Страница:
После громового выстрела даже гомон на поляне показался тишиной. Пора было посмотреть, что там происходит. Я провел рукой по запотевшему лбу, решая, опускать ли на глаза прибор ночного видения. Решил, что не стоит пока. Света от костров было достаточно, а вот если придется спрятавшихся ублюдков по кустам вылавливать, тогда он и пригодится. Раздвигая «береттой» кусты, я неожиданно почувствовал себя Ермаком Тимофеичем, которому предстоит увидеть неведомую Сибирь, и тут же нестерпимо захотелось почесать всей пятерней спутанную окладистую бороду. Не иначе, ногохвостка из компоста в нее забралась. Хотеться-то хотелось, да где ж эту бороду взять?…
На поляне тем временем шел разбор полетов. Перед атаманом, сверкая глазищами, стоял Колян. - Бля буду, батька! Он на меня сам попер. Я, собственно, против него не имел ничего… но он же отвязанный совсем, сам знаешь. Вскочил, будто обдолбанный, зенки вылупил - я и дернуться не успел.
Бывший студент Новосибирского универа, Колян протянул вперед рассеченную ладонь, с которой лилась кровь.
- Вот. Перехватить успел… Если бы не Сиплый…
Сиплый сидел на корточках и тупо смотрел на первого убитого им человека. Вот уже полтора года, как они с Коляном ходят под Стенькой, но Бог миловал от смертоубийства пока. Грабить - грабили. Били жестоко, если жертва сопротивление оказывала, но руки кровью не пачкали. Так получалось. Всегда находились более расторопные.
А вот теперь выяснилось, что по людям стрелять у Сиплого получалось не хуже, чем по собачкам. Стрелял навскидку, куда придется, лишь бы остановить. А Корж рухнул, словно кедр спиленный, с продырявленным навылет сердцем. И напрасно теперь старенькая мама будет ждать на выходные любимого заботливого сыночка Сереженьку. Собственно, ненадолго она переживет его теперь - без медикаментов, приличного питания и сердечной заботы. Двух человек одним выстрелом положил Сиплый…
Вожак был в гневе:
- Ах, вы, козлины гнойные!…
В суть пламенной речи вождя таежных пролетариев я не вникал. Внимательно осмотрев поляну, я насчитал пятнадцать потенциальных штыков. Трое при этом спали как убитые. Два бойца - почти под ногами у митингующих, а один, со спущенными штанами - поодаль, у почти погасшего костра с котлом, от которого в небо струился вонючий дым. Предводитель особого впечатления не произвел: щуплый, истеричный, брызгает слюной и размахивает руками. Привык, что его боятся. А вот жилистый загорелый усач, стоящий у него за правым плечом, был очень в себе уверен и, похоже, опасен. Да и физиономия его, насколько я в полумраке разглядеть сумел, очень знакомой показалась. Я не слишком-то запоминаю случайных людей, однако внутреннее чувство обычно дает знать, если ты с кем-либо встречался раньше. Жаль, что оно не дает точной справки: где, когда, при каких обстоятельствах.
Впрочем, сейчас - я скосил глаза на циферблат хронометра - это было уже совершенно не важно…
* * *
Мгновение спустя Стеньку швырнуло на несколько метров назад, и он, наткнувшись спиной на ствол вековой лиственницы, сполз по ней вниз, заваливаясь набок. Лицо его оставалось злым, словно он продолжал материться на свою шоблу; на месте одного глаза образовалась черная пустота, во втором застыло удивление по этому поводу, а мозги из развороченного затылка стекали по коре гигантского дерева. Второе пришествие грозного атамана бесславно закончилось.
А его почти тезка - Константин Разин, он же Василий Затонский, он же русский американец Майкл Боткин, он же вор в законе Знахарь и т. д. - в это время тоже довольно метко шмальнул в атаманского помощника. Пуля попала в мошонку: рана не смертельная, но болевой шок лишил Таксиста возможности организовать ответную пальбу и вообще хоть какое-нибудь сопротивление.
При этом Знахарь не понял, кто так лихо подкосил атамана. У Афанасия вроде бы до сей поры рука не поднималась на безоружного. Макар тоже в убийстве человеков замечен не был. Значит, либо желание отомстить за убитого бандой друга заставило следопыта изменить принципам, либо пришлый Семен тоже может попасть белке в глаз. Какие еще таланты откроются в серийном убийце? А еще удивительным было то, что после дружного залпа и скоротечной беспорядочной стрельбы на поляне уже через минуту снова стало оглушительно тихо.
К самому большому костру ребята мои вытолкали хмурого мужика, который за время побоища так и не сдвинулся с места, все сидел на корточках у того жмурика, которого завалили первым. Остальные теперь составили мертвецу достойную компанию. Валялись в неестественных позах по всей поляне, будто банкет у них закончился, и все прикорнули где придется. Кто-то из моих орлов даже полусонных приголубил, когда они посреди стрельбы вскочили и стали глаза протирать.
Да еще подстреленного мной бандюка за руки к костру приволокли. Теперь тот руками снова держался за поврежденное хозяйство, которое в дальнейшем ему уже не пригодится, постанывал сквозь зубы.
- Ну что, уроды? - ласково обратился я к ним. - Будем рассказывать?
- А чего рассказывать, краевед? - усатый криво осклабился. - Все равно ведь кончать нас будешь. И правильно. На кой мне жизнь без мудей?
Я вспомнил, где встречал эти роскошные бармалеевские усы.
- А, стяжатель… Сотку за три квартала езды дерешь - и все мало? Грабежами подрабатываешь по совместительству, пока напарник план делает? Все, родной, доездился.
- Все там будем, командир.
- Верно замечено, но меня ты уже, считай, обогнал на повороте. И на кой тебе понадобилось на чужое добро зариться?
- Угу. Читай мораль. Те хоромы, не иначе, на кровно тобой заработанные строены… - он снова ухмыльнулся, пересиливая боль. - Считай меня настоящим Робин Гудом, а не тем - из сказочки. Настоящий, он богатеев грабил затем, чтобы самому богаче стать. У них просто было то, чего у остальных не было. Вот и у тебя есть. И снова к тебе придут, раз у нас не вышло. Кислый просто другим наколку майора передаст.
- Какого еще майора? Внутренних войск?
- Откуда мне ведать? Мы люди маленькие. А главная падаль тебе ничего уже не скажет. Знаю только, что был майор в твоем доме.
- Ага. Вот за это спасибо. Умрешь без мучений.
Я кивнул Семену и отошел в сторонку. Тот приблизился.
- Все, - говорю. - Кончай их. Домой уже пора.
Не понравилось мне, как он в ответ на меня посмотрел:
- Давно я в штат принят на вакантную должность палача?
- Вот истерик только не надо, ладно? Не тем ли до зоны занимался? Вот и продолжай. Штерна приплюсовал ведь уже…
Кулак, внимательно глядя мне в глаза, угрюмо кивнул и сплюнул:
- Хочешь еще немного походить добропорядочным американским бизнесменом? Ну, побудь пока…
Он шагнул, было, обратно, но обернулся:
- А с молчаливым что?
Я размышлял ровно секунду. Никого из них силком сюда не тащили. Знали, чем может кончиться. А значит…
- То же.
Глава третья
ЖЕНЩИНА И СМЕРТЬ
Снова я сижу за столом во дворе своих сибирских Пенатов и ловлю себя на том, что уже третью минуту тупо мешаю ложечкой давно уж растаявший сахар в стакане чая. На душе пусто. Сделал, что хотел, а радости нет. Понимаю, что совершил преступление, если на жизнь смотреть через призму Уголовного кодекса. Уверен, что местные жители только спасибо сказали бы, догадайся они, кто уничтожил банду, терроризировавшую окрестности. Но не знаю, хороший ли совершил поступок или отвратительный. И задумываться не хочу. Сделал то, что должен был сделать. И не мог иначе.
С шумом прихлебываю крепкий ароматный чай. Хорошо бы пива, но покойнички все горячительное и даже слабоалкогольное вылакали. И я уже отправил Тимура в Томск, наказав, чтобы он загрузил свой «Ништяк» по самую ватерлинию.
Ханты мои, вернувшись из похода, организовали в доме генеральную уборку, привели все в первозданный вид, даже кровь Василия отскребли с пола так тщательно, что ни один прокурор никакой «измены» тут не нашел бы. Теперь семейство в своем сарайчике уединилось. Варят жуткое шаманское варево из сушеных мышей, подпрыгивают и бормочут заклинания. Это они за упокой души усопшего раба молятся.
На крыльцо вышел Семен.
Вот еще тоже странный тип. Себе на уме. Моим путем идет товарищ, только трупов за ним - вдвое больше. Интересно, к Игрокам имеет ли отношение? Или, по их меркам, мелковат он пока?
Помню, кстати, как в Крестах подбирался ко мне один «казачок засланный». И тоже рассказывал свою историю горестную, один в один с моей совпадавшую. Только, якобы, не жена его подставила, а студентка-сожительница, в которую он был влюблен по уши и на которой собирался жениться. А пока суд да дело, взял да и прописал ее к себе в комнату. Ну, а через неделю находят его соседа алкоголика зарезанным, а ножичек-то - из хозяйства мальчика этого, и на рукоятке - понятное дело, чьи пальчики. Уж я-то тогда сопли совсем распустил, начал учить мальца уму разуму. Объяснил ему, что сучка та приезжая все и организовала. Вряд ли она собственноручно тупым ножом соседу глотку пилила, для этого другие люди есть. Зато теперь, когда дадут дурачку молодому лет восемь, будет она в его комнатке питерской на улице Пестеля жить-поживать и дальше жизнь свою подлую устраивать.
А наутро малец висел на спинке койки, отвесив челюсть, и его синий язык, оказавшийся уродливо длинным, торчал изо рта. Думал я тогда, что еще одна душа на моей совести. Но оказалось, что беспредельщик Макс узнал в нем мента, которому легенду специально так подогнали, чтобы я расслабился и пустил слезу. Ну, и организовали братки ему «самоубийство».
Теперь вот опять появился некто, на меня похожий… Надо бы его пробить на откровенность. Не в общих чертах, а - кто, да откуда. И чтобы без вранья. Не могу я ему пока верить, а между тем он все больше мне нравится. Вот ведь дела…
Вышедший меж тем потянулся, бросил на меня свой рентгеновский взгляд и, словно нехотя, вернулся в дом.
«Зовут ведь тебя, Костя, однако», - сказал я сам себе. Только не царское это дело: бросать чай недопитым и лететь на разговор, словно гимназистка на первый трах. Потерпит душегуб, не переломится.
И я принялся допивать крепкий ароматный напиток, не торопясь, с достоинством, как и положено добропорядочному гражданину Соединенных Штатов Америки.
А припомнившиеся Кресты потянули за собой целую цепочку других воспоминаний… Как наяву увидел я собственный дерзкий побег - полет через стену на армейском реактивном ранце. Лихой разворот над Невой и приводнение прямо в объятия Наташи…
Екнуло тут неожиданно мое заскорузлое сердце. Славные женщины мои вспомнились. И страшные их смерти. Всякий раз я, Знахарь, подставлял их - тех, кто любил меня беззаветно, тех, кого я сам любил всей душой. Не думал я раньше, что способен любить, но пробудила во мне этот чудесный дар таежная отшельница Настя. Спасла она мою черную жизнь - во всех смыслах спасла: и вытащила из беспросветной мглы духовной, напомнив, что я человек, а не тварь дрожащая и не хищник кровавый, и от пули заслонила. И что бы ни случалось в жизни моей дальше, каких бы женщин я ни любил, она ждет меня там, куда мы все когда-нибудь придем. Я знаю, что мы обязательно будем с ней вместе. И она все поймет. Не попрекнет. Она и сейчас все про меня ведает - и не осуждает. Просто ждет. И дождется…
Из моего глаза капнуло что-то в стакан. Стареешь, Знахарь, сентиментальным становишься…
Наташу, другую любовь мою, страстную, нервную, Надир-шах убил. А от безумной экстремалки Риты я сам удрал сюда. В тайгу. Случайно ли?…
Да только нет мне покоя и тут…
И не будет, как видно. Пока есть зона, где распинают людей, где превращают их в зомби, пока ходит по Оби серый пароходик без окон, пока глава района рубит реликтовые кедры и намеревается травить целые деревни за поганые бабки - не будет у меня спокойной жизни.
Я сделал огромный торопливый глоток, обжигая горло, отставил пустой стакан и решительно направился в дом.
* * *
- Ты можешь мне верить, Майкл, можешь не верить - мне по барабану. Но сказать кое-что тебе нужно. Это с зоной, про которую Штерн нам рассказал, связано. Но не с этого начну. Издалека. Да и быка за рога сразу возьму, чтобы потом вопросов не было. Я - бывший офицер ГРУ. Не надо объяснять, что это такое? Вот и славненько. Не думал я и сам про этот факт биографии вспоминать. Не офицер я давно, а зек поганый. Урка и мокрушник, которому вышка светит. И ни к чему прошлое ворошить. Да и в конторе я судьбы мира не вершил, резидентом не работал, терактов не организовывал, хотя и учился всем этим премудростям. В основном я аналитикой занимался, но ухитрился с начальством повздорить на почве… неважно, на какой почве. И пришлось мне уйти из конторы изгоем, а из армии капитаном и, как говорится, без выходного пособия. Жилья в столице у меня не было, а уезжать в Тмутаракань очень не хотелось. Ну, благо за время службы связи появились, устроил меня приятель в частную охранную контору из тех, что только-только появляться начали. Специализировались на охране питейных заведений, богатых офисов, первых коммерческих банков. Стал зарабатывать неплохо, квартирку снял, начал планы на светлую жизнь строить. Вот тут меня и подставили. На деньгах.
- Дело ясное, - заметил я. - Или на бабах, или на бабках. Классика.
- Ага, умный ты, - парировал бывший капитан разведки. - Видно, опыт богатый.
- Ладно, замнем для ясности.
- Замнем. Да и не в том суть. Короче, обнесли банк. И явно кто-то из охраны постарался… Мнето ничего не предлагали… Чувствовали, видать, что я не ворую то, что охраняю.
- Да, уж. Несовременно. Да ты из каменного века, капитан!
- Вот и они так решили. И ведь в самую суть глядели: я ведь и в самом деле наивно верил и в честность людскую, и в справедливость высшую, и в наше правосудие… Ну, а дальше ты знаешь. Получил я по вере своей. Впрочем, не в этом дело. Просто Штерн говорил, что и зона, и воинская часть, в которую зомби отвозят, под крылышком конторы моей родимой. А это - дело серьезное. Вижу, хочется тебе зону ту накрыть. Правильно хочется - не можно, чтобы такое скотство на земле существовало. Но я тебя уверяю, что взять объект ГРУ - не банду отморозков разнести. Там больше трехсот человек одних «курсантов», которые неизвестно как себя поведут, начнись заварушка. Охраны вряд ли больше роты, но напичкано все электроникой - мама, не горюй. Штерн сказал, что под кочегаркой огромный бункер. Там и центр слежения, и «операционные». Но не бригада хирургов зекам черепа трепанирует, а идет там какое-то психологическое кодирование с помощью мощных компьютеров. Подопытных кроликов в виртуальную реальность погружают настолько глубоко, что в мозгу у них срабатывает какой-то тумблер секретный, о котором раньше только Всевышний знал, и они начинают воспринимать настоящую жизнь, как игру. Ты стратегиями компьютерными баловался? Или все больше по стрелялкам?
- Плавали, знаем…
- Когда на экране человечек распятый нарисован - сильно переживаешь? То-то. Вот и они словно дохлые лошади по зоне бродят. Не верят, что это их, живых, гвоздями к доске приколачивают. Каждый живет в своем собственном мироздании, лишь одному ему ведомом. Но когда наступит момент активности в их внутреннем мире, то окружающим мало не покажется. Ведь все, что их окружает, для них - лишь игровой антураж. И играть они станут без эмоций, без жалости, без сострадания…
- Веселая картинка, - вздохнул я. - Предлагаешьто что?
- Предлагать сам будешь, а я пока просто размышляю… Во-первых, нужны люди. Много. Не меньше тридцати-сорока человек. Иначе нас просто шапками закидают. Во-вторых, нашими пукалками мы много не навоюем. Необходимо вооружение посерьезней: гранатометы, огнеметы, взрывчатка, горючка какая-нибудь, чтобы спалить все к такойто матери. Да и минер профессиональный не помешал бы, знающий, куда пластид приклеить. В-третьих, рекогносцировку провести перед штурмом. Все вокруг обойти, выяснить, разнюхать, а потом спланировать операцию посекундно. Каждый боец должен знать свой маневр. И очень хорошо бы «казачка» в зону заслать. Пятую колонну. Чтобы, так сказать, изнутри помог. Могу я пойти, поскольку побывал, знаю.
Я покивал:
- Дельно. Не зря учился. Что ж, спасибо, обмозгуем.
- Да, и вот еще. Судя по вопросам, которые следопыт наш Штерну задавал, и он на зоне бывал. Со знанием дела вопросы. Не так прост чурка, как кажется…
Улыбки сдержать я не сумел:
- Не волнуйся, он расскажет. Это как раз тот случай, когда в честность человека можно верить. Только он - по неторопливому таежному обычаю - историю жизни порциями выкладывает. Думаю, что вот-вот и до его счетов со Штерном очередь дойдет.
Семен промолчал. Я включил так благополучно вернувшийся на привычное место компьютер. Вот, значит, в какие виртуальные игры играет наше замечательное правительство. Ну, ладно, разберемся. Хоть у нас и не зона, но и мы не лыком шиты. На иконку, включающую камеру внешнего обзора, я кликнул, как всегда, вовремя. На мониторе заиграла бликами широкая излучина реки, по которой резво шлепал наш «Ништяк». Включив приближение, я наблюдал за Тимуром, радостно скалящим свои белые зубы. Это означало, что он везет домой праздник.
* * *
Наша «бригада террористического труда» после успешной ликвидации банды воров и убийц расслаблялась по полной. Ну, шаманы, ясное дело, в своем сарайчике обитали. Бог его знает, как у них расслабляться принято… А мы втроем расположились в зале в мягких креслах, вытянув ноги. Тимур - тот их задрал даже на журнальный столик, и, со стороны глядя, трудно было сказать, кто из нас «американистей». На то, что на столике стояли тарелки с объедками, с костями бесподобной рыбы, которую, как обычно, приготовил по эксклюзивному рецепту Афанасий, рюмки, початые бутылки и прочая сервировочная фигня, мы уже внимания не обращали. Поскольку и я, и Тимур ухитрились нагрузиться основательно, а непьющему разведчику, похоже, было на все наплевать.
Настроение благодушнее нашего трудно себе представить. И, поскольку ничто не предвещало катаклизмов, какая-нибудь дрянь обязательно должна была случиться.
- А что, брателлы, - растопырив пальцы, пытался пошутить пьяный Тимур. - Может, про наши подвиги уже по ящику вещают?
- Помрешь ты точно не от скромности, честолюбец, - улыбнулся я, но при этом машинально взял пульт телевизора.
Лучше бы я этого не делал.
Ящик по обыкновению передавал новости, которые у нас в стране бывают только двух типов: плохие и очень плохие.
«… Передаем обращение взятого в заложники в Ираке гражданина США с просьбой о помощи… Мужчина с завязанными глазами, представившийся как Эбан Эбиас, сообщил нашим корреспондентам, что он приехал из Денвера, штат Колорадо, и является гражданским инженером. Заложник обратился к мусульманскому сообществу с просьбой поспособствовать его освобождению из плена. Захвачен он ранее не известной группировкой „Бригады исламского гнева“. Экстремисты не выдвинули никаких требований. Госдепартамент США признал, что похищенный Эбиас действительно является натурализованным гражданином США, уроженцем Ирака…»
Угу, лениво подумал я. Что-то как грибы после дождя появляются всякие «исламские бригады». А про Аль-Каиду вовсе помалкивают в последнее время. Уж, не ты ли, Костя, лишил самых ярых «муслимов» финансовой мощи? Если не я, то кто же?… Не грех и выпить за это.
«… Россия планирует начать переговоры о выводе своих военных баз из Грузии уже к началу лета. По словам первого заместителя министра иностранных дел России Валериана Мокрицина, „широкомасштабные переговоры по выводу наших баз мы начнем сразу, как только будут назначены главы делегаций как с российской, так и с грузинской стороны“.
Хорошая новость, что и говорить. Мало того, что все завоевания предков на Кавказе просрали, так еще и дела международные, как, впрочем, и всякие, вести умеем четко и быстро. Переговоры начнем сразу. Как назначим. Ждите.
Или это и называется тонкой дипломатией, и все изначально так и задумывалось?
Я вскрыл очередную бутылку «Грольша» так ловко, что над горлышком заструился классический дымок - кайф! Ну, за мир и дружбу между братскими народами!
Тимур хлопнул стопку холодной водки. Он специально, чтобы мне потрафить, откопал в самом крутом супермаркете Томска «Дипломат» ливизовского розлива. Будто бы в память о любимом Питере. Но я все больше на пиво налегал, а крепенькой сам добытчик и баловался.
«… По прогнозам специалистов, взрывы могут продолжаться еще несколько дней. Пожар погасить пока не удается. На складах в Запорожской области хранилась вся номенклатура боеприпасов, стоящих на вооружении армии страны. В пятницу утром появились сообщения о том, что осколки снарядов подожгли нефтебазу на станции Незалежновка в двух километрах от эпицентра взрывов. В результате взрывов было прекращено движение по железнодорожному пути Симферополь - Харьков и по автодороге, которая проходит вдоль железнодорожного полотна…»
Горят синим пламенем братья славяне. За самостийность тоже приходится платить. Пятеро погибших, сотни пострадавших. Скорбим. Помянем…
«… В столице снова гибнут журналисты. Скандально известный политический обозреватель, талантливый поэт и прозаик, популярный телеведущий Алексей Гончаров и молодая журналистка из Томска Елизавета Русинова убиты сегодня в Сокольниках. Они были застрелены в результате нападения группы неизвестных. Ранение также получил случайный прохожий… По имеющимся у следствия сведениям, убийство совершено с целью похищения лазерного диска с компроматом на высокопоставленных лиц…»
Продемонстрировали траурные фото. С телеэкрана на меня взглянул сначала рано располневший парень с печатью порока на высоком челе. А затем грудь мою навылет прострелил беспомощный взгляд моей томской знакомицы.
Мне показалось, что пуля пронзила меня насквозь. Остановилось сердце. Перехватило дыхание. Я неловко дернулся, открытая бутылка пива свалилась с подлокотника кресла и покатилась под столик, оставляя на ковре влажный след…
Лиза. Как же так?
За что это мне?
Еще одна женщина, встретившая меня себе на беду. Еще одна оборвавшаяся из-за меня жизнь.
Все суки! Ненавижу!!! Почему не меня-то, а? За что их - молодых, бестолковых, красивых?!
Мне представилась миниатюрная хохотушка Лиза на набережной Томи. Шелковое темно-синее платье, прилипшее к мокрой от минералки спине. Лучистый взгляд. Страстная ее речь: «Я наткнулась на очень серьезную тему, и, если у меня получится, то это будет здорово…»
Партнеры мои косились на меня странновато, но я, молча и безразлично, словно зомби из обреченной зоны, добрел до кухонного шкафчика с посудой. Достал граненый стакан и, вернувшись в зал, наполнил его «Дипломатом» до краев. И жахнул. Будто воду. И ничего не почувствовал. Нет, вру, почувствовал. Обиду, боль, жалость, любовь, ненависть и даже возбуждение. Самая своенравная часть моего тела по-своему отреагировала на воспоминание о бедной девчушке. И я почувствовал еще и нестерпимый стыд за самого себя. Только вкуса не чувствовал - и наполнил очередной стакан.
А когда Семен открыл было рот, я не выдержал:
- Пошли все в жопу! Чего пялитесь?… Не могу видеть вас больше!…
Семен вышел молча, а Тимур беспокойно заглянул мне в глаза:
- Ты это, командир, без глупостей только, очень тебя прошу…
И тоже, сутулясь и слегка пошатываясь, покинул комнату.
Я не стал пить водку, брезгливо отодвинул стакан подальше и просто откинулся в кресле, не в состоянии больше пошевелиться. Мир стал мутным, расплывчатым… Не в силах вынести такую мировую трансформацию, я устало прикрыл глаза. С ресниц сорвалась капля и пощекотала мне щеку, скатываясь к подбородку…
И я поймал себя на том, что плакал уже во второй раз за сегодняшний день.
* * *
Примерно в то же время глава Амжеевской администрации снимал усталость и напряжение после трудов праведных, используя для релаксации привычную ежедневную процедуру номер восемь. Через сорок минут Борис Тимофеевич планировал встретиться с братом в «Шконке», соединив приятный ужин с полезной беседой о возможных путях решения наболевших вопросов. А наболело их за последнее время немало. И беспокойные мысли не давали Вертякову полностью сосредоточиться на отдыхе.
Впрочем, опытная Элла Арнольдовна, проводящая сеанс расслабления, не зря выбила себе прибавку к жалованью. Ее пухлые губы так профессионально оглаживали вялый член босса, а язычок так нежно щекотал кожаную уздечку на самом кончике сморщенной головки, что приятная истома, поднимающая откуда-то от ступней, достигла наконец пухлого живота государственного чиновника. Голова, забитая дурацкими мыслями, стала тут же пустеть, а головка, напротив, набухать и полнеть. Что дало секретарше возможность сладко причмокивать распираемым ртом, приводя шефа в благоприятное расположение духа.