Страница:
Какую же деталь она упустила, черт возьми?..
Когда Сти уже собралась принять прохладный душ, в дверь постучали.
— Ну? — крикнула она.
— Семь часов, Кристина Николаевна, — раздался приятный женский голос кого-то из обслуги.
— Спасибо, встала уже.
— Я прошу прощения за назойливость, но звонил Борис. Просил срочно с ним связаться…
— Хорошо. Дайте помыться!
После душа она тщательно растёрлась лёгким полотенцем и, присев на край туалетного столика, сняла трубку.
— Слушаю, Кристина Николаевна, — бодро произнёс её личный секретарь.
— С Борисом соедини.
— Секунду…
— Алло, Кристина Николаевна?
— Нет, Санта-Клаус! Лапландия на связи!
— Что произошло ночью?..
Сти представила, как весело подпрыгивает авоська в руках учёного, и усмехнулась.
— Роберт мёртв.
— Знаю! Я уже был у него в особняке! Рысцов сообщил…
— Как он себя чувствует, кстати?
— Кто? Труп? — невинно осведомился Борис.
— Рысцов! — рявкнула она, переставая улыбаться. — Не время для шуточек!
— Ну… — протянул учёный. — Кажется, слегка расстроен. Вы же знаете, он у нас впечатлительный, хотя старается не подавать виду… Так что все-таки произошло? Валера толком ничего не объяснил.
— Новый флюк появился…
— Да это я знаю, — беспардонно перебил Борис. — Каким образом Роберт ласты отбросил?
— Хотел повлиять на «каплю» как сшиз, а та его двинула… Кажется, просто отразила энергию. Хотя Рысцов утверждает, что сама атаковала. Думаю — это бред.
— Угу… А почему «капля»?
На миг Сти растерялась.
— Даже не знаю… похожа на большую чёрную каплю…
— Понятно, — удручённо откликнулся учёный, словно напрочь потерял интерес к разговору. У него, видимо, опять внезапно поменялось настроение. — Что-нибудь ещё?
— Ещё? — Она задумалась. — Ах да… Ещё эта «капля» жрёт зажигалки. Все, кроме красной.
— Чего-о? Вы пьяны? Утро же… Какие зажигалки?
— Сам ты пьян! — злобно откликнулась Сти. — Рысцов там бросал зажигалки разноцветные… а она их засасывала. Слушай, я специалист, что ль?! Это твоя работа! Иди в эс и разбирайся!
— Я разберусь, обязательно разберусь… — печально ответил Борис. — Бедные, несчастные кенгуру…
Сти с яростью швырнула трубку через всю спальню.
Идиоты! Кругом сплошные придурки! И ведь приходится их терпеть! Ну почему так — всю жизнь?..
Надев темно-синие трусики и застегнув бюстгальтер, Сти заставила себя успокоиться. Низ живота сводило все круче.
— Всему виной не глупые люди, а месячные, — вслух произнесла она, ещё разок посмотрев на своё отражение в зеркале. — Темпалгином их мочить будем. И баста. Потому что эта докучливая боль мешает расти другой…
Сти развела руки широко в стороны и запрокинула голову, словно подставляя грудь невидимым лучам, падающим сверху… Нужно уметь быть снисходительной к слабым.
Она — регент непостижимой, но ещё малолетней силы, готовящейся взять Землю под своё покровительство. Ничего не бывает зря. Никогда. Это она поняла давно. История — лишь давно прописанная книга, которую мы вольны перевирать, как вздумается. Её содержание от этого не изменится. И скоро наступит время перевернуть страницу этой сакральной книги и увидеть, что дальше… Не зря безвестный научный сотрудник одного из российских НИИ открыл формулу С-волн, не зря под затесанными шаблонами сценариев и режиссуры возникло могучее С-пространство, не зря венгерский профессор Макушик выдвинул теорию о шизофрении во сне, не зря появились сшизы, не зря Борис открыл людям изнанку эса, не зря мир впал в хаос, не зря флюктуации возникают чаще и чаще… Все это — проявляющиеся стиматы на теле мученика, предвещающего наступление новой эпохи.
Эпохи снов…
В глубине души — там, куда сама она не каждый раз осмеливалась заглядывать, — вновь закопошилось нечто. Очень похожее на предчувствие сшиза в С-пространстве. Только наяву. Именно оно подсказывало Сти в трудные минуты, куда ступить, чтобы не сорваться в пропасть. И оно выбрало именно её для осуществления своей миссии в этом мятежном человеческом мире.
Иногда в такие моменты у Сти возникало подозрение, что она сошла с ума… Но незримое нечто было слишком реально. Слишком отчётливо пульсировало внизу живота. Оно зародилось в тот момент, когда Сти, поскользнувшись на застывшей лужице в тоннеле метрополитена, впервые попала в изнанку. И с тех пор это нечто жило в ней, готовое в любой момент разорвать призрачную плаценту.
Оно пребывало по ту сторону сомнений и оценок.
Это было семя эса…
— Спрашивает, когда получит свои деньги? — объяснил педерастического вида переводчик с аккуратным пробором на голове.
Сти отрешённо посмотрела в высокое арочное окно, за которым виднелась серая брусчатка Красной площади. Настырный тип, вынесла она резолюцию. Пусть катится ко всем чертям, без его протекции не пропадём.
— Скажи ему: пошёл вон, — обратилась она к переводчику.
— Так и передать? Дословно?
Сти индифферентно пожала плечами:
— Так и передай…
— Дефол! — немного сконфузившись, сказал переводчик. И виновато улыбнулся отвалившему нижнюю челюсть турку.
— Щёле… Щёк! — разъярённо выдавил Ибрахим Сунал, когда переварил неслыханное нахальство.
— Ругается, — прокомментировал переводчик. — Пока достаточно безобидно.
Тем временем турок выпучил глаза и прокричал, асинхронно взмахнув руками:
— Сени сенин шейтан дюньянла гебертеджем!
— Сам шайтан! — Сти задорно показала ему язык. — Что балакает?
— Грозится уничтожить вас, Кристина Николаевна, вместе с вашим поганым миром…
— Гнев приведёт тебя на тёмную сторону силы, — решительно обнаглев, сказала она Ибрахиму Суналу, пародируя интонацию учителя Йоды. И, смеясь, бросила педерастическому юноше: — Можешь не переводить…
Турок тем временем окончательно потерял контроль от подобной бесцеремонности. Он, грубо выкрикивая какую-то явно нелестную похабщину, двинулся на Сти, словно бык на матадора, виляющего голой задницей. Сунала никогда и никто ещё не осмеливался так оскорблять! Тем более женщина! В этот момент он готов был наплевать на дипломатические манеры и разорвать нечестивую стерву голыми руками…
Охранники молниеносно материализовались в зале для переговоров и попытались деликатно остановить разбушевавшегося гостя. Но турок лишь отмахнулся от них, как от назойливых насекомых.
— Проводите господина Ибрахима Сунала до посольства, — негромко приказала Сти. — И пусть проследят, чтобы он покинул пределы нашей страны в ближайшие двенадцать часов.
Секьюрити не решились перечить фаворитке президента. Да и не их это было дело, впрочем… Ребята в отутюженных костюмах крепко взяли матерящегося на чем свет стоит восточного мужа под руки и повели к дверям. Сопротивлялся он рьяно: лягался, извивался и даже, кажется, пару раз пытался укусить одного из охранников, время от Ёремени истошно орал: «Адти! Адти!..»
Когда возня в коридоре стихла, она повернулась к переводчику и хищно улыбнулась:
— Международные конфликты — последнее дело. Но чувство вседозволенности и безнаказанности у отдельных болванов нужно купировать на корню.
Парень лишь тактично кивнул. Он впервые работал с этой женщиной и пребывал в шоке, хотя, конечно же, не смел открыто демонстрировать этого. Ему не раз приходилось переводить дипломатические переговоры на высшем уровне, и в консульстве бывал, и даже одного известного шейха озвучивал, но.., такое он видел впервые. Даже самые невыдержанные политики не позволяли себе подобных выходок. Это колебалось между беспросветным невежеством и полным всевластием. Шатко…
— Ты педик? — неожиданно спросила Сти.
Переводчик не смог удержать сокращение мышц, расширяющих глаза.
— Простите?
— Я спрашиваю, ты педик?
— Мне… я…
Сти заразительно рассмеялась и похлопала его по плечу.
— Да ладно, не бери в голову. Трахайся на здоровье с кем хочешь! Лишь бы самого себя против шерсти не гладить!.. Знаешь, был бы ты лет на десять моложе, я пригласила бы тебя в свой будуар вечерком. Но ты уже большой мальчик, так что — не обессудь…
Кивком головы она отпустила вконец обескураженного молодого человека, присела на стул с высокой спинкой, обитой бежевым атласом, и подпёрла подбородок ладошкой. Помассировала ноготками верхнюю губу. Иногда прислугу нужно сбивать с толку. Обязательно. Чтобы она почувствовала иллюзию ослабленной уздечки. Мудрый хозяин всегда предпочтёт собственноручно запустить в среду подчинённых несколько сумасбродных баек про себя, прежде чем свита начнёт придумывать вульгарные анекдоты самостоятельно. Последнее — во сто крат опасней.
Осторожный стук в дверь отвлёк её от размышлений на тему педагогических приёмов дальновидного руководителя.
— Да.
Зашёл лощёный охранник.
— Кристина Николаевна, к вам Николай Савельевич. Впустить?
Сти вскочила с места словно ужаленная и, сжав губы, подошла к накачанному хлыщу. Мгновенно вспыхнувшее бешенство так и клокотало внутри. Но она ответила, не повышая голоса, и от этого сказанное прозвучало втрое страшней:
— Если ещё раз посмеешь остановить моего отца возле порога, я тебя расчленю и лично развезу остатки по всей Москве.
Секьюрити ничего не ответил. Лишь губы его слегка дрогнули, и галстук будто бы сам по себе стал ещё более выглаженным. Он, не произведя ни одного лишнего шороха, удалился. И через несколько секунд в зал, старчески покряхтывая, вошёл Николай Савельевич.
Сразу вкусно запахло сосной и клеем.
— Папа! Любимый мой! — Сти, как девчонка, бросилась к нему на шею, стискивая в объятиях. Жест получился неловким — она была почти на голову выше отца. — Я так соскучилась по тебе! Знаешь, что я придумала? Завтра устраиваю выходной! Поедем на дачу в Подмосковье! Только ты и я!
— Больно надо… — проворчал Николай Савельевич, чуть отстраняя дочь. — Делать там нечего. Говна-то…
— Да ладно тебе! — улыбнулась Сти, нежно погладив его по всклокоченным седым вихрам. — Там хорошо… Погуляем по зимнему лесу.
Старик невесело посмотрел на неё. Вздохнул:
— Немил мне здешний лес.
Повисла пауза. Сти знала, что отца уже не вернуть из прошлого. Он был счастлив там, в селе Тукшум Елховского района. Был счастлив, когда бегал босиком по пыльной деревенской улице, когда играл на гармошке в окружении молоденьких девчат, когда, обливаясь потом, бросал вилами сено на стога…
— Я так люблю тебя… — прошептала она, чувствуя, как слеза обжигает макияж на щеке.
Алёшка ворвался в зал прямо в дублёнке. Его лицо горело от мороза и бега.
— Кристина Николаевна, извините… Я на мобильник вам звонил — отключён… — затараторил он, восстанавливая дыхание.
Ещё немного и Сти придушила бы сосунка на месте. Он вовремя замахал руками и продолжил:
— Это срочно! Я только что узнал: на Алтуфьевском шоссе авария. Все движение парализовано! Там из-под асфальта появилась «капля»! С минуты на минуту по всем СМИ информация пойдёт…
Собрав всю выдержку, она выдавила:
— Я уже видела…
— Нет, вы не поняли! Это не в эсе! Это здесь! У нас, в Москве!
Забыв прикрыть рот, из которого так и не выскочило заготовленное ругательство, Сти непонимающе уставилась на пацана.
— 3… десь? — наконец промолвила она.
— Ага.
Николай Савельевич смущённо кашлянул и, переступив с ноги на ногу, сказал:
— У тебя много дел. Я вообще-то чего пришёл… Это… С днём рождения тебя… — Он протянул Сти изящную фигурку лебедя, покрытую лаком. Поднял на неё мутноватый от старости и древесной пыли взгляд и, печально вздохнув, добавил: — Дочка…
Вот про какую деталь она никак не могла вспомнить с утра. Сегодня же тридцать седьмой по счёту день её рождения…
КАДР ТРИНАДЦАТЫЙ
Когда Сти уже собралась принять прохладный душ, в дверь постучали.
— Ну? — крикнула она.
— Семь часов, Кристина Николаевна, — раздался приятный женский голос кого-то из обслуги.
— Спасибо, встала уже.
— Я прошу прощения за назойливость, но звонил Борис. Просил срочно с ним связаться…
— Хорошо. Дайте помыться!
После душа она тщательно растёрлась лёгким полотенцем и, присев на край туалетного столика, сняла трубку.
— Слушаю, Кристина Николаевна, — бодро произнёс её личный секретарь.
— С Борисом соедини.
— Секунду…
— Алло, Кристина Николаевна?
— Нет, Санта-Клаус! Лапландия на связи!
— Что произошло ночью?..
Сти представила, как весело подпрыгивает авоська в руках учёного, и усмехнулась.
— Роберт мёртв.
— Знаю! Я уже был у него в особняке! Рысцов сообщил…
— Как он себя чувствует, кстати?
— Кто? Труп? — невинно осведомился Борис.
— Рысцов! — рявкнула она, переставая улыбаться. — Не время для шуточек!
— Ну… — протянул учёный. — Кажется, слегка расстроен. Вы же знаете, он у нас впечатлительный, хотя старается не подавать виду… Так что все-таки произошло? Валера толком ничего не объяснил.
— Новый флюк появился…
— Да это я знаю, — беспардонно перебил Борис. — Каким образом Роберт ласты отбросил?
— Хотел повлиять на «каплю» как сшиз, а та его двинула… Кажется, просто отразила энергию. Хотя Рысцов утверждает, что сама атаковала. Думаю — это бред.
— Угу… А почему «капля»?
На миг Сти растерялась.
— Даже не знаю… похожа на большую чёрную каплю…
— Понятно, — удручённо откликнулся учёный, словно напрочь потерял интерес к разговору. У него, видимо, опять внезапно поменялось настроение. — Что-нибудь ещё?
— Ещё? — Она задумалась. — Ах да… Ещё эта «капля» жрёт зажигалки. Все, кроме красной.
— Чего-о? Вы пьяны? Утро же… Какие зажигалки?
— Сам ты пьян! — злобно откликнулась Сти. — Рысцов там бросал зажигалки разноцветные… а она их засасывала. Слушай, я специалист, что ль?! Это твоя работа! Иди в эс и разбирайся!
— Я разберусь, обязательно разберусь… — печально ответил Борис. — Бедные, несчастные кенгуру…
Сти с яростью швырнула трубку через всю спальню.
Идиоты! Кругом сплошные придурки! И ведь приходится их терпеть! Ну почему так — всю жизнь?..
Надев темно-синие трусики и застегнув бюстгальтер, Сти заставила себя успокоиться. Низ живота сводило все круче.
— Всему виной не глупые люди, а месячные, — вслух произнесла она, ещё разок посмотрев на своё отражение в зеркале. — Темпалгином их мочить будем. И баста. Потому что эта докучливая боль мешает расти другой…
Сти развела руки широко в стороны и запрокинула голову, словно подставляя грудь невидимым лучам, падающим сверху… Нужно уметь быть снисходительной к слабым.
Она — регент непостижимой, но ещё малолетней силы, готовящейся взять Землю под своё покровительство. Ничего не бывает зря. Никогда. Это она поняла давно. История — лишь давно прописанная книга, которую мы вольны перевирать, как вздумается. Её содержание от этого не изменится. И скоро наступит время перевернуть страницу этой сакральной книги и увидеть, что дальше… Не зря безвестный научный сотрудник одного из российских НИИ открыл формулу С-волн, не зря под затесанными шаблонами сценариев и режиссуры возникло могучее С-пространство, не зря венгерский профессор Макушик выдвинул теорию о шизофрении во сне, не зря появились сшизы, не зря Борис открыл людям изнанку эса, не зря мир впал в хаос, не зря флюктуации возникают чаще и чаще… Все это — проявляющиеся стиматы на теле мученика, предвещающего наступление новой эпохи.
Эпохи снов…
В глубине души — там, куда сама она не каждый раз осмеливалась заглядывать, — вновь закопошилось нечто. Очень похожее на предчувствие сшиза в С-пространстве. Только наяву. Именно оно подсказывало Сти в трудные минуты, куда ступить, чтобы не сорваться в пропасть. И оно выбрало именно её для осуществления своей миссии в этом мятежном человеческом мире.
Иногда в такие моменты у Сти возникало подозрение, что она сошла с ума… Но незримое нечто было слишком реально. Слишком отчётливо пульсировало внизу живота. Оно зародилось в тот момент, когда Сти, поскользнувшись на застывшей лужице в тоннеле метрополитена, впервые попала в изнанку. И с тех пор это нечто жило в ней, готовое в любой момент разорвать призрачную плаценту.
Оно пребывало по ту сторону сомнений и оценок.
Это было семя эса…
* * *
— Незаман беним пара алабилирмием? — сердито наморщив смуглый лоб, спросил Ибрахим Сунал — турок, владеющий несколькими богатыми месторождениями нефти на Ближнем Востоке.— Спрашивает, когда получит свои деньги? — объяснил педерастического вида переводчик с аккуратным пробором на голове.
Сти отрешённо посмотрела в высокое арочное окно, за которым виднелась серая брусчатка Красной площади. Настырный тип, вынесла она резолюцию. Пусть катится ко всем чертям, без его протекции не пропадём.
— Скажи ему: пошёл вон, — обратилась она к переводчику.
— Так и передать? Дословно?
Сти индифферентно пожала плечами:
— Так и передай…
— Дефол! — немного сконфузившись, сказал переводчик. И виновато улыбнулся отвалившему нижнюю челюсть турку.
— Щёле… Щёк! — разъярённо выдавил Ибрахим Сунал, когда переварил неслыханное нахальство.
— Ругается, — прокомментировал переводчик. — Пока достаточно безобидно.
Тем временем турок выпучил глаза и прокричал, асинхронно взмахнув руками:
— Сени сенин шейтан дюньянла гебертеджем!
— Сам шайтан! — Сти задорно показала ему язык. — Что балакает?
— Грозится уничтожить вас, Кристина Николаевна, вместе с вашим поганым миром…
— Гнев приведёт тебя на тёмную сторону силы, — решительно обнаглев, сказала она Ибрахиму Суналу, пародируя интонацию учителя Йоды. И, смеясь, бросила педерастическому юноше: — Можешь не переводить…
Турок тем временем окончательно потерял контроль от подобной бесцеремонности. Он, грубо выкрикивая какую-то явно нелестную похабщину, двинулся на Сти, словно бык на матадора, виляющего голой задницей. Сунала никогда и никто ещё не осмеливался так оскорблять! Тем более женщина! В этот момент он готов был наплевать на дипломатические манеры и разорвать нечестивую стерву голыми руками…
Охранники молниеносно материализовались в зале для переговоров и попытались деликатно остановить разбушевавшегося гостя. Но турок лишь отмахнулся от них, как от назойливых насекомых.
— Проводите господина Ибрахима Сунала до посольства, — негромко приказала Сти. — И пусть проследят, чтобы он покинул пределы нашей страны в ближайшие двенадцать часов.
Секьюрити не решились перечить фаворитке президента. Да и не их это было дело, впрочем… Ребята в отутюженных костюмах крепко взяли матерящегося на чем свет стоит восточного мужа под руки и повели к дверям. Сопротивлялся он рьяно: лягался, извивался и даже, кажется, пару раз пытался укусить одного из охранников, время от Ёремени истошно орал: «Адти! Адти!..»
Когда возня в коридоре стихла, она повернулась к переводчику и хищно улыбнулась:
— Международные конфликты — последнее дело. Но чувство вседозволенности и безнаказанности у отдельных болванов нужно купировать на корню.
Парень лишь тактично кивнул. Он впервые работал с этой женщиной и пребывал в шоке, хотя, конечно же, не смел открыто демонстрировать этого. Ему не раз приходилось переводить дипломатические переговоры на высшем уровне, и в консульстве бывал, и даже одного известного шейха озвучивал, но.., такое он видел впервые. Даже самые невыдержанные политики не позволяли себе подобных выходок. Это колебалось между беспросветным невежеством и полным всевластием. Шатко…
— Ты педик? — неожиданно спросила Сти.
Переводчик не смог удержать сокращение мышц, расширяющих глаза.
— Простите?
— Я спрашиваю, ты педик?
— Мне… я…
Сти заразительно рассмеялась и похлопала его по плечу.
— Да ладно, не бери в голову. Трахайся на здоровье с кем хочешь! Лишь бы самого себя против шерсти не гладить!.. Знаешь, был бы ты лет на десять моложе, я пригласила бы тебя в свой будуар вечерком. Но ты уже большой мальчик, так что — не обессудь…
Кивком головы она отпустила вконец обескураженного молодого человека, присела на стул с высокой спинкой, обитой бежевым атласом, и подпёрла подбородок ладошкой. Помассировала ноготками верхнюю губу. Иногда прислугу нужно сбивать с толку. Обязательно. Чтобы она почувствовала иллюзию ослабленной уздечки. Мудрый хозяин всегда предпочтёт собственноручно запустить в среду подчинённых несколько сумасбродных баек про себя, прежде чем свита начнёт придумывать вульгарные анекдоты самостоятельно. Последнее — во сто крат опасней.
Осторожный стук в дверь отвлёк её от размышлений на тему педагогических приёмов дальновидного руководителя.
— Да.
Зашёл лощёный охранник.
— Кристина Николаевна, к вам Николай Савельевич. Впустить?
Сти вскочила с места словно ужаленная и, сжав губы, подошла к накачанному хлыщу. Мгновенно вспыхнувшее бешенство так и клокотало внутри. Но она ответила, не повышая голоса, и от этого сказанное прозвучало втрое страшней:
— Если ещё раз посмеешь остановить моего отца возле порога, я тебя расчленю и лично развезу остатки по всей Москве.
Секьюрити ничего не ответил. Лишь губы его слегка дрогнули, и галстук будто бы сам по себе стал ещё более выглаженным. Он, не произведя ни одного лишнего шороха, удалился. И через несколько секунд в зал, старчески покряхтывая, вошёл Николай Савельевич.
Сразу вкусно запахло сосной и клеем.
— Папа! Любимый мой! — Сти, как девчонка, бросилась к нему на шею, стискивая в объятиях. Жест получился неловким — она была почти на голову выше отца. — Я так соскучилась по тебе! Знаешь, что я придумала? Завтра устраиваю выходной! Поедем на дачу в Подмосковье! Только ты и я!
— Больно надо… — проворчал Николай Савельевич, чуть отстраняя дочь. — Делать там нечего. Говна-то…
— Да ладно тебе! — улыбнулась Сти, нежно погладив его по всклокоченным седым вихрам. — Там хорошо… Погуляем по зимнему лесу.
Старик невесело посмотрел на неё. Вздохнул:
— Немил мне здешний лес.
Повисла пауза. Сти знала, что отца уже не вернуть из прошлого. Он был счастлив там, в селе Тукшум Елховского района. Был счастлив, когда бегал босиком по пыльной деревенской улице, когда играл на гармошке в окружении молоденьких девчат, когда, обливаясь потом, бросал вилами сено на стога…
— Я так люблю тебя… — прошептала она, чувствуя, как слеза обжигает макияж на щеке.
Алёшка ворвался в зал прямо в дублёнке. Его лицо горело от мороза и бега.
— Кристина Николаевна, извините… Я на мобильник вам звонил — отключён… — затараторил он, восстанавливая дыхание.
Ещё немного и Сти придушила бы сосунка на месте. Он вовремя замахал руками и продолжил:
— Это срочно! Я только что узнал: на Алтуфьевском шоссе авария. Все движение парализовано! Там из-под асфальта появилась «капля»! С минуты на минуту по всем СМИ информация пойдёт…
Собрав всю выдержку, она выдавила:
— Я уже видела…
— Нет, вы не поняли! Это не в эсе! Это здесь! У нас, в Москве!
Забыв прикрыть рот, из которого так и не выскочило заготовленное ругательство, Сти непонимающе уставилась на пацана.
— 3… десь? — наконец промолвила она.
— Ага.
Николай Савельевич смущённо кашлянул и, переступив с ноги на ногу, сказал:
— У тебя много дел. Я вообще-то чего пришёл… Это… С днём рождения тебя… — Он протянул Сти изящную фигурку лебедя, покрытую лаком. Поднял на неё мутноватый от старости и древесной пыли взгляд и, печально вздохнув, добавил: — Дочка…
Вот про какую деталь она никак не могла вспомнить с утра. Сегодня же тридцать седьмой по счёту день её рождения…
КАДР ТРИНАДЦАТЫЙ
Мелки на траве
Паскуда…
Сочетание этих семи букв будто прилипло к языку, въелось в его слюнявую плоть. Есть такие слова, которые достаточно произнести один раз и потом они ещё долго будут прыгать в полости рта, отражаясь от нёба, альвеол, дёсен, зубов. И в конце концов — намертво прилипнут к языку.
Очнулся Рысцов в комнате, которая хоть и была шикарно обставлена, но содержала в самой атмосфере душок казёнщины. Стало быть — какой-то отель… Продрав глаза, он схватился за голову, чтобы та не разлетелась на кусочки от похмельных спазмов, и сел на кровати. Застонал.
Вчерашний вечер Валера помнил эпизодами.
С Кристиной он разругался в хлам. Сразу после возвращения из Аргентины, где был с дипломатическим визитом, напился вдрызг, позвонил ей, наговорил кучу гадостей, а под занавес крикнул: «Паскуда!» — и бросил трубку… Бахнул ещё стакан и отключился прямо в машине. Ай молодца! Куда его затем повезли, кстати?.. Кажется, на Алтуфьевское…
Рысцов прекратил сдавливать череп и уставился на собственные ноги, вспоминая цепочку событий. Брюки он снял, а вот расшнуровать туфли не потрудился… Точно! Там, под эстакадой, по словам Алёшки, появилась «капля». Точно такая же, как в эсе. Эта капля и переполнила его, Рысцова, чашу терпения. Наваждение какое-то…
Последние несколько недель он провёл словно накачанный наркотиками. Проект «Изнанка», идейный раскол во всем мире, сбрендившая Больбинская, возомнившая себя сталкером между человечеством и эсом… Кажется, что-то в этом роде она вчера сказала, прежде чем Валера сорвался… Совсем свихнулась, ослепла от власти.
Что же было дальше? Как он в отёле оказался?..
Рысцов слез с кровати, стараясь не делать резких движений, от которых в мозг втыкались невидимые спицы и начинали вязать из воспалённых извилин рукавички. Наваждение… Что-то с ним произошло. Иначе зачем бы он принялся помогать Кристине? Ведь он действовал, словно зомби, и был убеждён в своей правоте… какие-то бесконечные переговоры, поездки по всему миру, контроль за установками в эсе… Гипноз? Психокодирование?.. Бессмыслица какая-то…
…отходит от охраны. Неуютно. Улочка узкая, освещённая одним подвесным фонарём. До угла — метра четыре. Если неожиданно рвануться — можно успеть…
Валера остановился посреди комнаты. Аккуратно потёр виски. Это похоже на его воспоминания…
…так и не понял, зачем приехал именно сюда. Мутит. Официант что-то лепечет и вдруг бросается на пол, роняя поднос. Кофе небрежной волной застывает в воздухе…
Зажмурившись до плывущих цветных пятнышек, Рысцов тряхнул головой. Взвыл от боли и упал на колени, утыкаясь лбом в ворсистый ковёр. Все перепуталось. Он не мог отличить — где в последние дни кончался сон и начиналась реальность. Напрягся. Дополз до валяющегося возле кресла пиджака и похлопал по карманам. Извлёк мобильник, набрал номер Бориса. Телефон не отреагировал… Его номер отключили. Что ж, отрицательный результат — тоже результат.
Валера поднялся. Снял трубку стационарного аппарата.
— Слушаю, — отозвался вежливый голос портье через некоторое время.
— Нет, ничего. Спасибо, — хрипло ответил Рысцов, возвращая трубку на место.
Вышел в коридор. Подходя к двери ванной комнаты, он с внутренней усмешкой подумал, что не удивится, если там сейчас лежит труп какой-нибудь шлюхи. Включил свет и замер на пороге.
В одном он оказался прав. Труп имелся.
Только не шлюхи. И не один…
— О господи… — прошептал Валера, медленно пятясь назад и упираясь спиной в стенку.
Весь санузел был завален телами. Штук пять, не меньше! Мужчины. В костюмах. Кафельного пола видно не было — только тёмная запёкшаяся кровь. В ванной — тоже кровь. На стенах и зеркале — кровь…
Сердце у Рысцова затрепыхалось через раз. Остатки хмеля унесло безвозвратно. Грудь сжалась, воздуха стало не хватать. Все тело забилось крупной дрожью… Наваждение?.. Ой, вряд ли.
Он сжал губы и напряг горло, чтобы не стошнило. Пустил воду, набрал пригоршню и брызнул на лицо одного из мёртвых мужчин. Повторил процедуру ещё раз. И ещё… Когда корка крови немного сошла, он его узнал. Саша… кажется, его звали Саша.
Один из его, Рысцова, личных охранников.
Стараясь не паниковать, Валера снял дрожащими пальцами с крючка более-менее чистое полотенце и принялся обтирать ручки, краны, косяки — все, где могли остаться его отпечатки. Через минуту он бросил полотенце и захрипел в отчаянии. Бесполезно — всего не стереть…
Нужно бежать. Сначала бежать, а потом разбираться — что к чему. Иначе может произойти ещё какая-нибудь срань. Неважно — какая…
— Да, да, да… это очень здравая мысль, — вслух проговорил Рысцов, не узнавая собственного голоса.
Что же здесь произошло?.. Нет. Не думать. Все после. Сперва — бежать. А куда? Неважно, главное — бежать. Может, найти Кристину? Странно, почему она до сих пор сама с ним не связалась?.. Ах да, он же вчера послал её подальше… Но она в любом случае должна была отслеживать его местонахождение, поддерживать контакт с его охраной, часть которой сейчас… молчаливо принимала ванну… Значит… значит, она не знает, где он теперь находится. Это очень хорошо. Это просто замечательно. С ним что-то происходит, и пока он не разберётся — что именно, нельзя никому доверять. Борис? Алёшка? Леонид?.. Ни в коем случае! Сдадут в пять минут.
Валера вернулся в комнату и быстро оделся. Пригладил мятые брюки. Расчёска ходила в пальцах ходуном, пока он пытался привести в относительный порядок волосы…
Кто их убил? Они же профессионалы высочайшего класса, бойцы. Значит, не он. Отставному менту такое не под силу. Значит… Ничего ни хрена это не значит! Рысцов сейчас чувствовал себя так, будто проснулся после летаргического сна, во время которого его телом управлял кто-то другой. Поэтому он не решался верить пока даже себе самому — вдруг этот другой притаился где-то в подсознании и все ещё выжидает подходящего момента, чтобы вновь ворваться в его разум? Наваждение, наваждение, наваждение… Это эс! Это его сучьи проделки!
Флюки, дежа вю, наркотические галлюцинации…
Валера выронил расчёску и закрыл лицо руками. Господи, он ведь толком не знает, что вокруг. Мир превращается в кошмарную фата-моргану… День за днём, ночь за ночью — все туже его стягивают кольца эса. «Капля» уже появилась в реальной Москве. Или… не в реальной?.. За те недели, которые Рысцов работал на Больбинскую, он как-то незаметно для себя перестал разграничивать деятельность в эсе и настоящую жизнь.
Валера резко отнял ладони от лица и повернулся. С-визора над кроватью не было. Значит, либо он, Рысцов, сейчас в С-пространстве, либо это просто номер отеля, не включающий данную услугу. Нужно проверить… Стоп! Он звонил портье, а в эсе никакой вид электронных и аналоговых коммуникаций не работает априори. Стало быть…
Реальность.
Бежать. Куда угодно, подальше отсюда. Подальше от Кристины. Подальше от эса…
— Валерий Степанович, — окликнул его солидный пожилой портье. Валера вздрогнул и обернулся. — Ключ, пожалуйста.
— Да… Да, конечно, совсем забыл, — криво улыбнулся он, протягивая ключ от номера. Его здесь знают, но сам он не помнит, что это за гостиница… Наваждение.
— Господин Рысцов, с вами все в порядке? — участливо поинтересовался портье.
— Непременно, — невпопад брякнул Валера. — То есть… я хотел сказать — однозначно. Просто небольшие неурядицы с… работой… знаете ли…
— Понимаю, — важно проговорил портье, поправляя форменную шапочку. — Вчера вы слегка… м-м… устали. Начальник охраны сказал, чтобы вас не беспокоили. Правда, он так и не спустился обратно в холл. Все ещё наверху?
Рысцов сглотнул, глядя, как портье степенно перелистывает журнал учёта. Просипел:
— Да. Наверху.
— С вами точно все в порядке?
— Однозначно…
— Приятного дня, господин Рысцов.
— И вам…
Валера на негнущихся ногах покинул холл, проходя в открытую учтивым швейцаром дверь.
Черт подери! Он же только что сдал ключ… Как начальник охраны в таком случае может оставаться наверху?.. Бежать. Скорее!
Его машина стояла напротив выхода, на VIP-парковке. Автомобили сопровождения были там же. Резко отвернувшись и прикрыв лицо воротником плаща, Рысцов зашагал в сторону по мёрзлому тротуару. Глянул на часы — половина двенадцатого дня. Куда идти? Где можно укрыться и обдумать сложившееся положение? Каличенко? Нет. Слишком заметно. Шуров? Тоже отпадает: Артём, скорее всего, сейчас где-нибудь за бугром с Петровским и Мелкумовой. А даже если нет, то после истории бегства в Гуамском ущелье и… вообще бегства… Шуров вряд ли будет рад старому приятелю. Черт возьми! Будь ты проклята, Кристина! Сука! Все из-за тебя, ведьма! Он ведь ни разу не позвонил своим бывшим коллегам за все это время, не поинтересовался — как они? Понёсся на волне неожиданной власти и вседозволенности, не глядя вокруг! Не глядя вниз! А волна поднималась все выше по мере стремительного приближения к берегу… И вмиг размазала его по скалам.
Нужно немного успокоиться. Отойти от наваждения, переждать. Но где?
Улететь куда-нибудь? Нет, не пойдёт. Больбинская могла аннулировать его дипломатический паспорт и дать установку на фэйсконтроль по столичным аэропортам. Тем более там на терминалах биометрика стоит, а уж рисунок его радужки в базе данных точно есть… Стоп, стоп, стоп. А почему обязательно лететь? Можно и поехать. На машине опасно — опять же неизвестно, вдруг Кристина сообщила на КПП, контролирующие въезд и выезд в Москву. Но существуют ещё и поезда.
На вокзалах контроль не такой уж тщательный — если повезёт, он проскочит… Взять билет куда-нибудь подальше и ехать себе спокойно. За время работы координатором проектов в эсе он не так уж часто светился перед телекамерами, так что рожу узнавать вроде бы не должны. Решено. На вокзал. Какой бы выбрать?.. Пусть будет Казанский — он испокон веков самый грязный и людный. Можно, конечно, ещё на Киевский податься, но там ментов всегда было больше. В пользу Казанского говорил и ещё один фактор: по этому направлению, в незаметной деревеньке возле городка Сасово, был… Но об этом он пока не хотел даже думать.
Рысцов огляделся. Район оказался незнакомый; на ближайшем доме место, где было положено висеть табличке с названием улицы, пустовало. На кирпичной стене виднелся только более светлый по тону прямоугольник. Содрал кто-то для домашней коллекции, наверно…
Вытянув руку, он поймал частника на жёлтом «фольксвагене». Броско, даже вызывающе. Ну и отлично, хорошо спрятано то, что лежит на самом видном месте.
— До Казанского…
— Сколько? — спросил молодой парень с кудрявой причёской в стиле 80-х годов прошлого века, приглушив музыку.
— Сколько в тебя влезет? — вопросом ответил Рысцов.
— Ну-у… сейчас все Садовое перекрыто, что-то случилось у них там на севере… А зачем центр-то перекрывать?.. Поэтому придётся двориками… — промычал поклонник регги. — Короче, дяденька, с учётом обстоятельств в меня влезет евро пятьдесят. Никак не меньше.
— Ты обкурился, что ль? — оторопел от такой наглости Валера.
— А ты ментос, что ль?.. И вообще, дяденька, ты за МКАД, между прочим. И не близко…
Вот дьявол, этого ещё не хватало. Сейчас как тормознут их на блокпосту… Может, лучше сразу рвануть в обратную сторону — от Москвы? Хорошо бы, Только чтобы скрываться, нужны деньги, а наличных у него при себе мало. Через банкомат, скорее всего, наполнить кошелёк не получится: счета на кредитках наверняка уже закрыты Кристиной. Так что остаётся только один непримечательный банк, в котором через знакомого кассира он за хорошие комиссионные отложил неделю назад приличную сумму. На всякий, как говорится. Вот теперь и настал этот самый «всякий»…
— Давай так, я тебе плачу тридцатку, но мы заезжаем на Сущевский Вал?
После короткого препирания парень согласился на сорок евро, открыл дверь и впустил Валеру в салон. — Любишь регги? — вопросил он, трогаясь.
— Терпеть не могу, — искренне ответил Рысцов.
— Ну ничего, мой брательник тоже сначала не любил, — успокоил его восьмидесятник, врубая музыку на полную. И проорал в самое ухо: — А потом привык…
Плюс был один: на въезде в Москву такого хиппующего придурка не остановили.
Рассовав тугие пачки по внутренним карманам плаща, он снова уселся в машину и, пообещав восьмидесятнику червонец сверх оговорённого, попросил по пути к вокзалу не врубать музыку.
Выходя возле Комсомольской площади и рассчитываясь, Рысцов заметил, как метрах в тридцати позади жёлтого «Фольксвагена» припарковалась пожилая «Тойота» с тонированными стёклами. Из неё никто не вышел. Неужели пасут?.. Перед глазами возник забрызганный кровью санузел в отёле…
Да нет, паранойя, подумал Валера, стараясь успокоиться. Но внутри уже вновь навязчиво заклокотала паника. Он обронил что-то невразумительное, прощаясь с кудлатым поклонником регги, и неторопливо зашагал к середине тротуара, теряясь в нагруженной баулами и пакетами толпе. Ненароком оглянулся и заметил, как двери «Тойоты» открываются. Тут терпению пришёл конец, и Рысцов дал волю ногам, которые тут же понесли его прочь со скоростью призёра Олимпийских игр по спортивной ходьбе…
Сочетание этих семи букв будто прилипло к языку, въелось в его слюнявую плоть. Есть такие слова, которые достаточно произнести один раз и потом они ещё долго будут прыгать в полости рта, отражаясь от нёба, альвеол, дёсен, зубов. И в конце концов — намертво прилипнут к языку.
Очнулся Рысцов в комнате, которая хоть и была шикарно обставлена, но содержала в самой атмосфере душок казёнщины. Стало быть — какой-то отель… Продрав глаза, он схватился за голову, чтобы та не разлетелась на кусочки от похмельных спазмов, и сел на кровати. Застонал.
Вчерашний вечер Валера помнил эпизодами.
С Кристиной он разругался в хлам. Сразу после возвращения из Аргентины, где был с дипломатическим визитом, напился вдрызг, позвонил ей, наговорил кучу гадостей, а под занавес крикнул: «Паскуда!» — и бросил трубку… Бахнул ещё стакан и отключился прямо в машине. Ай молодца! Куда его затем повезли, кстати?.. Кажется, на Алтуфьевское…
Рысцов прекратил сдавливать череп и уставился на собственные ноги, вспоминая цепочку событий. Брюки он снял, а вот расшнуровать туфли не потрудился… Точно! Там, под эстакадой, по словам Алёшки, появилась «капля». Точно такая же, как в эсе. Эта капля и переполнила его, Рысцова, чашу терпения. Наваждение какое-то…
Последние несколько недель он провёл словно накачанный наркотиками. Проект «Изнанка», идейный раскол во всем мире, сбрендившая Больбинская, возомнившая себя сталкером между человечеством и эсом… Кажется, что-то в этом роде она вчера сказала, прежде чем Валера сорвался… Совсем свихнулась, ослепла от власти.
Что же было дальше? Как он в отёле оказался?..
Рысцов слез с кровати, стараясь не делать резких движений, от которых в мозг втыкались невидимые спицы и начинали вязать из воспалённых извилин рукавички. Наваждение… Что-то с ним произошло. Иначе зачем бы он принялся помогать Кристине? Ведь он действовал, словно зомби, и был убеждён в своей правоте… какие-то бесконечные переговоры, поездки по всему миру, контроль за установками в эсе… Гипноз? Психокодирование?.. Бессмыслица какая-то…
…отходит от охраны. Неуютно. Улочка узкая, освещённая одним подвесным фонарём. До угла — метра четыре. Если неожиданно рвануться — можно успеть…
Валера остановился посреди комнаты. Аккуратно потёр виски. Это похоже на его воспоминания…
…так и не понял, зачем приехал именно сюда. Мутит. Официант что-то лепечет и вдруг бросается на пол, роняя поднос. Кофе небрежной волной застывает в воздухе…
Зажмурившись до плывущих цветных пятнышек, Рысцов тряхнул головой. Взвыл от боли и упал на колени, утыкаясь лбом в ворсистый ковёр. Все перепуталось. Он не мог отличить — где в последние дни кончался сон и начиналась реальность. Напрягся. Дополз до валяющегося возле кресла пиджака и похлопал по карманам. Извлёк мобильник, набрал номер Бориса. Телефон не отреагировал… Его номер отключили. Что ж, отрицательный результат — тоже результат.
Валера поднялся. Снял трубку стационарного аппарата.
— Слушаю, — отозвался вежливый голос портье через некоторое время.
— Нет, ничего. Спасибо, — хрипло ответил Рысцов, возвращая трубку на место.
Вышел в коридор. Подходя к двери ванной комнаты, он с внутренней усмешкой подумал, что не удивится, если там сейчас лежит труп какой-нибудь шлюхи. Включил свет и замер на пороге.
В одном он оказался прав. Труп имелся.
Только не шлюхи. И не один…
— О господи… — прошептал Валера, медленно пятясь назад и упираясь спиной в стенку.
Весь санузел был завален телами. Штук пять, не меньше! Мужчины. В костюмах. Кафельного пола видно не было — только тёмная запёкшаяся кровь. В ванной — тоже кровь. На стенах и зеркале — кровь…
Сердце у Рысцова затрепыхалось через раз. Остатки хмеля унесло безвозвратно. Грудь сжалась, воздуха стало не хватать. Все тело забилось крупной дрожью… Наваждение?.. Ой, вряд ли.
Он сжал губы и напряг горло, чтобы не стошнило. Пустил воду, набрал пригоршню и брызнул на лицо одного из мёртвых мужчин. Повторил процедуру ещё раз. И ещё… Когда корка крови немного сошла, он его узнал. Саша… кажется, его звали Саша.
Один из его, Рысцова, личных охранников.
Стараясь не паниковать, Валера снял дрожащими пальцами с крючка более-менее чистое полотенце и принялся обтирать ручки, краны, косяки — все, где могли остаться его отпечатки. Через минуту он бросил полотенце и захрипел в отчаянии. Бесполезно — всего не стереть…
Нужно бежать. Сначала бежать, а потом разбираться — что к чему. Иначе может произойти ещё какая-нибудь срань. Неважно — какая…
— Да, да, да… это очень здравая мысль, — вслух проговорил Рысцов, не узнавая собственного голоса.
Что же здесь произошло?.. Нет. Не думать. Все после. Сперва — бежать. А куда? Неважно, главное — бежать. Может, найти Кристину? Странно, почему она до сих пор сама с ним не связалась?.. Ах да, он же вчера послал её подальше… Но она в любом случае должна была отслеживать его местонахождение, поддерживать контакт с его охраной, часть которой сейчас… молчаливо принимала ванну… Значит… значит, она не знает, где он теперь находится. Это очень хорошо. Это просто замечательно. С ним что-то происходит, и пока он не разберётся — что именно, нельзя никому доверять. Борис? Алёшка? Леонид?.. Ни в коем случае! Сдадут в пять минут.
Валера вернулся в комнату и быстро оделся. Пригладил мятые брюки. Расчёска ходила в пальцах ходуном, пока он пытался привести в относительный порядок волосы…
Кто их убил? Они же профессионалы высочайшего класса, бойцы. Значит, не он. Отставному менту такое не под силу. Значит… Ничего ни хрена это не значит! Рысцов сейчас чувствовал себя так, будто проснулся после летаргического сна, во время которого его телом управлял кто-то другой. Поэтому он не решался верить пока даже себе самому — вдруг этот другой притаился где-то в подсознании и все ещё выжидает подходящего момента, чтобы вновь ворваться в его разум? Наваждение, наваждение, наваждение… Это эс! Это его сучьи проделки!
Флюки, дежа вю, наркотические галлюцинации…
Валера выронил расчёску и закрыл лицо руками. Господи, он ведь толком не знает, что вокруг. Мир превращается в кошмарную фата-моргану… День за днём, ночь за ночью — все туже его стягивают кольца эса. «Капля» уже появилась в реальной Москве. Или… не в реальной?.. За те недели, которые Рысцов работал на Больбинскую, он как-то незаметно для себя перестал разграничивать деятельность в эсе и настоящую жизнь.
Валера резко отнял ладони от лица и повернулся. С-визора над кроватью не было. Значит, либо он, Рысцов, сейчас в С-пространстве, либо это просто номер отеля, не включающий данную услугу. Нужно проверить… Стоп! Он звонил портье, а в эсе никакой вид электронных и аналоговых коммуникаций не работает априори. Стало быть…
Реальность.
Бежать. Куда угодно, подальше отсюда. Подальше от Кристины. Подальше от эса…
* * *
«Может, к Панкратовой? — подумал Рысцов, проходя мимо ресепшина. — Нет, она, наверное, ненавидит меня после всей этой истории с Больбинской…»— Валерий Степанович, — окликнул его солидный пожилой портье. Валера вздрогнул и обернулся. — Ключ, пожалуйста.
— Да… Да, конечно, совсем забыл, — криво улыбнулся он, протягивая ключ от номера. Его здесь знают, но сам он не помнит, что это за гостиница… Наваждение.
— Господин Рысцов, с вами все в порядке? — участливо поинтересовался портье.
— Непременно, — невпопад брякнул Валера. — То есть… я хотел сказать — однозначно. Просто небольшие неурядицы с… работой… знаете ли…
— Понимаю, — важно проговорил портье, поправляя форменную шапочку. — Вчера вы слегка… м-м… устали. Начальник охраны сказал, чтобы вас не беспокоили. Правда, он так и не спустился обратно в холл. Все ещё наверху?
Рысцов сглотнул, глядя, как портье степенно перелистывает журнал учёта. Просипел:
— Да. Наверху.
— С вами точно все в порядке?
— Однозначно…
— Приятного дня, господин Рысцов.
— И вам…
Валера на негнущихся ногах покинул холл, проходя в открытую учтивым швейцаром дверь.
Черт подери! Он же только что сдал ключ… Как начальник охраны в таком случае может оставаться наверху?.. Бежать. Скорее!
Его машина стояла напротив выхода, на VIP-парковке. Автомобили сопровождения были там же. Резко отвернувшись и прикрыв лицо воротником плаща, Рысцов зашагал в сторону по мёрзлому тротуару. Глянул на часы — половина двенадцатого дня. Куда идти? Где можно укрыться и обдумать сложившееся положение? Каличенко? Нет. Слишком заметно. Шуров? Тоже отпадает: Артём, скорее всего, сейчас где-нибудь за бугром с Петровским и Мелкумовой. А даже если нет, то после истории бегства в Гуамском ущелье и… вообще бегства… Шуров вряд ли будет рад старому приятелю. Черт возьми! Будь ты проклята, Кристина! Сука! Все из-за тебя, ведьма! Он ведь ни разу не позвонил своим бывшим коллегам за все это время, не поинтересовался — как они? Понёсся на волне неожиданной власти и вседозволенности, не глядя вокруг! Не глядя вниз! А волна поднималась все выше по мере стремительного приближения к берегу… И вмиг размазала его по скалам.
Нужно немного успокоиться. Отойти от наваждения, переждать. Но где?
Улететь куда-нибудь? Нет, не пойдёт. Больбинская могла аннулировать его дипломатический паспорт и дать установку на фэйсконтроль по столичным аэропортам. Тем более там на терминалах биометрика стоит, а уж рисунок его радужки в базе данных точно есть… Стоп, стоп, стоп. А почему обязательно лететь? Можно и поехать. На машине опасно — опять же неизвестно, вдруг Кристина сообщила на КПП, контролирующие въезд и выезд в Москву. Но существуют ещё и поезда.
На вокзалах контроль не такой уж тщательный — если повезёт, он проскочит… Взять билет куда-нибудь подальше и ехать себе спокойно. За время работы координатором проектов в эсе он не так уж часто светился перед телекамерами, так что рожу узнавать вроде бы не должны. Решено. На вокзал. Какой бы выбрать?.. Пусть будет Казанский — он испокон веков самый грязный и людный. Можно, конечно, ещё на Киевский податься, но там ментов всегда было больше. В пользу Казанского говорил и ещё один фактор: по этому направлению, в незаметной деревеньке возле городка Сасово, был… Но об этом он пока не хотел даже думать.
Рысцов огляделся. Район оказался незнакомый; на ближайшем доме место, где было положено висеть табличке с названием улицы, пустовало. На кирпичной стене виднелся только более светлый по тону прямоугольник. Содрал кто-то для домашней коллекции, наверно…
Вытянув руку, он поймал частника на жёлтом «фольксвагене». Броско, даже вызывающе. Ну и отлично, хорошо спрятано то, что лежит на самом видном месте.
— До Казанского…
— Сколько? — спросил молодой парень с кудрявой причёской в стиле 80-х годов прошлого века, приглушив музыку.
— Сколько в тебя влезет? — вопросом ответил Рысцов.
— Ну-у… сейчас все Садовое перекрыто, что-то случилось у них там на севере… А зачем центр-то перекрывать?.. Поэтому придётся двориками… — промычал поклонник регги. — Короче, дяденька, с учётом обстоятельств в меня влезет евро пятьдесят. Никак не меньше.
— Ты обкурился, что ль? — оторопел от такой наглости Валера.
— А ты ментос, что ль?.. И вообще, дяденька, ты за МКАД, между прочим. И не близко…
Вот дьявол, этого ещё не хватало. Сейчас как тормознут их на блокпосту… Может, лучше сразу рвануть в обратную сторону — от Москвы? Хорошо бы, Только чтобы скрываться, нужны деньги, а наличных у него при себе мало. Через банкомат, скорее всего, наполнить кошелёк не получится: счета на кредитках наверняка уже закрыты Кристиной. Так что остаётся только один непримечательный банк, в котором через знакомого кассира он за хорошие комиссионные отложил неделю назад приличную сумму. На всякий, как говорится. Вот теперь и настал этот самый «всякий»…
— Давай так, я тебе плачу тридцатку, но мы заезжаем на Сущевский Вал?
После короткого препирания парень согласился на сорок евро, открыл дверь и впустил Валеру в салон. — Любишь регги? — вопросил он, трогаясь.
— Терпеть не могу, — искренне ответил Рысцов.
— Ну ничего, мой брательник тоже сначала не любил, — успокоил его восьмидесятник, врубая музыку на полную. И проорал в самое ухо: — А потом привык…
Плюс был один: на въезде в Москву такого хиппующего придурка не остановили.
* * *
Не рассчитывая в ближайшее время разжиться деньгами, Валера снял с конфиденциального счета всю сумму. Знакомый кассир лишь пожал плечами, мол, процент перепал, а на остальное мне нагадить с крыши небоскрёба. Всего получилось около пятидесяти тысяч банкнотами различного достоинства. Пять штук он сразу обменял на рубли.Рассовав тугие пачки по внутренним карманам плаща, он снова уселся в машину и, пообещав восьмидесятнику червонец сверх оговорённого, попросил по пути к вокзалу не врубать музыку.
Выходя возле Комсомольской площади и рассчитываясь, Рысцов заметил, как метрах в тридцати позади жёлтого «Фольксвагена» припарковалась пожилая «Тойота» с тонированными стёклами. Из неё никто не вышел. Неужели пасут?.. Перед глазами возник забрызганный кровью санузел в отёле…
Да нет, паранойя, подумал Валера, стараясь успокоиться. Но внутри уже вновь навязчиво заклокотала паника. Он обронил что-то невразумительное, прощаясь с кудлатым поклонником регги, и неторопливо зашагал к середине тротуара, теряясь в нагруженной баулами и пакетами толпе. Ненароком оглянулся и заметил, как двери «Тойоты» открываются. Тут терпению пришёл конец, и Рысцов дал волю ногам, которые тут же понесли его прочь со скоростью призёра Олимпийских игр по спортивной ходьбе…