Стив Перри
Тени империи
(Звездные войны)
«Взгляните правде в глаза: если бы преступления себя не окупали, преступников можно было бы пересчитать по пальцам».
Лоутон Льюис Бэрдок
Пролог
Он похож на ходячий труп, — думал Ксизор. — Как мумия, которой тысяча лет. Удивительно, как он еще жив, не говоря уже о том, что он самый могущественный человек во вселенной. Суть не в том, что он стар. Нечто медленно пожирает его изнутри…
Ксизор стоял в четырех шагах от Императора, глядя, как человек, некогда бывший сенатором Палпатином, вошел в поле голографической камеры. Ксизору мерещилось, что он чувствует запах разложения от изношенного тела Императора. Скорее всего, это какой-то побочный эффект от переработанного воздуха, который прогоняли сквозь тысячи фильтров, чтобы исключить любой ядовитый газ. Возможно, из воздуха отфильтровывали саму жизнь, отсюда и вонь мертвечины.
Тот, кто находился на другом конце голографической связи, принимал изображение Императора крупным планом: источенное возрастом лицо, затененное капюшоном темного одеяния из зейда. Тот, кто был на другом конце связи, за много световых лет отсюда, не видел Ксизора, хотя Ксизор мог его разглядеть. Такова была глубина доверия Императора: Ксизору разрешили присутствовать при беседе.
Человек на другом конце связи… если его еще можно было так назвать…
Воздух в Имперском Покое перед Императором засветился и сгустился, приняв очертания фигуры, преклонившей колено, — одетое в угольно-черные доспехи существо с лицом, скрытым под цельным шлемом и дыхательной маской. Даже глаз его не было видно. Ксизор постарался не сморщиться.
Дарт Вейдер.
— Каким будет твое повеление, учитель? — заговорил Дарт Вейдер.
Если бы Ксизор мог метнуть молнию сквозь время и пространство и насмерть поразить Вейдера, он сделал бы это не моргнув глазом. Пустые мечты: Вейдер слишком могуществен, чтобы его можно было поразить прямым ударом.
— В Силе произошли серьезные изменения, — буднично сказал Император.
— Я почувствовал, — ответил Вейдер.
— У нас появился новый враг. Люк Скайвокер.
Скайвокер? Когда-то, очень-очень давно, так звали Вейдера. Кто ныне носил это имя и был столь могуч, что заслуживал упоминания в беседе между Императором и его самым мерзким созданием? И, что еще важнее, почему агенты Ксизора не вынюхали этого раньше? Гнев Ксизора был мимолетен и холоден. Его невозмутимые черты не исказили ни удивление, ни гнев. Фаллиены не позволяли своим эмоциям прорываться наружу, как это случалось у низших рас; нет, предки фаллиенов были покрыты не мехом, но чешуей, и относились не к млекопитающим, а к рептилиям. Вместо гнева — расчет. Так гораздо лучше. Куда безопаснее.
— Да, учитель, — Дарт Вейдер по-прежнему был предельно краток.
— Он может нас уничтожить, — произнес Император.
Внимание Ксизора было приковано к Императору и голографическому изображению Вейдера, коленопреклоненного на палубе далекого космического корабля. Вот уж воистину интересные новости. Император чего-то боится и говорит, что нечто опасно?
— Он только мальчик, — заметил Вейдер. — Оби-Ван не успел обучить его…
Оби-Ван. Это имя знакомо Ксизору. Один из последних рыцарей — джедаев, генерал. Но он ведь уже много лет, как мертв, разве нет?
Видимо, у Ксизора были неверные сведения, если Оби-Ван помогал кому-то, совсем мальчику. Его агенты еще наплачутся…
Отстраненно разглядывая Императора и голографическое изображение Дарта Вейдера, лениво осматривая роскошь надежно защищенных личных покоев Императора — сердца огромного дворца-пирамиды, — Ксизор все же мысленно отметил: чья-то голова покатится с плеч за то, что он, Ксизор, не ведал обо всем происходящем. Знание — это власть. Отсутствие знаний — слабость. Такого он не мог позволить.
— Уровень его Силы высок! — продолжал Император. — Сын Скайвокера не должен стать джедаем.
Сын Скайвокера?
Сын Вейдера! Поразительно!
— Если его можно обратить… — начал Дарт Вейдер. В голосе Вейдера при этом послышалось что-то такое, чего Ксизор не мог точно определить. Тоска? Тревога? Надежда?
Император коротко улыбнулся, не дав завершить фразу.
— Да, — сказал он, и опять улыбнулся. — Да. Он стал бы хорошим помощником. Сделай так.
Крошечная пауза.
— Он присоединится к нам, — холодно возвестил Дарт Вейдер, склоняясь в низком поклоне, — или умрет.
Ксизор мысленно улыбнулся, не позволив себе показать улыбку, точно так же, как и гнев. Вот оно что. Вейдер хотел видеть Скайвокера живым, именно это и прозвучало в его голосе. Да; он сказал, что мальчишка присоединится к ним или умрет, но последнее слово было сказано, только чтобы умилостивить Императора. Вейдер не собирался убивать собственного сына. Это было ясно любому, кто так хорошо умел читать по голосу, как Ксизор. Не за красивые же глаза он стал Темным Принцем, Подчиненным Владыки «Черного Солнца», самой крупной преступной организации в Галактике. Ксизор по-настоящему не понимал Силу, которая подпитывала Императора и сделала его и Вейдера столь могущественными, он только видел, что она наверняка действует. Но он знал, что эту Силу якобы подчинили себе вымершие ныне джедаи. А теперь новый участник игры, видимо, коснулся ее. Вейдер хотел, чтобы Скайвокер остался жив, он почти обещал Императору доставить мальчика живым — и обращенным.
Это и есть самое интересное.
Воистину, очень интересно.
Император закончил разговор и снова повернулся лицом к Ксизору.
— Ну и о чем мы говорили, принц Ксизор?
Темный Принц улыбнулся. Он займется текущими делами, но имени Люка Скайвокера он не забудет.
Ксизор стоял в четырех шагах от Императора, глядя, как человек, некогда бывший сенатором Палпатином, вошел в поле голографической камеры. Ксизору мерещилось, что он чувствует запах разложения от изношенного тела Императора. Скорее всего, это какой-то побочный эффект от переработанного воздуха, который прогоняли сквозь тысячи фильтров, чтобы исключить любой ядовитый газ. Возможно, из воздуха отфильтровывали саму жизнь, отсюда и вонь мертвечины.
Тот, кто находился на другом конце голографической связи, принимал изображение Императора крупным планом: источенное возрастом лицо, затененное капюшоном темного одеяния из зейда. Тот, кто был на другом конце связи, за много световых лет отсюда, не видел Ксизора, хотя Ксизор мог его разглядеть. Такова была глубина доверия Императора: Ксизору разрешили присутствовать при беседе.
Человек на другом конце связи… если его еще можно было так назвать…
Воздух в Имперском Покое перед Императором засветился и сгустился, приняв очертания фигуры, преклонившей колено, — одетое в угольно-черные доспехи существо с лицом, скрытым под цельным шлемом и дыхательной маской. Даже глаз его не было видно. Ксизор постарался не сморщиться.
Дарт Вейдер.
— Каким будет твое повеление, учитель? — заговорил Дарт Вейдер.
Если бы Ксизор мог метнуть молнию сквозь время и пространство и насмерть поразить Вейдера, он сделал бы это не моргнув глазом. Пустые мечты: Вейдер слишком могуществен, чтобы его можно было поразить прямым ударом.
— В Силе произошли серьезные изменения, — буднично сказал Император.
— Я почувствовал, — ответил Вейдер.
— У нас появился новый враг. Люк Скайвокер.
Скайвокер? Когда-то, очень-очень давно, так звали Вейдера. Кто ныне носил это имя и был столь могуч, что заслуживал упоминания в беседе между Императором и его самым мерзким созданием? И, что еще важнее, почему агенты Ксизора не вынюхали этого раньше? Гнев Ксизора был мимолетен и холоден. Его невозмутимые черты не исказили ни удивление, ни гнев. Фаллиены не позволяли своим эмоциям прорываться наружу, как это случалось у низших рас; нет, предки фаллиенов были покрыты не мехом, но чешуей, и относились не к млекопитающим, а к рептилиям. Вместо гнева — расчет. Так гораздо лучше. Куда безопаснее.
— Да, учитель, — Дарт Вейдер по-прежнему был предельно краток.
— Он может нас уничтожить, — произнес Император.
Внимание Ксизора было приковано к Императору и голографическому изображению Вейдера, коленопреклоненного на палубе далекого космического корабля. Вот уж воистину интересные новости. Император чего-то боится и говорит, что нечто опасно?
— Он только мальчик, — заметил Вейдер. — Оби-Ван не успел обучить его…
Оби-Ван. Это имя знакомо Ксизору. Один из последних рыцарей — джедаев, генерал. Но он ведь уже много лет, как мертв, разве нет?
Видимо, у Ксизора были неверные сведения, если Оби-Ван помогал кому-то, совсем мальчику. Его агенты еще наплачутся…
Отстраненно разглядывая Императора и голографическое изображение Дарта Вейдера, лениво осматривая роскошь надежно защищенных личных покоев Императора — сердца огромного дворца-пирамиды, — Ксизор все же мысленно отметил: чья-то голова покатится с плеч за то, что он, Ксизор, не ведал обо всем происходящем. Знание — это власть. Отсутствие знаний — слабость. Такого он не мог позволить.
— Уровень его Силы высок! — продолжал Император. — Сын Скайвокера не должен стать джедаем.
Сын Скайвокера?
Сын Вейдера! Поразительно!
— Если его можно обратить… — начал Дарт Вейдер. В голосе Вейдера при этом послышалось что-то такое, чего Ксизор не мог точно определить. Тоска? Тревога? Надежда?
Император коротко улыбнулся, не дав завершить фразу.
— Да, — сказал он, и опять улыбнулся. — Да. Он стал бы хорошим помощником. Сделай так.
Крошечная пауза.
— Он присоединится к нам, — холодно возвестил Дарт Вейдер, склоняясь в низком поклоне, — или умрет.
Ксизор мысленно улыбнулся, не позволив себе показать улыбку, точно так же, как и гнев. Вот оно что. Вейдер хотел видеть Скайвокера живым, именно это и прозвучало в его голосе. Да; он сказал, что мальчишка присоединится к ним или умрет, но последнее слово было сказано, только чтобы умилостивить Императора. Вейдер не собирался убивать собственного сына. Это было ясно любому, кто так хорошо умел читать по голосу, как Ксизор. Не за красивые же глаза он стал Темным Принцем, Подчиненным Владыки «Черного Солнца», самой крупной преступной организации в Галактике. Ксизор по-настоящему не понимал Силу, которая подпитывала Императора и сделала его и Вейдера столь могущественными, он только видел, что она наверняка действует. Но он знал, что эту Силу якобы подчинили себе вымершие ныне джедаи. А теперь новый участник игры, видимо, коснулся ее. Вейдер хотел, чтобы Скайвокер остался жив, он почти обещал Императору доставить мальчика живым — и обращенным.
Это и есть самое интересное.
Воистину, очень интересно.
Император закончил разговор и снова повернулся лицом к Ксизору.
— Ну и о чем мы говорили, принц Ксизор?
Темный Принц улыбнулся. Он займется текущими делами, но имени Люка Скайвокера он не забудет.
Глава 1
Чубакка ревел от ярости, расшвыривая имперских солдат. Один из штурмовиков, лязгнув доспехами, скатился в яму карбонизационной установки. Пара его товарищей кинулась извлекать его оттуда, остальных вуки разметал, как разбушевавшийся ребенок — игрушки. Как будто они совсем ничего не весили.
Стоящий рядом с Вейдером охотник в древних потрепанных доспехах — только они двое и оставались спокойными в общем гаме — коротким плавным движением поднял бластер. Дарт Вейдер положил ладонь на оружие, заставив охотника опустить его. Охотник равнодушно пожал плечами.
Они все равно застрелят его. Чубакка был большой и сильный, но победить не мог. Сейчас Вейдеру надоест смотреть, и он разрешит охотнику выстрелить… Закричал Хэн, успокаивая вуки.
Лея была не в силах пошевелиться. Она только смотрела широко раскрытыми глазами на происходящее, не в силах поверить, что все происходит на самом деле. Помещение пропиталось запахом карбонита, от едких паров слезились глаза.
— Побереги силы, — торопливо говорил Хэн, снизу вверх глядя в глаза вуки. — Принцесса… позаботься о ней, хорошо? Слышишь меня? А?
Вуки кивнул. Да, он все понял. Ему все это не нравится, но он все понял. И будет слушаться. Хэн подмигнул ему: мол, все будет хорошо, и оглянулся на солдат:
— Вы бы лучше связали его, иначе я ни за что не ручаюсь.
Солдат посмотрел на Вейдера. Ситх кивнул.
Хэн шагнул к Лее. Он успел поцеловать ее до того, как солдаты оттащили его и подтолкнули к камере.
— Я люблю тебя! — крикнула ему вслед Лея. Словно выплеск лавы из жерла вулкана. Слова обожгли рот.
Хэн, отважный, сильный Хэн просто кивнул в ответ:
— Я знаю.
Платформа начала опускаться, унося его в морозильную камеру. Хэн смотрел на Лею… пока в камеру не хлынул расплавленный карбонит. Облако едкого пара заслонило их друг от друга. Горестно заскулил Чубакка. Лея не знала его языка, но без слов поняла беспомощную ярость и горе.
Хэн!
Хэн! О, Хэн…
… Лея резко села, сердце безумно билось. Простыни промокли от пота и смялись, ночная рубашка была влажной. Лея вздохнула, спустила ноги с кровати и села, уставясь в стену. Встроенный в стену хронометр подсказал, что уже три часа ночи. Воздух в комнате был спертый. Она знала, что снаружи — холодная ночь Татуина, и хотела, было открыть отдушину, чтобы впустить немного прохлады. Но даже это казалось ей непомерным усилием.
Дурной сон. Дурной сон и ничего больше.
Но нет. Она не могла притворяться, что ей всего лишь приснился кошмар. Все это хуже, чем кошмар. Это воспоминание. Это было на самом деле. Мужчина, которого она любила, был заморожен в глыбе карбонита, и охотник за головами забрал его. Он был потерян для нее где-то в безбрежности Галактики.
Лея ощущала, как накатывают и клубятся чувства, как они грозят излиться слезами, но она боролась с собой. Она — Лея Органа, принцесса королевской семьи Алдераана, избранная в сенат Империи, участник Альянса. Алдераана больше не было — его разрушили Дарт Вейдер и Звезда Смерти. Сенат распустил сам Император. У врагов было в десять тысяч раз больше оружия и людей, чем у Альянса, но она осталась тем, кем была. Она не станет плакать. Она отомстит.
Было три часа пополуночи, и половина планеты спала.
Люк Скайвокер стоял босиком на стилкретовой платформе в шестидесяти метрах над песком и смотрел на натянутую проволоку. На нем были простые черные штаны, рубашка и черный кожаный пояс. Светового меча у него больше не было, хотя он начал делать новый по чертежам, найденным в старой, переплетенной в кожу книге Бена Кеноби. Для джедая это было традиционным испытанием — так ему говорили. Ему было чем заняться, пока новая рука срасталась с плечом. Работа не давала слишком много думать.
Свет под навесом был неярким, Люк едва видел плетеную стальную нить. На сегодня карнавал закончился, акробаты, рососпинники и фокусники давно заснули. Толпы разошлись по домам, и он остался один на один с канатом. Было тихо, только ткань цирка потрескивала, остывая в объятиях летней ночи Татуина. Жаркий день пустыни быстро отдавал тепло, и на улице за палаткой шапито было так холодно, что пришлось бы надеть куртку. Запах рососпинников доносился до его укрытия и смешивался с запахом его собственного пота.
Часовой, чей мозг воспринял мысленную команду Люка пропустить его в гигантскую палатку, стоял теперь на страже у входа, не воспринимая присутствия Люка. Такой контроль — еще одно умение джедаев, которым он только-только начал овладевать.
Люк глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Внизу не было страховочной сетки, и падение с такой высоты наверняка окажется смертельным. Ему не обязательно идти по канату. Никто его не заставляет.
Никто, кроме него самого.
Он успокоил дыхание и сердцебиение, по мере сил унял мысли, пользуясь изученным методом. Сначала Бен, потом учитель Йода учили его древним искусствам. Упражнения Йоды были более строгими и изматывающими, но, увы, Люк не закончил обучения. Тогда действительно не было выбора. Хэн и Лея оказались в смертельной опасности, и ему пришлось отправиться к ним. Он успел, и они остались в живых, но…
Все окончилось плохо.
Очень, очень плохо.
И к тому же встреча с Вейдером…
Он почувствовал, как каменеет лицо и играют на скулах желваки. Люк боролся с яростью, которая закипела в нем, как волна гормонов, черная, как его одежды. Вдруг заболело запястье — там, где световой клинок Вейдера отсек руку. Новая рука была не хуже старой, может, даже лучше, но иногда, когда Люк вспоминал про Вейдера, в запястье пульсировала боль. Призрачная боль — боль отрезанной руки, так сказали врачи. Не настоящая.
Я твой отец.
Нет! Это тоже не может быть правдой! Его отцом был Анакин Скайвокер, джедай.
Если бы только он мог поговорить с Беном. Или с Йодой. Они могли бы подтвердить истину. Сказать ему правду. Вейдер пытался манипулировать им, вывести его из равновесия, только и всего.
Но что, если это правда?..
Нет. Брось. Если раздумывать над всем этим сейчас, это только помешает. Люк не сможет никому принести пользы, если не овладеет всеми навыками джедая. Ему надо верить в свою Силу и идти дальше. Неважно, какую еще ложь сплел Вейдер. Идет война, впереди много работы. Хотя он неплохой пилот, предполагается, что ему есть, что еще предложить Альянсу.
Нелегко решиться, и легче вроде бы не становится. Люку хотелось бы больше верить в себя, но дело как раз в том, что у него это не получалось. Ему казалось, что на него давит тяжесть, какую он раньше не мог даже представить себе. Несколько лет назад он был всего лишь деревенским мальчишкой на ферме, работал с дядей Оуэном, никуда не собирался. Потом были Хэн, Империя, Альянс, Вейдер…
Нет. Не сейчас. Это в прошлом и в будущем, а натянутая проволока — здесь и сейчас. Сосредоточься на ней, иначе упадешь.
Он потянулся за энергией, почувствовал, как нарастает ее поток. Теплый, яркий, дающий жизнь, и он призвал его к себе, одеваясь им, как броней.
Сила. Она снова пришла ради него. Да…
Но было и что-то еще. Где-то не здесь, но совсем близко он почувствовал притяжение, о котором ему рассказывали. Ему дали почувствовать мощный, жестокий холод, противоположность того, чему учили Люка его наставники. Противоположность света. То, чему предался Вейдер.
Темная сторона.
Нет! Он оттолкнул ее. Отказался смотреть на нее. Снова набрал побольше воздуха. Он почувствовал, как Сила пронизывает его, как он настраивается на нее. Может быть, все было наоборот, но это неважно.
Когда они слились в единое целое с Силой, Люк шагнул на проволоку.
Высоко натянутый канат показался вдруг широким, как тротуар. Сила имела естественную природу, но эта часть всегда воспринималась как магия, словно с ней он мог творить чудеса. Он видел, как Йода поднял истребитель из болота силой мысли. То, что творила Сила, выглядело, как чудеса.
Он занес ногу, чтобы сделать еще шаг, и вспомнил кое-что еще из своего пребывания на Дагоба.
Под мягкой, влажной землей, в пещере…
… Дарт Вейдер шагнул вперед.
Задохнувшись от ярости, одним точным безукоризненным движением Люк отвел его меч и ударил. Клинок попал в основание шеи. Почему-то Люк ожидал фонтана крови, хруста разрубаемой кости, но клинок прошел, как будто не встретив преграды. Тем не менее, голова отделилась от тела, подкатилась к его ногам. Потом земля вздрогнула: тело Повелителя Тьмы рухнуло навзничь.
Люк решил, что теперь-то страх должен пройти, и ошибся. Он нагнулся к трофею. Шлем и маска от удара о землю раскололись. Может быть, удастся вернуть равновесие, если он заглянет в лицо Дарта Вейдера?
Лицо под маской оказалось странно знакомым. И оно не принадлежало взрослому человеку. Загорелая кожа, облупленный нос, струйка крови на детских губах. Светлая прядка волос выбилась из-под шлема. Уже остекленевшие голубые глаза уставились в темноту, не отражая света. Люк судорожно, со всхлипом втянул в себя воздух. Он чуть было не наподдал по шлему ногой, только бы не смотреть на самого себя.
Нет!
Прилив воспоминаний пронесся быстрее, чем реальные события. В реальности Люк успел сделать всего один шаг. Поразительно, на что способен мозг. Но Люк все-таки едва не упал с проволоки, стоило ему потерять контакт с Силой.
Перестань!
Люк сделал глубокий вдох, с трудом удержал равновесие и снова попытался войти в контакт с Силой.
Ну вот, она здесь. Люк восстановил равновесие, снова шагнул, слившись воедино с Силой.
Дойдя до середины проволоки, Люк побежал. Он уговаривал себя, что это — часть испытания, что с ним — Сила, что он не уронит честь своего имени, что человек, умудренный учением рыцарей-джедаев, может все. Его так учили. Люк хотел в это верить.
Ему не хотелось верить, что побежал он потому, что темная сторона кралась по проволоке следом за ним. Кралась, как воспоминание о лице Люка под маской Вейдера, кралась, кралась… И настигала.
Ксизор откинулся назад в форм-кресле. Кресло с испорченной микросхемой, которую Ксизор все собирался починить, приняло его движение как вопрос. Голосовой чип пробормотал: «Чего изволите, принц Сизор?» — кресло коверкало его имя, растягивая первый слог. Ксизор покачал головой.
— Только чтобы ты молчало.
Голосовой чип замолк. Механизмы внутри сиденья из клонированной кожи зажужжали и подстроили подлокотники под новое положение тела Ксизора. Он вздохнул. Он богат, его доходы превышают богатства многих планет, а у него — неисправное форм-кресло, которое даже его имя не может произнести, как следует. Он отметил для себя, что надо немедленно его заменить, сегодня, сейчас же, как только он покончит с делами сегодняшнего утра.
Ксизор посмотрел на голографическую проекцию в одну шестую натуральной величины, замершую перед ним, а потом перевел взгляд на женщину, стоявшую по другую сторону стола. Она была не менее прекрасна, хотя и не столь экзотична, как две воительницы с Эпикантикса на голограмме. Красота ее была совсем другого рода. У нее были длинные шелковистые светлые волосы, светлые и ясные голубые глаза и изысканная фигура. Обычный мужчина нашел бы ее привлекательной. Ни в чертах, ни в теле Гури не было изъянов, но в ней была холодность, что было вполне объяснимо, если знать причину: Гури была репликантом, уникальным в своем роде. С виду она могла сойти за живую женщину, есть, пить и отправлять все более интимные функции женщины, и никто не заметил бы подделку. К тому же она была дроидом, запрограммированным на убийство. Гури могла убивать, а ее искусственное сердце не знало даже секундного трепета или угрызений совести.
Она стоила Ксизору девять миллионов кредиток.
Ксизор соединил кончики пальцев и поднял бровь.
— Это сестры Пайк, — сказала Гури, взглянув на голограмму. — Генетические близнецы, не клоны. Та, что справа, — Зан, а другая — Зу. У Зан — зеленые глаза, а у Зу — один глаз зеленый, другой — голубой, это единственное различие между ними. Они мастера терсгс кеси, бундукийского боевого искусства, которое еще называют «стальные руки». Им по двадцать шесть стандартных лет, никаких политических симпатий, никакого уголовного прошлого в крупных планетных системах. Насколько мы смогли установить, они совершенно аморальны. Их может перекупить любой, кто даст больше. На «Черное Солнце» они никогда не работали. В открытой борьбе они пока непобедимы. Вот этим, — Гури снова кивнула на неподвижный голографический кадр, — они развлекаются, когда нет работы. По контрасту с внешностью голос Гури был теплый, завлекательный, богатый альт. Она привела голограмму в движение.
Ксизор осклабился, обнажив великолепные зубы. Голограмма показала, как две женщины мыли полы восемью штурмовиками Империи в кишащем крысами кабаке какого-то космопорта. Солдаты были здоровенными, хорошо обученными и вооруженными. А женщины даже не запыхались, когда покончили с ними.
— Годятся, — согласился Ксизор. — Воплоти идею в жизнь.
Гури коротко кивнула, повернулась и ушла. Сзади она выглядела столь же прекрасно, как и спереди.
Девять миллионов — и ни одной децикредитки не потрачено на нее впустую. Ксизор хотел бы иметь дюжину таких, как она. Увы, ее создателя больше не было среди живых. Какая жалость.
Ну вот. Теперь в его распоряжении были двое отборных убийц. Убийц без прошлых связей с «Черным Солнцем». Благодаря искусным манипуляциям Гури, таких связей у них и не будет.
Ксизор поглядел на потолок. В световые плитки потолка по его заказу был вделан рисунок Галактики. При неярком мягком свете — а другого здесь почти не бывало — Ксизор мог любоваться четким голографическим изображением Галактики, парящим в потолке, на котором вручную были нарисованы миллионы отдельных мерцающих звезд-пылинок. Художник трудился над потолком три месяца и запросил королевское вознаграждение за свою работу, но Темный Принц не мог истратить то, что у него уже было, даже если бы очень постарался. К нему стекалось гораздо больше, чем он уже имел. Кредитки — ничто, у него их миллиарды. С ними просто удобнее считать, больше ничего.
Он снова посмотрел на голограмму с сестрами Пайк. Прекрасны и смертоносны эти две женщины. Ксизор наслаждался этим сочетанием. Он сам происходил из фаллиенов, расы, чьими далекими предками были рептилии. Эволюция сделала их такими, что фаллиены считались самой красивой гуманоидной расой. Ему было уже больше ста лет, но он выглядел на тридцать. Роста Ксизор был высокого, голый череп украшен оставленным на макушке «конским хвостом», мускулистое тело накачано на стимулирующих тренажерах. Ксизор выделял естественные гормоны запаха — феромоны, — которые обеспечивали ему немедленную привлекательность по меркам всех гуманоидных рас. Прилив феромонов обычно окрашивал его бурозеленую кожу в более теплые тона. Он был Темный Принц, Подчиненный Владыки «Черного Солнца», один из трех самых могущественных людей в Галактике. Он мог без предварительной разминки и растяжки сбить ударом ноги солнечный плод с макушки высокого человека и выжать над головой два своих веса только силой собственных мышц. Ксизор мог похвастаться здоровым (хотя и решительно коварным) духом в здоровом теле.
Его влияние в Галактике уступало только влиянию Императора и Повелителя Тьмы, последнего ситха — Дарта Вейдера.
Он снова улыбнулся изображению, на которое смотрел. Третий — но он станет вторым, если его планы будут воплощаться, как задумано. Он подслушал разговор об угаданной угрозе между Императором и Вейдером уже много месяцев назад, и теперь предварительная работа была закончена. Ксизор был готов к серьезному удару.
— Который час? — спросил он.
Ему ответил домашний компьютер.
А! До встречи остался всего лишь час. От Вейдера его отделяла короткая прогулка по охраняемым коридорам, немногим дальше того места, где в верхние слои атмосферы вонзался массивный дворец Императора, созданный из серозеленого камня и хрустальных зеркал. Несколько километров, не более. Быстрым шагом он доберется туда за несколько минут. Незачем спешить. Ему не хотелось приходить слишком рано.
Мелодичный сигнал возвестил приход посетителя.
— Войдите, — ответил Ксизор. Телохранителей здесь не было, но в его святая святых в них не было надобности. Его защиту не мог пробить никто. Только избранные из подчиненных имели право посещать его здесь, и все они были преданы ему, настолько преданы, насколько это возможно под влиянием страха.
Вошел один из его подчиненных, Майтт Дювел, и низко поклонился.
— Мой принц Ксизор…
— Да?
— У меня прошение от Организации Незрити. Они хотели бы вступить в союз с «Черным Солнцем».
Ксизор отмерил Дювелу улыбку:
— Ну, еще бы…
Дювел вынул маленькую коробочку.
— Они посылают знак своего уважения.
Ксизор взял коробочку, откинул большим пальцем крышку. Внутри оказался драгоценный камень. Это был овальный, кроваво-красный туманианский рубин, полученный под давлением, очень редкий камень, на вид безукоризненный, наверняка стоящий многие миллионы кредиток. Темный Принц поднял камень, повертел его в пальцах, кивнул. Потом он небрежно бросил его на письменный стол. Камень подпрыгнул, заскользил по столу и остановился возле чашки Ксизора. Если бы камень упал на пол, Ксизор и не подумал бы нагнуться, чтобы поднять его. Невелика потеря, если бы дроид-уборщик случайно всосал драгоценность вместе с пылью.
— Передай им, что мы рассмотрим их прошение.
Дювел поклонился и вышел, пятясь.
Когда он ушел, Ксизор поднялся, потянулся и размял шею и спину. Рудиментарный гребень на его спине слегка ощетинился, Ксизор чувствовал его под пальцами. В приемной ждали и другие просители, и в другой раз Ксизор остался бы разбирать их прошения, но не сегодня. Сейчас настало время пойти повидаться с Вейдером. Если он отправится к нему вместо того, чтобы вызвать Вейдера сюда, то потеряет преимущество, выступая в роли просителя. Это не имеет значения. Это часть игры. Между ними не должно быть никакого соперничества. Никто не должен заподозрить, что Ксизор питает к Повелителю Тьмы что-нибудь, кроме величайшего уважения, не то его планы не увенчаются успехом. А они будут успешны, уж он в этом не сомневается. Потому что так было всегда.
Стоящий рядом с Вейдером охотник в древних потрепанных доспехах — только они двое и оставались спокойными в общем гаме — коротким плавным движением поднял бластер. Дарт Вейдер положил ладонь на оружие, заставив охотника опустить его. Охотник равнодушно пожал плечами.
Они все равно застрелят его. Чубакка был большой и сильный, но победить не мог. Сейчас Вейдеру надоест смотреть, и он разрешит охотнику выстрелить… Закричал Хэн, успокаивая вуки.
Лея была не в силах пошевелиться. Она только смотрела широко раскрытыми глазами на происходящее, не в силах поверить, что все происходит на самом деле. Помещение пропиталось запахом карбонита, от едких паров слезились глаза.
— Побереги силы, — торопливо говорил Хэн, снизу вверх глядя в глаза вуки. — Принцесса… позаботься о ней, хорошо? Слышишь меня? А?
Вуки кивнул. Да, он все понял. Ему все это не нравится, но он все понял. И будет слушаться. Хэн подмигнул ему: мол, все будет хорошо, и оглянулся на солдат:
— Вы бы лучше связали его, иначе я ни за что не ручаюсь.
Солдат посмотрел на Вейдера. Ситх кивнул.
Хэн шагнул к Лее. Он успел поцеловать ее до того, как солдаты оттащили его и подтолкнули к камере.
— Я люблю тебя! — крикнула ему вслед Лея. Словно выплеск лавы из жерла вулкана. Слова обожгли рот.
Хэн, отважный, сильный Хэн просто кивнул в ответ:
— Я знаю.
Платформа начала опускаться, унося его в морозильную камеру. Хэн смотрел на Лею… пока в камеру не хлынул расплавленный карбонит. Облако едкого пара заслонило их друг от друга. Горестно заскулил Чубакка. Лея не знала его языка, но без слов поняла беспомощную ярость и горе.
Хэн!
Хэн! О, Хэн…
… Лея резко села, сердце безумно билось. Простыни промокли от пота и смялись, ночная рубашка была влажной. Лея вздохнула, спустила ноги с кровати и села, уставясь в стену. Встроенный в стену хронометр подсказал, что уже три часа ночи. Воздух в комнате был спертый. Она знала, что снаружи — холодная ночь Татуина, и хотела, было открыть отдушину, чтобы впустить немного прохлады. Но даже это казалось ей непомерным усилием.
Дурной сон. Дурной сон и ничего больше.
Но нет. Она не могла притворяться, что ей всего лишь приснился кошмар. Все это хуже, чем кошмар. Это воспоминание. Это было на самом деле. Мужчина, которого она любила, был заморожен в глыбе карбонита, и охотник за головами забрал его. Он был потерян для нее где-то в безбрежности Галактики.
Лея ощущала, как накатывают и клубятся чувства, как они грозят излиться слезами, но она боролась с собой. Она — Лея Органа, принцесса королевской семьи Алдераана, избранная в сенат Империи, участник Альянса. Алдераана больше не было — его разрушили Дарт Вейдер и Звезда Смерти. Сенат распустил сам Император. У врагов было в десять тысяч раз больше оружия и людей, чем у Альянса, но она осталась тем, кем была. Она не станет плакать. Она отомстит.
***
Было три часа пополуночи, и половина планеты спала.
Люк Скайвокер стоял босиком на стилкретовой платформе в шестидесяти метрах над песком и смотрел на натянутую проволоку. На нем были простые черные штаны, рубашка и черный кожаный пояс. Светового меча у него больше не было, хотя он начал делать новый по чертежам, найденным в старой, переплетенной в кожу книге Бена Кеноби. Для джедая это было традиционным испытанием — так ему говорили. Ему было чем заняться, пока новая рука срасталась с плечом. Работа не давала слишком много думать.
Свет под навесом был неярким, Люк едва видел плетеную стальную нить. На сегодня карнавал закончился, акробаты, рососпинники и фокусники давно заснули. Толпы разошлись по домам, и он остался один на один с канатом. Было тихо, только ткань цирка потрескивала, остывая в объятиях летней ночи Татуина. Жаркий день пустыни быстро отдавал тепло, и на улице за палаткой шапито было так холодно, что пришлось бы надеть куртку. Запах рососпинников доносился до его укрытия и смешивался с запахом его собственного пота.
Часовой, чей мозг воспринял мысленную команду Люка пропустить его в гигантскую палатку, стоял теперь на страже у входа, не воспринимая присутствия Люка. Такой контроль — еще одно умение джедаев, которым он только-только начал овладевать.
Люк глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Внизу не было страховочной сетки, и падение с такой высоты наверняка окажется смертельным. Ему не обязательно идти по канату. Никто его не заставляет.
Никто, кроме него самого.
Он успокоил дыхание и сердцебиение, по мере сил унял мысли, пользуясь изученным методом. Сначала Бен, потом учитель Йода учили его древним искусствам. Упражнения Йоды были более строгими и изматывающими, но, увы, Люк не закончил обучения. Тогда действительно не было выбора. Хэн и Лея оказались в смертельной опасности, и ему пришлось отправиться к ним. Он успел, и они остались в живых, но…
Все окончилось плохо.
Очень, очень плохо.
И к тому же встреча с Вейдером…
Он почувствовал, как каменеет лицо и играют на скулах желваки. Люк боролся с яростью, которая закипела в нем, как волна гормонов, черная, как его одежды. Вдруг заболело запястье — там, где световой клинок Вейдера отсек руку. Новая рука была не хуже старой, может, даже лучше, но иногда, когда Люк вспоминал про Вейдера, в запястье пульсировала боль. Призрачная боль — боль отрезанной руки, так сказали врачи. Не настоящая.
Я твой отец.
Нет! Это тоже не может быть правдой! Его отцом был Анакин Скайвокер, джедай.
Если бы только он мог поговорить с Беном. Или с Йодой. Они могли бы подтвердить истину. Сказать ему правду. Вейдер пытался манипулировать им, вывести его из равновесия, только и всего.
Но что, если это правда?..
Нет. Брось. Если раздумывать над всем этим сейчас, это только помешает. Люк не сможет никому принести пользы, если не овладеет всеми навыками джедая. Ему надо верить в свою Силу и идти дальше. Неважно, какую еще ложь сплел Вейдер. Идет война, впереди много работы. Хотя он неплохой пилот, предполагается, что ему есть, что еще предложить Альянсу.
Нелегко решиться, и легче вроде бы не становится. Люку хотелось бы больше верить в себя, но дело как раз в том, что у него это не получалось. Ему казалось, что на него давит тяжесть, какую он раньше не мог даже представить себе. Несколько лет назад он был всего лишь деревенским мальчишкой на ферме, работал с дядей Оуэном, никуда не собирался. Потом были Хэн, Империя, Альянс, Вейдер…
Нет. Не сейчас. Это в прошлом и в будущем, а натянутая проволока — здесь и сейчас. Сосредоточься на ней, иначе упадешь.
Он потянулся за энергией, почувствовал, как нарастает ее поток. Теплый, яркий, дающий жизнь, и он призвал его к себе, одеваясь им, как броней.
Сила. Она снова пришла ради него. Да…
Но было и что-то еще. Где-то не здесь, но совсем близко он почувствовал притяжение, о котором ему рассказывали. Ему дали почувствовать мощный, жестокий холод, противоположность того, чему учили Люка его наставники. Противоположность света. То, чему предался Вейдер.
Темная сторона.
Нет! Он оттолкнул ее. Отказался смотреть на нее. Снова набрал побольше воздуха. Он почувствовал, как Сила пронизывает его, как он настраивается на нее. Может быть, все было наоборот, но это неважно.
Когда они слились в единое целое с Силой, Люк шагнул на проволоку.
Высоко натянутый канат показался вдруг широким, как тротуар. Сила имела естественную природу, но эта часть всегда воспринималась как магия, словно с ней он мог творить чудеса. Он видел, как Йода поднял истребитель из болота силой мысли. То, что творила Сила, выглядело, как чудеса.
Он занес ногу, чтобы сделать еще шаг, и вспомнил кое-что еще из своего пребывания на Дагоба.
Под мягкой, влажной землей, в пещере…
… Дарт Вейдер шагнул вперед.
Задохнувшись от ярости, одним точным безукоризненным движением Люк отвел его меч и ударил. Клинок попал в основание шеи. Почему-то Люк ожидал фонтана крови, хруста разрубаемой кости, но клинок прошел, как будто не встретив преграды. Тем не менее, голова отделилась от тела, подкатилась к его ногам. Потом земля вздрогнула: тело Повелителя Тьмы рухнуло навзничь.
Люк решил, что теперь-то страх должен пройти, и ошибся. Он нагнулся к трофею. Шлем и маска от удара о землю раскололись. Может быть, удастся вернуть равновесие, если он заглянет в лицо Дарта Вейдера?
Лицо под маской оказалось странно знакомым. И оно не принадлежало взрослому человеку. Загорелая кожа, облупленный нос, струйка крови на детских губах. Светлая прядка волос выбилась из-под шлема. Уже остекленевшие голубые глаза уставились в темноту, не отражая света. Люк судорожно, со всхлипом втянул в себя воздух. Он чуть было не наподдал по шлему ногой, только бы не смотреть на самого себя.
Нет!
Прилив воспоминаний пронесся быстрее, чем реальные события. В реальности Люк успел сделать всего один шаг. Поразительно, на что способен мозг. Но Люк все-таки едва не упал с проволоки, стоило ему потерять контакт с Силой.
Перестань!
Люк сделал глубокий вдох, с трудом удержал равновесие и снова попытался войти в контакт с Силой.
Ну вот, она здесь. Люк восстановил равновесие, снова шагнул, слившись воедино с Силой.
Дойдя до середины проволоки, Люк побежал. Он уговаривал себя, что это — часть испытания, что с ним — Сила, что он не уронит честь своего имени, что человек, умудренный учением рыцарей-джедаев, может все. Его так учили. Люк хотел в это верить.
Ему не хотелось верить, что побежал он потому, что темная сторона кралась по проволоке следом за ним. Кралась, как воспоминание о лице Люка под маской Вейдера, кралась, кралась… И настигала.
***
Ксизор откинулся назад в форм-кресле. Кресло с испорченной микросхемой, которую Ксизор все собирался починить, приняло его движение как вопрос. Голосовой чип пробормотал: «Чего изволите, принц Сизор?» — кресло коверкало его имя, растягивая первый слог. Ксизор покачал головой.
— Только чтобы ты молчало.
Голосовой чип замолк. Механизмы внутри сиденья из клонированной кожи зажужжали и подстроили подлокотники под новое положение тела Ксизора. Он вздохнул. Он богат, его доходы превышают богатства многих планет, а у него — неисправное форм-кресло, которое даже его имя не может произнести, как следует. Он отметил для себя, что надо немедленно его заменить, сегодня, сейчас же, как только он покончит с делами сегодняшнего утра.
Ксизор посмотрел на голографическую проекцию в одну шестую натуральной величины, замершую перед ним, а потом перевел взгляд на женщину, стоявшую по другую сторону стола. Она была не менее прекрасна, хотя и не столь экзотична, как две воительницы с Эпикантикса на голограмме. Красота ее была совсем другого рода. У нее были длинные шелковистые светлые волосы, светлые и ясные голубые глаза и изысканная фигура. Обычный мужчина нашел бы ее привлекательной. Ни в чертах, ни в теле Гури не было изъянов, но в ней была холодность, что было вполне объяснимо, если знать причину: Гури была репликантом, уникальным в своем роде. С виду она могла сойти за живую женщину, есть, пить и отправлять все более интимные функции женщины, и никто не заметил бы подделку. К тому же она была дроидом, запрограммированным на убийство. Гури могла убивать, а ее искусственное сердце не знало даже секундного трепета или угрызений совести.
Она стоила Ксизору девять миллионов кредиток.
Ксизор соединил кончики пальцев и поднял бровь.
— Это сестры Пайк, — сказала Гури, взглянув на голограмму. — Генетические близнецы, не клоны. Та, что справа, — Зан, а другая — Зу. У Зан — зеленые глаза, а у Зу — один глаз зеленый, другой — голубой, это единственное различие между ними. Они мастера терсгс кеси, бундукийского боевого искусства, которое еще называют «стальные руки». Им по двадцать шесть стандартных лет, никаких политических симпатий, никакого уголовного прошлого в крупных планетных системах. Насколько мы смогли установить, они совершенно аморальны. Их может перекупить любой, кто даст больше. На «Черное Солнце» они никогда не работали. В открытой борьбе они пока непобедимы. Вот этим, — Гури снова кивнула на неподвижный голографический кадр, — они развлекаются, когда нет работы. По контрасту с внешностью голос Гури был теплый, завлекательный, богатый альт. Она привела голограмму в движение.
Ксизор осклабился, обнажив великолепные зубы. Голограмма показала, как две женщины мыли полы восемью штурмовиками Империи в кишащем крысами кабаке какого-то космопорта. Солдаты были здоровенными, хорошо обученными и вооруженными. А женщины даже не запыхались, когда покончили с ними.
— Годятся, — согласился Ксизор. — Воплоти идею в жизнь.
Гури коротко кивнула, повернулась и ушла. Сзади она выглядела столь же прекрасно, как и спереди.
Девять миллионов — и ни одной децикредитки не потрачено на нее впустую. Ксизор хотел бы иметь дюжину таких, как она. Увы, ее создателя больше не было среди живых. Какая жалость.
Ну вот. Теперь в его распоряжении были двое отборных убийц. Убийц без прошлых связей с «Черным Солнцем». Благодаря искусным манипуляциям Гури, таких связей у них и не будет.
Ксизор поглядел на потолок. В световые плитки потолка по его заказу был вделан рисунок Галактики. При неярком мягком свете — а другого здесь почти не бывало — Ксизор мог любоваться четким голографическим изображением Галактики, парящим в потолке, на котором вручную были нарисованы миллионы отдельных мерцающих звезд-пылинок. Художник трудился над потолком три месяца и запросил королевское вознаграждение за свою работу, но Темный Принц не мог истратить то, что у него уже было, даже если бы очень постарался. К нему стекалось гораздо больше, чем он уже имел. Кредитки — ничто, у него их миллиарды. С ними просто удобнее считать, больше ничего.
Он снова посмотрел на голограмму с сестрами Пайк. Прекрасны и смертоносны эти две женщины. Ксизор наслаждался этим сочетанием. Он сам происходил из фаллиенов, расы, чьими далекими предками были рептилии. Эволюция сделала их такими, что фаллиены считались самой красивой гуманоидной расой. Ему было уже больше ста лет, но он выглядел на тридцать. Роста Ксизор был высокого, голый череп украшен оставленным на макушке «конским хвостом», мускулистое тело накачано на стимулирующих тренажерах. Ксизор выделял естественные гормоны запаха — феромоны, — которые обеспечивали ему немедленную привлекательность по меркам всех гуманоидных рас. Прилив феромонов обычно окрашивал его бурозеленую кожу в более теплые тона. Он был Темный Принц, Подчиненный Владыки «Черного Солнца», один из трех самых могущественных людей в Галактике. Он мог без предварительной разминки и растяжки сбить ударом ноги солнечный плод с макушки высокого человека и выжать над головой два своих веса только силой собственных мышц. Ксизор мог похвастаться здоровым (хотя и решительно коварным) духом в здоровом теле.
Его влияние в Галактике уступало только влиянию Императора и Повелителя Тьмы, последнего ситха — Дарта Вейдера.
Он снова улыбнулся изображению, на которое смотрел. Третий — но он станет вторым, если его планы будут воплощаться, как задумано. Он подслушал разговор об угаданной угрозе между Императором и Вейдером уже много месяцев назад, и теперь предварительная работа была закончена. Ксизор был готов к серьезному удару.
— Который час? — спросил он.
Ему ответил домашний компьютер.
А! До встречи остался всего лишь час. От Вейдера его отделяла короткая прогулка по охраняемым коридорам, немногим дальше того места, где в верхние слои атмосферы вонзался массивный дворец Императора, созданный из серозеленого камня и хрустальных зеркал. Несколько километров, не более. Быстрым шагом он доберется туда за несколько минут. Незачем спешить. Ему не хотелось приходить слишком рано.
Мелодичный сигнал возвестил приход посетителя.
— Войдите, — ответил Ксизор. Телохранителей здесь не было, но в его святая святых в них не было надобности. Его защиту не мог пробить никто. Только избранные из подчиненных имели право посещать его здесь, и все они были преданы ему, настолько преданы, насколько это возможно под влиянием страха.
Вошел один из его подчиненных, Майтт Дювел, и низко поклонился.
— Мой принц Ксизор…
— Да?
— У меня прошение от Организации Незрити. Они хотели бы вступить в союз с «Черным Солнцем».
Ксизор отмерил Дювелу улыбку:
— Ну, еще бы…
Дювел вынул маленькую коробочку.
— Они посылают знак своего уважения.
Ксизор взял коробочку, откинул большим пальцем крышку. Внутри оказался драгоценный камень. Это был овальный, кроваво-красный туманианский рубин, полученный под давлением, очень редкий камень, на вид безукоризненный, наверняка стоящий многие миллионы кредиток. Темный Принц поднял камень, повертел его в пальцах, кивнул. Потом он небрежно бросил его на письменный стол. Камень подпрыгнул, заскользил по столу и остановился возле чашки Ксизора. Если бы камень упал на пол, Ксизор и не подумал бы нагнуться, чтобы поднять его. Невелика потеря, если бы дроид-уборщик случайно всосал драгоценность вместе с пылью.
— Передай им, что мы рассмотрим их прошение.
Дювел поклонился и вышел, пятясь.
Когда он ушел, Ксизор поднялся, потянулся и размял шею и спину. Рудиментарный гребень на его спине слегка ощетинился, Ксизор чувствовал его под пальцами. В приемной ждали и другие просители, и в другой раз Ксизор остался бы разбирать их прошения, но не сегодня. Сейчас настало время пойти повидаться с Вейдером. Если он отправится к нему вместо того, чтобы вызвать Вейдера сюда, то потеряет преимущество, выступая в роли просителя. Это не имеет значения. Это часть игры. Между ними не должно быть никакого соперничества. Никто не должен заподозрить, что Ксизор питает к Повелителю Тьмы что-нибудь, кроме величайшего уважения, не то его планы не увенчаются успехом. А они будут успешны, уж он в этом не сомневается. Потому что так было всегда.
Глава 2
Лея сидела в скверном кабаке в мерзкой части Мос Айсли.
Надо очень потрудиться, чтобы заслужить две такие оценки. Назвать это место трущобой — значит повысить эту дыру в чине на четыре ступени. Стол изображала сетчатая пластина из раскатанного алюминия. Такую сетку легко окатывать струей из шланга с растворителем под высоким давлением, чтобы смыть налипшую грязь в сточное отверстие посреди покатого пола. Если открыть дверь душной жаре снаружи, все немедленно просохнет. Гнусное варево в стоящей перед Леей чашке уменьшалось скорее из-за испарения, чем из-за того, что Лея его пила. В системе вентиляции, должно быть, испортилась какая-то цепь — было душно, а воздух пустыни просачивался в помещение вместе с человеческими отбросами, которые забредали сюда посидеть. Пахло, как в стойле у бант жарким летом. У этого кабака было одно достоинство: освещение было таким скупым, что Лея не видела рож посетителей, принадлежащих к полудюжине разных рас, и все — весьма неаппетитные экземпляры.
Ландо наверняка нарочно выбрал эту дыру для встречи с ней, просто чтобы ее позлить. Ну что ж. Когда он соизволит явиться, Лея не доставит ему такого удовольствия.
И все же Лея не пошла бы в этот бар без веских к тому оснований — очень веских оснований, и тем более не пошла бы сюда одна, невзирая на все протесты, что ей не нужен телохранитель. Нужен он ей или нет, телохранитель у нее был. Рядом с ней сидел Чубакка, злобно глядя на разношерстных посетителей. Единственный раз Чуи оставил ее с Люком после их последней встречи с Вейдером, когда он полетел вместе с Ландо на Татуин, чтобы устроить спасение Хэна. Стоило Лее прибыть к ним, как Чуи прилепился к ней, как деталь одежды. Это раздражало.
Надо очень потрудиться, чтобы заслужить две такие оценки. Назвать это место трущобой — значит повысить эту дыру в чине на четыре ступени. Стол изображала сетчатая пластина из раскатанного алюминия. Такую сетку легко окатывать струей из шланга с растворителем под высоким давлением, чтобы смыть налипшую грязь в сточное отверстие посреди покатого пола. Если открыть дверь душной жаре снаружи, все немедленно просохнет. Гнусное варево в стоящей перед Леей чашке уменьшалось скорее из-за испарения, чем из-за того, что Лея его пила. В системе вентиляции, должно быть, испортилась какая-то цепь — было душно, а воздух пустыни просачивался в помещение вместе с человеческими отбросами, которые забредали сюда посидеть. Пахло, как в стойле у бант жарким летом. У этого кабака было одно достоинство: освещение было таким скупым, что Лея не видела рож посетителей, принадлежащих к полудюжине разных рас, и все — весьма неаппетитные экземпляры.
Ландо наверняка нарочно выбрал эту дыру для встречи с ней, просто чтобы ее позлить. Ну что ж. Когда он соизволит явиться, Лея не доставит ему такого удовольствия.
И все же Лея не пошла бы в этот бар без веских к тому оснований — очень веских оснований, и тем более не пошла бы сюда одна, невзирая на все протесты, что ей не нужен телохранитель. Нужен он ей или нет, телохранитель у нее был. Рядом с ней сидел Чубакка, злобно глядя на разношерстных посетителей. Единственный раз Чуи оставил ее с Люком после их последней встречи с Вейдером, когда он полетел вместе с Ландо на Татуин, чтобы устроить спасение Хэна. Стоило Лее прибыть к ним, как Чуи прилепился к ней, как деталь одежды. Это раздражало.