Страница:
Ольга Александровна Анищенко
Генезис и функционирование молодежного социолекта в русском языке национального периода
Светлой памяти моей мамы, Осадчей Нины Трофимовны, посвящается
Введение
Молодежный жаргон, активно проникающий сегодня в повседневное общение, в художественную и публицистическую литературу, в средства массовой информации и оказывающий все более ощутимое влияние на русский литературный язык, является объектом живого интереса исследователей [Скворцов 1964; Лошманова 1975; Копыленко 1976; Дубровина 1980; Jly-кашанец 1982; Крысин 1989; Запесоцкий, Файн 1990; Мазурова 1991; Рожанский 1992; Зайковская 1993; Ермакова 1996; Береговская 1996; Марочкин 1998; Никитина 2003, Вальтер, Мокиенко, Никитина 2005; Бондалетов 2006; Грачев 2006 и др.].
Однако история формирования русского молодежного социолекта остается малоизученной. В отечественной лингвистике отсутствуют пока ответы на вопросы: Какими были первые обозначения молодежного социолекта? Как сама молодежь определяла созданные в ее среде слова и выражения? В каком возрасте возникает осознанная необходимость в создании специфического «языка» общения, в силу каких причин это желание рождается? Остается ли неизменным состав функций молодежного жаргона? Всегда ли формирование русского молодежного жаргона находилось под влиянием уголовного? Если нет, то когда, в какие годы впервые наблюдается этот процесс? Что способствовало этому? Каков социолингвистический портрет носителей молодежного социолекта на разных этапах его развития? Как связаны молодежные жаргоны разных эпох?
Эти значимые для понимания природы молодежного социолекта вопросы подробно освещены в монографии. Впервые дано диахроническое описание данного социолекта, выявлены истоки и рассмотрена его эволюция.
Материалом исследования послужили специфические лексемы русского молодежного жаргона в разные периоды его формирования (XIX век; послереволюционный период – 1920– 1930-е годы; вторая половина XX века; начало XXI века).
Обращение к истокам русского молодежного жаргона, рассмотрение истории отражения молодежной лексики в литературных памятниках и истории изучения молодежной речи позволили выявить хронологию появления ее различных обозначений: техническое слово (выражение), технический (условный, школьный, институтский, бурсацкий, кадетский, корнетский) язык, школьное наречие, жаргон (училищный, кадетский, гимназический, семинарский, школьный, групповой), жаргон средней школы, молодежный жаргон, жаргон неформальных молодежных объединений, арго (школьное, бурсацкое), сленг (молодежный, студенческий), диалект (юношеский, условный, корпоративный), социолект, субъязык. Экскурс в историю позволил открыть не только используемый для обозначения молодежной речи понятийно-терминологический аппарат (предпочтение исследователей тому или иному термину), но и возрастание популярности различных обозначений, их лингвистическую закрепленность и взаимозаменямость на определенных исторических этапах. Были установлены также социальные причины, в силу которых термин жаргон применительно к словарю молодого поколения приобретает негативную, сниженную окраску, а определение молодежный (жаргон, сленг) вводится в лингвистическую практику.
В монографии (с учетом первоначальных значений терминов и специфики тех языковых явлений, которые они обозначают) обосновывается выбор используемой терминологии. Молодежный жаргон (синонимичное обозначение – молодежный социолект) в нашем исследовании рассматривается как разновидность социально-групповых диалектов (социолектов). Различается школьный жаргон XIX века (семинаристов, кадетов, гимназистов, воспитанниц института благородных девиц, студентов и других ученических корпораций), жаргон беспризорников и подростков 20—30-х годов XX века, обще молодежный жаргон (второй половины XX века, на рубеже XX–XXI веков) и его разновидности (специализированные социолекты). Термином молодежный сленг обозначается лексический пласт, первоначально возникший в одном из социальных диалектов (жаргонов, арго), но перешедший в интержаргон (общую часть бытового словаря разных жаргонных формаций) и ставший популярным в речевом общении молодежи. Рассмотрен вопрос о носителях молодежного жаргона в социально-возрастном и психофизическом аспектах. Учитывая существующие возрастные периодизации психологов [Абрамова 2003; Мухина 2003], точки зрения лингвистов [Копыленко 1976; Борисова 1981; Крысин 1989; Уздинская 1991; Береговская 1996; Грачев 1997; Зайковская 2005; Кудрявцева, Приходько 2006] на возрастной диапазон молодежи, а также «содержательные признаки» определенных жизненных этапов, выявляются факторы, влияющие на состав и возрастные рамки наиболее активных носителей и создателей молодежных жаргонизмов.
Исследована природа молодежного субъязыка, проиллюстрированы на специфическом лексико-фразеологическом материале его функции (18). Проанализирована эволюция функций молодежного жаргона.
В монографии описана история русского молодежного социолекта, представлен на материале письменных памятников социолингвистический портрет его носителей в диахронии.
Для выявления специфической лексики учебных заведений дореволюционной России и реалистического речевого портрета их воспитанников были рассмотрены «со стороны лингвистической содержательности и информационности» произведения мемуарно-художественной литературы (среди авторов – А.С. Грин, В.И. Даль, В.Г. Короленко, А.А. Куприн, Д.Н. Мамин-Сибиряк, К.Г. Паустовский, Н.Г. Помяловский, М.М. Пришвин, Г.И. Успенский и др., а также такие малоизвестные имена, как А.Г. Витковский, Е.Н. Водовозова, М.А. Воронов, И.А. Кущевский, Н.И. Тимковский, Л.A. Чарская и др.). Наряду с отдельными изданиями, в историко-лексикологическом плане были изучены письменные свидетельства о молодежном социолекте, опубликованные в дореволюционной периодике, в журналах «Русская школа», «Исторический вестник», «Русская старина», «Эпоха», «Отечественные записки», «Русское слово», «Современник», «Вестник воспитания», «Русский архив» и др. Были найдены и рассмотрены ставшие редкой ценностью исторические труды (Надеждин К. История Владимирской духовной семинарии (с 1750 года по 1840 год). – Владимир на Клязьме, 1875; Лихачева Е.И. Материалы для истории женского образования в России (1796–1828). – СПб., 1893; Гобза И.О. Столетие Московской 1-й гимназии. – М., 1903 и др.). Итогом обработки широкого круга источников стал исследуемый лексико-фразеологический материал: более 1000 слов и выражений «школьного происхождения» (гимназического, кадетского, юнкерского, институтского, училищного и т. д.). Данная лексика представлена в опубликованном нами в 2007 г. «Словаре русского школьного жаргона XIX века».
Источниками выборки молодежной жаргонной лексики послереволюционного периода (1920—1930-е годы) послужили монографии, научные статьи тех лет, среди которых выделяются труды П.С. Богословского (1927), С.А. Копорского (1927), Е.П. Луповой (1927), В. Малаховского (1927), М.А. Рыбниковой (1927), А.М. Селищева (1928), Е.Д. Поливанова (1931), В.В. Стратена (1931), Т. Ломтева (1933) и др. Также были привлечены научные труды, написанные позднее, но отразившие языковые тенденции интересующего нас временного отрезка (Д.С. Лихачев (1964), С.И. Виноградов (1977) и др.), данные исторической, художественной и публицистической литературы, материалы словарей.
Изучение молодежного жаргона второй половины XX века – начала XXI века стало возможным благодаря прежде всего словарям субстандартной лексики (среди которых: Грачев М.А., Гуров А.И (1989); Рожанский, 1992; Елистратов, 1994; Югановы, 1997; Шинкаренко, 1998; Мокиенко, Никитина 2000; Вахитов, 2001; Максимов, 2002; Никитина, 2003; Левикова, 2003; Вальтер, Мокиенко, Никитина, 2005; Грачев, 2006 и др.).
В монографии дан комплексный анализ изменений, происходящих в русском молодежном жаргоне под влиянием социокультурных условий.
Описаны психолингвистические черты различных ученических корпораций XIX века, обусловленные культурно-историческими условиями, спецификой воспитания и обучения в соответствующих учебных заведениях (духовных школах, кадетских корпусах, лицеях, гимназиях, университетах, институтах благородных девиц). Выявлено влияние иностранных языков (латинского, греческого, французского, немецкого) на словотворчество дореволюционной учащейся молодежи. Описан сформировавшийся в женских институтах французско-русский жаргон – своеобразный «девический» вариант русского молодежного жаргона.
Раскрыты социальные причины ускоренного обновления жаргона молодежи в послереволюционные годы. Прослежены новые языковые тенденции: «снижение штиля» в сторону языка социальных низов, «разлив арготизмов в речи школьников и подростков», «искажение и огрубение речи учащихся». Показано влияние языковой ситуации в переломный для России послереволюционный период на формирование современного молодежного социолекта.
Описана дальнейшая история молодежного социолекта, тесно связанная с неформальными молодежными объединениями, их субкультурой. В историко-лингвистическом аспекте рассмотрены жаргоны стиляг, хиппи, панков, металлистов, рокеров, эмо, готов, мажоров, митьков. Даны речевые портреты политизированных молодежных корпораций, молодежных объединений по интересам, современных учащихся, а также солдат и матросов срочной службы. Выявлены источники пополнения современного молодежного социолекта (тесное взаимодействие с языком криминальных элементов, создание жаргонизмов на материале английского языка, заимствования из профессиональных языков и т. д.), проиллюстрировано его качественное изменение (агрессивность), расширение понятийно-тематического состава, связанное с культурно-историческими преобразованиями, новыми социальными условиями, меняющимся ритмом жизни, развитием информационных технологий.
Дана классификация и характеристика разновидностей молодежного социолекта, показано их сходство и отличие, определены зоны их лексического и культурного взаимодействия, традиции и новации. Социальные варианты языка молодежи рассматриваются как результат мировоззрения, увлечений, пристрастий, следований моде, знаковым символам, продукт научно-технической революции.
Проведенное диахроническое исследование свидетельствует: молодежь, речь которой (в силу возрастных особенностей психики) эмоционально окрашена, пронизана экспрессивностью, оценочностью, юмором, стремится к необычным способам номинации, к новизне. В этом причина появления и секрет жизненности молодежного жаргона.
Выражаю благодарность научному редактору – доктору филологических наук, проф. М.А. Грачеву – за поддержку, ценные советы и конструктивную критику монографии; рецензентам – доктору филологических наук, проф. В.П. Коровушкину, доктору филологических наук, проф. Т.А. Милёхиной, доктору филологических наук, проф. Г.А. Николаеву – за положительную оценку и полезные замечания. Благодарю за внимание и интерес к моей работе доктора филологических наук, проф. В.Д. Бондалетова, доктора филологических наук, проф. В.М. Мокиенко, доктора филологических наук, проф. X. Вальтера, доктора филологических наук, проф. Т.Г. Никитину, доктора филологических наук, проф. Л.B. Рацибурскую, доктора филологических наук М.Н. Приёмышеву, кандидата филологических наук, доцента А.Н. Волынскую, кандидата филологических наук, доцента О.Н. Игнатенко, кандидата филологических наук, доцента В.Н. Калиновскую. Сердечно благодарю своих коллег, родных и близких за поддержку и понимание. Особая признательность Н.В. Скосареву за помощь в издании этой книги.
Однако история формирования русского молодежного социолекта остается малоизученной. В отечественной лингвистике отсутствуют пока ответы на вопросы: Какими были первые обозначения молодежного социолекта? Как сама молодежь определяла созданные в ее среде слова и выражения? В каком возрасте возникает осознанная необходимость в создании специфического «языка» общения, в силу каких причин это желание рождается? Остается ли неизменным состав функций молодежного жаргона? Всегда ли формирование русского молодежного жаргона находилось под влиянием уголовного? Если нет, то когда, в какие годы впервые наблюдается этот процесс? Что способствовало этому? Каков социолингвистический портрет носителей молодежного социолекта на разных этапах его развития? Как связаны молодежные жаргоны разных эпох?
Эти значимые для понимания природы молодежного социолекта вопросы подробно освещены в монографии. Впервые дано диахроническое описание данного социолекта, выявлены истоки и рассмотрена его эволюция.
Материалом исследования послужили специфические лексемы русского молодежного жаргона в разные периоды его формирования (XIX век; послереволюционный период – 1920– 1930-е годы; вторая половина XX века; начало XXI века).
Обращение к истокам русского молодежного жаргона, рассмотрение истории отражения молодежной лексики в литературных памятниках и истории изучения молодежной речи позволили выявить хронологию появления ее различных обозначений: техническое слово (выражение), технический (условный, школьный, институтский, бурсацкий, кадетский, корнетский) язык, школьное наречие, жаргон (училищный, кадетский, гимназический, семинарский, школьный, групповой), жаргон средней школы, молодежный жаргон, жаргон неформальных молодежных объединений, арго (школьное, бурсацкое), сленг (молодежный, студенческий), диалект (юношеский, условный, корпоративный), социолект, субъязык. Экскурс в историю позволил открыть не только используемый для обозначения молодежной речи понятийно-терминологический аппарат (предпочтение исследователей тому или иному термину), но и возрастание популярности различных обозначений, их лингвистическую закрепленность и взаимозаменямость на определенных исторических этапах. Были установлены также социальные причины, в силу которых термин жаргон применительно к словарю молодого поколения приобретает негативную, сниженную окраску, а определение молодежный (жаргон, сленг) вводится в лингвистическую практику.
В монографии (с учетом первоначальных значений терминов и специфики тех языковых явлений, которые они обозначают) обосновывается выбор используемой терминологии. Молодежный жаргон (синонимичное обозначение – молодежный социолект) в нашем исследовании рассматривается как разновидность социально-групповых диалектов (социолектов). Различается школьный жаргон XIX века (семинаристов, кадетов, гимназистов, воспитанниц института благородных девиц, студентов и других ученических корпораций), жаргон беспризорников и подростков 20—30-х годов XX века, обще молодежный жаргон (второй половины XX века, на рубеже XX–XXI веков) и его разновидности (специализированные социолекты). Термином молодежный сленг обозначается лексический пласт, первоначально возникший в одном из социальных диалектов (жаргонов, арго), но перешедший в интержаргон (общую часть бытового словаря разных жаргонных формаций) и ставший популярным в речевом общении молодежи. Рассмотрен вопрос о носителях молодежного жаргона в социально-возрастном и психофизическом аспектах. Учитывая существующие возрастные периодизации психологов [Абрамова 2003; Мухина 2003], точки зрения лингвистов [Копыленко 1976; Борисова 1981; Крысин 1989; Уздинская 1991; Береговская 1996; Грачев 1997; Зайковская 2005; Кудрявцева, Приходько 2006] на возрастной диапазон молодежи, а также «содержательные признаки» определенных жизненных этапов, выявляются факторы, влияющие на состав и возрастные рамки наиболее активных носителей и создателей молодежных жаргонизмов.
Исследована природа молодежного субъязыка, проиллюстрированы на специфическом лексико-фразеологическом материале его функции (18). Проанализирована эволюция функций молодежного жаргона.
В монографии описана история русского молодежного социолекта, представлен на материале письменных памятников социолингвистический портрет его носителей в диахронии.
Для выявления специфической лексики учебных заведений дореволюционной России и реалистического речевого портрета их воспитанников были рассмотрены «со стороны лингвистической содержательности и информационности» произведения мемуарно-художественной литературы (среди авторов – А.С. Грин, В.И. Даль, В.Г. Короленко, А.А. Куприн, Д.Н. Мамин-Сибиряк, К.Г. Паустовский, Н.Г. Помяловский, М.М. Пришвин, Г.И. Успенский и др., а также такие малоизвестные имена, как А.Г. Витковский, Е.Н. Водовозова, М.А. Воронов, И.А. Кущевский, Н.И. Тимковский, Л.A. Чарская и др.). Наряду с отдельными изданиями, в историко-лексикологическом плане были изучены письменные свидетельства о молодежном социолекте, опубликованные в дореволюционной периодике, в журналах «Русская школа», «Исторический вестник», «Русская старина», «Эпоха», «Отечественные записки», «Русское слово», «Современник», «Вестник воспитания», «Русский архив» и др. Были найдены и рассмотрены ставшие редкой ценностью исторические труды (Надеждин К. История Владимирской духовной семинарии (с 1750 года по 1840 год). – Владимир на Клязьме, 1875; Лихачева Е.И. Материалы для истории женского образования в России (1796–1828). – СПб., 1893; Гобза И.О. Столетие Московской 1-й гимназии. – М., 1903 и др.). Итогом обработки широкого круга источников стал исследуемый лексико-фразеологический материал: более 1000 слов и выражений «школьного происхождения» (гимназического, кадетского, юнкерского, институтского, училищного и т. д.). Данная лексика представлена в опубликованном нами в 2007 г. «Словаре русского школьного жаргона XIX века».
Источниками выборки молодежной жаргонной лексики послереволюционного периода (1920—1930-е годы) послужили монографии, научные статьи тех лет, среди которых выделяются труды П.С. Богословского (1927), С.А. Копорского (1927), Е.П. Луповой (1927), В. Малаховского (1927), М.А. Рыбниковой (1927), А.М. Селищева (1928), Е.Д. Поливанова (1931), В.В. Стратена (1931), Т. Ломтева (1933) и др. Также были привлечены научные труды, написанные позднее, но отразившие языковые тенденции интересующего нас временного отрезка (Д.С. Лихачев (1964), С.И. Виноградов (1977) и др.), данные исторической, художественной и публицистической литературы, материалы словарей.
Изучение молодежного жаргона второй половины XX века – начала XXI века стало возможным благодаря прежде всего словарям субстандартной лексики (среди которых: Грачев М.А., Гуров А.И (1989); Рожанский, 1992; Елистратов, 1994; Югановы, 1997; Шинкаренко, 1998; Мокиенко, Никитина 2000; Вахитов, 2001; Максимов, 2002; Никитина, 2003; Левикова, 2003; Вальтер, Мокиенко, Никитина, 2005; Грачев, 2006 и др.).
В монографии дан комплексный анализ изменений, происходящих в русском молодежном жаргоне под влиянием социокультурных условий.
Описаны психолингвистические черты различных ученических корпораций XIX века, обусловленные культурно-историческими условиями, спецификой воспитания и обучения в соответствующих учебных заведениях (духовных школах, кадетских корпусах, лицеях, гимназиях, университетах, институтах благородных девиц). Выявлено влияние иностранных языков (латинского, греческого, французского, немецкого) на словотворчество дореволюционной учащейся молодежи. Описан сформировавшийся в женских институтах французско-русский жаргон – своеобразный «девический» вариант русского молодежного жаргона.
Раскрыты социальные причины ускоренного обновления жаргона молодежи в послереволюционные годы. Прослежены новые языковые тенденции: «снижение штиля» в сторону языка социальных низов, «разлив арготизмов в речи школьников и подростков», «искажение и огрубение речи учащихся». Показано влияние языковой ситуации в переломный для России послереволюционный период на формирование современного молодежного социолекта.
Описана дальнейшая история молодежного социолекта, тесно связанная с неформальными молодежными объединениями, их субкультурой. В историко-лингвистическом аспекте рассмотрены жаргоны стиляг, хиппи, панков, металлистов, рокеров, эмо, готов, мажоров, митьков. Даны речевые портреты политизированных молодежных корпораций, молодежных объединений по интересам, современных учащихся, а также солдат и матросов срочной службы. Выявлены источники пополнения современного молодежного социолекта (тесное взаимодействие с языком криминальных элементов, создание жаргонизмов на материале английского языка, заимствования из профессиональных языков и т. д.), проиллюстрировано его качественное изменение (агрессивность), расширение понятийно-тематического состава, связанное с культурно-историческими преобразованиями, новыми социальными условиями, меняющимся ритмом жизни, развитием информационных технологий.
Дана классификация и характеристика разновидностей молодежного социолекта, показано их сходство и отличие, определены зоны их лексического и культурного взаимодействия, традиции и новации. Социальные варианты языка молодежи рассматриваются как результат мировоззрения, увлечений, пристрастий, следований моде, знаковым символам, продукт научно-технической революции.
Проведенное диахроническое исследование свидетельствует: молодежь, речь которой (в силу возрастных особенностей психики) эмоционально окрашена, пронизана экспрессивностью, оценочностью, юмором, стремится к необычным способам номинации, к новизне. В этом причина появления и секрет жизненности молодежного жаргона.
Выражаю благодарность научному редактору – доктору филологических наук, проф. М.А. Грачеву – за поддержку, ценные советы и конструктивную критику монографии; рецензентам – доктору филологических наук, проф. В.П. Коровушкину, доктору филологических наук, проф. Т.А. Милёхиной, доктору филологических наук, проф. Г.А. Николаеву – за положительную оценку и полезные замечания. Благодарю за внимание и интерес к моей работе доктора филологических наук, проф. В.Д. Бондалетова, доктора филологических наук, проф. В.М. Мокиенко, доктора филологических наук, проф. X. Вальтера, доктора филологических наук, проф. Т.Г. Никитину, доктора филологических наук, проф. Л.B. Рацибурскую, доктора филологических наук М.Н. Приёмышеву, кандидата филологических наук, доцента А.Н. Волынскую, кандидата филологических наук, доцента О.Н. Игнатенко, кандидата филологических наук, доцента В.Н. Калиновскую. Сердечно благодарю своих коллег, родных и близких за поддержку и понимание. Особая признательность Н.В. Скосареву за помощь в издании этой книги.
1. Обозначения молодежной речи на разных этапах ее истории и изучения
Один из актуальных вопросов современной лингвистики – термины для обозначения молодежной речи (особого состава слов и выражений). Активно используются французские термины жаргон (jargon), арго (argot), а также заимствованный из английской лексикологии термин сленг (slang). «Жаргонизм», «сленгизм», «арготизм» выступают часто как синонимы не только в научных статьях, но и в посвященных данному социолекту словарях («Словарь московского арго» [Елистратов 1994], «Словарь русского сленга» [Югановы 1997], «Базарго. Жаргон уральских подростков» [Шинкаренко 1998], «Словарь молодежного сленга» [Никитина 2003], «Толковый словарь русского школьного и студенческого жаргона» [Вальтер, Мокиенко, Никитина 2005], «Словарь современного молодежного жаргона» [Грачев 2006] и др.).
Однако молодежный жаргон, отличающийся новизной и экспрессией, существует не одну сотню лет, и остаются открытыми вопросы: А какими были первые обозначения молодежного социолекта? Как сама молодежь определяла созданные в ее среде слова и выражения?
Для полной картины понятийно-терминологической системы необходимо проследить путь развития русского молодежного жаргона, обратившись к его истокам, к его истории, рассмотрев зафиксированные в литературных памятниках обозначения молодежного социолекта.
«Для создания арго (жаргона. – О.А.), – отмечал Д.С. Лихачев, – необходим своеобразный, тесный, социальный контакт» [Лихачев 1964: 332]. И такие условия создавались в конце
XVIII – начале XIX веков в открывающихся в России учебных заведениях: духовных семинариях, кадетских корпусах, институтах благородных девиц, пансионах и других носящих закрытый характер школах. Все годы обучения дети были оторваны от родительского крова и отгорожены от внешнего мира. Ограниченность в общении, а также устоявшиеся порядки, преемственность бытовых навыков и этических норм способствовали формированию корпоративного «духа» учащихся. Вот как об этом вспоминает бывший воспитанник Московского кадетского корпуса 1850-х годов Л.И. Януш: «Отчужденность от образованного общества вела к полному обособлению кадетского мира, выработавшего даже особый жаргон» [Януш 1907: 113]. Подобными впечатлениями о школьной жизни и воспоминаниями об особом языке общения делятся также бывшие семинаристы, гимназисты, юнкера, пансионеры и др. Из мемуаров воспитанницы Московского Николаевского сиротского института 1860-х годов: «Обычных бранных слов институтки почти не употребляли, у нас был свой местный язык, тоже сильный и выразительный…» [Из воспоминаний институтки 60-х годов 1887: 9].
Однако молодежный жаргон, отличающийся новизной и экспрессией, существует не одну сотню лет, и остаются открытыми вопросы: А какими были первые обозначения молодежного социолекта? Как сама молодежь определяла созданные в ее среде слова и выражения?
Для полной картины понятийно-терминологической системы необходимо проследить путь развития русского молодежного жаргона, обратившись к его истокам, к его истории, рассмотрев зафиксированные в литературных памятниках обозначения молодежного социолекта.
«Для создания арго (жаргона. – О.А.), – отмечал Д.С. Лихачев, – необходим своеобразный, тесный, социальный контакт» [Лихачев 1964: 332]. И такие условия создавались в конце
XVIII – начале XIX веков в открывающихся в России учебных заведениях: духовных семинариях, кадетских корпусах, институтах благородных девиц, пансионах и других носящих закрытый характер школах. Все годы обучения дети были оторваны от родительского крова и отгорожены от внешнего мира. Ограниченность в общении, а также устоявшиеся порядки, преемственность бытовых навыков и этических норм способствовали формированию корпоративного «духа» учащихся. Вот как об этом вспоминает бывший воспитанник Московского кадетского корпуса 1850-х годов Л.И. Януш: «Отчужденность от образованного общества вела к полному обособлению кадетского мира, выработавшего даже особый жаргон» [Януш 1907: 113]. Подобными впечатлениями о школьной жизни и воспоминаниями об особом языке общения делятся также бывшие семинаристы, гимназисты, юнкера, пансионеры и др. Из мемуаров воспитанницы Московского Николаевского сиротского института 1860-х годов: «Обычных бранных слов институтки почти не употребляли, у нас был свой местный язык, тоже сильный и выразительный…» [Из воспоминаний институтки 60-х годов 1887: 9].
1.1. «Слово техническое» – одно из первых обозначений молодежного социолектизма
Итак, история молодежного жаргона начинается с формирования лексико-фразеологического состава различных школьных жаргонов. Первые упоминания о специфических школярских лексемах находим в художественных произведениях «Бурсак» (1824) В. Нарежного, «Тарас Бульба» (1834), «Вий» (1835) Н.В. Гоголя, «Пан Халявский» (1839) Г.Ф. Квитки-Основьяненко, изображающих старую бурсу XVII–XVIII веков – старинную Киевскую академию, первое высшее учебное заведение в России. По словам писателей, воспитанники духовной школы составляли «совершенно отдельный мир» [Гоголь 1960: 59], «учащееся сословие» [Гоголь 1960: 213], «сословие бурсаков» [Нарежный 1887: 11] со своими «старшими» и «подчиненными».
В. Нарежный первым знакомит читателей со своеобразной ученической иерархией, отраженной в наименованиях лиц – учащихся различных отделений семинарии: «…почтенное сословие бурсаков образует в малом виде великолепный Рим, и консул управляет оным вместе с сенатом. В консулы избирается старший из богословов, а прочие богословы и философы образуют сенаторов; риторы составляют ликторов, или исполнителей приговоров сенатских; поэты называются целерами или бегунами, которые употребляются на рассылки…» [Нарежный 1887: 7]. Вслед за Нарежным Н.В. Гоголь, фиксируя принятые в семинарском кругу обозначения («философ», «богослов», «ритор», «авдитор», «паля» и др.), вводит авторский комментарий – «слово техническое»: «Бурса и семинария носили какие-то длинные подобия сюртуков, простиравшихся по сие время – слово техническое, означавшее: далее пяток» [Гоголь 1960: 214–215]. Продолжает ряд зафиксированных специфических лексем (субботки, ритор, палия и др.) Квитка-Основьяненко в романе «Пан Халявский» (1839).
Гоголевское «слово техническое» – это, возможно, первое обозначение молодежного жаргонизма, которое подчеркивало прежде всего ограниченную сферу его употребления. Данное определение позже будет зафиксировано и в мемуарной литературе о школьном периоде жизни. Так, в 1862 г. (спустя 27 лет) бывший воспитанник кадетского корпуса в своих воспоминаниях, описывая быт, привычки, традиции в школе и стремясь к верному воспроизведению действительности, приводит ряд, как он выражается, технических слов. «Кстати упомянуть о некоторых технических словах, имевших право гражданственности в одном только корпусе, и, сколько мне известно, не попавших ни в один диксионер… Кукунька – этим словом назывался удар в голову средним пальцем сжатого кулака… Бляха – удар в голову всей ладонью. …Фарфорка – так назывался совершенно особенный оригинальный удар: большой палец упирали в голову и потом, быстро скользя им по голове, опускали кулак, чрез что происходила двойная боль: от удара кулаком и скольжения пальцем» [M.Л. 1862: 398].
Как видно из этих примеров, прилагательное «технические» характеризует принятые в кадетской среде и нигде более не употребительные жаргонные слова, обозначающие жестокие развлечения учащихся. Технические слова, это становится ясно из дальнейшего контекста, нередко давали возможность скрыть тайные замыслы и посмеяться над новичком: «Книга лети-дале» – с этим выражением прежде всего знакомился новичок; на вопрос: читал ли он книгу лети-дале, новичок, конечно, отвечал: нет, тогда предлагали ему прочитать ее и поворотивши его лицом в противоположную сторону, ударяли коленом в спину, так что бедняжка, отскочивши несколько шагов вперед, падал на пол. Было много и других технических слов, выражавших большею частью разного рода колочения» [M.Л. 1862: 398]. Таким образом, знание истинного значения «технических слов», использование их в своей речи говорило о том, что ученик уже не новичок и приобрел некую опытность.
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, который был издан в эти же годы, к слову техника дается следующее толкование: «Техника, -ж. греч. заводское и ремесловое искусство, знание, умение, приемы работ и приложение их к делу; обиход, сноровка. Техническая опытность. Слова терминологические, принятые в каком производстве, искусстве, ремесле, промысле» [Сл. Даля: Т. 4, 414].
Исходя из словарного толкования, технические выражения – это термины, принятые в области различных профессий, и определение «техническое» по отношению к жаргонному слову в кругу учащихся XIX века подчеркивает связь школьного жаргона с профессиональным.
Данные социальные диалекты сближает наличие специализированной лексики. Подобная лексика в профессиональной речи «имеет терминологический характер и играет роль дефинитивную (логико-определительную) и номинативную» [Розенталь 1987: 96]. Профессиональный жаргон, считает Л.П. Крысин, предназначен в основном для обозначения каких-либо специальных понятий и явлений [Крысин 1989: 77]. В школьном обиходе, по справедливому мнению Д.К. Зеленина, также возникает «необходимость создать особые названия для таких понятий (часто: тонких оттенков понятий), соответствующих слов для выражения которых в общем лексиконе языка не имеется» [Зеленин 1905: 109]. Эти названия в молодежной среде ушедшего столетия играли роль терминов: «Эта невеста была закрепленная невеста, вступавшая в брак единственно для того, чтобы не умереть с голоду…Места закрепляют – техническое, заметьте, чуть не официальное выражение. По смерти главы семейства место его остается за тем, кто согласится взять замуж его дочь» [Помяловский 1981: 315]. «Товарищи приняли меня дружелюбно, и только предупредили, что фискалить не следует, не то очень больно вздуют (технический школьный термин) [Эвальд 1890: 70]. «Более серьезным наказанием для богословов и философов считался голодный стол, технически называвшийся, неизвестно уж почему, букетом [Сычугов 1933: 210]. ««Вынести» – было техническим выражением, хорошо известным и начальству. Товарищ прятал в карман порцию говядины, предназначавшуюся наказанному, насыпал в бумажку каши (иногда и каша, и макароны, и говядина выносились прямо в кармане), и по выходе из столовой передавал все это по назначению» [Измайлов 1903: 53].
Возможно, именно ограниченный характер специфических школьных выражений позволил А.Н. Афанасьеву, составителю собрания русских сказок, крупнейшему фольклористу XIX века, назвать в своих воспоминаниях (впервые напечатанных в 1872 г. в ж. «Русский архив») особый словарь учащихся «техническим языком школьников» [Афанасьев 1986: 259]. Жаргонные слова, которые помогали ему передать «местный колорит», он сопровождает характерным комментарием «на техническом языке школьников это называлось»: «По субботам бывала всегда расправа. Несмотря на то, что еще прежде за плохое знание урока мы уже подвергались наказанию. Такая расправа на техническом языке называлась субботниками, и мы ее ожидали с трепетом» [Афанасьев 1986: 260]. «Толковать нам никогда не толковали, а отмеривали ногтем урок от такого-то слова до такого-то и заставляли учить наизусть, слово в слово, что на техническом языке школьников называлось зубрить урок» [Афанасьев 1986: 259].
Но если А. Афанасьев и называет жаргон школьников «техническим языком», то Д.К. Зеленин считает, что в учебных заведениях «дело до особого языка не доходит». По мнению ученого, которое он высказал в 1905 г. в статье «Семинарские слова в русском языке», «в школах, особенно в закрытых учебных заведениях», наблюдаются некоторые зачатки условного технического языка, то есть «в обращении ходит всегда более или менее значительное число условных технических выражений» [Зеленин 1905: 109].
В качестве примера Д.К. Зеленин приводит «созданные школьной жизнью» термины: плюсовать, просить плюс «за неимением своего табаку, просить товарища оставить половину папиросы или большой окурок, которым можно было бы еще раз или два «затянуться», юхта «экзамен», провалиться, скалиться «не сдать экзамен», проказачить «прогулять, тайно от начальства, урок или другую какую повинность», втереть очки «переспорить, обмануть», антидраль, антиплешь «бумажка с выписками, по которой ухитряются отвечать на экзаменах», заплюсовать книгу «условиться относительно получения книги, как только она освободится» и др.
Таким образом, молодежная речь прошлых столетий была богата специфическими, по определению писателей, ученых и самих учащихся XIX века, «техническими» выражениями, которые и составляли молодежный жаргон. Термин «техническое выражение», введенное для определения слов «школярского происхождения» Н.В. Гоголем, сохраняет свою свежесть до начала XX века.
В. Нарежный первым знакомит читателей со своеобразной ученической иерархией, отраженной в наименованиях лиц – учащихся различных отделений семинарии: «…почтенное сословие бурсаков образует в малом виде великолепный Рим, и консул управляет оным вместе с сенатом. В консулы избирается старший из богословов, а прочие богословы и философы образуют сенаторов; риторы составляют ликторов, или исполнителей приговоров сенатских; поэты называются целерами или бегунами, которые употребляются на рассылки…» [Нарежный 1887: 7]. Вслед за Нарежным Н.В. Гоголь, фиксируя принятые в семинарском кругу обозначения («философ», «богослов», «ритор», «авдитор», «паля» и др.), вводит авторский комментарий – «слово техническое»: «Бурса и семинария носили какие-то длинные подобия сюртуков, простиравшихся по сие время – слово техническое, означавшее: далее пяток» [Гоголь 1960: 214–215]. Продолжает ряд зафиксированных специфических лексем (субботки, ритор, палия и др.) Квитка-Основьяненко в романе «Пан Халявский» (1839).
Гоголевское «слово техническое» – это, возможно, первое обозначение молодежного жаргонизма, которое подчеркивало прежде всего ограниченную сферу его употребления. Данное определение позже будет зафиксировано и в мемуарной литературе о школьном периоде жизни. Так, в 1862 г. (спустя 27 лет) бывший воспитанник кадетского корпуса в своих воспоминаниях, описывая быт, привычки, традиции в школе и стремясь к верному воспроизведению действительности, приводит ряд, как он выражается, технических слов. «Кстати упомянуть о некоторых технических словах, имевших право гражданственности в одном только корпусе, и, сколько мне известно, не попавших ни в один диксионер… Кукунька – этим словом назывался удар в голову средним пальцем сжатого кулака… Бляха – удар в голову всей ладонью. …Фарфорка – так назывался совершенно особенный оригинальный удар: большой палец упирали в голову и потом, быстро скользя им по голове, опускали кулак, чрез что происходила двойная боль: от удара кулаком и скольжения пальцем» [M.Л. 1862: 398].
Как видно из этих примеров, прилагательное «технические» характеризует принятые в кадетской среде и нигде более не употребительные жаргонные слова, обозначающие жестокие развлечения учащихся. Технические слова, это становится ясно из дальнейшего контекста, нередко давали возможность скрыть тайные замыслы и посмеяться над новичком: «Книга лети-дале» – с этим выражением прежде всего знакомился новичок; на вопрос: читал ли он книгу лети-дале, новичок, конечно, отвечал: нет, тогда предлагали ему прочитать ее и поворотивши его лицом в противоположную сторону, ударяли коленом в спину, так что бедняжка, отскочивши несколько шагов вперед, падал на пол. Было много и других технических слов, выражавших большею частью разного рода колочения» [M.Л. 1862: 398]. Таким образом, знание истинного значения «технических слов», использование их в своей речи говорило о том, что ученик уже не новичок и приобрел некую опытность.
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, который был издан в эти же годы, к слову техника дается следующее толкование: «Техника, -ж. греч. заводское и ремесловое искусство, знание, умение, приемы работ и приложение их к делу; обиход, сноровка. Техническая опытность. Слова терминологические, принятые в каком производстве, искусстве, ремесле, промысле» [Сл. Даля: Т. 4, 414].
Исходя из словарного толкования, технические выражения – это термины, принятые в области различных профессий, и определение «техническое» по отношению к жаргонному слову в кругу учащихся XIX века подчеркивает связь школьного жаргона с профессиональным.
Данные социальные диалекты сближает наличие специализированной лексики. Подобная лексика в профессиональной речи «имеет терминологический характер и играет роль дефинитивную (логико-определительную) и номинативную» [Розенталь 1987: 96]. Профессиональный жаргон, считает Л.П. Крысин, предназначен в основном для обозначения каких-либо специальных понятий и явлений [Крысин 1989: 77]. В школьном обиходе, по справедливому мнению Д.К. Зеленина, также возникает «необходимость создать особые названия для таких понятий (часто: тонких оттенков понятий), соответствующих слов для выражения которых в общем лексиконе языка не имеется» [Зеленин 1905: 109]. Эти названия в молодежной среде ушедшего столетия играли роль терминов: «Эта невеста была закрепленная невеста, вступавшая в брак единственно для того, чтобы не умереть с голоду…Места закрепляют – техническое, заметьте, чуть не официальное выражение. По смерти главы семейства место его остается за тем, кто согласится взять замуж его дочь» [Помяловский 1981: 315]. «Товарищи приняли меня дружелюбно, и только предупредили, что фискалить не следует, не то очень больно вздуют (технический школьный термин) [Эвальд 1890: 70]. «Более серьезным наказанием для богословов и философов считался голодный стол, технически называвшийся, неизвестно уж почему, букетом [Сычугов 1933: 210]. ««Вынести» – было техническим выражением, хорошо известным и начальству. Товарищ прятал в карман порцию говядины, предназначавшуюся наказанному, насыпал в бумажку каши (иногда и каша, и макароны, и говядина выносились прямо в кармане), и по выходе из столовой передавал все это по назначению» [Измайлов 1903: 53].
Возможно, именно ограниченный характер специфических школьных выражений позволил А.Н. Афанасьеву, составителю собрания русских сказок, крупнейшему фольклористу XIX века, назвать в своих воспоминаниях (впервые напечатанных в 1872 г. в ж. «Русский архив») особый словарь учащихся «техническим языком школьников» [Афанасьев 1986: 259]. Жаргонные слова, которые помогали ему передать «местный колорит», он сопровождает характерным комментарием «на техническом языке школьников это называлось»: «По субботам бывала всегда расправа. Несмотря на то, что еще прежде за плохое знание урока мы уже подвергались наказанию. Такая расправа на техническом языке называлась субботниками, и мы ее ожидали с трепетом» [Афанасьев 1986: 260]. «Толковать нам никогда не толковали, а отмеривали ногтем урок от такого-то слова до такого-то и заставляли учить наизусть, слово в слово, что на техническом языке школьников называлось зубрить урок» [Афанасьев 1986: 259].
Но если А. Афанасьев и называет жаргон школьников «техническим языком», то Д.К. Зеленин считает, что в учебных заведениях «дело до особого языка не доходит». По мнению ученого, которое он высказал в 1905 г. в статье «Семинарские слова в русском языке», «в школах, особенно в закрытых учебных заведениях», наблюдаются некоторые зачатки условного технического языка, то есть «в обращении ходит всегда более или менее значительное число условных технических выражений» [Зеленин 1905: 109].
В качестве примера Д.К. Зеленин приводит «созданные школьной жизнью» термины: плюсовать, просить плюс «за неимением своего табаку, просить товарища оставить половину папиросы или большой окурок, которым можно было бы еще раз или два «затянуться», юхта «экзамен», провалиться, скалиться «не сдать экзамен», проказачить «прогулять, тайно от начальства, урок или другую какую повинность», втереть очки «переспорить, обмануть», антидраль, антиплешь «бумажка с выписками, по которой ухитряются отвечать на экзаменах», заплюсовать книгу «условиться относительно получения книги, как только она освободится» и др.
Таким образом, молодежная речь прошлых столетий была богата специфическими, по определению писателей, ученых и самих учащихся XIX века, «техническими» выражениями, которые и составляли молодежный жаргон. Термин «техническое выражение», введенное для определения слов «школярского происхождения» Н.В. Гоголем, сохраняет свою свежесть до начала XX века.
1.2. Термин «язык» как традиционный в XIX веке при обозначении различных социально-обусловленных вариантов языка. Язык школьников
Наряду с В. Нарежным, Н.В. Гоголем и Г.Ф. Квиткой-Основьяненко, к первым, кто заявил о бытовании в закрытых учебных заведениях специфических лексем, относится и В.И. Даль, закончивший в 1819 г. Петербургский морской корпус и в 1830-х годах написавший автобиографическую повесть «Мичман Поцелуев», где отметил «принятые и понятные» в кадетском обиходе слова: «…вот вам целый список новых слов, принятых и понятных в морском корпусе, читайте и отгадывайте…» [Даль 1897: 382].
Таким образом, можно предположить, что первые фиксации русских школяризмов относятся к 1820—1830-м годам, причем они единичные и не сопровождаются термином «молодежный жаргон». Данный термин в XIX веке не употреблялся. Сами носители жаргона (а это можно проследить по многочисленным воспоминаниям о школьной жизни, которые печатались на страницах журналов и выходили отдельными изданиями во второй половине данного столетия – в скобках отмечено время создания источников) определяют его чаще как «язык» с характерным определением-уточнением: «технический язык школьников» (Афанасьев А.Н. До гимназии и в гимназии, 1872), «корпусный язык» (Завалишин Д. Воспоминания о Морском кадетском корпусе с 1816 по 1822, 1873), «наш воспитаннический язык» (Стасов В.В. Училище правоведения сорок лет тому назад, 1881), «кадетский язык» (Ольшевский М.Я. Первый кадетский корпус в 1826–1833 гг., 1886), «бурсацкий язык» (Помяловский Н.Г. Очерки бурсы, 1863; Мамин-Сибиряк Д.Н. Семья и школа, 1880), «язык семинаристов» (Малеонский М. Владиславлев. Повесть из быта семинаристов и духовенства, 1883), «наш школьный язык» (Эвальд В. Из школьных воспоминаний, 1890), «институтский язык» (Энгельгардт А.Н. Очерки институтской жизни былого времени, 1890; Из воспоминаний институтки 60-х годов, 1887), «язык воспитанниц» (Энгельгардт А.Н. Очерки институтской жизни былого времени, 1890), «корнетский язык» (Домрачев Г. Корнеты и сугубцы, 1912). Таким образом, уже в то время можно было говорить о разновидностях молодежного жаргона, в частности жаргона учащейся молодежи!
Характерные уточнения указывали не только на сферу употребления языка, на определенный круг учащихся-носителей, но и подчеркивали его своеобразие, специфичность: «местный язык» (Герасимов Н. Долбня (Воспоминания из училищной жизни), 1860; Помяловский Н.Г. Очерки бурсы, 1863; Из воспоминаний институтки 60-х годов, 1887), «условный язык» (Малеонский М. Владиславлев. Повесть из быта семинаристов и духовенства, 1883).
Таким образом, можно предположить, что первые фиксации русских школяризмов относятся к 1820—1830-м годам, причем они единичные и не сопровождаются термином «молодежный жаргон». Данный термин в XIX веке не употреблялся. Сами носители жаргона (а это можно проследить по многочисленным воспоминаниям о школьной жизни, которые печатались на страницах журналов и выходили отдельными изданиями во второй половине данного столетия – в скобках отмечено время создания источников) определяют его чаще как «язык» с характерным определением-уточнением: «технический язык школьников» (Афанасьев А.Н. До гимназии и в гимназии, 1872), «корпусный язык» (Завалишин Д. Воспоминания о Морском кадетском корпусе с 1816 по 1822, 1873), «наш воспитаннический язык» (Стасов В.В. Училище правоведения сорок лет тому назад, 1881), «кадетский язык» (Ольшевский М.Я. Первый кадетский корпус в 1826–1833 гг., 1886), «бурсацкий язык» (Помяловский Н.Г. Очерки бурсы, 1863; Мамин-Сибиряк Д.Н. Семья и школа, 1880), «язык семинаристов» (Малеонский М. Владиславлев. Повесть из быта семинаристов и духовенства, 1883), «наш школьный язык» (Эвальд В. Из школьных воспоминаний, 1890), «институтский язык» (Энгельгардт А.Н. Очерки институтской жизни былого времени, 1890; Из воспоминаний институтки 60-х годов, 1887), «язык воспитанниц» (Энгельгардт А.Н. Очерки институтской жизни былого времени, 1890), «корнетский язык» (Домрачев Г. Корнеты и сугубцы, 1912). Таким образом, уже в то время можно было говорить о разновидностях молодежного жаргона, в частности жаргона учащейся молодежи!
Характерные уточнения указывали не только на сферу употребления языка, на определенный круг учащихся-носителей, но и подчеркивали его своеобразие, специфичность: «местный язык» (Герасимов Н. Долбня (Воспоминания из училищной жизни), 1860; Помяловский Н.Г. Очерки бурсы, 1863; Из воспоминаний институтки 60-х годов, 1887), «условный язык» (Малеонский М. Владиславлев. Повесть из быта семинаристов и духовенства, 1883).