Осеева Валентина. Динка прощается с детством

   Динка ехала ленивым шагом, не зная еще, куда ей направиться. Сразу ли ехать на станцию и полакомиться там в буфете мороженым или раньше промчаться через общественный парк и поразить гуляющих лихой скачкой. А может, наоборот, опустив поводья, проехаться мимо них с надменным выражением лица, как вождь краснокожих, но для этого надо было воткнуть в свои волосы хотя бы птичьи перья, а у Динки были косы и малоподходящий костюм - синяя юбка и белая матроска.
   Домой Динка не торопилась, Лени там не было, а слоняться без дела и скучать без него ей было тяжко. Кроме того, Динка сердилась на мать за ее несерьезное отношение к "жениховству" Лени и к ней самой.
   "Подумаешь! У всех свадьбы как свадьбы, а я в кои-то веки сделалась невестой, и никто даже не ахнул!" - обидчиво думала она.
   Лес кончался. Дорога шла мимо железнодорожной насыпи, по другой стороне тянулись затейливые ограды, за ними богатые дачи.
   По дорожкам гуляли дачники. Их спокойные, довольные лица, чинная походка и выступающие впереди благовоспитанные дети вызывали у Динки неудержимое желание взбудоражить, переполошить всю эту праздногуляющую публику... Что, если вдруг, пустив во весь опор лошадь и перегнувшись на всем скаку в их сторону, дико закричать:
   "Пожар! Горим!.."
   Или еще лучше:
   "Спасайтесь! Быки! Племенные быки!!"
   Но Динка подавила в себе это желание и, вспомнив про мороженое, крупной рысью проехала мимо. Впереди уже виднелась станция и рядом с ней заколоченная досками сторожевая будка. Выбрав за будкой тенистое местечко, Динка соскочила с лошади и, замотав вокруг пня поводья, поднялась по тропинке на перрон.
   К дачному вокзалу только что подошел поезд. Динка любила смотреть, как, встречаясь, люди радуются друг другу, как, торопясь и волнуясь, они что-то рассказывают, прерывая себя шумными восклицаниями.
   Перрон заполнили дачники... Среди них Динка вдруг увидела тяжелую, словно выдолбленную из дерева, фигуру местного блюстителя порядка - полицейского. Она часто видела его и раньше, когда встречала маму. Низко кланяясь известным дачевладельцам и собственноручно усаживая их в экипажи, он нередко пинком ноги выбрасывал с вокзала нищего и грубо орал на деревенских баб: "Куда лезешь, немытая рожа?"
   Фамилия его была Петров.
   Сейчас, стоя в отдалении и внимательно оглядывая каждого своими заплывшими от жира глазками, он как будто выискивал кого-то в толпе приезжих.
   "Вот-вот набросится на какого-нибудь нищего", - с беспокойством подумала Динка, но Петров вдруг выразил на своем одутловатом лице легкую улыбку и чуть приметно кивнул какому-то господину в чесучовом костюме с переброшенным через плечо клетчатым пледом. С виду это был просто дачник. Подойдя ближе к Петрову, он шепнул ему несколько слов, после которых Петров с особым усердием уставился глазами на один из передних вагонов. Проследив его взгляд, Динка чуть не вскрикнула от неожиданности и удивления... С площадки вагона не спеша сходил пожилой человек в темных очках и железнодорожной форме, в руках он держал туго набитую кожаную сумку, из которой выглядывал ломоть хлеба... Динка сразу вспомнила, как однажды Леня сказал: "Если этот человек приедет без меня, ты его сразу узнаешь, он будет в темных очках и железнодорожной форме".
   Динка невольно подалась вперед: сомнения быть не могло, это был именно тот приезжий, о котором говорил Леня...
   Глаза Динки быстро определили положение. Конечно, это за ним, за приезжим железнодорожником, охотится сейчас Петров. А кто такой этот подозрительный дачник? Почему он перемигнулся с Петровым? Не шпик ли это? Что делать?..
   В голове заметались самые чудовищные планы: броситься на Петрова, сбить с ног "дачника", загородить собой приезжего, дать ему уйти... И вдруг она вспомнила: Прима! Только бы успеть... Улыбаясь дрожащими губами и помахав рукой отошедшему поезду, Динка нырнула в кучку приезжих и, потянув за рукав железнодорожника, быстро прошептала:
   - За вами следят... Идите к будке, там моя лошадь... она знает дорогу... Скачите налево... - И, видя, что темные очки с сомнением меряют ее тонкую фигурку, она тихо добавила: - Я Арсеньева... и, отвернувшись, еще раз весело помахала исчезающим вдали последним вагонам.
   Когда она оглянулась, железнодорожника уже не было на перроне: скрываясь за приезжими, он быстро шел к будке.
   "Скорей... Скорей..." - мысленно подгоняла его Динка. По сердце ее вдруг екнуло и упало... В нескольких шагах от железнодорожника, небрежно помахивая пледом, шел тот самый "дачник". Сзади мягкой, кошачьей походкой, придерживая рукой большую, бьющую его по ногам шашку, следовал Петров. Динка бросилась вперед...
   - Дядечка! - отчаянно и весело вскрикнула она, обхватывая обеими руками чесучовый костюм "дачника". - Здравствуйте, дядечка!
   "Дачник" испуганно подпрыгнул и оглянулся.
   - В чем дело? - растерянно пробормотал он, силясь оторвать от себя девочку.
   Но она смотрела на него сияющими глазами и, крепко вцепившись в полы чесучового сюртука, весело повторяла:
   - Вы не узнали меня, дядя Мотя? А я вас узнала! Я сразу узнала! А вон моя мама! - Она со смехом тащила его назад и, путаясь в словах, радостно восклицала: - Здравствуйте, здравствуйте, тетя Мотя! Пойдемте к моей маме!..
   Удивленная публика, обходя их стороной, добродушно посмеивалась.
   - Тетя Мотя! Дядя Мотя! - путаясь, выкрикивала Динка, не давая "дачнику" оглянуться и бросая быстрые взгляды на будку, за которой исчезла фигура железнодорожника.
   - Тетя Мотя! Дядечка!..
   - Петров! - отчаянно заорал шпик, сжимая, как клещами, тонкие руки девочки. - Уберите от меня эту сумасшедшую!
   - Позвольте, позвольте, барышня... - затоптался возле них подбежавший Петров.
   Но до слуха Динки уже донесся знакомый ритм галопа.
   - Я обозналась... - жалобно сказала она, освобождая свои онемевшие руки и поднося их ко рту. На распухших запястьях в глубоко вдавленных ямках темнели синяки. - Я обозналась...
   Но ее никто не слушал.
   Сбежав вниз по тропинке, Петров и шпик уже стояли на проезжей дороге, беспокойно рыская глазами по сторонам.
   Динка подула на руки и, сморгнув выступившие на глаза слезы, не торопясь пошла к буфету, но Петров, запыхавшись, догнал ее.
   - Одну минуточку, барышня... Получилось маленькое недоразуменье-с... вкрадчиво сказал он. - Вот вы сейчас около поезда беседовали с одним человеком... Приезжим, так сказать...
   - Я ни с кем не беседовала, - прервала его Динка.
   Шпик, поднимаясь по тропинке, подозрительно прислушивался к ее словам, видимо не решаясь подойти ближе.
   - Беседовали-с... вот здесь, около поезда, - настойчиво повторил Петров. Может, конечно, это был ваш знакомый или родственник, а иначе неудобно такой приличной барышне беседовать с посторонними людьми...
   Он склонил голову набок и выжидающе смотрел на девочку.
   Динка наморщила лоб.
   - Какой-то человек спрашивал, где Рубижовка... Ну, я и сказала ему... припомнила она.
   - Вот-вот... Значит, Рубижовка... - оглядываясь на своего партнера, заторопился Петров. - А что он еще спрашивал?
   - Больше ничего.
   Динка решительно направилась к буфету.
   - Петров! Не теряйте времени! Бричку! - раздраженно крикнул шпик.
   - Сию секунду!
   Оба побежали к выходу.
   * * *
   Через минуту бричка, громыхая колесами, отъезжала от станции. Подпрыгивая на ухабах, она мчалась в противоположную сторону от хутора...
   Когда спины седоков исчезли за поворотом, Динка пошла домой. Она шла не спеша и часто оглядываясь по сторонам. Над дачным поселком уже сгущались сумерки. Где-то далеко, словно на самом краю неба, прокатился рокочущий гром. В душном воздухе стояла гнетущая тишина. Дачники торопливо закрывали окна. Внезапно наступила полная тьма... Динка сняла сандалии и, ощупывая босыми ногами проезжие колеи, осторожно вошла в лес... Гроза застала ее на полдороге. Яркая, колючая молния прорезала верхушки деревьев, налетевший порыв ветра с воем пронесся по кустам, близкий удар грома с силой расколол землю. За первыми каплями дождя хлынул освежающий ливень. Динка заткнула за пояс мокрые косы и, шлепая по лужам, побежала...
   Лес рушился, все вокруг трещало и падало, молния колючей проволокой заплетала небо. Белая матроска девочки то исчезала в густой темноте, то светлым пятнышком мелькала между деревьями, бесшумно двигаясь к теплому огоньку хутора.
   На аллее стояла встревоженная Мышка.
   Динка схватила ее за руку.
   - Где он?
   - Здесь, здесь... И Прима... Бежим скорей!
   Сестры бросились в дом.
   Глава пятьдесят первая
   ГЛАЗ ДРУГА ЗОРОК, УХО ЧУТКО...
   Может быть, все это случилось бы иначе, если бы Динка видела, что из толпы людей, стоящих у перрона, за ней внимательно и тревожно наблюдают четыре глаза.
   - Гляди, гляди... Это она... Горчица...
   - Встречает когой-то, - шептал Ухо, дергая за полу товарища. - Вишь, трется около железнодорожника. Знакомый, что ли, какой?
   - Не... Тут что-то другое. Вон отошла, а тот побег... Быстро пошел. А Петров за ним... - шныряя в толпе черными, как угольки, глазами, быстро определил положение Цыган.
   - Ага! За дичью кинулись. А это кто, с одеялкой через руку? Гляди, перемигнулся с Петровым. Ишь гад, легавый! - топчась рядом, волновался Ухо. Эй, слышь! Тут что-то неспроста! Гляди на Горчицу, гляди! Куда это она полетела? Летит, как птица, и руки растопырила!
   Мальчики осторожно продвинулись ближе. Со сходней до их слуха донесся веселый крик Динки: "Дядечка! Дядечка!.."
   Черные глаза Цыгана сузились.
   - Эй, стой! Какой же он ей дядечка? Послушаем, что дальше будет! Ишь ты! Тетя, дядя! Да она им дорогу загораживает! Ишь вцепилась в шпика!
   - Стой, Цыган! Ведь они ее толкают, сволочи! Пошли, Цыган, пошли на выручку, что ли! - чуть не плача, тащил товарища Ухо.
   - А я говорю, стой! Она знает, что делает! Она того, железнодорожника, спасает - понятно тебе? Мы ей все дело спортить можем!
   - Вон отцепилась, руку трет. Да я этой сволочи всю морду разобью! Пошли, Цыган!
   Цыган сверкнул на товарища глазами и больно сжал его локоть.
   - А я говорю, ни с места! Вишь, потеряли они след, Петров за ней бежит, спрашивает чего-то! Вон она рукой на Рубижовку машет! Понятно тебе? У ней, брат, смекалка что хошь сработает! Ну куда бы мы тут вдрапались? Может, догнать ее, спросить иль не надо?
   Советуясь меж собой, мальчики потеряли в толпе Динку, они видели только, как Петров и шпик "с одеялкой" сели в бричку и что есть силы погнали направо, к деревне Рубижовке.
   - А того она влево, на хутор послала, понял теперь? Видать, секретный человек... - объяснял товарищу Жук.
   Сильный порыв ветра и гром загнали их под крышу станции.
   - Ну, теперь где же она? Ведь гроза, молния... Неужели через лес побежала? - жалобным голосом спрашивал Ухо.
   - Чего побежала? Она верхом ездит, на лошади быстро... - обходя вместе с товарищем помещение вокзала и заглядывая во все уголки, говорил Жук.
   Гроза разбушевалась вовсю. Перрон опустел, на станции тоже было пустынно.
   - Переждем дождь да и пойдем домой, - сказал Цыган.
   - А она как? - спросил опять Ухо.
   - Да что она! Сделала свое представление да и домой! Ишь ты! Придумала ведь! "Дядечка, тетечка"! Мотя, что ли? Как она его окрестила? - расхохотался Жук.
   Ухо, бледно-зеленый от пережитого волнения, вяло улыбнулся.
   - Думаешь, легко ей было? Небось все поджилки дрожали. Девчонка все же...
   Цыган вдруг посмотрел в окно и дернул товарища. Сквозь стекло, между сбегающими ручьями воды, мелькнули две бегущие через пути фигуры. В одной, накрытой с головой мокрым пледом, мальчики узнали шпика; в другой, со звякающей шашкой на боку, - Петрова.
   - Сюда бегут. А ну, Ухо, приткнись к уголку, послушай, об чем они будут говорить, а я приметный, я сокроюсь, - быстро сказал Цыган.
   Ухо мгновенно уселся в угол скамьи, опустил на руку голову и, выпятив нижнюю губу, притворился крепко спящим.
   Шпик, чертыхаясь, встряхивал мокрый плед, не обращая. внимания на спящего мальчишку.
   - Черт знает что! Да если б не эта девчонка, то мы уже сейчас держали бы в руках драгоценный материал. Слушай, Петров! Видно, эта гроза на всю ночь. Сейчас уже двенадцатый час... Чтобы завтра чуть свет ты был у меня с бричкой! Дорогу на хутор знаешь?
   - Не бывал, ваше благородие! Ну, найдем, это за паном Песковским. Так, незначительный хуторишко, почти что в лесу. Найдем, не извольте беспокоиться! Там, ваше благородие, у них сосед есть, у господ Арсеньевых, значит. Так сегодня у меня был Матюшкин, подал жалобу, что этот сосед, Ефим Бессмертный, скрывает у себя солдата, а тот солдат на селе народ против войны получал. Так что, может, и солдата там прихватим! - вкрадчиво говорил Петров. - Матюшкин, он, ваше благородие, отблагодарит...
   - Ну-ну! Там посмотрим! Во всяком случае, этому субъекту некуда было деться, кроме хутора. И вообще, по моим сведениям, госпожа Арсеньева только что приехала из Самары, где ее муж отбывает наказание в крепости. Обыск может дать блестящие результаты. Только смотри, Петров, чтобы чуть свет бричка была готова!
   Сыщик надел на голову свой плед, Петров, угодливо подправляя бахрому пледа, уступил ему дорогу. Когда они оба вышли. Ухо протер глаза и кинулся искать Цыгана.
   Выслушав его сбивчивый рассказ, Цыган разулся, взял в руки ботинки и, поглядев на темное небо с разрезающей его надвое молнией, просто сказал:
   - Ну, я на хутор, а ты домой. Если что, будьте наготове с Пузырем. Погоди! - Он огляделся вокруг, расстегнул куртку и потрогал оттопыривающийся карман.
   - Не промокнет? - озабоченно спросил Ухо.
   - Нет, он в кобуре, - ответил Цыган.
   - Ты думаешь, пригодится? - испуганным шепотом спросил Ухо. До сих пор он знал, что Цыган носит револьвер для форса, но сейчас дело предстояло необычное, в него была замешана Горчица, а ради этой девчонки Цыган на многое пойдет.
   - Как думаешь? - снова тревожно зашептал Ухо. - Пригодится?
   - Кто знает... - важно ответил Цыган.
   - Цыган, слышь? Бери меня с собой, ведь вдвоем все сподручнее. Может, обождать их в лесу да и цокнуть обоих, а?
   - Да следовало б гадов... - задумчиво сказал Цыган, но тут же строго добавил: - Ну, это не нам решать, кого куда... Иди домой, Ухо, а я побегу!
   Дождь хлестал по голове и по плечам. Огни в поселке были погашены, по колеям дороги мчались глубокие, бурные ручьи, наверху гудели и путались провода, из леса доносился гул и треск, как будто там ломали деревья. Мальчики бросились в разные стороны: Ухо напрямик через поле. Цыган в лес.
   На хуторе никто не спал. Двери в доме были плотно закрыты, окна завешены. На столе горела лампа, а вокруг стола сидели взрослые с озабоченными, серьезными лицами. Выслушав рассказ Динки, вдоволь посмеялись, и, похвалив ее за находчивость, Марина вдруг сказала:
   - А все-таки, Ефим, надо подкормить Приму овсом и на всякий случай запрячь ее в бричку. Я, конечно, не думаю, что Петров и этот шпик решатся прийти сюда, но безопаснее для нашего приезжего сегодня же уехать в город.
   Ефим, который сидел одетый в плащ из брезента, так как только что собирался бежать на розыски Динки, покачал головой.
   - А я так думаю, что лучше ему переждать, потому как Петрова я знаю: уж он, мабуть, по всем станциям дал знать...
   Железнодорожник, повесив на спинку стула куртку, с удовольствием пил чай, прикусывая маленькими кусочками сахар. Очков на нем уже не было, и светло-голубые глаза его с удивлением и благодарностью разглядывали Динку.
   - Да... Вот так и скажу вашей Лине: хорошая дочка у вас, товарищ Лина, просто, можно сказать, головокружительная девица, - повторял он, время от времени прихлебывая чай. На общую тревогу он реагировал спокойными словами: Вы тут своих фараонов лучше знаете, так что решайте сами. А я как рекрут: куда надо, туда и поеду!
   Солдат, спустившийся с чердака по случаю грозы, смотрел на дело серьезно.
   - Собрались мы все тут, и неприятность хозяйке может быть из-за нас большая. Я нашего пристава знаю, он пройдоха большой руки, а за последнее время появился еще и шпик тут. Это, прямо сказать, недаром. Так что мое мнение, что надо ехать. Вот рассветет, и давай, Ефим, отвези товарища на Пущу-Водицу и меня заодно, освободим нашу хозяюшку...
   - Дело не во мне, конечно; до сих пор на хуторе было спокойно, - говорила Марина, - но у нас полный чемодан запрещенных брошюр. А теперь еще шрифт, который привез товарищ.
   Динка, уже переодетая в сухое платье, сонно моргала ресницами, но, желая слышать окончательное решение взрослых, не уходила спать.
   - Да, - протянул Ефим, вставая, - пойду запрягу Приму на всякий случай...
   Глава пятьдесят вторая
   ЧУДЕСА В РЕШЕТЕ
   Но Ефим не успел еще выйти, как Нерон грозно заворчал и вылез из-под стола. Все насторожились. Марина молча подала приезжему куртку и указала на окно.
   - В случае чего... там лошадь, уезжайте, - быстрым шепотом сказала она и, поглядев на солдата, гордо выпрямилась. - Ну, а вас, Ничипор Иванович, мы и тут спрячем!
   Нерон еще раз заворчал и, подняв уши, вильнул хвостом. На террасе послышалось шлепанье босых ног, и кто-то быстро застучал в дверь.
   - Откройте! Это я, Цыган!
   Динка сорвалась со стула и, опередив Ефима, широко распахнула дверь.
   - Жук! - ахнула она, втягивая в комнату запыхавшегося от быстрого бега, мокрого до нитки товарища.
   - Обыск у вас... чуть свет... Собирайте что надо, я отвезу к нам в лес... И людей давайте. Лучшего места нет. Запрягай Приму, дядя Ефим, - выговорив все это залпом, Жук отозвал в сторону Динку. - Ручаешься за этих людей? - на всякий случай спросил он. - Наше место тайное, разглашать его нельзя, сама знаешь...
   - Успокойся, Жук, и расскажи, в чем дело, - попросила Марина. - Мышка, налей ему горячего чаю!
   - Какой тут чай! - с укором сказал Жук и быстро-быстро, волнуясь и жестикулируя, рассказал все, что слышал от Уха. - Вот я и предлагаю: собирайте все и давайте людей. Пусть дядько Ефим поедет с нами. Он с Примой назад вернется, а люди ваши пока у нас перебудут, а там будет видно! - закончил он.
   - Мама! Скорей! Это самое лучшее, я же тебе рассказывала! Мышка! Собирай всё! Ефим, запрягай Приму!
   - Да, если так, то это лучший выход. Мышка! Помоги мне! - решилась Марина, поспешно выдвигая ящики и складывая в чемодан книги, брошюры Ленина, привезенные из Самары газеты и новые листовки.
   - А куда же ехать-то? - спросил Ефим и, не дождавшись ответа, вышел запрягать Приму.
   Через полчаса все было готово. Запряженная Прима лениво жевала овес. Дождь перестал, буря начинала утихать, но на небе еще блистали зигзаги молнии. Солдат с чувством пожал руку Марины.
   - Не забуду я вашей доброй души, - сказал он, залезая с помощью Цыгана в бричку; рядом сел железнодорожник, поставив в ногах Маринин чемодан, Цыган примостился спереди, Ефим, недоуменно покачивая головой, влез на облучок.
   - Куда хоть ехать-то? - спросил Ефим, собирая вожжи.
   - Ехать к хате Якова, в лес, понимаешь? Ну, туда, где скрипка играет! быстро пояснила ему Динка.
   Ефим остолбенело уставился на нее и уронил вожжи.
   - Ты что, шутки шутишь? Куда это к мертвяку ехать? Ну? - зашипел он на Динку.
   - Живо, живо! Светает! - торопил Жук.
   - Мама! Скажи сама Ефиму! Он ничего не понимает! - взмолилась Динка.
   Марина подошла к бричке:
   - Ефим! Эти ребята живут в хате Якова, музыканта, и на скрипке играет его сын Иоська! Поезжайте спокойно.
   Ефим покрутил головой и тронул лошадь.
   - Если встретим легавых, я соскочу и буду стрелять, а вы мчитесь без останову! В лесу около хаты прокукуйте три раза, там мои хлопцы! - объяснил Цыган сидящим в бричке. И чтобы увериться, что его поняли, Цыган быстро спросил: - Понятно, что я сказал?
   Солдат кивнул головой.
   - Понятно-то понятно, только это не в наших правилах - одного на дороге бросать, а другим тикать!
   Железнодорожник усмехнулся.
   - Ты бы сам так сделал? - спросил он.
   Цыган молчал.
   - Ну вот, то-то и оно, - просто закончил железнодорожник.
   Бурная ночь кончилась. На дороге блестели лужи. Прима шла с трудом: тяжелая бричка глубоко погружалась в размытые колеи и со скрипом вытаскивала колеса. Прима напрягала все силы. Ефим слез и, проваливаясь в ямы, шел рядом с бричкой. Цыган с тревогой смотрел вперед. Когда свернули в знакомый лес, Цыган вдруг засмеялся коротким счастливым смехом, и черные, как черешни, глаза его в утреннем свете глядели на сидящих перед ним взрослых людей с неподдельной детской радостью.
   - Тут нас уже не догнать! Сюда дороги никому нет! - Он тронул за плечо Ефима: - Ты, дядя Ефим, плохого не думай! Убили Якова и убили! Это особ статья! А на скрипке наш Иоська играл! Он и тебе сыграет, если хочешь!
   Ефим покрутил головой.
   - Со скрипкой - это ладно. Кто играл, тот пусть и играет, это дело не мое, а вот куда я людей везу, если там вся хата как решето? Ну?
   Цыган снова засмеялся.
   - А вот я вам и покажу чудеса в решете! - сказал он.
   Дорога в лесу, поросшая травой, была легче, и Прима пошла рысью. Ехали долго. Ефим молча встряхивал вожжами и с опаской поглядывал по сторонам.
   "Вот так и с Марьяной мы тогда ехали, и сам я, своими ушами, скрипку слышал, - мрачно думал Ефим. Теперь уж он не доверял и Цыгану. - Чистый черт, только рогов не хватает. И крученый такой же. И откуда его Динка знает? Сама-то девка шальная, она и с самим чертом подружится. А Марина, тоже доверилась ей... Ну куда я людей везу?"
   Когда меж деревьями забелела хата Якова, Ефим потихоньку перекрестился.
   На перекрестке Цыган остановил лошадь и, спрыгнув с брички, легонько свистнул. На свист из оврага выглянула мальчишеская голова, и, хватаясь за кустарник, вылез Пузырь. Склонив набок голову и оглядев одним глазом приезжих, он широко улыбнулся и, одернув курточку, вежливо сказал:
   - Здрасте вам!
   Появление Пузыря ободрило Ефима.
   - И ты здесь, силач? - спросил он, слезая с брички.
   - Мы все здесь! - ответил Пузырь и вопросительно посмотрел на Цыгана.
   - Веди! - коротко ответил Цыган и, указав на солдата, который с помощью Ефима выбирался из брички, добавил: - Снеси вот солдата. Только аккуратно, не поскользнись!
   Пузырь сгреб солдата в мокрой шинели и потащил его в овраг.
   Ефим, оглянувшись на лошадь, пошел за солдатом. Цыган помог железнодорожнику. В овраге Ефим вдруг заупрямился.
   - Это куда же вы нас тащите? - строго спросил он. - Тут, окромя старого колодца, никакого жилья нет!
   - Да ты что, дядька Ефим, мужик или баба? Сказано - иди за мной, ну и иди! - дерзко ответил ему Цыган, спускаясь в колодец.
   - Позвольте-ка, я первый, - сказал железнодорожник, но Ефим не дозволил и, чертыхаясь, полез за Цыганом.
   - Эй, Пузырь! Солдата вдвоем спустим! Поставь его пока! - крикнул из глубины колодца Цыган.
   В глаза неожиданно ударил яркий свет. Дверь была раскрыта, на пороге, с любопытством оглядывая приезжих, стоял Иоська.
   Ради гостей Ухо успел принарядить своего любимца в новый матросский костюмчик, и Иоська, со своими мягкими, расчесанными кудрями, такой ласковый и домашний, произвел на Ефима большее впечатление, чем внезапно открывшееся перед ним просторное и теплое жилье.
   - Иоська! Сыночек! - охнул Ефим и, подхватив мальчика, сел на табурет. Марьяна б моя тебя видела! Ведь она дура баба... Ох и дура баба! - гладя дрожащей рукой кудри мальчика и заглядывая ему в глаза, растерянно повторял Ефим.
   Иоська, прижавшись к его коленям, доверчиво смотрел ласковыми синими глазами.
   Тем временем Пузырь вместе с Цыганом осторожно спустили солдата.
   - Здрасте! Здрасте! - вежливо и радостно здоровались с гостями ребята.
   - А ну, стелите на стол скатерку! Варево есть? Давай, Ухо, тарелки! Располагайтесь, гости, кто как хочет! Сымайте мокрую одежу, вон на кровати целая гора сухого. Подай, Ухо! А вот умывальник, кто хочет руки обмыть! весело командовал Жук.
   Чувствовалось, что он гордится приехавшими к нему людьми и хочет показать им все в лучшем виде. Мальчишки засуетились, забегали.
   Иоська вытащил новое полотенце и, стоя около умывальника, держал его наготове.
   Железнодорожник снял мокрую куртку, спокойно выбрал из кучи одежи теплую рубаху и, присев на кровать, развел руками.
   - Экая благодать! Надо бы лучше, да нельзя! Ну и молодцы ребята! Много я на свете видел, а такого не видал!
   Солдат огляделся, снял шинель, вымыл руки и, присев к столу, вытащил расческу.
   - Ну, Ефим, - сказал он, - вот это житье! А как и что тут, пожалуй, сразу не разберешься!
   - Что и говорить! - крякнул Ефим. - У меня зараз в голове як в той пивной бочке!.. Однако хорошо тут сидеть, только я пойду! Надо до дому добираться, там одни женщины остались, не было б беды какой!
   - Поезжайте, дядя Ефим! Там уж, верно, эти гады наехали! - забеспокоился и Цыган. - Эй, Ухо! Дай-ка мешок с мукой, что мы вчера купили! Снеси на бричку! А вы, дядько Ефим, если спросят, где были, так скажите: по муку ездил! Понятно?
   - Все понятно. Только что же вы муку свою отдадите, голова ты садовая! - с улыбкой сказал Ефим, идя к двери.
   - Ничего, у нас еще есть! Мы с голоду не пропадем!
   - Ну, прощевайте, коли так! - пожимая всем руки, сказал Ефим и, остановившись на пороге, добавил: - А там, как Марина Леонидовна решит насчет вас, так и сделаем!
   - Ничего! Передайте, Ефим, спасибо ей! Да поезжайте скорей. Может, правда, там что неладно! - забеспокоился железнодорожник, поглядывая на внесенный в комнату чемодан Марины.
   Солдат привстал:
   - Низкий поклон от солдата передай, Ефим.
   Цыган вышел, уложил в бричку мешок. Ефим взял вожжи и подмигнул на хату Якова.
   - Ну, верно ты сказал, хлопец! Чудеса в решете, да и только! - Он похлопал Цыгана по плечу. - А как звать-то тебя добрым людям? То ты Цыган, то Жук! А?
   - Я - Жук! - сказал вдруг мальчуган и засмеялся: - Я был Цыган, а теперь Жук! Так и зови меня!