Страница:
Далее автор пишет, что дед его доверял людям «всего чаще из желания им помочь и их пристроить», но его обманывали, злоупотребляя оказанным им доверием. «В то время как Евграф Федотович жил при дворе, противодействуя, насколько мог, интригам Аракчеева, фабрика его приходила в упадок и целые состояния управляющих возникали на развалинах этого полезного, но неудавшегося предприятия», и потому, как утверждает автор Записок, «удаление Евграфа Федотовича на покой было вызвано отчасти расстройством его имущественных дел». Когда он умер в г. Орле в 1843 г., крестьяне Городища и окрестных деревень «по собственному почину явились за 35 верст в город и на руках отнесли его тело в Городище, где он похоронен в построенной им кладбищенской церкви».
После смерти Комаровского Николай I учредил над всем его имуществом «высочайшее попечительство», поскольку основные долги относились к казне. Даже после продажи домовладений в Москве и Петербурге оставалось еще более 2 млн руб. долга.
В чем же заключались интриги графа Аракчеева, которые могли так повлиять на командира ОКВС, что вынудили его уйти в отставку? Об этом ничего конкретного в мемуарах Комаровских нет. О чем-то они умалчивают, хотя и содержат отдельные намеки. Обнаруженные в Российском государственном военно-историческом архиве документы позволяют значительно приблизиться к раскрытию подлинных причин конца столь блистательно начатой и не менее удачно продолженной военной карьеры Е.Ф. Комаровского. У него, человека обходительного, осмотрительного и умного, действительно не складывались отношения с Аракчеевым, ни у кого почти, кроме императоров, не вызывавшего чувства симпатии.
Но это еще не причина для ухода со службы, хотя влиятельный царедворец мог в утрированном виде преподнести государю положение в ОКВС и действия его командира. Некоторый свет на этот вопрос проливает следующее письмо Комаровского Николаю I от 17 ноября 1827 г.:
«Всемилостивейший Государь.На документе есть резолюция Николая I: «20 ноября. Справится гр. Комаровский сенатор[ом]ли?»
Пораженный гневом Вашего Императорского Величества, лишенный счастия Вас видеть, дерзаю пасть к стопам милосердного монарха. Зная, Ваше, Государь, правосудие, я [чувствую], что мог навлечь на себя гнев Вашего Величества не иным чем, как беспорядками, оказывающимися в Корпусе внутренней стражи, которым семнадцатый год командую. Я был бы свыше всякого выражения дерзновенен и поступил бы даже против совести, если бы осмелился сказать, что беспорядки в нем не существуют. Но благоволите, Всемилостивейший Государь, с обыкновенною Вашею прозорливостью вникнуть в причины, от коих они происходят. Сей корпус, расположенный по пространству всей России, кроме Сибири, учрежденный для соблюдения общественного спокойствия и для доставления места воинам, лишившимся силы служить в поле, пополняется штаб– и обер-офицерами не заслуженными, раненными и изможденными на службе, но людьми большею частию молодыми, кои могли бы еще служить в армии, но не терпимы в оной по своей нравственности, или худшими из произведенных в офицеры за выслугу лет, ибо хорошие из них оставляются в тех же полках, в каких служили. Таковые-то штаб– и обер-офицеры определяются не только в батальоны, но и в уездные, этапные и прочие инвалидные команды, коих числом до шести сот, и в коих, за неимением лучших офицеров, они делаются отдельными начальниками, не имея при этом никакой прислуги, ни казенной, ни собственной; они впадают в преступления употреблением нижних чинов в собственные работы. При таковом составе корпуса я постоянно употреблял все зависящие от меня способы к сохранению в нем возможного порядка и устройства: поощрение хороших, строгий надзор, неупустительное наказание проступков. Смею сказать, что ничего пренебрежено не было. Некоторые, хотя по числу всего корпуса, конечно, немногие, удостоены были Всемилостивейших награждений, как от блаженной памяти Государя Императора, так и от Вашего Императорского Величества. Всем инвалидным командам делается по шести смотров в год, два раза командирами инвалидных команд, один раз батальонными, два – бригадными и один – окружными генералами, сверх того я почти ежегодно осматриваю лично во всей подробности, сколько по расстоянию и по множеству их можно успеть, батальонов и команд; дабы иметь батальонных командиров, сколько можно хороших, о назначении их представляются мною не иначе, как по испытании их в познании службы и способностях; ни одно беззаконное действие и злоупотребление, которые только открыть была возможность, не было оставлено без преследования и соразмерного наказания, о чем свидетельствует множество военно-судебных дел, из корпусного штаба в Аудиторский департамент поступающих.
Все сии меры и старания, по изложенной мною причине, не были, однако, достаточны, чтобы ввести и сохранить в Корпусе внутренней стражи то устройство, которого желать надлежало, чрез что я ввергнут ныне в самое ужасное положение, какое только вообразить себе можно.
Одушевлен же будучи ревностию к службе Вашего Императорского Величества и желая посвятить оной все дни моей жизни, в полном уповании на Ваше правосудие и милосердие беру смелость, Всемилостивейший Государь, всеподданнейше просить о перемене моего назначения и о употреблении меня по такой части, которую Вашему Императорскому Величеству избрать будет благоугодно.
Вашего Императорского Величества верноподданный граф Е. Комаровский, генерал-адъютант.
Ноября 17 дня 1827 года».
В конечном счете это решило его судьбу.
Граф Е.Ф. Комаровский награжден семью отечественными орденами и одним иностранным, бронзовой медалью в память 1812 года.
Комаровские были связаны родственными узами с представителями старинных русских фамилий, давших известных деятелей, внесших свой вклад в отечественную науку, культуру, военное дело, государственное строительство. К ним, например, относятся Веневитиновы, Арсеньевы. С семьей Веневитиновых, к которой принадлежал талантливый поэт и критик Дмитрий Владимирович, четвероюродный брат А.С. Пушкина, читавший в его доме «Бориса Годунова», Комаровский не только был хорошо знаком, но и даже породнился (сестра поэта стала женой сына командира корпуса внутренней стражи). Мать жены Е.Ф. Комаровского происходила из рода Арсеньевых, к которым по материнской линии принадлежал М.Ю. Лермонтов.
Один из внуков Евграфа Федотовича, граф Дмитрий Егорович Комаровский, начал военную службу в лейб-гвардии Измайловском полку, закончил ее генералом от инфантерии, как и его дед. За проявленное отличие в русско-турецкой войне был награжден золотым оружием с надписью: «За храбрость». Другой внук, Николай Егорович Комаровский, стал известным публицистом. Еще один внук – граф Леонид Алексеевич Комаровский (Камаровский) – стал известным юристом, заведующим кафедрой международного права Московского университета (некоторое время и. о. ректора). Все его работы, как сказано в посвященной ему энциклопедической статье, «проникнуты уважением к личности, гуманным чувством и верой в силу просвещения». Основные его труды («Начала невмешательства», «О международном суде», «Идеи мира и милитаризации», «Предложения России об ограничении вооружений» и др.) переведены на европейские языки. Придерживался либеральных взглядов, один из лидеров партии «17 октября» (см.: Советский энциклопедический словарь. – М.,1982. – С. 537). Его дочь Екатерина была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, воспитательницей великой княгини Ирины Александровны. Похоронена в 1965 г. в семейной могиле на Новодевичьем кладбище, где покоится ее муж – профессор Ф.А. Виноградов, филолог. Недавно опубликованы ее мемуары «Воспоминания графини Е.Л. Камаровской о 1910–1913 гг.» (см.: Исторический архив. – 2002. – № 3, 5, 6).
Один из потомков рода Комаровских – известный поэт Серебряного века граф Василий Алексеевич Комаровский (1881–1914). Прямым потомком является наш современник москвич Леонид Павлович Комаровский, по образованию инженер-строитель, руководил Департаментом международных связей Российского дворянского собрания, ныне сотрудник одной из туристических фирм.
Е.Ф. Комаровский – автор сочинений «Журнала военных действий Российско-австрийских войск в Италии» (опубликован под заголовком: «Сочинение ген. – ад. г. К» в «Военном журнале», кн. 1–7); «Записок графа Е.Ф. Комаровского», печатавшихся отдельными главами в сборнике «XVIII век» (1867 г.), журнале «Русский архив» (1877 г.), полностью – в Историческом вестнике (1897 г.), отдельными изданиями: под ред. П.Е. Щеголева. – СПб.: Огни, 1914; М.: Внешторгиздат, 1990.
Литература и источники
Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской Империи на лето Рождества Христова 1815. – СПб., 1816.Великий Князь Николай Михайлович. Русские портреты XVIII и XIX столетий. – СПб., 1905. – Т. 1. – № 103,164.
История внутренних войск: Хроника событий (1811–1991 гг.). – М., 1995. – С. 133.
Календарь памятных дат российской военной истории: Люди, события, факты. – Изд. 2-е, испр. и доп. – СПб., 2001. – С. 501.
Органы внутренних дел России. – Т. 1. – М., 2001. – С. 214–228.
Органы и войска МВД России: Краткий исторический очерк. – М., 1996. – С. 74–79.
Федорченко В.И. Императорский Дом. Выдающиеся сановники: Энциклопедия биографий. В 2-х т. – Красноярск, 2000. – Т. 1. – С. 561, 562.
Сысоев Н.Г. У истоков внутренней стражи //На боевом посту. – 1994. – № 1. – С. 34–38.
Сысоев Н.Г. По высочайшему приказу назначен был// Внутренняя и конвойная стража России. 1811–1917: Документы и материалы. – М., 2000. – С. 454–464.
Николаев Н. Родоначальник //На боевом посту. – 1996. – № 3. – С. 7–13.
Штутман С.М. Первый начальник внутренней стражи//Ситуация. – 1999. – № 49. – С. 6, 7.
Штутман С.М. На страже тишины и спокойствия: Из истории внутренних войск России (1811–1917 гг.). – М., 2000. – С. 67–147.
Внутренняя и конвойная стража России. 1811–1917: Документы и материалы. – М.: Экзамен, 2002. – С. 8, 10–13, 79, 80, 94, 96, 113, 114, 121–124, 126, 127, 448–453, 454–464, 496, 497, 512, 513, 525, 556.
Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 395, оп. 306/137, 1815 г., 2 отд., д. 37; оп. 126, 1820 г., 3 отд., д. 346; оп. 15/370, 1826 г., I отд., д. 2, 17; оп.151, 1845 г., 3 отд., д. 611; ф. 489, оп.1, д. 7062, л. 774, 775 (1817 г.); ф. 1, оп. 1, д. 3706, л. 1–4.
Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ), ф. 274, оп. 1, д.1.
КАПЦЕВИЧ Петр Михайлович
(1772 – 3.07.1840)
командир Отдельного корпуса внутренней стражи (1828–1840)
генерал от инфантерии (декабрь 1823 г.)
генерал от артиллерии (апрель 1835 г.)
С января 1808 г. – дежурный генерал при военном министре графе А.А. Аракчееве. 19 апреля 1810 г. назначен начальником 7-й пехотной дивизии. Он участвовал в Отечественной войне 1812 года и последующих кампаниях, где показал себя умелым и мужественным военачальником. За отличия в обороне Смоленска награжден орденом Св. Владимира 2-й ст. большого креста. Участвовал в Бородинском сражении где, «начальствуя 6-м корпусом, поражал и останавливал покушения правого неприятельского фланга и, невзирая на жестокий перекрестный огонь… продолжал командовать с большим духом и непоколебимою храбростию, не уступил места своего ни на один шаг», за что удостоен был военного ордена Св. Георгия 3-го кл. При отходе от Москвы 29–31 августа и 1–2 сентября 1812 г. командовал по поручению генерала М.А. Милорадовича арьергардной артиллерией, сдерживая натиск неприятеля близ Тарутина (6 октября) и под Малоярославцем (12 октября), а затем обратил его в бегство, участвовал в нанесении поражения войскам Нея у с. Красного (8 ноября), за что отмечен золотой шпагой, алмазами украшенной, с надписью: «За храбрость». В 1813 г. на территории Пруссии, командуя отдельным отрядом, блокирует крепость Кюстрин (2 апреля – 20 июля), после чего во главе 10-го пехотного корпуса наносит поражение неприятельским силам в районе г. Гольдберга, окружив и взяв в плен большую часть отряда. За боевые отличия награжден орденом Св. Александра Невского и прусским орденом Красного Орла 1-й ст. Во время известной Битвы народов под Лейпцигом, несмотря на контузию (под ним были убиты две лошади, рикошетом получил удар ядром в бедро), остался в строю и одним из первых ворвался в город, за что пожалован орденом Св. Георгия 2-го кл. и шведским орденом Военного Меча 2-й ст. В 1814 г. со своим корпусом после переправы через Рейн ведет боевые действия во Франции, блокирует крепость Мец, штурмует Суассон и Париж. Правда, его корпус, войдя в подчинение прусского генерал-фельдмаршала Г. Блюхера, оказался в критическом положении, но не по вине командира корпуса. После войны снова командует дивизией, штаб которой стоял в Киеве. В 1819 г. назначается командиром Отдельного Сибирского корпуса, а с 1822 г. – тобольским и томским генерал-губернатором. Новое поле деятельности, где он столкнулся с чиновничьим лихоимством, произволом, принесло ему немало неприятностей. Посыпались доносы, жалобы людей, обиженных его действиями. Лично честный и бескомпромиссный, не терпевший возражений, генерал-губернатор нажил себе немало врагов. Иногда и он перегибал палку. Для расследования доносов и проверки состояния дел была назначена сенаторская ревизия – выводы ее не бросили тень на Капцевича.
Если его боевая деятельность принесла ему почет и уважение (портрет отважного генерала дважды Георгиевского кавалера украсил известную Военную галерею героев Отечественной войны и последующих кампаний в Зимнем дворце), то служба на гражданском поприще поколебала былой авторитет, вызвала в обществе негативные оценки. Одна из них принадлежала А.И. Герцену, назвавшему Капцевича тираном «из школы Аракчеева». Весьма нелестно отозвался о Капцевиче литератор и издатель Н.И. Греч, назвавший его лицемером и ханжой, приведя в подтверждение такой характеристики факты грубости и шантажа со стороны Капцевича по отношению к подчиненным полковнику и генерал-майору. Все это касалось периода, когда Капцевич командовал Отдельным Сибирским корпусом. Случай был действительно возмутительный. Речь идет о генерал-майоре К.Ф. Клодте, опытном и заслуженном военачальнике, участнике Отечественной войны 1812 года и последующих военных кампаний, прибывшем в распоряжение Капцевича на должность начальника штаба корпуса. Вот что пишет Н.И. Греч: «…Однажды Капцевич в присутствии его, при докладе, разругал, оборвал самым наглым образом дежурного штаб-офицера полковника Золотарева. Когда Клодт на другой день явился к нему по службе, Капцевич предложил ему подписать бумагу о том, будто полковник вывел его из терпения грубостями и неповиновением.
– Помилуйте, ваше превосходительство, – сказал Клодт, – полковник не сказал ни слова и вынес высочайшее оскорбление.
– Хорошо, – отвечал Капцевич, – вы заодно с бунтовщиком! Но извольте помнить, что у вас жена и восьмеро детей. Я обо всем донесу начальству.
Клодт взял перо, подписал требуемое, но, воротившись домой, слег в нервную горячку и через девять дней умер…».
К этому следует добавить, что генерал Клодт был отцом скульптора Петра Клодта, автора знаменитой конной группы на Аничковом мосту и памятника И.А. Крылову в Санкт-Петербурге.
Очевидно, Греч располагал какими-то сведениями, легшими в основу описанной сцены, которая даже со скидкой на авторское воображение производит гнетущее впечатление.
Но были и противоположные суждения о Капцевиче. Например, в Русском биографическом словаре сказано, что в период правления в Сибири он «оставил видный след своими заботами об улучшении быта ссыльных, приведении в порядок службы и организации сибирского казачьего войска, учреждением в Омске военного госпиталя и пр.».
Историк, археограф и писатель Д.Н. Бантыш-Каменский дает такой портрет: «Петр Михайлович Капцевич, высокого роста, худощавый, смуглый собою, имевший огненные глаза, умную физиономию, улыбку насмешливую, был неустрашим на бранном поле, взыскателен по службе, строг, не терпел ни малейшего отступления от порядка, но всегда справедлив, почтителен к властям, хороший христианин, добрый семьянин».
Отличную характеристику Капцевичу дал поэт князь И.М. Долгорукий: «Генерал Капцевич очень скромный и вежливый человек, хороший хлебосол, приветливый хозяин… Он не говорит беспрестанно о своих победах и подвигах, хотя три звезды на груди и добрый гарнитур разноцветных отличий дают ему на это полное право».
Правда, это мнение относится к тому времени, когда генерал Капцевич командовал после войны дивизией в Киеве.
Такой разброс мнений об одном человеке свидетельствует о сложности и противоречивости характера Капцевича. Это часто бывает свойством неординарных людей. С одной стороны, видимо, он был наделен необузданным нравом, что не могло притягивать к нему людей. А если при этом становилась известной его дружба с такой непопулярной фигурой, как Аракчеев, то негативная оценка личности Капцевича была обеспечена.
С другой стороны, были известны и многие его заслуги. Он один из героев войны с наполеоновской Францией, энергичный, волевой военачальник и администратор. Храбрый генерал со скандальным характером.
Капцевич, приехав в Москву в 1826 г. на коронацию императора Николая I, больше в Сибирь не возвратился, некоторое время лечился за границей, после чего поселился в Чернигове.
В 1828 г. он оказался вновь востребованным, получив назначение на должность командира Отдельного корпуса внутренней стражи.
Свою энергию и организаторский талант, большой военный опыт Капцевич благотворно использует на новом для него поприще.
Вступая в должность командира Отдельного корпуса внутренней стражи, в первом своем приказе, обратившись к генералам и офицерам, он призвал их «прежде всего и паче всего употребить прилежную деятельность и усиленное внимание к исполнению своих обязанностей, дабы тем, заслужив лучшее о себе мнение правительства, изменить неприятное заключение общества, чего нетрудно достигнуть, ежели гг. начальники всегда и везде будут блюсти правду и служить Государю верно».
Надо заметить, что этот приказ обидел командира корпуса Комаровского, который 12 декабря счел нужным послать письмо царю, защищая свое детище, хотя и не отрицая недостатки, главный из которых – некачественность части офицерского состава. «Не стану оспаривать, – писал Комаровский, – что в многочисленном составе корпуса, в который часто переводились офицеры из армии с болезнями не только телесными, но и нравственными, есть люди, имеющие значительные недостатки».
Комаровского понять можно. Но прав и Капцевич, нацеливший своих подчиненных на строгое исполнение обязанностей, напомнив про офицерскую честь.
В 1829 г. император Николай I утвердил новое расписание ОКВС, состоящего теперь из девяти округов. Бригадное звено упразднено как лишняя инстанция, вместо бригадных начальников в округах введены должности штаб-офицеров в качестве начальников окружных штабов. Вводится и новая форма обмундирования ОКВС. Кивер был заменен каской. С 1832 г. солдатам разрешено было носить баки и усы, придававшие им бравый вид.
Известный биограф Д.Н. Бантыш-Каменский отмечал, что Капцевич, будучи командиром Отдельного корпуса внутренней стражи, «в полной мере оправдал ожидание монарха, привел в наилучший порядок вверенного ему войска, обращал особое внимание на препровождение арестантов, на нравственность офицеров, отличая, поощряя достойных; обозревая каждый год батальоны, несмотря на дальное их размещение в Империи и на свои болезни, входил в малейшие подробности…».
Капцевич внедрил ряд новшеств. Распорядился отбирать в каждом батальоне по 70 лучших в строевом отношении солдат в качестве образцового ядра для всех рот. Завел практику направлять на неделю офицеров в инвалидные команды с целью организации обучения стражников. Изобретенная им так называемая маятная этапная система позволила усовершенствовать и облегчить конвойную службу. Он был строгим, но справедливым начальником, вникал до мелочей в жизнь и быт солдат, поощрял за усердие и наказывал за нерадивость, требуя того же и от офицеров. Проявлял беспощадность к должностным лицам, изобличенным в злоупотреблениях, использовании подчиненных в личных целях, коррупции. Запрещал запугивать солдат, перегружать их службой в караулах. Взыскивал с офицеров за поверхностное отношение к инспектированию, когда одни и те же недостатки повторялись из года в год: «Нет гг. батальонные командиры! Такого рода объезды нельзя и назвать смотрами, оные не только не приносят никакой пользы для службы, но, напротив, делают вред оной».
Требования его приказов, где идет речь о службе, укреплении дисциплины, заботе о солдате, офицерской чести, и сегодня звучат поучительно и актуально.
Капцевич умело сочетал высокую требовательность с заботой о подчиненных. В числе его заслуг рациональное использование запасного капитала для выплат офицерам столовых денег и улучшения питания нижних чинов.
Капцевич с 03.06.1837 г. занял почетное место председателя Комитета о раненых, учрежденного 18 августа 1814 г. Александром I. Членами комитета были генерал-адъютанты. В их числе графы – Комаровский, Голенищев-Кутузов, Бенкендорф и др. В 1839 г. император Николай I, знакомясь с отчетом, представленным ему комитетом за 1838 г., нашел, что все расходы правильные и доходы значительно увеличили инвалидный капитал. Сам Капцевич положил в сохранную казну 40 тыс. руб. ассигнациями, назначив из процентов этой суммы ежегодно выдавать в родном Переяславле 800 руб. в приданое беднейшей девушке дворянского и 400 руб. мещанского сословий, по 200 руб. столовых денег начальнику местной инвалидной команды и по 200 руб. на улучшение пищи нижним чинам.
Участник 40 боев и походов, П.М. Капцевич командовал ОКВС 12 лет.
Подводя итоги этой деятельности, Русский биографический словарь отмечает, что генерал П.М. Капцевич о себе «оставил добрую память облегчением службы и заботами об улучшении положения подчиненных ему войск».
За свою деятельность на посту командира ОКВС награжден орденами Св. Александра Невского и Св. Владимира 1-й степ.
Из-за расстроенного здоровья он получил продолжительный отпуск. В плачевном состоянии оказались и домашние дела. В заемном банке появился значительный долг (52 тыс. руб., занятых под залог дома в Санкт-Петербурге). Владелец 300 душ крестьян был не в состоянии управлять отданным ему в аренду казенным имением в Виленской губернии (награда за штурм Парижа в 1814 г.). К тому же срок аренды уже дважды продлевался на 12 лет, он истекал в 1840 г. В этих обстоятельствах Капцевич решился обратиться к императору с просьбой о новом продлении срока аренды и выдаче половины ее суммы. Прошение рассматривалось у министра государственных имуществ П.Д. Киселева. Средств не хватало, и Капцевич просит помочь избавиться ему от накопившегося долга за счет запасного капитала Отдельного корпуса внутренней стражи, где благодаря его же усилиям и бережливости сумма капитала за 7 лет выросла до 1 141 759 руб. 29 марта император согласился погасить долг за счет резервного капитала банка. Но воспользоваться царской милостью Капцевич уже не смог…