Седов Б.. Наследство старого вора

   Мимо нее медленно проехала черная «Волга» с тонированными стеклами и остановилась чуть впереди. Когда Прынцесса поравнялась с машиной, ее дверь неожиданно открылась, и грубые руки сильно рванули продажную красотку внутрь. Она больно ударилась головой о стойку, и через секунду уже лежала на заднем сиденье вниз лицом и с вывернутой за спину рукой.
   - Что вы делаете? - испуганно воскликнула она.
   - Молчи, сучара, - ответил грубый голос, - сама знаешь.
   «Волга» рванулась с места, и Прынцесса попыталась вырваться. Она не понимала, что происходит, и ей стало страшно.
   - Не дергайся, гнида, - произнес тот же голос, - или я тебя почикаю.
   Это было понятно, и Прынцесса замерла.
   Она судорожно перебирала в голове варианты того, кто же это мог быть. Судя по всему, люди серьезные…
   Но кто?
   Может быть, это тот банкир, на квартиру которого она полгода назад навела людей Червонца? Или непонятный полуиностранец, у которого она двинула колье, валявшееся на зеркале? А может быть, конкурирующая фирма? Несколько дней назад Прынцесса сняла клиента на чужой территории, и одна из местных проституток пообещала ей проблемы…
   - Куда мы едем? - спросила она, пытаясь вывернуть голову и увидеть лицо того человека, который удерживал ее в неудобном положении.
   - Не верти башкой, - ответил он, - а то я ее тебе совсем отверну. И молчи. Когда приедем, все узнаешь.
   Минут десять машина поворачивала то направо, то налево, то притормаживала, то резко увеличивала скорость, и через некоторое время Прынцесса услышала, как под колесами захрустел гравий.
   «Волга» остановилась, и водитель, выйдя из машины, стал, судя по ржавому скрипу, открывать какие-то ворота. Потом он снова сел за руль, и «Волга», раскачиваясь на кочках, въехала в какое-то пространство. Прынцессу отпустили, она села и, растирая затекшую руку, огляделась.
   Машина стояла в совершенно пустом дворике, со всех сторон огороженном высоким бетонным забором. Что находилось за пределами этого дворика, было неизвестно. Повсюду валялись какие-то железки, доски, мотки ржавой проволоки и большие разломанные ящики.
   - Выходи, - сказал сидевший рядом с Прынцессой мужчина и, подавая пример, вышел из машины первым.
   Возражать резона не было, и Принцесса, обмирая от страха, вылезла наружу.
   Ее тут же окружили трое мужчин с недобрыми лицами, двое из них крепко взяли девушку за руки, а третий, со страшным шрамом на щеке, ловко заклеил ей рот скотчем.
   - Вот так, - сказал он, удовлетворенно посмотрев на дело рук своих, - теперь не побакланишь.
   Он взглянул Прынцессе в глаза и сильно ударил ее в живот. Ноги Прынцессы подогнулись, дыхание сперло, и, если бы ее не держали за руки, она наверняка рухнула бы на грязную пыльную землю, покрытую толстым слоем мусора.
   - Давай ее туда, - скомандовал человек со шрамом, и Прынцессу поволокли в угол двора, где к забору была прислонена странная конструкция, сколоченная из неструганых толстых досок.
   Тем же скотчем, толстый моток которого был в руках Шрама, руки и ноги Прынцессы примотали к доскам, и девушка почувствовала себя совершенно беззащитной.
   Она широко раскрытыми глазами смотрела на своих похитителей и не могла понять, что же происходит. Это было видно по ее лицу, и Шрам, усмехнувшись, сказал:
   - В непонятках, значит… Щас объясним. Но только сначала…
   И он вынул из кармана большой складной нож.
   Ловко орудуя им, он разрезал одежду Прынцессы, и, сдернув с нее лоскуты, сказал приятелям:
   - А ничего бабенка, жалко будет…
   - Да, нормальная шкура, - согласился, кивнув, один из них, - действительно жалко. Ее бы пялить и пялить… Посмотри, какая смачная кочка!
   И он больно ткнул пальцем в лобок совершенно голой Прынцессы.
   Она дернулась, но Шрам сказал:
   - Тихо, тихо… Не бузи. А то хуже будет. Значит, так… Сейчас я сниму скотч, и мы поговорим. Если вякнешь громко, я тебе для начала зубы выбью. Усекла?
   Прынцесса торопливо закивала.
   - Ну смотри…
   Шрам резким движением сорвал скотч с лица девушки, и на ее нижней губе показалась капелька крови.
   - Красненькое… - в глазах Шрама появилось что-то ненормальное, и он, приблизив лицо к Прынцессе, медленным движением слизнул кровь.
   Принцессу стала бить крупная дрожь, а Шрам, сладострастно облизав губы, сказал:
   - Да ты не дрожи. Еще рано.
   От этих слов Прынцессу заколотило еще сильнее.
   Шрам схватил ее за горло и прошептал:
   - Перестань дрожать, сука. Принцесса замерла.
   - Вот так-то лучше, - кивнул Шрам, - ну теперь поговорим. Ты вообще кто?
    - Я…Меня зовут Екате…
   - Я не спрашиваю, как тебя зовут, чучело, я спрашиваю - кто ты по жизни.
    - Я… -Прынцесса запнулась, но все же выдавила из себя: - Я проститутка.
   - Понятно, - кивнул Шрам, - понятно… Ноги, значит, за деньги раскидываешь. Ну что же, сейчас раскинешь бесплатно.
   Прынцесса подумала, что ее будут насиловать, и, несмотря на страшные обстоятельства, сладострастная судорога пробежала по ее телу. Ее насиловали несколько раз, и она с удивлением заметила, что это приносит ей какое-то совершенно особое наслаждение. Так что, если эти люди хотят таким образом доставить ей неприятности, то тут они, пожалуй, просчитались, подумала Прынцесса.
   - Ты ведь проститутка, значит, бываешь во многих домах, - продолжил Шрам. - Кстати, кто у тебя крыша?
   - Червонец, - неуверенно ответила Прынцесса, которая еще не знала, что Червонец мертв.
   - Червонец? - Шрам нахмурился. - Это еще кто такой? Из какой бригады?
   - Ну, он… Над ним - Желвак.
   - Ах, Желвак… - Шрам понятливо кивнул. - Желвак, значит… Знаем такого. Ну что же, у нас и с ним разговор будет. Так, это… В квартирках-то бываешь?
   - Бываю…
   - Бываешь… Значит, и наводишь иногда? Прынцесса молчала.
   - Не хочешь отвечать? - ласково поинтересовался Шрам. - А этого хочешь?
   Он подобрал с земли ржавую трубу диаметром с руку мужчины и поднес ее к лицу Прынцессы. Она представила, как эта грязная ржавая железяка входит в нее, и торопливо ответила:
   - Да, навожу.
   - А кому - Червонцу или самому Желваку?
   - Червонцу…
   - Ага. А сама тоже ведь иной раз прихватишь что-нибудь с трюмо? Или из шкафа? Как насчет этого?
   - Да…
   - Вот сучара! - Шрам с восхищением обернулся к приятелям. - И сама обносит, и наводит.
   И трахается к тому же. Прямо многостаночница. А станок у нее и в самом деле ничего.
   И все трое стали внимательно разглядывать беззащитные прелести Прынцессы.
   - Я бы впердолил, гадом буду, - сказал один из них.
   - Я бы тоже, - согласился другой.
   - Но мы не будем этого делать, - прервал их соображения Шрам, - не для того привезли.
   - Точно, не для того, - вздохнул первый.
   - Ну тогда давай начинай, - неохотно сказал второй, - чего муму-то тянуть. Раньше сядешь - раньше выйдешь.
   Шрам бросил на землю трубу и снова достал из кармана нож. Раскрыв его, он стал водить острым кончиком лезвия по животу и по внутренней стороне бедер Прынцессы. Ей было одновременно щекотно и больно. Кое-где показались мелкие капельки крови.
   - Что вы собираетесь делать? - с ужасом прошептала Прынцесса.
   - А я уже делаю, - хохотнул Шрам и осторожно провел острым, как бритва, лезвием, по чисто выбритому лобку девушки.
   Медленно опуская нож ниже, он спросил:
   - А хочешь внутрь?
   - Нет, не хочу… - Прынцесса была на грани обморока.
   - Ну, не хочешь, так и не надо, - неожиданно согласился Шрам и убрал нож, - тогда сделаем по-другому.
   Он повернулся к стоявшему за его спиной приятелю и сказал:
   - Давай делай, а то… - он посмотрел на часы и присвистнул. - Уже полшестого! Давай, пора ехать, скоро футбол начинается.
   Приятель кивнул и достал из кармана маленькую гранату, похожую на батарейку от китайского фонарика.
   - Осколочная граната «МГ-14», - объявил он и продемонстрировал гранату всем присутствующим.
   Мужчины одобрительно закивали, а Прынцесса, подумав, что ее сейчас взорвут, тихонько завыла.
   - Я тебе что сказал! - прикрикнул Шрам и снова залепил ей пластырем рот.
   Парень с гранатой разогнул усики и, демонстративно медленно выдернул чеку.
   - Видишь? - спросил он у Прынцессы. - Теперь, если отпустить вот эту маленькую ручечку, граната взорвется. А сейчас…
   И он осторожно ввел гранату во влагалище Прынцессы.
   - Смотри, - удивленно воскликнул он, - вошла как родная!
   Шрам ловко заклеил скотчем то место, где исчезла граната, и сказал:
   - А что ей не войти-то? Туда и не такое входило, верно?
   И, подмигнув Прынцессе, наложил еще несколько слоев скотча.
   - Во, теперь нормально, - одобрительно сказал он, - теперь не выпадет.
   - Ну что, поехали? - спросил тот, кто засунул в Прынцессу гранату.
   - Поехали, - согласился Шрам, и все трое, потеряв интерес к Прынцессе, повернулись к ней спиной и направились в «Волге», на которой, кстати сказать, не было номеров.
   Прынцесса в ужасе замычала, и Шрам, остановившись, повернулся к ней:
   - А что ты мычишь-то? Мы свое дело сделали, теперь жди, когда кто-нибудь придет. Он тебе дырку-то распечатает… Весело будет!
   Шрам нахмурился и, подумав, сказал:
   - Да, чуть не забыл. Самое главное.
   Он подошел к Прынцессе вплотную и раздельно сказал:
   - Вымогать и шантажировать нехорошо. Он внимательно посмотрел в глаза Прынцессы и так же четко повторил:
   - Вымогать и шантажировать нехорошо. Поняла?
   Прынцесса ничего пока не поняла, но с готовностью кивнула.
   - Точно поняла?
   Прынцесса кивнула несколько раз.
   - Ну, поняла, так и ладно, - покладисто сказал Шрам, - может, и жить будешь.
   Он похлопал Прынцессу по надежно заклеенной промежности и пошел к машине. «Волга» выехала за ворота, их створки со скрипом закрылись, и Прынцесса осталась одна, совершенно голая и примотанная скотчем к занозистым доскам.
   Когда «Волга» отъехала от затерянного на задворках Петроградской дворика на несколько кварталов, сидевшие в ней мужчины расхохотались.
   - Ну ты, Анатольич, даешь! - сказал сквозь смех один из них. - Прямо натуральный маньяк, я бы и сам испугался.
   - Тебя, пожалуй, испугаешь, - ответил Анатольич, отдирая от щеки шрам, - дай-ка телефон, нужно Попову позвонить.
   Он набрал номер и торжественно сказал в трубку:
   - Товарищ майор, ваше секретное задание выполнено. Объект устрашен и дрожит, как Красная Шапочка в лапах Кинг-Конга. Как насчет гонорара? Кто-то там про коньяк говорил?
   Выслушав ответ, Анатольич обиженно заявил:
   - Вот еще новости! Когда мы пугаем, это всерьез и надолго. Кстати, для закрепления эффекта я сейчас туда бригаду разминирования отправлю. А еще съемочную группу из программы новостей. Тогда этой дамочке придется всю жизнь в маске ходить или пластическую операцию делать. Так что там насчет коньяка?
   

Глава пятнадцатая

ПРОЩАЙ, ГРЫЖА!

   Оперативная группа, которой было поручено нанести ощутимый ущерб группировке Грыжи, состояла из самого Березая и трех его силовиков - Блэйда, Глухаря и Тихони. Усевшись в чисто вымытую и соответствующую всем техническим требованиям белую «пятерку», аккуратно одетые и выглядящие вполне прилично специальные агенты Желвака отправились на работу.
   За рулем сидел Березай, рядом с ним Тихоня, который выглядел как огромный ребенок ста сорока килограммов весом, а на заднем сиденье устроились Глухарь и Блэйд. Никакого особенного оружия у них при себе не было. Обыкновенные пистолеты да гранаты. Пистолеты были одной системы и одной модели. Обыкновенные «вальтеры-90». К пистолетам у каждого имелось по десятку обойм, рассованных по всем карманам просторных курток.
   В зале игровых автоматов на Садовой у одной из сверкающих денежных машин столпились люди. Будучи разной комплекции и роста, они тем не менее выглядели одинаково. Коротко стриженные, с татуировками, в одежде черно-серых лагерных оттенков, как две капли воды похожие на сидевшего перед игровым автоматом пацана. Пацан, который охотно откликался на погоняло Гвоздь, засаживал уже девятую тысячу рублей. Окружавшие его братки по привычке постоянно оглядывались.
   - Ну, давай, падла! - выкрикивал Гвоздь и с силой бил по кнопке, над которой была надпись «Убедительная просьба по кнопкам не бить».
   Автомат не давал. Он уверенно жрал деньги, и на его размалеванном символами богатства и удачи фасаде не выражалось никаких чувств.
   - Давай! - И Гвоздь снова бил по кнопке. Автомат не давал.
   Деньги наконец кончились, и, выругавшись в очередной раз, Гвоздь отвернулся от автомата.
   - Девять косых слил! - то ли пожаловался, то ли похвастался он. - Считай, триста бакинских!
   Стоявшие вокруг братки сочувственно закивали. Хотелось продолжать, но денег не было, так что нужно было уходить. Братки зашевелились и, с гоготом вывалившись на улицу, стали усаживаться в две машины, стоявшие напротив входа. Расстроенный проигрышем Гвоздь остановился и сказал:
   - Слышь, давай заедем к Ботвиннику, может, наш клиент уже созрел.
   Присутствующие согласились, и через полминуты «БМВ-316» и «восьмерка», в которых сидели в общей сложности шесть человек, резко отъехали от поребрика, помешав всем, кто двигался в это время по Садовой. Из «БМВ» высунулся конкретный пацан и проорал в адрес едва не врезавшегося в него «Москвича»:
   - Ты смотри, куда едешь, козел!
   Ботвинник был владельцем подвального шалмана самого низкого пошиба. Его заведение находилось на улице Правды между общественным туалетом и пунктом приема вторсырья. Девять выщербленных ступенек, на которых можно было свернуть хоть ногу, хоть шею, вели в вонючий подвал, отделанный грязным, как совесть гаишника, кафелем. Четыре ободранных столика, несколько стульев и прилавок, за которым стоял сам хозяин, составляли интерьер этого любимого местными алкоголиками и бомжами заведения.
   Водку, предлагавшуюся неразборчивым посетителям, производили в еще более трущобном подвале напротив, а бутерброды лучше было употреблять с закрытыми глазами и с зажатым носом. Как рыбий жир. Над входом в шалман была светящаяся надпись: «Три медведя».
   При чем здесь медведи, не знал никто.
   За дверью, ведущей в кулуары этой вонючей норы, находилось некое подобие кухни, в углу которой, уронив голову на жирный алюминиевый стол, спал на стуле повар. Он же был уборщиком, вышибалой и время от времени курьером, переходя улицу и закупая в подвале напротив левую водку, сильно отдававшую ацетоном.
   За следующей дверью начинались катакомбы. В темных извилистых коридорах, где под ногами хлюпала вода, а из темных закоулков пахло дерьмом, были разные таинственные двери. За одной из них, прикованный наручниками к батарее, на грязном полу сидел человек. Это и был тот самый клиент, которого имел в виду Гвоздь, только что просадивший деньги, отобранные вчера у доверчивого лоха, пожелавшего обменять валюту на улице.
   Прикованный к батарее Георгий Александрович Садовский, пятидесяти восьми лет от роду, недавно открыл на Социалистической улице магазин садово-огородного инвентаря. Раньше он был геологом, но, сломав в скалах ногу, которую из-за начавшейся гангрены пришлось ампутировать, был вынужден сменить род деятельности. Десять лет, работая где придется, он копил деньги и теперь открыл бизнес, который был ему и по карману, и по здоровью.
   Но недолго продолжалась его спокойная жизнь. Через две недели к нему в кабинет ввалились грыжевские отморозки и, поплевывая на пол, объяснили, что Бог велел делиться. При этом они назвали несуразную сумму. Садовский попытался объяснить им, что если и делиться, то нужно подождать, пока будет чем. Ему тут же объявили, что ждать никто не собирается, и времени у него всего лишь три дня. Дальше пусть пеняет на себя.
   Наивный Садовский пошел в милицию и рассказал о наезде. Его сочувственно выслушали и пообещали разобраться. Садовский вернулся в магазин, а через два часа отморозки пришли снова и со словами «ах ты, пидар, ментам жаловаться надумал» уволокли его в подвал и пристегнули к трубе. Объявив, что освобождение стоит пять тысяч долларов, они ушли, и вот уже вторые сутки, страдая от боли в культе, Садовский сидел на цементном полу и надеялся, что все каким-то образом обойдется.
   Березай и его группа как раз направлялись в тот самый зал игровых автоматов. Когда они подъехали к месту, конкретные грыжевские пацаны отбывали в сторону шалмана «Три медведя». Сидевший рядом со Березаем Тихоня сказал:
   - Вон они поехали. Видишь?
   - Вижу, - ответил Березай, - поедем за ними. Хорошо, что они уезжают отсюда. Здесь слишком людное место.
   Тихоня кивнул, а сидевший сзади Глухарь сказал:
   - Этого, в кепаре, я знаю.
   И рассказал о том, что видел беспределыцика в кепаре на улице, когда тот полез в ларек без очереди. Стоявший в очереди дедушка возмутился, и кепарь ударил его в лицо. Глухарь тогда завелся и собрался влезть в это дело, но нужно было срочно ехать. Так что Глухарь свалил, ограничившись тем, что хорошо запомнил рыло беспределыцика.
   - Вот я ему, гниде, сейчас дедушку и припомню, - сказал Глухарь и потрогал «вальтер» за пазухой.
   Свернув на Социалистическую и проехав метров триста, «БМВ» и «восьмерка» остановились у входа в бар «Три медведя». Из них вылезли шестеро бандюганов и, угрожающе оглядываясь, начали спускаться в подвал. Когда последний из них скрылся за железной дверью шалмана, на противоположной стороне остановилась белая «пятерка», и из нее вышли Березай, Тихоня, Блэйд и Глухарь.
   Перейдя дорогу, они тоже посмотрели по сторонам и пошли вниз.
   Впереди шел Тихоня.
   Ростом под метр девяносто, он выглядел очень внушительно. А кроме того, до работы у Желвака он был членом сборной города по боям без правил. Он и теперь продолжал регулярно ходить на тренировки, чтобы не потерять форму.
   Когда они вошли в пропахший дрянью шалман, там уже было тесновато. Трое из бандитов, среди которых был Гвоздь, прошли в катакомбы, чтобы поговорить с непонятливым Садовским. Еще трое стояли у стойки и здоровались со слегка нетрезвым Ботвинником. У самой двери за столиком сидел ханыга со своей распухшей, как утопленница, девушкой и копался в одном из полиэтиленовых мешков, лежавших на полу у его ног.
   Стоявшие у стойки пацаны обернулись и увидели вошедшего в шалман хорошо одетого громилу с недобрым лицом, а затем еще троих посетителей, внешний вид которых тоже не соответствовал рангу заведения. Они сразу поняли, что эти люди пришли сюда вовсе не для того, чтобы распивать ботвинниковскую отраву.
   Несколько секунд все стояли молча, потом стоявший у стойки Гонщик спросил:
   - Что, какие-нибудь проблемы? Вместо ответа Тихоня спросил:
   - Грыжу давно видел?
   Бандит было успокоился и ответил:
   - Вчера вечером, а что? Тихоня помолчал и сказал:
   - А то, что больше ты его не увидишь. И тут же ударил Гонщика в челюсть.
   Если бы это был удар человека обыкновенной комплекции и подготовки, дело окончилось бы в худшем случае нокаутом. Но Тихоня привык бить навылет, и челюсть Гонщика сломалась в восьми местах. Кроме того, отлетев к стене, он сильно ударился головой о кафель и, потеряв сознание, рухнул на пол лицом вверх. Тихоня сделал к нему шаг и упал на колени. Но не на пол, а Гонщику на грудь. Раздался отвратительный хруст, и грудь Гонщика провалилась. Изо рта потекла кровь, Гонщик дернул несколько раз рукой и откинул копыта.
   Через секунду Тихоня был уже на ногах и спокойно смотрел на остальных беспределыциков. Те были в шоке. Наконец один из них обрел дар речи и, выкрикнув:
   - Ты чо творишь, падла? - полез в карман. Тихоня схватил его за руку и дернул к себе.
   Затем повернул ее каким-то хитрым образом и крутанулся вокруг своей оси. Опять раздался хруст, и конкретный пацан завопил благим матом. Его рука неестественным образом торчала в сторону и вверх. Тихоня схватил его одной рукой за грудь, другой за ширинку, поднял вверх и с размаху опустил на край прилавка. От этого у бандита сломался позвоночник и он упал на пол, открыв рот и выпучив глаза. Он не мог двигаться. И никогда больше не смог, потому что Тихоня поставил ногу ему на шею и сильно надавил. Шейные позвонки разошлись, и еще один подонок отправился к чертям.
   К этому моменту Глухарь вынул из-за пазухи «вальтер» и, направив его на стоявшего у стойки бандюка в гонтовом кепаре, спросил:
   - Дедушку помнишь?
   - Какого дедушку? - изумленно спросил тот, совершенно не понимая, что происходит, и подвигаясь к двери в подсобку.
   - Обыкновенного, - ответил Глухарь, - старенького.
   И выстрелил бандюку чуть пониже козырька.
   Голова у того дернулась, и он, уже мертвый, упал за стойку, придавив ноги оцепеневшего от страха полупьяного Ботвинника.
   В другой комнате братки собрались было прессовать несчастного Садовского, как вдруг из торгового зала раздался крик, а затем через несколько секунд - выстрел. Развернувшись, они бросились обратно, на ходу вынимая из карманов оружие. Два «Макарова» и один нож - вот и все, что у них было. Да еще неимоверный понт, буйно разросшийся на благодатной почве страха, который они внушали беззащитным людям.
   Первым из подсобки выскочил Гвоздь и тут же получил в голову сразу из двух стволов. Выронив пистолет, он рухнул под ноги спешившему следом с ножом в руке Брателле. Брателла споткнулся и, упав мордой вниз, напоролся щекой на нож. Ему было больно, но недолго, потому что Блэйд дважды выстрелил ему в область левой лопатки.
   Высунувшийся из коридора Мурзик увидел, что дело плохо, и тут же бросился обратно. Он рассчитывал выбраться через черный ход, дверь которого обычно была не заперта. Так бывало обычно, а сегодняшний день был совсем не обычным, так что ему не повезло. Подергав ее, Мурзик, матерясь, бросился обратно и, открыв заскрежетавшую железную дверь, спрятался в тесной и темной кладовой.
   Блэйд и Тихоня, который теперь тоже вынул «вальтер», осторожно направились в глубину темных вонючих коридоров. Глухарь и Березай остались в зале.
   Опухшая девушка равнодушно смотрела на происходящее, а ее кавалер был занят важным делом, от которого отвлекся на секунду лишь тогда, когда прозвучали выстрелы. Мельком взглянув на валившихся на пол бандитов, он вернулся к прерванному занятию и продолжил отмерять нужную пропорцию «Льдинки», которая, будучи соединенной с обыкновенной водопроводной водой, превращается в превосходный эликсир забвения.
   Глухарь закрыл входную дверь и задвинул штырь, а Березай подошел к испуганному Ботвиннику и сказал ему:
   - Налей соточку.
   Ботвинник трясущейся рукой налил, и Березай сказал:
   - А теперь выпей. Смотреть страшно, как тебя колбасит!
   Ботвинник послушно выпил. Березай сказал:
   - Ну вот, теперь другое дело. Будь здоров! Ботвинник закивал, и Березай, облокотившись на стойку, спросил:
   - У тебя память хорошая?
   Ботвинник опять закивал, и Березай, огорченно покрутив головой, посетовал:
   - Это плохо. А может быть, у тебя все-таки плохая память?
   Ботвинник собрался было опять затрясти головой, но Березай сказал:
   - Да ты не кивай, ты словами скажи!
   - Плохая память, очень плохая, - просипел Ботвинник, задавливая не желавшую проходить куда надо ядовитую водку.
   - Вот и хорошо. И когда тебя будут спрашивать о нас…
   - Ничего не помню. Сразу дали по голове, и ничего не помню.
   - Молодец, - похвалил его Березай и, повернувшись к Глухарю, подмигнул ему. Глухарь кивнул и сказал:
   - Люблю понятливых людей!
   В это время Мурзик, заскочив в темную кладовую, вытащил из кармана мобильник и нажал на кнопку. В темноте засветились кнопки, и, набрав номер, Мурзик, подпрыгивая от нетерпения, прижал трубку к уху. Услышав ответ, он быстро заговорил громким шепотом:
   - Слушай, Рыжий! Мы к Ботвиннику заехали, а тут пришли какие-то быки и всех завалили. Я один остался. Сижу в кладовке.
   В коридоре прозвучали быстрые шаги и смолкли у двери, за которой сидел в темноте перепуганный Мурзик.
   - Да я не знаю, кто это, - в отчаянии выкрикнул он в ответ на вопрос из трубки.
   - Как не знаешь? - раздалось из-за двери. - Отлично знаешь! Вы, козлы, зачем Червонца покалечили?
   Ужаснувшийся Мурзик все понял и, зашарив рукой по двери в поисках засова, закричал в трубку:
   - Это желваковские! Всех положили, я один остался.
   Из- за двери послышалось:
   - И тебя сейчас положим. Открой, Володенька…
   Засова на двери не было и Мурзик понял, что пришел конец.
   Он бросил трубку и выхватив из кармана «Макаров», наставил его в темноте в сторону двери.
   Дверь, тихо заскрипев, приоткрылась на несколько сантиметров, и по полу кладовки прокатился какой-то предмет. Страх схватил Мурзика за обнажившиеся кости, и он понял, что это была граната.
   - Суки, падлы! - только и смог он вспомнить в такой важный в его жизни момент.
   Через несколько секунд в тесной кладовой прозвучал удар грома. Дождя не пошло, но в Мурзике образовалось около пятидесяти липших дырок, и на полу все-таки образовалась лужа. Она была черного цвета и ее не было видно в темноте.
   Проходя мимо открытой двери, через которую было видно сидевшего на полу у батареи Садовского, Тихоня спросил у Березая:
   - А с этим что?
   Березай взглянул на человека, из-под задравшейся штанины которого был виден протез, и ответил: