Сергей ПАВЛОВ
БАНКА ФРУКТОВОГО СОКА
— Мирза, дать тебе галету? Держи!
Робот растерянно вертит галету.
— Что я должен сделать? — осведомляется он своим трескучим голосом.
— Съесть ее, дурак.
— Галета — пища людей, — флегматично отвечает робот.
— Тебе сколько лет, Мирза?
— Пять лет я принимаю и выдаю информацию.
— Ну вот. А я занимаюсь этим уже двадцать пять лет. И не тебе меня учить, молокосос. Понял?
— Что такое молокосос?
Горин расхохотался.
— Отстань от него, — поморщился Ильин. — Вечно ты засоряешь ему блок информации.
— Ну нет, — возразил Горин, ловко вскрывая банку с фруктовым соком. — Если уж его угораздило попасть в наше общество, то пусть, по крайней мере, усвоит несколько мужских привычек.
— Мужчины — лучшая часть человечества, — заявил робот.
Ильин поперхнулся консервированным молоком и строго посмотрел на хохочущего товарища.
— Давно хотел тебя спросить: чем объяснить твою, мягко выражаясь, странную манеру смеяться по малейшему поводу?
— Ты сухарь! Населить космос смехом — значит, сделать его обитаемым. Этот неписаный закон космонавтов я двенадцать земных месяцев усваивал на Меркурии.
— Этим язвительным тоном ты тоже обязан Меркурию? — продолжал Ильин.
— Эх, старина, поживешь в космосе с моё — узнаешь.
Ильин впервые участвовал в межпланетной экспедиции, и его несколько задевал шутливо-покровительственный тон Горина.
Резкий звонок возвестил конец отдыха. Они помогли друг другу закрепить шлемы, и, проверив герметичность скафандров, открыли нижний люк бункера. Грушеподобное тело робота первым протиснулось в переходную камеру.
Горин на четвереньках вполз в заиндевелый каменный мешок. Он отрегулировал освещение, устроился поудобнее на левом боку и включил агрегат. Голубой луч мягко вошел в красноватую твердь. Где-то рядом в своем забое так же вгрызался в породу Ильин.
«Сегодня взорвем монолит, — мысленно прикинул Горин, — и завтра, если все пойдет так же гладко, можно будет начать бурение скважины.»
Инженер-селенолог по профессии, он с самого начала посвятил себя трудной, подчас опасной, но увлекательной работе по изучению недр планет земной группы. Три года назад он участвовал в комплексной экспедиции на Меркурий. На всю жизнь запомнились ему вспененная, пятнистая поверхность планеты, близкий, иззубренный скалами горизонт, лужицы расплавленного свинца и громадный пылающий шар беспощадно горячего Солнца.
И еще запомнилась тогдашняя мечта: вернуться на Землю и бесконечно долго наслаждаться голубыми океанами ее воздуха и воды, зеленью ее лесов и полей. Когда экспедиция окончила свою работу, он ходил по улицам города и долго не мог привыкнуть к жизнерадостной суете людского потока. Красивые здания на широких проспектах почему-то казались ему игрушечными. А потом он вдыхал волнующий аромат полевых цветов, и его наполняла непонятная грусть; капли росы, сверкающие в траве, казались ему звездами…
Однажды он заплыл далеко в море и, лежа на спине, следил за вольным полетом чаек. И именно тогда ему показалось очень важным — во что бы то ни стало попасть в число участников экспедиции на луны Юпитера.
Настойчивость, великолепное здоровье и, главное, опыт работы на Меркурии помогли ему осуществить свое желание. В Институте космологии он впервые встретился с Николаем Ильиным и Клодом Живье — своими будущими товарищами по путешествию к лунам Юпитера на планетолете «Торнадо».
Шесть месяцев занятий и тренировок перед стартом промелькнули быстро. И вот наступил последний вечер на Земле. Это был теплый летний вечер, украшенный жемчужным сиянием полной луны и тихой грустью голубых глаз Вероники…
Воспоминания теснились в мозгу, наплывая и растворяясь, как призраки, а руки работали размеренно и точно, пока не затекли окончательно.
Горин выключил подачу энергии. Оснащение скафандра мешало лечь на спину, и он отдыхал, лежа лицом вниз, вытянув уставшие руки вдоль туловища. При здешней небольшой силе тяжести поза особого значения не имела. Мешали только едкие капли пота на лице — их невозможно было стряхнуть.
Когда же опять началась эта мучительная тоска по Земле? Сразу после старта «Торнадо»? Нет. Тогда он думал о предстоящей работе и немного о глазах Вероники. А вот потом… Потом у самой орбиты Марса произошло несчастье с Клодом Живье. Монтируя датчики приборов на внешнем корпусе планетолета, он вдруг перестал отвечать на контрольные вызовы. Милый, веселый Клод… Когда его тело в скафандре внесли внутрь корабля, на левой стороне шлема обнаружили голубую сосульку замерзшего воздуха. Сюда угодила крошечная метеоритная песчинка, адская скорость которой уничтожила жизнь замечательного товарища.
Полет решено было продолжать. О случившемся сообщили Земле, и вскоре одна из двух аварийных ракет «Торнадо» унесла страшный саркофаг по орбите Марса навстречу перехватчикам с марсианского космодрома «Деймос».
На первую крошечную луну Юпитера высадились без происшествий. Она имела в диаметре всего тридцать километров. Планетолет пришлось пришвартовать к планетке, как океанский лайнер к разгрузочной пристани. Странно было видеть громадное рыбообразное тело «Торнадо» среди хаоса черных бесформенных скал.
Потянулась длинная цепочка трудных, порой невыносимо тяжелых дней, принесших первую горечь ошибок и первую радость удач и побед. Работа, которой с лихвой хватило бы на троих, потребовала крайнего напряжения физических сил, изобретательности, технической смекалки, изворотливости. Выемка грунта под жилой бункер, его установка и оснащение необходимыми материалами, приборами, инструментами и энергетическим оборудованием, лучевая проходка штреков, подготовка площадки для бурения скважин и, наконец, наклонное бурение с отбором образцов горных пород — все это до предела насыщало шестнадцать рабочих часов в сутки. Оставалось восемь часов на сон и еду…
Кто-то потянул Горина за ногу. Он кое-как повернулся, чтобы взглянуть назад. Там, печально покачиваясь, стоял обросший кристаллами инея робот.
— Дьявол! — выругался Горин.
У робота была какая-то неполадка в радиопередатчике, и Горин из-за свиста и треска не мог разобрать ни одного его слова. Видимо, это обстоятельство и принудило робота просить у человека помощь.
— Слушай ты, урод. Бери этот ящик и неси на «Торнадо».
Робот послушно взвалил цинковый ящик с образцами на свою плоскую голову.
— Да, кстати, возвратишься с банкой фруктового сока.
Робот сделал попытку что-то сказать, но Горин опять ничего не понял.
— Довольно болтать. Проваливай и выполняй приказ!
В день гибели Клода Живье, когда двое его друзей, потрясенные потерей, посылали Земле экстренное сообщение о случившемся, в каюте неожиданно раздались звуки веселой ритмичной мелодии. Время передачи случайно совпало с временем обычного дневного отдыха, и робот, как это с самого начала было заведено Клодом, включил музыкальную звукозапись. Сообщение пришлось прервать. Рассвирепевший Горин грозился тогда выбросить робота в космос.
Но робот, которому Клод дал смешную кличку Мирза, был очень нужен для завершения программы минералогических исследований на лунах Юпитера. Институт кибернетики и высшего моделирования в контакте с Институтом космологии и Академией астронавтики выработали совместную программу проверки работы этого сложного кибернетического устройства УКМ-5 в условиях космоса. Осуществить программу поручили экипажу «Торнадо». От робота требовалось ни много ни мало — произвести самостоятельный старт с третьего спутника Юпитера — Европы — на специально оборудованной для этой цели аварийной ракете АРТ-2; вывести ракету на орбиту второго спутника — Ио, лежащего в зоне пояса радиации Юпитера; прилуниться на Ио, произвести взрыв на поверхности, собрать нужное количество образцов раздробленных взрывом горных пород; взлететь, выйти на орбиту первого спутника и, повторив предыдущее задание, вернуться на Европу.
В Институте кибернетики космонавтов предупредили, что в зоне радиации нормальная работа УКМ-5 может быть роковым образом нарушена под влиянием сильной ионизации, хотя и приняты все меры для предотвращения подобной угрозы. Эксперимент должен был подтвердить эффективность принятых мер.
Ильин молча пожал плечами. Он чувствовал себя слишком усталым.
— Черт знает что! — не успокаивался Горин. — Я послал Мирзу с образцами к «Торнадо» и больше его не видел.
— Может быть, его повредило взрывом?
— Нет, его не было в штреке. На всякий случай пойду посмотрю.
Горин опять забрался в скафандр, из которого с таким трудом вылез минуту назад. Его тревога передалась Ильину.
— Подожди меня, пойдем вместе.
Овальная дверь переходной камеры отошла в сторону, и Горин включил освещение. Среди хаоса развороченных взрывом глыб плавали облака красной пыли. Робота здесь не было.
— Наверх! — коротко бросил Ильин.
Горин первым взлетел по трапу к верхнему люку бункера, пролез в него; втащив за собой Ильина. Тонко запели воздушные насосы. Тяжелая броневая плита стала медленно съезжать, открывая усыпанный звездами черный круг космоса. Выйдя наружу, Ильин и Горин увидели то, отчего заледенела кровь в жилах: «Торнадо» не было… Все так же холодно искрился смерзшийся в снегообразные хлопья газ, все так же занимал полмира яркий полосатый диск Юпитера — все было по-прежнему… Исчез только голубой «Торнадо» — исчезло то, без чего они скоро погибнут в холодных объятиях пространства.
На полу в беспорядке валялись брошенные скафандры и цинковые ящики. Тягучую тишину, насыщенную негромким пением энергетической установки, неожиданно взорвал отрывистый нервный смех. Ильин удивленно поднял голову. Смеялся Горин.
— Ну что ж, Коля, — наконец, сказал он, — придется нам организовать первобытное общество. А так как мы все равно не умеем делать каменные топоры, я предлагаю начать прямо с атомного века. Представляешь, этакий атомный неолит…
— Черт знает что, — растерянно проговорил Ильин, — ведь аварийный передатчик тоже улетел.
— До тебя удивительно туго доходят простые вещи. Все улетело: передатчик улетел, фруктовый сок улетел, улетела возможность вернуться на Землю, Мирза — и тот улетел.
Снова наступила тишина. И снова ее нарушил Горин.
— Электронный мозг, автоматические системы контроля и блокировки, следящие устройства и сервомеханизмы — что делала вся эта музыка, когда поднимался «Торнадо»?
Он всегда легко переходил от смеха к бурным вспышкам гнева. Сейчас же он метался в приступе пугающей ярости.
— Автоматика планетолета здесь ни при чем. Во всем виноваты мы сами. — Ильин стал загибать пальцы: — Во-первых, мы нарушили инструкцию, когда перестали устанавливать передатчик в бункере.
— Мы работали по шестнадцать часов в сутки и не имели времени таскаться с передатчиком, — перебил Горин.
— Это не оправдание. Во-вторых, последние дни мы не обращали никакого внимания на робота, а ведь контроль за его поведением является частью нашей программы.
— Нам некогда было нянчиться с этим электронным ублюдком, — огрызнулся Горин.
— Это не довод. Отдел высшего моделирования Института кибернетики поручил нам проверить их детище в условиях открытого пространства. Причём…
— Только несчастный Клод сумел бы провести эту часть программы со знанием дела, — опять перебил Горин.
— Причем нас предупреждали, — невозмутимо продолжал Ильин, — о возможности проявления новых самовозникающих логических связей в сложном аналитическом аппарате робота.
— Настолько сложном, что попробуй разберись, как он додумался удрать на «Торнадо».
— Попробуем разобраться. Ты ничего особенного не заметил, когда видел его в последний раз?
— Плохо работал передатчик, но это случалось и раньше. Сегодня мне просто некогда было искать неполадку. Звуковой генератор работал отлично и, несмотря на помехи, я понял, что с голосом у него все в порядке. Во всем остальном Мирза вел себя совершенно нормально. Я приказал ему отнести образцы на «Торнадо», и он послушно исполнил приказ.
— Это все, что ты ему говорил?
— Нет. Кроме того, я приказал ему принести банку фруктового сока. Но какое отношение это имеет к происшествию?
— Гм… Действительно странно… Что же в конце концов произошло? Совершенно ясно, что «Торнадо» не мог взлететь сам по себе. Где-то кроется вполне реальная причина. Что же все-таки заставило робота поднять планетолет? — не унимался Ильин.
— Понятия не имею, — ответил Горин. Он внимательно разглядывал остатки продовольствия. — Одно я представляю себе совершенно отчетливо: самое большее через месяц нам крышка.
— Да, положение аховское.
И вдруг Горин воскликнул:
— Проклятье!
Ильин вопросительно посмотрел на него.
— Коля, прочти этот номер.
Ильин послушно прочел номер на продовольственном ящике.
— Ну и что?
— А то, что Мирза улетел на шестую луну Юпитера.
— Спятил?
— Сам ты спятил. Я случайно запомнил количество ящиков, содержащих рацион серии «Д». Этот последний.
— Причем здесь шестая луна?
— Там мы в спешке оставили продовольственный ящик серии «Д».
— Все равно не понимаю.
— Ни одной, слышишь, ни одной банки с фруктовым соком на «Торнадо» не было! И наш отлично осведомленный во всем Мирза нашел довольно оригинальное решение задачи. Ведь только серия «Д» содержала в своем рационе фруктовый сок.
— Невероятно! — прошептал пораженный Ильин. — Впрочем, логически все это выглядит безупречно. Получен приказ доставить в бункер злосчастную банку, которой нет здесь, но которую можно найти на спутнике шесть. Добраться туда можно с помощью «Торнадо» и таким образом выполнить задание. Мирза — не человек, и при всей его способности к четкому анализу сложившихся обстоятельств он, понятно, не сумел осмыслить ничтожный процент целесообразности своего поступка.
— Это не самое страшное.
— Что еще?
Горин помедлил с ответом.
— Для того, чтобы поднять «Торнадо», Мирза должен был включить в комплекс автоматики корабля собственную цепь логических схем. Автоматика ракеты АРТ-2 заранее настроена на определенный код программы робота в зоне радиации, чего нельзя сказать о «Торнадо». Представляешь, что получится, когда электронный мозг планетолета прочтет и расшифрует этот код и подаст в пост управления соответственные команды? Если Мирза не уступит, завяжется борьба двух кибернетических машин за управление кораблем со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Да, надежд никаких… Планетолет мы потеряли. Неуправляемый «Торнадо» сгорит в атмосфере Юпитера или в лучшем случае станет тринадцатой луной, чтобы сохранить для людей полученные нами результаты исследований.
Ильин задумался.
— Когда мы посылали Земле последнее сообщение? — спросил Горин.
— Четверо суток тому назад. Очередной отчет мы должны были бы послать не позже чем через пятнадцать суток. Потом еще трое суток служба Космической связи будет ждать наши позывные. И только после этого вылетит спасательная группа с ближайшей к нам марсианской базы. Итак, около трех месяцев мы должны продержаться на остатках продовольствия до прибытия спасателей.
— Девяносто восемь суток, — мрачно поправил Ильина Горин.
Неожиданно он снова рассмеялся.
— Не сердись, — примирительно сказал он товарищу. — Я сейчас представил себе, как пораженные спасатели будут ломать голову над разгадкой всей этой истории, когда обнаружат здесь небритые тощие трупы двух неудачников, потерявших планетолет каким-то сверхъестественным образом. Надо оставить им объяснительную записку.
— Не преждевременно ли ты собрался на тот свет?
— Увы, туда далеко… А пока что я ощущаю потребность что-нибудь съесть. Ты не находишь, что это символично?
— Коля, юбилей!
Каждые десятые сутки кроме мизерной порции обычной пищи полагалось полплитки шоколада на двоих.
Ильин не откликнулся. Одна из ниш для скафандров пустовала. Раз в трое суток они позволяли себе выходить на поверхность «подышать свежим воздухом». Выходили всегда вдвоем, быстро разыскивали в узорах созвездий голубую звездочку и, повернувшись спиной к Юпитеру, с любовью и надеждой долго вглядывались в ее прозрачные лучики… Сегодня Ильин ушёл один.
Горин торопливо влез в скафандр и бросился к выходу.
Ильин неподвижно стоял на каменной глыбе. Казалось, на гигантском диске Юпитера, раскрашенном оранжевыми и зелеными полосами и пятнами, был вырезан силуэт человека в скафандре. Горин с грустью смотрел на товарища, не решаясь прервать его размышления.
Но что это? Ильин поднял руки — похоже, хочет отвинчивать крепления шлема… Прыжок — и две неуклюжие фигуры в скафандрах, сцепившись, плавно упали на грунт.
— Пусти, — прохрипел, высвобождаясь, Ильин. — Пищи на двоих все равно не хватит. Ты моложе — ты должен жить.
Горин, ругаясь сквозь стиснутые зубы, волоком потащил его к отверстию люка.
В бункере Ильин перестал сопротивляться, и Горин быстро стащил с него шлем.
— Ты думаешь, я пожалел твою дурацкую жизнь? — Горин выразительно сплюнул. — Одним идиотом стало бы меньше. Я приволок тебя на пару слов и не задержу надолго. Так вот выбирай: или мы с тобой будем держаться до последнего, или вместе снимем шлемы. А если ты опять надумаешь умирать в одиночку, клянусь, что я уничтожу твою половину продовольствия и не воспользуюсь ни крошкой.
Ильин молча вылез из скафандра, лег на постель и отвернулся. У Горина уже не хватило сил снять скафандр. Он опустился на пол и впал в забытье. Внезапно очнувшись, услышал стон. Почти теряя сознание, выбрался из скафандра и на коленях подполз к товарищу. Ильин широко раскрытыми глазами смотрел на друга и, видимо, не узнавал его. На лице проступила болезненная испарина, лоб пылал. Он вдруг о чем-то заговорил, и Горин понял, что это бред.
Космическая лихорадка! Проклятье! Все медикаменты остались на «Торнадо». Горин, пошатываясь, подошел к ящику, вынул плитку шоколада и растворил ее в горячей воде. С трудом удалось разжать Ильину зубы и заставить его выпить ароматный напиток. Больному стало немного легче. Сам же Горин съел две размокшие в воде галеты и тоже впал в забытье.
Горин не помнил, как влез в скафандр. Сумасшедшее желание выйти на поверхность оказалось сильнее мертвящей слабости. Перевалив непослушное тело через край люка, попытался встать на ноги. В глазах завертелась карусель голубых пятен. Пятна вытягивались, удлинялись, приобретая знакомые формы «Торнадо»…
Ильин очнулся от укола в руку и увидел над собой сияющего Горина.
— Вставай, Коля. Я помогу тебе забраться в скафандр.
Ильин равнодушно повиновался.
Горин бережно взвалил себе на спину закованного в скафандр друга и стал подниматься к верхнему люку. «Сошел с ума», — вяло подумал Ильин.
Наверху Горин помог ему встать на ноги и показал рукой. Неподалеку голубой башней возвышался «Торнадо». Ильин сквозь слезы увидел, как у ажурного штормтрапа деловито копошился Мирза.
— Мирза — молодец. Только, в одном он допустил промах.
— Что ты имеешь в виду?
— Он привез только одну банку фруктового сока, а нас двое. Что стоило ему захватить с собой весь ящик?
— Тише, а не то еще услышит…
Друзья рассмеялись.
Вскоре Горин настроился на родную волну.
— Земля! Земля! Я — «Торнадо»! Вызываю на связь…
Горин представил себе, как планета настораживает чуткие уши своих антенн, прислушиваясь к долгожданному зову, и голос его от волнения дрогнул.
— Земля! Экипаж планетолета «Торнадо» докладывает: программа исследований двенадцати лун Юпитера полностью выполнена. Экипаж «Торнадо» передает свои поздравления коллективу Института кибернетики и высшего моделирования в связи с успешно выдержанным испытанием кибернетического устройства УКМ-5, который оказался хорошим парнем, мы зачислили его в свой экипаж. Условия испытаний были сильно усложнены непредвиденными обстоятельствами. Самочувствие экипажа хорошее. К старту на Землю готовы. Перехожу на прием…
Робот растерянно вертит галету.
— Что я должен сделать? — осведомляется он своим трескучим голосом.
— Съесть ее, дурак.
— Галета — пища людей, — флегматично отвечает робот.
— Тебе сколько лет, Мирза?
— Пять лет я принимаю и выдаю информацию.
— Ну вот. А я занимаюсь этим уже двадцать пять лет. И не тебе меня учить, молокосос. Понял?
— Что такое молокосос?
Горин расхохотался.
— Отстань от него, — поморщился Ильин. — Вечно ты засоряешь ему блок информации.
— Ну нет, — возразил Горин, ловко вскрывая банку с фруктовым соком. — Если уж его угораздило попасть в наше общество, то пусть, по крайней мере, усвоит несколько мужских привычек.
— Мужчины — лучшая часть человечества, — заявил робот.
Ильин поперхнулся консервированным молоком и строго посмотрел на хохочущего товарища.
— Давно хотел тебя спросить: чем объяснить твою, мягко выражаясь, странную манеру смеяться по малейшему поводу?
— Ты сухарь! Населить космос смехом — значит, сделать его обитаемым. Этот неписаный закон космонавтов я двенадцать земных месяцев усваивал на Меркурии.
— Этим язвительным тоном ты тоже обязан Меркурию? — продолжал Ильин.
— Эх, старина, поживешь в космосе с моё — узнаешь.
Ильин впервые участвовал в межпланетной экспедиции, и его несколько задевал шутливо-покровительственный тон Горина.
Резкий звонок возвестил конец отдыха. Они помогли друг другу закрепить шлемы, и, проверив герметичность скафандров, открыли нижний люк бункера. Грушеподобное тело робота первым протиснулось в переходную камеру.
Горин на четвереньках вполз в заиндевелый каменный мешок. Он отрегулировал освещение, устроился поудобнее на левом боку и включил агрегат. Голубой луч мягко вошел в красноватую твердь. Где-то рядом в своем забое так же вгрызался в породу Ильин.
«Сегодня взорвем монолит, — мысленно прикинул Горин, — и завтра, если все пойдет так же гладко, можно будет начать бурение скважины.»
Инженер-селенолог по профессии, он с самого начала посвятил себя трудной, подчас опасной, но увлекательной работе по изучению недр планет земной группы. Три года назад он участвовал в комплексной экспедиции на Меркурий. На всю жизнь запомнились ему вспененная, пятнистая поверхность планеты, близкий, иззубренный скалами горизонт, лужицы расплавленного свинца и громадный пылающий шар беспощадно горячего Солнца.
И еще запомнилась тогдашняя мечта: вернуться на Землю и бесконечно долго наслаждаться голубыми океанами ее воздуха и воды, зеленью ее лесов и полей. Когда экспедиция окончила свою работу, он ходил по улицам города и долго не мог привыкнуть к жизнерадостной суете людского потока. Красивые здания на широких проспектах почему-то казались ему игрушечными. А потом он вдыхал волнующий аромат полевых цветов, и его наполняла непонятная грусть; капли росы, сверкающие в траве, казались ему звездами…
Однажды он заплыл далеко в море и, лежа на спине, следил за вольным полетом чаек. И именно тогда ему показалось очень важным — во что бы то ни стало попасть в число участников экспедиции на луны Юпитера.
Настойчивость, великолепное здоровье и, главное, опыт работы на Меркурии помогли ему осуществить свое желание. В Институте космологии он впервые встретился с Николаем Ильиным и Клодом Живье — своими будущими товарищами по путешествию к лунам Юпитера на планетолете «Торнадо».
Шесть месяцев занятий и тренировок перед стартом промелькнули быстро. И вот наступил последний вечер на Земле. Это был теплый летний вечер, украшенный жемчужным сиянием полной луны и тихой грустью голубых глаз Вероники…
Воспоминания теснились в мозгу, наплывая и растворяясь, как призраки, а руки работали размеренно и точно, пока не затекли окончательно.
Горин выключил подачу энергии. Оснащение скафандра мешало лечь на спину, и он отдыхал, лежа лицом вниз, вытянув уставшие руки вдоль туловища. При здешней небольшой силе тяжести поза особого значения не имела. Мешали только едкие капли пота на лице — их невозможно было стряхнуть.
Когда же опять началась эта мучительная тоска по Земле? Сразу после старта «Торнадо»? Нет. Тогда он думал о предстоящей работе и немного о глазах Вероники. А вот потом… Потом у самой орбиты Марса произошло несчастье с Клодом Живье. Монтируя датчики приборов на внешнем корпусе планетолета, он вдруг перестал отвечать на контрольные вызовы. Милый, веселый Клод… Когда его тело в скафандре внесли внутрь корабля, на левой стороне шлема обнаружили голубую сосульку замерзшего воздуха. Сюда угодила крошечная метеоритная песчинка, адская скорость которой уничтожила жизнь замечательного товарища.
Полет решено было продолжать. О случившемся сообщили Земле, и вскоре одна из двух аварийных ракет «Торнадо» унесла страшный саркофаг по орбите Марса навстречу перехватчикам с марсианского космодрома «Деймос».
На первую крошечную луну Юпитера высадились без происшествий. Она имела в диаметре всего тридцать километров. Планетолет пришлось пришвартовать к планетке, как океанский лайнер к разгрузочной пристани. Странно было видеть громадное рыбообразное тело «Торнадо» среди хаоса черных бесформенных скал.
Потянулась длинная цепочка трудных, порой невыносимо тяжелых дней, принесших первую горечь ошибок и первую радость удач и побед. Работа, которой с лихвой хватило бы на троих, потребовала крайнего напряжения физических сил, изобретательности, технической смекалки, изворотливости. Выемка грунта под жилой бункер, его установка и оснащение необходимыми материалами, приборами, инструментами и энергетическим оборудованием, лучевая проходка штреков, подготовка площадки для бурения скважин и, наконец, наклонное бурение с отбором образцов горных пород — все это до предела насыщало шестнадцать рабочих часов в сутки. Оставалось восемь часов на сон и еду…
Кто-то потянул Горина за ногу. Он кое-как повернулся, чтобы взглянуть назад. Там, печально покачиваясь, стоял обросший кристаллами инея робот.
— Дьявол! — выругался Горин.
У робота была какая-то неполадка в радиопередатчике, и Горин из-за свиста и треска не мог разобрать ни одного его слова. Видимо, это обстоятельство и принудило робота просить у человека помощь.
— Слушай ты, урод. Бери этот ящик и неси на «Торнадо».
Робот послушно взвалил цинковый ящик с образцами на свою плоскую голову.
— Да, кстати, возвратишься с банкой фруктового сока.
Робот сделал попытку что-то сказать, но Горин опять ничего не понял.
— Довольно болтать. Проваливай и выполняй приказ!
В день гибели Клода Живье, когда двое его друзей, потрясенные потерей, посылали Земле экстренное сообщение о случившемся, в каюте неожиданно раздались звуки веселой ритмичной мелодии. Время передачи случайно совпало с временем обычного дневного отдыха, и робот, как это с самого начала было заведено Клодом, включил музыкальную звукозапись. Сообщение пришлось прервать. Рассвирепевший Горин грозился тогда выбросить робота в космос.
Но робот, которому Клод дал смешную кличку Мирза, был очень нужен для завершения программы минералогических исследований на лунах Юпитера. Институт кибернетики и высшего моделирования в контакте с Институтом космологии и Академией астронавтики выработали совместную программу проверки работы этого сложного кибернетического устройства УКМ-5 в условиях космоса. Осуществить программу поручили экипажу «Торнадо». От робота требовалось ни много ни мало — произвести самостоятельный старт с третьего спутника Юпитера — Европы — на специально оборудованной для этой цели аварийной ракете АРТ-2; вывести ракету на орбиту второго спутника — Ио, лежащего в зоне пояса радиации Юпитера; прилуниться на Ио, произвести взрыв на поверхности, собрать нужное количество образцов раздробленных взрывом горных пород; взлететь, выйти на орбиту первого спутника и, повторив предыдущее задание, вернуться на Европу.
В Институте кибернетики космонавтов предупредили, что в зоне радиации нормальная работа УКМ-5 может быть роковым образом нарушена под влиянием сильной ионизации, хотя и приняты все меры для предотвращения подобной угрозы. Эксперимент должен был подтвердить эффективность принятых мер.
* * *
— Куда девался Мирза? — спросил Горин.Ильин молча пожал плечами. Он чувствовал себя слишком усталым.
— Черт знает что! — не успокаивался Горин. — Я послал Мирзу с образцами к «Торнадо» и больше его не видел.
— Может быть, его повредило взрывом?
— Нет, его не было в штреке. На всякий случай пойду посмотрю.
Горин опять забрался в скафандр, из которого с таким трудом вылез минуту назад. Его тревога передалась Ильину.
— Подожди меня, пойдем вместе.
Овальная дверь переходной камеры отошла в сторону, и Горин включил освещение. Среди хаоса развороченных взрывом глыб плавали облака красной пыли. Робота здесь не было.
— Наверх! — коротко бросил Ильин.
Горин первым взлетел по трапу к верхнему люку бункера, пролез в него; втащив за собой Ильина. Тонко запели воздушные насосы. Тяжелая броневая плита стала медленно съезжать, открывая усыпанный звездами черный круг космоса. Выйдя наружу, Ильин и Горин увидели то, отчего заледенела кровь в жилах: «Торнадо» не было… Все так же холодно искрился смерзшийся в снегообразные хлопья газ, все так же занимал полмира яркий полосатый диск Юпитера — все было по-прежнему… Исчез только голубой «Торнадо» — исчезло то, без чего они скоро погибнут в холодных объятиях пространства.
* * *
— Та-ак, — протянул Ильин, глядя себе под ноги, — та-ак…На полу в беспорядке валялись брошенные скафандры и цинковые ящики. Тягучую тишину, насыщенную негромким пением энергетической установки, неожиданно взорвал отрывистый нервный смех. Ильин удивленно поднял голову. Смеялся Горин.
— Ну что ж, Коля, — наконец, сказал он, — придется нам организовать первобытное общество. А так как мы все равно не умеем делать каменные топоры, я предлагаю начать прямо с атомного века. Представляешь, этакий атомный неолит…
— Черт знает что, — растерянно проговорил Ильин, — ведь аварийный передатчик тоже улетел.
— До тебя удивительно туго доходят простые вещи. Все улетело: передатчик улетел, фруктовый сок улетел, улетела возможность вернуться на Землю, Мирза — и тот улетел.
Снова наступила тишина. И снова ее нарушил Горин.
— Электронный мозг, автоматические системы контроля и блокировки, следящие устройства и сервомеханизмы — что делала вся эта музыка, когда поднимался «Торнадо»?
Он всегда легко переходил от смеха к бурным вспышкам гнева. Сейчас же он метался в приступе пугающей ярости.
— Автоматика планетолета здесь ни при чем. Во всем виноваты мы сами. — Ильин стал загибать пальцы: — Во-первых, мы нарушили инструкцию, когда перестали устанавливать передатчик в бункере.
— Мы работали по шестнадцать часов в сутки и не имели времени таскаться с передатчиком, — перебил Горин.
— Это не оправдание. Во-вторых, последние дни мы не обращали никакого внимания на робота, а ведь контроль за его поведением является частью нашей программы.
— Нам некогда было нянчиться с этим электронным ублюдком, — огрызнулся Горин.
— Это не довод. Отдел высшего моделирования Института кибернетики поручил нам проверить их детище в условиях открытого пространства. Причём…
— Только несчастный Клод сумел бы провести эту часть программы со знанием дела, — опять перебил Горин.
— Причем нас предупреждали, — невозмутимо продолжал Ильин, — о возможности проявления новых самовозникающих логических связей в сложном аналитическом аппарате робота.
— Настолько сложном, что попробуй разберись, как он додумался удрать на «Торнадо».
— Попробуем разобраться. Ты ничего особенного не заметил, когда видел его в последний раз?
— Плохо работал передатчик, но это случалось и раньше. Сегодня мне просто некогда было искать неполадку. Звуковой генератор работал отлично и, несмотря на помехи, я понял, что с голосом у него все в порядке. Во всем остальном Мирза вел себя совершенно нормально. Я приказал ему отнести образцы на «Торнадо», и он послушно исполнил приказ.
— Это все, что ты ему говорил?
— Нет. Кроме того, я приказал ему принести банку фруктового сока. Но какое отношение это имеет к происшествию?
— Гм… Действительно странно… Что же в конце концов произошло? Совершенно ясно, что «Торнадо» не мог взлететь сам по себе. Где-то кроется вполне реальная причина. Что же все-таки заставило робота поднять планетолет? — не унимался Ильин.
— Понятия не имею, — ответил Горин. Он внимательно разглядывал остатки продовольствия. — Одно я представляю себе совершенно отчетливо: самое большее через месяц нам крышка.
— Да, положение аховское.
И вдруг Горин воскликнул:
— Проклятье!
Ильин вопросительно посмотрел на него.
— Коля, прочти этот номер.
Ильин послушно прочел номер на продовольственном ящике.
— Ну и что?
— А то, что Мирза улетел на шестую луну Юпитера.
— Спятил?
— Сам ты спятил. Я случайно запомнил количество ящиков, содержащих рацион серии «Д». Этот последний.
— Причем здесь шестая луна?
— Там мы в спешке оставили продовольственный ящик серии «Д».
— Все равно не понимаю.
— Ни одной, слышишь, ни одной банки с фруктовым соком на «Торнадо» не было! И наш отлично осведомленный во всем Мирза нашел довольно оригинальное решение задачи. Ведь только серия «Д» содержала в своем рационе фруктовый сок.
— Невероятно! — прошептал пораженный Ильин. — Впрочем, логически все это выглядит безупречно. Получен приказ доставить в бункер злосчастную банку, которой нет здесь, но которую можно найти на спутнике шесть. Добраться туда можно с помощью «Торнадо» и таким образом выполнить задание. Мирза — не человек, и при всей его способности к четкому анализу сложившихся обстоятельств он, понятно, не сумел осмыслить ничтожный процент целесообразности своего поступка.
— Это не самое страшное.
— Что еще?
Горин помедлил с ответом.
— Для того, чтобы поднять «Торнадо», Мирза должен был включить в комплекс автоматики корабля собственную цепь логических схем. Автоматика ракеты АРТ-2 заранее настроена на определенный код программы робота в зоне радиации, чего нельзя сказать о «Торнадо». Представляешь, что получится, когда электронный мозг планетолета прочтет и расшифрует этот код и подаст в пост управления соответственные команды? Если Мирза не уступит, завяжется борьба двух кибернетических машин за управление кораблем со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Да, надежд никаких… Планетолет мы потеряли. Неуправляемый «Торнадо» сгорит в атмосфере Юпитера или в лучшем случае станет тринадцатой луной, чтобы сохранить для людей полученные нами результаты исследований.
Ильин задумался.
— Когда мы посылали Земле последнее сообщение? — спросил Горин.
— Четверо суток тому назад. Очередной отчет мы должны были бы послать не позже чем через пятнадцать суток. Потом еще трое суток служба Космической связи будет ждать наши позывные. И только после этого вылетит спасательная группа с ближайшей к нам марсианской базы. Итак, около трех месяцев мы должны продержаться на остатках продовольствия до прибытия спасателей.
— Девяносто восемь суток, — мрачно поправил Ильина Горин.
Неожиданно он снова рассмеялся.
— Не сердись, — примирительно сказал он товарищу. — Я сейчас представил себе, как пораженные спасатели будут ломать голову над разгадкой всей этой истории, когда обнаружат здесь небритые тощие трупы двух неудачников, потерявших планетолет каким-то сверхъестественным образом. Надо оставить им объяснительную записку.
— Не преждевременно ли ты собрался на тот свет?
— Увы, туда далеко… А пока что я ощущаю потребность что-нибудь съесть. Ты не находишь, что это символично?
* * *
Горин с трудом приподнялся с постели. Голова кружилась от слабости. Взглянув на календарный хронометр, пририсовал к длинному ряду отметин еще одну палочку — сутки. Заметив, что этой палочкой завершался третий десяток, он слабым голосом крикнул:— Коля, юбилей!
Каждые десятые сутки кроме мизерной порции обычной пищи полагалось полплитки шоколада на двоих.
Ильин не откликнулся. Одна из ниш для скафандров пустовала. Раз в трое суток они позволяли себе выходить на поверхность «подышать свежим воздухом». Выходили всегда вдвоем, быстро разыскивали в узорах созвездий голубую звездочку и, повернувшись спиной к Юпитеру, с любовью и надеждой долго вглядывались в ее прозрачные лучики… Сегодня Ильин ушёл один.
Горин торопливо влез в скафандр и бросился к выходу.
Ильин неподвижно стоял на каменной глыбе. Казалось, на гигантском диске Юпитера, раскрашенном оранжевыми и зелеными полосами и пятнами, был вырезан силуэт человека в скафандре. Горин с грустью смотрел на товарища, не решаясь прервать его размышления.
Но что это? Ильин поднял руки — похоже, хочет отвинчивать крепления шлема… Прыжок — и две неуклюжие фигуры в скафандрах, сцепившись, плавно упали на грунт.
— Пусти, — прохрипел, высвобождаясь, Ильин. — Пищи на двоих все равно не хватит. Ты моложе — ты должен жить.
Горин, ругаясь сквозь стиснутые зубы, волоком потащил его к отверстию люка.
В бункере Ильин перестал сопротивляться, и Горин быстро стащил с него шлем.
— Ты думаешь, я пожалел твою дурацкую жизнь? — Горин выразительно сплюнул. — Одним идиотом стало бы меньше. Я приволок тебя на пару слов и не задержу надолго. Так вот выбирай: или мы с тобой будем держаться до последнего, или вместе снимем шлемы. А если ты опять надумаешь умирать в одиночку, клянусь, что я уничтожу твою половину продовольствия и не воспользуюсь ни крошкой.
Ильин молча вылез из скафандра, лег на постель и отвернулся. У Горина уже не хватило сил снять скафандр. Он опустился на пол и впал в забытье. Внезапно очнувшись, услышал стон. Почти теряя сознание, выбрался из скафандра и на коленях подполз к товарищу. Ильин широко раскрытыми глазами смотрел на друга и, видимо, не узнавал его. На лице проступила болезненная испарина, лоб пылал. Он вдруг о чем-то заговорил, и Горин понял, что это бред.
Космическая лихорадка! Проклятье! Все медикаменты остались на «Торнадо». Горин, пошатываясь, подошел к ящику, вынул плитку шоколада и растворил ее в горячей воде. С трудом удалось разжать Ильину зубы и заставить его выпить ароматный напиток. Больному стало немного легче. Сам же Горин съел две размокшие в воде галеты и тоже впал в забытье.
* * *
На циферблатах хронометра зафиксированы сорок четвертые сутки непрерывного кошмара. А где-то там, в глубине бездны, затерялся солнечный, счастливый мир… Земля… Там когда-то лучились голубые девичьи глаза Вероники. Давно, наверное, они перестали искать на вечернем небе желтоватый Юпитер… А что там сейчас: день или ночь?Горин не помнил, как влез в скафандр. Сумасшедшее желание выйти на поверхность оказалось сильнее мертвящей слабости. Перевалив непослушное тело через край люка, попытался встать на ноги. В глазах завертелась карусель голубых пятен. Пятна вытягивались, удлинялись, приобретая знакомые формы «Торнадо»…
Ильин очнулся от укола в руку и увидел над собой сияющего Горина.
— Вставай, Коля. Я помогу тебе забраться в скафандр.
Ильин равнодушно повиновался.
Горин бережно взвалил себе на спину закованного в скафандр друга и стал подниматься к верхнему люку. «Сошел с ума», — вяло подумал Ильин.
Наверху Горин помог ему встать на ноги и показал рукой. Неподалеку голубой башней возвышался «Торнадо». Ильин сквозь слезы увидел, как у ажурного штормтрапа деловито копошился Мирза.
* * *
— Все ясно! — Ильин отложил в сторону прозрачный диск и повернулся к Горину. — Запись взаимодействия логических схем робота и электронного мозга корабля подтверждает твою догадку. Мозг быстро расшифровал код, предназначенный для АРТ-2, и немедленно отреагировал на закодированные команды. Мирза тут же заблокировал эту реакцию и с хладнокровием счетной машины стал разбираться в возникшей ситуации. Тем временем «Торнадо» отклонился от заранее рассчитанной роботом траектории полета на шестой спутник. Мирза сообразил, что теперь он находится в полной зависимости от электронного лоцмана, и, перестроив последовательность программ, снял блокаду. Лоцман быстро ввел поправку на смещение и благополучно доставил робота сначала на Ио, а затем и на первую луну, где Мирза выполнил всю программу работ. Самое удивительное то, что Мирза догадался включить весь комплекс саморегистрирующих приборов, благодаря чему мы получили массу ценнейших астрофизических данных о Юпитере и его радиационных поясах. На обратном пути к Европе Мирза выудил у электронного лоцмана все необходимые данные для ориентации в пространстве и, отключив его от электронного мозга, сам взялся за управление планетолетом. Точный расчет траектории полета и режима времени работы моторов корабля помог ему благополучно сесть на шестой спутник. Так он выполнил твое знаменитое задание…— Мирза — молодец. Только, в одном он допустил промах.
— Что ты имеешь в виду?
— Он привез только одну банку фруктового сока, а нас двое. Что стоило ему захватить с собой весь ящик?
— Тише, а не то еще услышит…
Друзья рассмеялись.
Вскоре Горин настроился на родную волну.
— Земля! Земля! Я — «Торнадо»! Вызываю на связь…
Горин представил себе, как планета настораживает чуткие уши своих антенн, прислушиваясь к долгожданному зову, и голос его от волнения дрогнул.
— Земля! Экипаж планетолета «Торнадо» докладывает: программа исследований двенадцати лун Юпитера полностью выполнена. Экипаж «Торнадо» передает свои поздравления коллективу Института кибернетики и высшего моделирования в связи с успешно выдержанным испытанием кибернетического устройства УКМ-5, который оказался хорошим парнем, мы зачислили его в свой экипаж. Условия испытаний были сильно усложнены непредвиденными обстоятельствами. Самочувствие экипажа хорошее. К старту на Землю готовы. Перехожу на прием…