находит сугубо личностных, примет их автора, кроме, разве что, живого интереса к ладожским древностям, столь характерного для «краеведа». В какой-то мере подтверждением такого взгляда может служить приходящаяся в ПВЛ именно на этот период определенная скудость сведений о событиях в Киеве, позволяющая предполагать отсутствие в этот период здесь ее автора, но не более.
   Между тем, скудные сведения, которые удается почерпнуть относительно времени и обстоятельств жизни Нестера/Нестора, не противоречат собранным сведениям о «краеведе», поскольку вся фактографическая картина Киева, заложенная последним в текст новелл о событиях второй половины IX - первой половины XI вв., приводит нас в конец 60-х и в 70-е гг. XI столетия, т.е. к тем же самым воспоминаниям, топонимам и лицам из киевского боярства, с которыми естественно связывать «ученика Феодосия». И тот, и другой оперировали текста____________________
     

   24 Патерик Киевского Печерскаго монастыря. СПб., 1911, с. 57-58.
   25 Абрамович Д. И. Жития святых мучеников…, с. 1-26.
   26 «Аз же грешный, иже и летописание се въ то время писахъ, вземъ мотыку начахъ прилежно копати» (ПСРЛ, т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856, с. 5.
     

370____________________

     

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
     

   ми, еще не получившими «годовой сетки». Правда, можно заметить определенные отличия в более живом, а порою и более дерзком языке «краеведа» по сравнению с языком автора повествования об истории Печерского монастыря, успении Феодосия и последующего обретения его мощей, но при этом следует учитывать неизбежное стилистическое отличие между повествованием о делах мирских и событиях церковных. Во всяком случае, тексты ПВЛ, принадлежащие «ученику Феодосия», т.е. Нестеру/Нестору, по своему языку гораздо ближе текстам, усвояемым «краеведу», нежели те же самые тексты, маркированные именем Нестера, представленные в Успенском сборнике ХII-ХIII вв.27 и Патерике Киево-Печерского монастыря28, позволяя думать, что тексты ПВЛ Ипатьевского извода сохранили более близкий к архетипу язык автора.
   И всё же, наиболее серьезным препятствием на пути признания Нестера/Нестора автором ПВЛ историки полагают не язык его сочинений, а изложенную им в «Чтении о Борисе и Глебе» фактографию событий 1015-1019 гг., отличающуюся от той, которая изложена в ст. 6523/ 1015 г., включая интерполированную в ПВЛ «Повесть об убиении Бориса и Глеба» (нахождение Бориса и Глеба у Владимира, приезд Святополка в Киев, бегство Глеба из Киева «на кораблеце» вверх по Днепру, отсутствие имен действующих лиц и пр.). Однако, если такое расхождение «Чтения…» с версией ПВЛ (по-существу, с версией «Сказания о Борисе и Глебе») можно объяснить спецификой данного произведения и, так сказать, «первым опытом» молодого сочинителя, то совершенно необъяснимыми представляются разногласия глав «Жития Феодосия», включенные в ПВЛ, с их аналогами в тексте «Жития…» по Патерику Киево-Печерского монастыря и Успенскому сборнику. Там Ярослав оказывается погребен не Всеволодом, а Изяславом, новый Печерский монастырь основан не Феодосием, а Варлаамом, Студийский устав получен из Константинополя от Ефрема, позднее переяславльского епископа, а не от монаха, Феодосий предсказал время своей смерти, о чем ПВЛ не знает, с особым пиететом автор «Жития…» говорит о «великом Никоне», тогда как «ученик Феодосия» относится к нему с антипатией, и пр.
   Но действительно ли эти расхождения столь велики? Все их, как мне представляется, можно объяснить определенной тенденцией к «выправлению картины», проводившейся последующими обработчиками «Жития Феодосия», с точки зрения которых хоронить Ярослава должен был его старший сын и
     

____________________
     

   27 Успенский сборник…, с. 71-135.
   28 Патерик…, с. 14-64.
     

СТРУКТУРА И ХРОНОЛОГИЯ ТЕКСТА ПВЛ____________________

     

371

     

   преемник, тем более, благодетель Печерской обители; Студийский устав должен был быть получен из самого монастыря при содействии такого авторитета, как Ефрем, а не от безвестного монаха; Феодосий должен был при жизни проявить свой дар предвидения и чудотворения («ангел приходил»), и так далее. Такое разительное лексическое и стилистическое отличие указанных сочинений от текстов ПВЛ, на мой взгляд, лишь подтверждает неадекватность текста «Жития Феодосия» авторскому протографу, обнаруживая его переработку последующими редакторами.
   Естественно, что в этих условиях особенный интерес вызывают принципиальные параллели, которые удается проследить в «Чтении…» Нестера/Нестора и в тексте ПВЛ. Речь идет о двух фразах, подтверждающих отсутствие апостольской проповеди на Руси («не беша бо ни апостоли ходили к нимъ, никто же бо имъ проповедалъ слова Божия», «не бе бо никто же не приходил к нимъ, иже бы благовестилъ о Господе нашемъ Иисусе Христе»29), которые оказываются чрезвычайно близки «сетованиям дьявола» по поводу варягов-мучеников в ст. 6491/983 г. («зде бо не суть оучили апостоли, ни пророни прорекъли» [Ип., 70]) и крещении киевлян в ст. 6496/988 г. («яко сде не суть оучения апостольскаа, ни суть ведуще Бога» [Ип., 102]). Кроме того, там же находится фраза о нищелюбии Владимира «яко же и на возехъ возити брашно по граду, и овощь, и медъ, и вино, и, спроста рещи, все, еже на потребу болящимъ и нищимъ»30, которой в ПВЛ соответствует «яко немощни и болнии не могуть доити двора моего, повеле устроити кола, и вьскладываше хлебы, мяса, рыбы и овощь разноличныи, и медъ въ бочкахъ, а вь другыхъ квасы возити по градомъ» [Ип., 110]. Конечно, ничто не мешает предположить, что Нестер/Нестор и «краевед» могли пользоваться одним и тем же источником, однако если распространить такое предположение еще и на «ученика Феодосия», который точно так же пользовался одним источником с ними, расходясь в деталях, это явится нарушением известного принципа Оккама о достоверности событий31.
     

____________________
     

   29 Абрамович Д.И. Жития святых мучеников…, с. 3 и 4.
   30 Там же, с. 5.
   31 Д.И.Абрамович полагал, что единственными свидетельствами в пользу авторства Нестера/Нестора по отношению к летописи служат «два места в послании черноризца Поликарпа к Анкидину» («Нестеръ, иже написа летописец» и «блаженны Нестеръ въ летописцы написа о блаженныхъ отцехъ, о Дамияне, Иеремии, и Матфеи, и Исакии»), однако полагал, что этот летописец - «не что иное, как летопись Печерской обители за вторую половину
     

372____________________

     

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
     

   Действительные трудности встают перед исследователем, таким образом, не в отождествлении «краеведа» с «учеником Феодосия» и последнего - с Нестером/Нестором, а в вопросе о структуре текста ПВЛ после смерти Всеволода Ярославича и во-княжения Святополка Изяславича. Начинающийся этим годом текст, определяемый мною условно в качестве «хроники княжения Святополка», являет собой вполне самостоятельное произведение, концом которого можно посчитать ст. 6608/1100 г. о мире в Уветичахъ, завершающуюся фразой о смерти Давыда Игоревича в Дорогобуже, что произошло в 1112 г., указывая, таким образом, terminus post quem своего написания. Однако характер последующих статей не позволяет ни здесь, после ст. 6608/1100 г., ни после ст. 6620/1112 г. обнаружить сколько-нибудь явственного «шва», предполагаемого, с одной стороны, известной «хронологической статьей» 6360/852 г., где продолжительность княжений исчисляется по смерть Святополка, т.е. апрелем 1113 г., а с другой - колофоном Сильвестра, указывающим на 1116 г.
   Оба эти рубежа дезавуируются текстом Лаврентьевской летописи, начинающейся после колофона Сильвестра не с 1117, а с 1111 г., где она оказывается тождественна ПВЛ по своему содержанию, однако сокращенной до состояния «конспекта». Вместе с тем, наличие в Ипатьевской летописи ст. 6606/1098, 6607/1099 и 6608/1100 гг., сообщающих о событиях, обстоятельно изложенных под 6605/1097 г., а, равным образом, наличие одного из дополнений к ст. 6604/1096 г. рассказывающего в такой же форме о действиях Олега Святославича, о чем в этой же статье затем рассказано подробнее и вернее, указывает на использование каким-то сводчиком параллельных текстов или интерполяций, имевших место не ранее конца 20-х гг. XII в., однако до сплошного хронометрирования текста.
   В пользу того, что такое хронометрирование произошло не ранее конца XII в., говорит последовательность вводных лексем при распределении дополнений по внутригодовой хронологии в статьях, отсутствие годовых дат в летописных фрагментах 50-60-х гг. XII в., представленных изначально сплошным повествованием, а также отсутствие погодного распределения событий в галицко-волынской летописи XIII в., как о том свидетельствует специальная оговорка одного из ее авторов под 6762/1254 г.: «Число же летомъ зде не писахомъ, в задняя впишемь по антиохиискым събором, алоумъпиадамъ; грьцкыми же численицами, римь____________________
     

   XI столетия» (Абрамович Д. К вопросу об объеме и характере литературной деятельности Нестора летописца (оттиск из 2-го тома Трудов XI Археологического съезда в Киеве). М., 1901, с. 6 и 7).
     

СТРУКТУРА И ХРОНОЛОГИЯ ТЕКСТА ПВЛ____________________

     

373

     

   скы же висикостомь, якоже Евьсевии и Памьфилово, и инии хронографи списаша от Адама до Хрестоса; вся же лета спишемь, рощетьше во задьняа» [Ип., 820]. Для статей второй половины XI в., начиная со смерти Ярослава в 1054 г., и последующих сюжетов XII в. это не составляло большой трудности ввиду наличия сравнительно большого количества опорных датировок в самом тексте. Здесь автор не только мог положиться на собственную память, но и пользоваться помощью многочисленных информаторов, одним из которых был, как известно, «Янь, старець добрый «…» оу него же азъ слышахъ многа словеса, яже вписахъ в летописиць» [Ип., 257]. Высокая точность таких отдельных датировок создавала в своей совокупности надежную опору для хронологии последней трети XI и первой четверти XII в., когда, вероятнее всего, и начали появляться первые «годовые статьи», состоявшие из набора событий. Сложнее было определиться с событиями легендарного периода, каким оказывался весь отрезок времени от появления Олега (а именно с него начался отсчет киевских князей) до княжения Ярослава включительно. Но этот «легендарный период» был уже насыщен не только изысканиями «краеведа», но и сведениями, почерпнутыми из хроники Георгия Амартола, его Продолжателя (или Продолжателя Феофана), договорами Олега и Игоря, сказаниями о «мести Ольги», рассказами о Святославе, Владимире и крещении Руси, после чего в тексте ПВЛ начинают появляться: отдельные даты, почерпнутые, вероятнее всего, из киевских синодиков, на которые и мог ориентироваться «хронометрист», работавший на рубеже ХII-ХIII вв. И здесь обнаруживается любопытное обстоятельство.
   Наблюдения над структурой дополнений и над расхождением годовых (статейных) дат в разных летописных сводах как в отдельных случаях, так и в группах статей, убеждают, что всякий раз причиной этого являются ошибки в расчетах или «хронометристов», распределявших события по годам много времени спустя после того, как они уже были записаны, или самих летописцев, писавших тоже много времени спустя после событий. Действительная синхронность записи наблюдается очень редко и касается только небесного явления, смерти, рождения или экстраординарного события, запись которого не занимает много времени и места, скажем, на полях книги. Это дает основание отказаться от признания использования в древней Руси «ультрамартовского стиля» наряду с обычным «мартовским», открытие которого принадлежит Н.В.Степанову, а введение в научный оборот - Н.Г.Бережкову32, поскольку оба исследователя исходи____________________
     

   32 Бережков Н.Г. Хронология…, с. 13-16.
     

374____________________

     

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
     

   ли из презумпции синхронности работы летописца и соответствия дополнений годовому обозначению данной статьи. Проведенный анализ «вводных лексем» дополнений по Ипатьевской летописи позволяет теперь видеть, во-первых, асинхронность большинства этих сообщений и, во-вторых, установление их последовательности позднейшим «хронометристом», исходившим не из реальности абсолютной даты каждого сообщения, а из нахождения их в тексте за тем или иным событием.
   В самом деле, предположить использование разных стилей и даже эр внутри одной митрополии, как то можно видеть в попытках историков обосновать наличие разного летосчисления для Киева, Переяславля Южного, Чернигова или Белгорода33, можно только забыв о структуре годового круга церковных служб, на которых строился и держался весь древнерусский календарь. На самом деле, за всем этим стоят вполне естественные ошибки позднейших сводчиков и обработчиков. «Ультрамартовская» датировка возникает в том случае, когда при соблюдении последовательности календарных лет по той или иной причине (дефектность списка без дат, невнимательность переписчика) оказываются пропущены события одного года и комплексы сообщений последующих лет автоматически оказываются сдвинуты на год назад. Таким образом, появление в тексте «ультрамартовского стиля» может указывать на ошибку сводчика или же на заимствование данной группы сведений из другого источника, содержавшего ошибочные даты.
   Что же касается вопроса об авторе/авторах ПВЛ в границах так называемой «третьей редакции» (продолженной еще на десяток лет), то я оставляю его открытым, хотя считаю в высшей степени вероятным тождество «краеведа-киевлянина» с Нестером/Нестором и «учеником Феодосия» по причинам, высказанным выше, и на основании наблюдений, изложенных в посвященной ему главе. При всей соблазнительности кандидатуры Сильвестра, весьма убедительно представленной А.Г.Кузьминым34 и с других позиций обоснованной А.Н.Ужанковым35, неодолимым препятствием для признания его в качестве автора или редактора является отсутствие каких-либо фактов, действительно говорящих о его причастности к ПВЛ.
     

____________________
     

   33 Бережков К.Г. Хронология…, с. 16-23; Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969, с. 74-76; он же. Начальные этапы…, 221-276.
   34 Кузьмин А.Г. Начальные этапы…, с. 161-167.
   35 Ужанков А.Н. К вопросу о времени написания «Сказания» и «Чтения» о Борисе и Глебе. // ГДРЛ, сб. 5. М., 1992, с. 402-405.
   [ОГЛАВЛЕНИЕ] [Quo vadimus?]
     

ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ____________________

     

375

     

ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ
     

   Суммируя результаты представленных здесь очерков, посвященных отдельным вопросам, которые встают перед исследователем ПВЛ, в первую очередь следует отметить, что все они приводят к заключению о чрезвычайно сложной и запутанной истории текста данного памятника, складывавшегося на протяжении второй половины XI и всего XII века, первоначально имевшего характер историко-литературного повествования, но постепенно перерабатываемого в хронику. Последнее происходило путем постоянных сокращений новелл и внесения дополнений фактологического характера в текст «краеведа-киевлянина», который на основании сочинений своих предшественников («Сказание о грамоте словенской», циклы сказаний о Владимире и Ярославе, «Речь философа», «Корсунская легенда») и современников (летопись Киево-Печерского монастыря Нестера/Нестора, «хроника княжения Святополка», сказание об ангелах и походе 1111 г.), используя документальные материалы (договоры с греками 911 (912) и 942 (945) гг.) и заимствования из других произведений (рассказы о мести Ольги, «Повесть об убиении Бориса и Глеба»), создал замечательный труд по истории первых двух веков Киевского государства и собственно Киева, концептуально связанной с историей западных и (в меньшей степени) южных славян, отражающий картину жизни, в первую очередь, поднепровской Руси и окружающих ее степных народов.
   Судя по всему, этот текст имел несколько авторских редакций (т.е. разновременных, различной полноты списков), которые пополнялись своими владельцами независимо друг от друга и, в конечном счете, могли повлиять на архетип ПВЛ, в своем окончательном виде сложившийся не ранее первых лет XIII в., скорее всего, в киевском Выдубицком (Михайловском) монастыре, именно тогда получив название «Повести временных (т.е. расчисленных годами) лет». В последующем этот свод лег в основание всего древнерусского летописания, подвергаясь сокращениям и дополнениям. Таким образом, анализ содержания и