Татьяна Полякова
Эксклюзивный мачо
Лялин застенчиво улыбался, стоя на пороге моего дома. Застенчивость шла ему так же, как мне буйная радость, которую я в настоящий момент пыталась изобразить. Мы одновременно засмеялись, в основном над своими напрасными усилиями, и вновь стали походить на нормальных людей.
– Привет, – сказал Лялин, перешагнул порог и запечатлел на моем лбу братский поцелуй. Я ухватила его за уши и приложилась к губам. – Ох ты господи, – хмыкнул он, но остался доволен.
– Проходи, – милостиво предложила я, и он опасливо внедрился в мою квартиру, без конца оглядываясь, точно ожидая подвоха. На самом деле он испытывал неловкость. По большому счету заглядывать ко мне ему совершенно без надобности и вразумительного предлога, под каким ему сделать это, он не придумал, вот теперь и вертелся, как уж на сковородке.
Надо полагать, он явился проверить слухи, что ходят обо мне в народе. Если верить общественности, я пью ведрами, окончательно потеряла человеческий облик и по этой причине не выхожу из дома.
Я с недовольством уставилась в спину Лялина. Ладно дураки болтают, на то и дураки, но Лялин-то умный, чего ж тогда верит во всю эту чушь? Не мешало б проучить его как следует. К примеру, учинить пьяный дебош. А что, прямо сейчас и учиню.
Лялин между тем прошел в кухню, устроился в моем любимом кресле и спросил:
– Ну, как там в Греции? По-прежнему все есть?
– На то она и Греция.
– Жениха нашла? Небось от мужиков отбоя нет.
– С чего ты взял? – нахмурилась я, поражаясь чужой прозорливости.
– Уж больно распустилась.
– Это в каком же смысле? – заподозрила я подвох.
– В смысле, расцвела. Слушай, помнится, ты как-то болтала о том, что вполне способна полюбить бедного немолодого человека?
– Тебя, что ли? Так ты не бедный. Полюбить-то я по-прежнему готова, но почему-то не рассчитываю на ответное чувство. Ты чего пришел? Если спасать…
Лялин махнул рукой.
– Спасать тебя нет нужды, это мне доподлинно известно. К тому же я в спасители не гожусь. Опять же, мне твои слова обидны. Просто зайти по старой памяти уже нельзя?
– Можно. Но, зная тебя как очень занятого человека, весьма сложно представить, что ты болтаешься по гостям.
– Для тебя я всегда рад сделать исключение. – Олег улыбнулся и взял меня за руку, взгляд стал иным, теперь он смотрел на меня заинтересованно и даже с нежностью. – Как дела? – спросил он тихо.
– Нормально, – честно ответила я, высвободила руку и устроилась в кресле напротив.
– Чем думаешь заняться?
Я пожала плечами, потому что сама еще толком не знала.
– Дед назад не звал?
– Нет, – покачала я головой.
– Странно.
– Чего же тут странного? Мы утомили друг друга, надо немного отдохнуть.
– Значит, ты вполне допускаешь, что можешь вернуться?
– В его команду? – удивилась я. – Забавно, что ты об этом спрашиваешь. – Я покачала головой и усмехнулась, а Лялин вновь спросил:
– Ну так да или нет?
– Нет.
Он кивнул и почесал бровь, размышляя о чем-то.
– Прозвучало очень категорично, – заметил он едва ли не с печалью.
– Тебя это удивляет? – не поверила я.
– Скорее беспокоит. Наверное, я человек привычки, невозможно представить тебя занятой чем-то другим. Ты была его доверенным лицом. Конечно, это не всегда… приятно, – с трудом нашел он нужное слово, – но, согласись, кое-какие преимущества все же были. Дед – это Дед, и ты в этом городе кое-что значила.
– А теперь не значу ничего и ничуть этому не огорчаюсь.
– Серьезно? – Теперь Лялин смотрел с надеждой, точно ребенок в ожидании подарка.
– Серьезно, – ответила я, хотя за мгновение до этого намеревалась послать его к черту. – Я была его доверенным лицом, а ты начальником его охраны. Теперь ты работаешь в своей фирме, получаешь приличные бабки и всем доволен. Или нет?
– Доволен, – улыбнулся Лялин.
– А что мне мешает?
– Да я не о работе, – вновь вздохнул он. – Как раз работа волнует меня меньше всего. Найдешь чем заняться. На худой конец вернешься в убойный отдел. Зарплата тебя не тревожит, так что будешь работать не за деньги, а за идею. Но… я был только его начальником охраны, ты – другое дело. Дед…
– Заменил мне отца, – подсказала я, – а потом был моим любовником. Потом стал политиком, и я помогала ему в меру сил. До политики мне дела было мало, а он человек родной… Но Дед перегнул палку. И я ушла. А как только ушла, поняла, что сделать это надо было раньше, потому что почувствовала огромное облегчение. На этом, я надеюсь, мы и закончим.
Лялин перегнулся и похлопал меня ладонью по колену.
– Извини, – сказал он смущенно, что было ему так же свойственно, как и застенчивость. – Старею, наверное. Почему-то жалко его стало.
– Деда?
– Деда.
– Мне тоже жалко, – согласно кивнула я. – Но позволь я ему оставить все как прежде… в общем, себя мне жаль еще больше.
– Извини, – повторил Лялин, и я всерьез начала думать, что люди с возрастом меняются. Услышать от Лялина два раза подряд «извини» – это слишком для моих нервов. В голове возникают глупые мысли, к примеру, хочется припасть к его груди и пожаловаться, неважно на что, главное, чтобы он по головке погладил и сказал что-нибудь жизнеутверждающее, а потом мы бы вместе поплакали и пошли встречать рассвет… «Лялин стареет, а я глупею», – со вздохом решила я и весело подмигнула ему.
Он засмеялся и вдруг заявил:
– Я, собственно, к тебе по делу.
– Да?
– Ага. У моего босса есть приятель Сафронов Петр Викентьевич. Может, слышала о таком?
– У него молокозавод где-то на Поварской?
– И завод, и маслосырбаза. Не знаю, как это правильно называется, дело не в этом, а в том, что дядя этот очень беспокойный. Кругом бедолаге враги мерещатся.
– Охрана у него есть?
– Есть. На самом деле ни в какой охране он не нуждается. Нет у него врагов, которые желали бы ему смерти. Дела его идут неплохо, но никому он здесь не мешает. Короче, нервный тип с фантазией. Только и всего. Но моего босса успел достать, и тот, естественно, обратился ко мне.
– И что сделал ты?
– Полюбопытствовал, как обстоят дела.
– То есть раскопал всю подноготную Сафронова, – улыбнулась я.
– Можно сказать и так, – не стал спорить Лялин. – И могу с уверенностью заявить – дядя бредит.
– Но с чего-то он начал беспокоиться? – заметила я скорее из вредности, потому что верила Лялину, он из тех людей, что слов на ветер не бросают.
Олег едва заметно поморщился.
– Два месяца назад было совершено нападение на их экспедитора. Да ты, должно быть, слышала. Парня поджидали возле его дома, выстрелили в упор, без предупреждения, он даже ничего не понял. Забрали деньги и смылись.
– Парень жив?
– Жив. В рубашке родился. Скоро из больницы выпишут.
– Так, может, Сафронов не зря беспокоится?
Лялин вновь поморщился.
– Ему давно надо было это сделать. Об элементарной осторожности там слыхать не слыхивали. Экспедитор возвращается в два часа ночи, в сумке весьма приличные деньги, он один, ставит машину на стоянку и двигает домой с этими самыми деньгами. И после этого удивляется, что экспедитор оказался в больнице. Прознали про эти скверные привычки, и вот результат. Не удивлюсь, если кто-то из своих постарался. И про крупную сумму знали, и про то, когда вернется. Короче, к безопасности Сафронова этот случай не имеет никакого отношения.
– Допустим. И что дальше? – кивнула я, не очень понимая, куда клонит Лялин.
– Надо его отвлечь от глупых мыслей. Хочется ему надежную охрану, он ее получит.
– Ну… – пожала я плечами.
– Гну, – передразнил Лялин. – Вот ты с ним и поработаешь.
Я скривилась, услышав о таком счастье.
– Спятил совсем? Какой из меня телохранитель?
– Так он и не нужен. Говорю же, у парня глюки на нервной почве. Тут не телохранитель важен, а имя. Твое ему понравится. Ты человек известный и пользуешься уважением. Пользуешься, – повторил Лялин, видя, как мою физиономию вновь перекосило. – Он будет счастлив, вот увидишь. Немного потаскаешься с ним туда-сюда, денег заработаешь, а главное, окажешь мне неоценимую услугу.
– Знаешь, что я думаю, – немного посверлив его взглядом, сказала я, – ты все это нарочно придумал. Потому что решил, что я сижу здесь без всякого дела и теряю остатки разума. Того гляди с катушек съеду или вправду запью. Большое тебе спасибо за заботу.
– Если ты не согласишься, придется задействовать кого-то из моих ребят. Причем не одного. У людей семьи, не могут они сутками на работе пропадать. А у меня и так людей не хватает, отпуска, а работы завались. Говорю тебе, этот тип никому не нужен. А тебе сейчас совершенно нечего делать, сама только что сказала. Не знаю, с чего ты решила, что я такой благородный и сильно печалюсь о том, как ты проводишь свое время. На самом деле я эгоист и надеюсь устроить свои дела за чужой счет, пользуясь нашей давней дружбой.
– Иди ты к черту, – отмахнулась я.
– Подумай над моим предложением и ответь мне «да», – сказал Лялин, поднялся и направился к двери. Я побрела за ним. – Почему бы нам как-нибудь не выпить вместе? – предложил он на прощание.
– Обязательно, – кивнула я, он раскинул руки, а я припала к его груди.
– Не скучай, дорогая, – пропел он дурашливо.
– Мое сердце не вынесет долгой разлуки, – ответила я, и на том мы расстались.
Лялин ушел, а я отправилась в кухню пить чай. Разговор неожиданно произвел на меня впечатление. Разумеется, не перспектива стать телохранителем какого-то там типа волновала меня. Беспокоили мысли о Деде. Все это время я думала лишь о том, как я справлюсь без него. Лялин прав, очень многое нас связывало и связывает, а сейчас впервые подумалось: как он без меня? Каково ему? Должно быть, скверно. И дурацкие слухи обо мне счастья ему отнюдь не прибавляют.
Проще всего набрать номер и сказать: «Привет, как твои дела? У меня все отлично», но этого как раз делать не следует. Хорошо зная Деда, нетрудно представить, чем это закончится. Нет уж, не для того я уходила, чтобы через несколько месяцев прибежать обратно.
Я прошлась по квартире, забыв про чай. Квартира у меня огромная, в трех уровнях, в ней вполне можно потеряться. Или звонить самой себе по телефону. Квартира, кстати, подарок Деда. Когда я ушла, довольно громко хлопнув дверью, то понятия не имела, что буду делать дальше. Мне даже казалось, что прогнозы недоброжелателей вполне способны сбыться и я, чего доброго, начну спиваться в одиночестве. Уже из-за одного этого стоило завязать с выпивкой. Впрочем, я ею никогда особенно не увлекалась, так что диву давалась, с чего обо мне пошла дурная слава?
Как бы там ни было, а оказавшись на вольных хлебах, я первым делом задумалась: чем же занять себя? И думала дня три, после чего выяснилось, что я являюсь прирожденной лентяйкой, то есть мне ничем не хочется заниматься. Так как телевизор я не смотрю, а книг принципиально не читаю, то в основном я проводила время в длительных прогулках с таксой по имени Сашка, чему он был очень рад.
Потом меня потянуло посмотреть на мир, и я отправилась путешествовать, пристроив Сашку на время к подруге Ритке, которая по совместительству являлась секретарем Деда. Тот, в свою очередь, был в нашем городе полновластным хозяином. Впрочем, справедливости ради стоит добавить: не только в городе и области, но даже и в столице его, по слухам, уважали и поддерживали. Слухи слухами, но одно несомненно: здесь он царь и бог, причем еще пару лет может не переживать за свое могущество, а там как карта ляжет, точнее, бюллетени избирателей, не к ночи будут помянуты.
Я желала Деду победить всех врагов и царствовать до конца своих дней, причем совершенно искренне, потому что почтенным пенсионером его просто не представляла. В столицу он не поедет, ибо убежден: лучше быть генералом в губернии, чем майором в столице, а остаться здесь не при делах гордость не позволит. Так что пусть правит нами на здоровье, тем более что он ничем не хуже других, хоть и не лучше. В деньгах благодаря Деду я не нуждалась, поэтому могла не только бездельничать, но и путешествовать в свое удовольствие, нимало не печалясь. Но, несмотря на это, вскоре меня потянуло домой, в основном из-за Сашки.
Стоило мне вернуться, как в тот же вечер у меня появилась Ритка и с порога заявила:
– Совсем совести нет у людей.
– Ты о людях вообще или обо мне? – насторожилась я.
– О козлах, которые болтают, что ты в тиши и мраке запустенья предаешься пороку.
– Так, может, не врут? – предположила я из вредности.
– Ага. С таким цветом лица барышни из запоя не выходят. Может, и мне куда-нибудь съездить? Вдруг похорошею?
– Ты и так выглядишь неплохо, – порадовала я ее.
– Неплохо, – скривилась Ритка. – Я хочу выглядеть, как ты. Вошла, взглянула и убила.
– Такое больше Медузе Горгоне подходит, – ответила я, после чего мы отвлеклись от моей внешности, и я подробнейшим образом поведала о своих путешествиях. По негласному уговору мы с Риткой не заговаривали о Деде. Она очень переживала из-за нашего разрыва и, подозреваю, втайне считала виноватой меня. Чем я собираюсь заняться, она тоже не спросила, но ушла довольная, должно быть, радуясь, что теперь даст клеветникам достойный отпор. А я радовалась за нее и за себя тоже, если честно, потому что и впрямь выглядела распрекрасно, мужчины на улицах оборачивались, чего последние два года я припомнить не могла. Выходит, действительно похорошела, а это любой женщине приятно. К этому прибавилось душевное спокойствие, которое тоже долгое время отсутствовало, так что получалось, работа у Деда влияла на меня дурно, и теперь, когда я ее оставила, меня ожидает долгая счастливая жизнь.
Я замерла перед зеркалом, подмигнула своему отражению и даже пробормотала «красавица», после чего продолжила прогулку по квартире. Сашка, лежавший до того момента в кресле в гостиной (он, в отличие от меня, обожает смотреть телевизор), начал беспокоиться, приподнялся и даже робко тявкнул.
– Я думаю, – сочла нужным сообщить я ему. Пес успокоился.
Допустим, в моем внутреннем мире царит полная гармония, но нельзя же все время бездельничать. Не худо бы в самом деле чем-то себя занять. В этом свете предложение Лялина… Я представила себя в роли телохранителя. Выходило что-то, подозрительно смахивающее на дрянной сериал, которые я так не люблю. Я поморщилась и решила выбросить недавний разговор из головы, что вскорости и сделала. Отправилась гулять с Сашкой, домой мы вернулись в час ночи. Измученный пес, с трудом взобравшись на кровать, заснул как убитый, а я последовала его примеру.
Утром мы спали до девяти, потому что никаких дел не намечалось и можно было себя побаловать. В половине десятого выбрались в кухню, чтобы позавтракать, а в десять раздался телефонный звонок. Я ответила без особой охоты, и мужской голос вежливо извинился:
– Простите, я позвонил не очень рано?
– Нормально вы позвонили, – ответила я. – Только не уверена, что нужна вам именно я. – Уверенности мне придавал тот факт, что голос был совершенно незнакомым, а знакомиться с кем-либо я не собиралась.
– Вряд ли я ошибся, – вновь заговорил мужчина, теперь в его голосе чувствовалась некая игривость, что мне понравилось еще меньше. – Вы Рязанцева Ольга Сергеевна?
– Допустим. А вы кто?
– Ваш номер телефона дал мне Олег Борисович Лялин, – сообщил мужчина, а я скривилась, уже сообразив, в чем дело. Так и оказалось. – Мое имя Петр Викентьевич Сафронов. Уверен, вы обо мне слышали.
– Лялин вчера был у меня, – не стала я лукавить.
– И сделал предложение?
– Совсем не то, которое я жду долгие годы.
Сафронов засмеялся, давая понять, что оценил шутку.
– И что? – спросил он, немного помедлив.
– Идея показалась мне совершенно дикой, – ответила я искренне. Ему мой ответ не понравился.
– Почему же дикой? – обиделся он.
– Как-то не вижу я себя в роли телохранителя. Вам больше подойдет какой-нибудь здоровяк из охранного агентства, у них есть опыт в таких делах.
– Олег Борисович рассказал вам о моих проблемах?
– В общих чертах, – уклончиво ответила я. Если верить Лялину, проблем вовсе не было, но обижать человека мне не хотелось.
– Здоровяк здесь не поможет, – со вздохом заговорил Сафронов. – Тут скорее работа для человека, умеющего думать, профессионала…
Надо полагать, таким профессионалом он считал меня. Большое ему за это спасибо, однако его лесть не произвела должного впечатления. На меня вообще мало что производит впечатление.
– Если вы по поводу нападения на вашего экспедитора, то милиция наверняка делает все возможное. Поверьте, лучше, чем они, с этим вряд ли кто справится.
– Если бы дело было только в этом нападении… Ольга Сергеевна, может быть, мы встретимся и поговорим, так сказать, в дружеской обстановке?
– Хорошо, – совершенно неожиданно согласилась я, а через пять минут уже жалела об этом. Хотела перезвонить Сафронову и отказаться от встречи, но лишь махнула рукой. Схожу, выслушаю человека, времени у меня сколько угодно. Встретиться договорились в 18.20 в кафе «Белый парус», в двух кварталах от моего дома. Я прихватила с собой Сашку, псу полезно прогуляться, а Сафронову надо дать понять, что я для него самый что ни на есть неподходящий человек.
Опоздав на десять минут, я вошла в кафе в своем лучшем костюме бирюзового цвета, на шпильках не ниже десяти сантиметров и с таксой под мышкой. Граждане, в количестве двенадцати душ, сидящие за столами, дружно повернули головы, а я широко улыбнулась. Как выглядит Сафронов, я и понятия не имела и уже собралась поинтересоваться, имеется ли такой в наличии, как из-за ближайшего стола поднялся толстяк лет тридцати пяти и бросился ко мне с восторгом на лике и с громким воплем:
– Ольга Сергеевна!
Стало ясно: это и есть Петр Викентьевич. Он протянул руку, я в ответ подала свою. Он на мгновение замешкался, а потом поцеловал ее. Сашка робко тявкнул, потому что был воспитанной собакой и шуметь в общественных местах не любил, однако и терпеть посторонних в опасной близости тоже не мог.
– Какой хороший песик, – умилился Петр Викентьевич. – Как его зовут?
– Сашка.
– Сашка? Забавное имя для собаки.
Данное замечание я проигнорировала, и мы прошли к столу. Сашку я пристроила на соседнем стуле, он успокоился и теперь с любопытством оглядывался.
– У меня в детстве тоже была собака, – сообщил Петр Викентьевич. – Русский спаниель. А теперь со всеми этими делами и собаку завести некогда. С женой развелся… в общем, собаке пришлось бы ждать меня в пустой квартире. Что-нибудь закажете? – спохватился он.
– Нет, спасибо, я на диете.
– Зачем вам диета? Вы прекрасно выглядите. Честно говоря, не ожидал. Все эти слухи… – Он смутился, а я сделала вид, что не расслышала последней фразы.
– Вы хотели рассказать о своих проблемах, – напомнила я.
– Да-да, конечно. – Он откашлялся и начал рассказывать.
Я внимательно слушала, думая о том, что Лялин прав. Парню нужен не телохранитель, а хороший психотерапевт. Налицо мания преследования. Кто-то вроде бы за ним следит, дважды за неделю он встретил желтый «Мерседес», несколько раз звонили и сказали, что ошиблись номером, как-то ночью позвонили в дверь. А еще он видел в окне спальни тень. И это при том, что живет на пятом этаже. Приди он с этими россказнями в милицию, его скорее всего засмеют. И правильно сделают. У них что ни день, то убийство, а здесь – «показалось», «послышалось».
– Никаких угроз, анонимных писем? – спросила я, потому что уйти сразу сочла невежливым.
– Нет. Но я чувствую…
– Может быть, вы слишком переживаете из-за нападения на вашего экспедитора? В этом случае имеет смысл обратиться к врачу.
– Все точно сговорились, – сказал он с обидой. – Разговаривают со мной, как с психом или трусом, готовым наложить от страха в штаны. Я понимаю, что на вас мой рассказ впечатления не произвел, но я же чувствую… я чувствую… Вы мне верите? – вдруг спросил он, и я, вздохнув, ответила:
– Верю. – «Чем черт не шутит, вдруг в самом деле…» – В любом случае, как я уже сказала, я не тот человек, который вам нужен. Вам необходим телохранитель, а я никогда…
– Вы не раз выполняли особые поручения, у вас есть опыт, вы решительный человек. А главное – вы женщина. – Мои брови поползли вверх, а он поспешил пояснить: – Ваше появление не вызовет подозрений, скажем, что вы мой пресс-секретарь.
– А вам необходим пресс-секретарь?
– Как раз сейчас мы продвигаем на рынок новый товар, рекламное агентство готовит для нас широкомасштабную кампанию. Словом, все будет выглядеть вполне естественно.
– Допустим. Однако я по-прежнему не пойму, чего вы ждете от меня?
– Чтобы вы были рядом. Огляделись. Беспристрастно оценили ситуацию и ответили: я сам себя пугаю или мне грозит опасность?
– И если я скажу «вы сами себя пугаете»…
– Клянусь, я вас поблагодарю и наконец-то буду спать спокойно.
Похоже, говорил он искренне.
– Я знаю, деньги для вас не главное, – торопливо продолжил он, – но я готов заплатить любую сумму…
– От денег отказываются только дураки, – философски изрекла я, – но пока говорить о них рано. Итак, если я вас правильно поняла, вы хотите, чтобы я, находясь некоторое время с вами, оценила ситуацию и сообщила вам свое мнение: является она опасной для вас или нет?
– Именно так.
– Хорошо, – кивнула я, откидываясь на спинку стула. Это я готова сделать для старины Лялина. – Причем совершенно бесплатно. – Последнее я сказала вслух. – А потом… потом по обстоятельствам.
– Отлично, – обрадовался Сафронов.
И на следующий день я заступила «на пост».
Первые три дня все шло до такой степени спокойно, что даже навевало тоску. Большую часть времени мы проводили в офисе, на обед выбирались в соседнее кафе, затем – деловые встречи, а вечером я провожала Сафронова домой.
В течение этих трех дней я не смогла уловить ничего подозрительного, хотя тщательно приглядывалась и даже принюхивалась. Ни странных звонков, ни сомнительных личностей в поле зрения, ни ощущения скрытой угрозы в воздухе. Тишь, гладь и божья благодать. Лялин прав, впрочем, он всегда прав.
Сафронов время от времени поглядывал на меня с виноватым видом, а я оптимистично улыбалась. Именно этот его виноватый взгляд не позволял мне послать его к черту. Я решила дать ему еще неделю.
В пятницу вечером он, нерешительно кашлянув, сообщил, что в выходной собирается устроить небольшой прием на своей яхте. Услышав слово «яхта», я с трудом смогла скрыть удивление, образ Сафронова не вязался с любителем подобных развлечений. Приходилось признать, что интуиция в очередной раз подвела меня.
Он опять откашлялся и продолжил:
– Я купил яхту в прошлом году. Практически даром. Друг не чаял избавиться от нее, а во мне взыграла романтика, морские походы и все такое…
– До моря от нас далековато, – заметила я.
– Вот именно. Если честно, от нее одна головная боль. Яхта крошечная, но ее и на зимнюю стоянку надо определить, и покраска, и прочее… Управлять ею я тоже не умею. Короче, свалял дурака. Прошлым летом дважды прошел по реке до Рыбацкого, а в этом году так и не собрался. Вот я и подумал…
– Что ж, идея хорошая.
– Правда? – невероятно обрадовался он. Все-таки Сафронов довольно занятный парень. – Хочу пригласить нескольких друзей. Ну и вас, конечно. Вы ведь не откажетесь?
– Не откажусь, раз уж я на вас работаю.
– Вы все-таки считаете, что я все выдумываю? – пряча глаза, спросил он.
– Я пока ничего не считаю. За три дня невозможно составить представление о состоянии дел. Если позволите, мы поговорим об этом через неделю.
– Отлично, – заулыбался Сафронов.
На следующее утро я подъехала к пристани около десяти, отпустила такси и начала оглядываться. Пристань выглядела пустынной. На всякий случай я взглянула на часы. Нет, не опоздала, хотя всерьез опасалась этого, потому что в последний момент пришлось пристраивать Сашку. Поначалу я хотела взять его с собой, но вовремя одумалась: неизвестно, как пес воспримет прогулку на яхте, а видеть его страдания я просто не в состоянии. Как всегда, выручила Ритка. Разумеется, она проявила интерес к тому, как я собираюсь провести выходные, а узнав, что я нашла себе работу, так обрадовалась, что умилила меня до слез. Сашка на радостях был обласкан и принят чуть ли не с благодарностью.
Дойдя до конца пристани и не обнаружив вблизи ничего похожего на яхту, я совсем было решила, что Сафронов передумал и отменил мероприятие. Я достала мобильный из сумки с намерением позвонить, но тут услышала его голос:
– Ольга Сергеевна!
Я обернулась и увидела, как он бежит по пристани в мою сторону, изрядно запыхавшийся, покрасневший, в светлых брюках и пестрой рубашке навыпуск. Сейчас он еще больше походил на колобка.
– А мы вас ждем возле шлагбаума, – с виноватой улыбкой сказал он. – Я думал, вы на машине.
– Я не знала, что здесь есть стоянка, вот и приехала на такси.
Он пожал мне руку и заулыбался:
– Пойдемте, все уже собрались, здесь небольшой ресторанчик, очень милый. Яхта подойдет через несколько минут, я только что звонил.
Ресторан в самом деле выглядел на редкость привлекательно для заведений подобного рода. На открытой веранде горшки с цветами и настоящая пальма. Клетчатые скатерти, ковровая дорожка и мозаичное панно во всю стену, то ли змея с крылышками, то ли дракон-дистрофик. Скорее всего последнее, потому что надпись на фасаде гласила – «Речной дракон».
За большим столом сидела компания, несколько мужчин и женщин. Мы подошли, все дружно оглянулись в нашу сторону и заулыбались, а Петр Викентьевич торопливо заговорил:
– Знакомьтесь, пожалуйста. Это Ольга Сергеевна Рязанцева.