- Господи! - воскликнул Артур.
   - Да, скажу честно, когда он умирал, мне было аж жутко, - ответила Лина. - А перед этим я узнала у него, куда он дел медальон. Он, оказывается, проиграл его какому-то Гвоздю, тоже бандиту. Я поехала в павильон с игральными автоматами, нашла этого Гвоздя и соблазнила его. Потом довольно удачно свела разговор к медальону, и Гвоздь… Черт побери, у них что, имен нет? Бред какой-то… В общем, Гвоздь пообещал подарить мне медальон. Как гонорар за… Ну, в общем, известно за что. Мы поехали к нему, я отправила его в душ, схватила медальон, и только меня и видели.
   - Хорошо, что он после встречи с вами жив остался, - усмехнулся Артур.
   - Вы меня прямо за суперменшу какую-то принимаете! Ведь Червонец, если бы он был в добром здравии, раздавил бы меня, как букашку. Это я только с беспомощными такая грозная и беспощадная…
   Лина поникла и насупилась, исподтишка разглядывая Артура. Он явно был в шоке.
   - Ох, Лина, Лина! Я надеюсь, вы не оставили там никаких следов? Не хотелось бы вас опять из тюрьмы выручать, на этот раз может быть намного сложнее.
   Девушка потупилась. Они помолчали, потом Лина добавила:
   - Кстати, мне тут звонили какие-то американцы. Оставили на автоответчике приглашение на встречу.
   - Да, я знаю, - рассеянно ответил Артур.
   - Стоп, минуточку, - Лина нахмурилась, - а это-то вам откуда известно?
   Артур смутился на мгновение, потом взял себя в руки и ответил:
   - Позвольте не отвечать на ваш вопрос. Скажу только, что эти мужчины находятся под нашим наблюдением.
   Артуру пришлось соврать Лине еще раз, и это снова царапнуло его по сердцу. Но не говорить же ей, в самом деле, что он посещал ее квартиру, ходил по ней, рассматривал принадлежащие Лине вещи, впитывал ее незримое присутствие… Но девушка поняла, что он обыскивал ее квартиру, и ей стало не по себе… Хотя этого следовало ожидать…
   - Да, - он сделал служебный вид, - эти мужчины проходят по одному из закрытых дел. Поэтому - простите.
   Он развел руками.
   - Куда ни плюнь - везде шпионаж! - вздохнула Лина. - Но вы знаете, Артур… Я рада, что смогла отомстить. Это был мой долг перед Максимом, иначе я не смогла бы жить спокойно. Я убила его… Ведь все это время, с самого суда, я только об этом и думала. О смерти и о мести. О мести и о смерти. Это отравляло мне каждую минуту моей жизни… Она замолчала.
   Артур смотрел на Лину, и на его лице не выражалось абсолютно ничего. Только в глазах появилась грусть. Грусть и нежность.
   - И теперь… - Лина шмыгнула носом, еле сдерживая слезы. - Ну вот, теперь я буду плакать.
   Артур закрыл глаза.
   - Плачьте, - тихо сказал он, - я не смотрю.
   - Не буду, - упрямо ответила Лина, - не буду, и все тут. Я уже все отплакала. А теперь я буду, как железный кремень.
   Артур поднял бровь и поинтересовался:
   - У вас в школе по химии какая оценка была?
   - Да ну вас! - Лина махнула рукой и засмеялась.
   Она закурила и, глядя на покачивавшийся горизонт, сказала:
   - Да, я убила его. И медальон сама вернула. А что мне было делать - в милицию обращаться?
   Артур брезгливо сморщился и сказал:
   - Ну что вы, Лина, разве можно за столом такие гадости говорить?
   - Простите, - Лина усмехнулась, - простите, я не подумала. Кстати!
   Она постучала себя пальцем по голове.
   - Кстати, - повторила она, - есть еще новые новости. Из того же разряда.
   - Что, еще кого-нибудь убили? - обеспокоенно спросил Артур.
   - Нет, то есть да.
   - Да вы серийная убийца! - восхитился Артур. - С каждой минутой я узнаю о вас что-нибудь новенькое, и это нравится мне все больше и больше. Четыре трупа на Васильевском - случайно не ваших рук дело?
   - Нет, - отрезала Лина, - молчите и слушайте.
   Артур зажал рот рукой, и Лина, неодобрительно посмотрев на него, сказала:
   - На школьном выпускном вечере ко мне стал приставать учитель физкультуры. Мы с ним вышли в школьный двор, там было темно… Выпили шампанского, полусладкого… И тогда он начал не просто приставать, а насиловать меня. Я сопротивлялась, но он сильно ударил меня. Я почти потеряла сознание, и он… А потом я оттолкнула его, и он, поскользнувшись на бутылке, упал и разбил себе голову о камень.
   - Так ведь это несчастный случай!
   - Конечно. Но моя подруга… Точнее - тогда я считала, что она моя подруга, так вот, она все видела. И она подобрала бутылку из-под шампанского, на которой остались отпечатки наших с ним пальцев, и хранила ее одиннадцать лет. Вы представляете - одиннадцать лет!
   Лина перевела дух.
   - Вот. И теперь, когда мои родители уехали в Штаты, она сочла, что у меня денег куры не клюют…
   - И стала вас шантажировать, - закончил Артур.
   - Вы и это знаете, - Лина удивленно посмотрела на него.
   - Конечно, нет. Но догадаться было легко.
   - Да, она стала меня шантажировать. И что с ней делать, я не знаю. Может быть…
   - Ни в коем случае.
   - А тогда… - Нет.
   - А если…
   - А вот это попробуйте.
   Лина посмотрела на Артура и расхохоталась с облегчением.
   Он сдержанно улыбнулся и сказал:
   - В общем, я понял так, что она грозит отнести бутылку с отпечатками в милицию и сделать заявление, слегка изменив факты не в вашу пользу.
   - Да, именно так, - Лина огорченно кивнула.
   - Не извольте беспокоиться, - Артур погладил ее по руке, - мы, профессиональные шпионы, обладаем богатым арсеналом воздействия на людей. Я знаю, что нужно делать.
   - Я верю вам, - Лина посмотрела ему в глаза, - да, я вам верю и…
   Она замолчала.
   Артур подождал несколько секунд, ожидая, что Лина закончит фразу, потом улыбнулся и сказал:
   - Вы, подчеркиваю - именно вы - можете верить мне.
   - А остальные?
   - Остальные… Не всегда.
   Лина потрогала медальон на груди и, нахмурив брови, сняла его.
   - Не буду больше его носить. Уберу в комод, и пусть лежит там. От него одни неприятности.
   - Да, - кивнул Артур, - наверное, так будет лучше.
   Засунув медальон в карман, Лина повеселела и сказала:
   - Давайте пить коньяк. Я будто гирю с себя сняла.
   - Давайте, - охотно согласился Артур, проводивший медальон взглядом собаки, следящей за колбасой в руках хозяина, - но вы его все-таки берегите. Вещь старинная, цены немалой…
   - Ладно, - небрежно сказала Лина и, встав, подошла к борту.
   Опершись на решетчатый фальшборт, она окинула взглядом горизонт и сказала:
   - Наверное, где-нибудь в южных морях красоты побольше, чем здесь?
   - Конечно, - Артур подошел к ней, держа в руках рюмки, - там и волны покрупнее, и сам цвет воды другой, небо совсем не такое, потом еще дельфины всякие…
   - А здесь глубоко? - спросила Лина.
   - Не скажу точно, но метров сто есть наверняка.
   - Да, это тебе не океан… Ну-с, так где там коньяк?
   - Вот он, моя госпожа.
   Лина взяла рюмку и, посмотрев на Артура, сказала:
   - Такого вечера, как этот, у меня еще не было.
   - У меня тоже, - ответил Артур.
   - За этот вечер, - Лина подняла рюмку.
   - И за вас.
   - Да. За меня. Но и за вас тоже.
   - За нас.
   - За нас…
   Они выпили, и Лина, поставив рюмку на стол, снова села в плетеное белое кресло.
   - Ну вот, напоили бедную женщину… И теперь я буду говорить. Наверное, у вас там в шпионском ведомстве специально обучают подпаивать… э-э-э… объекты. Признайтесь!
   - Признаюсь, - Артур сел напротив, - обучают. Но вы же не объект.
   - Я субъект, - Лина подперла подбородок кулачками, - слушайте меня, милый Артур, и не перебивайте, иначе я вас убью. Вы знаете, что я на это способна.
   - О да!
   Артур улыбнулся и приготовился слушать историю об очередной жертве Лины.
   Но она заговорила совсем о другом.
   Закрыв на мгновение глаза, Лина задержала дыхание, как перед прыжком в воду, потом странно взглянула на Артура и решила сыграть ва-банк.
   - Мне трудно говорить об этом… Даже странно как-то. Но еще труднее молчать. И поэтому… Я люблю вас, Артур. Я увидела вас, и сразу же почувствовала это. Но тогда я не могла… Я должна была… А теперь я свободна, и я говорю вам об этом. Я люблю вас, мой милый Артур. Вот так.
   Артур смотрел на нее, не отводя взгляда, и, когда Лина замолчала, глубоко вздохнул.
   - Только не говорите мне, что…
   - Нет, - Артур прервал ее, - я не буду говорить этого. Просто вы успели первая. Если бы вы не сказали мне об этом сейчас, я сказал бы вам то же самое через несколько минут. И вот - говорю.
   Он взял Лину за руку и, гладя ее, сказал:
   - Я люблю вас, Лина. И тоже с того самого дня… Я был холодным и жестким и уже думал, что останусь таким до конца дней своих и буду становиться все холоднее и… И страшнее. И никто не сможет приблизиться ко мне. Но вы изменили все. Когда я вас вижу, мне хочется бегать и прыгать, а где-то в груди образуются слезы… Я люблю вас.
   Он помолчал и добавил:
   - Вот так.
   Лина улыбнулась и увидела, что Артур стал расплывчатым и мутным.
   - Не передразнивайте меня, - сказала она, и в ее горле что-то пискнуло, - видите, я уже плачу…
   Артур встал и, обойдя стол, опустился на палубу рядом с Линой. Он положил голову ей на колени и Лина стала гладить его короткие волосы.
   - Я сказала вам о своей любви, - прошептала она, - но я не сказала всего. Я живая женщина и вовсе не смотрю на вас, как на книжного героя. Вы для меня очень даже живой мужчина, и… И я хочу, чтобы ваш капитан повернул штурвал и мы вернулись на берег. И мы поедем ко мне и будем вместе. Совсем вместе. Я вас хочу…
   Артур обнял колени Лины и сильно сжал их.
   - Я тоже, - глухо сказал он, - и мы будем вместе.
   Он отпустил Лину и поднялся на ноги. Было видно, что это стоило ему больших внутренних усилий.
   Он снова сел напротив Лины и сказал:
   - Я тоже хочу этого. Я хочу всего, чего хочет любящий мужчина. И все это обязательно настанет, но…
   У Лины упало сердце.
   - Но все это так неожиданно… Я ждал этой минуты, я тысячу раз произносил внутри себя эти слова, но теперь я растерялся. Простите меня, Лина, но я должен разобраться в себе.
   - Да, я понимаю, - кивнула Лина и, протянув руку, погладила его по голове, - вам мешает память о вашей жене… Но ведь вы сами говорили мне, что нужно жить дальше, нужно любить и радоваться этой любви… Разве не так?
   - Конечно, так, - Артур потерся щекой об ее ладонь, - но то, о чем вы сказали… Моя жена… Нет, это не мешает. Конечно, я буду помнить ее всю оставшуюся жизнь. Я не могу вырвать кусок себя и выбросить его. Но у меня другая причина, и она, поверьте мне, более весома. Сейчас я не могу рассказать вам, но потом… Потом - обязательно. Мне нужно разобраться с этим, и когда я это сделаю, тогда…
   Он с улыбкой посмотрел на Лину. Она встала и, подойдя к нему, крепко обняла, прижавшись грудью к его лицу.
   - Я вас хочу… - тихо сказала она.
   - Я вас хочу… - как эхо, ответил Артур.
   - Потом…
   - Потом…
   Они постояли обнявшись, потом Лина сказала:
   - Скажите капитану, чтобы поворачивал. Я хочу на берег.
   - Слушаюсь, моя госпожа, - Артур наклонил голову, затем встал и удалился в рубку.
   Лина посмотрела ему вслед, широко раскрыв глаза, потом изумленно покачала головой. В голове у нее был полный бардак. Неужели это правда? Или опять притворство? А может, он на самом деле любит ее?! Она-то, дурочка, влюблена, влюблена по уши…
   Девушка встала и подошла к борту. Сунув руку в карман за платком, она наткнулась на медальон и вытащила его. Она чувствовала себя обманутой, на глаза наворачивались слезы. Ишь, ему надо разобраться в себе! Точнее сказать, надо отобрать у нее медальон, а потом поминай как звали! Нет, не видать тебе сокровищ, Артур, как своих ушей! Нахмурившись, Лина недовольно посмотрела на серебряный овал и сказала:
   - Ты все еще здесь, проклятая железка? Не хочу тебя видеть. Убирайся вон. Черт с ними, этими сокровищами.
   Размахнувшись, она изо всех сил швырнула медальон в сторону далекого горизонта. Сверкнув в лучах заходящего солнца, медальон описал дугу и, подняв маленький фонтанчик брызг, скрылся в воде.
   Тяжело вздохнув, девушка достала платок и утерла слезы, помимо воли катившиеся градом. В это время низкое солнце начало медленно смещаться в сторону.
   Из- за надстройки вышел Артур.
   - Курс зюйд-ост, - четко доложил он, - скорость шесть узлов. Волнение, - Артур посмотрел за борт, - умеренное такое волнение.
   Лина подбежала к нему и, обняв, посмотрела в глаза:
   - Вас так долго не было, что я успела соскучиться.
   - Да? - Артур озадаченно посмотрел на нее. - Хотя вполне возможно. Теория относительности говорит по этому поводу… Ай!
   Лина наступила ему на ногу, и Артур жалобно простонал:
   - Что у вас за манера - ноги отдавливать? Этак через некоторое время они у меня станут плоские, как у пингвина.
   - Не станут, - пообещала Лина, - вы приучитесь вовремя отдергивать их.
   - Разве что… - Артур наклонил голову и жарко подышал Лине в макушку.
   Она замерла. Он отодвинулся от нее и добавил:
   - Кстати, пока не забыл. Дайте-ка мне телефончик этой вашей вымогательницы…
   
Глава тринадцатая

ДОЛГ, ДРУЖБА ИЛИ ЛЮБОВЬ?

   - Ладно, иди, - сказал Желвак и расслабленно махнул рукой.
   Мышка скрылась за дверью, и Желвак, проводив ее довольным взглядом, повернулся к усевшемуся на скользкий стул Стасу.
   - Ну что там у тебя? - спросил он. - Отрываешь начальника от дела… То есть - от заслуженного отдыха… Смотри, если побеспокоил меня по мелочи, жопу разорву.
   - Да по какой там мелочи! - Стас аж подскочил. - Червонца замочили!
   - То есть как замочили? - нахмурился Желвак. - Он же в больнице.
   - Ну да, в больнице! Там и замочили.
   - Так, - выдохнул Желвак. - Давай с самого начала.
   - В общем…
   Стас оглянулся на дверь и, понизив голос, начал свой рассказ.
   - В общем, мы поехали к Червонцу в больницу. Апельсины там, сигареты, все, что положено. Поднимаемся в палату - лежит. Весь в бинтах, трубочки разные, капельница… Но разговаривает и вообще - живой, хоть и покопанный весь. Ходить, правда, не может, и голова пробита, а так - живой. Ну мы с ним поговорили, и он рассказал, кто его окучил.
   - Ну и кто же? - поинтересовался Желвак.
   - Гвоздь. Он под Грыжей работает, а там такая история вышла… Червонец продал ему медальон…
   - Ах вот как! - Желвак зловеще поморщился. - Значит, грыжевская братва… Ну-ну, давай дальше, интересная история получается.
   - Вот я и говорю… Когда вы сказали, чтобы Червонец медальон нашел и вернул, то он поехал искать этого братка. И нашел его. Гвоздя, стало быть. Давай, говорит, обратный ход организуем, я, говорит, тебе бабло привез. А тот, гордый, бля, отвечает: поезд ушел, и все в таком духе. Ну, Червонец возмутился, и они его вчетвером уделали. И сбросили в Волковку.
   - В речку, что ли?
   - Ага. Только он в воду не упал, на берегу зацепился. Ну а потом его тетка одна увидела, она с собакой гуляла… Вызвала «скорую», а дальше - понятно.
   - Понятно… - повторил Желвак зловеще. - Значит, говоришь, грыжевская братва беспредел творит?
   - Натуральный беспредел, - подтвердил Стас, - Червонец врать не будет. Он пацан конкретный.
   - Ладно, - Желвак побарабанил по столу пальцами, - придется Грыже предъяву выставить. Разберемся. Ну давай дальше.
   - Дальше… Значит, так. Червонец нам все это рассказал, ну, мы ему анекдоты всякие, для поднятия духа… и ушли. А когда уже уехали, я вспомнил, что оставил в палате трубку. Пришлось возвращаться. Вернулись мы где-то через полчаса, там на Ленинском авария случилась, пробка… А Червонец уже мертвый. И видно было, что его к кровати бинтами привязали. Ну, бинты уже порванные были…
   - Интересно… - тихо произнес Желвак. - Привязанный, значит…
   - Ага, привязанный. Но интересно не это. Самое интересное - когда мы обратно в больничку приехали, я из машины вышел и столкнулся с той самой рыжей, которая у нас на хате была.
   - С Линой этой, что ли?
   - С ней самой. Только я ее сначала не узнал, она спиной была. А потом, уже после того, как к Червонцу поднялись, - понял. Лина эта рыжая - вот кто его убил.
   - Ни хрена себе! - Желвак растерянно почесал подбородок. - Это она, значит, резвая такая? Ну, бля, Артурчик, ответишь ты за свою бабу.
   Он посмотрел на Стаса и грозно спросил:
   - Уверен, что это она?
   - Век воли не видать! - Стас чиркнул себя ногтем большого пальца по горлу. - Толян, он в машине сидел, видел, как она потом оглянулась на меня. Он ее сразу признал.
   - Хорошо… - глаза авторитета сузились. - Хорошо…
   Взглянув на Стаса, он сказал:
   - Новости ты мне принес с одной стороны невеселые - братка нашего убили. И кто убил - баба! Но это ничего. Мы его по-христиански проводим, все будет путем. Такая уж у нас жизнь… А с другой стороны - важные новости. Нужные…
   Стас занялся водкой, а Желвак, задумчиво глядя в темный угол кабинета, сказал:
   - Значит, так. Адрес этой рыжей у вас есть. Берите ее и волоките ко мне. Я с ней разберусь. И не миндальничайте. Делайте с ней что хотите. Хотите - отпердольте ее во все дыры, она баба смачная. Хотите - попортите ей фигуру, она ей больше не понадобится. А хотите - и то и другое. Но чтобы живая была и говорить могла. Ясно?
   - Ясно, Николай Иваныч, - ответил Стас.
   - А ясно - так иди и делай. Стас кивнул и выскочил за дверь.
   - Ты у меня кровавыми соплями умоешься. Комиссар, бля, президентский… - пробормотал Желвак. - Да я тебя вместе с твоим президентом! Я авторитет, и никому…
   Желвак вскочил и пробежался по кабинету.
   - Сука… И как ловко, паскуда, заморочил мне голову! Умей, говорит, проигрывать, иначе жить не будешь! Ну так я тебе покажу и проигрыш, и выигрыш. Я твоей лярве рыжей сам сиськи отрежу. А потом ты ко мне на карачках приползешь и выкупишь то, что от нее останется.
   Отпустив Стаса, Желвак налил себе водки и, прищурившись, посмотрел на противоположную стену долгим недобрым взглядом. Он был человеком злопамятным и мстительным, поэтому не собирался просто так забыть о том, что грыжевские братки сделали с его человеком.
   Он достал трубку и позвонил своему бригадиру силовиков. Четверо молодых, сильных и безжалостных мужчин были преданы своему патрону душой и телом и с удовольствием расправлялись с теми, на кого указывал Желвак.
   - Да, Николай Иваныч, я слушаю, - ответил бригадир оперативной группы Березай.
   - Здравствуй, Березай, здравствуй, дорогой, - ласково сказал Желвак.
   Он и сам побаивался Березая и его бойцов и поэтому всегда был с ними вежлив и щедр.
   - Слушай, Березай, твои ребята там не застоялись без дела? Я слышал, что от этого кровь застаивается.
   - Ну, этого-то можно не бояться, - засмеялся Березай, - они у меня в свободное время то в спортзале, то в тире тусуются, так что с ними все в порядке.
   - Ну вот и хорошо… - Желвак помолчал. - Ты Грыжу знаешь?
   - Кто же этого гандона не знает? - презрительно фыркнул Березай. - Гнида еще та. Не зря у него такое погоняло.
   - Это хорошо, что знаешь, - удовлетворенно сказал Желвак, - тогда слушай сюда…
* * *
   Проводив Лину, Артур посмотрел на ее окна и, улыбнувшись, захлопнул дверь «Мерседеса». Машина мягко тронулась с места и исчезла за углом.
   Доехав до Каменноостровского, Артур повернул налево и направился в сторону Петропавловки. Он остановился недалеко от моста, ведущего к крепости, и вышел из машины. Стоявший неподалеку гаишник неторопливо направился к нему, предвкушая легкую добычу, которую сулила остановка под запрещающим знаком, но Артур небрежно махнул в его сторону служебным удостоверением, и гаишника постигло разочарование.
   Повернувшись к Артуру спиной, он остановил первую попавшуюся машину и стал умело придираться к водителю. Получив сто рублей, гаишник отпустил жертву и пробормотал:
   - Платили и платить будете… Козлы.
   Артур тем временем перешел через Кронверкский пролив и, купив у разбитного юноши, украшенного пирсингом, мороженое, вошел в крепость.
   Там он уселся на скамью и, развернув мороженое, обнаружил в обертке глянцевую карточку с надписью «Хочешь оттянуться - расслабься». Усмехнувшись, он бросил карточку в урну и, откусив изрядный кусок пломбира в шоколаде, принялся разглядывать старинные стены.
   Прошло несколько минут, мороженое быстро кончилось, и Артур, аккуратно вытерев губы платком, достал из кармана трубку. Набрав номер, он произнес:
   - Застава? Сорок одиннадцать. Посмотрите номер мобильника. Мне нужны все данные, какие есть.
   Ждать пришлось недолго, и уже через минуту Артуру сообщили адрес Екатерины Залегаевой, которую в школе звали Прынцессой и которая в течение одиннадцати лет хранила бутылку из-под шампанского с отпечатками пальцев Лины и похотливого учителя физкультуры.
   - Спасибо, - сказал Артур и прервал связь. - Екатерина Залегаева… - задумчиво произнес он, записывая в блокнот полученный из банка данных адрес. - Ну куда же ты, дура, лезешь? Ведь бывает и так, что шантажистов убивают… Тебя, положим, я не трону, ты будешь жить. Но придется объяснить тебе, чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах.
   Артур набрал номер и, дождавшись ответа, сказал:
   - Геннадий Ильич, привет. Это я. Слушай, не в службу, а в дружбу…
   - Ха! - ответил Геннадий Ильич. - У меня твоих «не в службу, а в дружбу» уже столько накопилось, что впору открывать спецотдел «в дружбу Воронцову».
   - Согласен, - рассмеялся Артур, - я даже за свой счет на дверь бронзовую табличку повешу.
   - А ты помнишь, что с тебя две бутылки коньяка?
   - А как же!
   - Ну то-то же… Ладно, давай, что там у тебя.
   - Да тут… В общем, одна особа занимается вымогательством и шантажом. Надо ее пугнуть как следует. Так, чтобы она всю оставшуюся жизнь телефона боялась. Сделаешь?
   - А что ж не сделать-то? Легко. Давай ее данные.
   Продиктовав адрес и телефон Прынцессы, Артур попрощался с Геннадием Ильичом, убрал блокнот в карман и внимательно посмотрел на шпиль Петропавловки, золотившийся в синем вечернем небе.
   - А ведь он действительно кривой, - усмехнулся Артур, - Лина права. Вы, оказывается, наблюдательная девушка, дорогая Лина.
   Артур достал сигареты и, закурив, надолго задумался. А подумать ему и на самом деле было о чем…
   Положение, в котором находился Артур Александрович Воронцов, никак нельзя было назвать легким.
   Артур давно уже привык к двойной жизни, которую вел с семнадцати лет, и это стало привычным для него способом существования. Тем не менее такой образ жизни давался ему нелегко… Постоянно быть настороже, никому не доверять, взвешивать каждое слово. Чрезвычайный комиссар службы президентского расследования Артур Воронцов был одновременно близким другом криминального авторитета, который тоже был своеобразным комиссаром уголовного мира.
   Несколько облегчало положение то обстоятельство, что перед Графом Артуру не приходилось притворяться. А Граф, в свою очередь, мог быть откровенен только с Воронцовым.
   Граф, несмотря на то что вся его жизнь была теснейшим образом связана с уголовным миром, сам уголовником не был и к воровским понятиям относился презрительно. Он был выше этого, понимая, что только очень недалекие люди могут идти на злодейство ради денег.
   Презирая криминалитет, Граф тем не менее находил некоторое удовольствие в регулировании уголовных отношений, и делал это с блеском. Заняв положение мирового судьи, он разрешал самые сложные проблемы, возникавшие в уголовном сообществе. Но не только миром заканчивались порой его разбирательства. Не вынося сам жестокого приговора, Граф иногда поворачивал дело так, что на следующий день кто-то оказывался в канаве с пулей в голове.
   Его авторитет рос, за разрешением спорных вопросов к нему приезжали из далеких городов, и недалек был тот день, когда Граф вполне мог стать Верховным судией российского криминалитета.
   Гонорары за разбирательства были внушительными, на Графа работали, сами того не зная, десятки людей, и его состояние давно уже перевалило за восемнадцать миллионов долларов. Но никто его денег не считал, а те, кто по глупости пытался сделать это, исчезали бесследно, и иногда не без помощи Артура.
   К своему богатству Граф относился спокойно и стяжал его отчасти из спортивного интереса, отчасти следуя элементарным соображениям, касающимся того, что быть богатым лучше, чем бедным. У него не было ни хрусталя, ни золота, только книги и произведения искусства, которые он любил и никогда не рассматривал как вложение капитала.
   Артур тоже был совсем не беден.
   Сказав Лине, что яхта «Изабелла» принадлежит его другу Виктору, щеголявшему в тельняшке и черных суконных брюках клеш, он в очередной раз соврал. Воронцову было стыдно, но он понимал, что лучше немного соврать, чем потом много огорчаться. Лина могла попасть в такую ситуацию, когда люди, не желая того, рассказывают все, что знают. И уж о том, как это происходит, Артур знал не понаслышке.
   Свои служебные обязанности Артур выполнял превосходно, чем и объяснялось его высокое положение в иерархии спецслужб. При этом он ловко избегал таких дел и положений, в которых он оказался бы перед выбором - сохранить чувство собственного достоинства или поступить не по совести. Пока что это ему удавалось, но все же несколько раз Артур с трудом удерживался на краю пропасти, упав в которую, он, как многие до него, превратился бы в человека с холодным сердцем, грязными руками и темной головой.