Говорит дева:
   - Не хочет мой отец, чтобы я с простым смертным зналась. Никогда мы больше с тобой не увидимся.
   Будто громом поразило юношу. Стоит он, с места не двинется, а потом заплакал, да так горько. Увидела девушка, как он горюет, как убивается, головой тряхнула и говорит:
   - Если не ведаешь ты страха и нет у тебя, как говорится, «трех сердец и двух мыслей», давай убежим с тобой к самому краю неба на остров морской.
   Еще слезы у юноши не просохли, а уже он заулыбался:
   - С тобой везде мне радость - хоть в высоких горах, хоть в диких лесах.
   Выдернула девушка из волос бутон лотоса, дунула на него - раскрылся цветок: на каждом лепестке жемчужина перекатывается, вокруг зеленого пестика тычинки-звездочки, как золото, блестят! Подняла девушка одной рукой цветок, словно зонтик раскрыла, другой рукой юношу за руку взяла, и полетели они в поднебесье. Белые облака их по спине гладят, орлы у них под ногами крыльями машут. Так высоко они летят да так быстро, что и описать невозможно. Ни с чем их не сравнишь, разве что с чудесной падающей звездой. Будто времени совсем мало прошло, а они уже на землю опустились, прямо в горное ущелье. Поглядел юноша под ноги - все травой поросло, а на траве камни разбросаны. Поглядел вокруг - высоченные горы друг на друга громоздятся. Загрустил юноша, а Дева-лотос радуется:
   - Я ткать стану, а ты охотиться, вот и будет у нас еда да одежда.
   - А жить где будем? - спрашивает юноша.
   - Не твоя это забота. Сменю я шелковую юбку на холщовую, не хуже тебя смогу сосновые ветви ломать да туты сажать.
   Так и сделала девушка: скинула длинную зеленую юбку, бросила под ноги, полетела юбка, закружилась и стала тихонько на землю опускаться. Подвела девушка юношу к тому месту, где юбка опустилась. Смотрит юноша - вместо юбки заводь большая, как изумруд блестит. Посреди заводи домик стоит. К дому мостик перекинут. Перешли юноша с девушкой мостик, вошли в дом - просторно там и чего только нет: котел, чашки, ковшики, тазы, циновки, одеяла, утварь разная, даже ткацкий станок у стены стоит.
   Утром юноша на охоту собрался. Выбежала Дева-лотос за ворота, вытащила из волос бутон лотоса, отдала его юноше и говорит:
   - Возьми этот цветок, он защитит тебя от всяких гадов, от волков и тигров, от кровожадных барсов. Увидят они его - сразу убегут. Только смотри береги его, никому не давай.
   Взял юноша цветок и в путь отправился. Карабкается он на восточные горы, а там зайцы и вправду человека не боятся, но разбегаются, фазаны не улетают. Наловил он фазанов и зайцев великое множество, в обратный путь собрался. Идет и видит - на горном склоне тутовый лес зеленеет. Подошел поближе, а это, оказывается, Дева-лотос тутовые ветви ломает, меж камеями втыкает. Не успеет воткнуть, а ветка уже в огромное тутовое дерево превратилась. Ломает дева сосновые ветки, отдыху себе не дает, ломает, меж камнями втыкает. Руки в кровь изранены, солнце лицо опалило.
   Жаль стало юноше девушку, окликнул он ее:
   - Пойдем домой, передохнем малость.
   А дева знай смеется:
   - Мы дом здесь поставим, хозяйством обзаведемся, вот я и хочу, чтобы протока эта большим озером стала, а на горах чтобы тутовый лес вырос.
   Охотится юноша день, охотится другой, на третий взобрался он на западные горы. Смотрит - дикие кони табуном пасутся, целые стада диких коз прямо к нему бегут. Схватил юноша козу, вскочил на коня, поскакал домой. А дома на кане зеленый шелк лежит. Берет Дева-лотос кусок шелка, на траве его расстилает, шелк тотчас в зеленую воду превращается.
   Завечерело, а Дева-лотос все ткет да ткет свой шелк, ни рук, ни ног от усталости не чует. Пожалел ее юноша и говорит:
   - Ночь скоро. Передохни малость.
   А дева знай смеется:
   - Мы дом здесь поставим, хозяйством обзаведемся, вот я и хочу, чтобы протока эта большим озером стала, а на горах чтобы тутовый лес вырос.
   Прошел день, за ним другой, месяц кончился, другой начался. Неизвестно, сколько времени прошло. Наверно, много, потому что приметил юноша, что уже не так прекрасна Дева-лотос, как прежде. Не так блестят ее черные волосы. Розовое личико не так сияет. Спрашивает ее юноша:
   - Не от работы ли да заботы состарилась ты рано?
   Ничего не сказала Дева-лотос, только головой мотнула.
   Отправился юноша однажды на охоту. С одной горы спустится, на другую взберется, из одного ущелья выйдет, в другое войдет. И добрался он до лощины по ту сторону горы. Поднял голову, огляделся - ни цветочка нигде, ни травинки, только пещера чернеет. Думал юноша, думал, смотрел, смотрел да и взобрался на гору. Взял лотос, который жена ему когда-то дала, и смело вошел в пещеру. Идет он, а в пещере все темнее становится, все мрачнее, да и кровью будто запахло. Вдруг откуда ни возьмись тигр выскочил, глаза - два фонаря, пасть разинута, того и гляди, бросится на юношу. Отпрянул в страхе юноша, цветок заветный тигру показал, из цветка того красный луч вырвался, тонкий и длинный, ну, прямо молния. Повернулся тигр, прочь побежал.
   Пошел юноша дальше, идет, идет, вдруг навстречу ему стая волков. Хвосты длинные по земле волочатся, уши торчком. Окружили волки юношу. Отпрянул он в страхе, показал им заветный цветок. Вырвался из того цветка луч-молния. Опустили волки головы, повернули, наутек бросились. Пошел юноша дальше, идет, идет, вдруг видит - впереди светлее стало. Прошел еще немного, перед высокими воротами очутился. Распахнул ворота, смотрит - за воротами фонари яркие горят, свечи огнем полыхают. Кан стоит, на кане красавица. Лицо белое, губы алые, голос ласковый, вид приветливый. Заговорила красавица с юношей, вмиг с кана соскочила, навстречу кинулась. Вспомнил тут юноша Деву-лотос. Разве сравнишь ее с этой красавицей? Вошел во двор, сел на кан, поближе к красавице. А красавица щебечет, смехом звонким заливается, золотой бокал вином наполняет, на серебряных блюдцах закуски подносит. Отведал юноша закусок с серебряных блюдец, из золотого бокала вина выпил, красавица вокруг него так и вьется. И взял юноша ее себе в жены. В утехах да забавах не заметил, как три дня прошло, три ночи пролетело. А про доброту Девы-лотос совсем забыл. Сам радуется, а не думает, как тяжело сейчас на сердце у феи лотосов. Вот и четвертый день настал.
   - Хочу я родных навестить, - говорит красавица, - да боюсь гадов ядовитых, тигров злых и кровожадных барсов.
   Не стал тут юноша раздумывать. Да и зачем? Как говорится, трижды по семь - двадцать один. Отдал он красавице цветок заветный. Эх! Только вышла красавица из дома, ворота за ней с грохотом захлопнулись и стало темным-темно. Вытянул юноша руку - наткнулся на камень, вытянул другую - опять камень. И под ногами камень. А за дверьми тигры рычат, волки воют. Вдруг камень под ногами зашевелился, да и над головой камни вот-вот обрушатся. Стал юноша кричать - никто не откликается, стал на помощь звать - никто не отзывается. Страшно стало юноше. Сел он у камня, пригорюнился.
   А Дева-лотос о ту пору в доме сидела, шелк усердно ткала. Потом подняла голову, смотрит - на дворе уж полдень, а мужа все нет да нет. Заныло у девы сердце. Погадала она на пальцах и сразу все поняла: на земле час проходит, а в пещере день ночью сменяется. Значит, целых три дня милуется юноша с женщиной-оборотнем. Разгневалась дева, обидно ей стало, не знает, что делать: спасать его или не спасать. Вздохнула она тихонько, уронила две слезинки и решила: «Пусть он не хорош, а плох, все равно спасу ему жизнь». С быстротой ветра перебиралась она с горы на гору, из ущелья в ущелье. И наконец очутилась у северного склона той самой горы, где был заточен юноша. Хотела Дева-лотос в пещеру войти, смотрит - вход огромными камнями завален. Не стала она мешкать, забралась на самую вершину горы, сняла с пальца серебряный наперсток и бросила. Угодил наперсток прямо в камни, и раздвинулись они тихонько: ни искры не видать, ни грохота не слыхать; ни узкой щели, ни широкого пролома. А только пробуравил серебряный наперсток колодец, круглый-прекруглый, глубокий-преглубокий - дна не видно. Гору ту громадную прямо насквозь пробил.
   А юноша тем временем сидит в пещере, никак ему из нее не выйти, темно вокруг. Сожмет пальцы - кулака не видит. Разожмет - ладони не разглядит. Страшно ему, тоска его грызет. «Как же выбраться отсюда?» - думает юноша. И только он так подумал, светло стало в пещере, не успел моргнуть, а Дева-лотос тут как тут. Взяла она его за руку, за собой повела. Не успел юноша спины разогнуть, а уже на вершине горы очутился.
   Дева наклонилась, серебряный наперсток подобрала, опять на палец надела. И в тот же миг колодец исчез, будто его и не было.
   Стыдно юноше и тревожно. Не разгневалась на него фея, только слезы у нее из глаз закапали, и говорит она юноше:
   - Не думала я, не гадала, что ты меня так обидишь! Не утаила я от тебя, что есть у меня два сокровища: этот наперсток - ключ, открывающий горы, да лотос. Возьму лотос в руки - могу по синему небу летать, воткну его в волосы - молодой навсегда останусь.
   Только Дева-лотос это сказала, налетел на пещеру грозный вихрь. Женщина-оборотень его наслала. Схватила дева юношу за руку, и побежали они прочь от этого места. Теперь заветным цветком владела злая колдунья, и не было у Девы-лотос силы такой, чтобы ее одолеть. Вот и решила Дева-лотос завлечь колдунью к себе в ущелье. Недаром говорят: «медленный челн быстрого коня обгонит». Мчится дева - по стремнине плывет, юноша земли под собой не чует. А колдунья между тем нагонять их стала. Приблизиться не смеет, боится Деву-лотос, а юношу зовет:
   - Вернись!
   - Смотри не оборачивайся, - наказывает Дева-лотос, - не то погибнешь!
   А колдунья не унимается:
   - Вспомни, юноша, как хорошо нам в пещере было! Как три дня мы миловались! Про мою красу вспомни!
   Слушал юноша, слушал, к завертелось у него все в голове, закружилось. Не стерпел он, обернулся. А колдунья махнула платком, и ноги юноши сами к ней побежали. Призвала тут колдунья змею, села на нее верхом вместе с юношей и с ветром к пещере полетела.
   Вздохнула Дева-лотос:
   - Я ли не хотела тебя спасти! Я ли не старалась! Да все напрасно!
   Спустя немного времени подошла Дева-лотос к пещере колдуньи. Смотрит - одежда валяется и кости возле пещеры разбросаны. Взяла Дева-лотос одежду юноши, подобрала его кости, закопала возле своей хижины.
   Очень трудолюбивой была Дева-лотос. Днем шелкопрядов кормит, тутовые деревья сажает. А ночью при свете лампы шелк ткет. Прошел год, другой, третий. Из тех сосновых веток, которые Дева-лотос в горах понатыкала, большие сосны выросли, из тутовых ветвей темно-зеленые туты поднялись - все горы вокруг зелеными стали. Зеленый шелк, который дева ткала, в сверкающее хрустальное озеро превратился. В темно-зеленой роще разноцветные бабочки порхают, на нежно-зеленом озере лотосы распускаются. И вот однажды увидала Дева-лотос, что на могилке возле ее хижины травинка выросла. Дотронулась до нее дева, а травинка застыдилась, свернула листочки и поникла.
   Через несколько дней пришел на озеро рыбачить тот самый старик, которого однажды повстречал юноша. Дева-лотос рассказала ему все без утайки про то, что с ней приключилось. Ушел куда-то старик и вскоре принес девушке заветный лотос, который он отнял у колдуньи. Воткнула девушка в свои черные волосы лотос, снова заблестели волосы, прежней красой засверкало личико. Собрал старик семена той зеленой травки и ушел в далекие горы. А на другой год весной зеленые травинки выросли повсюду: и в горных рощах, и у самого моря на прибрежных холмах, и даже в маленьких садиках у домов. И назвали люди эти травинки застыдись-травой, или мимозой. По сию пору стоит только дотронуться до мимозы, а она уже свернула свои листочки и поникла. По сию пору ходят по свету люди, похожие на того юношу. Увидят новое и сразу забывают о старом. И не стыдно им!
 

ДЕВИЦА-КАРП

 
   Есть в горах Ишань огромный водопад, издали посмотришь, кажется, будто вода прямо с синего неба падает. Сверкает серебром, искрится бурлящий поток, в долину катится. А из долины течет в большой залив. Вода в заливе - старая тушь, черно-зеленая, глубина в нем - дна не разглядишь. А за заливом глубокое ущелье, тянется ущелье на несколько десятков ли, змеей вьется. В том месте, где оно пошире, деревушка стоит. В той деревушке жил в старину бедный юноша по прозванию Вань-шоу.
   Отец с матерью у него давно умерли, был один дядя, материн брат, да и тот в другой деревне жил. Юноша редко его навещал, только по праздникам. Нанялся Вань-шоу в чужую деревню пастухом коров пасти. Как уйдет в горы со стадом, так и живет там, только за едой с гор спускается. И не скучно ему без людей.
   В полдень, только коровы наедятся досыта, бежит Вань-шоу на крутой горный склон. Прибежит, схоронится за куст рододендрона и ждет. Вскорости из черно-зеленой воды всплывает сцена. Звучат гонги, гремят барабаны, с гулом водопада спорят. А юноше из-за куста все хорошо видно. И как старик мелкими шажками по сцене семенит, и как военный герой перекувырнется через голову и выскочит на сцену. Но вот наконец появляется молодая женщина. Походка у нее - быстрое течение реки. Голос - звон золотых бокалов, переливы серебряных колокольчиков. Он звучит в сердце Вань-шоу. Поет женщина о печальном - юноше плакать хочется, поет о радостном - юноша смеяться готов.
   И вот однажды женщина пела особенно хорошо, ее голос становился все звонче и звонче и вдруг весенним жаворонком взмыл в самую высь. Не стерпел тут Вань-шоу, выглянул из-за куста, хлопнул в ладоши и как закричит:
   - Ай-я!
   Вмиг смолкли гонги и барабаны, девушка исчезла, сцена ушла под воду. А по заливу волны пошли - словно буря на море разбушевалась. Юношу с ног до головы водой окатило, того и гляди, захлестнет. Уцепился он за куст, ухватился за дерево, залез на самую вершину горы. Обернулся - куда, только волны подевались? Тишина да покой в заливе. Только с той поры не видел больше юноша того дива дивного.
   Настала зима. На лугах высохли травы буйные, в небе закружились, заметались снежинки белые. Хозяева скотину вею домой угнали. И вот наступил третий день Нового года. Отправился Вань-шоу своего старого дядю проведать. Видит дядя - вырос племянник, радостно ему и печально.
   - Пора бы, - говорит дядя, - и о невесте подумать, да кто тебе, бедняку, дочь в жены отдаст?
   Сказал так дядя, слезу уронил. Тяжко стало Вань-шоу, камень ему на сердце лег, и думает юноша: нельзя дядюшке огорчаться, старый он. Да как его утешить? Вдруг мысль одна пришла в голову юноше. Прикинулся он, будто рад-радехонек, и говорит:
   - Не печалься, дядюшка, жену я себе нашел, вчера в дом привел, вот и поспешил к тебе с радостной вестью.
   Услыхал это старик, не стал спрашивать, правда это или неправда, хлопнул племянника по плечу и говорит:
   - Оказывается, смекалки да ума тебе не занимать. Не зря я на тебя надеялся. Вот счастье-то! А как бы мать обрадовалась, коли б дожила!
   Собрался юноша домой, дядя его за ворота провожает и говорит:
   - Один ты у меня в целом свете, никакой родни больше нет, так что хочешь не хочешь, а вскорости я к тебе в гости нагряну, племянникову жену поглядеть хочу.
   Испугался Вань-шоу и отвечает дядюшке:
   - Лучше не ходи! Лет тебе много, а дорога в горах трудная!
   Не поддается старик на уговоры, на своем стоит:
   - Легко, что ли, было тебе жену добыть? Пусть шаг мой в три пальца длиной будет, все одно приду!
   Воротился юноша домой, тяжело у него на душе: скоро придет к нему его старый дядюшка, что он ему скажет, что покажет? В доме у него только ветер гуляет! Узнает дядюшка, что он неправду сказал, рассердится да опечалится. Как же быть? Думал он, думал и придумал. Взял коромысло, повесил на него две корзинки, пошел на реку. Набрал глины, наполнил корзинки и грустный такой говорит сам себе:
   - Не ведаешь ты, дядюшка, что племянник твой тебя обманул. Не знаешь, что радость твоя пустая.
   Говорит так Вань-шоу, а слезы сами из глаз капают. Принес он глину домой, вылепил куклу, лицо ей мукою посыпал, чтоб белым было, нарисовал брови, длинные, в разлет, маленький рот чуть приоткрытый, вот-вот, кажется, заговорит кукла, просверлил два глаза, - глядят, будто живые. Смотрит Вань-шоу на куклу, тяжко вздыхает. И ладная она и красивая, а все равно кукла, не человек.
   Шестого дня первого месяца ровно в полдень постучался в ворота дядюшка. Аж пот прошиб юношу, на лбу испарина выступила. Но в спешке, как говорится, без смекалки пропадешь. Схватил юноша куклу, на кан положил, подушку ей под голову подложил, сверху одеялом прикрыл и побежал ворота отворять. Вошел дядюшка, веселый такой, по сторонам посматривает, ищет - нигде не видать племянниковой жены. Только хотел про нее спросить, а племянник скамейку ему пододвинул и говорит:
   - После дальней дороги первым делом отдохнуть надобно.
   Только уселся старик, а Вань-шоу опять суетится:
   - Поди, жажда тебя одолела. Я пойду, мигом воды вскипячу. Не успел дядюшка и слова вымолвить, а Вань-шоу уже за хворостом убежал.
   Воротился, вскипятил воду, напоил дядю и опять куда-то умчался. Уж очень хотелось ему чем-нибудь вкусным попотчевать дядюшку, да ничего у него не было, ни горстки лука, ни кореньев. Стыдно юноше, стоит он перед дядюшкой, не знает, что делать. А дядя отхлебнул кипятку и поставил чашку на место. Сразу приметил, что не в себе племянник, и говорит:
   - Давненько я у тебя сижу, а жены твоей так и не видел. Ну-ка кликни ее, пусть потешит меня, старика!
   Пуще всего боялся юноша этих слов. Отвечает он дяде:
   - Хворает у меня жена. Уже который день с постели не встает!
   Услыхал это дядюшка, опечалился, будто сам захворал, а может, сильнее, не стал кипяток пить, с места вскочил и говорит племяннику:
   - Что ж ты раньше мне не сказал? Я пошел бы да проведал ее! Сказал он так и пошел в комнату, где кукла лежала. Вань-шоу вперед дядюшки забегает, подошел к кану и говорит:
   - Дядюшка тебя проведать пришел, поднимись, коли сил достанет.
   Смотрит старик: одеяло - будто мешок набитый, значит, есть под ним кто-то. Поверил он, что жена племянника и впрямь захворала, спрашивает:
   - Полегчало тебе, доченька?
   Кто бы мог подумать, что после этих слов чудо приключится. Одеяло зашевелилось и женским голосом отвечает:
   - Полегчало, дядюшка, да ты садись, пожалуйста!
   Испугался Вань-шоу, руку от одеяла отдернул. «Как же так? - думает. - Сам глиняную куклу под одеяло клал, а она возьми да и заговори!»
   Женщина тем временем села в постели, откинула с ушей волосы и говорит юноше с укором:
   - Что же ты за человек такой! В кои-то веки дядюшка старенький к нам пожаловал, а ты разбудить меня боишься, будто я и впрямь занемогла. А чем, скажи, будешь гостя потчевать?
   Видит дядюшка - сидит на кане племянникова жена жива-здорова. Собою ладная, речи складные. Радостно старику, будто цветок у него в сердце расцвел.
   И говорит дядюшка:
   - Сыт я, невестушка, ничего мне не надо. Лежи да отдыхай.
   А у юноши сердце скачет, колотится. Будто встречал он эту женщину где-то, только никак не припомнит где. А женщина опять ему говорит:
   - Нелегкий да неближний путь прошел дядюшка, пока сюда добрался. Как же его не накормить? Ты здесь сиди, а я стряпать буду.
   Женщина мигом соскочила с кана и пошла в соседнюю комнату. Старик рад, на кан забрался, а у племянника, как говорится, сердце семь раз вверх подпрыгнуло, восемь раз вниз упало. Ведет он с дядей разговор, а сам слушает, что делается в соседней комнате, ни звука не пропускает. Вот застучал по доске нож: тук-тук. Вот огонь в печи раздувать стали. Будто и времени совсем мало прошло, вносит женщина пельмени, пар от них так и валит, так и валит. Пуще прежнего дивится юноша: из чего же это она пельмени сделала?
   Поел дядюшка и веселый домой пошел. Проводил его Вань-шоу, воротился, смотрит - женщина в доме сидит, его дожидается. Теперь-то уж он все у нее выведает.
   Спрашивает юноша:
   - Кто ты, скажи мне наконец!
   Опечалилась женщина, подняла руку, показала пальцем под стол и говорит:
   - Может, померещилось мне, что там глиняная кукла?
   Заглянул юноша под стол, а там мешок валяется. Посмотрел в мешок, а в мешке и в самом деле кукла!
   Вздохнула тут женщина, да так печально, и говорит:
   - Прежде мы чуть не каждый день с тобой встречались. Неужели не признал меня?
   Вспомнил тут Вань-шоу. Да ведь это та самая женщина, которая на сцене тогда пела. И чудно ему и радостно. А женщина поглядела на Вань-шоу и холодно так говорит:
   - Не ломай ты себе головы, я всю правду тебе скажу. Знаешь, кто я? Карп-оборотень! Незавидная мне выпала доля. Живу одна-одинешенька, ни одного родного существа нет рядом, а хозяйка моя, черная черепаха, с малолетства заставляет меня пеньем ее ублажать. Не спросит, здорова ль я, больна ли, в любое ненастье на сцену гонит. Несколько дней назад отправилась куда-то черепаха поразвлечься. Дай, думаю, поплыву по течению. Поплыла и добралась до вашей деревушки. Слышу - горюешь ты да убиваешься, вот и решила тебе помочь, а за одно и дядюшку твоего утешить.
   Понял наконец Вань-шоу, что приключилось, застыдился, покраснел и спрашивает:
   - Уйдешь ты от меня или останешься?
   Впервые счастье привалило юноше. Но настало утро, опустила женщина голову и горько заплакала.
   Спрашивает юноша, да так ласково:
   - Тебе бедность моя не по нраву?
   Пуще прежнего заплакала женщина и говорит:
   - Не вольна я над собой! Воротится домой черепаха, хватится меня, так и к тебе ненароком заявиться может. О себе я не пекусь - пусть бьет, пусть ругает. За тебя страшно. Не хочу я, чтоб ты из-за меня страдал.
   Услыхал это Вань-шоу, потекли у него из глаз слезы. А женщина помолчала и говорит:
   - Не горюй, Вань-шоу, не убивайся. Мы еще с тобой свидимся. Коли вспомнишь про меня, приходи к заливу, зайди за большой черный камень, трижды хлопни по тому камню легонько, я мигом выйду.
   Сказала она так и тотчас же все слово в слово повторила, как бы Вань-шоу чего не пропустил. Потом тихонько к дверям пошла. Вышла за ворота, оглянулась, оборотилась струйкой голубого дыма и с ветром умчалась.
   День прошел, другой пролетел. Отправился Вань-шоу к заливу. Спустился с крутого берега, смотрит - и впрямь черный камень в рост человека стоит. Сверху мох зеленый на нем, внизу цветы пестреют - мотыльки разноцветные. Юноша трижды легонько по камню хлопнул, как женщина его та научила. Исчез камень. А на его месте не то дверца, не то окошко, черным лаком крытое. Отворилось окошко, смотрит юноша - женщина из него вышла, рукой машет, велит Вань-шоу тишком да молчком в окошко лезть. Послушался Вань-шоу, влез в окошко. А там хоромы высокие да просторные. Провела женщина юношу в тесную темную каморку и тихо так говорит:
   - Это мое жилище. А в тех хоромах черепахи живут. К хозяйке гости нынче пришли. Скоро меня петь позовут, так ты здесь обожди. Что бы ни приключилось, окон не отворяй, дверей не открывай, во двор не гляди.
   Тут зазвенели гонги, загремели барабаны, женщина убежала и дверь за собой затворила. Немного спустя, слышит Вань-шоу, представление началось. Гонги да барабаны все небо сотрясают, потом хуцинь 1заиграл, ему стали вторить медные пластины гонга, и наконец раздалось нежное пение женщины. Не стерпел Вань-шоу, чуть окошко приоткрыл и думает: «Ничего не случится, коли я совсем его открою». Но только отворил он окошко, как послышалось: «Хуа-ла» - и голос, подобный грому, спросил:
    1Хуцинь - смычковый струнный инструмент.
 
   - Что за чужак ко мне во двор забрался?
   Вань-шоу аж подскочил с перепугу, бросился затворять окошко, да поздно. Стихли гонги, умолкли барабаны, только шум да крики слышатся. Подошла тут женщина, взяла Вань-шоу за руку и вывела наружу. Смотрит он - кругом одна вода, а за ним целая свора каких-то существ с длинными копьями да батогами гонится. Вдруг женщина как толкнет Вань-шоу. И почуял он под ногами твердую землю. А женщина ему кричит:
   - Беги, Вань-шоу, быстрее беги!
   Пробежал он немного и очутился у большого камня на самой вершине горы, посмотрел вниз, а долину чуть не всю водой затопило, волны по ней ходят. Вдруг приметил юноша - женщину какой-то черномордый зверь под воду утащил.
   На другой день вода в долине начала убывать. А залив из черно-зеленого бирюзовым стал, солнышко своими лучами его осветило. Смотрит Вань-шоу - в волнах большой золотистый карп плавает, длиной эдак в пять чи с лишком. Сколько раз после этого ходил Вань-шоу к заветному черному камню, хлопал по нему легонько, никто не откликался. Так и не видел больше Вань-шоу той женщины.
   Рассказывают люди, будто Вань-шоу отомстил за женщину-карпа, только истории этой я что-то не помню. Одно я вам скажу: черепахи в том заливе перевелись, в чистой прозрачной воде резвятся только большие золотистые карпы.
 

ЖЕНЫ В ЗЕРКАЛЕ

 
   Лежит в неведомых краях степь, десять дней на добром скакуне скачи - не обскачешь. Земля там - конца не видать, небо - глазом не объять. Не синее над степью небо - пурпурное. Только на юго-западном его краю тенью горы вырисовываются. Стоят в степи деревни да деревушки.
   В одной деревушке жила мать с двумя сыновьями. Вырастила добрая старушка сыновей на редкость умных да разумных. Одна у нее забота: как бы сыновей женить? Уж очень хотелось старухе внуков понянчить. А сыновьям будто и дела нет до материнской печали. И так мать уговаривает, и эдак - никак уговорить не может. Свахи не одну пару туфель стоптали, пока к женихам бегали, - все напрасно. Горюет старая, не спится ей, не лежится. И вот однажды ровно в полночь поднялась она с кана, дверь отворила, смотрит - небо все звездами усыпано, а вокруг тьма кромешная. Подняла старая голову, вздохнула и говорит: