Содержание

Джоэл Розенберг
Серебряная корона
(Стражи Пламени – 3)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

   Армин – мастер-работорговец.
   Фенриус, Данаред– работорговцы-подмастерья.
   Матриарх Сообщества Целящей Длани.
   Дория– жрица Длани.
   Карл Куллинан– воин, предводитель летучего отряда.
   Тэннети, Ч'акресаркандин ип Катардн, Пейлл ип Йрата– командиры отделений в отряде Карла.
   Уолтер Словотский– заместитель Карла, вор, воин, разведчик.
   Веллем, Эрек, Терол, Дониджи, Хервеан, Фирк, Рестий– воины отряда Карла.
   Гвеллин, Геррин, Даэррин– гномы, воины отряда Карла.
   Стерниус– мастер-работорговец.
   Джилла, Данни —рабыни.
   Эллегон– молодой дракон.
   Энрад– начинающий маг; ученик Андреа.
   Андреа Андропулос Куллинан —маг, наставница, жена Карла Куллинана.
   Джейсон Куллинан– сын Карла и Андреа.
   Эйя Эриксен Куллинан– приемная дочь Карла и Андреа, учительница.
   Микин– освобожденный раб.
   Алезин– отец Микина.
   Ахира Кривоног– мэр Приюта.
   Луиджи Рикетти– бывший маг, инженер.
   Ранэлла, Бает– инженеры-ученики.
   У'Лен – повариха.
   Тэлларен– целитель из секты Паука.
   Кира Словотская– жена Уолтера Словотского.
   Джейн-Мишель Словотская– дочь Уолтера и Киры.
   Ихрик– фермер, дворецкий.
   Пендрил– конюх.
   Вертан– фермер.
   Анна-старшая– жена Вертана.
   Анна-младшая– дочь Вертана и Анны-старшей.
   Эфби– убийца.
   Негера– гном-кузнец.
   Давен– воин, предводитель летучего отряда.
   Враветж, Тарен– воины летучего отряда Давена.
   Игерант ип Терранджи —воин-эльф.
   Дара ип Терранджи– посол Владыки Кораля Терранджийского.
   Бералин– баронесса Фурнаэльская.
   Томен Фурнаэль– наследник баронства Фурнаэль.
   Хтон – фермер, глава Объединителей.
   Петрос– фермер… в своем роде.
   Харвен, Терний– фермеры.
   Валеран– капитан стражи лорда Гирена Энкиарского.
   Халвин– заместитель Валерана.
   Норфан– один из воинов Валерана.
   Герцог Харфен Пирондэль– правитель Бима.
   Авенир – воин, предводитель летучего отряда.
   Франдред– заместитель Авенира.
   Терен, Тэрмен, Мигдал– воины летучего отряда Авенира.
   Жерр– барон Фурнаэль.
   Гаравар – капитан дворцовой стражи.
   Тарен– воин дворцовой стражи.
   Артур Симпсон Дейтон/Арта Мирддин– профессор философии, мастер-маг.

 

   Ничто не удерживается в руках столь трудно, не ведет
   к цели путями столь опасными и не сулит успеха столь
   неверного, как пролагание пути новому порядку вещей.
Никколо Макиавелли

 

ПРЕДЫСТОРИЯ

   Это давным-давно перестало быть игрой. В игре друзья не умирают по-настоящему.
   Но некогда это было игрой. Игрой, мастером в которой был профессор Артур Симпсон Дейтон. Карл Куллинан, Джейсон Паркер, Джеймс Майкл Финнеган, Дория Перлштейн, Уолтер Словотский, Андреа Андропулос и Лу Рикетти собирались провести вечерок за игрой в фантастический мир. Но внезапно, без предупреждения, игра стала реальностью. Джеймс Майкл стал Ахирой Кривоногом, могучим гномом; худощавый, среднего роста Карл Куллинан превратился в великана-воина Барака; Лу Рикетти сделался Аристобулусом, могущественным магом; Андреа обратилась Лотаной, магом-новичком.
   Фантастический мир стал реальным, столь же реальным, как боль Джейсона Паркера, которую он ощущал в последние мгновенья жизни, умирая наколотым на копье; столь же реальным, как огненная смерть Ахиры и его оживление Матриархом Сообщества Целящей Длани.
   Но за это оживление пришлось заплатить: Карл и все остальные дали обет бороться с рабством. Они объявили войну Пандатавэйской Гильдии Работорговцев, торгашам, распродающим по всему Эрену живой товар.
   Уничтожение работорговцев – одно дело; но как быть с освобожденными рабами? Кого-то можно отослать домой – однако не у всех рабов есть дом. Но как раз эта проблема решилась легко: они построили Приют, новый тип общества для мира, где оказались.
   У Эйи Эриксен было куда возвращаться: в деревню в Мелавэе. Отвозя ее туда, Карл нашел доказательство, что профессор Артур Дейтон на самом деле был почти легендарным магом Арта Мирддином, который оставил в пещере зажатый в призрачных световых пальцах ожидающий волшебный меч.
   Кого ждал он? По всему выходило – Карлова сына. У Дейтона/Мирддина были виды на сына Карла.
   Не тронь моего сына, сказал Карл. Он оставил меч в Мелавэе, возвратился домой и продолжал перехватывать караваны Работорговой гильдии всюду, где только мог их найти.
   Это давным-давно перестало быть игрой.
   Революция никогда не бывает игрой. Революция – это кровь и кости.

Пролог
АРМИН

   – Можешь войти, Армин, – произнесла жрица – грациозная женщина в долгих белых одеждах Сообщества Целящей Длани. Она холодно смотрела на него необычно широко поставленными желтыми глазами на высокоскулом лице, и светлые волосы ее мерцали.
   А я бы мог получить за нее золотых тридцать, не меньше, лениво прикинул Армин. Это высокомерие обламывается за десяток дней… Бывает, что и быстрее.
   Словно отвечая на невысказанные им слова, она покачала головой.
   – Только ты – один. Остальные останутся снаружи. Сносить их присутствие в роще уже тяжело; я не потерплю, чтобы их дыхание оскверняло святилище.
   Она пошла было прочь, но резко повернулась, когда Фенриус, зарычав, рванулся к ней. Великан угрожающе навис над хрупкой фигуркой – но застыл на месте, когда жрица подняла руку, и тихие слова полились с ее губ – Армин ясно слышал их, но запомнить не мог. Как он ни старался, они, как всегда, едва будучи произнесены, ускользали из памяти.
   Заклятие завершилось – и целительница смяла воздух перед собой. Руки Фенриуса упали, кожаная туника пошла кладками, словно его сжимала огромная невидимая рука. Вены веревками проступили на его висках и небритых щеках; рот распахнулся; губы беззвучно шевелились: он пытался вдохнуть, и пот катился по его лбу.
   – Нет, – сказала жрица мягко, почти с любовью, – не здесь. Здесь вы в руке Длани. Во всех смыслах. – Она начала сжимать напряженные пальцы. Кожа протестующе заскрипела; из легких Фенриуса со свистом вырвался воздух.
   Рот его судорожно открывался и закрывался – но с губ не срывалось ни звука.
   Пятеро людей Армина застыли на месте. Данаред сочувственно качал головой, но даже ему хватило ума не сделать ни шагу к жрице.
   В тот миг, когда Армину уже казалось, что грудь Фенриуса провалится под страшным нажимом, жрица остановилась и склонила голову набок, будто прислушиваясь к далекому зову.
   – Повинуюсь, Мать. – Она вздохнула, подняла руку и резко крутанула кистью. Фенриус полетел вверх тормашками и плюхнулся в траву.
   – Следуй за мной, Армин, – сказала она.
   Прихрамывая, Армин следом за жрицей поплелся длинным темным коридором в зал с невидимым в вышине потолком; неровное шлепанье его сандалий разбивало летящий ритм ее походки. Они прошли под крутой аркой и одновременно, словно по неслышной команде, остановились перед троном с высокой спинкой. Позже Армин так и не смог вспомнить, были ли в зале еще люди: его глаза были прикованы к женщине на троне.
   Если жрица была худа, то эта женщина выглядела почти скелетом. Армин навсегда запомнил пергаментно-тонкую кожу кистей ее рук – кожу бледную, как у мертвой, натянутую проступающими под ней костями и венами.
   Но, несмотря на мертвенный вид, она лучилась могуществом и восседала на троне, спрятав лицо за поднятым воротом белых, слегка мерцающих одежд.
   – Привет тебе, Армин, сын Ольмина,– произнесла она. – Я ожидала тебя.
   Голоса, подобного такому, он не слыхал никогда. Хотя она, казалось, говорит тихо – от голоса ее у него затряслись поджилки.
   – Тогда ты знаешь, чего я хочу.
   – Уж что-что, а это понятно! – прошипела жрица. – Карл изувечил твое тело – а должен был бы убить тебя. Надо было тебя…
   Матриарх подняла руку.
   – Спокойней, дочь. В этом деле мы ни на чьей стороне. – Она вновь повернулась к Армину. – В этом – вся суть. Ты был ранен в бою с Карлом Куллинаном…
   –  Ранен? – Он поднял искалеченную огнем руку. – Ты это называешь «ранен»? – Если бы не бутыль целительного бальзама, которую он выпил, когда корабль охватило пламя, Армин неминуемо бы погиб. Даже и так, он по сию пору не оправился полностью ни от ожогов, ни от долгого перехода через горы из Мелавэя в Эвенор.
   – Да. Ты не согласен? – Она повела рукой, пальцы ее сплетались, дополняя слова, что, едва услышанные, тут же забывались.
   Воздух сбоку от Матриарх замерцал и, затвердев, обратился зеркалом.
   – Взгляни на себя, – велела она.
   Он взглянул, заставив себя держаться прямо и гордо.
   Смотреть было неприятно – а когда на такое было приятно смотреть? Волос на правой стороне головы у Армина не было, кожа потемнела и сморщилась, кроме тех нескольких местечек, куда попало достаточно бальзама, чтобы полностью вернуть им здоровье.
   С левой стороной лица у него все было более-менее в порядке; огонь лишь слегка лизнул его там, а целительный бальзам и природные силы организма возвратили лицу былой вид.
   Но правая сторона лица Армина была кошмаром. Пламя сожрало ухо и большую часть губ, до кости сглодало щеку. И хотя бальзам исцелил то, что осталось, его сил недостало, что бы вернуть сгоревшую плоть.
   Но у Матриарха наверняка хватит на это сил. Говорят, она может поднимать мертвых. Конечно уж…
   – Нет. – Мановением руки она отмела эту мысль и уничтожила зеркало. – Я не жду от тебя понимания, но в это дело вовлечены такие силы, с которыми даже мне не хочется лишний раз иметь дело. Я обращалась к ним уже трижды. Первый размного лет назад,чтобы защитить святилище и заповедные земли вокруг, и еще дважды. – Она мягко коснулась руки жрицы. – Причины того тебя не касаются. Сейчас я не стану этого делать.
   –  Но я принес золото. – Он махнул рукой в направлении двери. – Много мешков.
   – Золото? – Жрица фыркнула. – Насыпь хоть горы золота – это не поможет тебе. Такому, как сейчас, тебе не выстоять против Карла. Если же мы исцелим тебя…
   – …я выслежу этого гада и прикончу его. Он убил моего отца – и вот что сделал со мной.
   «Я все равно затравлю его, поможете вы мне или нет, – подумал он. – И подержу в руках его голову». Матриарх сложила руки на груди.
   – Так думаешь ты. – Костистая рука взметнулась, затрепетал белый рукав. – Теперьступай.
   Оставаться не было смысла. Он не мог противостоять Длани, даже поддерживай его вся Гильдия.
   Армин резко повернулся и поплелся прочь. За его спиной в мраморной тишине зала билось эхо речей.
   – Мы должны помочь Карлу, Мать! Хотя бы предупредить его.
   – Ах… Искусность возвратилась к тебе, дочь моя. Ты ведьпрочла потаенные думы Армина?
   –  Да… Карл, наверное, думает, что он мертв. Он не знает…
   – И мы не станем сообщать ему. Он вне наших заботздесь и сейчас. Вмешаться сейчас, впутать Длань в этот кризис еще глубжезначит разрушить все. Ты и сама это знаешь.
   –  Знаю, но… Прости, Матушка, – я лгала. Просто он может убить Карла – сам или с чьей-то помощью. Это…
   – Ты прощена. Ты не первая из нашего Сестричества, кто солгал.
   –  Он может убить Карла, если захватит его врасплох…
   – Думаю, ты недооцениваешь этого своего Карла Куллинана… В любом случае, дочь моя, решение мое неизменно.
   –  Но что же нам делать?
   – Сейчасничего. Ожиданиетрудная наука. Советую тебе поучиться ей, Дория…

ЧАСТЬ I
ВЕНЕСТСКИЙ ЛЕС

Глава 1
ОХОТНИК

   Из тьмы шатра протянулась рука и тихонько тряхнула Карла за плечо.
   – Карл, та ли'ветх та ахд далажи. – Карл, пора вставать.
   Карл Куллинан проснулся – внезапно. Обхватив тонкое запястье левой рукой, он рванул, так швырнув того, другого, в стенку шатра, что едва не свалил его. Правая рука сама собой поднялась, чтобы отвести удар ножом… и тут воин застыл, осознав, где он и кто рядом с ним.
   – Та хават, Карл. – Спокойней, Карл, – рассмеялась Тэннети, дыхание ее пощекотало Карлово ухо. Потом, вывернувшись из его захвата и потирая плечо, она продолжала на обычном своем корявом английском: – Не думаю, что Андреа одобрит. К тому ж, повернись ты порезче, шатер пал бы нам на головы.
   Карл выпустил ее и вздохнул. Он предпочел бы, чтобы Тэннети будила его с большей опаской, чуть меньше полагаясь на то, что он узнает ее прежде, чем совершит что-нибудь неожиданное – и непоправимое.
   – Что-то стряслось, Тэннети? – спросил он на эрендра. – Здесь ли дракон? Эллегон, – позвал он мысленно, – ты меня слышишь?
   Ответа не было.
   – Проснись, Карл, – ты отстал на сутки. Его не будет до завтра.
   – А Словотский?
   Она кивнула:
   – Поднимается сюда. – Тэннети выпутывалась из его одеял; в тусклом свете масляного фонаря видно было, что она улыбается. – Его засек Геррин – и небольшой караван, что встал лагерем у развилки, тоже.
   – Работорговцы или купцы?
   – Отсюда не разглядишь. – Тэннети пожала плечами. – Но если там работорговцы – это объясняет возвращение Словотского. – Встав на колени, она выщипнула клочок соломы из постели Карла, чтобы зажечь его фонарь от своего; потом лениво поправила покосившийся опорный шест. Тэннети была дама изящная, но отнюдь не мягкая; под поношенной полотняной туникой играли литые мускулы.
   – Я велела своему отделению оседлать коней и как следует проверить оружие. – На ее губах сверкнула и тут же пропала улыбка. Казалось, Тэннети постоянно ехидно усмехается – ощущение возникало из-за всегда суженных глаз, чуть изогнутого переломом длинного носа и тонких изломанных губ. Вдоль правого глаза змеился шрам; то, что осталось от левого, прикрывала черная тряпица.
   – Не слишком ли много ты на себя берешь?
   – Возможно. – Подхватив свой фонарь, она мягко поднялась с колен, распахнула полог шатра и, пригнувшись, придержала его для Карла. – Идем.
   С одной стороны на ее поясе висел широкий короткий меч, с другой – за пояс был заткнут грубо сработанный кремневый пистолет.
   – Сейчас иду.
   Рука Карла поднялась к груди: проверить, на месте ли паучий амулет, что висел на кожаном шнурке у него на шее.
   Это была давняя привычка. Корни ее уходили в те далекие студенческие годы, когда Карл Куллинан вечно все терял – ручки, карандаши, книги, зажигалки, мелочь, ключи исчезали его рук сами собой, будто растворялись в воздухе. Амулет был слишком ценен; он не мог позволить ему стать последней строчкой в списке потерянных им вещей.
   – Если увидишь Словотского, скажи, чтобы шел сюда. Пока же распорядись сворачивать лагерь, и пусть твой отряд ждет у своих коней – да передай Рестию, пусть что хочет делает, но чтобы на сей раз лошади молчали – хотя бы ему пришлось для этого перерезать своей дуре кобыле глотку.
   – Оседлать тебе коня?
   – Оседлай. Только убедись, что подпруги затянуты… а впрочем, не надо. Забудь. – Карл покачал головой. – Лучше я сам займусь Стэком.
   Ни к чему заставлять других делать то, что Карл вполне способен выполнить сам.
   – Что-нибудь еще?
   – М-м-м… скажи Чаку – я хотел бы видеть его, как только он сможет. Все.
   Она кивнула и отошла.
   Карл сбросил одеяла и быстро оделся, натянув сперва облегающие, как вторая кожа, лосины и плотную нижнюю рубаху. Потом надел грубые кожаные штаны, следом – носки и вбил ноги в тяжелые тесные сапоги с обитыми металлом носами.
   Вибрамы, в тысячный раз подумал он. Сколько бы я заплатил за пару вибрам? Да уж никак не меньше сотни золотых. Может, и третьего коня бы отдал… А Морковку или Стэка? Готов ли он отдать кого-то из них за добрые походные башмаки? Быть может, и нет, но близко к тому… И не то чтобы у него была такая возможность: подобные синтетики на Этой Стороне появятся хорошо если через сотню лет.
   Откупорив кувшин с водой, Карл сделал большой глоток, потом плеснул пригоршню себе в лицо и утерся грязным полотенцем. Потом натянул через голову кожаную тунику и затянул на талии пояс с мечом, привычно проверив, легко ли он ходит в ножнах.
   Сжав кулаки, воин выпрямился и от души потянулся, стараясь расслабить почти уже вечные зажимы в плечах и шее.
   Черт побери, подумал он, тянись не тянисьоблегчения никакого.
   Он нагнулся, вытащил из седельных сумок два пистолета и маленький кожаный кошель. Пистолеты он сунул крест-накрест за перевязь меча, а кошель привязал на тот же пояс справа – к бронзовому колечку. Пару раз проведя пятерней по волосам, Карл задул фонарь и вышел в ночь.
   Над головой, в угольно-черном небе, перемигивались тысячи звезд. Огоньки фей разыгрались сегодня. Порой, когда цвета их менялись медленно, их едва можно было отличить от звезд – но этой ночью все было иначе. Повиснув меж лесом и небом, они вспыхивали и погасали, то и дело меняя цвета. Сперва – череда багровых вспышек, потом – бурный рыжий сполох, за ним – переливы желтого, зеленого, море синевы, дошедшее до индиго и погасшее лишь затем, чтобы через мгновение полыхнуть лазурью.
   – Яркие сегодня огни, – заметил Веллем. Он точил кинжал, изредка взглядывая на небо. Рука его двигалась плавно, привычно и легко касаясь камнем клинка. – Ужасно яркие.
   – Они такие.
   – Чувствуешь себя как в Эвеноре. – Он вздохнул. – Непривычно видеть их так далеко на севере.
   – Как думаешь, что они такое? – лениво поинтересовался Карл.
   – Ничего нового я не скажу, Карл Куллинан. – Веллем пожал плечами. – Могу сказать, как говорят феи: «Порой они есть, а порою их нет». Сегодня они есть. – Он отвернулся, продолжая водить камнем по кинжалу.
   Было время, когда более юный, более восторженный Карл Куллинан простоял бы всю ночь, любуясь чистым небом и многоцветьем вспышек во тьме…
   Но то время, та молодость, минули. Теперь он просто видел, что небо слишком чисто, а ночь слишком светла, чтобы стать надежным укрывищем как работорговцам, так и людям самого Карла. Плохо – будь сейчас облачнее, ночное зрение шестерки воинов-гномов дало бы Карлову отряду решающий перевес. Карл всегда пользовался любым выпавшим ему преимуществом. Он не видел смысла полагаться лишь на удачу и лишний раз искушать судьбу; и та, и другая и без того слишком часто помогали ему.
   Вокруг него по столовой горе сновали люди. Воины снимали лагерь. Одни складывали шатры и собирали скарб; другие в последний раз чистили арбалеты и кремневые ружья; кое-кто нашел пару минут, чтобы осмотреть меч или сделанный Негерой кистень. Кухонные костерки были давно залиты; несколько дымящих углей могли выдать расположение лагеря работорговцам, направляющимся из Пандатавэя на восток – в свои «охотничьи угодья».
   Все делали свое дело тихо – лишь изредка кто-нибудь шипел сквозь зубы или бормотал под нос проклятие. Перед боем всегда повисала тишина. К рассвету, даже если в лесу все пойдет как надо, кое-кто наверняка будет ранен – или убит.
   Позади зашуршали кусты. Карл потянулся к мечу.
   – Если пойду я и долиною смертной тени, не убоюсь зла… – произнес знакомый голос.
   Рука Карла упала.
   – …ибо я – ничтожнейший из сыновей шлюхи, – закончил он. – Слишком длинно, Уолтер. Пароль неудачен. А кроме того, в лагере-то я – значит, и пароль называть мне. Кончай прятаться и вылезай. Да, и в следующий раз прячься получше: Геррин тебя засек.
   – Чертов гном слишком зорок, – проворчал Словотский, пробираясь через кусты. Как всегда, на нем были только сандалии и широкие полотняные штаны; справа под мышкой висели метательные ножи, слева у пояса – короткий меч в ножнах. Грудь, руки, лицо его покрывала черная смесь золы и жира, живот и грудь были кое-где расцарапаны, но обычная улыбка – «с миром все в порядке, потому что в нем есть Уолтер Словотский» – играла на его лице, правда, была она бледней, чем прежде.
   – С возвращением, – сказал Карл. – Я скучал по тебе. И даже слегка волновался: тебя не было как-то уж очень долго.
   – Еще бы не долго. Как же здорово вернуться! – Уголки губ Уолтера приподнялись в понимающей улыбке. – Ты не единственный. Но все равно – спасибо. – Он потеребил собственный паучий амулет. – Известие тебе не понравится, Карл. Эта штуковина начала мерцать красным – с работорговцами едет маг.
   – Ч-черт! – Карл сплюнул. Новость неприятная – однако вполне возможная. Хотя обычно только самые крупные экспедиционные отряды Работорговой гильдии позволяли себе тратиться на магов. – Ну что ж – с этим мы разберемся. Просто магом придется заняться в первую очередь. – В конце концов, магов внезапная атака застает врасплох так же, как всех других.
   – Это была хорошая новость. Карл, у них огнестрел.
   – Что?!
   – Ружья. Я насчитал три – быть может, есть и еще. Возможно, гладкоствольные, похожи на наши кремневики, насколько я сумел разглядеть. Не хотелось подходить слишком близко: я всегда считал, что без дырок от пуль выгляжу лучше.
   А вот это уже было по-настоящему плохо. И не должно было случиться. Секрет изготовления пороха Карл, Уолтер, Ахира, Энди-Энди и Лу Рикетти берегли пуще глаза. Рикетти отказывался открывать рецепт даже своим Инженерам – хотя уж Инженеры-то наверняка догадывались о составе. Но Инженеры не болтали.
   Насколько Карл знал, рецепт ни разу еще не попал в непроверенные руки – за все пять лет, которые они пользовались здесь огнестрельным оружием.
   Они понимали, что вечно так продолжаться не может – но Лу Рикетти предполагал, что пройдет не меньше десяти лет прежде, чем тайна выплывет наружу, а Карл считал, что Лу слишком скромен в расчетах. Возможностей ошибиться было сколько угодно – а классический рецепт состоял из пятнадцати частей селитры, трех частей серы и двух – угольного порошка. Всему остальному миру понадобится куча времени, чтобы додуматься, во-первых, до составляющих, во-вторых – до нужной пропорции, имея на руках одно только описание оружия, которым пользовались вкупе с луками и мечами воины Приюта. Да еще надо ведь изобрести ствол, который не разорвется тебе в лицо при первом нажатии курка… Все это должно весьма основательно притормозить местных. Должно было притормозить…
   – Черт, – повторил Карл. – Ты уверен? Впрочем, ладно. – Он жестом попросил прощения. Если Словотский говорит, что у работорговцев есть ружья – значит, у них есть ружья.
   Карл поманил ближайшего из воинов – долговязого подростка, которого часто использовал как гонца.
   – Эрек – с посланием к Тэннети. Не атаковать. Скажи – пусть стреножат коней. Всем собраться здесь – будет разговор. Позже. Командиров отделений – ко мне, немедленно. И еще – пусть зажгут фонарь у меня в шатре. Повтори.
   Эрек зажмурился.
   – Атака пока откладывается. Пусть Тэннети прикажет стреножить коней. Будет общий сбор – позже. Чаку, Пейллу, Гвеллину и Тэннети – прибыть с докладом, сюда, немедля. Зажечь твой фонарь.
   Он открыл глаза, вопросительно глядя на Карла. Тот кивнул, Эрек улыбнулся и убежал.
   – Славный парнишка, – заметил Словотский. – Жаль, меткость хромает.
   – Пистолет – еще не все, – фыркнул Карл. – С мечом малыш Эрек запросто даст тебе фору. Да что там – в четверти случаев даже и Чаку.
   Знаком он позвал Словотского за собой в шатер; едва они вошли туда, как появился Веллем с фонарем.
   – Начнем? – спросил Словотский, по-турецки усаживаясь на вещи.
   – Подожди. Остальные вот-вот будут.
 
   Стоять во главе, думал Карл, слишком часто означает выслушивать дурацкие споры. Отдать приказ повиноваться нельзя – послушание людей приходится заслуживать, и не единожды, а снова и снова. И тут очень важно оставлять воинам право на ошибки – те из них по крайней мере, которые ничему не мешают.
   – И из-за чего же сыр-бор? – Гвеллин пожал плечами. – Может, они утром и не уйдут…
   – Еще как уйдут, – вставил Словотский. – Зачем им задерживаться?
   – Завтра вечером нам помог бы дракон. Пули его не берут.
   – Болван! – взорвалась Тэннети. – А если у них «драконий рок»? И потом – ты что, всерьез думаешь застать их врасплох, когда в небе парит дракон?
   – А кто говорит о «врасплох»? Эллегон мог бы попросту сжечь их всех.
   – Великолепная идея! С удовольствием бы взглянула. – Она повернулась к Уолтеру. – Когда подожжешь порох, получается много шуму, верно?
   – Уж куда больше. Идея отвратная, и мне что-то не хочется оказаться поблизости – к тому же учтите, порох нужен нам для анализа. Может, еще что предложишь, Гвеллин?
   – Тогда, – гном стукнул кулаком по земле, – я скажу так: их надобно отпустить.
   Гвеллин и его шестерка гномов были наемниками в отряде Карла: берегли свои доли добычи, собирая из них состояние, чтобы вернуться в Эндел и с кучей награбленного добра, и с кучей знаний. Карлу нравилось, что Гвеллин здесь. Неплохо было иметь под рукой советчика, объективно и по-деловому подходящего к убийству и грабежу работорговцев.
   – Продолжай, – велел Карл. – Почему ты считаешь, что мы должны дать им уйти?
   Гном почесал рябоватую щеку.