Пикуль Валентин
Ястреб гнезда Петрова
Пикуль Валентин
Ястреб гнезда Петрова
Петр Андреевич Толстой. Его праправнук Лев Толстой сказал о нем: "Широкий, умный, как Тютчев блестящ. По-итальянски отлично". А современник писал, что сей человек "зело острый и великого пронырства и мрачного зла втайне исполненный".
Но история ценит не столько мнения, сколько факты!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Москва, 15 мая 1682 года. На лошадях, по брюхо заляпанных грязью, неслись вдоль стрелецких полков два горячих всадника - Толстой да Милославский.
- Нарышкины извели царя Федора! - кричал Толстой.
- Травят и царя Иоанна! - вторил ему Милославский.
Был день первого стрелецкого бунта. Стрельцы сбросили кафтаны облачились в кумачовые рубахи. Рукава засучили. Кремль они замкнули в осаде. Первым метнули с крыльца Долгорукого, и старик с криком упал на частокол пик, воздетых под ним. В лохмотья растерзали и боярина Матвеева. "Хотим еще!" - кричали, а Толстой с Милославским подбадривали: "Любо нам. любо!" Три дня подряд шла резня. В таких случаях не спрашивают: кто виноват? Важно знать: кому выгодно? А выгодно было царевне Софье, она забрала власть над страной, в Голландии заказали тогда курьезный двойной трон для царей-мальчиков - Петра и Иоанна. Толстой был вассалом Софьи, но когда подросший Петр обрел силу, он безжалостно покинул царевну, переметнувшись в лагерь Петра; царь его принял, однако услал от себя подальше - воеводствовать на Устюге.
Вот и новые времена! Учреждались "кумпанства", над Воронежем ветер развевал флаги, а названия у кораблей такие, что вовек не забудешь: "Скорпион", "Растворенные ворота", "Стул", "На столе три рюмки", "Перинная тягота", "Заячий бег", "После слез приходит радость" и прочие. Был канун второго стрелецкого бунта! Шестьдесят стольников собирались в "Европския христианския государства для науки" - приучаться к флотской жизни. Ехать не хотели - им и дома жилось неплохо! Тут и отличился Петр Толстой: по своему хотению сам просился в службу на галеры венецианские. А ведь было ему 52 года.
- У меня уже детки с бородами, - говорил он.
Поехали! Сразу же за Смоленском - рубеж России, от речки Ивати начинались вотчины панства. Покружив по землям шляхетским, переплыли Днепр на пароме, ночевали в Могилеве, дивясь, что улицы выстланы камнем; от Минска ехали Литвою, в землях пана Браницкого повстречался Толстому обтрепанный Дон-Кихот на тощем Росинанте; на шею себе, словно бусы, надел он немало колец краковской колбасы, которой и кормился в дороге. Толстой спрашивал путника, кто таков и куда путь держит.
- Я благородный рыцарь из земель Ангальтских, пробираюсь на Русь искать счастья и славы. Говорят, ныне молодой царь принимает всех из Европы, кто желает служить его короне.
- Ну-ну! Езжай, - ухмыльнулся Петр Андреевич.
На перевозах через Вислу рубились на саблях пьяные ляхи с потными чубами. Будучи в "мыльне" с фонтанами, убранной морскими раковинами и зеркалами, русские стольники с опаскою пили кофе (невкусно!). Толстой похвалил удобства варшавской жизни, а в дневнике разругал полячек за то, что при виде мужчин за углы не прячутся, глядят на всех без страха и "в зазор себе того не ставят". Польша кончилась - кони ступили в болото, за коим начиналась "Шленская земля" (Силезия), владения австрийского императора - кесаря! Замелькали острокрышие города, пестрые одежды народов, харчевни и постоялые дворы - стольники въехали в Вену, где их поразили шестиэтажные дома и обилие фонарей ("от тех фонарей в Вене по вся ночи бывает по улицам великая светлость"). Далее путь лежал через Альпы, лошади боялись пропастей - в повозки впрягли флегматичных быков. Толстой кратко записывал: "Шел пеш, имея страх смертный пред очима". С гор спустились в цветущие долины Италии: "отсюда пошли многия винограды, лимоны, померанцы и иные". Молодежь дурачилась, пила вино в дорожных тратториях, а Толстой (самый старый!) все примечал зорко и ненасытно - как народ живет, что сеют, что едят, каковы цены. Республика Венеция радушно отворила ворота перед русскими школярами. Здесь малость онемели от диковинки: вместо улиц текли каналы, всяк плавает куда хочет: печей нет - камины. Образованный дож Валжер и красавица догаресса Квирини любезно приняли русских стольников во дворце.
Ястреб гнезда Петрова
Петр Андреевич Толстой. Его праправнук Лев Толстой сказал о нем: "Широкий, умный, как Тютчев блестящ. По-итальянски отлично". А современник писал, что сей человек "зело острый и великого пронырства и мрачного зла втайне исполненный".
Но история ценит не столько мнения, сколько факты!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Москва, 15 мая 1682 года. На лошадях, по брюхо заляпанных грязью, неслись вдоль стрелецких полков два горячих всадника - Толстой да Милославский.
- Нарышкины извели царя Федора! - кричал Толстой.
- Травят и царя Иоанна! - вторил ему Милославский.
Был день первого стрелецкого бунта. Стрельцы сбросили кафтаны облачились в кумачовые рубахи. Рукава засучили. Кремль они замкнули в осаде. Первым метнули с крыльца Долгорукого, и старик с криком упал на частокол пик, воздетых под ним. В лохмотья растерзали и боярина Матвеева. "Хотим еще!" - кричали, а Толстой с Милославским подбадривали: "Любо нам. любо!" Три дня подряд шла резня. В таких случаях не спрашивают: кто виноват? Важно знать: кому выгодно? А выгодно было царевне Софье, она забрала власть над страной, в Голландии заказали тогда курьезный двойной трон для царей-мальчиков - Петра и Иоанна. Толстой был вассалом Софьи, но когда подросший Петр обрел силу, он безжалостно покинул царевну, переметнувшись в лагерь Петра; царь его принял, однако услал от себя подальше - воеводствовать на Устюге.
Вот и новые времена! Учреждались "кумпанства", над Воронежем ветер развевал флаги, а названия у кораблей такие, что вовек не забудешь: "Скорпион", "Растворенные ворота", "Стул", "На столе три рюмки", "Перинная тягота", "Заячий бег", "После слез приходит радость" и прочие. Был канун второго стрелецкого бунта! Шестьдесят стольников собирались в "Европския христианския государства для науки" - приучаться к флотской жизни. Ехать не хотели - им и дома жилось неплохо! Тут и отличился Петр Толстой: по своему хотению сам просился в службу на галеры венецианские. А ведь было ему 52 года.
- У меня уже детки с бородами, - говорил он.
Поехали! Сразу же за Смоленском - рубеж России, от речки Ивати начинались вотчины панства. Покружив по землям шляхетским, переплыли Днепр на пароме, ночевали в Могилеве, дивясь, что улицы выстланы камнем; от Минска ехали Литвою, в землях пана Браницкого повстречался Толстому обтрепанный Дон-Кихот на тощем Росинанте; на шею себе, словно бусы, надел он немало колец краковской колбасы, которой и кормился в дороге. Толстой спрашивал путника, кто таков и куда путь держит.
- Я благородный рыцарь из земель Ангальтских, пробираюсь на Русь искать счастья и славы. Говорят, ныне молодой царь принимает всех из Европы, кто желает служить его короне.
- Ну-ну! Езжай, - ухмыльнулся Петр Андреевич.
На перевозах через Вислу рубились на саблях пьяные ляхи с потными чубами. Будучи в "мыльне" с фонтанами, убранной морскими раковинами и зеркалами, русские стольники с опаскою пили кофе (невкусно!). Толстой похвалил удобства варшавской жизни, а в дневнике разругал полячек за то, что при виде мужчин за углы не прячутся, глядят на всех без страха и "в зазор себе того не ставят". Польша кончилась - кони ступили в болото, за коим начиналась "Шленская земля" (Силезия), владения австрийского императора - кесаря! Замелькали острокрышие города, пестрые одежды народов, харчевни и постоялые дворы - стольники въехали в Вену, где их поразили шестиэтажные дома и обилие фонарей ("от тех фонарей в Вене по вся ночи бывает по улицам великая светлость"). Далее путь лежал через Альпы, лошади боялись пропастей - в повозки впрягли флегматичных быков. Толстой кратко записывал: "Шел пеш, имея страх смертный пред очима". С гор спустились в цветущие долины Италии: "отсюда пошли многия винограды, лимоны, померанцы и иные". Молодежь дурачилась, пила вино в дорожных тратториях, а Толстой (самый старый!) все примечал зорко и ненасытно - как народ живет, что сеют, что едят, каковы цены. Республика Венеция радушно отворила ворота перед русскими школярами. Здесь малость онемели от диковинки: вместо улиц текли каналы, всяк плавает куда хочет: печей нет - камины. Образованный дож Валжер и красавица догаресса Квирини любезно приняли русских стольников во дворце.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента