По громкоговорящей связи без конца что-то объявляли, и одно за другим к зданию аэропорта подкатывали неутомимые такси. Все это, помноженное на скрип эскалаторов и звон посуды в буфете, терялось в наплывающем гуле турбин. Может, оттого и не говорили здесь обычными голосами. Люди кричали, повторяя сказанное дважды и трижды, не ленясь наклоняться к уху собеседника.
Не теряя времени, все тем же упругим шагом Биппо миновал проходную и, выйдя на летное поле, двинулся к крылатым великанам.
Через пару минут он был уже в самолете. Кид, первый пилот экипажа, сидел в кресле перед пультом и на вошедшего даже не взглянул. Шевельнувшийся в кресле штурман одарил опоздавшего кривоватой улыбкой и невнятно произнес:
- Мы ждали тебя позднее.
- Ты шутишь? - Биппо повернул голову и только сейчас заметил в кабине постороннего. - О! Да у нас гость!
Глаза "гостя" оценивающе скользнули по его фигуре. Биппо ответил ему тем же, сразу обратив внимание на то, что одет незнакомец более чем странно. Салат "сумбур" или что-нибудь в этом роде. Костюм для торжественных церемоний, кожаная кепка и вместо туфель какие-то тупоносые башмаки. В другое время второй пилот с удовольствием пошутил бы по поводу одеяния гостя, но сейчас не проронил ни звука.
- Он требует, чтобы мы летели в Россию, - тихо сказал Кид.
- Террорист? - Биппо с изумлением уставился в угрюмое лицо пассажира. Еще не до конца веря в реальность происходящего, выжал из себя усмешку.
- Да нет, хуже. Он ненормальный. - Кид забарабанил пальцами по пульту.
- Ждали только тебя, - непонятно пробормотал штурман.
Ситуация позабавила Биппо. И одновременно разозлила. Это была какаято особая - веселая - злость. Весь его жизненный опыт подсказывал, что угоны самолетов происходят как-то иначе.
- А это не розыгрыш? Кид, если ты решил посмеяться:
- Нет, - глухо перебил его незнакомец. - Никто не смеется над вами, и это не розыгрыш. Вашему экипажу придется доставить меня в Россию.
- Так:- протянул Биппо. Сделал движение, чтобы сесть, но так и остался на ногах. - Кроме вас, здесь есть, конечно, кто-то еще:
- Нет. Я один.
Биппо взглянул на коллег.
- Ты прав, Кид, он ненормальный.
- Или прикидывается таковым. Второй пилот лихорадочно соображал, вспоминая, что в таких случаях полагается делать.
- Он угрожал вам оружием?
- В этом нет нужды, Биппо, - незнакомец впервые посмотрел ему прямо в глаза. - Повторяю: вам придется лететь со мной, и точка. Другого выхода у вас нет. К сказанному добавлю только одно: я постараюсь никому не причинить вреда.
- А если мы не полетим?
- Полетите.
Убежденность, прозвучавшая в голосе пассажира, завораживала и пугала.
- Наш неожиданный гость, конечно же, припрятал где-нибудь на борту бомбу. - Кид настороженно переглянулся с Биппо. Он скорее спрашивал, нежели утверждал, и вопрос этот адресовался к угрюмому пассажиру.
- Послушай, приятель, у нас здесь двести сорок человек. Есть женщины и дети. Так вот, ни один из них не должен пострадать.
- Они не пострадают. Можете высадить их прямо здесь. Сожалею, что вынужден так поступить. А насчет бомбы могу успокоить: ее нет.
Биппо сделал первое, что пришло на ум. Швырнув пакетом в незнакомца, вцепился в его кисти мертвой хваткой. И в ту же секунду в руках у Кида оказался пистолет. Он успел выхватить его из особой кобуры, располагающейся под кресельным подлокотником.
- Джо, вызывай полицию!
Быстро надев на голову наушники, штурман пробежался пальцами по пульту.
- Какие-то помехи: Послушай, Кид, что с радиостанцией?.. - Он сорвал с себя наушники и ошарашенно зашарил по многочисленным кнопкам.
- Это бесполезно, - подал голос незнакомец. - Все равно придется лететь. Мне не хочется принуждать вас, но я могу это сделать, и будет лучше, если вы образумитесь.
Биппо показалось, что он держится за маховики огромного механизма. Без малейших усилий незнакомец разорвал его хватку, толчком ладони отшвырнул к двери. И тотчас на Биппо снизошло озарение. Он вдруг ясно понял, что они должны лететь в Россию. Во что бы то ни стало!.. Увидев, как Кид целится в незнакомца из пистолета, он бросился вперед. Первый пилот успел выстрелить только раз. Вдвоем со штурманом они вырвали у него оружие и насильно усадили в кресло.
- Ты не понимаешь, Кид! Мы обязаны ему помочь! - рычал Биппо. Однако первый пилот продолжал извиваться в их руках.
- Успокойся наконец! Мы поможем этому парню!..
Штурман, как и Биппо, напрягал мышцы, пытаясь удержать сопротивляющегося коллегу.
Оглянувшись на незнакомца, за которого они так горячо вступились, штурман заметил, что тот ранен в бок. Гость не проявлял ни малейшего беспокойства и не собирался падать, тем не менее в горячке штурман хлестнул пилота по губам.
- Идиот! Ты же мог его убить!
- Да вы сами идиоты! - шипел Кид. - Какой дьявол в вас вселился? Он попытался отпихнуть штурмана, но тот навалился на него животом и грудью.
- Будь паинькой, Кид. Мы доставим его туда, куда он скажет.
Неожиданно для себя Биппо тоненько рассмеялся.
- Ты так лягаешься, Кид, что умудрился раскачать самолет. Еще немного, и он запрокинется на крыло.
В дверь кабины забарабанили, но они не заметили этого, потому что как раз в это самое мгновение горизонт за окном вспыхнул пугающими красками.
- Черт возьми! - Штурман первым отступился от Кида, уставившись безумными глазами на расплясавшиеся стрелки приборов. - Что происходит?
- Солнце всходит, разве не ясно?.. - Биппо умолк, осознав нелепость сказанного. Взглядом пробудившегося от спячки оглядел кабину.
- А ведь самолет и впрямь раскачивается!
- Взлетайте! - хрипло выкрикнул незнакомец. За переборкой кто-то громко взвизгнул. В дверь продолжали барабанить.
Дрожащей рукой Биппо провел по лицу. Он чувствовал обморочную слабость. С ужасом посмотрел в сторону расцветающего лиловым светом горизонта. Отчего-то он вдруг понял, что этот навалившийся на летное поле ураган и незнакомец, стоящий в двух шагах от него, связаны чем-то общим - необъяснимым и страшным. В голове запрыгали мысли о воскресших покойниках, о вампирах и прочей нечисти - все то, над чем еще пять минут назад он с пренебрежением мог бы посмеяться. Только что они самьм искренним образом пытались усмирить Кида. На них нашло какое-то чудовищное умопомрачение. Как отравившиеся без труда угадывают первопричину своего отравления, так и Биппо с пугающей ясностью осознал, кто был повинен в их кратком помешательстве.
- Взлетайте! - яростно повторил незнакомец, и все трое послушно обернулись к пульту управления. Они опоздали. Струйки дыма, словно щупальца поселившегося в самолетной утробе кальмара, потянулись из всех щелей, свиваясь в едкие, мутные кольца. Штурман надрывно раскашлялся. Где-то внизу отчаянно заскрежетало железо. Огромный авиалайнер накренился еще больше и неожиданно заскользил вправо.
- Смотрите! - Дрожащим пальцем Кид указывал в сторону горизонта. Экипаж развернул головы.
Ровной границы между небом и землей более не существовало. Горизонт вставал на дыбы, летное поле на глазах покрывалось сетью трещин. Двухметровый бетон лопался с треском, слышимым даже сквозь вой турбин. Оглянувшись на чужака, Биппо обратил внимание на его бледность. Черные блестящие глаза исподлобья следили за происходящим. А уже через мгновение Биппо забыл о незнакомце. Нечто грузное, отдаленно напоминающее необычайной величины тюленя, выползало на летное поле, прямо из распахнувшейся земли. Дымящиеся пласты пород осыпались с колышущейся плоти, живой вулкан, выросший в течение минуты, явственно содрогнулся, раздирая землю надвое чудовищным плугом, темная колеблющаяся масса устремилась в сторону самолета.
- Пассажиры! - выдохнул Кид.
Не сговариваясь, они бросились из кабины. :Лишь намного позже, когда все уже закончилось, все трое вспомнили, что незнакомец, по-видимому, их опередил. В кабине в ту минуту его уже не было, а дверь в салон оказалась распахнутой. Не видели они его и среди выскакивающих пассажиров. Да они о нем уже и не думали. Событиям этой ночи предстояло превратить эпизод с чужаком в пустячный фрагмент целого.
* * * - Давай же, Корбут, давай!..
Вот уже больше часа они парили над переполошенным городом, пытаясь отыскать виновника сумятицы. Йенсен всматривался в паутину запруженных людьми улиц, чувствуя, что от напряжения вот-вот потеряет сознание. Уже дважды от головокружительных виражей вертолета у него шла носом кровь. Рядом с ним, с лицом, сморщенным словно начинка грецкого ореха, сидел Корбут. Глаза его были закрыты, пальцы сжаты в кулаки. Из всех сидящих в вертолете он единственный по-настоящему ощущал все, что творилось внизу. Вертолет кружил над самыми крышами, и, часто сверяясь с картой города, пилот методично разворачивал машину, обшаривая шаг за шагом дома и кварталы. Это было глупо, но всякий раз при очередном развороте кто-нибудь из экипажа с надеждой поглядывал на Корбута. Йенсен знал, что вызванные Берковичем рейнджеры прочесывают район с тонометрами. Время миндальничания, как выражался полковник ЦРУ, прошло. Они объявили войну русскому и впрямую занимались спасением города.
Выбравшись из земной глуби, каракатица успела приблизиться к северной окраине Мемфиса, и лишь там ее удалось задержать двумя заготовленными заранее ловушками. Специальные вертолеты сбросили в указанных точках контейнеры с ураном. Еще несколько контейнеров дожидалось своей очереди на крыше одного из небоскребов. Никто не строил особых иллюзий. Подобной малости должно было хватить ненадолго. И потому внизу полным ходом разворачивалась эвакуация населения. Случилось то, чего опасался координатор. Все ухищрения с секретностью полетели к чертям! Но это были заботы будущего, и об этом будущем Йенсен старался не думать. Им необходимо было во что бы то ни стало найти русского, и именно с этой целью они подняли в воздух все имеющиеся вертолеты.
- Последний квадрат, - коротко сообщил пилот. Йенсен взглянул на него с ненавистью. В этих словах было все: и многочисленные жертвы, и разрушения, последствия, о которых писалось разве что в наиболее мрачных из антиутопий. Проломив зыбкую преграду материального, фантазия, воплощенная в чудовищном исполине, вырвалась наружу, и все разом - научные постулаты, мощь военно-промышленного комплекса, неверие и амбиции человечества, - все вдруг оказалось жалким и нелепым. Пули и бомбы, бактерии и химия - на все это выползшему под солнце исполину было ровным счетом наплевать. Какой-то ничтожный кусочек, по нечаянности оторвавшись от него, нашел в себе силы жить самостоятельно, и, нимало не заботясь о том, что ступать придется по живому, исполин отправился на поиски своего законного:
- Я не мог упустить его, - громко объявил Корбут. - Ни в домах, ни на улице его нет.
- Метро?
Йенсен тотчас ухватился за подаренную мысль. Обернувшись к Николсону, спросил:
- Кто там у нас?
- Полиция и люди Симонсона. Описание русского разослано всюду.
- Жаль у них нет его фотографий. Кстати, Беркович до сих пор считает, что это наша вина.
- Но ты объяснил ему, что русского невозможно сфотографировать обычным способом? Что пленки засвечиваются прямо на аппаратах?..
- Объяснял: - Йенсен махнул рукой. - Только что толку. Он так ничего и не понял.
Бросив взгляд на взбаламученный людскими потоками город, он коротко выдохнул:
- Отправляемся туда!
* * * Когда на узкой панели тонометра яростно замигал красный огонек, Ленарт не сразу поверил в случившееся. Он знал о масштабах поиска, видел, что творится в метро и на улицах, а потому находился в твердой убежденности, что счастье обнаружить загадочного беглеца выпадет кому угодно, но только не ему. Поэтому, лишь спустя несколько секунд, он ткнул напарника в бок и кивком указал на оживший прибор.
- Видел?
- Он где-то рядом?
- Очень рядом. Срочно доложи обо всем старшему офицеру, а я осмотрюсь.
Напарник прижался щекой к рации, а Лепарт, раздвинув широким плечом толпу, медленно двинулся вперед, вглядываясь в лица людей, выискивая мужчину с приметами, выданными патрульным службам.
Электрички прибывали с интервалом в две минуты, выбрасывая на перрон тысячи перегруженных вещами беженцев. Улицы наверху давно уже были забиты машинами. Образовавшиеся пробки заставили людей устремиться в метро. Однако к моменту, когда тонометр в руках полицейского заморгал предупреждающим огоньком, основной поток схлынул. Ленарт продолжал вышагивать, преодолевая людское течение, в готовности опустив правую руку поверх кобуры. Он сознавал, что, возможно, уже в ближайшие секунды ему придется стрелять на поражение самым безжалостным образом. По слухам, в северных районах города уже начинали обрушиваться дома, а со стороны аэропорта к Мемфису пролегла гигантская рытвина, больше похожая на недостроенный канал. Ленарт не очень представлял себе, как такое мог вызвать один-единственный человек.
Снова поглядев на тонометр, он проверил дубинку, наручники и револьвер 38-го калибра. Он не подозревал, что беглец, которого они ищут, стоит в десяти шагах от него, внимательно наблюдая за продвижением полицейских.
Чувство опасности возникло у Гуля сразу же, как только он покинул вагон. Он еще не видел притаившихся в засаде "охотников", но, едва ступив на платформу, уже понял, что их здесь немало. Понял и то, что настроены они серьезно. Гуль даже заподозрил, что сегодня они пустят в ход что-нибудь более действенное, чем стрелковое оружие. Невольно он попятился. Своей ареной они избрали не лес и не пустыню, кругом были люди - напуганные и растерянные.
Ладонью он осторожно коснулся ребер. В том месте, где вошла пуля, выпущенная Кидом, нащупал небольшую опухоль. Панцирь из ссохшейся крови прикрывал живот не хуже броневого жилета.
Гуль вздрогнул, встретившись глазами с преследователем. Жертва и хищник замерли в напряжении. Медленно расстегнув кобуру, Ленарт отяжелевшей рукой потянул оружие. Он неожиданно понял, что вопреки приказу первый выстрел произведет в воздух. Беглец не делал попыток скрыться, в широко распахнутых глазах его читалась усталость и мука. Он действительно подходил под выданное описание, но им говорили о молодом парне, Ленарт же видел перед собой сорокалетнего мужчину. В черных вьющихся волосах беглеца серебристо пробивалась седина, а взор, устремленный на полицейского, принадлежал старику. Ленарт отчетливо услышал, как щелкнул позади взведенный затвор.
- Чего ты ждешь, Лен? - шепнул напарник.
* * * - Он не оказывает сопротивления, он: - Ленарт изумленно захлопал глазами. Беглец, только что стоявший возле мраморных колонн, исчез. Он не отпрыгнул в сторону и не пригнулся, он просто растаял в воздухе.
- Где он? - выкрикнул напарник. Расталкивая людей, они ринулись вперед. Ленарт на ходу взглянул на тонометр. Огонек продолжал мигать, доказывая,что беглец по-прежнему находится где-то рядом. И все же они НЕ ВИДЕЛИ его:
Медленным шагом Гуль удалялся от полицейского патруля. Продвигаясь к урчащему эскалатору, он ни на секунду не выпускал их из виду. Растерянно озираясь, полицейские суетились в толчее. Он сумел стать невидимым, но понятия не имел, как долго сумеет продержаться. Каждый шаг, отдаляющий от опасности, увеличивал напряжение. Расстояние требовало добавочной энергии, и уже возле самого эскалатора он вынужден был прекратить гипноз. И тотчас один из полицейских вскинул пистолет. Под сводами метро гулко прогремело множественное эхо. Пули взвизгнули совсем ряцом. Гуль прыгнул на движущие ступени и не сразу обнаружил, что все три лестницы включены на подъем. К счастью, наверх выбирались последние горстки людей. Стараясь не сшибить кого-нибудь с ног. Гуль гигантскими скачками помчался вниз. И снова ударили выстрелы. На этот раз стреляли очередями. Подымающиеся наверх люди с воплями заметались в тесном пространстве. Они угодили в расставленную для него ловушку. Перепрыгнув через резиновые перильца. Гуль опрокинулся на спину и заскользил вдоль высоких светильников. Брызнул осколками серебристый плафон, и на этом удача окончательно изменила преследователям. К подобным скоростям они не привыкли. Из десятка выпущенных пуль в цель не попала ни одна. Прячущийся в диспетчерской будке стрелок в испуге пригнул голову, но Гулю было не до него. Оказавшись на платформе, он не стал терять времени. Подковообразный тоннель с гудением вбирал в себя отходящую электричку. Колеса грохотали на стыках, окна в мутных разводах с равнодушием взирали на убегающие колонны. Гуль бросился к поезду. Боль задергалась, заворочалась в боку. Увы, ухватиться было не за что. Поравнявшись с широким окном, он с силой ударил по стеклу, напрягая пальцы, подтянул тело к неровной пробоине.
Через секунду он уже лежал на кожаных сиденьях. Из потревоженной раны струилась кровь, и шумными вздохами Гуль успокаивал себя и свой бок.
- Вы бы видели, как он бежал? Какой-то гепард!.. Как утверждает Ленарт, этот русский опять использовал какой-то фокус.
- Поэтому я и настаивал на его уничтожении. Настаивал и настаиваю! Беркович сердито хрюкнул. - И если не подойдет оружие полицейских, испробуем на этом супермене армейские "Вулканы".
- Чепуха! Этот сукин сын уйдет и от ваших "Вулканов"!
- Да вы, похоже, восхищаетесь им? Мистер Йенсен, полюбуйтесь-ка на ваших подчиненных!..
- Прекратите, черт возьми! - Йенсен хлопнул ладонью по столу и поднял на препирающихся коллег воспаленные от недосыпания глаза. Сейчас важно обнаружить его. В самое кратчайшее время!.. Где ваши рейнджеры, полковник?
- На месте, мистер Йенсен. И не сомневайтесь, они скоро найдут его. - Беркович приблизился к столу и, склонившись над картой, постучал пухлым пальцем по серым квадратикам городских кварталов. - Мои люди потеряли его где-то здесь. Теперь, когда каракатица остановилась в каких-нибудь двух-трех милях отсюда, тонометры стали бесполезными.
- Да: Каракатица действительно остановилась, - озадаченно пробормотал Йенсен. - Но почему, черт возьми? Что заставило ее встать перед самым городом?..
- Может быть, урановые ловушки?
- Этот пустяк?.. Сомневаюсь. Она толчется на одном месте уже более двух часов, а первых контейнеров, если помните, ей едва хватило на десять - пятнадцать минут.
- Как бы то ни было, песенка нашего мучителя спета. - Беркович не без злорадства скосил глаза на Йенсена. - Над районом патрулирует около десятка боевых вертолетов. Улицы пусты, и любого, выбравшегося погулять на открытое пространство, немедленно засекут.
- И все же: Почему она остановилась? - Иенсен хмуро сверлил карту взглядом. - Должен быть какой-то ответ!
- Уж не думаете ли вы, что это русский ее остановил?
- А почему бы и нет? - тихо спросил Иенсен. Медленно подняв голову, он отчетливо произнес: - Послушайте, Беркович, прикажите вашим людям в русского не стрелять.
- Это что, шутка? Она весьма неудачная, мистер Иенсен.
- Это не шутка, Беркович.
- Черта с два я отдам такой приказ! Они найдут русского и превратят в решето!
- В таком случае вы отстраняетесь от командной должности, - процедил Иенсен. - Полномочий у меня достаточно, не сомневайтесь. Потрудитесь уведомить своих заместителей о случившемся и:
- Секундочку! - Беркович умиротворяюще вскинул ладони. - В чем дело, Джек? Чего ты вдруг разбушевался? Ты хочешь, чтобы русского попытались взять живым? Хорошо, попробуем: Мне не очень понятна твоя политика, но если ты настаиваешь:
- Да, настаиваю.
Изобразив что-то отдаленно напоминающее кивок, Беркович грузно поднялся и тяжелым носорожьим шагом отошел к окну. Тень брезгливости промелькнула на его рыхлом лице. Он, взрослый, угодил в подчинение к мальчугану: Такого давно уже не случалось. Ни координатор, ни сам президент не позволяли в разговоре с ним пренебрежительного тона. Затянувшаяся роль второго - вот с чем приходилось ему мириться:
С той же брезгливой гримасой Беркович оглядел помещение. Штабквартира ЦРУ, временно отданная в ведение НЦ, успела превратиться в нечто неописуемое. Разбросанные по полу бумаги, банки и бутылки из-под пива, настежь распахнутые окна, столы, загроможденные радиостанциями и тонометрами: Утомленные сотрудники отдыхали прямо здесь же, при начальстве, заняв свободные диваны и кресла, сладко похрапывая на полу. Деятели из НЦ, видите ли, не хотели терять ни единой минуты на сборы подчиненных! Конечно, куда как проще - свистнул в два пальца, и готово:
Беркович опустил глаза. У самого окна, уронив голову на грудь и привалившись спиной к стене, спал Фил Николсон. Глядя на него, представитель ЦРУ дал мысленное определение тому, что видел: "Балаган!.. Форменный балаган!.."
* * * Гуль не почувствовал, как из него вышла пуля. Сон заменил анестезию. Он спал и одновременно находился в крохотном и странном кинозале. Экран был не плоским - он охватывал все видимое пространство. И с этого экрана - отовсюду, куда Гуль только ни оборачивался, на него глядели иконоподобные лики.
На этот раз Гуль мог разговаривать со всеми одновременно. Хор голосов удивительно складно помещался в голове - может быть, оттого, что язык, на котором они беседовали, состоял не из фраз и не из образов. Он был подобен мелодии, текущей в обход слуха, в обход мозга - может быть, прямиком в душу. Он понимал их, а они понимали его. Тем не менее даже в эти секунды Гуль был уверен, что, проснувшись, не сумеет воспроизвести ни мгновения. Как и прежде, Мудрецы не учили и не пытались доказывать. Всякое доказательство - всего лишь довод рассудка и уже потому зиждется на ошибке. Им было важно, чтобы Гуль все решил сам. И они давали ему время, натягивая узду и взнуздывая оголодавшее чудовище. Сдерживая каракатицу, они ждали его решения.
Человек становится человеком только тогда, когда начинает размышлять над своим и чужим, когда это свое и чужое замешивает в единое, и невозможно ударить постороннего, ибо любой посторонний стал частицей тебя. ОНИ это умели. Потому и прозывались Мудрецами. Они обладали терпением, которое казалось ему непостижимым. С прилежанием ваятелей они трудились над человеческими половинками, склеивая их Любовью, стоически наблюдая, как вновь и вновь разваливаются непослушные фигурки. Но сейчас Мудрецы беззвучно праздновали одну из своих немногочисленных побед. Потому что знали, что он вернется, и знали куда. И странно - Гуль не ощущал протеста. Это была беседа равных. Мудрецы предугадали его решение, до самой последней минуты ничем не выдав своей прозорливости. Его привязанность к земному воспринималась ими серьезно. Они рисковали, двигаясь по краешку обрыва, но в конечном счете одержали победу. Ему было жаль оставлять этот пестрый и непоседливый мир, жаль себя, и все же он не желал остаться монстром. Он слышал, как трещат и перетираются опутавшие каракатицу цепи. Мудрецы сдерживали ее из последних сил. Но по-прежнему терпеливо ждали. Не торопя, не жалуясь, не попрекая:
Уже просыпаясь, Гуль отыскал среди множества лиц пару удивительно знакомых. И, кажется, успел им улыбнуться. На мгновение мелькнул образ Пилберга, но это была уже полуявь. Он открыл глаза с убежденностью, что Пилберг ему только примерещился.
* * * Широкая кровать, лужица окаменевшей крови на полу:
Оглядев незнакомую обстановку. Гуль постарался вспомнить, каким образом очутился здесь - в чужом доме, в чужой квартире. Впрочем, последние дни он только и делал, что перемещался из одной чужой квартиры в другую.
Поднявшись, он вышел на лестничную площадку, с недоверием прислушиваясь к царящей вокруг тишине. И тотчас показалось, что внизу кто-то вполголоса бормочет. С опозданием Гуль сообразил, что это не голос. Он снова слышал мысли крадущихся к нему людей. Перегнувшись через перила, посмотрел вниз. Глаза его столкнулись с глазами мужчины, замершего на ступенях. Агент испугался, и испуг этот неприятным эхом отозвался в голове Гуля. Кое-как он заставил себя сосредоточиться. Парализующий удар накрыл агента, и теперь тот не в состоянии был шевельнуть ни рукой, ни ногой. Спустившись, Гуль не очень уверенно обыскал его. В боковом кармане лежал тонометр, во внутреннем пистолет с глушителем. Переложив то и другое в карманы. Гуль продолжил спуск.
Еще до того как он покинул здание, им овладело знакомое чувство опасности. Ускорил шаги. Выскочив на залитую солнцем улицу, устремился к веренице припаркованных автомобилей. Часть из них была разбита, и он не сразу отыскал исправную машину. Вырвав дверцу, плюхнулся на сиденье и бегло осмотрелся.
Впервые в жизни он сидел за рулем и все-таки не сомневался, что заставит машину завестись и двинуться туда, куда нужно. Так оно и вышло. Та же незримая энергия, что столь властно воздействовала на людей, помогла ему пробудить двигатель. Но выехал он со стоянки крайне неудачно - помяв и поцарапав близстоящие легковушки. Ругаясь, Гуль повернул на дорогу. Тело его словно ожило. Сказывалась близость каракатицы, и, сам того не подозревая. Гуль начал суетиться. Из-за этого машина перемещалась рывками - ее заносило то вправо, то влево. Увлекшись ездой, Гуль не сразу заметил бегущих к нему людей. Громыхнули выстрелы, заднее стекло треснуло. Как ни медленно он ехал, они все-таки отставали. Крутанув баранку. Гуль свернул в боковую улочку. С наслаждением вдавил до отказа педаль газа. Машина с ревом помчалась между домами. Теперь они окончательно потеряли его. Гуль улыбнулся в зеркальце заднего вида.
Не теряя времени, все тем же упругим шагом Биппо миновал проходную и, выйдя на летное поле, двинулся к крылатым великанам.
Через пару минут он был уже в самолете. Кид, первый пилот экипажа, сидел в кресле перед пультом и на вошедшего даже не взглянул. Шевельнувшийся в кресле штурман одарил опоздавшего кривоватой улыбкой и невнятно произнес:
- Мы ждали тебя позднее.
- Ты шутишь? - Биппо повернул голову и только сейчас заметил в кабине постороннего. - О! Да у нас гость!
Глаза "гостя" оценивающе скользнули по его фигуре. Биппо ответил ему тем же, сразу обратив внимание на то, что одет незнакомец более чем странно. Салат "сумбур" или что-нибудь в этом роде. Костюм для торжественных церемоний, кожаная кепка и вместо туфель какие-то тупоносые башмаки. В другое время второй пилот с удовольствием пошутил бы по поводу одеяния гостя, но сейчас не проронил ни звука.
- Он требует, чтобы мы летели в Россию, - тихо сказал Кид.
- Террорист? - Биппо с изумлением уставился в угрюмое лицо пассажира. Еще не до конца веря в реальность происходящего, выжал из себя усмешку.
- Да нет, хуже. Он ненормальный. - Кид забарабанил пальцами по пульту.
- Ждали только тебя, - непонятно пробормотал штурман.
Ситуация позабавила Биппо. И одновременно разозлила. Это была какаято особая - веселая - злость. Весь его жизненный опыт подсказывал, что угоны самолетов происходят как-то иначе.
- А это не розыгрыш? Кид, если ты решил посмеяться:
- Нет, - глухо перебил его незнакомец. - Никто не смеется над вами, и это не розыгрыш. Вашему экипажу придется доставить меня в Россию.
- Так:- протянул Биппо. Сделал движение, чтобы сесть, но так и остался на ногах. - Кроме вас, здесь есть, конечно, кто-то еще:
- Нет. Я один.
Биппо взглянул на коллег.
- Ты прав, Кид, он ненормальный.
- Или прикидывается таковым. Второй пилот лихорадочно соображал, вспоминая, что в таких случаях полагается делать.
- Он угрожал вам оружием?
- В этом нет нужды, Биппо, - незнакомец впервые посмотрел ему прямо в глаза. - Повторяю: вам придется лететь со мной, и точка. Другого выхода у вас нет. К сказанному добавлю только одно: я постараюсь никому не причинить вреда.
- А если мы не полетим?
- Полетите.
Убежденность, прозвучавшая в голосе пассажира, завораживала и пугала.
- Наш неожиданный гость, конечно же, припрятал где-нибудь на борту бомбу. - Кид настороженно переглянулся с Биппо. Он скорее спрашивал, нежели утверждал, и вопрос этот адресовался к угрюмому пассажиру.
- Послушай, приятель, у нас здесь двести сорок человек. Есть женщины и дети. Так вот, ни один из них не должен пострадать.
- Они не пострадают. Можете высадить их прямо здесь. Сожалею, что вынужден так поступить. А насчет бомбы могу успокоить: ее нет.
Биппо сделал первое, что пришло на ум. Швырнув пакетом в незнакомца, вцепился в его кисти мертвой хваткой. И в ту же секунду в руках у Кида оказался пистолет. Он успел выхватить его из особой кобуры, располагающейся под кресельным подлокотником.
- Джо, вызывай полицию!
Быстро надев на голову наушники, штурман пробежался пальцами по пульту.
- Какие-то помехи: Послушай, Кид, что с радиостанцией?.. - Он сорвал с себя наушники и ошарашенно зашарил по многочисленным кнопкам.
- Это бесполезно, - подал голос незнакомец. - Все равно придется лететь. Мне не хочется принуждать вас, но я могу это сделать, и будет лучше, если вы образумитесь.
Биппо показалось, что он держится за маховики огромного механизма. Без малейших усилий незнакомец разорвал его хватку, толчком ладони отшвырнул к двери. И тотчас на Биппо снизошло озарение. Он вдруг ясно понял, что они должны лететь в Россию. Во что бы то ни стало!.. Увидев, как Кид целится в незнакомца из пистолета, он бросился вперед. Первый пилот успел выстрелить только раз. Вдвоем со штурманом они вырвали у него оружие и насильно усадили в кресло.
- Ты не понимаешь, Кид! Мы обязаны ему помочь! - рычал Биппо. Однако первый пилот продолжал извиваться в их руках.
- Успокойся наконец! Мы поможем этому парню!..
Штурман, как и Биппо, напрягал мышцы, пытаясь удержать сопротивляющегося коллегу.
Оглянувшись на незнакомца, за которого они так горячо вступились, штурман заметил, что тот ранен в бок. Гость не проявлял ни малейшего беспокойства и не собирался падать, тем не менее в горячке штурман хлестнул пилота по губам.
- Идиот! Ты же мог его убить!
- Да вы сами идиоты! - шипел Кид. - Какой дьявол в вас вселился? Он попытался отпихнуть штурмана, но тот навалился на него животом и грудью.
- Будь паинькой, Кид. Мы доставим его туда, куда он скажет.
Неожиданно для себя Биппо тоненько рассмеялся.
- Ты так лягаешься, Кид, что умудрился раскачать самолет. Еще немного, и он запрокинется на крыло.
В дверь кабины забарабанили, но они не заметили этого, потому что как раз в это самое мгновение горизонт за окном вспыхнул пугающими красками.
- Черт возьми! - Штурман первым отступился от Кида, уставившись безумными глазами на расплясавшиеся стрелки приборов. - Что происходит?
- Солнце всходит, разве не ясно?.. - Биппо умолк, осознав нелепость сказанного. Взглядом пробудившегося от спячки оглядел кабину.
- А ведь самолет и впрямь раскачивается!
- Взлетайте! - хрипло выкрикнул незнакомец. За переборкой кто-то громко взвизгнул. В дверь продолжали барабанить.
Дрожащей рукой Биппо провел по лицу. Он чувствовал обморочную слабость. С ужасом посмотрел в сторону расцветающего лиловым светом горизонта. Отчего-то он вдруг понял, что этот навалившийся на летное поле ураган и незнакомец, стоящий в двух шагах от него, связаны чем-то общим - необъяснимым и страшным. В голове запрыгали мысли о воскресших покойниках, о вампирах и прочей нечисти - все то, над чем еще пять минут назад он с пренебрежением мог бы посмеяться. Только что они самьм искренним образом пытались усмирить Кида. На них нашло какое-то чудовищное умопомрачение. Как отравившиеся без труда угадывают первопричину своего отравления, так и Биппо с пугающей ясностью осознал, кто был повинен в их кратком помешательстве.
- Взлетайте! - яростно повторил незнакомец, и все трое послушно обернулись к пульту управления. Они опоздали. Струйки дыма, словно щупальца поселившегося в самолетной утробе кальмара, потянулись из всех щелей, свиваясь в едкие, мутные кольца. Штурман надрывно раскашлялся. Где-то внизу отчаянно заскрежетало железо. Огромный авиалайнер накренился еще больше и неожиданно заскользил вправо.
- Смотрите! - Дрожащим пальцем Кид указывал в сторону горизонта. Экипаж развернул головы.
Ровной границы между небом и землей более не существовало. Горизонт вставал на дыбы, летное поле на глазах покрывалось сетью трещин. Двухметровый бетон лопался с треском, слышимым даже сквозь вой турбин. Оглянувшись на чужака, Биппо обратил внимание на его бледность. Черные блестящие глаза исподлобья следили за происходящим. А уже через мгновение Биппо забыл о незнакомце. Нечто грузное, отдаленно напоминающее необычайной величины тюленя, выползало на летное поле, прямо из распахнувшейся земли. Дымящиеся пласты пород осыпались с колышущейся плоти, живой вулкан, выросший в течение минуты, явственно содрогнулся, раздирая землю надвое чудовищным плугом, темная колеблющаяся масса устремилась в сторону самолета.
- Пассажиры! - выдохнул Кид.
Не сговариваясь, они бросились из кабины. :Лишь намного позже, когда все уже закончилось, все трое вспомнили, что незнакомец, по-видимому, их опередил. В кабине в ту минуту его уже не было, а дверь в салон оказалась распахнутой. Не видели они его и среди выскакивающих пассажиров. Да они о нем уже и не думали. Событиям этой ночи предстояло превратить эпизод с чужаком в пустячный фрагмент целого.
* * * - Давай же, Корбут, давай!..
Вот уже больше часа они парили над переполошенным городом, пытаясь отыскать виновника сумятицы. Йенсен всматривался в паутину запруженных людьми улиц, чувствуя, что от напряжения вот-вот потеряет сознание. Уже дважды от головокружительных виражей вертолета у него шла носом кровь. Рядом с ним, с лицом, сморщенным словно начинка грецкого ореха, сидел Корбут. Глаза его были закрыты, пальцы сжаты в кулаки. Из всех сидящих в вертолете он единственный по-настоящему ощущал все, что творилось внизу. Вертолет кружил над самыми крышами, и, часто сверяясь с картой города, пилот методично разворачивал машину, обшаривая шаг за шагом дома и кварталы. Это было глупо, но всякий раз при очередном развороте кто-нибудь из экипажа с надеждой поглядывал на Корбута. Йенсен знал, что вызванные Берковичем рейнджеры прочесывают район с тонометрами. Время миндальничания, как выражался полковник ЦРУ, прошло. Они объявили войну русскому и впрямую занимались спасением города.
Выбравшись из земной глуби, каракатица успела приблизиться к северной окраине Мемфиса, и лишь там ее удалось задержать двумя заготовленными заранее ловушками. Специальные вертолеты сбросили в указанных точках контейнеры с ураном. Еще несколько контейнеров дожидалось своей очереди на крыше одного из небоскребов. Никто не строил особых иллюзий. Подобной малости должно было хватить ненадолго. И потому внизу полным ходом разворачивалась эвакуация населения. Случилось то, чего опасался координатор. Все ухищрения с секретностью полетели к чертям! Но это были заботы будущего, и об этом будущем Йенсен старался не думать. Им необходимо было во что бы то ни стало найти русского, и именно с этой целью они подняли в воздух все имеющиеся вертолеты.
- Последний квадрат, - коротко сообщил пилот. Йенсен взглянул на него с ненавистью. В этих словах было все: и многочисленные жертвы, и разрушения, последствия, о которых писалось разве что в наиболее мрачных из антиутопий. Проломив зыбкую преграду материального, фантазия, воплощенная в чудовищном исполине, вырвалась наружу, и все разом - научные постулаты, мощь военно-промышленного комплекса, неверие и амбиции человечества, - все вдруг оказалось жалким и нелепым. Пули и бомбы, бактерии и химия - на все это выползшему под солнце исполину было ровным счетом наплевать. Какой-то ничтожный кусочек, по нечаянности оторвавшись от него, нашел в себе силы жить самостоятельно, и, нимало не заботясь о том, что ступать придется по живому, исполин отправился на поиски своего законного:
- Я не мог упустить его, - громко объявил Корбут. - Ни в домах, ни на улице его нет.
- Метро?
Йенсен тотчас ухватился за подаренную мысль. Обернувшись к Николсону, спросил:
- Кто там у нас?
- Полиция и люди Симонсона. Описание русского разослано всюду.
- Жаль у них нет его фотографий. Кстати, Беркович до сих пор считает, что это наша вина.
- Но ты объяснил ему, что русского невозможно сфотографировать обычным способом? Что пленки засвечиваются прямо на аппаратах?..
- Объяснял: - Йенсен махнул рукой. - Только что толку. Он так ничего и не понял.
Бросив взгляд на взбаламученный людскими потоками город, он коротко выдохнул:
- Отправляемся туда!
* * * Когда на узкой панели тонометра яростно замигал красный огонек, Ленарт не сразу поверил в случившееся. Он знал о масштабах поиска, видел, что творится в метро и на улицах, а потому находился в твердой убежденности, что счастье обнаружить загадочного беглеца выпадет кому угодно, но только не ему. Поэтому, лишь спустя несколько секунд, он ткнул напарника в бок и кивком указал на оживший прибор.
- Видел?
- Он где-то рядом?
- Очень рядом. Срочно доложи обо всем старшему офицеру, а я осмотрюсь.
Напарник прижался щекой к рации, а Лепарт, раздвинув широким плечом толпу, медленно двинулся вперед, вглядываясь в лица людей, выискивая мужчину с приметами, выданными патрульным службам.
Электрички прибывали с интервалом в две минуты, выбрасывая на перрон тысячи перегруженных вещами беженцев. Улицы наверху давно уже были забиты машинами. Образовавшиеся пробки заставили людей устремиться в метро. Однако к моменту, когда тонометр в руках полицейского заморгал предупреждающим огоньком, основной поток схлынул. Ленарт продолжал вышагивать, преодолевая людское течение, в готовности опустив правую руку поверх кобуры. Он сознавал, что, возможно, уже в ближайшие секунды ему придется стрелять на поражение самым безжалостным образом. По слухам, в северных районах города уже начинали обрушиваться дома, а со стороны аэропорта к Мемфису пролегла гигантская рытвина, больше похожая на недостроенный канал. Ленарт не очень представлял себе, как такое мог вызвать один-единственный человек.
Снова поглядев на тонометр, он проверил дубинку, наручники и револьвер 38-го калибра. Он не подозревал, что беглец, которого они ищут, стоит в десяти шагах от него, внимательно наблюдая за продвижением полицейских.
Чувство опасности возникло у Гуля сразу же, как только он покинул вагон. Он еще не видел притаившихся в засаде "охотников", но, едва ступив на платформу, уже понял, что их здесь немало. Понял и то, что настроены они серьезно. Гуль даже заподозрил, что сегодня они пустят в ход что-нибудь более действенное, чем стрелковое оружие. Невольно он попятился. Своей ареной они избрали не лес и не пустыню, кругом были люди - напуганные и растерянные.
Ладонью он осторожно коснулся ребер. В том месте, где вошла пуля, выпущенная Кидом, нащупал небольшую опухоль. Панцирь из ссохшейся крови прикрывал живот не хуже броневого жилета.
Гуль вздрогнул, встретившись глазами с преследователем. Жертва и хищник замерли в напряжении. Медленно расстегнув кобуру, Ленарт отяжелевшей рукой потянул оружие. Он неожиданно понял, что вопреки приказу первый выстрел произведет в воздух. Беглец не делал попыток скрыться, в широко распахнутых глазах его читалась усталость и мука. Он действительно подходил под выданное описание, но им говорили о молодом парне, Ленарт же видел перед собой сорокалетнего мужчину. В черных вьющихся волосах беглеца серебристо пробивалась седина, а взор, устремленный на полицейского, принадлежал старику. Ленарт отчетливо услышал, как щелкнул позади взведенный затвор.
- Чего ты ждешь, Лен? - шепнул напарник.
* * * - Он не оказывает сопротивления, он: - Ленарт изумленно захлопал глазами. Беглец, только что стоявший возле мраморных колонн, исчез. Он не отпрыгнул в сторону и не пригнулся, он просто растаял в воздухе.
- Где он? - выкрикнул напарник. Расталкивая людей, они ринулись вперед. Ленарт на ходу взглянул на тонометр. Огонек продолжал мигать, доказывая,что беглец по-прежнему находится где-то рядом. И все же они НЕ ВИДЕЛИ его:
Медленным шагом Гуль удалялся от полицейского патруля. Продвигаясь к урчащему эскалатору, он ни на секунду не выпускал их из виду. Растерянно озираясь, полицейские суетились в толчее. Он сумел стать невидимым, но понятия не имел, как долго сумеет продержаться. Каждый шаг, отдаляющий от опасности, увеличивал напряжение. Расстояние требовало добавочной энергии, и уже возле самого эскалатора он вынужден был прекратить гипноз. И тотчас один из полицейских вскинул пистолет. Под сводами метро гулко прогремело множественное эхо. Пули взвизгнули совсем ряцом. Гуль прыгнул на движущие ступени и не сразу обнаружил, что все три лестницы включены на подъем. К счастью, наверх выбирались последние горстки людей. Стараясь не сшибить кого-нибудь с ног. Гуль гигантскими скачками помчался вниз. И снова ударили выстрелы. На этот раз стреляли очередями. Подымающиеся наверх люди с воплями заметались в тесном пространстве. Они угодили в расставленную для него ловушку. Перепрыгнув через резиновые перильца. Гуль опрокинулся на спину и заскользил вдоль высоких светильников. Брызнул осколками серебристый плафон, и на этом удача окончательно изменила преследователям. К подобным скоростям они не привыкли. Из десятка выпущенных пуль в цель не попала ни одна. Прячущийся в диспетчерской будке стрелок в испуге пригнул голову, но Гулю было не до него. Оказавшись на платформе, он не стал терять времени. Подковообразный тоннель с гудением вбирал в себя отходящую электричку. Колеса грохотали на стыках, окна в мутных разводах с равнодушием взирали на убегающие колонны. Гуль бросился к поезду. Боль задергалась, заворочалась в боку. Увы, ухватиться было не за что. Поравнявшись с широким окном, он с силой ударил по стеклу, напрягая пальцы, подтянул тело к неровной пробоине.
Через секунду он уже лежал на кожаных сиденьях. Из потревоженной раны струилась кровь, и шумными вздохами Гуль успокаивал себя и свой бок.
- Вы бы видели, как он бежал? Какой-то гепард!.. Как утверждает Ленарт, этот русский опять использовал какой-то фокус.
- Поэтому я и настаивал на его уничтожении. Настаивал и настаиваю! Беркович сердито хрюкнул. - И если не подойдет оружие полицейских, испробуем на этом супермене армейские "Вулканы".
- Чепуха! Этот сукин сын уйдет и от ваших "Вулканов"!
- Да вы, похоже, восхищаетесь им? Мистер Йенсен, полюбуйтесь-ка на ваших подчиненных!..
- Прекратите, черт возьми! - Йенсен хлопнул ладонью по столу и поднял на препирающихся коллег воспаленные от недосыпания глаза. Сейчас важно обнаружить его. В самое кратчайшее время!.. Где ваши рейнджеры, полковник?
- На месте, мистер Йенсен. И не сомневайтесь, они скоро найдут его. - Беркович приблизился к столу и, склонившись над картой, постучал пухлым пальцем по серым квадратикам городских кварталов. - Мои люди потеряли его где-то здесь. Теперь, когда каракатица остановилась в каких-нибудь двух-трех милях отсюда, тонометры стали бесполезными.
- Да: Каракатица действительно остановилась, - озадаченно пробормотал Йенсен. - Но почему, черт возьми? Что заставило ее встать перед самым городом?..
- Может быть, урановые ловушки?
- Этот пустяк?.. Сомневаюсь. Она толчется на одном месте уже более двух часов, а первых контейнеров, если помните, ей едва хватило на десять - пятнадцать минут.
- Как бы то ни было, песенка нашего мучителя спета. - Беркович не без злорадства скосил глаза на Йенсена. - Над районом патрулирует около десятка боевых вертолетов. Улицы пусты, и любого, выбравшегося погулять на открытое пространство, немедленно засекут.
- И все же: Почему она остановилась? - Иенсен хмуро сверлил карту взглядом. - Должен быть какой-то ответ!
- Уж не думаете ли вы, что это русский ее остановил?
- А почему бы и нет? - тихо спросил Иенсен. Медленно подняв голову, он отчетливо произнес: - Послушайте, Беркович, прикажите вашим людям в русского не стрелять.
- Это что, шутка? Она весьма неудачная, мистер Иенсен.
- Это не шутка, Беркович.
- Черта с два я отдам такой приказ! Они найдут русского и превратят в решето!
- В таком случае вы отстраняетесь от командной должности, - процедил Иенсен. - Полномочий у меня достаточно, не сомневайтесь. Потрудитесь уведомить своих заместителей о случившемся и:
- Секундочку! - Беркович умиротворяюще вскинул ладони. - В чем дело, Джек? Чего ты вдруг разбушевался? Ты хочешь, чтобы русского попытались взять живым? Хорошо, попробуем: Мне не очень понятна твоя политика, но если ты настаиваешь:
- Да, настаиваю.
Изобразив что-то отдаленно напоминающее кивок, Беркович грузно поднялся и тяжелым носорожьим шагом отошел к окну. Тень брезгливости промелькнула на его рыхлом лице. Он, взрослый, угодил в подчинение к мальчугану: Такого давно уже не случалось. Ни координатор, ни сам президент не позволяли в разговоре с ним пренебрежительного тона. Затянувшаяся роль второго - вот с чем приходилось ему мириться:
С той же брезгливой гримасой Беркович оглядел помещение. Штабквартира ЦРУ, временно отданная в ведение НЦ, успела превратиться в нечто неописуемое. Разбросанные по полу бумаги, банки и бутылки из-под пива, настежь распахнутые окна, столы, загроможденные радиостанциями и тонометрами: Утомленные сотрудники отдыхали прямо здесь же, при начальстве, заняв свободные диваны и кресла, сладко похрапывая на полу. Деятели из НЦ, видите ли, не хотели терять ни единой минуты на сборы подчиненных! Конечно, куда как проще - свистнул в два пальца, и готово:
Беркович опустил глаза. У самого окна, уронив голову на грудь и привалившись спиной к стене, спал Фил Николсон. Глядя на него, представитель ЦРУ дал мысленное определение тому, что видел: "Балаган!.. Форменный балаган!.."
* * * Гуль не почувствовал, как из него вышла пуля. Сон заменил анестезию. Он спал и одновременно находился в крохотном и странном кинозале. Экран был не плоским - он охватывал все видимое пространство. И с этого экрана - отовсюду, куда Гуль только ни оборачивался, на него глядели иконоподобные лики.
На этот раз Гуль мог разговаривать со всеми одновременно. Хор голосов удивительно складно помещался в голове - может быть, оттого, что язык, на котором они беседовали, состоял не из фраз и не из образов. Он был подобен мелодии, текущей в обход слуха, в обход мозга - может быть, прямиком в душу. Он понимал их, а они понимали его. Тем не менее даже в эти секунды Гуль был уверен, что, проснувшись, не сумеет воспроизвести ни мгновения. Как и прежде, Мудрецы не учили и не пытались доказывать. Всякое доказательство - всего лишь довод рассудка и уже потому зиждется на ошибке. Им было важно, чтобы Гуль все решил сам. И они давали ему время, натягивая узду и взнуздывая оголодавшее чудовище. Сдерживая каракатицу, они ждали его решения.
Человек становится человеком только тогда, когда начинает размышлять над своим и чужим, когда это свое и чужое замешивает в единое, и невозможно ударить постороннего, ибо любой посторонний стал частицей тебя. ОНИ это умели. Потому и прозывались Мудрецами. Они обладали терпением, которое казалось ему непостижимым. С прилежанием ваятелей они трудились над человеческими половинками, склеивая их Любовью, стоически наблюдая, как вновь и вновь разваливаются непослушные фигурки. Но сейчас Мудрецы беззвучно праздновали одну из своих немногочисленных побед. Потому что знали, что он вернется, и знали куда. И странно - Гуль не ощущал протеста. Это была беседа равных. Мудрецы предугадали его решение, до самой последней минуты ничем не выдав своей прозорливости. Его привязанность к земному воспринималась ими серьезно. Они рисковали, двигаясь по краешку обрыва, но в конечном счете одержали победу. Ему было жаль оставлять этот пестрый и непоседливый мир, жаль себя, и все же он не желал остаться монстром. Он слышал, как трещат и перетираются опутавшие каракатицу цепи. Мудрецы сдерживали ее из последних сил. Но по-прежнему терпеливо ждали. Не торопя, не жалуясь, не попрекая:
Уже просыпаясь, Гуль отыскал среди множества лиц пару удивительно знакомых. И, кажется, успел им улыбнуться. На мгновение мелькнул образ Пилберга, но это была уже полуявь. Он открыл глаза с убежденностью, что Пилберг ему только примерещился.
* * * Широкая кровать, лужица окаменевшей крови на полу:
Оглядев незнакомую обстановку. Гуль постарался вспомнить, каким образом очутился здесь - в чужом доме, в чужой квартире. Впрочем, последние дни он только и делал, что перемещался из одной чужой квартиры в другую.
Поднявшись, он вышел на лестничную площадку, с недоверием прислушиваясь к царящей вокруг тишине. И тотчас показалось, что внизу кто-то вполголоса бормочет. С опозданием Гуль сообразил, что это не голос. Он снова слышал мысли крадущихся к нему людей. Перегнувшись через перила, посмотрел вниз. Глаза его столкнулись с глазами мужчины, замершего на ступенях. Агент испугался, и испуг этот неприятным эхом отозвался в голове Гуля. Кое-как он заставил себя сосредоточиться. Парализующий удар накрыл агента, и теперь тот не в состоянии был шевельнуть ни рукой, ни ногой. Спустившись, Гуль не очень уверенно обыскал его. В боковом кармане лежал тонометр, во внутреннем пистолет с глушителем. Переложив то и другое в карманы. Гуль продолжил спуск.
Еще до того как он покинул здание, им овладело знакомое чувство опасности. Ускорил шаги. Выскочив на залитую солнцем улицу, устремился к веренице припаркованных автомобилей. Часть из них была разбита, и он не сразу отыскал исправную машину. Вырвав дверцу, плюхнулся на сиденье и бегло осмотрелся.
Впервые в жизни он сидел за рулем и все-таки не сомневался, что заставит машину завестись и двинуться туда, куда нужно. Так оно и вышло. Та же незримая энергия, что столь властно воздействовала на людей, помогла ему пробудить двигатель. Но выехал он со стоянки крайне неудачно - помяв и поцарапав близстоящие легковушки. Ругаясь, Гуль повернул на дорогу. Тело его словно ожило. Сказывалась близость каракатицы, и, сам того не подозревая. Гуль начал суетиться. Из-за этого машина перемещалась рывками - ее заносило то вправо, то влево. Увлекшись ездой, Гуль не сразу заметил бегущих к нему людей. Громыхнули выстрелы, заднее стекло треснуло. Как ни медленно он ехал, они все-таки отставали. Крутанув баранку. Гуль свернул в боковую улочку. С наслаждением вдавил до отказа педаль газа. Машина с ревом помчалась между домами. Теперь они окончательно потеряли его. Гуль улыбнулся в зеркальце заднего вида.