XI. Как образовались богатые россыпи Ленского района
   Изучение геологии Ленского района и его золотых приисков, выполненное летом в 1890 и 1891 гг., дало мне достаточно материала, чтобы составить общий геологический очерк этой местности и выяснить основные особенности золотоносных россыпей.
     

   Эти предварительные отчеты оказались единственными, которые я дал о дальней тайге, в которую мне больше попасть не пришлось. Дневника я не вел еще, все наблюдения были кратко записаны только в полевых книжках; собранные коллекции остались без подробной обработки в Иркутском горном управлении. Часть моих наблюдений позже использовал геолог А. П. Герасимов, изучавший в 1900—1903 гг. дальнюю тайгу; я передал ему свои полевые книжки. Наблюдения поездки в лодке по р. Витиму не были обработаны.
     

   Ленский район сложен из очень древней свиты осадочных пород, преимущественно песчаников и различных сланцев с некоторым участием известняков и кварцитов, образующих крутые, часто опрокинутые складки, прорванные в нескольких местах массивами гранита, которые при остывании выделяли много жара, горячих газов и паров, проникавших в эти осадочные породы, составлявшие покрышку массивов. Эти выделения магмы, называемые, эманациями, обусловили более или менее сильное изменение осадочных пород и создали оруденение их золотом. Кроме того, как показала долина р. Кадали, осадочная свита местами пересечена толстыми жилами керсантита, впрочем, по видимому, не имеющего отношения к оруденению. Наоборот, кварцевые жилы и прожилки, пересекающие осадочную свиту во многих местах, имеют тесное отношение к оруденению, так как очень часто содержат золото. Некоторые кварцевые жилы достигают мощности до 10—20 м и, в связи со своей твердостью, образуют выдающиеся гребни и россыпи крупных глыб на склонах гор (фиг. 15).
     

   Характерной особенностью осадочных пород района являлись также обильные вкрапления пирита (серного колчедана) в виде мелких и крупных кубических кристаллов, рассеянных в этих породах то гуще, то реже, но иногда отсутствовавших. Кроме того, в сланцах замечались часто не менее обильные вкрапления серых, при выветривании становившихся бурыми, кристаллов бурого шпата (углекислых кальция, магния и железа). Все эти вкрапления были отложены горячими газами и парами, выделявшимися из гранита и проникавшими через его оболочку.
     

   Вторая особенность района состояла в том, что более возвышенные его части подвергались двукратному оледенению в течение четвертичного периода. Признаки этого были обнаружены уже геологом Кропоткиным, посетившим район в 1863 г., подтверждены также приисковым техником Кузьминым и проверены мною при изучении открытых и подземных работ и рельефа местности. Эти признаки были особенно обильны и ясны в бассейне р. Бодайбо на южном склоне хребта Кропоткина, в бассейне р. Вачи к северу от него (фиг. 16), менее ясны в долинах рек Жуй, Багалланаха, Кигелана, сомнительны в долине р. Тахтыги и отсутствовали в долинах северной части дальней тайги — Кевакты, Малого Патома, Молво. Эти признаки совпадали с распространением глубоких золотоносных россыпей; у последних пласт песков почти везде был покрыт пластом описанной выше месники, которая содержала валуны и обломки разных горных пород и представляла валунную глину, т. е. поддонную морену, оставленную ледником. Это доказывало, что глубокие россыпи образовались уже до первой из ледниковых эпох в этом районе.
     

   В течение межледниковой эпохи, следовавшей за этой ледниковой, в долинах была отложена значительная толща галечников, песков, слоистых илов, составляющих главную массу торфов россыпей, а затем во вторую ледниковую эпоху гораздо более слабое оледенение оставило только в верховьях долин второй пласт месники — валунной глины, лежащей поверх толщи межледниковых отложений. После этого началась уже современная эпоха, реки врезались более или менее глубоко в рыхлые отложения долин, местами даже в коренные породы, как в низовьях р. Бодайбо, где река прорезала уже всю толщу ледниковых и межледниковых отложений, или как в нижнем течении р. Кадали, ущелье которой полностью врезано в коренные породы.
   Фиг. 15. Мощная жила белого кварца на левом склоне долины р. Атрыкан-Берикан в ее ущелье перед впадением в долину р. Вачи Оледенение имело большое значение для этого района в практическом отношении, так как рыхлые ледниковые и межледниковые отложения предохранили глубокие и богатые россыпи от позднейшего размыва — сохранили для человека содержащееся в них золото. Везде, где не было признаков оледенения, я встречал только неглубокие и более бедные россыпи. Приходилось думать, что это — остатки доледниковых россыпей, которые в течение обеих ледниковых эпох, межледниковых и современной, подвергались перемыву и обеднели в связи со сносом и истиранием частиц золота. Так, в долине р. Тахтыги, расположенной западнее р. Бодайбо, оледенение было слабее, судя по тому, что хребет Кропоткина, с которого спускались большие ледники в бассейн р. Бодайбо, к верховью Тахтыги значительно понижается.
   Фиг. 16. Северные отроги хребта Кропоткина, выбегающие в широкую долину р. Вачи. Вид на восток с тракта в дальнюю тайгу. По поперечным долинам между отрогами с хребта в долину р. Вачи спускались в ледниковый период большие ледники
   Здесь ледник мог захватить только верховья долины, где, вероятно, сохранились глубокие россыпи (разведок здесь не было), тогда как ниже я видел только неглубокие, уже выработанные россыпи.Описанные эпигенетические участки долины р. Бодайбо выше и ниже Прокопьевскогои ниже Водянистого приисков, а также ущелье р. Кадали образовались в связи с оледенением, чем и было обусловлено отсутствие в них золота. Ледниковые и межледниковые отложения заполнили долину р. Бодайбо до некоторой высоты. Когда начался послеледниковый размыв этих отложений, река, врезая свое русло в них, кое-где отклонилась от своего доледникового направления и поэтому, прорезав часть наносов, русло ее оказалось на некотором протяжении на коренных породах того или другого склона долины и было вынуждено врезаться дальше уже в коренные породы доледникового склона; а доледниковое русло ее и глубокая россыпь остались в стороне от современного русла под покровом рыхлых отложений. В долине р. Кадали условия были иные. Доледниковая долина этой речки от устья речки Кадаликана поворачивала вправо и пролегала по современной долине оз. Лепригинда.
     

   На месте современного ущелья р. Кадали, вероятно, протекал небольшой приток р. Жуй, отделенный от доледниковой Кадали невысоким водоразделом. Ледниковые и межледниковые отложения заполнили долины Кадали и Кадаликана до высоты этого водораздела, и когда р. Кадали ов современную эпоху начала врезывать свое русло в них, она потекла в р. Жую, так как это направление было прямее и короче, чем доледниковое через впадину озера. В последнем образовалась самостоятельная речка, а озеро, вероятно, возникло выше подпруды в виде оставленной ледником конечной морены. Кадали вниз от устья Кадаликана представляла более сильный поток, чем доледниковая речка, впадавшая в р. Жую, и поэтому успела врезать на месте ее долины молодое ущелье своего нижнего течения, конечно, лишенное богатой глубокой россыпи.
     

   Третью особенность Ленского района составляет первоисточник россыпного золота. В большинстве случаев на земле этим источником являются кварцевые жилы, содержащие вкрапления самородного золота и некоторых сернистых руд, также золотоносных (серный, медный и мышьяковый колчеданы). Но в Ленском районе большинство толстых кварцевых жил оказались совсем пустыми, только в некоторых, очень редких, разведки обнаружили золото, но недостаточное, чтобы работать их в качестве коренных месторождений. Объяснить разрушением этих редких жил необычайное богатство глубоких россыпей на протяжении целых верст длины и 100—120 м ширины невозможно.
     

   Обилие вкраплений серного колчедана в коренных породах района и характер пласта глубоких россыпей позволили мне предложить следующее объяснение золотоносности. Анализы кубиков колчедана как из серного шлиха, собранного на золотопромывальных машинах, так и выбитых прямо из горных пород, показали, что они содержат большее или меньшее количество золота. Очевидно сернистые газы, выделявшиеся из остывавших массивов гранита и отложившие эти кубики в осадочных породах, содержали также золото.
     

   Золотоносный пласт глубоких россыпей, как уже упомянуто, в нижней половине представляет разрушенные на месте коренные породы, переходящие в суглинок с обломками этих пород в разной степени разложения. Кубики серного колчедана, обильные в этих породах, переходят и в этот суглинок и также окисляются, выделяя из себя золото. Этот процесс разложения коренных пород плотика происходит очень медленно под воздействием грунтовой воды, которая под руслом рек пропитывает рыхлые отложения россыпи, содержит кислород и органические кислоты, получающиеся на дне долины при гниении растительных остатков, а также серную кислоту, получающуюся при окислении кубиков. Эта очень слабо кислая вода растворяет мельчайшие частицы золота, освобождающиеся из кубиков, а потом, встречаясь с восстановителями в россыпи, выделяет это золото. Известны случаи нахождения самородного золота в дерне вокруг корней трав, в стволах деревьев, в ископаемых костях, в которые оно могло проникнуть только в растворенном виде и потом выделиться и отложиться.
     

   Золотинки глубоких россыпей часто имеют очень неровную поверхность, они шероховаты, крючковаты. Это показывает, что они не переносились водой на большое расстояние, так как золотинки, принесенные водой в россыпях, всегда обтерты, округлены или чешуевидны.
     

   Все эти признаки наводят на мысль, что большая часть золота глубоких россыпей произошла не от разрушения кварцевых жил, а из кубика коренных пород при его разложении грунтовыми водами. Но в составе золота глубоких россыпей довольно много золотинок с кварцем, которые, конечно, происходят из кварцевых жил, но не тех толстых, которые выступают кое-где на склонах гор и являются пустыми или очень бедными, а из тонких кварцевых прожилков, достаточно многочисленных в коренных породах. Эти прожилки по своей ничтожной толщине и непостоянству не могут работаться как коренные месторождения, но в качестве первоисточника россыпного золота могут иметь значение, если они многочисленны.
     

   В пользу предположения, что первоисточником золота глубоких россыпей являются кубики серного колчедана и тонкие прожилки кварца, также говорят: 1) равномерное богатство россыпей на протяжении целых километров; 2) ширина россыпей, превышающая в 2—3 раза ширину современных речек и объясняемая тем, что грунтовая вода проникает не только под русло рек, но и под его берега и движется под ними медленно вниз по долине; 3) внезапные перерывы россыпей или сильное обеднение их, замечаемое там, где россыпи залегают на плотике коренных пород очень бедных кубиком или лишенных его. Поэтому глубокие россыпи Ленского района я считал существенно элювиальными, образовавшимися на месте, а не аллювиальными, состоящими из материала, принесенного рекой по течению. Только верхняя треть, реже половина песков глубоких россыпей, состоявшая из валунов, гальки и песка, также содержавших золото, но в меньшем количестве, могла считаться аллювиальной. Она обычно переходила постепенно в нижнюю часть и, конечно, была отложена рекой, под руслом которой одновременно шло разложение коренных пород и образование элювиальной россыпи. Из этой верхней части в нижнюю могли проникать по своей тяжести золотинки, которые были окатаны, оглажены и вообще имели признаки переноса водой.
     

   Эти выводы давали и практические указания золотопромышленникам: 1) искать глубокие россыпи только в высшей части района, подвергавшейся оледенению, которое предохранило их от размыва; 2) руководствоваться обилием вкраплений серного колчедана в коренных породах, определявшим пояса этих пород, в пределах которых россыпи были богаты; 3) в молодых эпигенетических участках речных долин не ожидать присутствия богатой россыпи, а искать ее под склоном долины вблизи этого участка.
     

   Десять лет спустя, когда началось более подробное изучение Ленского района несколькими геологами под руководством Геологического комитета, я также принял в нем участие и обследовал вместе с двумя помощниками весь бассейн р. Бодайбо. Эти работы будут описаны в главе XVI, где будут указаны и практические выводы, а также позднейшие исследования советского времени, которые заставили несколько изменить мой вывод о первоисточнике россыпного золота, но другие выводы подтвердили и дали также много нового в отношении истории развития Ленского района, хотя ряд вопросов все-таки остался еще недостаточно разъясненным, а некоторые даже нерешенными. В той же главе будет кое-что сказано и о положении рабочих на Ленских приисках. Во время изучения района в 1890 и 1891 гг. я не имел возможности ни побывать в казармах, ни много разговаривать с рабочими. Окружной инженер Штраус предупредил меня, что золотопромышленные компании будут очень недовольны, если я начну посещать казармы и расспрашивать рабочих об условиях их жизни и работы; они считают, что я командирован для изучения геологии и золотоносности, но не приискового хозяйства. При осмотре открытых и подземных работ меня всегда сопровождал десятник, штейгер или другой служащий, при котором беседовать свободно с рабочими было невозможно.
    XII. Предложение экспедиции в Центральную Азию и подготовка к ней. Путь в Кяхту и на Ямаровский минеральный источник
   Вернувшись в Иркутск прежним путем вверх по р. Лене, я составил отчет о втором посещении Ленского района, менее подробный, чем отчет о первом лете, но содержавший дополнения к последнему и также напечатанный в Известиях Восточно-Сибирского отдела. По состоянию геологической исследованности Сибири вообще я считал, что Ленский район пока не требует дальнейшего, еще более подробного изучения. Д. А. Клеменц, ставший правителем дел Отдела, обратил мое внимание на почти полную неизвестность Западного Саяна и Урянхайского края Монголии, в которых ему удалось побывать без возможности их изучения. Он предложил мне выполнить экспедицию в эту горную страну в 1892 г., причем его знакомство с ней и с жителями г. Минусинска позволили быстро выяснить и организовать наем лошадей и проводников через Мартьянова, директора музея в Минусинске. Л. А. Карпинский согласился с этим проектом; Д. А. Клеменц завел переписку с Мартьяновым, и организация этой экспедиции уже началась. Я с удовольствием согласился с этим планом заняться изучением более южного района, так как сильная затаёженность и болотистость севера Сибири очень затрудняли геологическую работу, а исследование Западного Саяна и, особенно, Урянхайского края, приближало меня к Центральной Азии, по прежнему манившей меня.
     

   Но вот в начале мая, когда я уже собрался отправиться в эту экспедицию, от президента Географического общества была получена телеграмма с предложением принять участие в качестве геолога в новой экспедиции Г. Н. Потанина в Центральную Азию, которую Общество решилось послать осенью. Сбывались мои мечты; отказаться от участия в этой экспедиции — это значило похоронить их навсегда. Я ответил немедленно согласием, хотя экспедиция резко меняла все планы будущего; приходилось расстаться на два года с семьей, ликвидировать квартиру в Иркутске, так как жена захотела вернуться на время моего отсутствия в С.-Петербург к своим родным. Оставалось совершенно неизвестным, вернусь ли я после экспедиции на место геолога в Иркутск или же это место будет занято другим лицом.
     

   А как быть с экспедицией в Саяны, для которой Мартьянов уже нашел проводника и подговорил охотников с лошадьми? Я подумал было соединить ее с центральноазиатской, которая должна была начаться в сентябре. Можно было бы провести лето в Западном Саяне и Урянхае, затем перевалить в Монголию и пересечь ее по новому направлению примерно от оз. Косогол в Пекин, где мне назначено было свидание с Потаниным в конце года. Это было заманчиво. Но как увезти все снаряжение, необходимое на два года, в Урянхай? И кроме того, когда подготовиться к двухлетней экспедиции? О природе Центральной Азии я знал немного по первому тому сочинения Рихтгофена «Китай» и отчетам об экспедициях Пржевальского. Необходимо было прочитать все новое, что было напечатано об этой обширной стране, знать, что достигнуто, что наиболее существенно выяснить, в какие местности всего важнее направиться. Эти соображения, как наиболее целесообразные, взяли верх над заманчивым проектом присоединить саянскую экспедицию к центральноазиатской, и я решил посвятить лето изучению литературы для наилучшей подготовки к основной экспедиции.
     

   Я немедленно написал своему книгопродавцу в С.-Петербурге, у которого заказывал уже книги для геологической библиотеки Иркутского Горного управления, и просил выслать все вышедшие томы Рихтгофена о Китае и некоторые другие книги, а из Географического общества выписал отчеты Потанина по его путешествиям по Монголии и отчеты Пржевальского. Мы решили поселиться на лето где-либо в окрестностях Иркутска, чтобы я мог работать спокойно. Нашли две комнаты на мельнице какого-то купца в версте от ст. Введенской, первой по кругобайкальскому тракту. Домик стоял в березовой роще вблизи большого пруда, питавшего водой мельницу. Раз в неделю жена ездила в Иркутск за провизией и почтой, в остальные дни мы получали хлеб, молоко, овощи на месте. В роще возле дачи была беседка, в которой я работал, читая описания путешествий и делая выписки; дети бегали на свободе в роще и на лужайке. Пруд давал возможность рыбной ловли, в нем водились окуни, язи и щуки. При мельнице была лодка, и я рано утром и вечером выезжал удить окуней, а на щук ставил ловушки с наживкой из мелкой рыбы. Я нередко приносил на кухню щуку длиной 30—35 см, попавшую ночью на крючок ловушки, и рыба вполне заменяла мясо.
     

   На этой даче мы прожили до половины августа; я закончил свою подготовку и снаряжение для экспедиции — заказаны были пара вьючных ящиков и пара вьючных сум по образцу, описанному Пржевальским в отчете о третьем путешествии, также столик и складной табурет.
     

   Жене с двумя детьми 1 1 / 2 и 4 1 / 2 лет было бы трудно ехать одной на лошадях. Горное управление приняло ее в качестве пассажира на караван, увозивший золото в С.-Петербург на Монетный двор. Золото, полученное с приисков в виде шлихового, т. е. мелких зерен и самородков, сплавлялось в лаборатории Горного управления в слитки разной величины, которые упаковывались в простые деревянные ящики, пудов по 10 или 20 в каждом. Эти ящики приковывались на дно коробки повозки с рогожным верхом, а поверх ящика могли еще поместиться два человека. В караване ехало 12— 15 таких повозок в сопровождении начальника и двух казаков в качестве охраны. Но для большего многолюдства в эти караваны брали в качестве бесплатных пассажиров людей, не имевших средств на оплату прогон длинной дороги, до Томска, где можно было сесть на пароход. Такими пассажирами являлись студенты, ехавшие учиться за Урал, вдовы чиновников и т. п. лица. Их вместе с багажом распределяли по повозкам. Караван отправляли 4 раза в год из Иркутска — 2 раза в конце лета и 2 раза во второй половине зимы.
     

   С таким караваном моя семья уехала 23 августа в Петербург, а я, получив все заказанное снаряжение, выехал вечером 1 сентября в своем тарантасе в с. Лиственичное, где утром пересел на пароход, курсировавший через оз. Байкал в с. Мысовое. Мне впервые пришлось видеть всю ширину этого озера; перед тем я познакомился только с Малым морем, переезжая на рыбачьей лодке с устья р. Сармы в Долон-Тургень на о. Ольхон и обратно через «ворота» к степной думе. Но Байкал не захотел показать мне свою мощь во время бури: погода была почти тихая, волна небольшая. Позади осталась зеленая рама округлых высот Приморского хребта, разорванная в одном месте истоком р. Ангары. Впереди за темнозеленой гладью воды возвышались высоты Хамар-дабана с плоскими вершинами, уже побелевшими от свежего снега; только на север поверхность озера уходила за горизонт.
     

   Из Мысовой я направился в Кяхту по так называемому купеческому тракту, который пересекает Хамар-дабан по прямой линии и почти втрое короче почтового, идущего по долине р. Селенги через Верхнеудинск и Селенгинск. Купеческий тракт, содержавшийся на средства кяхтинских купцов для перевозки чаев по кратчайшему направлению, поднимается по живописной долине р. Мысовой на перевал через Хамар-дабан; плоско-куполообразные горы его, сплошь покрытые высокоствольным кедровым лесом, не достигают здесь высоты гольцов; последние расположены юго-западнее по р. Снежной. На перевале стояла одинокая станция, где меняли лошадей. Перевозка чаев начинается позже осенью, проезжих на этом тракте мало, и молодая жена станционного писаря, подавая мне самовар, жаловалась на скучную жизнь, на короткое лето и длинную зиму с метелями. Словно в подтверждение ее слов серое небо этого дня начала сентября уже сыпало отдельные снежинки.
     

   За вечер и ночь я проехал следующие две станции, обнимавшие спуск с Хамар-дабана в долину р. Удунги и р. Темник на лесистом южном склоне этого хребта, а рано утром проснулся среди совершенно другой природы: ярко светило солнце, было тепло и меня окружала степь низовий р. Джиды, а слева недалеко от дороги, у подножия безлесного южного склона горной цепи виднелся бурятский дацан — буддийский монастырь, среди белых домиков которого с плоскими крышами главный храм выдвигал свою черепичную кровлю с выгнутыми вверх краями, характерными для китайской архитектуры.
     

   После этой степи я переправился на плашкоуте через р. Джиду, переменил лошадей на последней станции и закончил последний переезд до г. Троицкосавска опять по сибирскому ландшафту — по лесу с перевалом через пограничный хребет в долину р. Грязнухи. В этой долине в версте к югу от уездного города Троицкосавска у самой границы с Монголией расположилась слобода Кяхта — своеобразная резиденция крупных чаеторговых фирм, часть которых, накопившая крупные капиталы на торговле чаем, обратила их позже на добычу россыпного золота.
     

   Я заехал прямо в гостеприимный дом А. М. Лушникова, с зятем которого И. И. Поповым был хорошо знаком в Иркутске, где он работал в Отделе Географического общества и в местной газете. Он также проводил отдых в этом доме, в котором раньше не раз останавливался Пржевальский, направляясь в Центральную Азию или возвращаясь оттуда, бывали также Потанин, Ядринцев, академик Радлов и другие путешественники. Мне нужно было дополнить снаряжение палаткой и парой небольших вьючных ящиков, так как ящики, сделанные в Иркутске, были хороши для верблюжьего вьюка, но слишком велики для лошадиного. Я считал, что мне в высоких горах придется пользоваться и лошадьми для экскурсий и поэтому нужно иметь вьючные ящики соответствующего размера. Главный служащий Лушникова очень помог в изготовлении этого снаряжения; палатку монгольского типа сшили на байковой подкладке, что делало ее теплой.
     

   От Горного управления я имел последнее поручение. Пользуясь моим пребыванием в Кяхте, Л. А. Карпинский поручил мне съездить на Ямаровский минеральный источник в долине р. Чикоя. Его предполагали объявить курортом и поэтому нужно было определить округ его охраны, т. е. границы площади, вмещающей источник и его окрестности, в пределах которой, во избежание вредного влияния на воду источника, запрещалось вырубать лес и выполнять какие-либо земляные работы. За время, необходимое для пополнения моего снаряжения палаткой и малыми вьючными ящиками, а также наймом возчиков для переезда в Ургу, я успел выполнить поездку на Ямаровку и определение ее округа охраны.
     

   Дорога из Кяхты на Ямаровку после перевала через пограничный хребет пролегает вниз по долине речки Киран до ее впадения в р. Чикой; за переправой через эту реку к селу Большая Кудара путь на протяжении нескольких стаиций идет по понижению между двумя горными цепями; слева тянется высокий Малханский хребет, справа — более низкие горы, за которыми лежит долина р. Чикоя. Это понижение и эти горы разрезаны речками, текущими с Малханского хребта в Чикой, на несколько частей, отделенных одна от другой небольшими перевалами; в каждой части расположено какое-нибудь селение с его пашнями. Приходится думать, что это понижение представляет старый грабен, т. е. впадину между двумя параллельными сбросами, которую правые притоки р. Чикоя постепенно завоевывали регрессивной эрозией, т. е. перемещением своих истоков все дальше вверх по течению, пока не разрезали ее на несколько частей и не присоединили полностью к бассейну р. Чикоя.
     

   Миновав этот интересный и живописный участок, дорога выходит уже непосредственно в долину р. Чикоя, вверх по которой и следует до Ямаровки, пролегая по правому берегу реки и минуя несколько больших сел. Слева тянется высоким валом Малханский хребет, сплошь покрытый тайгой; справа, за широким руслом Чикоя видна обширная терраса, за ней невысокие горы и, наконец, на горизонте плоские вершины Пограничного хребта, за которым расположена горная система Кентея (Хэнтэя) уже в пределах Монголии. И терраса, и все эти горы также сплошь покрыты тайгой. В общем природа этой южной части Забайкалья, которую я видел от низовья р. Джиды до Ямаровки, произвела на меня более приятное впечатление, чем природа Прибайкальских гор, берегов р. Лены и Ленского золотоносного района; она была веселее, растительность разнообразнее, воздух теплее, солнце ярче.