Романов Сергей. Байки о любви, семье и теще

   А весной опять исчезал.
   Так восемь лет подряд и жила Соня при сезонном муже бомже. Несколько раз его присылали домой за счет государства. Сколько суток он пересидел за бродяжничество в обезьянниках - и не пересчитать. Приходил домой и в синяках, и в язвах, и со вшами в голове, и с чесоткой. И всегда его Соня принимала. Дети ругались - выгони, не позорься. А она им: мы вас вырастили, а теперь не ваше дело. Отмывала, отпаивала, лечила, кормила.
   А на десятый сезон Соня ушла по весне с Коляном. А вернулся Колян один через восемь месяцев. Сони с ним не было. В одном из подвалов, где они жили в Петербурге, изнасиловали её бомжи. До смерти. А Колян пьяный был.
   Вот такая грустная история получилась.
   1998 г.
   РЫБАЧКА
   Одного мужика, который как очумелый любил зимой рыбу удить, жена совсем заела. Как только он рыбацкие снасти и теплую одежду с антресоли станет доставать, та словно в психоз впадала: "Кому нужна твоя рыбалка! Сдалось мне твою костлявую рыбу чистить! Лучше бы по дому помог..." И так далее в том же ключе.
   Сколько он не пытался объяснить жене, что рыбалка такое же хобби, как туризм, альпинизм коллекционирование почтовых марок или бутылочных наклеек, достучаться до её благоразумия так и не смог. Ну не понимала она рыбацких страстей. Даже анекдотов о рыбаках и баснословных уловах на дух не переносила. А уж если кто-либо из знакомых рыболовов звонил, совсем над собой контроль теряла. В порывах гнева и удочки ломала и шекспировский вопрос ребром ставила: "Или я, или рыбалка! Выбирай!"
   Мужик психовал, клял свою никчемную жизнь, но выбирал жену. Все-таки хоть и со странностями, но живой человек. А жена, когда остывала, подсаживалась к понурому мужу и ворковала: "Ну чего ты в этой рыбалке нашел? Неужели тебе не интересно выходные рядом со мной провести?" Мужик носом шмыгал и постепенно отходил. Но даже в мыслях не мог изменить любимому хобби.
   Однажды все-таки собрался с силами и решился на последний бой. Зная об интересе супруги к разного рода медитациям и самовнушениям, объяснил, дескать ритмичное подергивание удочек с мормышками вводит человека в состояние медитации, отчего рыбак впадает в состояние неги и блаженства. Правда, добавил, что без тулупа и шапки-ушанки кайфа никак не поймать.
   При этом налил полную ванну воды, распустил леску на удочке и, опустив мормышку, в помывочную емкость, занялся "ужением".
   Супруга некоторое время с подозрением, но внимательно наблюдала за мужем. И когда заметила как он в трансе закрыл глаза, толкнула его в плечо.
   - Ритмично подергивать, говоришь? Ну-ка дай попробовать! И шубу снимай...
   Через несколько минут она, раскрасневшаяся от жары, сидела перед ванной на рыбацком ящике и ритмично дергала удочкой, ожидая, когда наступит обещанный рай. Мужик же на цыпочках прошел к телефонному аппарату и набрал "03", объясняя диспетчеру, что с его "жинкой какие-то странности творятся". И психбригада незамедлительно отреагировала на вызов. Супруг со скорбной физиономией провел врача с двумя крепкими санитарами в ванную комнату и ткнул пальцем в суженую, дескать, ну что я вам говорил. Со вздохом развел руки в стороны и вымолвил:
   - И вот так каждое воскресенье в течение года. И зимой и летом...
   На этот раз жена шутку оценила.
   1999 г.
   ЭКСТРЕМИСТ
   Один мужик, заядлый рыбак, у своей жены свистнул золотую сережку. На прокатном стане своего родного металлургического предприятия, раскатал её в фольгу, а к вечеру сиз сережки были смастерены две уникальные блесенки для подледного лова.
   Конечно, прокатный стан в корыстных целях использовал не только этот вороватый муженек. И другие рыболовы раскатывали в фольгу серебряные ложки, мельхиоровые подстаканники, которые также тайком тащили из дома и мастерили блесна. Но чтобы у родной жены отважиться украсть чуть ли не из уха золотую серьгу - это мог сделать только самый отчаянный и "отмороженный" рыболов. На воровском жаргоне тех, кто ворует из собственного дома называют экстремистами...
   Жена, конечно, была расстроена потерей сережки. Несколько раз спрашивала у мужа: не помнит ли, с обеими серьгами она вернулась с работы или без одной? Рыбак отрицательно вертел головой.
   В первый же выходной с блеснами, тщательно спрятанными в коробочке, он направился на водоем. Просверлил лунки, на одну удочку поставил медную блесенку, на другую - золотую. Ту самую, из сережки.
   Только запустил снасти в лунки, как на золотую клюнуло. Через несколько секунд на льду подпрыгивала небольшая щучка. За ней попался судачок. Потом ещё щучка. А затем леску так долбануло, что удочка чуть из рук не вырвалась. Больше получаса тягался он с огромной рыбиной, и когда подтянул её к лунке увидел огромных размеров щуку. Повернулся было, чтобы поднять со дна багорик, да зацепить хищницу за жабры, как она сильно дернулась и, оборвав леску, вместе с драгоценной блесной скрылась в толще воды.
   Мужик даже чуть было не расплакался: не щуки ему было жалко, а блесны. Но делать нечего - зарядил вторую. И надо же какая незадача: то ли привязал её некрепко, то ли зацепилась она за корягу, только какая-то рыбина мимоходом дернула, но и эта блесна была утеряна.
   Какая там после такого несчастья рыбалка! Собрался и пошел обратно домой. По дороге с горя чекушку купил. Вернулся как раз в тот момент, когда жена всю квартиру с ног на голову поставила - с утра сережку искала. Налил в стакан, выпил и к жене:
   - Че ищешь?
   - А то не знаешь?
   И так захотелось мужику, чтобы и жене-мещанке также муторно на душе стало, как и ему самому. Никто за язык не тянул, а он возьми да и скажи:
   - Я из твоей сережки блесны сделал.
   Жена прядь волос поправила, прищурилась:
   - И где же они, твои блесна?
   - Щука сегодня оторвала.
   - Обе?
   - Ага.
   Мужик даже моргнуть не успел, как супруга запустила в него кастрюлей с гречневой кашей. А дальше слово за слово, перебранка чуть было в драку не перешла. Благо соседи растащили.
   На следующее же утро бывшие супруги, а ныне два непримиримых врага, поспешили в суд и подали заявление о разводе.
   Об одном больше всего жалел мужик: и как он не догадался раскатать сразу обе серьги. Глядишь ещё две блесны в запасе бы остались...
   1999 г.
   САМА ВИНОВАТА
   Она видела, что он нервничал. Он всегда нервничал, когда был чем-то недоволен. Ходил из одной комнаты в другую, что-то шептал себе под нос и расшвыривал в стороны предметы мебели. Иногда он с укором смотрел на нее, но она то делала вид, что ничего не понимает, то рисовала на лице вопрос: ну скажи, мол, скажи, что на тебя нашло, какая муха и в какое место укусили? Может быть, я смогу чем-нибудь помочь? Но он продолжал ходить по комнатам, рыться в карманах брюк и пиджаков и расшвыривать в стороны стулья. Она знала почему он нервничает, какая муха и куда его укусила. Даже могла сделать так, чтобы он враз успокоился. Просто нужно было вернуть обратно то, что она у него вытащила из выходного костюма неделю назад.
   Да, ровно неделю назад, в субботу, он поздно вернулся домой, долго стоял под душем, а потом, кряхтя, залез в постель. А кряхтел он всегда, когда был чем-то доволен. "Хыр-хыр", - он словно подбадривал себя или за что-то хвалил, - "хыр-хыр-хыр..." Потом издал стон неги и сладострастия и, даже не прикоснувшись к ней, засопел как маленький ребенок. А уж она-то знала, за что он себя хвалил.
   Кобель! Давно за полтинник перевалило, а он вдруг забегал. Лет десять уже никуда не бегал. Предпочитал сидеть с газеткой в своем любимом кресле, и, глядя на всех поверх очков, раздавать советы. А в последние годы ни с того ни с сего стал надевать на ночь пижаму. Всю жизнь проспал с ней голышом, а тут вдруг ему холодно ночами стало. О мужниной ласке она уже забыла: угас мужик. Настоящим дедом заделался. И в смысле мудрости и в смысле стойкости. А то, от чего она когда-то трепетала, заросло быльем.
   Однажды ей всю ночь снился нудистский пляж. Все и молодые и старые ходили голые и улыбались. И она ходила с ним под руку по горячему песку. А от песка шел запах похоти и желания. Проснувшись, она подумала, что рано хоронить себя. Себя и его! Она посмотрела на кроткое доброе лицо спящего мужа и решила во что бы то ни стала его спасать.
   Как раз надвигался праздник - день защитников отечества. Теперь она знала, какой подарок ему нужен.
   В праздничный вечер они остались одни. Она накрыла стол, водрузила его любимое "Киндзмараули". И, когда сели за стол, она почувствовала, как он заволновался. Он боялся, что она его после распитая поволочет в постель. Он не давно уже не желал этого.
   - Это тебе мой подарок, - сказала она и придвинула к нему блестящую упаковку.
   - Что это? - изумился он. Повертел упаковку в пальцах и, не бельмеса не понимая по-английски, выдвинул предположение, - Снотворное? Ах, спасибо, дорогая. Только ты понимаешь мои проблемы: без рецепта так трудно купить снотворное!
   - Это - виагра, - ответила она, пристально глядя ему в глаза, - Самая настоящая виагра. Ведь мы с тобой ещё далеко не старые. Не правда ли?
   Она заметила, как пробежал испуг в его глазах.
   - Виагра? - переспросил он, сжимая в кулаке упаковку.
   Ей показалось, что он сейчас заплачет. Только она не понимала от чего: от радости или от горя. И предложила:
   - Давай выпьем "Киндзмараули". Как тридцать лет назад. И ты запьешь им таблетку.
   ...Из спальни вылетел стул и, ударившись о стену, рассыпался на несколько частей. Она закрылась в туалетной комнате и достала из кармана упаковку, в которой оставалось только две таблетки. Из десяти. Четыре он потратил на нее. А куда же девались ещё четыре? Куда-куда! Стыдно задавать себе такой вопрос на шестом десятке лет. Что ж, сама виновата. Зачем подарила? Вот и расплата за подарок: ровно четыре субботы он возвращался за полночь, принимал душ и кряхтел. Ровно четыре недели он спал в пижаме.
   - Слышишь! - раздался под дверью его грозный голос, - Верни то, что взяла у меня в кармане!
   "Никогда! - подумала она и, смяв упаковку, кинула её в унитаз, - Пусть лучше он сидит в своем кресле с газетой и дает советы".
   Унитаз зафырчал, унося в потоке печаль и радость одновременно.
   - Я ничего не брала, - ответила она через дверь.
   - Что же мне приснилось, что ли?
   - Скорее всего. - заверила она и тихо расплакалась. А когда вышла, он сидел в кресле. С газетой.
   1999 г.
   ЗАЙКА МОЯ
   - Гражданка, предъявите свой билет, - кто-то дотронулся до плеча Катерины Львовны.
   Голос показался знакомым, Катерина Львовна тут же обернулась и увидела перед собой мужчину лет сорока с густой рыжей бородой и клоком поседевших волос на подбородке. Ну, конечно, таким голосом только и могут говорить контролеры и милиционеры. Ноги у Катерины Львовны затряслись мелкой паскудной дрожью, и женщина отчетливо поняла: на этот раз возмездие все-таки свершилось, и она угодила в лапы транспортного контролера. Ни прокомпостированного талона, ни проездного билета при ней не было. По одной весьма простой причине - в последнее время она их вообще не приобретала. Откуда деньги-то? Зарплату задерживают, других доходов нет, а на шее Катерины Львовны дочь-подросток, да престарелая мать, пенсию которой и проедают они втроем.
   Заметив замешательство пассажирки, контролер даже обрадовался, но нахмурил брови и строго взглянул в глаза Катерины Львовны.
   Ну, так что, имеется у вас проездной документ? Или будем штраф платить?
   "Перетопчешься", - про себя подумала безбилетница, но стала проявлять активность. Заглянула в сумочку, поковыряла пальчиком в единственном кармашке на стареньком пиджачке, и даже похлопала себя по груди, как бы проверяя, не сунула ли в рассеянности злополучный билет в лифчик. Конечно, никакого билета там не было.
   С тебя червончик, зайка моя! - с ехидцей промолвил бородатый контролер. И Катерине Львовне вновь показалось, что она уже не раз слышала и этот голос и это обращение.
   "Пропадать так с музыкой" подумала "зайка" и решила показать, что тоже не лыком шита, что голыми руками вот так просто её за глотку не возьмешь и вообще...
   - А кто ты, собственно говоря, такой? - выпятив грудь вперед сделала она шаг в направлении бородатого, - По какому праву позволяешь себе честных людей оскорблять! Какая я тебе зайка!
   - Я? - закатил под лоб глаза от такой наглости уполномоченный проверять билеты, Он, словно прося поддержки, оглядел немногочисленных пассажиров и устремился в атаку, - Я кто такой! Да я контролер! Вот жетон, видала! Видала, я тебя спрашиваю! А ты - ты бесстыжий заяц.
   - Что мне твой жетон! Я и сама могу такой сделать. Ты мне документ покажи. А то много в последнее время развелось разных мошенников! Она сделала ещё шаг вперед, не сильно прихватила контролера за лацкан кожаной куртки и тоже стала искать поддержки у пассажиров, - Товарищи, дорогие, скорее вызывайте милицию - афериста поймала. Показывай документ, шельма!
   И тут произошло необычное. Контролер, вдруг чего-то испугавшись, постарался освободиться от мертвой хватки разъяренной пассажирки. Он густо покраснел и опустил голову:
   - Извините, извините, гражданка! Ошибочка вышла.
   Но тут-то Катерина Львовна поняла, что сама оказалась на коне настоящего жулика поймала. Она ещё сильнее замкнула в пальцах лацканы чужого пиджака и во все горло завизжала:
   - Милиция! Ми-ли-ция!
   Опомнилась она только тогда, когда люди в серых фуражках и с погонами работников правопорядка старались разжать её пальцы. А она все ещё кричала, что поймала преступника. Громко кричала, никого не стыдясь. В гнев против контролера она вложила все свои беды и неудачи. И то, что последние годы перебивалась с хлеба на соль. И то, что единственной и любимой дочке приходится ходить в школу в перештопанных колготках и кофтах, и то, что больная мать мучается, но никак не может умереть, и то, что если умрет, то Катерина Львовна окажется без старушечьей пенсии, а значит без средств к существованию. Зарплату не дают, бывший муж восьмой год где-то скрывается и уклоняется от алиментов...
   - Ну что вы, гражданка, никакой он не мошенник, - с трудом освободив бородатого, сказал молоденький сержант, - А самый настоящий контролер. Вот его удостоверение, взгляните.
   Представитель органов власти поднес к глазам Катерины Львовны корочку с фотографией Только на маленьком снимке было вовсе не лицо контролера, а её, Катерины Львовны, бывшего мужа. Молодого, безбородого, без седины на висках. Того, кто её так ласково когда-то называл: "Зайка моя".
   Когда Катерина Львовна разглядела вдобавок и фамилию контролера, сомнений никаких не осталось - он.
   - У вас есть какие-то претензии к гражданке? - поинтересовался милиционер у бородатого.
   - Никаких, - не поднимая глаз ответил он.
   - А у вас? - теперь сержант обращался к Катерине Львовне.
   - Ишь ты, зайка моя, - сказала она чуть слышно в сторону контролера и брезгливо отвернулась, - И у меня никаких...
   1999 г.
   СОБАЧЬЕ ЧУТЬЕ
   Поднабравшись семейного опыта, Валентин Галайко как "Отче наш" вывел для себя две истины. Первая: среди собак-ищеек суки обладают более чувствительным нюхом в отличие от кабелей. Вторая: его собственная жена Елизавета, тоже высокопородная, но вредная сука, имеет нюх ничем не уступающий чутью собаки-ищейки. Суки, естественно.
   Еще в первый год их совместного существования по амбре, исходящему от Галайко, милая женушка точно могла сказать не только, какое количество спиртного он в себя влил, но и определить марку алкоголя.
   - Что нынче на портвяшок потянуло? - с ехидцей спрашивала она, стараясь как можно ближе приблизить к его раскрасневшейся физиономии длинный нос.
   - А что прикажете пить, если на водочку не хватает? - вопросом на вопрос отвечал Галайко. - На свои пью, обеденные...
   - Не думала, что мой муж будет увлекаться низкосортным "Алабашлы", нервно подрагивая ноздрями, заканчивала тестирование Елизавета и удалялась на кухню.
   С годами её обоняние развилось ещё больше. Галайко и мятную жевательную резинку жевал, и мускатным орехом заедал, и гвоздичку применял. Автоинспектора останавливали и ничего не подозревали, а супруга, обнюхав, точно могла определить не только, что и в каком количестве он употреблял, чем заедал, но и в каком месте происходила гулянка. На работе ли, в скверике, на стройке, в салоне машины, в бане.
   - Тебе бы овчаркой работать, - злился Галайко.
   - Опять с Митрохиным дешевое пиво водкой разбавляли? - уточняла жена и направлялась к телефону, чтобы позвонить жене Митрохина и рассказать в подробностях, где и как набрались друзья.
   Галайко по большому счету свою Елизавету не особо боялся. Ну покричит, что с ним станется? А вот Митрохину - не сдобровать. У него и жена, и теща, и старшая дочь так отпарят - не позавидуешь. В эти минуты Галайко жалел своего напарника и ненавидел Елизавету, доносы которой в конечном итоге привели к тому, что лучший друг Митрохин стал сторониться его компании.
   Однажды, Галайко заявился домой заполночь. Счастливый и уставший.
   Елизавета обошла мужа, насторожилась.
   - Шампанское пил. Брют.
   - Верно! - подтвердил Галайко.
   - Не один.
   - Тоже верно. Но и не с Митрохиным. - ответил Галайко и добавил, - И не с Петровом, не с Ивановым и не с Сидоровым...
   Жена шевелила ноздрями.
   - Знаю, - наконец зашипела она, - Ты, скотина, с какой-то бабой пил! В машине. На заднем сиденье. И расстались вы минут сорок назад.
   - И не только пил! - вызывающе воскликнул Галайко, Но и...
   Елизавета потянула воздух и сделала окончательное заключение:
   - И больше ничего у вас не было!
   - Пока! - заорал Галайко, - Пока не было! Но скоро будет. Обязательно будет. Потому что мне больше ничего не остается. Друзей всех разогнала. Митрохина зашугала...
   Елизавета молча отошла к кухонному окну и долго смотрела на темную улицу. Галайко разделся и лег в кровать. Он уже стал засыпать, когда услышал голос жены из кухни. Она разговаривала по телефону.
   - Слышь, Митрохин, ты извини, что я тебя так поздно разбудила. И вообще за все извини. Я тебя, Митрохин, об одной услуге хотела попросить. Какой? Знаешь, Митрохин, ты моего Галайко не сторонись больше. Дружите как раньше. А твоей жене я звонить больше никогда не буду.
   Галайко блаженно закрыл глаза...
   А через полгода Елизавета устроилась работать дегустатором на парфюмерную фабрику. Больше к мужу она не принюхивалась. Хотя, наверное,знала, что, когда, во сколько и с кем он пил.
   1999 г.
   ВЕТРОМ НАДУЛО
   Довольный жизнью Мишаня вышел на балкон покурить. Чиркнул спичкой, поднес её к папироске и не успел сделать затяжку, как сверху на голову ему упал какой-то мягкий предмет. От неожиданности даже папироска изо рта вывалилась. Мишаня поднял руку и аккуратно снял предмет с головы. Им оказался обыкновенный бюстгальтер. Вернее сказать - не совсем обыкновенный. Красненький, ажурный, с тоненькими бретельками, золотистой застежкой и совершенно не Нюркиного размера. Из Нюркиного лифчика можно было совершенно безболезненно изготовить три таких бюстгальтера. Еще бы и материя осталась.
   Мишаня, даже забыв зачем он вышел на балкон, бросил взгляд на бельевую веревку, на которой висела его рубаха, пара семейных трусов и Нюркин халат. Свободного места, откуда бы мог отцепиться неизвестный бюстгальтер на веревке не оставалось. Тогда Мишаня переклонился через перила и задрал голову вверх, но определить, что сушилось на чужих балконах так и не смог. Не было видно.
   Скомкав ажурный лифчик в кулак, Мишаня вошел в комнату и остановился: что с ним делать? Выкинуть в помойное ведро? А ну как Нюрка в него заглянет? Спрятать до поры до времени? Куда?
   Он стал взглядом искать, в какое место бы засунуть свалившийся на его голову сюрприз, но в это время раздалась настойчивая трель входного звонка. "Нюрка пришла с работы! - сообразил Мишаня и заметался по комнате. Вот будет комедия, если Нюрка увидит в его руке чужой предмет женского нижнего белья. Не придумав ничего лучшего он засунул лифчик за батарею отопления и кинулся в прихожую.
   - Спишь, что ли? - спросила Нюрка и прямо на пороге вручила ему два пакета набитых продуктами.
   - С кем? - удаляясь на кухню, только и нашел что ответить Мишаня.
   - А это мы сейчас посмотрим, - игриво улыбнулась Нюрка и, сбросив с ног туфли, устремилась в комнату.
   Окинула взглядом пустой диванчик, раскрыл гардероб, заглянула в туалет и ванную комнату и, облокотившись мягким местом на батарею отопления, ласково улыбнулась.
   - Что уже успел выпроводить?
   - Тоже скажешь! - ответил Мишаня и обвел глазами мягкое место жены, заземленное на радиаторе.
   Не сводившая глаз с мужа, Нюрка истолковала его тревожный взгляд совсем иначе.
   - Ну иди ко мне, Миня, я тебя поцелую. Крепко. А дальше видно будет.
   Мишаня уже хотел сделать шаг в сторону жены, но в прихожей снова раздался звонок.
   - Кто бы это мог быть? - удивилась Нюрка и, словно мячик, покатилась к двери.
   Мишаню тоже раздирало любопытство и он устремился за женой.
   На пороге нарисовалась симпатичная блондинка. В халатике, туго обтягивающим вздернутый кверху животик. "Наверное, мальчика ждут", почему-то стукнуло в голову Мишане.
   - Извините, - пропищала блондинка, - К вам лифчик не залетал?
   - Какой ещё лифчик? - не поняла Нюрка и, осмотрев пузо незнакомки, с удивлением оглянулась на Мишаню. Словно помощи просила.
   - Бюстгальтер. Красный, ажурный. Я белье вешала, и его с балкона ветром сдуло.
   Блондинка так слезно объясняла, словно речь шла не о заурядном предмете нижнего белья, а об украденном ребенке, которого Мишаня взял в заложники.
   - Не пролетал бюстгальтер-то? - с иронией спросила Нюрка у Мишани.
   Мишаня совсем стало жаль блондинку. Он без слов развернулся и помчался в комнату. Вытащил из-за батареи чуть-чуть запылившееся нежное изделие и, вернувшись в прихожую, протянул его блондинке.
   - Этот?
   Нюрка оторопела, а непрошеная гостья мило улыбнулась и с благодарностью посмотрела в глаза Мишане.
   - Большое пребольшое вам спасибо.
   Развернулась и направилась к лифту.
   Жена захлопнула дверь и строго оглядела мужа.
   - Кто это? - от игривого Нюркиного настроения не осталось и следа.
   - А мне почем знать!
   - А её бюстгальтер как оказался в нашей квартире?
   - Ветром задуло. На балкон.
   - Ах, на балкон. А живот ей тоже ветром надуло на балконе?
   - Что ты мелишь! - решил все обстоятельно разложить по полочкам Мишаня, но в тот же момент получил звонкую затрещину. "На всякий случай", как потом объяснила ему Нюрка.
   1999 г.
   ЗАКЛИНИЛО
   У Сени появилась любовница. Он давно мечтал о любовнице. Чуть ли не со дня свадьбы. Настоящий мужик что должен иметь? Жену, машину и любовницу. Жена есть. Машины нет. А вот любовница наконец появилась. А познакомились они так.
   Вечером жена заставила Сеню вынести мусорное ведро. Не царское это дело. Сеня чертыхнулся, но приказ решил исполнить. Разве Сеня не офицер? Надел Сеня свой махровый халат, взял ведро и попрыгал с пятого этажа вниз по лестнице.
   Около мусорного контейнера Сеня и увидел её. Тоже с мусорным ведром. Контейнер был наполнен горой, и она при всем желании не смогла бы высыпать мусор поверх кучи. Но разве Сеня не офицер?
   - Давайте я вам помогу, - вызвался Сеня.
   Она лишь мило улыбнулась в ответ и поставила свое ведро к Сениным ногам.
   А потом они несколько раз прошлись по темной аллее вдоль могучих тополей. Оба в халатах и с мусорными ведрами. Вернее будет сказано - оба ведра держал Сеня. В одной руке. А другую он уже держал на талии. Не на своей, конечно.
   Первые слова от волнения с хрипотцой. Первые вопросы с намеком о дальнейшем. Много в обоих оказалось общего: живут в одном доме. Только она в первом подъезде, а Сеня в четвертом. И он и она - на пятых этажах имеют малогабаритные двухкомнатки.
   - Почему я вас раньше не встречал? - изумлялся Сеня, заглядывая ей в глаза.
   - И я вас тоже не встречала, - мило улыбалась она.
   - Да я поздно домой прихожу - дежурства. - отвечал Сеня.
   В конце приятного вечера она его пригласила в гости.
   - Заходите, - сказала, - можно даже после дежурства.
   Сеня от радости даже чуть было не забыл отдать новой знакомой мусорное ведро. Запрыгнув в свой подъезд, ухмылялся: вот была бы нестандартная ситуация, если бы он предстал пред очи жены с чужим ведром.
   - Тебя только за смертью посылать, - раздался голос супруги, которая уже находилась в кровати.
   - На улице так хорошо дышится и такие яркие звезды.
   Жена в ответ лишь тяжело вздохнула и покрутила пальцем около виска.
   Через день Сеня сказал жене, что ему вдруг выпало внеочередное дежурство и попросил отутюжить парадную форму.
   - Чего её утюжить? - удивилась жена, - Всегда в мятой ходил.
   - Сегодня генерал с проверкой обещал быть, - соврал Сеня.
   Он вышел на улицу и посмотрел наверх. Жена помахала ему с балкона рукой, а Сеня послал воздушный поцелуй и направился в... гастроном. Купил бутылку коньяка и бутылку шампанского, коробку конфет и букетик фиалок. Вернулся обратно и юркнул в первый подъезд.
   Она пила шампанское, а Сеня коньяк. Для храбрости. Оба из фужеров. Горели свечи, таяли конфеты, манил диван. И наконец любили друг друга. Потом опять пили шампанское и коньяк. Сеня ничего не соображал. То ли от коньяка, то ли от любви.
   - Ты есть хочешь? - спросила она. - Я могу сготовить яичницу. У меня это блюдо очень хорошо получается. С укропом, с помидорами.
   Сеня от счастья зажмурил глаза.
   - Очень хочу!
   - Ой! - донесся из кухни её голос, - Мусорное ведро - совсем полное.