— Еще бы часов восемь-десять. Возможно, мы бы придумали, как его найти, а так… — Компьютерщик пожал плечами. — Мы не волшебники.
   С дивана, на котором разместился Хомяков, послышался всхлип.
   Исмаил бесстрастно посмотрел на Валерия Леонидовича, затем на часы, на компьютерщиков и принял решение:
   — Продолжаете работать. Ищите хоть всю неделю. — Повернулся к Хомякову: — А мы поедем на встречу.
   Валерий Леонидович кивнул, но выражение его лица показало Исмаилу, что доносчика следует подбодрить. Он подошел к Хомякову и по-прежнему бесстрастно произнес:
   — Абдулла сказал, что вы нам помогаете. А тех, кто нам помогает, мы не трогаем. Ничего не бойтесь. Даже если Сержант не явится на встречу, обвинять вас ни в чем не будут.
   Слова дошли до Валерия Леонидовича не сразу. Но все-таки дошли. Осознав, что напрасно нервничал, Хомяков улыбнулся и подумал, что принял правильное решение.
* * *
   — Здесь он умер.
   — Да, здесь, — подтвердил Мустафа. — В грязи. Как собака.
   — Я не спрашивала, — тихо сказала Зарема. Она оглядела маленькую площадку перед подвальной дверью. Провела носком туфельки по бетонной ступеньке. Присела на корточки, прикоснулась к пятнам засохшей крови на стене — следы пальцев Ибрагима. Затем положила ладонь на бетон, прикрыла глаза, вслушиваясь во что-то неуловимое, недоступное восприятию людей.
   — Здесь был мужчина.
   — Та-ак, — напряженно протянул Батоев. — Дальше!
   — Молодой мужчина… Страх… неуверенность. Удивление… Он стоял тут!
   Зарема поднялась по лестнице, остановилась, развернулась лицом к двери.
   — Мужчина лет тридцати — тридцати пяти, — буркнул Мустафа.
   — Он не милиционер, — продолжила девушка. — Не воин. Случайный человек. Слабый.
   — Трус!
   — В нем есть все. Но очень мало уверенности в себе.
   «За что такое счастье тупому неудачнику?» Батоев вздохнул.
   Тем временем Зарема медленно сошла по лестнице, причем ее движения были странными: не обычными — изящными, а слегка заторможенными, чужими, и замерла на площадке.
   «Повторяет его путь», — догадался Мустафа.
   Девушка вновь присела на корточки, провела рукой по бетону, поднесла испачканную ладонь к лицу, понюхала, лизнула грязь.
   — Не правоверный.
   «Новость замечательная, но, к сожалению, абсолютно бесполезная».
   — Ты сможешь его найти?
   Зарема открыла глаза. Пару мгновений брезгливо рассматривала испачканную руку, после чего поднялась на ноги и, вытащив из сумочки платок, тщательно вытерла ладонь.
   — Ты сможешь его найти? — повторил Батоев.
   — Мы ведь договаривались, — огрызнулась девушка.
   Мустафа не сумел сдержать облегченный вздох:
   — Ты знаешь, где он?
   — Нет.
   — Черт! — Разочарование было слишком велико. Батоев с трудом подавил накатившую ярость. — Хватит меня дразнить!
   — Я не собиралась.
   Зарема подошла к нему, оглядела окрестные дома. Маленькая и восхитительная. Черные волосы собраны в пучок. Брови стрелами, ресницы пушистые, кожа матовая, и при этом — ни грамма косметики! Меховая курточка до талии — соболя. Черные брюки, черные туфли. Скажи Мустафе еще несколько лет назад, что он будет сходить с ума от женщины, — рассмеялся бы в лицо. Или воспринял бы как оскорбление.
   А ведь сходит.
   И до сих пор не уверен, что правильно поступил, заключив договор.
   — Ты сможешь найти ублюдка?
   — След очень слабый, — ответила Зарема, выдержав короткую паузу. — Я не могу указать, где в настоящее время находится человек с перстнем.
   — В таком случае, чем ты поможешь?
   Девушка вновь помолчала.
   — Я знаю, где следует искать в ближайшее время. Мы поедем в это место, и я его найду.
   — Я сам поеду, — прищурился Мустафа. — Ты вернешься в дом.
   — Все может измениться в любой момент, — улыбнулась Зарема. — Я ведь предсказываю, а не слежу. Хочешь рискнуть?
   Батоев пару мгновений буравил девушку взглядом, затем проворчал невнятное ругательство и кивнул в сторону своего «Хаммера»:
   — Поехали.
* * *
   Очередной приступ паники случился у Орешкина в метро. Они договорились встретиться с fOff на Пушкинской площади, и на последнем перед «Тверской» перегоне Димка, стоящий в середине вагона, вдруг покрылся потом.
   «Что я делаю? Зачем?!»
   Страх поглотил душу. Подозрительным стало все.
   «Я ничего не знаю об этом fOff! Кто он? Почему так легко согласился на встречу?»
   Лежащий в кармане перстень мертвеца вдруг потяжелел, потянул вниз, сгорбил плечи. Накатила дурнота.
   «Если кольцо действительно дорогое, то…»
   Воображение услужливо выдало подходящую картинку: бандиты и милиционеры, мускулистые качки и страшные байкеры в черных косухах. И у каждого в руке оружие. И каждый желает отнять его сокровище. И непонятно, что хуже: быть избитым уголовниками или услышать: «Вы обвиняетесь в убийстве Ибрагима Казибекова».
   — Господи, зачем я в это ввязался?
   Стоящий рядом с Орешкиным мужик удивленно посмотрел на пролепетавшего последние слова парня.
   — Вам плохо?
   — Нет!
   Димка отступил к дверям.
   — Станция «Тверская», переход на…
   Стеклянные створки распахнулись, народ высыпал на перрон. И Орешкин тоже. Даже не высыпался — выполз. Прислонился плечом к стене, сжал кулаки.
   «Не надо никуда идти! Просто позвони Казибекову! Миллион — это огромные деньги, неприлично огромные. Зачем тебе больше?»
   — Да, я сглупил!
   Орешкин вытер пот со лба, криво улыбнулся:
   — Уезжаю…
   И неожиданно увидел себя со стороны. Дрожащий тридцатичетырехлетний мужик в яркой молодежной куртке. Одинокий. Безработный. Без прошлого и будущего.
   Никто.
   И понял, что если уйдет сейчас, то не сможет пойти на встречу с людьми Казибекова. Не сможет. Духу не хватит. Будет ходить вокруг телефона до конца дней своих, но так и не наберет заветный номер. Не произнесет уверенным тоном заготовленную фразу.
   Испугается.
   Потому что нельзя быть храбрым по обстоятельствам, потому что или в тебе есть стержень, или нет. А длинные разговоры — для пустобрехов.
   И Димка разозлился. На себя. Возможно — впервые в жизни. Он смачно плюнул на мраморный пол и быстрой походкой направился к эскалатору.
 
   — Мустафа, у меня прекрасные новости! — В голосе Хасана звучала неподдельная радость.
   Батоев вернул бокал с вином в бар и переложил телефон в правую руку:
   — Говори, Хасан, я соскучился по прекрасным новостям.
   Зарема, сидящая у противоположного окна, — что в «Хаммере» Мустафы означало почти то же самое, что на другом конце города, — поджала губы и демонстративно отвернулась.
   — Я нашел урода!
   — Есть!
   Батоев покосился на девушку:
   — Кажется, наше маленькое соглашение придется расторгнуть. Мы справились сами.
   Молчание.
   — Орешкин Дмитрий Олегович. Менеджер по кадрам одной фирмы, там, неподалеку, опознал пацана по фотороботу. Приходил вчера утром устраиваться на работу.
   — Адрес есть?
   — А как же!
   — Давай туда. Землю носом рой, но чтобы Орешкин…
   — Понял!
   Мустафа бросил трубку на сиденье, хихикнул, а потом потянулся и положил ладонь на коленку Заремы.
   — Я не стану сердиться на тебя за эту выходку. Ты пыталась соблюсти свой интерес? Хорошо. Но еще лучше то, что у тебя ничего не получилось. Теперь мы вернемся к нашим прежним взаимоотношениям.
   Пару мгновений Зарема изучала руку мужчины на своей коленке, затем перевела взгляд на Батоева и холодно осведомилась:
   — Твои люди поехали к Орешкину?
   — Конечно.
   — И что ты надеешься там найти?
   Мустафа насторожился:
   — Не понял.
   Девушка улыбнулась:
   — Ты ведь умный, Батоев, кто-то даже говорил, что ты умнее Ибрагима. Почему же ты не понимаешь столь простых вещей?
   — Каких вещей?
   — Какова вероятность того, что Орешкин, увидев окровавленного старика, бросился к нему с целью поживиться? Какова вероятность, что он сорвал перстень с целью продажи? Я уверена, что Ибрагим сам подозвал этого русского и сам отдал ему сокровище.
   — Что это меняет? — хрипло спросил Мустафа. Зарема вздохнула:
   — Для чего Ибрагим отдал перстень?
   — Для чего?
   — Чтобы русский передал его Абдулле. Я готова спорить с тобой на ночь любви, что сейчас Орешкина нет дома, а когда он вернется, в его карманах окажется много-много зеленых бумажек. Но ни одного ювелирного изделия.
   Батоев сглотнул и быстро убрал руку с колена девушки. Откинулся на спинку дивана. Помолчал.
   — Мы катаемся по городу уже два часа…
   — Наша договоренность в силе?
   Снова пауза.
   — Да.
   — В таком случае вели остановить машину.
   «Хаммер» прижался к тротуару у поворота с Тверской на Бульварное кольцо.
   — Орешкин где-то здесь, — просто сказала Зарема. — Я чувствую.
   Мустафа оглядел наполненную людьми площадь.
   — Просто чувствуешь?
   — Я должна подойти ближе, — тихо произнесла девушка. — Я могу ошибаться.
 
   «Ваша задача, Валерий Леонидович, проста — встретиться с Сержантом. Ничего больше. Убедитесь, что перед вами тот самый человек, и поздоровайтесь с ним за руку. Все».
   «Что вы будете делать?»
   Хомякову очень не хотелось влипать в перестрелку.
   «Не стоит пугаться, — мягко ответил Исмаил. — Абдулла приказал решить проблему по возможности тихо и мирно. Я подойду и поговорю с Сержантом. Я предложу ему деньги. — Улыбнулся, заметив, как насторожился Хомяков, и добавил: — За свой гонорар не волнуйтесь, вы получите ту сумму, которую назвал Абдулла. Сержанту я предложу другие деньги».
   «А стоит ли? — осмелел Валерий Леонидович. — За что ему?»
   «Так сказал Абдулла, — пожал плечами Исмаил. — Ему виднее».
   Уверенный тон собеседника окончательно успокоил Хомякова, а рюмка коньяка, опрокинутая перед выходом из дома, добавила сил и задора. Поэтому сейчас, стоя на промозглой площади, Валерий Леонидович пребывал в прекрасном настроении.
   «Пятьсот тысяч за то, что потоптался на морозе! Самая выгодная сделка в жизни!»
   Люди вокруг казались глупыми и недалекими обывателями. Членами серого стада, неспособными поймать удачу за хвост.
   «Учитесь…»
   — Вы и есть fOff?
   Хомяков вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял длинноволосый мужик лет тридцати пяти, одетый в не по возрасту яркую куртку и вязаную шапку. На плече легкомысленный рюкзак. В глазах — настороженность.
   — Вы fOff?
   — Сержант?
   — Да.
   Валерий Леонидович шмыгнул носом и протянул руку:
   — Рал познакомиться.
   — Взаимно.
   — Скажу откровенно: вы едва ли не единственный человек на форуме, с которым интересно спорить.
   — Спасибо, — смущенно улыбнулся Орешкин.
   — Как вас зовут на самом деле?
   — Дима.
   — Так вот, Дима, вы только не пугайтесь. С вами хочет поговорить один мой знакомый.
   Рот Сержанта перекосился, он попытался сделать шаг назад, но поздно. Слишком поздно. Незаметно подошедший Исмаил крепко стиснул его плечо.
 
   — Он здесь! Он на площади!
   — Шеф, здесь люди Казибекова, — шепнул телохранитель.
   — Где?! — развернулся Батоев.
   — Вот твой Орешкин, — улыбнулась Зарема. — И перстень с ним. Я чувствую!
   Шагах в тридцати от них, у неработающего фонтана, стояли трое мужчин. Упитанный лысеющий господин. Длинноволосый недотепа в яркой куртке. И черноволосый крепыш в черном пальто.
   — Исмаил!
   — А ты была права, Зарема, — прошептал Мустафа.
   — Я всегда права, — улыбнулась девушка.
   И резко ударила Батоева коленом в промежность.
   — Ох!
   Мустафа согнулся от боли и выпустил руку Заремы. Девушка сразу же отскочила в сторону.
   — Стой!
   — Батоев! — пронзительно закричала Зарема. — Мустафа Батоев!
   Исмаил среагировал мгновенно: развернулся на крик, в руке появился — или показалось? — пистолет. Упитанный присел на корточки.
   Телохранители заслонили Мустафу.
   — Взять ее! Взять! Русского взять! Перстень взять! — хрипел из-за их спин Батоев.
   Но телохранители видели то, чего не заметил шеф. С лавочек поблизости поднимались черноволосые мужчины. Солдаты Казибекова. Четверо. У одного кисть руки тонет в сложенной пополам газете. У второго — в сумке. Двое последних прячут руки под пальто. Правда, от Тверской подтянулись люди Мустафы. Еще трое.
   Но не стрелять же, черт возьми, в самом центре города?!
   И в какой-то момент все замерли.
   И прохожие наконец-то увидели, что происходит нечто странное. Стали расступаться, боязливо отодвигаясь к деревьям.
   И насторожились милиционеры, до сих пор мирно болтавшие на перекрестке.
   И никто не знал, что делать.
   Никто, кроме Заремы.
 
   Хватка у Исмаила оказалась железной. Даже когда раздался женский вопль — Орешкин не расслышал слов, показалось, прозвучало какое-то имя — и Исмаил обернулся, он все равно не выпустил Димкино плечо. Даже чуть сильнее сдавил, то ли показывая, что бежать бессмысленно, то ли машинально, увидев стоящих метрах в тридцати людей — толстого коротышку и окружавших его телохранителей. Судя по всему, их появление не обрадовало Исмаила, и Орешкин затосковал. Вонючка fOff на полусогнутых ногах направился к деревьям. На него никто не обращал внимания. Кому интересен предатель? Он свою роль сыграл. А Димка оставался вместе с Исмаилом в центре площади. И ждал, что вот-вот начнут стрелять. И проклинал вечеринку, на которой поругался с генеральным, ибо, не будь ее, сидел бы сейчас в теплом офисе да флиртовал бы с Ниной…
   — Перстень давай, — прошипел Исмаил.
   — Дома оставил.
   Орешкин никогда бы не подумал, что его руку можно сжать еще сильнее. Оказалось — можно. Исмаил оказался настоящим терминатором.
   — Перстень давай, гаденыш. Иначе положу.
   — Вытащи меня отсюда, — с трудом превозмогая боль, ответил Димка. И заметил, что от перекрестка к площади направляются встревоженные милиционеры. Стало легче. — Выбираться будем вместе.
   Откуда только взялась наглость? Откуда? Потом Орешкин понял — из метро. Он стал меняться, когда переломил себя и отправился на подозрительную встречу. Когда принял первое в своей жизни правильное решение, когда почувствовал себя смелым.
   К сожалению, от терминатора не ускользнули перемещения стражей порядка.
   — Перстень, сука! — В бок Орешкина уперлось что-то твердое. — Пристрелю.
   И решимость стала таять.
   Ноги у Димки подогнулись. Рука машинально опустилась в карман… И в этот момент на них налетело что-то маленькое, пушистое и очень-очень активное.
   И очень шумное.
 
   Подкравшаяся Зарема ударила Исмаила в спину. Не сбила с ног, конечно, куда там! Но оттолкнула, заставила отпустить Орешкина.
   — Дима, бежим!
   — Ты кто?! — Орешкин соображал с большим трудом. — Куда?!
   Исмаил развернулся, рявкнул что-то…
   И на площади прозвучал первый выстрел — Мустафа, отобравший оружие у одного из телохранителей, пальнул во врага.
   И сразу же включились люди: крики, вопли, беготня. Заорали что-то милиционеры. Кто-то из солдат Казибекова ответил на выстрел. Побелевший Исмаил попытался вцепиться в Орешкина, но Зарема потянула Димку за собой, и терминатор не успел. A потом, совершенно неожиданно для продолжавшего смотреть на него Орешкина, упал на колени. Неестественно медленно повалился на асфальт лицом вперед.
   И только после этого Димка услышал еще два выстрела.
   Водитель Батоева развернул «Хаммер» прямо через Тверскую, остановился у тротуара, и телохранители втащили обезумевшего хозяина в безопасное бронированное чрево.
   — Девку, ублюдки! Девку и пацана ищите! Не отдавайте Казибекову!! Два миллиона даю! Два миллиона!!
   Несколько человек бросились на площадь.
   А возле «Хаммера» резко затормозил милицейский «Форд».
 
   — Быстрее! Быстрее!! — Зарема, продолжая держать Димку за руку, буквально перетащила ошарашенного парня через дорогу и завела в какую-то арку. — Сюда! Скорее!!
   — Куда мы?
   — Подальше от них!
   — А кто они?
   — Ты еще не понял?
   — Нет.
   — И не надо! Перстень у тебя?
   Орешкин сунул руку в карман куртки, облегченно вздохнул, почувствовав пальцами холодный камень.
   — Да. — И тут же напрягся. — Не отдам!
   — И не надо! — Зарема огляделась в поисках выхода. — Туда! — Ткнулась в одну из дверей. — Закрыто! — Замерла. Прислушалась. — Они близко.
   — Кто?
   Девушка обернулась, и спокойный взгляд ее больших черных глаз привел Орешкина в чувство. Он вдруг понял, что если хрупкая красавица способна сохранять хладнокровие в подобных ситуациях, то ему, взрослому мужику, стыдно впадать в истерику.
   — Дима, ты хочешь жить?
   — Да.
   — Тогда, пожалуйста, надень перстень на безымянный палец правой руки.
   Из арки послышались шаги, затем гортанные голоса. Громкие. Грубые. Несколько мужчин выясняли отношения на незнакомом языке.
   — Люди Батоева и люди Казибекова. Сейчас кто-то из них придет сюда.
   Орешкин вздрогнул и поспешил выполнить приказ девушки — надел кольцо.
   — А теперь повторяй за мной: во имя Аллаха, милостивого и всемогущего…
   — Ты смеешься?
   Из арки послышались звуки ударов, короткий вскрик, а потом голос:
   — Они здесь!
   В глазах девчонки мелькнул страх.
   — Во имя Аллаха, милостивого и всемогущего, — тут же произнес Орешкин.
   — …я заклинаю тебя…
   — …я заклинаю тебя…
   — …именем Сулеймана, ибн Дауда…
   — …именем Сулеймана, ибн Дауда…
   — Вот они!
   Из арки выскочили двое.
   — Зарема! Орешкин! Стоять!
   — Да будет так, — прошептала девушка.
   На них направили пистолеты. Но Димка, к огромному своему удивлению, страха не испытывал. Совсем не испытывал. Он задумчиво посмотрел на засверкавший камень и негромко спросил:
   — Мы успели?
   — Да, — с улыбкой подтвердила Зарема, — мы успели.
   — И что теперь?
   — Просто скажи: спаси меня.
   Орешкин помолчал, перевел взгляд на приближающихся бандитов и попросил:
   — Спаси меня.
   И впервые в жизни увидел, как человек совершает десятиметровый прыжок с места. Нет, не человек — джинн.
   Как буднично: «Я только что стал повелителем джинна».
   Димка тряхнул головой и снова уставился на сверкающий рубин. Он не хотел видеть, как Зарема его спасает.
* * *
   Проблем с милицией избежать не удалось. Уехать Батоев не успел — дорогу «Хаммеру» перегородил бело-синий «Форд», а потому пришлось давать объяснения: что да как, откуда взялись три трупа и кто открыл пальбу в людном месте. Возможно, при других обстоятельствах Мустафу отпустили бы сразу, но на этот раз происшествие получилось слишком шумным — центр города как-никак. На Пушку прибыл начальник московского ГУВД со свитой и кто-то из мэрии. Вертелись журналисты. Группа фээсбэшников тщательно искала следы террористов. Толпа зевак росла с каждой минутой.
   К Батоеву, который отказался покидать «Хаммер», постоянно приходили какие-то люди, и в погонах, и в штатском, демонстрировали удостоверения и просили ответить на вопросы. Слушали внимательно, кивали, переспрашивали. Мустафа понимал, что, окажись у них хоть малейшая зацепка, — «закроют», и потому старался отвечать по возможности лаконично, тянул время до приезда адвоката, а когда тот появился — замолчал окончательно. Версия Батоева гласила, что он во время внезапного приступа сентиментальности вышел прогуляться к знаменитому памятнику и стал объектом покушения. Телохранители, действовавшие строго в рамках закона, защитили шефа от преступного посягательства, за что им отдельная и безмерная благодарность. Милиционеры, первыми прибывшие на место событий, предприняли все необходимые меры, за что им еще более отдельная и еще более безмерная благодарность.
   Само собой изложение версии закончилось деликатным вопросом: нельзя ли мне покинуть эту жуткую площадь?
   Примерно в три пополудни — после того как уехали шишки из ГУВД и мэрии — Батоева отпустили, и «Хаммер» помчал злого как черт Мустафу в его инородную резиденцию.
* * *
   — Чья это квартира? — угрюмо спросил Димка, разглядывая богатое убранство огромного холла.
   — Одного мертвого человека, — ответила Зарема.
   — Ибрагима Казибекова?
   — Да.
   — Большая.
   — Он любил жить красиво.
   Шестикомнатные апартаменты мертвого человека располагались на берегу Строгинской поймы, в доме, который Орешкин видел только на рекламных картинках журналов. Территория тщательно охранялась собственной службой безопасности, но девушка сказала: «Прикажи войти в дом незаметно». Димка приказал. И ни один охранник не посмотрел в их сторону.
   Гипноз?
   — Располагайся, — предложила Зарема, сбрасывая куртку на кресло. — Здесь мы в безопасности.
   — Ты уверена?
   — Да. Это гнездышко Ибрагим свил лично для себя, и сыновья вспомнят о нем в последнюю очередь.
   — Почему мы не поехали ко мне?
   — Я же говорила: там люди Мустафы.
   — Точно?
   — Хочешь проверить?
   Она улыбнулась. Под курткой оказалась легкая белая блузка, тонкая и почти прозрачная. И больше ничего. И Орешкин старался не смотреть на присевшую на диван красавицу.
   — Ты ведь сможешь справиться с засадой?
   — Смогу, — кивнула Зарема. — Но потом у ментов возникнут к тебе вопросы: откуда трупы, чего от тебя хотели…
   — Понял, понял, понял.
   Димка прошелся по мягкому ковру, остановился у окна, полюбовался рекой, набережной, задумчиво потер перстень, развернулся, сделал еще несколько шагов, постоял у картины.
   — Пикассо, — сообщила девушка. — Подлинник. Ибрагим любил испанца.
   — А ручки на дверях позолоченные…
   — Из чистого золота, — поправила Орешкина Зарема. — Ибрагим не терпел фальши.
   — Для меня это дико, — тихо произнес Димка.
   — Ты из другого мира, — пожала плечами девушка.
   — Наверное… — Орешкин помолчал. Потом решился: — А ты?
   — Что я?
   — Ты из другого мира?
   На этот раз паузу взяла Зарема. Она перестала улыбаться, покусала губу, отвернулась и негромко ответила:
   — Из другого царства. Есть царство людей. Есть царство джиннов. А есть те, кто волей обстоятельств оказывается не на своем месте.
   Грусть в ее голосе потрясла Димку. Заготовленные вопросы вылетели у него из головы, показались глупыми, никчемными, слишком прагматичными. Вместо этого он почти шепотом поинтересовался:
   — Твой дом далеко?
   — Я уже не помню. — Девушка передернула плечами. — Я слишком давно живу среди вас.
   — Тысячу лет?
   — Гораздо больше.
   — И все время кому-то служишь?
   Она кивнула.
   Димка вспомнил ее прыжок. Вспомнил элегантные и смертоносные движения — там, во дворе, двое громил ничего не смогли противопоставить хрупкой красавице. Вспомнил произнесенные им самим слова древней формулы и то, как засверкал камень.
   «Да, за такой перстень не жаль миллиона. Не жаль и десяти…»
   Странно, но осознание выигрыша не поглотило Орешкина.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента