Страница:
– Ну и что? Дышать на них нельзя? – Белла резко обернулась и уставила на Танкреда горящие багровым огнем глаза.
– Ходить по ним нечего, вот что! Это тебе не коврик для ног! – рявкнул Танкред, и в светлой шевелюре у него многообещающе стрельнула молния.
– Что-то не так? Помочь? – Из полумрака за спиной у Беллы появился Аза Пик.
– Спасибо, мелочи, сама справлюсь. – Белла одарила его сверкающей улыбкой. Аза весь прямо расплылся от удовольствия.
– Живо собрать этот мусор и марш спать! – скомандовал он, после чего хвостиком потрусил за Беллой, кокетливо поправлявшей на ходу белокурые локоны.
– Сдается мне, они почуяли, что ночь будет не из обычных, – прошептал Чарли, помогая Танкреду собирать тетради.
– Не волнуйся, им же не известно в точности, что будет! – успокоил его Лизандр. – Удачи, Чарли!
– Спасибо! – от всей души отозвался Чарли и заторопился в спальню.
Билли Гриф сидел на краю койки, и уже с порога было видно, как он нервничает, – альбиноса трясло.
– Билли, что с тобой? Ты не заболел? – испугался Чарли.
– Нет, просто страшно очень, – признался Билли. – Аж зубы стучат.
– Успокойся, у нас такая группа поддержки – закачаешься. Знаешь что, ложись-ка спать, я тебя разбужу, когда придет время. Тебе понадобятся силы.
Билли послушался. Чарли переоделся в пижаму и юркнул под одеяло. На соседней койке лежал Фиделио и увлеченно читал нотную партитуру – можно было подумать, будто у него в руках не ноты, а обычная книжка.
– Пойти с вами? – предложил он, оторвавшись от чтения.
– Спасибо, но не стоит, – отказался Чарли. – Будет лучше, если ты останешься тут и приглядишь за… за всеми понемногу.
– Договорились. – И Фиделио опять углубился в ноты, то тихонько напевая себе под нос, то помахивая рукой в такт одному ему слышимой музыке.
Габриэль влетел в спальню за несколько минут до отбоя – запыхавшийся и раскрасневшийся, но совершенно непонятно почему. Он бросил на свою койку свернутый зеленый форменный плащ.
– Ты, никак, решил перевестись на живопись? – пошутил Чарли.
Но Габриэль шутку не поддержал, напротив, лицо у него было очень озабоченное. Присев на край постели Чарли, он шепотом сообщил:
– Это плащ мистера Краплака! Я его нашел в мастерской – кто-то затолкал в самую глубину шкафа. Я, собственно, чего там и рылся: думал, может, найду какой-нибудь ключ к его исчезновению.
– И что плащ? Ну, он тебе что-нибудь… поведал?
– Еще как! – кивнул Габриэль. Фиделио положил ноты на одеяло.
– В чем дело? – спросил он.
Габриэль настороженно огляделся. Все были заняты своими делами: кто читал в постели, кто только что вернулся из ванной, кто болтал с приятелем. На зеленый плащ никто внимания не обратил. Но для конспирации Габриэль пустился на хитрость.
– Мистер К. где-то неподалеку, – продолжал он. – Домой он не поехал, но… вроде как потерялся или сам себя забыл. Понимаешь, Чарли, вот точно такое же ощущение у меня было от галстука твоего отца. Один в один. Правда, с мистером К. все-таки получше. Может, дело в том, что он из одаренных и потому сопротивляется.
Упоминание об отце застало Чарли врасплох: он отложил поиски папы на будущее. А теперь слова Габриэля заставили его задуматься: «Да суждено ли нашей семье когда-нибудь воссоединиться? И где папа? Далеко-далеко или все же близко? Наверно, близко, но все равно что далеко – сам себя не помнит под действием чар».
Габриэль заглянул ему в лицо и решил подбодрить приятеля:
– Сегодня ночью я пойду с тобой и Билли.
– Да ну, зачем, мы справимся… – все еще задумчиво сказал Чарли.
– Сказал – пойду, значит, пойду, – твердо повторил Габриэль. – И надену вот это. – Он запихал зеленый плащ к себе под подушку. – Мистер К. – храбрый человек, и надеюсь, его отвага передастся мне через плащ. Что ты на меня так смотришь? Ну да, со мной такое бывает.
Честно говоря, Чарли обрадовался, что Габриэль решил составить им компанию. Он знал, что в минуту опасности рассеянный, мягкий, медлительный Габриэль Муар преображается в воплощенное хладнокровие, непреклонность и решительность – без всяких чужих плащей.
В академии Блура долго еще будут помнить ту фантастическую ночь – ночь, когда ветер и духи правили бал.
Пробило полночь, и Чарли, как всегда в этот час, почувствовал себя собранным и бодрым. Трое мальчишек крадучись вышли из спальни и направились в западное крыло. Билли шел между Чарли и Габриэлем, облаченным в зеленый плащ.
Как только настала полночь, по академии пролетел легкий ветерок. Но с каждой минутой он все крепчал и крепчал, и вот уже по коридорам и лестницам бушевал настоящий ветер, хлопая дверями и дребезжа стеклами. Дети в спальнях прятались с головой под одеяло, а то и накрывались подушкой, чтобы только не слышать этого шороха, перестука, хриплого шепота.
Бодрствовала и старшая надзирательница, Лукреция Юбим. Ясновидящая сестра, Юстасия, предупредила ее о том, что в эту ночь в стенах академии произойдет нечто из ряда вон выходящее. Поэтому, едва заслышав подозрительный шорох ветра, мадам надзирательница вскочила, готовая немедленно подавить «безобразие». Но стоило ей высунуться в коридор, как сильный порыв ветра швырнул ее обратно на кровать – да так, что Лукреция больше не смогла встать и лежала пластом, напуганная до полусмерти.
Многие в ту ночь предпринимали попытки выйти из комнат, но тщетно. Манфред Блур изо всех сил дергал дверную ручку, осипшим голосом выкрикивая проклятия, но с той стороны дверь крепко держали две мускулистые темнокожие руки, унизанные золотыми браслетами. Руки росли прямо из воздуха.
Старику Иезекиилю даже не удалось подкатиться на своей инвалидной коляске к двери: как только он, вспугнутый воем ветра, попробовал отправиться на разведку, спальня внезапно ощетинилась десятками, если не сотнями копий. Острия их нацелились на Иезекииля и, едва он пытался шевельнуться, начинали со свистом рассекать воздух.
Этажом ниже директор школы, доктор Блур, успел выйти из своей комнаты и, печатая шаг, маршировал по застланному ковром коридору. На полпути в холл директора остановил мощный порыв ветра, но доктор Блур был массивным мужчиной и некоторое время яростно сопротивлялся. Рыча, пригнувшись, он пытался идти дальше, но борьба эта продолжалась недолго: директор столкнулся со слишком сильным противником. Свет вдруг погас, и в наступившей тьме перед доктором Блуром соткались три высокие фигуры, больше всего напоминавшие привидения. Лиц их он разглядеть не мог, зато отчетливо видел темные мускулистые руки, сжимавшие копья. Воздух вокруг трех фигур гудел, точно от далеких раскатов барабанной дроби – ритмичной и грозной. Острия копий нацелились в грудь доктору Блуру, и он замер как вкопанный.
Чуть раньше, заслышав полночный бой часов, на вершине западной башни снял легкие пальцы с клавиатуры одинокий обитатель музыкальной комнаты – мистер Пилигрим, который вообще спал мало и нередко проводил за роялем большую часть ночи. Но сегодня, кроме боя часов, воздух гудел от далекого барабанного боя и воя ветра. Учитель музыки встрепенулся и взялся за виски. Наморщив лоб, раскачивался он на стуле, мучительно пытаясь вспомнить свою прежнюю жизнь и имя…
Эмма и Оливия, как и велел им Чарли, всю ночь были настороже – после отбоя обе не уснули и терпеливо дожидались полуночи. Ровно в полночь Оливия увидела, что по спальне, направляясь к выходу, заскользил какой-то бледный силуэт. Не размышляя, девочка кинулась наперерез, фигура обернулась и оказалась высокой старухой с седыми космами. Больше ничего в тусклом свете, сочившемся из коридора в приоткрытую дверь, разобрать не удалось, но и этого было довольно.
– Пошла прочь! – каркнула старуха.
– Нет. – Оливия вцепилась в костлявую кисть.
– Пусти! – хрипло взвизгнула карга.
– Мне прекрасно известно, кто ты, старая ведьма, – четко сказала Оливия. – Тебя зовут Иоланда Юбим, и я тебя ничуточки не боюсь, имей в виду!
– Да неужели? – Иоланда, она же Белла, разразилась таким ужасным хохотом, что почти все обитательницы спальни спрятались под одеяло с головой. Почти все – кроме двоих.
Оливия впилась в старуху мертвой хваткой, и та, бранясь, выволокла девочку в коридор, но отделаться от нее не могла: Оливия брыкалась, хваталась за стены и тормозила ногами. Внезапно в щиколотку ей вонзились острые клыки. Оливия вскрикнула от боли, опустила взгляд и тотчас пожалела об этом. Она-то думала, что это собака, но увидела такое омерзительное чудовище, что тут же зажмурилась. Девочка успела почувствовать, как Иоланда вырвала руку. Зверь отпустил Оливию, она, обессиленная, сползла на пол и, открыв глаза, увидела, что старуха и чудовище растаяли в конце коридора. Оливия стиснула зубы и заковыляла обратно в спальню, но на пороге едва не споткнулась о распростертое неподвижное тело. Эмма! Только почему-то с головы до ног обмотанная каким-то толстым шнуром.
– Эй, что случилось? – Оливия, прикусив губу, опустилась на корточки.
– Я хотела помочь, – с трудом ответила Эмма. – Думала, если превратиться в птицу…
Только теперь Оливия заметила, что на пальцах Эммы, торчащих из-под шнура, чернеют птичьи перья.
– Ох! Кто это тебя так? – Оливия отчаянно затеребила путы.
– Кажется, Доркас. Точно не знаю. Оливия заглянула в спальню. Все лежали, спрятав головы под одеяло.
– Ничего, сейчас я тебя освобожу, – пообещала Оливия и, нащупав узел, стала расковыривать его зубами и ногтями. Шнур поддался. Эмма вздохнула, и черные перья у нее на пальцах пропали.
А в это время Чарли, Габриэль и Билли добрались до пыльных апартаментов в западном крыле, где вот уже почти век обитал Иезекииль Блур. Билли тщетно старался не стучать зубами. Поддерживая маленького альбиноса под руки, Габриэль и Чарли поднялись по лестнице, на которой Чарли когда-то видел лазурного питона.
Змея по-прежнему была здесь – даже в сумраке было видно, как поблескивает ее голубая чешуя. Заслышав шаги, питон поднял массивную голову, и мальчики приросли к месту. Чарли показалось, будто ноги у него стали жидкими. Он не мог шелохнуться. Где-то рядом дробно стучал зубами Билли.
– Билли, заговори с ним, – настойчиво зашептал Чарли.
Молчание.
– Билли? – окликнул Габриэль.
– Н-н-не м-м-могу, – выдавил тот, – н-не знаю, с чего начать.
– С чего угодно, только не молчи, а то нам крышка! – взмолился Чарли.
Внезапно питон громко зашипел и стал медленно, зловеще раскручивать свои кольца.
Миг – и голова его качнулась к Чарли. Тот едва успел отскочить и чуть не сбил Билли с ног. К немалому удивлению Чарли, это привело Билли в себя: он вдруг в точности повторил змеиное шипение, на которое питон отозвался громким влажным шорохом. Билли, не сводя глаз с лазурной змеи и как будто не владея собой, отодвинул Чарли и направился к питону.
Чарли отступил в коридор и замер рядом с Габриэлем. Оба, затаив дыхание, смотрели, как маленькая фигурка альбиноса поднимается по ступенькам – все ближе и ближе к блестящим лазурным кольцам огромного змеиного тела. Шипение питона, похожее на шорох мокрых листьев, теперь звучало приглушенно, но настойчиво, то и дело переходя в какой-то свист. Билли, похоже, вполне освоился со змеиным наречием и отвечал теми же звуками. Добравшись до площадки, где возлежал питон, мальчик сел по-турецки, не сводя глаз с диковинной змеи, на загривке у которой росли птичьи перья. Чарли, конечно, не понимал змеиный язык, но ему почему-то показалось, что лазурный питон несколько смягчился и у них с Билли завязалась беседа. Похоже, змея пыталась что-то рассказать неожиданному посетителю.
Билли послушал-послушал, а потом медленно, запинаясь, начал переводить.
– Питон говорит, что он появился на свет… тысячу лет назад. Некогда он жил… при дворе короля… который берег его как зеницу ока… А потом король покинул свое королевство…. И его злодей сын стал мучить питона, пока тот не начал ненавидеть все живое. У змеи не осталось в душе ничего, кроме ненависти… одной сплошной ненависти… и жажды убивать. Таким нашла его королевская дочь… и решила исцелить своей добротой. Ей это почти удалось… но только питон никак не мог забыть своей смертельной мощи… не мог разучиться душить… И тогда принцесса дала ему другую способность взамен умения убивать… И с тех пор всякий, кто попадал в хватку питона, делался невидимым.
Билли облизнул пересохшие губы, оторвал взгляд от змеи и глянул на Чарли с Габриэлем.
– На самом деле питон совсем не плохой, – объяснил мальчик. – Просто с тех пор, как умерла принцесса, он уже много веков не разговаривал ни с одной живой душой и стосковался. По-моему, он ужасно обрадовался, что есть с кем потолковать.
– Осторожнее, Билли! – вскинулся Чарли. Лазурный питон заскользил к Билли. Тот и глазом моргнуть не успел, как плоская голова змеи уже легла ему на колени, а через мгновение питон уже обвил туловище мальчика своими кольцами, и Билли начал исчезать на глазах у друзей – только плечи да беловолосая голова торчали над чешуйчатыми блестящими кольцами.
– Чтоб мне провалиться! – вскрикнул Чарли. – Что мы натворили!
– Тс-с! – шикнул на него Габриэль. – Слушай.
Билли, не теряя присутствия духа, вновь принялся уговаривать лазурного питона, хотя тот уже обвил его шею. Но при звуках родного языка питон замер, ловя каждое слово, и постепенно туловище Билли вновь стало видимым.
– Ух ты! И впрямь превращает в невидимку и обратно! – переведя дыхание, поразился Чарли.
– Билли, спроси многоуважаемого питона, не может ли он проделать то же самое с другим мальчиком, – подал голос Габриэль. – С тем, который полностью невидимка.
Билли вновь зашипел, засвистел и даже как будто заклекотал, а питон отвечал ему тем же.
– Говорит – сделает, – скосив глаза на зрителей, перевел Билли, – только при одном условии – что мы не посадим его обратно в кувшин. Питон там чуть не тысячу лет мариновался в каком-то голубом эликсире, пока его не освободил мистер Иезекииль. И еще в том же кувшине хранилась мумия птицы. Поэтому у него перья на загривке и выросли. Я дал слово, что никакие кувшины и эликсиры ему отныне не угрожают. И что мы переведем его в безопасное место. – Билли в упор посмотрел на Чарли. – Не хотелось бы врать.
– Чистая правда, – кивнул Чарли. – Обещаю, питона больше никто не обидит.
– Хорошо. Что будем делать дальше? – спросил Билли, все еще обмотанный питоном, но целый и невредимый.
– Отнесем питона на кухню, у меня там есть надежный человек, – сказал Чарли.
Билли, покачиваясь под тяжестью питона, осторожно спустился по ступенькам. Вид у питона был донельзя довольный.
– Надеюсь, нам потом удастся его размотать, – на ходу прошелестел Габриэль Чарли. – Знать бы еще, чем кормить эту змею.
– Чем кормить? Жизнь покажет.
При слове «кормить» Чарли вспомнился следующий пункт плана. Он извлек из кармана нагревшуюся банку «Земляничной поляны» и тихонько позвал в чердачную темноту:
– Ау! Рики Сверк! Ты тут? Я принес тебе гостинец! Джем! Настоящий земляничный!
Но академия по-прежнему была во власти бури и духов, поэтому ответа Чарли не дождался: его слова потонули в вое ветра, который по мере приближения к главному холлу делался все громче и настойчивее. Чарли позвал мальчика-невидимку еще раз-другой, но тщетно. Под сводами академии клубились то ли тучи, то ли густой туман, там и сям раздавалась барабанная дробь, и по временам из сумрака возникали призрачные фигуры да посверкивали острые копья и оперенные стрелы.
Билли не обращал на африканские призраки ни малейшего внимания и шагал впереди Чарли и Габриэля. Питон пристроил голову мальчику на плечо и что-то нашептывал ему на ухо.
Вот наконец и холл. Нынче ночью он стал средоточием разгула магических сил. По каменным плитам кружились две фигуры, кружились так быстро, что зеленые плащи летели у них за плечами, будто стрекозиные крылья, а волосы стояли вокруг голов ореолом – черные кудри у одного и соломенная искрящаяся шевелюра у другого.
Всю эту картину наши герои наблюдали с лестничной площадки, застыв на месте. Наконец Билли с питоном на плечах шагнул вперед, но тут же пронзительно взвизгнул от ужаса и шарахнулся назад. Прямо перед ним с потолка мягко упал чудовищных размеров паук – величиной с мальчика, он полз на Билли, проворно перебирая черными щетинистыми лапами. Глаза у паука горели алым.
– Спокойно, – дрогнувшим голосом предупредил Габриэль. – Это иллюзия. Магическая иллюзия. – Он обошел дрожащего Билли и двинулся на паука. Тот мгновенно сменил тактику – метнулся через перила и повис над темным провалом холла на серебристой паутине толщиной в палец.
Паук рывками спустился на пол и очутился прямо перед кружащимся Танкредом. Тот споткнулся и застыл как вкопанный. Зеленые крылья плаща опали, плечи у мальчика ссутулились, молнии в волосах погасли. Побелев так, что лицо его светилось в темноте, Танкред уставился на паука. Штормовой ветер, завывавший в коридорах и переходах академии, вмиг стих.
– Танкред, не останавливайся! – перевесившись через перила, крикнул другу Габриэль. – Это она, это Иоланда! Не пугайся! Ей тебя не одолеть!
Но коварная колдунья знала, что делает, когда обернулась пауком. Танкред стоял столбом, парализованный ужасом, и Габриэлю пришлось взять паука на себя. Он потуже стянул на плечах плащ храброго мистера Краплака и стремглав кинулся вниз, в холл, выкрикивая на бегу:
– Эй, Иоланда! Мерзкая карга! Слабо тебе со мной справиться? Ну-ка покажи, на что ты способна?
Паучиха-Иоланда развернулась и бросилась на Габриэля. Тот вовремя уклонился, но от одного взгляда красных паучьих глаз у него закружилась голова – еще похуже, чем от гипнотических чар Манфреда. И тут из-за спины у Габриэля, не спуская с плеч лазурного питона, выскочил Билли.
– А меня тебе не взять! – тоненько выкрикнул он. – Меня гипноз не берет! Не берет! Так и знай!
Питон, который отныне был предан Билли душой и телом, длинным, плавным, грозным движением соскользнул с его плеч и потек к паучихе, оглашая холл жутким боевым шипением. От одного голоса лазурной змеи паучиха присела и попятилась.
Время было выиграно: Танкред стряхнул с себя чары, широко улыбнулся и распростер руки. Зеленый плащ его вновь раздулся от ветра, как парус, и штормовой порыв сбил паучиху с ног, швырнул на каменный пол и поволок прочь.
Билли вскинул удовлетворенного питона обратно на плечи, и маленький отряд двинулся через холл в кухню. Громкий вой заставил ребят оглянуться. На противоположном конце холла, задрав клыкастую морду, неподвижно стоял вервольф. Аза Пик не мог сдвинуться с места, и немудрено: его держали в кольце десяток призрачных фигур в белых одеждах. Впрочем, их мощные руки в золотых браслетах выглядели отнюдь не призрачными, да и острые копья, направленные на вервольфа, – тоже. Оборотню оставалось только выть с досады да щелкать зубами.
– Не задалась у Азы сегодня прогулочка, – злорадно сказал Чарли, отлично помнивший свою встречу с вервольфом в руинах.
Мальчики прибавили шагу и оказались в знакомом коридоре, увешанном портретами. До кухни оставалось совсем немного. Габриэль зажег фонарик, и вскоре луч его высветил фигуру кухарки, которая поджидала их на пороге столовой. Дядя Патон сдержал слово, и даже более того: у ног кухарки стояла плетеная корзинка на колесиках – даже и не корзинка, а сумка-тележка.
– Ничего себе! – воскликнула кухарка. – Да ты настоящий храбрец, Билли! Как по-твоему, змея согласится перебраться в корзину?
Билли зашептал что-то питону, тот поначалу не желал слезать, топорщил перья на загривке и упрямо отворачивал голову, но потом увещевания на змеином наречии сделали свое дело. Лазурная змея ослабила хватку и не без грации соскользнула в корзину.
– Он будет вас слушаться, – заверил Билли.
– Спасибо тебе, Билли. – Кухарка закрыла крышку корзины и застегнула ее на замочек.
– Никто у меня не задерживается, – горестно вздохнул Билли. – Всех забирают. – Глаза у него налились слезами.
– Ну уж и всех. Скоро ты повидаешься со своим хвостатым приятелем, кажется, его зовут Босх, если я не ошибаюсь, – утешила Билли кухарка.
– Ой, правда? – Билли утер нос и просиял от радости.
– Что новенького слышно про Рики Сверка? – спросила кухарка у Чарли. – Дядя твой прислал полную корзину лакомств, а мне, стыдно сказать, так и не удалось покормить бедного мальчишку. Этот Уидон прямо по пятам за мной ходит, каждый шаг караулит.
– Пока что мы его не нашли, – сознался Чарли, – но обязательно найдем. Мы просто так не сдадимся.
– Вам лучше не мешкать, Чарли, – серьезно сказала кухарка. – А теперь простимся. О питоне я позабочусь. – Она легко развернула корзину с тяжеленной змеей и скрылась в кухне.
Ветер и африканские призраки по-прежнему наводняли академию, Танкред и Лизандр все еще кружили по холлу, поддерживая магию, как огонь в очаге, но паучиха и вервольф исчезли. Габриэль и Билли, увлеченные разговором о питании змей, обогнали Чарли, и тот чуть не вскрикнул, когда чья-то невидимая рука ухватила его за запястье.
– Ты чего? – сказал знакомый голос. – Это я, Рики Сверк.
– Рики? – обрадовался Чарли. – Наконец-то ты нашелся! У меня для тебя…
– Джем, ага, я слышал, – откликнулся мальчик-невидимка.
– Не просто джем – «Земляничная поляна». На, держи. – Чарли сунул банку в пустоту.
– Ого, мой любимый! Ура! Спасибо большущее!
Банка как в воздухе растворилась.
– А еще у меня отличные новости, – продолжал Чарли шепотом. – Мы придумали способ тебя расколдовать. Только для начала надо обязательно выбраться из академии. Вот, возьми, прикроешь этим палец. Привет от Эммы – это ее работа.
Рики приглушенно хихикнул, и бутафорский паук тоже растворился в воздухе.
– Полезная вещь, – похвалил он паука, – только невидимкой я отсюда ни ногой. Куда мне деваться-то?
Чарли терпеливо объяснил ему, как найти книжную лавку мисс Инглдью.
– Она приглядит за тобой, пока мы тебя не… не вылечим.
– И как же вы намерены меня лечить? – Рики заподозрил неладное.
Тьфу ты, придется же ему сказать про питона!!!
Тщательно подбирая слова, Чарли описал, как лазурная змея заколдовала и тотчас расколдовала Билли.
– Ручаюсь, и тебя вылечит! – с нажимом произнес мальчик.
– Опять питон?! – пискнул в панике Рики. – Да он от меня ничего не оставит! Не, так не пойдет!
– От тебя и так, считай, ничего не осталось. Или почти ничего, – отрезал Чарли. – Слушай, я не понимаю, тебе так нравится быть невидимкой? Нравится бродить по чердаку, как привидение? По-моему, это довольно уныло. Скажешь, нет? Ты что, не хочешь домой к родителям? И к брату? Не хочешь стать нормальным? Целым и видимым?
Из пустоты донесся глубокий задумчивый вздох.
– Хочу, – решительно сказал Рики. – И еще как.
«Дернуло же меня ляпнуть ему про брата! – виновато подумал Чарли. – Сказать, что ли, всю правду? Сознаться, что мы вообще не знаем, куда подевался мистер Краплак?» Он набрался духу и окликнул Рики, но ответа не получил: мальчик-невидимка скрылся. Хорошо бы, он все-таки послушался и убежал из академии. А то все старания даром.
Между тем кухарка прикатила корзинку на колесиках в свою потайную комнату – ту самую, вход в которую маскировал кухонный чулан. Поставив корзинку посреди комнаты, кухарка с удивительной для такой корпулентной дамы легкостью вспрыгнула на стул и распахнула окошко в потолке.
– Чудненько, пролезет тютелька в тютельку, – сказала она.
Из темноты за окошком на нее сверкнули три пары янтарных глаз.
– А, вот и вы! Хорошие котики, как раз вовремя. У меня для вас поручение. – Кухарка подняла корзину и просунула в окошко. Питон лежал в корзине смирно и даже не шипел.
Если бы в эту ночь кто-то из горожан выглянул в окно, глазам его предстало бы странное зрелище: три огромных огненных кота мчались по улицам, катя за собой плетеную корзинку на колесиках. Их яркие шубки рассыпали искры. Коты неслись беззвучно, точно не касаясь земли, и каждый держал в зубах конец кожаного ремешка, привязанного к корзинке.
Но никто бы вовек не догадался, что катят коты в таинственной корзинке. Нет, там были не похищенные драгоценности. И не деликатесы для полночных гуляк. Там было нечто совсем иное.
Коты свернули в узкий переулок и остановились у зеленой дверцы, над которой значилось «Зоокафе». Дверца распахнулась, и на пороге вырос человечек в мохнатом жилете.
– Отлично, мои умницы! – воскликнул мистер Комшарр. – А теперь посмотрим на это сокровище!
Глава 17
– Ходить по ним нечего, вот что! Это тебе не коврик для ног! – рявкнул Танкред, и в светлой шевелюре у него многообещающе стрельнула молния.
– Что-то не так? Помочь? – Из полумрака за спиной у Беллы появился Аза Пик.
– Спасибо, мелочи, сама справлюсь. – Белла одарила его сверкающей улыбкой. Аза весь прямо расплылся от удовольствия.
– Живо собрать этот мусор и марш спать! – скомандовал он, после чего хвостиком потрусил за Беллой, кокетливо поправлявшей на ходу белокурые локоны.
– Сдается мне, они почуяли, что ночь будет не из обычных, – прошептал Чарли, помогая Танкреду собирать тетради.
– Не волнуйся, им же не известно в точности, что будет! – успокоил его Лизандр. – Удачи, Чарли!
– Спасибо! – от всей души отозвался Чарли и заторопился в спальню.
Билли Гриф сидел на краю койки, и уже с порога было видно, как он нервничает, – альбиноса трясло.
– Билли, что с тобой? Ты не заболел? – испугался Чарли.
– Нет, просто страшно очень, – признался Билли. – Аж зубы стучат.
– Успокойся, у нас такая группа поддержки – закачаешься. Знаешь что, ложись-ка спать, я тебя разбужу, когда придет время. Тебе понадобятся силы.
Билли послушался. Чарли переоделся в пижаму и юркнул под одеяло. На соседней койке лежал Фиделио и увлеченно читал нотную партитуру – можно было подумать, будто у него в руках не ноты, а обычная книжка.
– Пойти с вами? – предложил он, оторвавшись от чтения.
– Спасибо, но не стоит, – отказался Чарли. – Будет лучше, если ты останешься тут и приглядишь за… за всеми понемногу.
– Договорились. – И Фиделио опять углубился в ноты, то тихонько напевая себе под нос, то помахивая рукой в такт одному ему слышимой музыке.
Габриэль влетел в спальню за несколько минут до отбоя – запыхавшийся и раскрасневшийся, но совершенно непонятно почему. Он бросил на свою койку свернутый зеленый форменный плащ.
– Ты, никак, решил перевестись на живопись? – пошутил Чарли.
Но Габриэль шутку не поддержал, напротив, лицо у него было очень озабоченное. Присев на край постели Чарли, он шепотом сообщил:
– Это плащ мистера Краплака! Я его нашел в мастерской – кто-то затолкал в самую глубину шкафа. Я, собственно, чего там и рылся: думал, может, найду какой-нибудь ключ к его исчезновению.
– И что плащ? Ну, он тебе что-нибудь… поведал?
– Еще как! – кивнул Габриэль. Фиделио положил ноты на одеяло.
– В чем дело? – спросил он.
Габриэль настороженно огляделся. Все были заняты своими делами: кто читал в постели, кто только что вернулся из ванной, кто болтал с приятелем. На зеленый плащ никто внимания не обратил. Но для конспирации Габриэль пустился на хитрость.
– Мистер К. где-то неподалеку, – продолжал он. – Домой он не поехал, но… вроде как потерялся или сам себя забыл. Понимаешь, Чарли, вот точно такое же ощущение у меня было от галстука твоего отца. Один в один. Правда, с мистером К. все-таки получше. Может, дело в том, что он из одаренных и потому сопротивляется.
Упоминание об отце застало Чарли врасплох: он отложил поиски папы на будущее. А теперь слова Габриэля заставили его задуматься: «Да суждено ли нашей семье когда-нибудь воссоединиться? И где папа? Далеко-далеко или все же близко? Наверно, близко, но все равно что далеко – сам себя не помнит под действием чар».
Габриэль заглянул ему в лицо и решил подбодрить приятеля:
– Сегодня ночью я пойду с тобой и Билли.
– Да ну, зачем, мы справимся… – все еще задумчиво сказал Чарли.
– Сказал – пойду, значит, пойду, – твердо повторил Габриэль. – И надену вот это. – Он запихал зеленый плащ к себе под подушку. – Мистер К. – храбрый человек, и надеюсь, его отвага передастся мне через плащ. Что ты на меня так смотришь? Ну да, со мной такое бывает.
Честно говоря, Чарли обрадовался, что Габриэль решил составить им компанию. Он знал, что в минуту опасности рассеянный, мягкий, медлительный Габриэль Муар преображается в воплощенное хладнокровие, непреклонность и решительность – без всяких чужих плащей.
В академии Блура долго еще будут помнить ту фантастическую ночь – ночь, когда ветер и духи правили бал.
Пробило полночь, и Чарли, как всегда в этот час, почувствовал себя собранным и бодрым. Трое мальчишек крадучись вышли из спальни и направились в западное крыло. Билли шел между Чарли и Габриэлем, облаченным в зеленый плащ.
Как только настала полночь, по академии пролетел легкий ветерок. Но с каждой минутой он все крепчал и крепчал, и вот уже по коридорам и лестницам бушевал настоящий ветер, хлопая дверями и дребезжа стеклами. Дети в спальнях прятались с головой под одеяло, а то и накрывались подушкой, чтобы только не слышать этого шороха, перестука, хриплого шепота.
Бодрствовала и старшая надзирательница, Лукреция Юбим. Ясновидящая сестра, Юстасия, предупредила ее о том, что в эту ночь в стенах академии произойдет нечто из ряда вон выходящее. Поэтому, едва заслышав подозрительный шорох ветра, мадам надзирательница вскочила, готовая немедленно подавить «безобразие». Но стоило ей высунуться в коридор, как сильный порыв ветра швырнул ее обратно на кровать – да так, что Лукреция больше не смогла встать и лежала пластом, напуганная до полусмерти.
Многие в ту ночь предпринимали попытки выйти из комнат, но тщетно. Манфред Блур изо всех сил дергал дверную ручку, осипшим голосом выкрикивая проклятия, но с той стороны дверь крепко держали две мускулистые темнокожие руки, унизанные золотыми браслетами. Руки росли прямо из воздуха.
Старику Иезекиилю даже не удалось подкатиться на своей инвалидной коляске к двери: как только он, вспугнутый воем ветра, попробовал отправиться на разведку, спальня внезапно ощетинилась десятками, если не сотнями копий. Острия их нацелились на Иезекииля и, едва он пытался шевельнуться, начинали со свистом рассекать воздух.
Этажом ниже директор школы, доктор Блур, успел выйти из своей комнаты и, печатая шаг, маршировал по застланному ковром коридору. На полпути в холл директора остановил мощный порыв ветра, но доктор Блур был массивным мужчиной и некоторое время яростно сопротивлялся. Рыча, пригнувшись, он пытался идти дальше, но борьба эта продолжалась недолго: директор столкнулся со слишком сильным противником. Свет вдруг погас, и в наступившей тьме перед доктором Блуром соткались три высокие фигуры, больше всего напоминавшие привидения. Лиц их он разглядеть не мог, зато отчетливо видел темные мускулистые руки, сжимавшие копья. Воздух вокруг трех фигур гудел, точно от далеких раскатов барабанной дроби – ритмичной и грозной. Острия копий нацелились в грудь доктору Блуру, и он замер как вкопанный.
Чуть раньше, заслышав полночный бой часов, на вершине западной башни снял легкие пальцы с клавиатуры одинокий обитатель музыкальной комнаты – мистер Пилигрим, который вообще спал мало и нередко проводил за роялем большую часть ночи. Но сегодня, кроме боя часов, воздух гудел от далекого барабанного боя и воя ветра. Учитель музыки встрепенулся и взялся за виски. Наморщив лоб, раскачивался он на стуле, мучительно пытаясь вспомнить свою прежнюю жизнь и имя…
Эмма и Оливия, как и велел им Чарли, всю ночь были настороже – после отбоя обе не уснули и терпеливо дожидались полуночи. Ровно в полночь Оливия увидела, что по спальне, направляясь к выходу, заскользил какой-то бледный силуэт. Не размышляя, девочка кинулась наперерез, фигура обернулась и оказалась высокой старухой с седыми космами. Больше ничего в тусклом свете, сочившемся из коридора в приоткрытую дверь, разобрать не удалось, но и этого было довольно.
– Пошла прочь! – каркнула старуха.
– Нет. – Оливия вцепилась в костлявую кисть.
– Пусти! – хрипло взвизгнула карга.
– Мне прекрасно известно, кто ты, старая ведьма, – четко сказала Оливия. – Тебя зовут Иоланда Юбим, и я тебя ничуточки не боюсь, имей в виду!
– Да неужели? – Иоланда, она же Белла, разразилась таким ужасным хохотом, что почти все обитательницы спальни спрятались под одеяло с головой. Почти все – кроме двоих.
Оливия впилась в старуху мертвой хваткой, и та, бранясь, выволокла девочку в коридор, но отделаться от нее не могла: Оливия брыкалась, хваталась за стены и тормозила ногами. Внезапно в щиколотку ей вонзились острые клыки. Оливия вскрикнула от боли, опустила взгляд и тотчас пожалела об этом. Она-то думала, что это собака, но увидела такое омерзительное чудовище, что тут же зажмурилась. Девочка успела почувствовать, как Иоланда вырвала руку. Зверь отпустил Оливию, она, обессиленная, сползла на пол и, открыв глаза, увидела, что старуха и чудовище растаяли в конце коридора. Оливия стиснула зубы и заковыляла обратно в спальню, но на пороге едва не споткнулась о распростертое неподвижное тело. Эмма! Только почему-то с головы до ног обмотанная каким-то толстым шнуром.
– Эй, что случилось? – Оливия, прикусив губу, опустилась на корточки.
– Я хотела помочь, – с трудом ответила Эмма. – Думала, если превратиться в птицу…
Только теперь Оливия заметила, что на пальцах Эммы, торчащих из-под шнура, чернеют птичьи перья.
– Ох! Кто это тебя так? – Оливия отчаянно затеребила путы.
– Кажется, Доркас. Точно не знаю. Оливия заглянула в спальню. Все лежали, спрятав головы под одеяло.
– Ничего, сейчас я тебя освобожу, – пообещала Оливия и, нащупав узел, стала расковыривать его зубами и ногтями. Шнур поддался. Эмма вздохнула, и черные перья у нее на пальцах пропали.
А в это время Чарли, Габриэль и Билли добрались до пыльных апартаментов в западном крыле, где вот уже почти век обитал Иезекииль Блур. Билли тщетно старался не стучать зубами. Поддерживая маленького альбиноса под руки, Габриэль и Чарли поднялись по лестнице, на которой Чарли когда-то видел лазурного питона.
Змея по-прежнему была здесь – даже в сумраке было видно, как поблескивает ее голубая чешуя. Заслышав шаги, питон поднял массивную голову, и мальчики приросли к месту. Чарли показалось, будто ноги у него стали жидкими. Он не мог шелохнуться. Где-то рядом дробно стучал зубами Билли.
– Билли, заговори с ним, – настойчиво зашептал Чарли.
Молчание.
– Билли? – окликнул Габриэль.
– Н-н-не м-м-могу, – выдавил тот, – н-не знаю, с чего начать.
– С чего угодно, только не молчи, а то нам крышка! – взмолился Чарли.
Внезапно питон громко зашипел и стал медленно, зловеще раскручивать свои кольца.
Миг – и голова его качнулась к Чарли. Тот едва успел отскочить и чуть не сбил Билли с ног. К немалому удивлению Чарли, это привело Билли в себя: он вдруг в точности повторил змеиное шипение, на которое питон отозвался громким влажным шорохом. Билли, не сводя глаз с лазурной змеи и как будто не владея собой, отодвинул Чарли и направился к питону.
Чарли отступил в коридор и замер рядом с Габриэлем. Оба, затаив дыхание, смотрели, как маленькая фигурка альбиноса поднимается по ступенькам – все ближе и ближе к блестящим лазурным кольцам огромного змеиного тела. Шипение питона, похожее на шорох мокрых листьев, теперь звучало приглушенно, но настойчиво, то и дело переходя в какой-то свист. Билли, похоже, вполне освоился со змеиным наречием и отвечал теми же звуками. Добравшись до площадки, где возлежал питон, мальчик сел по-турецки, не сводя глаз с диковинной змеи, на загривке у которой росли птичьи перья. Чарли, конечно, не понимал змеиный язык, но ему почему-то показалось, что лазурный питон несколько смягчился и у них с Билли завязалась беседа. Похоже, змея пыталась что-то рассказать неожиданному посетителю.
Билли послушал-послушал, а потом медленно, запинаясь, начал переводить.
– Питон говорит, что он появился на свет… тысячу лет назад. Некогда он жил… при дворе короля… который берег его как зеницу ока… А потом король покинул свое королевство…. И его злодей сын стал мучить питона, пока тот не начал ненавидеть все живое. У змеи не осталось в душе ничего, кроме ненависти… одной сплошной ненависти… и жажды убивать. Таким нашла его королевская дочь… и решила исцелить своей добротой. Ей это почти удалось… но только питон никак не мог забыть своей смертельной мощи… не мог разучиться душить… И тогда принцесса дала ему другую способность взамен умения убивать… И с тех пор всякий, кто попадал в хватку питона, делался невидимым.
Билли облизнул пересохшие губы, оторвал взгляд от змеи и глянул на Чарли с Габриэлем.
– На самом деле питон совсем не плохой, – объяснил мальчик. – Просто с тех пор, как умерла принцесса, он уже много веков не разговаривал ни с одной живой душой и стосковался. По-моему, он ужасно обрадовался, что есть с кем потолковать.
– Осторожнее, Билли! – вскинулся Чарли. Лазурный питон заскользил к Билли. Тот и глазом моргнуть не успел, как плоская голова змеи уже легла ему на колени, а через мгновение питон уже обвил туловище мальчика своими кольцами, и Билли начал исчезать на глазах у друзей – только плечи да беловолосая голова торчали над чешуйчатыми блестящими кольцами.
– Чтоб мне провалиться! – вскрикнул Чарли. – Что мы натворили!
– Тс-с! – шикнул на него Габриэль. – Слушай.
Билли, не теряя присутствия духа, вновь принялся уговаривать лазурного питона, хотя тот уже обвил его шею. Но при звуках родного языка питон замер, ловя каждое слово, и постепенно туловище Билли вновь стало видимым.
– Ух ты! И впрямь превращает в невидимку и обратно! – переведя дыхание, поразился Чарли.
– Билли, спроси многоуважаемого питона, не может ли он проделать то же самое с другим мальчиком, – подал голос Габриэль. – С тем, который полностью невидимка.
Билли вновь зашипел, засвистел и даже как будто заклекотал, а питон отвечал ему тем же.
– Говорит – сделает, – скосив глаза на зрителей, перевел Билли, – только при одном условии – что мы не посадим его обратно в кувшин. Питон там чуть не тысячу лет мариновался в каком-то голубом эликсире, пока его не освободил мистер Иезекииль. И еще в том же кувшине хранилась мумия птицы. Поэтому у него перья на загривке и выросли. Я дал слово, что никакие кувшины и эликсиры ему отныне не угрожают. И что мы переведем его в безопасное место. – Билли в упор посмотрел на Чарли. – Не хотелось бы врать.
– Чистая правда, – кивнул Чарли. – Обещаю, питона больше никто не обидит.
– Хорошо. Что будем делать дальше? – спросил Билли, все еще обмотанный питоном, но целый и невредимый.
– Отнесем питона на кухню, у меня там есть надежный человек, – сказал Чарли.
Билли, покачиваясь под тяжестью питона, осторожно спустился по ступенькам. Вид у питона был донельзя довольный.
– Надеюсь, нам потом удастся его размотать, – на ходу прошелестел Габриэль Чарли. – Знать бы еще, чем кормить эту змею.
– Чем кормить? Жизнь покажет.
При слове «кормить» Чарли вспомнился следующий пункт плана. Он извлек из кармана нагревшуюся банку «Земляничной поляны» и тихонько позвал в чердачную темноту:
– Ау! Рики Сверк! Ты тут? Я принес тебе гостинец! Джем! Настоящий земляничный!
Но академия по-прежнему была во власти бури и духов, поэтому ответа Чарли не дождался: его слова потонули в вое ветра, который по мере приближения к главному холлу делался все громче и настойчивее. Чарли позвал мальчика-невидимку еще раз-другой, но тщетно. Под сводами академии клубились то ли тучи, то ли густой туман, там и сям раздавалась барабанная дробь, и по временам из сумрака возникали призрачные фигуры да посверкивали острые копья и оперенные стрелы.
Билли не обращал на африканские призраки ни малейшего внимания и шагал впереди Чарли и Габриэля. Питон пристроил голову мальчику на плечо и что-то нашептывал ему на ухо.
Вот наконец и холл. Нынче ночью он стал средоточием разгула магических сил. По каменным плитам кружились две фигуры, кружились так быстро, что зеленые плащи летели у них за плечами, будто стрекозиные крылья, а волосы стояли вокруг голов ореолом – черные кудри у одного и соломенная искрящаяся шевелюра у другого.
Всю эту картину наши герои наблюдали с лестничной площадки, застыв на месте. Наконец Билли с питоном на плечах шагнул вперед, но тут же пронзительно взвизгнул от ужаса и шарахнулся назад. Прямо перед ним с потолка мягко упал чудовищных размеров паук – величиной с мальчика, он полз на Билли, проворно перебирая черными щетинистыми лапами. Глаза у паука горели алым.
– Спокойно, – дрогнувшим голосом предупредил Габриэль. – Это иллюзия. Магическая иллюзия. – Он обошел дрожащего Билли и двинулся на паука. Тот мгновенно сменил тактику – метнулся через перила и повис над темным провалом холла на серебристой паутине толщиной в палец.
Паук рывками спустился на пол и очутился прямо перед кружащимся Танкредом. Тот споткнулся и застыл как вкопанный. Зеленые крылья плаща опали, плечи у мальчика ссутулились, молнии в волосах погасли. Побелев так, что лицо его светилось в темноте, Танкред уставился на паука. Штормовой ветер, завывавший в коридорах и переходах академии, вмиг стих.
– Танкред, не останавливайся! – перевесившись через перила, крикнул другу Габриэль. – Это она, это Иоланда! Не пугайся! Ей тебя не одолеть!
Но коварная колдунья знала, что делает, когда обернулась пауком. Танкред стоял столбом, парализованный ужасом, и Габриэлю пришлось взять паука на себя. Он потуже стянул на плечах плащ храброго мистера Краплака и стремглав кинулся вниз, в холл, выкрикивая на бегу:
– Эй, Иоланда! Мерзкая карга! Слабо тебе со мной справиться? Ну-ка покажи, на что ты способна?
Паучиха-Иоланда развернулась и бросилась на Габриэля. Тот вовремя уклонился, но от одного взгляда красных паучьих глаз у него закружилась голова – еще похуже, чем от гипнотических чар Манфреда. И тут из-за спины у Габриэля, не спуская с плеч лазурного питона, выскочил Билли.
– А меня тебе не взять! – тоненько выкрикнул он. – Меня гипноз не берет! Не берет! Так и знай!
Питон, который отныне был предан Билли душой и телом, длинным, плавным, грозным движением соскользнул с его плеч и потек к паучихе, оглашая холл жутким боевым шипением. От одного голоса лазурной змеи паучиха присела и попятилась.
Время было выиграно: Танкред стряхнул с себя чары, широко улыбнулся и распростер руки. Зеленый плащ его вновь раздулся от ветра, как парус, и штормовой порыв сбил паучиху с ног, швырнул на каменный пол и поволок прочь.
Билли вскинул удовлетворенного питона обратно на плечи, и маленький отряд двинулся через холл в кухню. Громкий вой заставил ребят оглянуться. На противоположном конце холла, задрав клыкастую морду, неподвижно стоял вервольф. Аза Пик не мог сдвинуться с места, и немудрено: его держали в кольце десяток призрачных фигур в белых одеждах. Впрочем, их мощные руки в золотых браслетах выглядели отнюдь не призрачными, да и острые копья, направленные на вервольфа, – тоже. Оборотню оставалось только выть с досады да щелкать зубами.
– Не задалась у Азы сегодня прогулочка, – злорадно сказал Чарли, отлично помнивший свою встречу с вервольфом в руинах.
Мальчики прибавили шагу и оказались в знакомом коридоре, увешанном портретами. До кухни оставалось совсем немного. Габриэль зажег фонарик, и вскоре луч его высветил фигуру кухарки, которая поджидала их на пороге столовой. Дядя Патон сдержал слово, и даже более того: у ног кухарки стояла плетеная корзинка на колесиках – даже и не корзинка, а сумка-тележка.
– Ничего себе! – воскликнула кухарка. – Да ты настоящий храбрец, Билли! Как по-твоему, змея согласится перебраться в корзину?
Билли зашептал что-то питону, тот поначалу не желал слезать, топорщил перья на загривке и упрямо отворачивал голову, но потом увещевания на змеином наречии сделали свое дело. Лазурная змея ослабила хватку и не без грации соскользнула в корзину.
– Он будет вас слушаться, – заверил Билли.
– Спасибо тебе, Билли. – Кухарка закрыла крышку корзины и застегнула ее на замочек.
– Никто у меня не задерживается, – горестно вздохнул Билли. – Всех забирают. – Глаза у него налились слезами.
– Ну уж и всех. Скоро ты повидаешься со своим хвостатым приятелем, кажется, его зовут Босх, если я не ошибаюсь, – утешила Билли кухарка.
– Ой, правда? – Билли утер нос и просиял от радости.
– Что новенького слышно про Рики Сверка? – спросила кухарка у Чарли. – Дядя твой прислал полную корзину лакомств, а мне, стыдно сказать, так и не удалось покормить бедного мальчишку. Этот Уидон прямо по пятам за мной ходит, каждый шаг караулит.
– Пока что мы его не нашли, – сознался Чарли, – но обязательно найдем. Мы просто так не сдадимся.
– Вам лучше не мешкать, Чарли, – серьезно сказала кухарка. – А теперь простимся. О питоне я позабочусь. – Она легко развернула корзину с тяжеленной змеей и скрылась в кухне.
Ветер и африканские призраки по-прежнему наводняли академию, Танкред и Лизандр все еще кружили по холлу, поддерживая магию, как огонь в очаге, но паучиха и вервольф исчезли. Габриэль и Билли, увлеченные разговором о питании змей, обогнали Чарли, и тот чуть не вскрикнул, когда чья-то невидимая рука ухватила его за запястье.
– Ты чего? – сказал знакомый голос. – Это я, Рики Сверк.
– Рики? – обрадовался Чарли. – Наконец-то ты нашелся! У меня для тебя…
– Джем, ага, я слышал, – откликнулся мальчик-невидимка.
– Не просто джем – «Земляничная поляна». На, держи. – Чарли сунул банку в пустоту.
– Ого, мой любимый! Ура! Спасибо большущее!
Банка как в воздухе растворилась.
– А еще у меня отличные новости, – продолжал Чарли шепотом. – Мы придумали способ тебя расколдовать. Только для начала надо обязательно выбраться из академии. Вот, возьми, прикроешь этим палец. Привет от Эммы – это ее работа.
Рики приглушенно хихикнул, и бутафорский паук тоже растворился в воздухе.
– Полезная вещь, – похвалил он паука, – только невидимкой я отсюда ни ногой. Куда мне деваться-то?
Чарли терпеливо объяснил ему, как найти книжную лавку мисс Инглдью.
– Она приглядит за тобой, пока мы тебя не… не вылечим.
– И как же вы намерены меня лечить? – Рики заподозрил неладное.
Тьфу ты, придется же ему сказать про питона!!!
Тщательно подбирая слова, Чарли описал, как лазурная змея заколдовала и тотчас расколдовала Билли.
– Ручаюсь, и тебя вылечит! – с нажимом произнес мальчик.
– Опять питон?! – пискнул в панике Рики. – Да он от меня ничего не оставит! Не, так не пойдет!
– От тебя и так, считай, ничего не осталось. Или почти ничего, – отрезал Чарли. – Слушай, я не понимаю, тебе так нравится быть невидимкой? Нравится бродить по чердаку, как привидение? По-моему, это довольно уныло. Скажешь, нет? Ты что, не хочешь домой к родителям? И к брату? Не хочешь стать нормальным? Целым и видимым?
Из пустоты донесся глубокий задумчивый вздох.
– Хочу, – решительно сказал Рики. – И еще как.
«Дернуло же меня ляпнуть ему про брата! – виновато подумал Чарли. – Сказать, что ли, всю правду? Сознаться, что мы вообще не знаем, куда подевался мистер Краплак?» Он набрался духу и окликнул Рики, но ответа не получил: мальчик-невидимка скрылся. Хорошо бы, он все-таки послушался и убежал из академии. А то все старания даром.
Между тем кухарка прикатила корзинку на колесиках в свою потайную комнату – ту самую, вход в которую маскировал кухонный чулан. Поставив корзинку посреди комнаты, кухарка с удивительной для такой корпулентной дамы легкостью вспрыгнула на стул и распахнула окошко в потолке.
– Чудненько, пролезет тютелька в тютельку, – сказала она.
Из темноты за окошком на нее сверкнули три пары янтарных глаз.
– А, вот и вы! Хорошие котики, как раз вовремя. У меня для вас поручение. – Кухарка подняла корзину и просунула в окошко. Питон лежал в корзине смирно и даже не шипел.
Если бы в эту ночь кто-то из горожан выглянул в окно, глазам его предстало бы странное зрелище: три огромных огненных кота мчались по улицам, катя за собой плетеную корзинку на колесиках. Их яркие шубки рассыпали искры. Коты неслись беззвучно, точно не касаясь земли, и каждый держал в зубах конец кожаного ремешка, привязанного к корзинке.
Но никто бы вовек не догадался, что катят коты в таинственной корзинке. Нет, там были не похищенные драгоценности. И не деликатесы для полночных гуляк. Там было нечто совсем иное.
Коты свернули в узкий переулок и остановились у зеленой дверцы, над которой значилось «Зоокафе». Дверца распахнулась, и на пороге вырос человечек в мохнатом жилете.
– Отлично, мои умницы! – воскликнул мистер Комшарр. – А теперь посмотрим на это сокровище!
Глава 17
ПОБЕГ НЕВИДИМКИ
Да, Рики Сверк все-таки решился бежать. Для побега он избрал путь на волю, известный далеко не всем ученикам академии Блура. Ведь они, как правило, входили и выходили из школы через главный вход, а он был далеко не единственным.
Надо сказать, что когда-то Рики и впрямь нравилось быть невидимкой: это давало ему неизведанную ранее свободу, а также немало пищи для ненасытного любопытства. Потом, правда, и свобода приелась… Так вот, когда-то, бродя по академии, Рики обнаружил черный ход. Правда, черный ход оказался заперт, но, даже будь он открыт, мальчик-невидимка вряд ли бы им воспользовался. Тогда снаружи стояла промозглая ночь, да и куда податься, Рики не знал. Но теперь новые друзья растолковали ему, что делать.
Черный ход располагался на задах зеленой столовой, то есть столовой художников. Там неизменно обреталась Берта, жена завхоза Уидона: если она не стряпала, то непременно сидела в облезлом кресле и читала обтрепанные детективы, как правило Агату Кристи. Однако при этом она всегда хоть вполглаза да следила за дверью черного хода, и никакие детективы не мешали ей точно знать, кто вошел, а кто вышел. Миссис Уидон обожала быть в курсе всех событий.
Надо сказать, что когда-то Рики и впрямь нравилось быть невидимкой: это давало ему неизведанную ранее свободу, а также немало пищи для ненасытного любопытства. Потом, правда, и свобода приелась… Так вот, когда-то, бродя по академии, Рики обнаружил черный ход. Правда, черный ход оказался заперт, но, даже будь он открыт, мальчик-невидимка вряд ли бы им воспользовался. Тогда снаружи стояла промозглая ночь, да и куда податься, Рики не знал. Но теперь новые друзья растолковали ему, что делать.
Черный ход располагался на задах зеленой столовой, то есть столовой художников. Там неизменно обреталась Берта, жена завхоза Уидона: если она не стряпала, то непременно сидела в облезлом кресле и читала обтрепанные детективы, как правило Агату Кристи. Однако при этом она всегда хоть вполглаза да следила за дверью черного хода, и никакие детективы не мешали ей точно знать, кто вошел, а кто вышел. Миссис Уидон обожала быть в курсе всех событий.